Основные стороны интериндивидной характеристики криминогенной потенции личности, проявляемые в преступном поведении.

Описанные в предыдущем параграфе особенности проявления в гене­зисе антиобщественных деяний криминогенной потенции личности пре­ступников выражают ее общие функциональные типы. Они свидетельству­ют о том, что в психическом складе личности преступников может быть за­ключена различная степень внутренней необходимости антиобщественного поведения.

Принятие допущения о том, что криминогенная склонность лич­ности существует до совершения преступления содержит также пред­положение, что она может сохраняться после совершения преступного деяния либо в силу ряда обстоятельств и воздействий изменяться или утрачиваться после его совершения, а также, что эта склонность мо­жет не найти своей реализации в поведении из-за отсутствия условий, необходимых для ее проявления. Совокупность присущих личности преступника криминогенных склонностей представляет ее кримино­генную потенцию в целом и выражает в конкретных характеристиках характер и степень общественной опасности личности.

В соответствии с общим подходом к системному раскрытию личности ее криминогенная склонность должна рассматриваться как личностное свойство в двух взаимосвязанных аспектах — интраинди­видно и интерн н диви дно, что выражает две взаимосвязанные стороны ее потенциальной возможного проявлениям именно:

1) во внутреннем плане (интраиндивидно) — в психической дея­тельности индивида, в результате которой возникает, поддерживается и реализуется состояние готовности к совершению определенного обще­ственно опасного деяния. В этом проявлении склонность, выступая в ка­честве интегративного психического образования (совокупности психи­ческих свойств), детерминирует психические процессы, в которых возни­кает указанная готовность;

2) во внешнем плане (интериндивидно) — в совершаемом индивид­ном преступном деянии.

Для исследования криминогенной склонности личности, как мы отметили, исходным является вопрос о ее существовании как личностной предпосылки преступного поведения и об основных сторонах ее каче­ственной определенности. Для ответа на этот вопрос нами проведено эм­пирическое исследование, которое являлось частью комплексного психо­логического изучения лиц, совершивших преступления и отбывающих наказания в исправительных учреждениях (их выборка описана в пара­графе 2.2). Это исследование проводилось наряду с психологическим анализом генезиса преступного поведения, о котором шла *речь в предыдущем параграфе. Мы исходили из того, что существование кри­миногенной склонности как личностной предпосылки совершения определенного преступного деяния может обнаруживаться в самооцен­ке приемлемости или допустимости для себя совершения аналогичного деяния в схожих условиях и в предчувствии вероятности совершения такого рода деяния в этих условиях.

Исследование основывалось на изучении документов личных дел осужденных, отражающих совершенные ими преступления, на методе беседы, включающей совокупность методических приемов ретроспек­тивного выявления личностной предрасположенности к совершению преступного деяния и ее основных сторон, а также на характеристиках поведения и личности испытуемых, которые давали работники испра­вительных учреждений (начальники отрядов, психологи). Основу ме­тодики исследования составляла беседа с осужденным. Выявление су­ществования до совершения преступления личностной предрасположен­ности к нему как на основе психологического анализа генезиса совер­шенного преступления и предшествовавшего ему периода жизнедея­тельности, так и путем ретроспективного самоанализа преступника. Самоанализ предусматривал психологическое погружение испытуе­мого в период времени, предшествовавший началу генезиса преступ­ления и мысленное "вхождение" в свой прежний Я-образ. Процедура психологического погружения в прошедший период времени заключа­лась в детальном воспоминании этого периода: образа жизни, рода занятий, событий, круга общения, своего внешнего облика, стремле­ний, интересов, переживаний. "Погруженность" в указанный Период времени и идентификация с прежним самим собой наблюдалось по признакам достаточно хорошо описанным в литературе [напр.: 41; 151; 103; 228]. Ретроспективный самоанализ предполагал оценку суще­ствовавшей на тот период времени субъективной приемлемости (допустимости) либо неприемлемости (недопустимости) совершения анализируемого преступного деяния. Выявление наличия личностной приемлемости совершения преступного деяния в указанный период времени осуществлялось с помощью следующих примерных вопросов. "Было ли для вас тогда приемлемо совершение тех незаконных дей­ствий, которые вы совершили?", "Могли ли вы допустить для себя в тот период времени совершение этих действий?¹*, "Если бы вам до того как вы совершили эти действия предсказали, что вы это сделаете, по­считали бы вы это возможным?", "Какова была для вас на тот период времени вероятность совершения таких действий (высокая, средняя, небольшая, вообще не вероятно)?*'.

Как показало исследование, степень субъективной приемлемости

совершения определенных преступных деяний либо их неприятия ис­пытуемыми достаточно хорошо осознавалась и коммуницировалась. Организация самоанализа также включала поиск сопоставлений оце­ненной субъективной возможности или невозможности преступного поведения, что предусматривало обсуждение поступков испытуемого в сходных ситуациях. Наряду с таким выяснением предрасположен­ности к противозаконным действиям использовалось мысленное моде­лирование изменений ситуации, в которой было совершено преступле­ние, объекта посягательства, собственного состояния и выявлялась субъективная возможность (приемлемость, допустимость) совершения аналогичного преступного деяния в этих измененных условиях. Такое моделирование предусматривало варьирование: а) обстоятельств си­туации в сторону усиления их неблагоприятности для совершения пре­ступления; б) объекта преступного посягательства — в сторону усиле­ния общепризнанной моральной неприемлемости совершения против него противозаконных действий (пожилой человек, женщина, ребе­нок, собственность малоимущего человека и т.д.); в) собственного фонового нервно-психического состояния — от нормального до повы­шенного эмоционального возбуждения, нетрезвого состояния или со­стояния депрессии. Кроме этого выявлялись и анализировались ре­альные ситуации в жизни испытуемого, когда он воздерживался от со­вершения преступного деяния в условиях, аналогичных этим изменен­ным т.е. обнаруживались пределы личностной предрасположенности (приемлемости, допустимости) к преступному поведению. Исследова­ние проводилось в русле методологических требований ’’понимающей" парадигмы познания психологии человека [см. напр., 238]. Наряду с оценочными ответами учитывались ассоциации, неречевые признаки оценок и невербальные сигналы.

Оценки респондентом собственной предрасположенности к совер-. шению анализируемого преступного деяния и возможности совершения аналогичного деяния в моделируемых ситуациях, даваемые в свободной форме, после их совместного "прояснения" соотносились с формализо­ванными типами оценочных суждений.

- совершение такого деяния было бы для меня определенно непри­емлемо и реально исключено;

- совершение такого деяния хотя и было бы для меня возможно, но малоприемлемо и маловероятно;

- совершение деяния было бы для меня приемлемо и вполне вероят­но, хотя и не обязательно совершено;

- совершение деяния было бы необходимо и реально неизбежно.

Результаты исследования показали наличие ряда сторон со­держания личностной приемлемости преступного поведения и обус­ловленности этой приемлемости. Эта обусловленность характеризует­ся особенностями условий, при которых склонность может проявиться в поведенческом акте или при мысленном моделировании которых может обнаружить себя по психологическим признакам. Приведенные ниже данные носят характер качественного анализа — раскрывают основные стороны содержания криминогенной склонности личности, ее интериндивидной характеристики, а сопровождающие их процен­ты иллюстрируют частоту. проявления феноменов в выборке испы- тумых. Приведем установленные в исследовании основные со­держательные характеристики криминогенной склонности лич­ности, которые выражают собой различные стороны феномена личност­ной приемлемости преступного поведения.

1. Личностная приемлемость вида преступного посяга­тельства.

В отношении возможности совершения корыстных преступных деяний большинство осужденных (82 %) отметили, что совершенное дея­ние было для них вполне допустимым и вероятным или необходимым и неизбежным. При этом достаточно определенно обнаружилась личност­ная приемлемость использования лишь одного способа незаконного за­владения материальными ценностями у 38 % обследованных осужден­ных, двух способов - у 22 %, трех способов - у 12 %, четырех и более способов (отсутствие ограничений в их приемлемости) - у 8 % обследо­ванных.

Незначительная часть (18%) респондентов отметили малую вероят­ность использования криминального способа действий в период, пред­шествовавший совершению ими преступления, или не смогли оценить его субъективную приемлемость. Большинство из этой части респонден­тов совершили преступления в группе, и как видно из приговоров и опи­саний ими событий преступлений, они выполняли роль "пассивных", "ведомых", подстрекаемых соучастников, не редко находясь при этом в нетрезвом состоянии. Часть из них могла допустить для себя совершение противозаконных корыстных действий менее тяжких , например: непо­средственно не совершать грабеж, разбойное нападение или кражу, а лишь оказать содействие в перевозке и сбыте похищенного имущества, в наблюдении за безопасностью совершения посягательства другими чле­нами группы и т.п.

Что касается личностной предрасположенности к совершению на­сильственных преступных действий, то здесь обнаружилась аналогичная картина. Преобладающее большинство обследованных (74 %) указали, что совершенные ими действия для них были вполне воз­можными (приемлемыми) или, более того, - неизбежными. Остальная часть указала на их малую вероятность и выразила приемлемость совер­шения действий менее тяжких, чем те, которые они совершили. Одни из этой части отметили, что совершение ими более тяжких действий, чем они могли допустить стало возможным в результате непроизвольного, слабо контролируемого поведения, в том числе в связи с нетрезвым со­стоянием, или допускали совершение действий, носящих наряду с умыс­лом и характер неосторожности. Отдельные из тех, кто совершил причи­нение тяжких телесных повреждений, убийства, а также изнасилования несовершеннолетних или малолетних указали, что не могли предпола­гать возможность их совершения. Однако у них был выявлен агрессив­ный стиль поведения в проблемных ситуациях и тенденция к доминиро­ванию во взаимоотношениях (властвованию, подавлению другого), при­емлемость совершения действий приносящих человеку страдания, а у сексуально-насильственных преступников при этом также обнаружи­валась либо половая распущенность, либо чувство собственной непол­ноценности в половых отношениях, в том числе, как удалось выявить в одном случае, на почве психологической травмы в связи с восприятием в детском возрасте сцены сексуального насилия.

В группе насильственных преступников (включая корыстно­насильственных и сексуально-насильственных) обнаружилась зависи­мость приемлемой тяжести причинения физического вреда другому че­ловеку от степени субъективно оцениваемой .вредоносности действий этого человека, в том числе от при его сопротивлении посягательствам. В соответствии с их позицией, чем выше степень вредоносности действий потерпевшего (высказывание оскорблений, угроз, нанесение ударов, ис­пользование оружия), тем более тяжкий вред ему приемлемо при­чинить. Обнаружилась также личностная приемлемость (как и неприя­тие) определенных средств и способов причинения физического вреда человеку. Так, преобладающее большинство (72 %) насильственных и корыстно-насильственных преступников "вписываются" в схему, когда приемлемость более опасных средств и способов насилия охватывает и приемлемость менее опасных. Эта схема выражается в том, что для од­них лиц приемлема угроза причинения физического вреда и совершение такого рода действий путем нанесения причиняющих боль и оглу­шающих ударов руками и ногами без применения иных предметов. Для других кроме этого приемлемо еще и нанесение ударов с помощью тупых предметов. Для третьих, приемлемо наряду с указанными способами,

- 207

причинение телесных повреждений с помощью колюще-режущих пред­метов или огнестрельного оружия. Сравнительно новым видом насилия, используемым в качестве наказания в среде профессиональных преступ­ников, является обязывание лица, нарушившего каноны криминальной субкультуры, отбыть определенный срок лишения свободы, совершив для этого какое-нибудь преступление. Вместе с тем выделяется часть пре­ступников, для которых более или менее допустимо (хотя и в различной степени) использование любого способа и средства совершения насиль­ственных действий и причинение вреда различной тяжести определен­ным категориям людей. У этих преступников таким образом проявляется глобальная приемлемость средств совершения насильственных посяга­тельств и их тяжести.

2. Личностная приемлемость объектов преступного по­сягательства.

У преобладающего большинства лиц (86 %), совершивших корыст­ные преступления, связанные с завладением личным имуществом (кражи, мошенничества, грабежи, разбойные нападения), весьма четко прояв­ляется приемлемость либо неприятие совершения таких деяний в отно­шении определенных категорий людей. В качестве людей, в

отношении которых совершение таких деяний неприемлемо (возможно лишь по незнанию того, кто является потерпевшим) преступники чаще всего называют детей, инвалидов и людей преклонного возраста с низ­ким имущественным достатком. Реже неприемлемость проявляется в от­ношении женщин и лиц некоторых профессий: врачей, учителей, рабо­чих и др. которые рассматриваются преступниками как люди в некото­рой мере социально’обделенные’ поскольку они делают полезное дело, не получая за это должного вознаграждения. Недопустимым по канонам криминальной субкультуры является совершение краж личного иму­щества у любого лица, отбывающего наказание в местах лишения сво-

боды, а в условиях свободы не допустимы корыстные посягательства (за исключением насильственного изъятия долга) в отношении любых лиц, совершающих "традиционные" уголовно наказуемые деяния - кражи, мошенничества, грабежи, разбои. Лица, совершающие вымогательства, “не подлежат" корыстным посягательствам, если они вносят деньги в "кассу" региональной общности преступников, т.е. в так называемый "общак".

В то же время у корыстных преступников четко проявляется "желательность" совершения посягательств в отношении лиц, зани­мающихся коммерческой деятельностью и имеющих высокий доход, особенно в отношении тех, которые обеспечивают свои прибыли, допус­кая нарушения законов. При этом преступники определяют приемле­мость посягательства в отношении этих лиц в связи с рядом условий: в случае когда они не вносят деньги в "общак" или когда у них отсутствует так называемая "крыша" т.е. "сотрудничество" с группой криминальной направленности, которая за регулярную плату обеспечивает защиту предпринимателей, страхует совершение сделок и сама вносит из полу­чаемой платы взносы в "общак". Среди корыстных преступников выде­ляется категория лиц, для которых приемлемым объектом преступного посягательства является исключительно лишь собственность пред­приятий и организаций, а способами завладения ею -- хищение, не свя­занное с насилием. Для этой категории неприемлемо преступное посяга­тельство, направленное непосредственно на конкретного человека или его имущество.

Лица, совершающие насильственные преступления, в своем боль­шинстве (74 %) обнаружили весьма определенные ограничения, ка­сающиеся приемлемого объекта физического насилия, сопряженного с причинением телесных повреждении или мучений. Чаще всего они ис­ключают возможность совершения такого насилия в отношении детей, людей преклонного возраста, инвалидов и реже -- женщин. Однако основная часть из них допускает применение в отношении названных ка­тегорий лиц психическое насилие с угрозой физической расправы для принуждения их к определенному поведению или для оказания такого воздействия на близких для них людей. Наряду с лицами, выражающими ограничения приемлемости объектов преступного посягательства, выде­ляются и преступники, для которых такие ограничения отсутствуют, хо­тя они называют некоторых из названных выше категорий людей в ка­честве маловероятных объектов их возможных насильственных дей­ствий. Кроме этого незначительная часть насильственных преступников (9 %) не смогла выразить собственную позицию о допустимости совер­шения ими тех насильственных деяний, которые они совершили в отно­шении некоторых категорий людей из вышеназванного перечня.

Большинство осужденных, совершавших изнасилования (85 %), весьма четко определяют категорию лиц женского пола, в отношении которых* ■ было приемлемо совершение такого рода преступного

посягательства. В качестве таковых преступники называют чаще всего женщин, которые вступают в половые связи из корыстных соображений, склонных к употреблению спиртных напитков и развлечениям в компа­ниях мужчин, ранее судимых, имеющих иного рода аморальную репутацию либо ранее по принуждению вступавших в половые связи с другими лицами, а также женщин, ведущих себя сексуально провоци­рующе.

У отдельных преступников обнаруживаются единичные объекты, в отношении которых проявляется приемлемость совершения определен­ного вида противозаконного посягательства. Так, осужденный М. четы­ре раза привлекался к уголовной ответственности за совершение краж из одного и того же магазина в деревне, в которой он проживал после возвращения из мест лишения свободы. Все эти кражи он совершал в ночное время, со взломом запоров и при этом находился в нетрезвом со­стоянии. Совершение кражи из жилого дома односельчан он считал не­допустимым, а из другого сельского магазина - маловероятным, по­скольку преступление по его высказыванию он совершает "под отчаян­ное настроение", испытывая потребность в употреблении спиртного и будучи уже в нетрезвом состоянии, и считает магазин в родной деревне "свойским" и близким. Осужденный Б. четыре раза привлекался к уго­ловной ответственности за совершение насильственных действий в от­ношении работников милиции - участковых инспекторов, осуществляв­ших за ним административный надзор. Эти действия выражались перво­начально в оскорбительных выражениях в отношении работника мили­ции в ответ на его предупреждение о надлежащем поведении и затем в нападении на него и нанесении ударов в ответ на законные требования прекратить сквернословие. В то же время этот осужденный по характе­ристике работников ИТУ и лиц, хорошо его знавших по месту житель­ства, избегает вступления в драки с другими лицами.

Обнаруживается категория преступников, для которых личностно приемлемым было совершение насильственного преступного деяния только в отношении одного единственного человека, как правило из чувства мести или из-за желания избавиться от его постоянного контроля и притеснений.

3. Личностная приемлемость тяжести причине н и я в ре д а.

Большинство корыстных преступников (около 80 %) имеют при­мерную оценку минимальной суммы денег, ради завладения которой было бы приемлемо совершение корыстного преступления. В то же вре- ' мя менее часто (26 % респондентов) обнаруживаются верхние пределы материального ущерба, которые преступники не намерены превышать

ї

при совершении краж, мошенничества, грабежей, разбоев. Такого рода

2IJ

ограничения определяются соображениями, что необходимо оставить часть средств для существования потерпевшего и его семьи, а в случае незаконного изъятия материальных ценностей у предприятий негосудар­ственных форм собственности — в оставлении такой части средств, ко­торая позволит этому предприятию продолжать деятельность. Корыст­ные преступники, совершающие кражи, грабежи, разбойные нападения весьма определенно приводят перечень предметов имущества, которыми приемлемо завладевать, и исключают целесообразность завладения дру­гими. "Верхние" ограничения незаконного изъятия денежных средств до­статочно определенны у лиц, совершающих вымогательства у предста­вителей предпринимательских структур. Они выражаются в конкретных суммах, процентах от доходов или от прибыли, а также в размерах "штрафов" (например, 50 % от прибыли) за сокрытие совершенных сде­лок и полученных прибылей.

Что касается насильственных преступников, то приемлемая тя­жесть причинения вреда также имеет у них субъективную предопреде­ленность. Как отмечалось выше, приемлемая тяжесть причинения вреда для преобладающего их большинства определяется субъективно оцени­ваемой "вредоностностью" действий потерпевшего. Кроме этого у части насильственных преступников приемлемая тяжесть причинения физиче­ского вреда потерпевшему определяется степенью вероят­ности наступления для них опасных последствий. Это обнаружено при психологическом анализе отдельных убийств. Вначале преступники не имели умысла на лишение жизни потерпевшего, а лишь намеревались нанести ему побои (причинить легкие телесные повреждения, мучения) и вынудить к выполнению их требований. Однако, причинив непред­умышленно потерпевшему тяжелую травму (например, из-за превыше­ния силы удара или неточности его нанесения), либо испугавшись его угроз отомстить, заявить в милицию, либо узнав, что потерпевший имеет сильную поддержку других лиц, которые обязательно отомстят за него, преступники, во избежание опасных для себя последствий, совер­шали убийство.

Отдельные лица, совершившие тяжкие насильственные преступле­ния, отметили, что до совершения посягательства они считали неприем­лемым причинение физического вреда такой тяжести в ситуации, подоб­ной той, которая сложилась при совершении преступления, т.е. считали совершение таких действий для себя невозможным, допуская лишь при­чинение потерпевшему менее тяжкого вреда. При этом одни из них ука­зали, что во время совершения преступных действий они находились в сильно возбужденном состоянии, осознавая при этом опасность своих действий и возможные отрицательные последствия для себя. Как показал более глубокий анализ они, осознавая все это, тем не менее продолжали совершение вредоносных действий, как бы стремясь побороть свой страх или поддержать самого себя в своем опасном поведении. Другие пре­ступники из числа исключавших возможность причинения того вреда, который реально причинили, отметили, что совершили тяжкие действия под решающим влиянием внушающего воздействия других лиц или пси­хологического взаимозаражения в группе. Вмести с тем и для одних, и для других было приемлемо совершение в тех же ситуациях менее тяжко­го физического насилия.

4. Личностная приемлемость совершения преступного деяния в связи с определенным типом потребности, включая потребность, возникшую под влиянием сложившихся обстоятельств ситуации.

В результате исследования выявлена обусловленность приемлемос­ти совершения преступного деяния определенной потребностью, ради удовлетворения которой лицу субъективно допустимо или необходимо его совершать. Так, у значительной части лиц (68 %), совершающих ко­рыстные преступления без применения насилия (мошенничества, кражи) выявлено личностное неприятие использования насилия для незаконного обеспечения своих материальных потребностей. Однако у большинства из них (82 %) выявилась приемлемость совершения насильственных дея­ний, опасных для здоровья или жизни потерпевшего, в связи с потребно­стями, выражающими необходимость разрешения проблемных ситуаций в сфере межчеловеческого взаимодействия, связанных прежде всего с конфликтами. Например, особо опасный рецидивист С., осуждавшийся до последнего случая 7 раз исключительно за совершение так назы­ваемых карманных краж и абсолютно исключавший возможность и до­пустимость совершения насильственных деяний для завладения матери­альными ценностями, тем не менее считает вполне для него приемлемым причинение телесных повреждений или совершение убийства в ситуаци­ях, когда совершается даже незначительное посягательство на его инте­ресы, в том числе имущественные. В последний раз он был осужден за убийство своей сожительницы, которое совершил из-за того, что она во­ровала его деньги (краденые) и пропивала их.

Весьма жесткая связь приемлемости совершения преступного дея­ния с содержанием побуждения обнаруживается у значительной части лиц, совершавших насильственные деяния (исключая корыстно­насильственные), сексуально-насильственные, а также злостное хулиган­ство. Для большинства из них (около 70 %) оказалось определенно не­приемлемым или малоприемлемым совершение насилия для завла­дения материальными ценностями, т.е. для удовлетворения материаль­ной потребности. Среди насильственных преступников, за исключением ₍лиц, совершивших изнасилования, большинство (89 %) определенно не- приемлет совершение насилия для удовлетворения половой потребности.

Психологический анализ мотивации изнасилований, совершенных в составе группы показал, что для значительной части преступников вег душим побуждением было самовыражение перед группой или опасение

выглядеть плохо в глазах членов группы (а не только удовлетворение сексуальной потребности). Совершение же данного преступления инди­видуально для них было бы неприемлемо или маловероятно. Для преоб­ладающего большинства изученных лиц, совершавших корыстно- насильственные преступления (95 %) оказалось приемлемым совершение неправомерных насильственных действий не только в связи с необходи­мостью удовлетворения материальной потребности, но и в связи с необ­ходимостью защиты своих интересов в конфликтной ситуации. Среди корыстно-насильственных преступников, которые оценили свои пре­ступные действия как маловероятные на прежний период времени, основная часть совершили преступления в группе, причем их действия носили пассивный характер, выражающийся в большей мере как пре­ступное бездействие.

У профессиональных преступников весьма определенно проявляет­ся субъективная приемлемость и необходимость совершения тяжких на­сильственных действий - расправ с причинением телесных повреждений или убийств в отношении таких же лиц в связи с определенными типами конфликтов, связанными с нарушением принятых договоренностей или неформальных норм (так называемых "воровских законов"). Такая кон­фликтная ситуация порождает субъективную необходимость (внешне обусловленную потребность) в защите своего статуса, в силу ко­торой для лица приемлемо совершение тяжких преступных насильствен­ных действий.

5. Зависимость личностной приемлемости совершения преступного деяния от характера внешних и внутренних условий.

Такая зависимость выявлялась путем мысленного изменения об­стоятельств той ситуации, в которой испытуемый совершил преступное деяние, и изучения предвидения им собственных действий в этой изме­ненной ситуации. Кроме этого испытуемый вспоминал примеры своего поведения в ситуациях, сходных по своему характеру с измененными. Эти примеры были призваны "объективно" подтверждать реальность ’’предвидимого” поведения.

Для значительного числа осужденных основным критерием прием­лемости совершения деяния, связанным с внешними условиями яв­ляется их безопасность в смысле возможности избежания юридической ответственности или расправы со стороны потерпевшего либо отсут­ствия угрозы иных отрицательных последствий. Такая ориентация обна­ружена весьма четко у большинства (около 80 %) респондентов. Они от­мечали, что воздержались бы от совершения преступлений, например, в случаях появления лиц, способных выступить свидетелями противоправ­ных действий или воспрепятствовать их совершению, либо в случаях, когда для них было бы очевидным, что потерпевший может Сказать сильное противодействие, либо при наличии охранных устройств в по­мещениях, из которых возможно было бы совершение кражи и т.п. Од­нако лишь около половины из этих лиц отметили, что прекратили бы начатые преступные действия если бы такие "опасные" для них измене­ния ситуации произошли после того как они начали бы их совершать. Из остальной части респондентов одни указали, что скорее всего стреми­лись бы довести начатое дело до конца или совершили бы иные, воз­можно и более тяжкие действия, устраняющие возникшую опасность. Другие не смогли определенно предположить какой вариант поведения они избрали бы.

Для отдельных преступников (около 10 %), в основном из числа лиц молодежного возраста, совершивших корыстные и корыстно- насильственные преступления, осознание опасности преступного деяния выступало дополнительным мотивирующим фактором его совершения, Эти лица указывали, что они, решаясь на совершение преступления, стремились кроме достижения корыстной цели еще и испытать себя, же- дали побороть свой страх, У некоторых воров-рецидивистов, системати­чески совершавших кражи вещей из сумок или товаров с прилавков ма­газинов, оценка степени опасности ситуации оказалась несколько пара­доксальной. Ряд обстоятельств, которые большинством преступников рассматриваются как исключающие разумную возможность совершения преступления, этими лицами оцениваются противоположно. Так, вор- рецидивист В., систематически совершавший кражи продуктов с прилав­ков магазинов (наряду с иными видами краж), на вопрос стал ли бы он воровать продукты на виду у работника милиции, ответил утвердитель­но. При этом он обосновывая, что такая ситуация более благоприятна для совершения кражи, поскольку ни у кого, в том числе и у милиционе­ра, не возникнет предположения, что он крадет продукты, поскольку это делать в такой ситуации немыслимо.

Наряду с безопасностью условий совершения преступления для преобладающей части корыстных преступников (67 %) важнейшим тре­бованием к этим условиям является "легкость" достижения желаемого результата. Этот аспект субъективной оценки условий связывается ими с затратами времени, физических и душевных сил для достижения желае­мого результата и иными издержками. Среди лиц, придающих первосте­пенное значение этой стороне условий, основная часть те, которые со­вершали грабежи, разбойные нападения, кражи денег из сумок, "неподготовленные" кражи из жилых и иных помещений. Для остальной части корыстных преступников, прежде всего для лиц, которые совер­шают хищения, работая на предприятиях, и экономические преступле­ния, хорошо подготовленные кражи из квартир и магазинов, мошенни­чества эта сторона условий совершения преступлений не является суще­ственной. Хищения они рассматривают как "дело", которое требует усилий, терпения и других затрат.

Лица, совершавшие насильственные преступления, не связанные с корыстными побуждениями, и злостное хулиганство, в большинстве сво­ем отметили в качестве существенного внешнего фактора, опреде­лившего приемлемость совершения насильственных действий, кон­фликтное, пренебрежительное или провоцирующее поведение потер­певшего (74 %) и свое нахождение при этом в группе или среди своих знакомых. Последнее обстоятельство ставило их как бы в безвыходное положение, вынуждающее для сохранения своего авторитета нанести те­лесные повреждения человеку, который "неправильно" себя вел. По сути эта виктимологическая сторона условий определяла мотивацию насиль­ственных действий. Часть лиц, совершивших насильственные преступле­ния в подобного рода ситуациях (около 40 %), не принимали во внима­ние или не придавали значения опасности для себя последствий, наступ­ление которых было, как они оценивали, весьма вероятным. По их объ­яснениям в тот момент они желали только повергнуть своего соперника, а опасность уходила на второй план, проносилась мысль "будь что бу­дет, но я не уступлю".

В качестве еще одного вида условий предопределяющих, приемле­мости или необходимость совершения преступного деяния (либо воздер­жание от его совершения) выступает актуальная социальная роль субъекта поведения. Ряд насильственных преступников, включая хулиганов, отметили, что совершили преступления не столько в резуль­тате возникшего конфликта с потерпевшим, сколько в связи с тем, что были обязаны защищать свое достоинство перед лицом близких или зна­комых людей или достоинство близкого человека -- жены, подруги, бра­та и др., выполняя долг перед ними, стремясь сохранить свой авторитет в их глазах. В присутствии же другой женщины или незнакомых людей они скорее всего не стали бы. совершать эти действия. В будущем боль­шинство из них предвидят, что в аналогичной ситуации весьма вероятно совершат насильственные действия и не представляют как они могут в этом случае действовать иначе. В качестве социальных ролей, наряду с ролыо "защитника" близкого человека, которые обусловливали прием- лемость или необходимость совершения преступных насильственных действий выступала роль члена группы или общности противоправной направленности, роль человека, принадлежащего к элитной касте среди преступников ("бродяга", "порядочный арестант") или имеющего нефор­мальный титул криминального "авторитета" ("смотрящего", "положенца”, "вора в законе"). Роль же человека, осуществляющего про­фессиональную деятельность, которая сочетается с незаконным завладе­нием материальными ценностями и которая предполагает зависимость от соучастников, во-многом обусловливала совершение корыстных пре­ступлений. В исследовании такая обусловленность выявлена у лиц, со­вершавших экономические преступления, занимаясь предприниматель­ской деятельностью, или получавших взятки, находясь на службе в госу­дарственных органах (работники налоговой инспекции, таможенных ор­ганов, милиции, прокуратуры).

В качестве внутреннего условия, предопределяющего субъективную возможность совершения преступного деяния, у части пре­ступников выступает фоновое психическое состояние. Значительная часть лиц (66 %), совершивших насильственные преступные деяния, включая злостное хулиганство, указали, что их преступные действия ста­ли возможными в связи с состоянием опьянения или высокого эмоцио­нального возбуждения, вызванного некоторыми обстоятельствами. Они выразили уверенность, подтверждая на примерах своей жизни, что не совершили бы эти действия, находясь в нормальном состоянии, а ис­пользовали бы иную стратегию поведения. В то же время большинство из них отметили, что если вновь совершат такого рода преступления то это опять же скорее всего может быть связано с аналогичным состояни­ем. В исследовании были выявлены случаи, когда преступные действия корыстного характера были обусловлены состоянием депрессии, ослаб­ленії ости воли, включая состояния, связанные с наркотической и алко­гольной абсистенцией.

Обобщая все приведенные выше данные, есть основания утверждать следующее.

Во-первых, возможность совершения индивидом преступного дея­ния предопределяется более или менее выраженной личностной приемле­мостью совершения такого рода деяния, существовавшей до начала его генезиса либо наличием предпосылок такой приемлемости, которая за­тем сложилась под решающим влиянием внешних условий и воздей­ствий. Данная приемлемость связана с различными сторонами содержа­ния преступного деяния и факторами, обусловливающими его соверше­ние, а также имеет индивидуально характерные приоритеты и пределы. В этой связи можно считать, что субъективная приемлемость совершения преступного деяния как способа удовлетворения потребности (раз­решения проблемной ситуации) выражает основу криминогенной склон­ности личности. Конкретизируя сказанное, необходимо отметить, что криминогенная склонность личности потенциально предопределяет:

- вид преступного деяния, которое личностно приемлемо (допустимо или необходимо) совершить при определенных условиях;

- вид объекта (правоохраняемой социальной ценности) личностно приемлемого преступного посягательства;

- личностно приемлемую тяжесть причинения Вреда данному объекту;

- обусловленность необходимости совершения личностно приемле­мого преступного деяния определенным побуждением, источником кото­рого выступает потребность, порождаемая эндогенно или экзогенно в ре­зультате возникновения проблемной для субъекта социальной ситуации;

- обусловленность приемлемости (допустимости, необходимости) совершения преступного деяния определенным характером внешних условий, включающих поведение потерпевшего и воздействия на субъек­та иных лиц;

. - обусловленность приемлемости (возможности) совершения пре­ступного деяния определенным фоновым нервно-психическим (функциональным) состоянием субъекта;

- обусловленность приемлемости совершения преступного деяния определенной социальной ролью субъекта.

Рис. 4. Основные стороны системной характеристики криминогенной

склонности личности преступника.

Во-вторых, криминогенная склонность, выражая личностно пред­определенную возможность преступного поведения, может иметь раз­личную степень широты своего содержания. Склонность, имеющая ши­рокое содержание, выражает личностную возможность использования индивидом различных способов посягательства определенной направ­ленности (корыстной или насильственной), среди которых могут быть наиболее и наименее приемлемые способы и объекты посягательства. Склонность с более узким содержанием имеет ограничения в способах преступного посягательства или типах его объектов, а также в пределах допустимой тяжести причинения вреда, в характере внешних и иных условий, при которых приемлемо совершение преступного деяния.

В-третьих, криминогенная склонность личности, несет различную степень непосредственности (опосредованности) кау­зальной связи преступного посягательства с потребностью, ради удо­влетворения которой оно может быть совершено. Данная связь может быть жестко однозначной, возникающей с необходимостью при до­статочной интенсивности потребности и наличии определенного ком­плекса условий. Эта связь может также носить многомерно и сложно обусловленный характер. При сложной обусловленности возможности совершения преступного деяния существуют лишь основания считать, что личностная приемлемость (допустимость) его совершения су­ществует, указать необходимые и наиболее существенные для ее реа­лизации условия, но дать их достаточный перечень, позволяющий утверждать о том, что при них деяние будет совершено с необходи­мостью, принципиально невозможно.

В-четвертых, с учетом приведенной в предыдущем параграфе типологией генезиса преступных деяний можно выделить ряд общих типов криминогенных склонностей личности, которые приближают исследование к их психологической конкретизации. Эти типы пред-

ставляют;

- предрешенную субъективную необходимость совершения опре­деленного по своему способу или общей направленности преступного деяния при определенных условиях, которая не имеет существенных внутренних противоречий и весьма жестко детерминирует его совер­шение;

- сознательно допускаемую возможность совершения преступного деяния при определенных условиях, которая отличается высокой степе­нью противоречивости отношения к такому деянию и определяет его де­терминацию при вынуждающем характере внешних условий или удо­влетворяющем воздействии на индивида;

- субъективную возможность совершения преступного деяния, реализующуюся лишь при определенном фоновом нервно-психическом состоянии с осознанием его уголовной наказуемости (при этом в ином состоянии его совершение не допускается, благодаря произвольному контролю);

- субъективную возможность совершения уголовно наказуемого деяния в связи с отсутствием у индивида определенных знаний о его юри­дической наказуемости или в связи с представлением о том что деяние не подлежит юридической ответственности или реально не преследуется в обществе.

В соответствии с данной типологией криминогенную склонность можно рассматривать и как личностное свойство, имеющее различную степень зрелости, и различную степень внутренней гармоничности, судя по степени сформированности и непротиворечивости личностной приемлемости совершения антиобщественного деяния при некоторых условиях. Достаточно зрелая криминогенная склонность выражает по­тенциальную готовность индивида к совершению определенного типа преступного деяния, которая актуализируется при определенных уело- внях, в том числе, при аффекте определенной модальности. Недоста­точно зрелая криминогенная склонность выступает предпосылкой формирования актуальной готовности индивида к совершению обще­ственно опасного деяния при определяющем влиянии внешних усло­вий и воздействий. В этом случае внешние условия “создают” в силу личностных предпосылок проблемную ситуацию и способствуют формированию приемлемости использования в возникшей ситуации именно преступного способа действий. Такая криминогенная склон­ность личности может рассматриваться как податливость криминоген­ным внешним факторам или как отсутствие антикриминальной устой­чивости личности. Различная степень зрелости криминогенной склон­ности личности, как это можно предполагать, имеет различную ин­траиндивидную основу, о которой речь пойдет в следующей главе диссертационного исследования.

3.3.