§ 3. Соотношение материальных и процессуальных норм права в обеспечении правовой защиты осужденных к лишению свободы

Говоря о месте правовой защиты осужденных в категориальном аппарате современной юридической науки, невозможно обойти вопрос о материальных и процессуальных аспектах этого понятия.

Соотношение материального и процессуального права является своего рода классической правовой проблемой, имеющей достаточно длительную историю, примером которой является соотношение уголовного и уголовнопроцессуального права, которое в настоящее время весьма убедительно подчиняется тезису: «Уголовное право без уголовного процесса беспомощно, а уголовной процесс без уголовного права невозможен»^[88].

В настоящий момент можно выделить несколько базовых, фундаментальных точек зрения на соотношение материального и процессуального права. Одной из классических точек зрения, имеющей достаточно длительную историю научного существования, является позиция, согласно которой критерием разграничения данных видов отраслей и качества их соотношения являются вопрос «что?» и «как?», первый, естественно, относится к области материальной, второй - процессуальной^[89].

Вторая точка зрения определяет процессуальное право как зависимое или подчиненное какой-то определенной материальной отрасли, применение норм которой оно и обеспечивает^[90].

Представляется, что обе данные позиции находятся в едином смысловом пространстве и, фактически, выражают одно и то же за исключением того, что первые положения отождествляют материальное и процессуальное право, разграничивая их лишь в аспекте нормативного механизма, вторые же придают процессуальному второстепенный, технический характер, что является, на наш взгляд, излишне формализованным и поверхностным.

Третья точка зрения, по нашему мнению, является наиболее оптимальной. Она определяет процессуальное право как право производное от материального, но существующее в самостоятельной форме как отрасль. Это подтверждается, в частности, специфическим предметом регулирования, особым статусом правоприменительного органа, как правило, это суд, а также специализированным кодифицированным нормативно-правовым актом, который в большинстве случаев и определяет предельный объем правоотношений конкретной процессуальной отрасли^[91].

Таким образом, основная проблема в соотношении норм материального и процессуального права сводится к вопросу: возникает ли у процессуальной отрасли, сформированной на основании материальной, специфические свойственные только ей формы правоотношений, позволяющие определить ее как самостоятельную^[92].

Думается, что на этот вопрос следует ответить утвердительно, подтверждением чего является сам факт существования уголовно-процессуального права как самостоятельной отрасли. Самостоятельный характер уголовного процесса является бесспорным и выражается в том, что, во-первых, данная отрасль регулирует целое направление деятельности государства, во-вторых, имеет специфический, исключительный круг участников, а, в-третьих, характеризуется огромным количеством процессуальных институтов, многие из которых не имеют прямой связи с материальным правом^[93].

В теории соотношение уголовного права и процесса рассматривается с позиций двух основных аспектов: 1) в соотношении содержание и форма^[94]; 2) в соотношении различное содержание и, следовательно, различная форма^[95].

В итоге большая часть правоведов, все-таки признает, что уголовное право определяет формы уголовно-процессуальной деятельности, формально, подчиняясь формуле «содержание-форма». Но это никоим образом не делает второстепенным уголовный процесс, а, напротив, указывает на его полноценный характер, когда взаимоотношение с уголовным правом обусловлено единством целей и принципов, выражающих основные приоритеты уголовной политики государства^[96].

И все-таки, на наш взгляд, нельзя в полной мере согласиться с мнением П.С. Дагеля, утверждающего, что целью уголовно-процессуальной деятельности является установление, конкретизация и реализация уголовноправового отношения, либо констатация его отсутствия^[97]. Данный вывод однозначно склоняет к мнению о полном подчинении уголовного процесса уголовному праву, что не совсем соответствует действительности. Думается, что уголовно-процессуальный механизм является более глобальным и имеет сложную структуру, только первичная надстройка которой непосредственно обеспечивает реализацию уголовно-правовых норм, последующие же элементы являются обеспечительными или вспомогательными, они и определяют уголовный процесс как самостоятельную отрасль права.

Подтверждение этому, по-нашему мнению, можно найти в действующем законодательстве. Например, статьи раздела 2 УК РФ «Преступление» реализуются путем применения таких норм УПК РФ, как глава 4, 10, 11, раздел 7, 8, глава 37, 38, 39, раздел 10, 11, 12, в которых как раз и закреплен механизм выявления, установления, конкретизации и реализации уголовно-правовых отношений, обусловленных понятие «преступление». Раздел 3 «Наказание» более всего применим в рамках судебного, уголовно-процессуального механизма, поскольку обозначаемые ссылки в УПК РФ на данную категорию, например, в ч. 1 ст. 91, являются лишь обеспечительными и не подтверждающими какого либо факта реализации норм уголовного права. В частности, нормы раздела 3 реализуются нормами УПК РФ содержащимися в главе 10, которая является универсальной и по сути определяет содержательно-правовые границы уголовного дела, а значит, и объем тех процессуальных действий, которые необходимо реализовать для достижения данных границ. Все остальные нормы Общей части УК РФ, в частности, раздел 4 являются своего рода исключениями из общих правил, следовательно, механизм их применения предусмотрен в тех же ранее перечисленных частях УПК РФ, но уже, соответственно, как исключение. Что же касается норм Особенной части УК РФ, то, по-нашему мнению, процедура их применения урегулирована нормами, посвященными стадии возбуждения уголовного дела, предварительного расследования, судебного разбирательства и исполнения наказания^[98].

Таким образом, на наш взгляд, закономерен вывод о том, что уголовный процесс не является простым механизмом воплощения в жизнь норм уголовного права, поскольку, очевидно существование второго и других уровней уголовно-процессуальных норм, которые не являются нормами, прямо обеспечивающими уголовно-правовые, а по сути дела являются механизмами обеспечения реализации процессуальных норм, посредством которых реализуются нормы уголовно-правовые. Данное обстоятельство, по нашему мнению, более всего свидетельствует о самостоятельном характере уголовного процесса как процессуальной отрасли права.

В этой связи мы согласны с мнением П.С. Дагеля, который рассматривает четыре уровня развития уголовно-правовых отношений, как раз соответствующих ранее перечисленным стадиям реализации норм Особенной части УК. А именно, 1) возникновение уголовно-правового отношения - стадия возбуждения уголовного дела; 2) его установление и конкретизация - стадия предварительного расследования; 3) его частичная или полная констатация - стадия судебного разбирательства; 4) реализация уголовно-правового отношения - стадия исполнения приговора^[99].

Таким образом, уголовно-процессуальное право, бесспорно, является производным от уголовного права, но оно не второстепенно и не подчинено нормам уголовного права, поскольку, содержит огромную массу правовых механизмов, не являющихся механизмами обеспечения реализации норм материального права, тем самым, придавая уголовно-процессуальной деятельности и отрасли права самостоятельный характер.

Что же касается стадии исполнения приговора и соотношения норм уголовного и уголовно-процессуального права на ней, то она подтверждает свой специфический характер и нарушает данные обстоятельства, фактически, являясь средством реализации норм уголовного права^[100].

Возможно, из-за этого действующее законодательство и ограничивает общее количество норм, посвященных данной процедуре. Это, в свою очередь, также подтверждает статус специального производства по рассмотрению и разрешению вопросов, связанных с исполнением наказания, возникновение которых является исключением из порядка применения в отношении конкретного лица назначенного наказания, когда возникает возможность изменить данную процедуру в лучшую или в худшую для осужденного сторону^[101].

Кроме того, все имеющиеся в УПК РФ нормы, регламентирующие иные процессуальные действия, прямо не связанные с реализацией норм уголовного права^[102], носят более административно-организационный, чем процессуальный характер, что еще раз подтверждает то, что соотношение норм уголовного и уголовно-процессуального права в ходе исполнительного производства по уголовным делам подчиняется формуле «содержание-форма», где форма выступает как подчиненная и зависимая категория, являясь только средством воплощения в жизнь норм уголовного закона, поскольку, основным предписанием приговора является предписание о наказании^[103].

Нам представляется, что данное предписание также является ключевым и в определении сущности взаимоотношений отрасли уголовный процесс и уголовно-исполнительное право^[104], которое можно определить как совокупность норм права, регулирующих общественные отношения, возникающие по поводу и в процессе исполнения (отбывания) наказания и применения к осужденным мер исправительного воздействия. Применяя классификацию разделения отраслей права на материальные и процессуальные, мы склонны считать, что данная отрасль не имеет однозначного характера, по сути дела, являясь смешанной отраслью права, имеющей как нормы материальные

і

(например, статьи 11, 12, 16 и др. УИК РФ), так и процессуальные (ч. 2 ст. 25, ч. 3 ст. 26, ч. 2 ст. 29 УИК РФ и др.), что позволяет признать ее материальнопроцессуальной. Этот факт, по-нашему мнению, отчасти и является одним из признаков разграничения данных отраслей. Процессуальная деятельность, в рамках уголовного процесса и уголовно-исполнительного права осуществляется в отношении различных предметов. В первом случае - доказательство факта виновности лица в совершении преступления и определение меры уголовной ответственности. Во втором - принудительное исполнение данной меры уголовной ответственности соответствующими органами. Думается, что уголовно-исполнительная деятельность является логическим продолжением уголовно-процессуальной, поскольку, она реализует основные результаты уголовно-процессуальной деятельности, касающиеся вопросов исполнения назначенных судом конкретному лицу мер уголовной ответственности^[105].

Совершенно очевидно, что единственной формой соприкосновения уголовно-исполнительного права и уголовного процесса является исполнительное производство по уголовным делам, предметом которого является исполнение приговора, значительной частью которого является исполнение наказания, являющееся функцией субъектов уголовно-исполнительного права. В этой связи возникает объективная проблема - когда же заканчивается уголовно-процессуальная деятельность и начинается уголовно-исполнительная.

На наш взгляд, разрешить данную проблему возможно с помощью категории «привлечение к уголовной ответственности». Являясь процедурным элементом уголовного процесса, привлечение к уголовной ответственности «завершается» в момент начала фактического отбывания осужденным назначенного наказания, юридическим подтверждением которого является уведомление суда соответствующим органом об исполнении в отношении того или иного осужденного назначенного судом наказания. В этой связи, по- нашему мнению, можно выделить полноценный этап исполнительного производства по уголовным делам, когда уголовно-процессуальная и уголовно-

исполнительная деятельность реализуются одновременно в целях необходимости исполнения конкретной меры уголовного наказания в отношении конкретного лица. Нам представляется, что данный этап начинается с момента поступления в соответствующий орган или учреждение, исполняющие наказание решения судьи об обращении приговора к исполнению и, соответственно, копии приговора. После чего у данного органа возникает обязанность привести в исполнение предписание приговора в части наказания, а у суда и прокуратуры возникает функция надзора за законностью исполнения этого наказания. В этой связи нормы уголовно-процессуального права, на наш взгляд, должны выполнять функцию контрольных в отношении реализации уголовно-исполнительных норм.

Исходя из вышеописанной логики, В.В. Николюк предлагает рассматривать особенности соотношения уголовно-процессуальной и уголовноисполнительной деятельности в рамках специального производства по рассмотрению и разрешению вопросов, связанных с исполнением приговора. По мысли автора, осужденный является субъектом и уголовно-процессуальных, и уголовно-исполнительных правоотношений с момента принятия в отношении него положительного решения и до момента его исполнения^[106].

На наш взгляд, данный период значительно шире и начинается с момента принятия судом к производству соответствующего ходатайства осужденного и до момента исполнения решения суда соответствующим органом.

По нашему мнению, этап специального производства является наиболее наглядным примером активного столкновения сразу трех отраслей права, причем возможность применения нормы одной отрасли влечет за собой возможность применения двух других. Например, возникновение возможности реализации ч. 1 ст. 79 УК РФ, влечет за собой возможность применения ч. 1 ст. 175 УИК РФ, а затем ст. 399 УПК РФ. Здесь предметом судебного заседания в рамках специального производства будут являться положения либо УК

РФ либо УИК РФ, которые каким-либо образом позволяют улучшить или ухудшить текущее правовое положение осужденного^[107].

Таким образом, нормы уголовно-процессуального права в стадии исполнения наказания обуславливают контрольные функции соответствующих органов в отношении действий администрации того или иного органа или учреждения, исполняющих наказания, тем самым, определяя границы уголовно-процессуальной и уголовно-исполнительной деятельности в ходей исполнительного производства по уголовным делам. На этапе же специального производства к данной форме деятельности добавляется функция правосудия, предметом которой являются нормы уголовного и уголовноисполнительного права, регламентирующие правила улучшения или ухудшения в установленных случаях правового положения осужденного.

Равной по степени взаимодействия соотношению уголовное право и уголовный процесс является соотношение уголовное право - уголовноисполнительное право. Думается, что данное соотношение в большей степени следует рассматривать как соотношение материально-процессуальное, даже несмотря на большое количество строго материальных норм в уголовно-исполнительном законодательстве^[108]. Подтверждением этого, в частности, является проблема, которую уже достаточно давно обозначил А.С. Михлин и сущность которой заключается в объективной конкуренции норм и институтов уголовного и уголовно-исполнительного права^[109]. Действующее законодательство во многом доказывает данное положение^[110]. Суть заключается в том, что весомая часть норм уголовного законодательства дублируется в уголовно-исполнительном. Иногда дублируется не с полной тождественностью, что создает проблему правовых коллизий и конкуренции^[111]. Коллизии являются скорее исключением и их следует рассматривать как ошибку законодательной техники. В большинстве случаев имеет место не коллизия, а конкуренция правовых норм этих двух отраслей^[112]. В этой связи возникает проблема разграничения или определения механизма взаимодействия норм уголовного и уголовно-исполнительного права, которое в данном случае выступает как вспомогательное, процедурное, обеспечивающее исполнение норм уголовного материального) права. Здесь необходимо отметить, что, естественно, нельзя рассматривать уголовно-исполнительное право как процессуальное в том качестве, которое свойственно для уголовного и гражданского процесса. По- нашему мнению, его процессуальность более носит административноорганизационный характер, который лучше всего обозначить термином «процедурность», что на самом деле в большей степени отвечает объективной реальности^[113]. Представляется, что именно в таком контексте сочетание материальных и процедурных норм носит более адекватный характер.

В этой связи уголовно-исполнительное право вообще и в контексте действующего законодательства следует воспринимать как систему процедурно-материальных норм, имеющих характер административноорганизационной деятельности, основным назначением которых является реализация практически всех правовых аспектов категории «наказание». Как уже отмечалось, довольно большая часть имеющихся в УИК РФ материальных норм является дублированием аналогичных норм в УК РФ. Это не случайно. Наличие данных ссылок в УИК РФ является основанием для реализации конкретного уголовно-исполнительного мероприятия, которое объективно имеет фактическое (материальное) основание и соответственную ему систему административно-организационных механизмов реализации^[114].

В этой связи следует признать, что в большинстве случаев (но не всегда) нормы уголовно-исполнительного права являются подчиненными, процедурными, направленными на реализацию норм УК РФ в части реализации мер уголовной ответственности.

Таким образом, в ходе исполнительного производства по уголовным делам можно выделить два основных временных отрезка, в рамках которых проявляется активное взаимодействие норм уголовного, уголовнопроцессуального и уголовно-исполнительного законодательства, необходимость которого обусловлена завершением процедуры привлечения лица к уголовной ответственности. Первый этап такого активного соотношения данных норм приходится на стадию исполнения приговора. Начинается он с момента поступления соответствующего распоряжения судьи и копии приговора в орган, исполняющий наказание. Далее, этот орган на основании соответствующих норм уголовного закона применяет установленные процедуры административно-организационного характера, направленные на реализацию в отношении конкретного осужденного обозначенной меры наказания и в разумный срок уведомляет суд (судью) о начале исполнения конкретногонака- зания^[115]. Отсюда, уголовное и уголовно-исполнительное законодательство, фактически, становятся предметом контроля законодательства уголовнопроцессуального. Второй этап - это этап специального производства по рассмотрению и разрешению вопросов, связанных с исполнением приговора. Основанием для его возникновения является конкретная норма уголовного законодательства, определяющая возможность изменения правового статуса осужденного, далее наличие процедурной возможности соответствующего лица применить данную норму, обратившись в суд, а затем наличие возможности судьи рассмотреть правомочность изменения правового положения лица в судебном заседании^[116].

Данные тезисы, на наш взгляд, позволяют сделать вывод о том, что основным принципом соотношения уголовного, уголовно-процессуального и уголовно-исполнительного права в ходе исполнительного производства по уголовным делам является принцип материального и процессуального, основной формой взаимоотношения которого является принцип подчинения, который реализуется либо в последовательности «уголовное право - уголовный процесс - уголовно-исполнительное право - уголовное право», либо «уголовное право - уголовно-исполнительное - уголовный процесс - уголовное право».

В данных сочетаниях дважды указывается уголовное право. Это вызвано тем, что исполнительное производство по уголовным делам, по нашему мнению, является как раз тем самым средством реализации норм уголовного права, что более всего проявляется именно на данном этапе уголовного судопроизводства в отличие от других стадий.

Рассмотрим теперь, как эти общетеоретические положения преломляются в отношении обеспечения правой защиты осужденных к лишению свободы.

Принципиальным значением здесь обладает, казалось бы, очевидный вопрос: чем отличается обеспечение правовой защиты осужденных к лишению свободы от правовой защиты обычных граждан?

Исходя из вышесказанного, ответ на это вопрос представляется следующим.

1. Смысл любого уголовного наказания сводится к ограничению определенными санкциями статей Особенной части УК, прав осужденного или (и) установление в отношении его дополнительных (если сравнивать с общим правовым статусом гражданина) обязанностей. Это исключительно материальный аспект. Права и обязанности человека устанавливаются материальными нормами (например, нормами конституционного права), и здесь они ограничиваются (в отношении обязанностей, напротив, расширяются), опять же другими нормами материального права - нормами уголовного права. Этот аспект раскрывает собой само содержание уголовного наказания. Правоотношения, связанные с этим аспектом, условно можно назвать первично материальными.

2. Ограничение прав и свобод осужденного, составляющих содержание уголовного наказания, требует определенных организационных, а также контрольных процедур со стороны государства. Это исключительно процессуальный аспект, и раскрывается он исключительно в рамках уголовноисполнительного права. Отсюда процессуальную норму уголовноисполнительного права можно определить как норму, фиксирующую в своем содержании организационные и контрольные полномочия государства, необходимых для воплощения назначенного уголовного наказания. Следует также отметить, что в этом аспекте имеет место полная производность этих процессуальных норм уголовно-исполнительного права от норм материального (уголовного) права. По аналогии с предыдущим, правоотношения, связанные с этим аспектом, условно можно назвать первично процессуальными.

3. Представляется, что сочетание этих двух «чисто материальных» и «чисто процессуальных» отношений обуславливает существование производных (вторичных) материальных и процессуальных отношений.

Вторичные материальные отношения. Природа и содержание этих прав уже была рассмотрена нами ранее (см. § 1 данной главы). В структуре правового статуса осужденного эти права называются специальными. Например, в эту группу входят право осужденного на безопасность, право на свидания, право на телефонные переговоры и т.д. Нетрудно заметить, что все эти отношения порождены именно первичными процессуальными отношениями и являются производными от них. Например, проблема с безопасностью осужденного и, как следствие, необходимость решения этой проблемы в форме предоставления осужденному дополнительных (если сравнивать с общим статусом) гарантий, есть проблема организации исполнения наказания. Очевидно, что назначение наказания в виде лишения свободы (первичный материальный аспект) отнюдь не преследует своей целью нанести ущерб личной безопасности осужденного^[117].

Вторичные процессуальные отношения имеют более сложную природу и могут быть порождены как первичными материальными, так и вторичными материальными отношениями. Характер производности этих отношений можно использовать в качестве основного критерия их классификации. Исходя из этого критерия, их можно классифицировать следующим образом:

а) вторичные процессуальные отношения производные от первичных материальных. Эти отношения всегда связаны с изменением содержания назначенного наказания по причинам неправильности его вынесения (обжалование приговора, реабилитация), или нецелесообразности буквального исполнения наказания по другим причинам (помилование, амнистия, условнодосрочное освобождение);

б) вторичные процессуальные отношения производные от вторичных материальных. Это отношения связанные с обеспечением беспрепятственной реализацией осужденными их специальных прав. Сюда следует отнести право на обращение, право на юридическую помощь. Строго говоря, эти отношения направлены на создание дополнительных гарантий защиты прав осужденных, в связи с тем, что режим исполнения наказания объективно порождает определенные проблемы в реализации тех прав и свобод которые не подлежат ограничению, если исходить из целей уголовной ответственности.

Особое значение вторичных процессуальных отношений проявляется в рамках наказаний, связанных с ограничением свободы, т.к. именно здесь сам режим наказания препятствует нормальной реализации многих незатронутых назначенным наказанием прав и свобод осужденного.

Выше нами было предложено рассматривать правовую защиту в широком, узком и специальном значении (общее - особенное - единичное). Если теперь применить это к приведенной классификации материальных и процессуальных отношений в сфере правовой защиты осужденного, то получается следующая картина.

В узком смысле в правовую защиту следует включить только вторичные процессуальные отношения, производные от вторичных материальных, т.е. отношения, связанные с обращениями осужденных и оказанием им юридической помощи. Сама этимология термина «обеспечение правовой защиты осужденного» предполагает наличие уже состоявшегося ограничения прав и свобод в рамках назначенного наказания и, следовательно, речь идет о защите тех прав, которые не затронуты вынесенным наказанием. При таком рассмотрении «обеспечение» сводится только к уголовно-исполнительному аспекту, точнее к реализации процессуальных норм уголовно-исполнительного права.

В широком значении сюда следует включить все вторичные процессуальные отношения и, следовательно, отношения, связанные с деятельностью, направленной на пересмотр приговора, или изменение режима его исполнения. При таком рассмотрении «обеспечение» затрагивает и уголовноправовой (когда ставится под сомнение факт совершения преступления или правильность его квалификации), и уголовно-процессуальный (например, когда имеет место обжалование или пересмотр приговора), и уголовноисполнительные аспекты.

В данной работе понятие «обеспечение правой защиты осужденного» рассматривается именно в последнем, широком своем значении.

Заканчивая данный параграф, необходимо вернутся к обозначенному ранее вопросу о коллизиях между нормами уголовного, уголовнопроцессуального и уголовно-исполнительного права. Предложенная выше классификация материальных и процессуальных отношений, а так же утверждаемая в работе приоритетность норм материального права и производ- ность норм процессуального позволяет решить эти коллизии следующим образом:

1) в первичных материальных отношениях нормы уголовного права доминируют над нормами уголовно-исполнительного права, а те, в свою очередь, над нормами уголовно-процессуального права;

2) в первичных процессуальных отношениях нормы уголовного права, напротив, уступают свою приоритетность нормам уголовно-процессуального и уголовно-исполнительного права в зависимости от стадии процесса;

3) во вторичных процессуальных отношениях, производных от первичных материальных, нормы уголовного права доминируют над нормами уголовно-процессуального, а последние, в свою очередь, - над нормами уголовно-исполнительного ;

4) наконец, во вторичных процессуальных отношениях, производных от вторичных материальных, следует исходить из доминирования норм уголовно-исполнительного права, кроме того, нормы уголовно-процессуального права доминируют здесь над нормами уголовного права.

Представляется, что предложенная схема, хотя и является небесспорной, но в состоянии решить ряд практических проблем, связанных с правовыми коллизиями в анализируемой нами сфере. Следует также отметить, что выше мы исходили преимущественно из сопоставления уголовнопроцессуальных норм, нормам уголовного и уголовно-исполнительного права, однако, точно в такое же соотношение будет место и в сопоставлении гражданско-процессуальных норм с нормами гражданского права и иных норм частного материального права. По-видимому, здесь имеет место общая закономерность, согласно которой материальные отрасли права неминуемо вынуждены содержать ряд процессуальных норм, непосредственно отражающих специфику реализации отдельных их положений, специфику - являющуюся, своего рода, исключением из общих правил процессуальной отрасли. Об этом, в частности, применительно к аспектам соотношения норм частного права с нормами гражданского процесса, говорит Я.Ф. Фархтдинов, настаивая на том, что источниками гражданского процесса являются также и нормы гражданского, трудового, семейного, земельного и экологического права.^[118]. В этом плане наличие процессуальных норм уголовно-исполнительного законодательства, не является каким-либо недостатком систематизации, а является следствием указанной закономерности, неминуемо порождаемой ряд правовых коллизий, порядок разрешения которых, применительно к правовой защите осужденных, мы и пытались освятить в данном параграфе. В целом же, деление правовых норм, институтов и целых отраслей по функциональному критерию на материальные и процессуальные имеет свое фундаментальное значение, в связи с чем этот критерий и был положен в основу типологии (классификации) правовых гарантий защиты осужденных.