§ 4. Субъективная сторона лжепредпринимательства

Как было показано в § 3 главы 1 настоящего исследования, субъ­ективная сторона - наименее урегулированный в ст. 173 УК элемент со­става преступления. Прежде всего, это относится к определению формы вины.

Анализируя ст. 173 УК, проф. А.В. Наумов пишет: «Субъективная сторона {лжепредпринимательства — М.К.} характеризуется умышлен­ной виной (прямой умысел) и специальной целью. Лицо осознает, что создает коммерческую организацию без намерения осуществлять пред­принимательскую или банковскую деятельность, предвидит причинение крупного ущерба гражданам, организациям или государству и желает этого. В качестве целей лжепредпринимательства диспозиция ст. 173 на­зывает: 1) получение кредитов; 2) освобождение от налогов; 3) извлече­ние иной имущественной выгоды; 4) прикрытие запрещенной деятель-

237

ности».

Безусловно, психическое отношение лица к созданию коммерче­ской организации не может быть иным как в форме прямого умысла. Н.А. Деуленко правильно конкретизирует данное положение: «умысел должен быть заранее возникшим и заранее обдуманным и направленным

²³⁷ Наумов А.В. Практика применения Уголовного кодекса Российской Федерации: комментарий судебной практики и доктринальное толкование. - Волтере Клувер, 2005 г.

на создание коммерческой организации без намерения осуществлять предпринимательскую или банковскую деятельность»²³⁸.

Однако лжепредпринимательство, как уже отмечалось, является преступлением с материальным составом. В преступлениях с матери­альным составом наряду с деянием в качестве признака состава престу­пления обязательно указываются последствия, и данное преступление считается оконченным с момента наступления предусмотренных уго­ловным законом общественно опасных последствий. Совершение дея­ния, не повлекшего последствий, указанных в диспозиции уголовно­правовой нормы, не влечет за собой применение мер уголовно­правового характера за отсутствием состава преступления. В диспози­ции ст. 173 УК слова «причинившее крупный ущерб'гражданам, органи­зациям или государству» характеризуют лжепредпринимательство как преступление с материальным составом, что требует выяснения психи­ческого отношения субъекта к указанному последствию.

Данное положение дало основание многим ученым разделить пси­хическое отношение субъекта к совершению данного преступления на две составляющие:

а) по отношению к созданию фиктивной организации;

б) по отношению к последствиям.

Используя такой подход, отдельные авторы, ссылаясь на ст. 27 УК («Ответственность за преступление, совершенное с двумя формами ви­ны»), полагают, что лжепредпринимательство характеризуется двойной формой вины: прямым умыслом по отношению к действиям (т.е. к соз­данию коммерческой организации) и неосторожностью по отношению к

239

последствиям.

Данная позиция, на наш взгляд, противоречит закону. К уголовно­правовой характеристике лжепредпринимательства ст. 27 УК не имеет ²³⁸ Деуленко Н.А. Указ, работа. - С. 89

Кравец Ю.П. Ответственность за преступления в сфере предпринимательства по действующему законодательству //Государство и право. - 1999. - № 4. - С. 94.

отношения. Она распространяется на случаи, когда при совершении умышленного преступления причиняются тяжкие последствия, которые по закону влекут более строгое наказание и которые не охватывались умыслом лица. То есть, в данной норме речь идет о квалифицированных составах преступления.

По этой же причине трудно согласиться с Т.В. Досюковой, которая указывает, что субъективная сторона лжепредпринимательства характе­ризуется прямым умыслом по отношению к созданию ложной коммер­ческой организации и прямым или косвенным умыслом по отношению к последствиям. При этом автор утверждает, что в диспозиции ст. 173 УК механически соединены усеченный и материальный составы. Из цепоч­ки «создание - деятельность - причинение ущерба» выпало главное зве­но - деятельность, которым и может быть причинен ущерб любого раз­мера. Если бы слова «с целью» были отнесены к причинению ущерба, то можно было бы говорить о прямом умысле лжепредпринимательства. Но в данном случае цель указана только по отношению к созданию (ре­гистрации) коммерческой организации.²⁴⁰

По отношению к последствиям одна группа авторов считает, что лжепредпринимательство может совершаться как с прямым, так и с кос­венным умыслом. В одной из своих статей И.Г. Рогозина пишет, что при лжепредпринимательстве «виновный осознает общественно опасный ха­рактер своей деятельности и (при прямом умысле) желает причинить крупный ущерб либо (при косвенном умысле) не желает наступления

240

Досюкова Т. В. Указ, работа. - С. 125

результатов своих действий, но сознательно допускает возможность 241

причинения вреда третьим лицам или государству» .

Субъект лжепредпринимательства, как правило, не имеет четкого представления о возможных размерах причиняемого им вреда, а круп­ный ущерб, как известно, имеет строго определенные границы. Цель преступника - получение наибольшей выгоды. Поэтому, как считают некоторые криминалисты, представляющие в основном позицию Вер­ховного Суда России, субъект лжепредпринимательства действует с кос­венным умыслом, так как предвидит возможность наступления ущерба от таких действий, но, не желая его как самоцель, сознательно допускает его или относится к нему безразлично.²⁴²

Если бы изначально в деянии лица присутствовал прямой умысел на причинение крупного ущерба, пишет Т.Д.

²⁴¹ Рогозина И.Г. Особенности применения статьи 173 «Лжепредпринимательство» Уголовного Кодекса Российской Федерации И Журнал «Право и безопасность». Но­мер - 3-4 (8-9). Декабрь 2003 г.

²⁴² Разумов С.А., Борзенков Г.Н., Верин В.П. и др. Комментарий к Уголовному ко­дексу Российской Федерации (отв. ред. В.М. Лебедев) (3-є изд., доп. и испр.) - «Юрайт-Издат», 2004 г.

получая за это определенный процент от совершаемых мнимых сделок,

лицо не может заранее определить, сколько предприятий обратится к 243

нему, какое они предложат вознаграждение за оказанные услуги. .

Умысел должен объективироваться, например, в отсутствии фак­тической деятельности по производству продукции, выполнению работ, оказанию услуг. Например, Ю.И. Скуратов, В.М. Лебедев, Гончаров Д. В. говорят о бездействии, которое выражается в невыполнении обязан­ностей, вытекающих из учредительных документов коммерческой орга­низации, в течение времени, которое необходимо и достаточно для ис­полнения этих обязанностей в соответствии с обычаями делового оборо-

244

та.

Однако такие доводы вряд ли обоснованы.

Ряд авторов делает вывод о невозможности рассматривать жела­ние осуществлять предпринимательство либо воздерживаться от него в качестве основания для решения вопроса об уголовной ответственности за лжепредпринимательство. Отмечается, что по действующему закону, осуществление лжефирмой предпринимательской деятельности хотя бы в незначительном объеме, уже не позволяет привлечь учредителей такой структуры к ответственности по ст. 173 УК.^{[192] [193] [194]}

Другие исследователи убеждены, что осуществление некоторого объема предпринимательской деятельности может и должно иметь ме­сто, хотя бы для прикрытия запрещенной деятельности.^[195] Но тут мы снова сталкиваемся с препятствием в виде указания в ст. 173 УК на от­сутствие намерения осуществлять предпринимательскую или банков­скую деятельность. С одной стороны вполне понятно, что вести мини­мальную деловую активность необходимо для целей прикрытия, с дру­гой стороны также очевидно, что делать это без соответствующих наме­рений невозможно.

В самом деле, сводить суть лжепредпринимательства к отсутствию намерения осуществлять предпринимательскую или банковскую дея­тельность или, по крайней мере, называть этот признак одним из глав­ных вряд ли целесообразно. В момент регистрации субъекта предприни­мательства намерение осуществлять предпринимательскую или банков­скую деятельность может действительно отсутствовать, что проявляется в действиях созданного юридического лица (например, когда специаль­но создается фирма для перевода через нее крупной суммы денег).

С.А. Жовнир справедливо считает, что по существующей редак­ции ст. 173 УК невозможно составить правильное суждение о характере субъективной стороны лжепредпринимательства.^[196] С одной стороны мы не можем делать различия психическим отношением к деянию и его по­следствиям в материальном составе преступления. С другой стороны, по вышеуказанным причинам прямого умысла на причинение крупного

ущерба у лжепредпринимателя нет, но законодателем указаны цели дан­ного преступления в качестве обязательного признака, что в свою оче­редь указывает на прямой умысел. Получается замкнутый круг, который невозможно разорвать без изменения текста закона.

Безусловно, психика человека является одной из важнейших и сложнейших для изучения областей научного познания мира. Уголовное право, имея дело с максимально деструктивной по отношению к социу­му стороной человеческой деятельности, основывается на положениях специальных наук в области изучения поведения людей с «внутренней» стороны, т.е. с точки зрения процессов, проходящих в психике человека.

Достижения психологии, психиатрии и других специальных наук во всех их направлениях и подробностях, разумеется, не требуются для целей уголовного права как науки и правовой отрасли. Необходимы лишь те фундаментальные положения, которые могут объяснить зако­номерности в девиантном поведении людей. Именно они позволяют сформировать систему уголовного права с учетом субъективного эле­мента и с большим успехом противостоять преступности.

Современное уголовное право использует весьма схематичное представление о психических основах человеческой активности, иногда сильно отличающееся от того, как принято в специальных науках. Пра­вовая наука вычленяет ту часть субъективного в поведении человека, которая имеет значение для квалификации совершенного преступления и индивидуализации ответственности. Так, в уголовном праве мотиву цель рассматриваются как факультативные признаки преступления. Они как бы отделены от вины. Хотя именно во взаимосвязи цели и мотива психологами видится основа всякого поступка.^[197]

В предложенной в настоящем диссертационном исследовании де­финиции лжепредпринимательства субъективную сторону состава пре-

ступления характеризует направленность умысла виновного на извлече­ние имущественной выгоды в крупном размере или на прикрытие за­прещенной уголовным законом деятельности.

Установление уголовной ответственности за совершение деяния, направленного на достижение определенного результата, практикуется российским законодателем. По действующему УК, например, уголовно­противоправными являются действия:

- направленные на насильственный захват власти или насильствен­ное удержание власти, а равно направленные на насильственное измене­ние конституционного строя Российской Федерации (ст. 278 - «Насиль­ственный захват власти или насильственное удержание власти»);

- направленные на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе, совершенные публично или с использованием средств массовой информации (ст. 282 - «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства»);

- направленные на полное или частичное уничтожение националь­ной, этнической, расовой или религиозной группы как таковой путем убийства членов этой группы, причинения тяжкого вреда их здоровью, насильственного воспрепятствования деторождению, принудительной передачи детей, насильственного переселения либо иного создания жиз­ненных условий, рассчитанных на физическое уничтожение членов этой группы (ст. 357 - «Геноцид»).

Особенностью субъективной стороны этой группы преступлений является то, что они совершаются только с прямым умыслом и призна­ются оконченными с момента совершения указанных в законе действий. Последствия не отнесены к обязательным признакам упомянутых соста­вов преступлений. Фактическое наступление последствий требует, как

правило, дополнительной квалификации деяния по соответствующим статьям УК.

Так, преступление, предусмотренное ст. 282 УК, признается окон­ченным с момента осуществления публичных (или появления в средст­вах массовой информации) высказываний, направленных на возбужде­ние национальной, расовой или религиозной вражды, независимо от то­го, возникло или нет у кого-либо чувство вражды к определенной расе, национальности, религии.

С субъективной стороны преступление совершается только с пря­мым умыслом. Виновный сознает опасность и направленность своих действий на возбуждение национальной, расовой или религиозной вра­жды и желает совершить их публично или с использованием средств массовой информации.

Цель указанных действий законодателем не указана. Некоторые ученые полагают, что виновный может «преследовать различные цели, что не влияет на квалификацию данного преступления».²⁴⁹ По мнению других, цели вытекают из направленности действий - разжечь нацио­нальную, расовую или религиозную вражду, унизить национальное дос­тоинство, показать превосходство или неполноценность по признаку их

„ ~ 250

отношения к религии, национальной или расовой принадлежности.

Большинству авторов более предпочтительной представляется вторая позиция.²⁵¹ Признаки, характеризующие способ совершения это­го преступления - публичность и использование средств массовой ин­формации, свидетельствуют о наличии цели возбуждения национальной, расовой или религиозной вражды. Мотивы же таких действий различны:

249

Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть. - М.: Юристъ, 1999. -

С. 379.

250

См.: Уголовное право России. Особенная часть. Т. 2. - М.: Норма-Инфра. 1999. - С. 626.

²⁵¹ См.: Курс уголовного права. Том 5. Особенная часть (под ред. доктора юридиче­ских наук, профессора Г.Н. Борзенкова, доктора юридических наук, профессора В.С. Комиссарова). -М.: ИКД «Зерцало-М», 2002.

от политических, националистических, до - личных, корыстных. Эти мотивы на квалификацию не влияют, но должны учитываться при инди­видуализации наказания, так как мотив национальной, расовой, религи­озной ненависти или вражды отнесен законодателем к числу обстоя­тельств, отягчающих наказание (п. «е» ст. 63 УК).^[198]

В предложенной диссертантом дефиниции, определяющей лже­предпринимательство как использование статуса субъекта предприни­мательства в противоправной деятельности, направленной на извлече­ние имущественной выгоды в крупном размере, а равно на прикрытие запрещенной уголовным законом деятельности, субъективная сторона может характеризоваться только прямым умыслом. Законодательное оп­ределение умысла, приведенное в ст. 25 УК, рассчитано лишь на так на­зываемые преступления с материальным составом, т.е. на те, в объек­тивную сторону которых включается наступление преступных послед­ствий, указанных в диспозиции закона. Применительно же к преступле­ниям с формальным составом, т.е. к тем, объективная сторона которых характеризуется общественно опасным деянием (действием или бездей­ствием), умысел отличается осознанием лицом общественно опасного характера своих действий (бездействия) и желанием их совершения. Предвидения наступления общественно опасных последствий в этом случае не требуется, так как эти последствия находятся за пределами со­става преступления. Это означает, что преступления с материальным со­ставом могут быть совершены как с прямым, так и с косвенным умыс­лом, а преступления с формальным составом, к которым следует отнести и лжепредпринимательство, только с прямым умыслом.

Таким образом, на основании научного анализа субъективной сто­роны такого состава преступления как лжепредпринимательство, можно сделать следующие выводы.

1. Действующая редакция ст. 173 УК с точки зрения субъективных признаков состава преступления несовершенна, что не способствует за­конности ее применения и приводит к различным подходам к определе­нию субъективной стороны лжепредпринимательства, ни один из кото­рых нельзя признать бесспорным.

2. В рамках предлагаемого способа реформирования уголовной ответственности за лжепредпринимательство, в основе которого лежит не сам результат, а направленность деяния на достижение определенно­го результата - на извлечение имущественной выгоды в крупном разме­ре, а равно на прикрытие запрещенной уголовным законом деятельно­сти, (формальный состав), субъективная сторона может характеризо­ваться только прямым умыслом.

3. Поскольку рассматриваемое преступление должно отражать его направленность на достижение двух возможных результатов, его моти­вы также должны быть дифференцированы. Использование статуса субъекта предпринимательства в деятельности, направленной на извле­чение имущественной выгоды в крупном размере, свидетельствует о на­личии корыстного мотива. Однако если статус субъекта предпринима­тельства используется для прикрытия запрещенной уголовным законом деятельности, мотив преступления должен определяться по тому пре­ступлению, которое прикрывается.

153