Наказания в истории уголовного законодательства России и Кореи

Исследование истории происхождения и развития уголовных наказаний (а затем и их системы) в Российской Федерации и Республике Корея позволяет лучше понять современное состояние института наказания в названных странах и учесть опыт прошлого при реформировании соответствующих положений законодательства в будущем.

Также подобное исследование даёт возможность ответить на некоторые вопросы, связанные с культурно обусловленными особенностями национального законодательства. Например, почему Уголовный кодекс Российской Федерации единственным субъектом уголовной ответственности определяет физическое лицо? Отказ от уголовной ответственности юридических лиц является достаточно давним достижением российской правовой науки. Так, в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1885 года был закреплён принцип личной ответственности. Н. С. Таганцев писал, что «если проступок, совершаемый представителями юридического общества или его агентами, заключается в совершении какого-либо деяния, воспрещённого законом под страхом наказания, то отвечают за него все те лица, которые приняли участие в его учинении, по общим правилам о соучастии; если же нарушение заключалось в неисполнении каких-либо возложенных на юридическое лицо общих или особенных обязанностей, то за сие отвечают все члены правления или вообще все лица, заведующие делами оного в совокупности»^[6]. Таким образом, уже в конце XIX века российский законодатель признал, что коль скоро в преступлении виновен конкретный

человек, то и наказание должен нести именно он, а не юридическое лицо, которое всегда составляют определённые физические лица.

В свою очередь при исследовании южнокорейского законодательства можно задаться вопросом - почему ст. 224 УПК Республики Корея запрещает подачу против своих родителей или родителей супруга (4^1 ^4;

родственника по восходящей линии) заявления о совершении преступления^[7], а ст.

Приступая к рассмотрению происхождения и развития уголовных наказаний в Российской Федерации и Республике Корея можно отметить, что в истории уголовного законодательства сохранилось множество свидетельств стремления государства поспеть за изменчивой преступностью, ответить на её новые проявления обновлением мер воздействия на преступников. Большая часть порождённых этим стремлением изменений состояла в ужесточении уже существующих наказаний, либо во введении их новых, более изощрённых вариаций, что могло быть обусловлено как невозможностью обуздать преступность имеющимися средствами, так и буйной фантазией законодателя^[10]. При этом долгое время о системе наказаний в привычном современному

пониманию смысле говорить не приходилось - ранние письменные уголовно­правовые источники не содержали более или менее структурированного перечня наказаний, а равно и не предполагали каких-либо общих для видов наказаний системообразующих свойств.

История института уголовного наказания, которая может быть отслежена в нормативных источниках, насчитывает более тысячи лет и может быть условно разделена на четыре хронологических периода: с древнейшего времени (договоры с Византийской империей начала X века н.э.) до 1649 года (принятие Соборного Уложения царём Алексеем Михайловичем); с 1649 года до 1917 года (первичный хаос спорадических актов Временного и большевистского правительств, издание в 1919 году Руководящих начал по уголовному праву РСФСР и последующее развитие полноценного законодательства); с 1917 года до 1996 года (до момента принятия ныне действующего УК РФ); с 1996 года по настоящее время.

Долгое время законодательство не содержало обособленной системы наказаний, поскольку представленный в источниках перечень наказаний (если таковой вообще был) не обладал необходимыми признаками системности и не был структурирован. Ф. Ф. Депп отмечал, что начальный период развития русского уголовного права (до 1649 года) характеризовался тем, что правовые положения происходили преимущественно от обычая, а не от воли законодателя, который лишь закреплял сформировавшийся порядок в том или

ином виде^[11].

В самых ранних источниках этого периода, до принятия первого судебника в конце XV века, т.е. во времена Правд (Русской Правды и других схожих источников, сохранившихся договоров и т.д.) встречаются отголоски кровной (частной) мести, различные варианты выкупных платежей, призванных заменить месть, и исходящих от государства наказаний. Частная месть имела место только в случае убийства, притом она практически вышла из употребления уже в IX веке при князе Олеге, будучи изначально довольно сильно ограничена. Выкупные платежи в пользу потерпевшего были достаточно распространены и дифференцировались в зависимости от тяжести содеянного преступления, притом их градация была не произвольной, а вполне соотносилась с неким эталоном, который может быть установлен по косвенным признакам (что следует из определённого единообразия размеров выкупа в разных источниках). Публичные наказания, т.е. меры применяемые государством (князем), в то время были представлены казнью (применялась достаточно редко, поскольку считалась нецелесообразной), а также «потоком и разграблением».

Судебник 1550 года, известный так же как Судебник Иоанна IV, предусматривал восемь комбинаций карательных мер, которые уже начали обретать признаки системы. Перечень наказаний выглядел следующим образом: (1) лишение жизни, соединённое с конфискацией всего имущества; (2) лишение жизни, соединённое с конфискацией части имущества; (3) торговая казнь (избиение кнутом - телесное и порочащее наказание), соединённая с тюремным заключением и денежным взысканием; (4) торговая казнь, соединённая с тюремным заключением; (5) торговая казнь; (6) тюремное заключение (на срок или бессрочно); (7) торговая казнь или денежное

взыскание; (8) денежное взыскание. Итак, если говорить именно о видах наказаний, то можно выделить такие наказания, как смертная казнь, торговая казнь, тюремное заключение, денежное взыскание и конфискация имущества. Притом интересно, что конфискация могла применяться только в качестве дополнительной меры наказания, тогда как все остальные наказания, кроме смертной казни, могли применяться в качестве как основного, так и дополнительного. Отдельно в Судебнике 1550 года указывалось, однако, что царь мог наказать преступника по своему собственному разумению, перечнем наказаний не руководствуясь. Следует упомянуть и Судебник 1497 года, который предусматривал ровно те же виды наказаний, что и Судебник 1550 года, а основное отличие его состояло в меньшей подробности изложения^[13].

Судебник 1550 года имел существенную особенность - санкции содержали лишь род наказания, конкретный же его вид определялся судьёй на основании собственного разумения. Соборное уложение царя Алексея Михайловича 1649 года эту проблему частично решило, установив в санкциях дифференцированные наказания, отличающиеся по порядку исполнения или размеру. Так, новое Уложение предусматривало возможность назначения за совершение различных преступлений: смертной казни в двух формах - простой и усиленной, предполагающей конкретный способ исполнения (сожжение, заливание в горло расплавленного свинца, зарывание в землю); телесных наказаний в виде торговой казни (избиение кнутом), батог и членовредительства; лишения свободы в виде тюремного заключения (от трёх дней до четырёх лет) и ссылки; денежных наказаний в виде конфискации всего или части имущества (применялась для удовлетворения требований потерпевших) и определённого штрафа^[14].

Стоит отдельно отметить большое разнообразие способов исполнения телесных наказаний, в частности - членовредительства. Из их числа можно упомянуть хотя бы отсечение руки, клеймление, урезание ушей, ноздрей и

языка ^[15] . Интересно так же соотнесение наказания с преступлением - так, обвинённый в поджоге должен был быть казнён через сожжение, а нанесение тяжкого увечья должно было караться аналогичным образом (на основании принципа талиона)^[16].

Обращает на себя внимание жестокость наказаний, предусмотренных как в Судебниках и Соборном Уложении, так и в последующих законодательных актах. Высказывалось мнение, что ожесточение наказаний, широкое распространение казни в санкциях статей, а равно и частое её применение (та же торговая казнь по сути своей часто являлась вариацией обычной казни - количество и сила ударов кнутом или батогами могло быть таким, что у преступника не оставалось шансов выжить^[17]) объяснялись влиянием нравов Золотой Орды, с которой русские княжества, как известно, вступили в длительное и достаточно тесное «взаимодействие»^[18].

Итак, система наказаний, которую образуют положения рассмотренных уголовно-правовых памятников, имела основной целью устрашение общества для снижения числа совершаемых преступлений, примером жестокой расправы над преступниками показывая всем остальным людям, что их ждёт в случае нарушения закона^[19].

Подобный подход законодателя сохранился и в дальнейшем, обретя ещё более яркое выражение. В начале XVIII века царь Пётр I принял Воинский устав, одна из частей которого именовались Воинскими артикулами (1716 год) и устанавливала основы уголовного права и судопроизводства. Несмотря на имеющуюся в названии данного закона прямую отсылку к военной службе, Воинские артикулы изначально содержали положения не только о военных, но

и о гражданских преступлениях. Отдельно важно оговориться о происхождении данного закона, который не являлся собственно русской разработкой и фактически не имел преемственности по отношению к ранее действовавшим законам, будучи достаточно хорошо структурированной и продуманной компиляцией из положений немецких (преимущественно происходящих из Саксонии) и шведских уголовных уставов^[20].

В систему наказаний, закреплённых в Воинских артикулах, входили самые разнообразные меры, которые можно разделить на шесть групп: (1) лишение жизни, (2) телесные наказания, (3) лишние свободы (арест, помещение в тюрьму с заковыванием в кандалы, ссылка на галеры или каторгу), (4) лишение чести и различных прав (прежде всего - шельмование, т.е. провозглашаемое уничтожение репутации преступника, «из числа добрых людей и верных извергнуть»), (5) порочащие наказания (осрамительные; публичное покаяние, пощёчина от палача, лишение чина и проч.), (6) денежные наказания (конфискация имущества, штраф и удержание из жалования). Для полноты представления о системе наказаний по Воинским артикулам целесообразно упомянуть также разновидности казни и телесных наказаний. Смертная казнь исполнялась путём повешения, расстрела, сожжения, колесования или четвертования. Телесные наказания были весьма изобретательны и разделялись на главные и добавочные (основные и дополнительные), притом к первым относились отрезание носа и ушей, отсечение руки и отсечение сустава пальца, а ко вторым - прожигание языка раскалённым железом, отсечение пальца, рассечение ноздрей. К числу телесных наказаний также относились порка кнутом и шпицрутены (пропускание через строй солдат, бьющих осуждённого специальными палками). Стоит отдельно отметить, что все названные наказания могли применяться в различных комбинациях, дополняя друг друга. Так же важно, что этот перечень наказаний не является исчерпывающим - к преступникам могли применяться и иные меры, в том числе и религиозного характера.

Наконец, допускалось применение к осуждённым «царской расправы», которая могла принять любую форму исключительно по разумению царя^[21].

Жестокость петровских законов пытались несколько смягчить его наследники, принимая акты, ограничивающие применение или изменяющие порядок исполнения действовавшего законодательства, не заменяя, однако, его полностью. Так, например, Екатерина II отмечала, что «должно более приложить старания к тому, чтобы вселить узаконениями добрые нравы в граждан, нежели привести дух их в уныние казнями», и на основании этого предполагала сократить применение смертной казни (фактически допуская её применение лишь в случае восстаний, когда «беспорядки заступают на место законов»), полностью исключить калечащие наказания, а также смягчить прочие. Хотя многие подобные идеи остались лишь идеями, так и не обретя форму и силу закона, хотя и послужили ориентиром для последующего развития уголовного права^[22], имели место и вполне материальные шаги на пути упорядочивания регламентации уголовных наказаний - например, в 1832 году был составлен «Свод учреждений и уставов о содержащихся под стражею и о ссыльных», входивший в Свод законов Российской Империи и являвшийся первым специальным законом о лишении свободы^[23].

Следует заметить, что комплексная законодательная деятельность в области уголовного права в России была возобновлена (после 1649 года) лишь в середине XIX века, когда на основе ранее действовавших нормативных правовых актов в сочетании с гуманистическими веяниями, внесёнными в политику Екатериной II, было составлено Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года^[24], явившееся, в сущности, первым обособленным уголовным кодексом российского государства.

Для настоящего исследования важно, что именно в Уложении впервые была закреплена более или менее полноценная система наказаний, выраженная

в структурированном перечне их видов, имеющая, правда, одну специфическую черту - ярко выраженный сословный характер, на основании чего лица делятся на привилегированных и не привилегированных (изъятых от телесных наказаний и не изъятых от таковых) ^[25] . В первой редакции Уложение предполагало разделение всех мер наказания на два «разряда»: уголовные и исправительные, притом в каждом разряде предполагалась градация по родам и степеням (ст.ст. 1-3, 18 Уложения^[26]).

Уголовными наказаниями, применимыми к лицам из привилегированных сословий, считались смертная казнь, ссылка в каторжные работы (на рудники, в крепости или на заводы; работы в рудниках были наиболее продолжительными - до двадцати лет, либо вовсе без срока), ссылка на поселение в Сибирь и ссылка на поселение за Кавказ, притом все эти наказания были сопряжены с лишением всех прав состояния (под лишением всех прав состояния законодатель понимал потерю осуждённым дворянства, церковного сана, статуса почётного гражданина или купца той или иной гильдии, а равно и любого другого общественного статуса вместе со всеми происходящими от него правами и привилегиями; ст.ст. 19-30 Уложения). К лицам из непривилегированных сословий применялась смертная казнь и ссылка за Кавказ, а вместо ссылки в Сибирь были предусмотрены телесные наказания в виде определённого количества ударов плетью. Каторжные работы также назначались осуждённым из непривилегированных сословий, но в сочетании с поркой плетьми и клеймлением (на лбу и щеках).

Исправительными наказаниями законодатель определил семь мер, а именно: потерю всех особенных прав и преимуществ со ссылкой в Сибирь; потерю всех особенных прав и преимуществ со ссылкой в иные, кроме Сибирских, провинции; лишение некоторых особенных прав и преимуществ с временным заключением в крепости; лишение некоторых особенных прав и преимуществ с временным заключением в смирительном доме; временное

заключение в тюрьме; кратковременный арест; выговор в присутствии суда, замечания и денежные взыскания (ст. 34 Уложения). Все названные наказания, кроме первых двух, могли быть применены к любому лицу вне зависимости от сословной принадлежности. Первые два наказания применялись только к привилегированным сословиям, тогда как для непривилегированных они заменялись определённым числом ударов розгами и потерей всех особенных прав и преимуществ с определением на определённое время в исправительные арестантские роты или заключением в рабочем доме и потерей всех особенных прав и преимуществ, соответственно. Лишение некоторых особенных прав и преимуществ предполагало лишение всех почётных титулов, дворянства, чинов, знаков отличия и пожизненный запрет на определённые виды деятельности (вступление в государственную службу, запись в купеческие гильдии и проч.; ст. 46 Уложения).

Таким образом, система наказаний по Уложению 1845 года состояла из одиннадцати видов наказаний, разделённых на две подсистемы уголовных и исправительных наказаний, которые включали в себя четыре и семь видов наказаний, соответственно.

Похожая система наказаний сохранялась и далее вплоть до падения Российской Империи. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1885 года (по состоянию на 1904 год) предусматривало структуру системы наказаний в целом тождественную закреплённой в Уложении 1845 года, хотя и с некоторыми отличиями. Наказания по-прежнему делились на уголовные и исправительные, но изменилось их число за счёт объединения двух видов ссылки (в Сибирь и за Кавказ) в один - «в местности, к тому предназначенные» (ч. III ст. 17 Уложения). Также изменились некоторые виды исправительных наказаний, составив в итоге следующий перечень: помещение в арестантские отделения с лишением всех особенных прав и преимуществ; временное заключение в тюрьме с лишением всех особенных прав и преимуществ; временное заключение в крепости с лишением некоторых особенных прав и преимуществ; временное заключение в тюрьме с лишением некоторых

особенных прав и преимуществ; временное заключение в тюрьме; кратковременный арест; выговор в присутствии суда, замечания и денежные взыскания. Кроме того, сохранилось формальное деление осуждённых по сословному признаку, которое, однако, практически утратило своё значение с 12 июня 1900 года^[27].

Следует также упомянуть Уголовное уложение 1903 года ^[28] , прогрессивное и новаторское, но так и не вступившее в силу полностью на всей территории Российской империи ^[29] . Система наказаний в новом Уложении состояла из смертной казни, каторги, ссылки на поселение, заключения в исправительный дом, заключения в крепости, заключения в тюрьме, ареста, денежной пени (штрафа; ст. 2 Уложения). Важным отличием нового Уложения стало то, что законодатель отказался от деления системы наказаний на уголовную и исправительную подсистемы, сведя все наказания в единый перечень. Также именно в этом Уложении закреплён полный отказ от телесных наказаний и сословности уголовного права.

Следующий период истории российского уголовного права и института наказания, как и прежде, тесно связан с историей государства, превратившегося в результате революционных преобразований 1917 года в качественно новую модель социальной организации. Важно, что ко времени Великой Октябрьской революции уголовное (а равно и уголовно-исполнительное) право впитало большое количество прогрессивных и демократических идей, становилось всё более гуманным^[30], что не могло не отразиться положительно на развитии законодательства в дальнейшем, пусть и со многими оговорками. Опустив последовавший за Революцией период хаоса и нестабильности под властью

Временного правительства, когда многие решения и законодательные инициативы носили скорее декларативно-предупредительный характер без особого расчёта на их исполнение^[31], представляется целесообразным в общих чертах остановиться на нескольких фундаментальных кодифицированных уголовных законах и закреплённых в них системах наказаний.

В 1919 году была предпринята попытка частичной кодификации советского уголовного права, которая имела своим результатом кодифицированную Общую часть уголовного права в виде Руководящих начал по уголовному праву РСФСР^[32].

Система наказаний, предусмотренная Руководящими началами, состояла из шестнадцати видов наказаний, а именно из: внушения; выражения общественного порицания; принуждения к действию, не представляющему физического лишения; объявления под бойкотом; исключения из объединения на время или навсегда; восстановления или возмещения причиненного ущерба; отрешения от должности; воспрещения занимать ту или другую должность, или исполнять ту или другую работу; конфискации всего или части имущества; лишения политических прав; объявления врагом революции или народа; принудительных работ без помещения в места лишения свободы; лишения свободы на определенный срок или на неопределенный срок до наступления известного события; объявления вне закона; расстрела; сочетания вышеназванных видов наказания (ст. 25). Важно, что перечень наказаний в Руководящих началах предварялся прямым указанием на то, что государство при избрании меры наказания в каждом конкретном случае должно соблюдать баланс между задачей защиты порядка общественного строя от нарушения и необходимостью наибольшего сокращения личных страданий осуждённого.

В целом, Руководящие начала 1919 года сочетают в себе некоторые противоречивые свойства, в совокупности создающие двойственное

впечатление. С одной стороны, этот нормативный акт имел явный классовый характер (только теперь привилегированными считались те классы, которые до 1917 года относились к числу непривилегированных) и выпадал из контекста множества сопутствующих законов и установлений о наказании и правосудии. Но с другой стороны Руководящие начала предусматривали широкий перечень наказаний, альтернативных лишению свободы, что вместе с достаточно высокой законодательной техникой имело положительное значение для развития советского уголовного права ^[33] . Вместе с тем следует обратить внимание на порядок построения перечня наказаний - это первый закон в истории России, в котором система наказаний построена от наименее строгого вида наказания (внушение) к наиболее строгому (расстрел и сочетание наказаний), в чём наблюдается определённый гуманистический символизм, пусть и имевший лишь формальное значение. В дальнейшем такой порядок построения перечня наказаний был установлен лишь в УК РФ 1996 года. Необходимо также отметить, что перечень наказаний в Руководящих началах 1919 года являлся примерным и суды имели право применять в качестве наказания иные меры по своему усмотрению^[34].

Следующим крупным нормативным актом, устанавливающим систему наказаний, стал Уголовный кодекс РСФСР 1922 года^[35] - первый полноценный (содержащий положения как Общей, так и Особенной частей) советский уголовный кодекс ^[36] . Система наказаний была представлена здесь десятью видами наказаний: изгнанием из пределов РСФСР на срок или бессрочно; лишением свободы со строгой изоляцией или без таковой; принудительными работами без содержания под стражей; условным осуждением; конфискацией всего или части имущества; штрафом; поражением прав; увольнением от

должности; общественным порицанием; возложением обязанности загладить вред (ст. 32). Одиннадцатой мерой, не включённой в общий перечень наказаний и названной высшей мерой наказания, законодатель определил смертную казнь (расстрел; ст. 33), установив её в отдельной статье сразу после перечня наказаний. Структура системы наказаний, введённая в УК РСФСР 1922 года, в общих чертах выдержала два «переиздания» в дальнейшем, сохранившись в УК РСФСР 1926 года и УК РСФСР 1960 года. Для этой структуры было свойственно построение перечня наказаний по убыванию строгости и выделение в качестве обособленной высшей меры наказания смертной казни, стоящей как бы в стороне от остальных наказаний. Кроме того, УК РСФСР 1922 года не содержал в системе наказаний бессрочное лишение свободы, имевшееся прежде в Руководящих началах 1919 года в виде «лишения свободы на неопределённый срок до наступления известного события» и появившееся в дальнейшем в виде пожизненного лишения свободы в УК РФ 1996 года.

Принятый в 1926 году новый УК РСФСР ^[37] имел систему наказаний, состоящую из четырнадцати видов наказаний и смертной казни как теперь уже «исключительной меры охраны государства трудящихся» (ст.ст. 20-21). К числу наказаний по УК РСФСР 1926 года отнесены: объявление врагом трудящихся с лишением гражданства Союза С.С.Р. и обязательным изгнанием из его пределов; лишение свободы со строгой изоляцией; лишение свободы без строгой изоляции; принудительные работы без лишения свободы; поражение политических и отдельных гражданских прав; удаление из пределов СССР на срок; удаление из пределов РСФСР или отдельной местности с обязательным поселением в иных местностях или без этого, либо с запрещением проживания в отдельных местностях или без этого; увольнение от должности с запрещением занятия той же или другой должности или без этого; запрещение занятия той или иной деятельностью или промыслом; общественное порицание; конфискация всего или части имущества; денежный штраф; предостережение;

возложение обязанности загладить причиненный вред. Интересно, что понятие «наказание» в УК РСФСР 1926 года фактически отсутствует и заменено абстрактным эвфемизмом «меры социальной защиты судебно-исправительного характера». Впрочем, уже в 1934 году термин «наказание» всё же появился в тексте уголовного закона, когда он был дополнен положением о наказании за измену родине^[38]. Тем не менее, в период времени с 1926 по 1960 гг. в советской России вместо системы наказаний была система мер социальной защиты.

В 1960 году был принят последний советский Уголовный кодекс ^[39] , действовавший вплоть до 1996 года, трансформировавшись в последние годы своего существования в кодекс российский. Изначальная редакция УК РСФСР 1960 года предусматривала систему наказаний (никаких мер социальной защиты в законе более не было) из одиннадцати обычных видов наказаний и исключительной меры наказания - смертной казни (ст.ст. 21, 23). К числу обычных наказаний законодатель отнёс: лишение свободы; ссылку; высылку; исправительные работы без лишения свободы; лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью; штраф; увольнение от должности; возложение обязанности загладить причиненный вред; общественное порицание; конфискацию имущества; лишение воинского или специального звания.

В целом, советское уголовное законодательство этого периода отражало направленность политики государства на некоторую либерализацию общественных отношений, гуманизацию репрессивной системы. В связи с этим было, например, сокращено количество преступлений, которые могли повлечь конфискацию имущества. Также законодатель исключил из системы наказаний такие меры, как изгнание из пределов СССР и объявление врагом народа^[40].

В УК РСФСР 1960 года законодатель ввёл чёткое разделение видов наказаний на основные, дополнительные и смешанные (применяемые в качестве основных или дополнительных; ст. 23), в то время как ранее действовавшие советские уголовные законы либо вовсе не предусматривали такое деление наказаний (как Руководящие начала 1919 года, где возможность назначения «смеси» из разных наказаний была определена законодателем как отдельное наказание), либо оговаривали возможность назначения тех или иных видов наказаний в качестве дополнительных в частных положениях (ст. 36 УК РСФСР 1922 года закрепляла возможность присоединения к лишению свободы в качестве дополнительного наказания денежного или имущественного взыскания; аналогичное положение содержится в ст. 53 УК РСФСР 1926 года, где была предусмотрена возможность применения денежного или имущественного взыскания в качестве дополнительной меры социальной защиты к лишению свободы или принудительным работам).

В последних редакциях УК РСФСР 1960 года (тогда уже - УК РФ) из системы наказаний были исключены наказания в виде ссылки и высылки^[41]. В таком виде последний советский уголовный закон послужил основой для нового российского Уголовного кодекса, принятого в 1996 году, дополнившего систему наказаний такими новыми видами наказаний, как обязательные работы, ограничение по военной службе, ограничение свободы и арест. Кроме того, новый уголовный кодекс ввёл смертную казнь в систему обычных наказаний, пусть и оговорив её исключительный характер, а большинство ранее имевшихся в законе наказаний наполнил новым содержанием^[42].

Следует отметить также, что во второй половине 80-х годов начался достаточно активный процесс разработки нового уголовно-исполнительного законодательства, ранее ориентированного, прежде всего, на наказания, связанные с исправительно-трудовым воздействием. Фактически, принятие

нового уголовно-исполнительного закона означало возникновение целой новой отрасли права - уголовно-исполнительного права, объединяющей в себе основные положения об исполнении всех видов наказаний и тесно связанной с уголовным и уголовно-процессуальным правом^[43]. Таким законом стал УИК РФ, принятый в 1997 году^[44].

Переходя к рассмотрению истории происхождения и развития системы наказаний в Республике Корея, необходимо обратить внимание на то, что собственно южнокорейская система наказаний (как и уголовное законодательство в целом) возникла в 1953 году и с тех пор практически не менялась^[45], оставаясь действующей и поныне, хотя само законодательство за прошедшее время существенно расширилось (в частности, за счёт принятия множества специальных уголовных законов) и преобразилось. Системы наказаний, существовавшие до 1953 года, имели общекорейский статус, распространяясь на территорию всего Корейского полуострова (или точнее - государственного образования, находившегося на полуострове), разделённого в настоящее время на две части стеной идеологической конфронтации.

В данной части настоящего исследования будет рассмотрен именно общекорейский период истории уголовного права, заложивший культурную основу современного южнокорейского законодательства, отражающего некоторые древние традиции, которые сформировались на протяжении долгой и достаточно сложной истории Кореи. Следует отметить, что встречаются различные мнения о времени возникновения корейского государства. В некоторых источниках упоминается мифическая дата его основания - 2333 год до н.э., когда Тангун, потомок спустившегося на землю божества и обернувшегося женщиной медведя, основал крепость Пхеньян, сделав её столицей своего собственного государства, названного им Чосон, где Тангун

правил более полутора тысяч лет (до 1122 года до н.э.). Если же говорить только о данных, полученных благодаря анализу совокупности имеющихся верифицируемых источников (прежде всего, археологических находок и упоминаний в древнекитайских текстах, но никак не изустных преданий и мифов), то представляется возможным отнести возникновение первого корейского государства, именуемого в историографии «Древний Чосон», к первому тысячелетию до н.э., а если точнее - к VIII-VII векам (по мнению российских историков), либо к V-IV векам (по мнению историков южнокорейских). Интересно, что в 1993 году после получения соответствующих строгих указаний руководства КНДР по искоренению искажений в родной истории северокорейские учёные обнаружили гробницу того самого мифического правителя Тангуна и на основании проведённого физико-химического анализа датировали его останки 3018 годом до н.э., хотя данное «открытие» в итоге имело значение только для самих этих учёных и руководства КНДР, вполне удовлетворённого полученным результатом^[46].

С момента основания первого корейского государства и до 1905 года в Корее не было кодифицированного уголовного законодательства^[47], а уголовное право и вместе с ним система наказаний испытывали сильное влияние сначала со стороны Китая, а затем и со стороны Японии. Более того, в определённые периоды истории в Корее применялось законодательство названных стран фактически без какой-либо переработки и адаптации.

Древнейшую систему наказаний, применяемых в Корее, представляется возможным восстановить по составленной в 1145 году летописи - «Хроникам трёх королевств» и историческим исследованиям. Сохранившийся

летописный свод посвящён, прежде всего, истории королевства Силла I

век до н.э. - X век н.э.), длительное время занимавшего господствующее

положение на Корейском полуострове, с кратким пересказом основных вех существования королевств Когурё ( j ) и Пэкче (^^1).

Силланская система наказаний состояла из как минимум пяти видов наказаний - смертной казни, тюремного заключения, ссылки, отрешения от должности и нанесении ударов палками, притом они могли определённым образом сочетаться. Так, летопись содержит упоминание о том, что в 670 году четыре силланских генерала отступили с поля боя, проиграв сражение армии Пэкче, и укрылись в храме, за что должны были быть казнены, однако правитель королевства помиловал их и ограничился отрешением от должности^[48]. В 700 году был раскрыт заговор ряда чиновников, направленный на организацию восстания, в связи с чем замысливший мятеж чиновник (Кёнён) был казнён, а один из замешанных в деле (Сунвон) - лишён должности. В 701 году уездный начальник Чеиль был приговорён к сотне ударов палками и ссылке на остров за то, что пренебрегал государственными делами и преследовал личные выгоды. В 828 году был сослан на остров объявившийся в стране колдун, вызвавший в народе искушение тем, что хвастался способностью к быстрому обогащению за счёт мистических сил^[49]. Интересно, что местом ссылки обычно был тот или иной отдалённый остров, которых у берегов Корейского полуострова немало.

Некоторые особенности тюремного заключения можно установить в связи с упоминаемыми в летописи амнистиями, которые периодически проводились силланским правительством и имели место в 81, 114, 201, 397, 555, 669, 709, 715, 727, 731, 755, 768, 770, 780, 795, 832, 837, 886 и 888 гг. При этом в 201 году помилованы были те заключённые, которые совершили лёгкие преступления, а в 397 году - только заключённые в конкретной провинции. В 555 году также имела место особая амнистия, предполагавшая освобождение преступников, содержащихся в тюрьмах одной из провинций и не

приговорённых к смерти. В 669 году были освобождены из заключения все преступники вне зависимости от тяжести преступления, кроме осуждённых за пять мятежных убийств (убийство государя, отца, матери, деда или бабки). В 888 году были пересмотрены дела всех заключённых, содержащихся в тюрьмах, после чего все они были освобождены, кроме тех, кого приговорили к смертной казни, что имело место также в 837 году^[50] и некоторые другие годы.

Отдельно следует остановиться на смертной казни, применявшейся в королевстве Силла достаточно часто и различными способами. В зависимости от преступления лицо могло быть приговорено к одному из двух видов казни, считавшихся тягчайшими видами наказаний, а именно к отсечению головы или повешению. Неотъемлемой частью казни была цель устрашения народа, поэтому отрубленная голова выставлялась на шесте, а труп повешенного снимался с виселицы и выбрасывался на улицу. Важно, что эти виды казни были заимствованы из Китая^[51], оказывавшего сильное влияние на силланское государство и его законодательство, о чём подробнее будет сказано чуть ниже.

Однако эти виды казни не были единственными, поскольку летопись упоминает также такой способ исполнения данного наказания, при котором преступник привязывался к двум телегам и разрывался на части^[52]. В целом, как следует из анализа летописного свода, смертная казнь в феодальной Корее применялась в основном за мятежные действия и преступления против старших родственников.

Широкое распространение в феодальной Корее имели объективное вменение и коллективная ответственность, выражавшиеся в том, что наказания распространялись на родственников преступника. Так, в 631 году силланский правитель раскрыл заговор чиновника Чхильсука, предал его казни на городском рынке, а также истребил девять колен его родственников. Казни в этом случае подверглись все родственники заговорщика в четырёх поколениях

53 по отцовской линии, в трёх по материнской и в двух - со стороны жены^[53].

В отдельных случаях также практиковалась «посмертная казнь», служившая символическим актом высшего осуждения особо опасного для государства преступника, по той или иной причине избежавшего наказания при жизни. Например, в 882 году провинциальный наместник Унчхон Хончхан заявил, что его отца обошли в праве на престолонаследие, поднял восстание, и, потерпев поражение от войск короля, покончил с собой. Однако государство не могло допустить его «безнаказанности», поэтому тело мятежника было извлечено из могилы и расчленено^[54].

Что касается влияния Китая на феодальную Корею, то оно было колоссальным. На протяжении большей части своей известной истории корейское право полностью или частично реципировало положения права китайского, а сама Корея позиционировалась как «лучшая ученица» Китая^[55].

Нельзя не упомянуть также и такой результат китайского влияния, как распространение в Корее конфуцианской этики. Взаимодействие с могучим соседом в самых разных формах, будь то обучение молодёжи в китайских университетах или распространение языка, книг и прочих проявлений культуры на территории Корейского полуострова, привело в конечном итоге к тому, что конфуцианство и его ценности прочно укоренилось в мировоззрении корейского общества. В начале данного параграфа уже упоминались некоторые примеры отражения конфуцианской этики в современном южнокорейском законодательстве, и нет ничего удивительного в том, что традиции древнего китайского учения сильны в Корее до настоящего времени и практически неотделимы от корейской культуры, ведь первый корейский национальных университет, где изучались китайская культура и конфуцианство, был создан ещё в 992 году. После этого (как, впрочем, и до того, но в несколько менее выраженной форме) на протяжении многих веков Китай был для Кореи

культурным ориентиром, а конфуцианство способствовало формированию мотивации к получению знаний, поскольку позволяло сделать бюрократическую карьеру благодаря успешному обучению^[56].

Велико было и влияние на Корею китайского уголовного права того времени. Принятый в 653 году Кодекс империи Тан оказал сильное воздействие на становление правовой мысли во всех странах региона, не обойдя стороной и корейские королевства^[57]. Этот чётко структурированный закон предусматривал систему наказаний, состоящую из пяти видов наказаний: наказания лёгкой палкой, наказания тяжёлой палкой, каторги, пожизненной ссылки и смертной казни. Наказание лёгкой палкой могли назначаться числом в десять, двадцать, тридцать, сорок и пятьдесят ударов. Наказание тяжёлой палкой назначались числом в шестьдесят, семьдесят, восемьдесят, девяносто и сто ударов^[58]. Каторга (а по сути своей - крепостничество с привлечением к тяжёлому труду в определённом месте) назначалась продолжительностью от одного до трёх лет. Ссылка назначалась пожизненно и определялась установлением расстояния, на которое осуждённый должен удалиться (в любую сторону от места осуждения), составлявшего 2000, 2500 либо 3000 ли (что составляло 1143, 1429 и 1715 км соответственно). Наконец, смертная казнь назначалась через повешение или обезглавливание^[59].

При этом Кодекс империи Тан устанавливал возможность уплаты штрафа (определённым количеством меди), пропорционального виду и размеру назначенного наказания с освобождением от такового. Подобный откуп позволял освободиться от любого наказания, вплоть до смертной казни, однако,

на него нужно было получить соответствующее разрешение, которое давалось обычно в том случае, если преступление признавалось совершённым случайно (по ошибке)^[60], а иногда исключалось вовсе. В целом, очевидно сходство между системой наказаний, применявшейся в феодальной Корее, и системой наказаний, закреплённой в Кодексе империи Тан, а детализация положений последнего вместе с «тесными политическими» связями между империей Тан и королевством Силла, позволяет допустить прямое применение силланским государством этого танского закона.

В 1395 году, когда Кореей правила династия Ли, а сама Корея именовалась королевством Чосон (S^; 1392-1897 гг.), специально

уполномоченные корейские сановники перевели на корейский язык, дополнили пояснениями и приняли в качестве собственного закона кодекс китайской империи Мин, две трети содержания которого практически дословно повторяли Кодекс империи Тан, а одним из основных отличий являлось общее понижение установленных размеров наказаний. Корейские сановники не стали лукавить и выдавать получившийся в результате перевода и комментирования закон за свой собственный нормотворческий труд и назвали его примерно так: «Великий кодекс империи Мин, с пояснениями». В дальнейшем упоминание о наличии пояснений отпало и закон стал именоваться точно так же, как и в Китае, что иногда порождало путаницу в правоприменении ^[61] , поскольку с течением времени пояснений и дополнений, отличающих корейскую версию закона от его китайского оригинала, становилось всё больше. Великий кодекс империи Мин оставался действующим в Корее до 1905 года.

В конце XIX века доминирующее место в регионе заняла Япония и с этого времени Корея подпала под влияние Японской империи, которое до 1905 года носило, в первую очередь, экономический характер. Япония в огромных объёмах вывозила из Кореи сельскохозяйственную продукцию, что, вкупе с плохими урожаями, привело в 1889 году к голоду в двух провинциях, из-за чего

их население подняло восстание, которое, после незначительных уступок со стороны правительства, не возымело в итоге никакого эффекта, поскольку Япония пригрозила военным вторжением^[62].

На фоне растущего влияния Японии, император Кореи Коджон он

же был последним королём Чосона, преобразовавшим королевство в империю в 1897 году) стремился любыми средствами сохранить свою «власть». 29 сентября 1900 года он дополнил уголовное законодательство положением, согласно которому любые преступления против императорского дома безальтернативно карались смертной казнью с конфискацией имущества. Это нововведение активно применялось в отношении критиков действующей власти, которые обвинялись в создании заговоров с целью свержения Коджона^[63].

В 1905 году японское правительство вынудило Коджона подписать договор о протекторате, в соответствии с которым в Сеуле было создано генерал-резиденство, а корейское правительство лишалось права на ведение самостоятельной внешней политики^[64]. Этот договор положил начало периоду японского владычества, когда экспансия вышла далеко за рамки экономики. В частности, японские «представители» инициировали обновление уголовного законодательства Кореи, что привело к принятию в 1905 году кодифицированного Уголовного закона (^^^^), составленного на основе старого китайского законодательства (Кодекса империи Мин) и японского Уголовного кодекса 1882 года, являвшегося, в свою очередь, проекцией французского закона 1811 года^[65]. Формально этот закон может быть назван первым корейским уголовным кодексом.

В этом же году была распущена корейская армия, а император Коджон

отрёкся от престола. При сохранении формальной государственной власти за корейской администрацией в 1908 году функции по охране порядка были переданы администрации японской, а полиция получила право наказывать правонарушителей штрафами и тюремным заключением в административном порядке без какого-либо судебного разбирательства. Более того, полиции было разрешено применять по отношению к корейцам телесные наказания, строго запрещённые к применению в отношении японцев. Для корейцев также было сделано исключение в запрете на применение пыток и бессудных казней. В 1909 году японская администрация официально получила полный контроль над судебной и пенитенциарной системами Кореи^[66].

Следующий период можно условно ограничить подписанием очередного неравноправного договора с последующей аннексией Кореи в 1910 году («Его величество Император Японии и Его величество Император Кореи, имея в виду особые и близкие отношения между их странами, желая содействовать общему благу двух народов и гарантировать незыблемый мир на Востоке и будучи убеждены в том, что эти цели могут быть наилучшим образом достигнуты посредством аннексии Кореи Японской империей...»^[67]) и поражением Японии во Второй мировой войне в 1945 году. В это время произошло полное подчинение Кореи Японской империи, превратившее формально суверенное государство-протекторат в колонию, во главе которой стоял назначенный из Токио генерал-губернатор. Корея утратила не только национальный суверенитет, но и, что закономерно, суверенитет правовой, в связи с чем в 1913 году на территорию генерал-губернаторства было распространено действие нового японского Уголовного кодекса, принятого в 1907 году (Закон № 45 от 24 апреля 1907 года) на основе УК Германии 1871 года^[68]. И лишь в 1953 году на смену этому кодексу был принят новый УК РК, то есть даже после обретения независимости в Республике Корея на протяжении нескольких лет применялось

японское законодательство (в КНДР собственный уголовный кодекс был принят раньше - в 1950 году^[69]).

Итак, в данном параграфе диссертационного исследования обосновывается необходимость исследования генезиса системы наказаний и составляющих её видов наказаний в целях лучшего понимания современного состояния этих уголовно-правовых институтов в Российской Федерации и Республике Корея. Также на основе анализа различных источников реконструируется состав системы наказаний в российском и корейском законодательстве разных исторических периодов. При этом, если история российской системы наказаний достаточно подробно изучена в различных работах по истории уголовного права, то история корейской системы наказаний отечественной науке практически неизвестна.

Кроме того, следует отметить, что история системы наказаний в уголовном законодательстве России и Кореи свидетельствует о развитии учения о наказании в этих странах по пути гуманизации и дифференциации уголовной ответственности, хотя признание того, что наказание должно «вносить в общество как можно менее страданий» и «быть ... деятельным фактором общественного прогресса»^[70] нашло отражение в законе далеко не сразу. При этом здесь же выявляется и существенное различие - российское уголовное законодательство достаточно давно стало вполне самостоятельным, тогда как корейское большую часть своей истории находилось под сильным влиянием законодательства Китая и Японии.

1.2.