2.1. Ограничение возможности быть обладателем родительских прав

Изучение ограничения родительских прав предполагает исследование этого института еще на стадии возникновения родительских прав с точки зрения наличия (или отсутствия) в законе необходимых оснований для ограничения возможности обладания ими.

В Своде Законов Российской Империи установление происхождения детей определялось правилами, которые назывались «О союзе родителей и детей и союзе родственном»^[60]. При этом имелись в виду дети законные, дети от браков недействительных, дети внебрачные, узаконенные и усыновленные.

Происхождение ребенка от матери и отца признавалось законным, во- первых, если ребенок родился в законном браке, хотя бы по естественному порядку слишком рано (прежде ста восьмидесяти дней) от совершения брака, если отец не отрицал законности его рождения. Во-вторых, по прекращении брака, если только между днем рождения и днем смерти отца или расторжения брака прошло не более трехсот шести дней (ст. 119).

По мнению А.З. Соколовского, комментирующего эти положения Свода Законов, оспаривать законность рождения ребенка могут все те лица, чьи права личные и имущественные нарушены признанием ребенка законнорожденным, но не позднее как через шесть месяцев после рождения младенца^[61].

Основанием опровержения законности рождения могла служить невозможность сожития мужа с женой в то время, к которому приблизительно относилось зачатие ребенка. По мнению Г.Ф. Шершеневича, такую невозможность закон видит в разлуке супругов. Например, в то время, к которому относится зачатие, мужу произведена была хирургическая операция, сделавшая его временно неспособным к сожитию. Ограничение родительских прав в таких случаях противоречило бы смыслу закона, который противится допущению в семью посторонних лиц^[62].

Необходимо подчеркнуть, что Свод Законов в основном ограничивал права матери в случаях споров о законности рождения ею ребенка.

К внебрачным детям Свод Законов (ст. 132) относил детей, рожденных незамужнею женщиной, происшедших от прелюбодеяния, рожденных после смерти мужа матери, или после расторжения брака разводом, или же после признания брака недействительным, когда со дня смерти мужа матери или расторжения брака, или же признания его недействительным со дня рождения ребенка прошло более трехсот шести дней. Этот срок можно отнести к ограничению права, в данном случае матери, а впоследствии и рожденного ею ребенка, поскольку не исключены случаи рождения ребенка и по его истечении.

О некоторых ограничениях установления происхождения внебрачных детей писал В, Гессен^[64]. Он подчеркивал, что не может быть установлено происхождение ребенка иным способом, как письменным заявлением (официальными документами или подлежащими огласке пред общественной властью) отца и матери^[65]. Далее он разъяснял, что подобное заявление подается не только в окружной суд, но и другим должностным лицам, например, в Канцелярию прошений. Также допускались свидетельские показания в разъяснении обстоятельств, изложенных в заявлении и документах. Существовали ограничения и в представлении доказательств происхождения ребенка. Как отмечал автор, не могли приниматься метрические свидетельства, выданные церковью по дубликатам или копиям метрических книг, за исключением случая, когда события брака и рождения имели место в том же году, когда подано прошение об узаконении, т.е.

Ограничение возникновения родительских прав имело место и в отношении чужих детей, т.е. усыновление чужих детей не допускалось, если у лица усыновляющего есть собственные законные или узаконенные

9

дети .

Таким образом, как следует из содержания Свода Законов, регламентирующих порядок установления происхождения детей, учитывалось два критерия: это происхождение ребенка и установление факта происхождения в установленном законом порядке. Отсюда и определялся статус ребенка (законнорожденный и незаконнорожденный) и статус матери и отца.

Декретом ВЦИК и СНК РСФСР от 18 декабря 1917 года^[67] полностью были уравнены дети, рожденные в браке и внебрачные дети, и тем самым было ликвидировано само понятие «незаконнорожденный». Таким образом, существовавшее ранее ограничение было снято.

Первый семейный кодекс 1918 года" не содержал никаких

ограничений для матери при решении вопроса об установлении

происхождения ребенка, поскольку этот вопрос разрешался с «позиций

правового примитивизма»^[68], суть которого состояла в следующем: в

соответствии со ст. 140 вышеназванного кодекса забеременевшая и не

состоящая в браке женщина имела право не позднее как за три месяца до

рождения от бремени подать заявление в местный отдел актов

гражданского состояния по своему месту жительства, указывая время

зачатия, имя и место жительства отца. Такое заявление могла подать и

состоящая в браке женщина, если зачатый ею ребенок происходил не от ее

11

мужа (Примечание к ст. 140) . На ЗАГС же возлагалась обязанность известить лицо, названное в заявлении (ст. 140) отцом, и последнему предоставлялось право в двухнедельный срок со дня получения извещения возбудить судебный спор против матери о неправильности ее заявления. Невозбуждение спора в указанный срок приравнивалось к признанию ребенка своим^[69].

Двухнедельный срок, предоставляемый предполагаемому отцу ребенка для оспаривания данного факта, несомненно, являлся неоправданным ограничением прав мужчины, поскольку, во-первых, нереален, потому что в столь короткий промежуток времени невозможно защитить свои права; во-вторых, потому что слишком категорична была формулировка закона: «невозбуждение спора в указанный срок приравнивается к признанию ребенка своим».

«Правовой примитивизм» проявлялся не только в упрощенной административной процедуре установления происхождения ребенка, но и в тех правилах, которые были установлены первым семейным кодексом для судебного установления отцовства, если мать ребенка не состояла в браке. А суд, если будет найдено, что отношения лица, указанного отцом, к матери были таковы, что по естественному ходу вещей именно он является отцом ребенка, выносит определение о признании его отцом. Одновременно выносилось постановление об участии его в расходах, связанных с беременностью, родами, рождением и содержанием ребенка^[70].

Согласно ст. 144 первого семейного кодекса, если суд при рассмотрении дела установит, что лицо, указанное в ст. 141, в момент зачатия хотя и было в близких отношениях с матерью ребенка, но одновременно и с другими лицами, то суд постановляет о привлечении последних в качестве ответчиков и возлагает на всех обязанность участвовать в расходах, связанных с беременностью, родами, рождением и содержанием ребенка.

В науке того периода существовало и такое мнение, что нужно взыскивать с таких лиц не как с солидарных ответчиков, а с того, «кто больше получает»^[71]. Однако кровное родство между отцом и ребенком в таких спорных ситуациях достаточно трудно доказать.

По мнению проф. П.В. Гидулянова, ст. 144 первого семейного кодекса и теоретически, и практически вызывала самые серьезные нарекания^[72]. Поскольку установление отцовства в такой упрощенной административной форме нарушало права ребенка, фактического отца несовершеннолетнего, а также лица, признанного отцом ребенка без достаточных к тому оснований. Более того, он также заметил, что в практике московских судов было несколько случаев, когда суды на точном основании ст. 144 присуждали платить алименты на содержание «сомнительного ребенка» всех лиц, бывших одновременно в связи с его матерью, хотя бы такого

рода «соотцов» было несколько человек .

подчеркивал, что как ни ценны сами по себе интересы ребенка, но для суда

не менее ценна должна быть истина^[73]. Даже если учитывать, что интересы

детей советским законом ставятся выше интересов и прерогатив

20

родительской власти .

Как следует из смысла положений первого семейного кодекса,

основанием происхождения ребенка все-таки является, во-первых, его

действительное происхождение (факт рождения), во-вторых, запись в

книге записей рождений. При этом никакого различия между родством

внебрачным и брачным не устанавливается.

Порядок записи о рождении ребенка определялся в разделе 1

семейного кодекса 1918 года. Его основой стал Декрет от 18 декабря 1917

года «О гражданском браке, о детях и о ведении книг актов состояния» , устанавливающий, что отцом и матерью ребенка записывались лица, подавшие о том заявление и давшие соответствующую подписку. Практически никаких ограничений в процедуре регистрации рождения ребенка не было, если не считать, что заявление о рождении должно было последовать в трехдневный срок со дня рождения ребенка. Однако в Примечании к ст. 13 было сказано, что окружным Отделом записей актов гражданского состояния предоставляется право для отдаленных местностей удлинить указанный срок, но не свыше, однако, одного месяца. Хотя на практике не только трехдневный срок не соблюдался, но и месячный не всегда был реальным для регистрации рождения ребенка.

Следует заметить, что правовое регулирование установления происхождения ребенка с помощью таких норм весьма характерно для периода того времени, когда имели место идеи «свободной любви», идеи раскрепощения женщин и, соответственно, приоритетной защиты ее прав и интересов, а отсутствие достаточных медицинских средств доказывания происхождения ребенка от конкретного мужчины заменялось императивными предписаниями семейного кодекса.

Второй семейный кодекс РСФСР 1927 года, регулирующий вопросы установления происхождения ребенка, в разделе «О взаимоотношении детей и родителей, и других лиц, состоящих в родстве» практически лишь повторял названные правила с некоторыми изменениями, касающимися установления отцовства.

Согласно ст. 28 этого кодекса, матери в целях защиты интересов ребенка предоставлялось право в период беременности и после его рождения подать заявление об отце ребенка в местный орган записи актов гражданского состояния по своему месту жительства с указанием имени, отчества, фамилии и места жительства отца ребенка . Орган записи актов гражданского состояния извещал его об этом. Если в течение одного месяца со дня извещения от него не поступало возражения, он записывался отцом. Но в течение года с момента такого извещения лицо, записанное в качестве отца, могло возбудить спор против матери ребенка о неправильности ее заявления. По сравнению с прежним кодексом сроки извещения предполагаемого отца и возможность обжалования заявления матери ребенка, хотя и увеличены, но являются также явным и необоснованным ограничением прав предполагаемого отца.

Другим изменением во втором семейном кодексе стало положение, в соответствии с которым в случае судебного порядка установления отцовства, если будет установлено, что мать ребенка в период зачатия была в половых сношениях с лицом, кроме указанного матерью в качестве отца ребенка, с другими лицами», суд, вынося решение о признании одного из них отцом, возлагает на него все обязанности, предусмотренные семейным кодексом. Налицо явный переход к более справедливому порядку установления происхождения ребенка от отца. Тем самым имевшие место ограничения возникновения родительских прав уменьшились в объеме.

В соответствии с положениями семейного кодекса РСФСР 1927 г. заявление о рождении должно быть сделано не позднее месяца со дня рождения, а в случаях рождения мертвого ребенка - не позднее 24 часов с момента родов. В приложении к гл. 2 IV раздела этого кодекса в ст. 118 сказано, что уклонение от регистрации, а также несоблюдение без уважительных причин срока регистрации лицом, обязанным подать заявление, влечет за собой штраф^[74].

Законодатель никаких ограничений по процедуре регистрации рождения ребенка не устанавливал, кроме вышеназванного срока - один месяц, «поскольку заявление о рождении могло быть сделано как в устной форме, так и письменной, по месту рождения или по месту жительства одного из родителей; заявление могли подать оба родителя или один, и даже, если родители по каким-либо причинам не могли произвести запись, то это могли сделать родственники или ближайшие соседи, или администрация того родовспомогательного учреждения, в котором находилась мать при рождении ребенка^[75]. Но установленный срок для регистрации рождения мертвого ребенка, на наш взгляд, неоправданное ограничение, поскольку для родителей после имевшей место трагедии нереально осуществить эту регистрацию в назначенное законом время.

Вплоть до 1944 года советское законодательство не предусматривало никаких различий в правовом положении детей, рожденных в браке и внебрачными детьми.

Наиболее серьезные изменения в семейное законодательство внес Указ Президиума Верховного Совета СССР от 8 июля 1944 года «Об увеличении государственной помощи беременным женщинам, многодетным и одиноким матерям, усилении охраны материнства и детства, об установлении почетного звания «Мать-героиня» и учреждении ордена «Материнская слава» и медали «Медаль материнства»^[76]. Статья 20 данного Указа запретила матери, не состоящей в зарегистрированном браке с отцом ребенка, обращаться в суд с иском об установлении отцовства и взыскании алиментов на содержание ребенка, родившегося от лица, с которым она не состояла в зарегистрированном браке. Это можно рассматривать как прямой запрет на одно из важнейших прав человека - родительское право. Формулировка положений Указа была категоричной и не содержала никаких исключений.

Таким образом, можно сказать, что упрощенная процедура установления отцовства, не всегда отвечавшая требованиям общепринятой морали, приобрела более жесткий характер. Причем следует особо подчеркнуть, что прежде всего изменения Указа от 8 июля 1944 года коснулись не только матери и ребенка, но и отца, для которого был установлен прямой запрет на установление отцовства как в добровольном, так и в судебном порядке.В результате появились дети, рожденные вне брака и не имеющие отцов^[77].

Небольшие изменения в этот Указ все-таки были внесены в 1945 году. Они состояли в том, что в случае вступления в брак матери ребенка, рожденного вне брака, с отцом ребенка для всех участников данного правоотношения возникали такие же права и обязанности, которые имели место при рождении ребенка в браке.

Эта реформа семейного законодательства большинством исследователей воспринималась как вызванная серьезной, но временной необходимостью.

Наиболее последовательную позицию по этому вопросу занимала А.И. Пергамент. При этом она считала, что основанием возникновения

27

родительских прав «должен быть только факт кровного родства» , а в тех случаях, когда устанавливается отцовство, - «один лишь факт рождения ребенка, а не совокупность определенных законом фактов»^[78]. А.И. Пергамент считала, что «отсутствие брака между родителями не может освободить родителей, или одного из них, от обязанностей перед рожденным им ребенком и от ответственности перед обществом за

29

воспитание ребенка» . Правовые последствия Указа 1944 года весьма негативно сказались на целых поколениях, что способствовало формированию в обществе искаженных нравственных представлений о родительском долге как женщины, так и мужчины^[79].

Особые страдания, на наш взгляд, в этой ситуации приходилось испытывать детям. Совершенно верно об этом писала А.И. Пергамент: «Пустые метрики не только травмируют внебрачных детей, они отрицательно влияют на сознание других детей, необоснованно внушая им представление о каком-то их преимуществе»^[80]. Более того, в одной из своих работ, посвященной проблемам внебрачных детей, А.И. Пергамент указывает на противоречия между правом и моралью, которые имеют место в Указе от 8 июля 1944 года. По ее мнению, он на самом деле «не способен содействовать укреплению семьи и воспитанию должных моральных качеств человека, необходимого отношения к выполнению своих семейных обязанностей» . Как справедливо замечает A.M. Нечаева, это было крайне смелое по тем временам утверждение^[81].

Е.М. Ворожейкин, соглашаясь с мнением А.И. Пергамент о том, что связывать права и обязанности детей и родителей только с состоянием родителей в зарегистрированном браке, значит неоправданно сужать круг родителей и детей, отношения которых должны регулироваться семейным правом. С самим фактом родства, не подтвержденным в установленном законом порядке, права и обязанности родителей и детей связывать невозможно. Только тогда родство рассматривается как правовое отношение, когда ему такое качество придается законом. А закон признает за ним это качество только при условии удостоверения происхождения

34

детей в органах загса .

Третий семейный кодекс - Кодекс о браке и семье (КоБС) РСФСР

3 5

1969 г. четко и недвусмысленно установил, что «взаимные права и обязанности родителей и детей основываются на происхождении детей, удостоверенном в установленном законом порядке» (ст. 47).

Происхождение ребенка от матери, как правило, бывает очевидным; согласно ст. 52 КоБС РСФСР достаточно кровной связи матери и ребенка, что подтверждается медицинской справкой о происхождении ребенка именно от конкретной женщины. Однако и здесь необходимо удостоверение факта рождения ребенка в установленном законом (ст. 148 КоБС РСФСР) порядке. Таким образом, правовым основанием возникновения прав и обязанностей между матерью и ребенком будет сложный юридический состав: рождение ребенка (событие) и его регистрация (действие).

Что касается регистрации, то законодатель предусматривал так называемую презумпцию отцовства, когда отцом записывали супруга матери. Никаких ограничений здесь не было. Только устанавливались сроки регистрации рождения - не позднее месяца со дня рождения ребенка, и в случае рождения мертвого ребенка - не позднее 3-х суток с момента родов.

Как верно отмечает Е.М. Ворожейкин, наличие кровной связи между родителями и детьми и удостоверение ее в том порядке, в каком этого требует закон, может быть различным. Например, ребенок рожден женщиной, не состоящей в браке, либо мать ребенка состоит в браке, а отец не муж матери ребенка, либо (что бывает крайне редко) происхождение ребенка от данной матери вызывает сомнение, возможны и другие ситуации. Во всех этих случаях установление юридическое связи детей и родителей зависит от акта удостоверения происхождения ребенка, который и ограничивает основания возникновения родительских прав.

Семейный кодекс РСФСР 1969 г. перешел от полного запрета на установление отцовства к возможности его существования, но при определенных условиях.

В соответствии со ст. 48 КоБС РСФСР суд, рассматривая дела данной категории, принимал во внимание:

- совместное проживание и ведение общего хозяйства матерью ребенка и ответчиком до рождения ребенка;

- или совместное воспитание либо содержание ребенка;

- или доказательства, с достоверностью подтверждающие признание ответчиком отцовства.

Как верно замечает Е. Чефранова, эта норма в свое время пришла на смену просуществовавшему с 1944 по 1968 годы абсолютному запрету на установление отцовства по суду, равно как и на добровольное признание отцовства, что бесспорно трудно переоценить^[82]. Теперь положение внебрачных детей зависело от наличия условий, сформулированных в законе.

Как отмечает H.H. Тарусина, положения ст. 48 КоБС относились к дискуссионным, поскольку за пределами предмета доказывания оставались другие жизненные обстоятельства, которые не всегда принимались во внимание^[83].

Поэтому А.И. Пергамент неоднократно обращала внимание на то, что судебная практика стала трактовать эти условия как обязательные. При их недоказанности имел место отказ в заявленном иске. По мнению автора, эти условия мыслились как дополнительные доказательства действительного происхождения ребенка, а вовсе не как условия,

38

исключающие установление отцовства .

Иными словами, Семейный кодекс РСФСР 1969 г. содержал такие условия, которые существенно ограничивали возможность установления отцовства в судебном порядке.

В соответствии со ст. 47 Семейного кодекса Российской Федерации 1995 г. основанием возникновения родительских прав и обязанностей также является происхождение детей, удостоверенное в установленном законом порядке^[84]. Таким порядком является регистрация рождения ребенка в органах записи актов гражданского состояния. Только тогда происхождение ребенка становится юридическим фактом и порождает необходимые правовые последствия^[85].

На наш взгляд, установление происхождения детей, удостоверенное в установленном законом порядке - это уже ограничение оснований возникновения родительских прав. Но ограничение обоснованное, так как только регистрация рождения ребенка придает факту его происхождения полную достоверность и официальный характер. Родительские права и обязанности, возникающие после регистрации ребенка хотя и относятся к частной сфере жизни граждан, к глубоко личным отношениям, вместе с тем не могут существовать вне общества, вне государства. Следовательно, регистрация позволяет не только упорядочить возникшие родительские права и обязанности и права ребенка, но и в дальнейшем гарантированно их защитить.

Для более полной характеристики установления отцовства в судебном порядке нужно сказать, что происхождение ребенка от матери не было особой проблемой.

В отличие от прежнего законодательства новый Семейный кодекс и Федеральный закон «Об актах гражданского состояния»^[86]предусматривают возможность использования свидетельских показаний при установлении материнства, что ранее было закреплено лишь на уровне ведомственной инструкции, где говорилось, что для подтверждения факта рождения ребенка матерью необходимы показания двух свидетелей, если ребенок рожден вне медицинского учреждения. При рождении ребенка вне медицинского учреждения происхождение ребенка от матери устанавливается на основании медицинских документов, свидетельских показаний или на основании других доказательств (п. 1 ст. 48 СК).

Более подробно этот вопрос освещается в ст. 14 Федерального закона об актах гражданского состояния, где сказано, что основанием для государственной регистрации рождения ребенка при родах вне медицинского учреждения и без оказания медицинской помощи является «заявление лица, присутствовавшего во время родов». Причем заявление может быть сделано как в устной форме, так и в письменной форме (п. 2 ст. 14). Необходимо также отметить, что здесь нет никаких ограничений, поскольку если свидетель не может лично явиться в органы ЗАГСа, чтобы подтвердить факт рождения ребенка, то его подпись под соответствующим заявлением может быть удостоверена организацией, в которой данное лицо работает или учится, жилищно-эксплуатационной организацией или органами местного самоуправления по месту жительства, либо администрацией стационара, в котором данное лицо находится на излечении (п. 2 ст. 14 ФЗ «Об актах гражданского состояния»). Подпись лица, присутствовавшего при родах, может быть удостоверена нотариально в порядке, предусмотренном Основами законодательства Российской Федерации о нотариате.

Наличие брака между родителями ребенка предполагает, что отцом ребенка признается муж матери ребенка, если иное не доказано в судебном порядке^[87], другими словами, существует так называя презумпция отцовства - отец ребенка - муж его матери. Надлежащим документом для записи супруга отцом ребенка, рожденного этой женщиной, признается свидетельство о регистрации заключения брака. Кроме того, представляется документ, удостоверяющий личность отца. Данное правило общего порядка распространяется и на необычные ситуации, когда ребенок родился: в течение трехсот дней с момента расторжения брака; в течение трехсот дней с момента признания брака недействительным; в течение трехсот дней с момента смерти супруга матери. В первых трех случаях отцом записывается бывший супруг матери, которая могла зачать ребенка в период брака. Если же ребенок появился позже обозначенного п. 2 ст. 48 Семейного кодекса срока (трехсот дней), женщина не будет пользоваться привилегиями на этот счет, т.е. будет иметь статус одинокой женщины^[88].

На наш взгляд, это неоправданное ограничение родительских прав, которое затрагивает интересы матери и ребенка, поэтому предлагается этот срок увеличить до трехсот восьми дней.

Если же ребенок рожден матерью, не состоящей в браке, то отцовство, в соответствии с действующим семейным законодательством может быть установлено не только в судебном, но и добровольном порядке. Добровольный порядок, предусмотренный законодательством, не устанавливает никаких ограничений для отца и матери ребенка. Необходимо лишь подать в орган ЗАГСа совместное заявление об установлении отцовства. Мужчина, подавший такое заявление, считается отцом ребенка, в подтверждение чего по просьбе заинтересованных лиц ЗАГС может выдать свидетельство об установлении отцовства (ст. 48, ст. 50 ФЗ «Об актах гражданского состояния»), В таких случаях на основании записи в книге актов гражданского состояния об установлении отцовства выдается свидетельство о рождении ребенка (ст. 23 Федерального закона «Об актах гражданского состояния»), где в качестве отца записан мужчина, добровольно признавший свое отцовство. При этом не имеет правового значения наличие кровного родства между отцом и ребенком. Но в соответствии с п. 2 ст. 52 Семейного кодекса РФ требования лица, записанного отцом ребенка на основании п. 2 ст. 51 Семейного кодекса РФ, об оспаривании отцовства не может быть удовлетворено, если в момент записи этому лицу было известно, что оно фактически не является отцом ребенка.

Добровольное установление отцовства возможно и без согласия матери, если согласие матери получить невозможно в результате ее смерти, признания ее недееспособной, невозможности установления места ее нахождения, лишения матери родительских прав. Ограничением, оправданным с точки зрения интересов ребенка, в данной ситуации будет необходимость получения согласия на то органов опеки и попечительства (п. 3 ст. 48 Семейного кодекса РФ), а в случае отсутствия такого согласия по решению суда.

Новеллой Семейного кодекса стало закрепление в абз. 2 п. 2 ст. 48 СК РФ возможности предварительной подачи не состоящими в браке родителями будущего ребенка совместного заявления в ЗАГС по месту их жительства об установлении отцовства во время беременности матери. Для подачи такого заявления требуется: наличие обстоятельств, дающих основание предполагать, что подача заявления об установлении отцовства после рождения ребенка может оказаться невозможной или затруднительной (тяжелая болезнь одного из родителей, предстоящая длительная его командировка или экспедиция и пр.).

Заявление, поданное совместно лицами, не состоящими в браке, до рождения ребенка может быть в любое время отозвано любым из них до регистрации рождения ребенка. Запись о родителях ребенка в книге регистрации актов о рождении производится только после рождения ребенка^[89], что нельзя рассматривать как ограничение, поскольку в правовом смысле ребенка еще нет.

Факт происхождения ребенка от конкретного лица (отцовство) при отсутствии добровольного согласия может быть установлен в судебном порядке по заявлению одного из родителей, опекуна (попечителя) ребенка или по заявлению лица, на иждивении которого находится ребенок, а также по заявлению самого ребенка по достижении им совершеннолетия. При этом суд принимает во внимание любые доказательства, с достоверностью подтверждающие происхождение ребенка от конкретного лица (ст. 49 Семейного кодекса). Подобного рода формулировка сняла те ограничения при установлении отцовства в судебном порядке, которые существовали ранее. Однако из разъяснений Пленума Верховного суда Российской Федерации следует, что в отношении детей, родившихся до введения в действие Семейного кодекса, суд, решая вопрос об установлении отцовства, должен руководствоваться ч. 2 ст. 48 Кодекса о браке и семье РСФСР, а в отношении детей, родившихся после 1 марта 1996 года, - в соответствии со ст. 49 Семейного кодекса Российской Федерации.

На наш взгляд, это неоправданное ограничение, нарушающее права и интересы детей, поскольку правовые отношения между родителями и ребенком носят длящийся характер.

Еще один вид оснований возникновения родительских прав допустим при искусственном оплодотворении и имплантации эмбриона (п. 4 ст. 51 СК РФ). Семейный кодекс РФ предусматривает установление происхождения ребенка, родившегося в результате применения трех видов репродуктивных технологий: искусственного оплодотворения, имплантации эмбриона и суррогатного материнства. Уже не редкость рождение ребенка при помощи биологического донора-отца, или биологического донора-матери, или же вынашивание ребенка женщиной, не являющейся его биологической матерью. Все это возможно с медицинской точки зрения, но правовое регулирование этих отношений еще недостаточно и требует дальнейшего совершенствования.

Первым шагом в этом направлении стало дополнение к ст. 17 Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о браке и семье следующего содержания: «Муж, давший согласие на искусственное оплодотворение жены с помощью донора, записывается отцом рожденного ею ребенка и не вправе оспаривать данную запись»^[90].

Не касаясь всех необычайно сложных и проблемных ситуаций правового регулирования репродуктивных технологий, остановимся только на общих положениях, связанных с ограничением возникновения родительских прав, в случаях рождения ребенка в результате применения этих методов.

В Основах законодательства Российской Федерации «Об охране здоровья граждан» в ст. 35, именуемой «Искусственное оплодотворение и имплантация эмбриона», говорится: «Каждая совершеннолетняя женщина детородного возраста имеет право на искусственное оплодотворение. Имплантация эмбриона осуществляется в учреждениях, получивших лицензию на медицинскую деятельность, при наличии письменного согласия супругов (одинокой женщины). Сведения о проведенном искусственном оплодотворении и имплантации эмбриона, а также о личности донора составляют врачебную тайну. Женщина имеет право на информацию об этих процедурах, о медицинских и правовых последствиях, о данных медико-генетического обследования, внешних данных и национальности донора, предоставляемую врачом, осуществляющим медицинское вмешательство»^[91]. И часть первая, и часть вторая п. 4 ст. 51 Семейного кодекса говорят о «лицах, состоящих в браке», которые дают свое согласие на применение того или иного метода вспомогательной репродукции. Эти положения входят в противоречие с приведенной выше ст. 35 Основ законодательства Российской Федерации «Об охране здоровья граждан», говорящей о праве каждой женщины, т.е. независимо от ее брачного статуса, на применение методов вспомогательной репродукции^[92]. Означает ли это, что по замыслу законодателя права лиц, не состоящих в браке между собой, на допуск к новым репродуктивным технологиям должны быть ограничены? Исходя из буквального толкования положений комментируемого пункта, ответ на этот вопрос должен быть дан утвердительный. Однако, по мнению O.A. Хазовой, в этой связи возникает вопрос о правомерности подобного рода ограничений и с точки зрения соотношения с другим федеральным законом, и с точки зрения прав человека^[93].