Эмбрион как объект гражданско-правовых отношений

Согласно ст. 2 Гражданского кодекса РФ гражданское законодательство регулирует имущественные и связанные с ними личные неимущественные отношения, основанные на равенстве, автономии воли и имущественной самостоятельности их участников.

Поскольку отношения, возникающие при применении суррогатного материнства, связаны с имплантацией эмбриона, то от отношения законодателя к эмбриону как к объекту или субъекту права зависит то, будут ли отношения по суррогатному материнству регулироваться Гражданским кодексом или только защищаться.

На данный момент нельзя с уверенностью ответить на вопрос о том, воспринимает ли право идею существования эмбриона как субъекта правоотношений.

В Законе «О трансплантации органов и (или) тканей человека» эмбрионы упомянуты в качестве разновидностей органов человека, имеющих отношение к процессу воспроизводства человека^[10]. Причем в ст. 2 вышеуказанного Закона сказано, что его действие нс распространяется на такие органы. Тем самым Закон выделяет эмбрионы из общего списка органов человека.

Стоит упомянуть, что, помимо эмбрионов, к числу органов, на которые не распространяется Закон о трансплантации, относятся сперма, яичники и яички. Однако, если последние действительно являются частями органов человека, то эмбрион не может быть отнесен к таковым, поскольку

представляет собой зародыш новой жизни, это уже новый, индивидуальный мини-организм, обладающий своими собственными органами.

По мнению Л.В.Майфата, в эмбрионе заложены все основы жизни, собственно это уже и есть жизнь^[11]. Однако автор говорит, что эмбрион - это лишь начало жизни, а не человек, так как он не обладает правоспособностью.

Такая двойственная правовая природа эмбрионов порождает серьезные правовые проблемы. Прежде всего, возникает вопрос о том, может ли эмбрион быть объектом правоотношений, в том числе имущественного характера. В настоящее время эмбрионы во всем мире становятся предметом имущественных споров. Несколько судебных дел, проходивших в США, подтверждают, что проблема, связанная с подобными ситуациями, существует, и она весьма серьезна.

Наиболее известный случай в этой области - так называемое дело Дэвисов, когда человеческий эмбрион оказался предметом спора, связанного с расторжением брака и разделом имущества. Дело слушалось в 1989 году в штате Теннеси (США). В 1988 году у бездетных супругов в лаборатории было получено девять эмбрионов, семь из которых были заморожены с целью возможной дальнейшей имплантации в тело матери. Однако в скором времени супруги расторгли брак и начали раздел имущества. Единственный спорный вопрос состоял в том, имеет ли кто- нибудь из супругов исключительное право на замороженные эмбрионы либо должен быть создан режим совместного пользования, исключающий возможность распоряжения эмбрионами только одним из бывших супругов^[12]. Супруга просила суд передать ей эмбрионы, так как она «является матерью и эмбрионы часть сс самой, они только временно

находятся вне ее». Бывший супруг подчеркивал, что эмбрион - это часть и его, и супруги. Соответственно, он должен иметь право контролировать возможность рождения детей у своей бывшей супруги. Суд вынес решение о передаче эмбрионов во временное владение матери в целях имплантации. Кроме того, суд установил, что человеческая жизнь начинается с момента зачатия; ткани эмбриона обладают такими качествами, как индивидуальность и уникальность; эмбрион не является объектом права собственности.

Тем самым был создан важный прецедент в юридической практике штата Теннеси: человеческий эмбрион не может быть объектом права собственности, так как представляет собой начало новой человеческой жизни. Соответственно, эмбрионы не могут входить в общий объем имущества, принадлежащего супругам, и к ним не применимы общие правила о разделе имущества.

Однако в другом деле в январе 1995 году в Ныо-Йорке по иску Каас суд передал эмбрионы бывшей жене, установив, что эмбрион передастся в собственность жены, а бывший муж нс имеет каких-либо прав воспрепятствовать рождению будущего ребенка'.

В еще одном судебном деле супруги требовали изъять эмбрион из исследовательской лаборатории университета, куда они передали его на исследование. Суд признал за супругами наличие имущественного интереса в отношении эмбриона и потребовал передать эмбрион им, однако нс нашел наличия права собственности. Суд также подтвердил, что человеческий эмбрион не является объектом права собственности, так как это уже есть начало человеческого существования - другого человека.

Из приведенных примеров можно сделать вывод о том, что американская правовая мысль в принципе признает возможность признания эмбриона объектом правоотношений, но вместе с тем отмечает, что это весьма специфичный объект. Суды, по общему правилу,

отказывают в признании права собственности на эмбрионы на основании того, что последние представляют собой начало новой человеческой жизни. Соответственно, лица, участвовавшие в создании эмбриона (предоставившие генетический .материал), могут иметь только ограниченные права в части возможности дальнейшей имплантации эмбрионов. И это решение кажется наиболее целесообразным.

В научном сообществе в последнее время все сильнее появляется убеждение в необходимости принятия соответствующего законодательства*.

Право на жизнь, бесспорно, относится к числу естественных неотчуждаемых прав человека. Момент возникновения права на жизнь, как точка отсчета правосубъектности, очень важен для правовой науки в целом и для ее отраслей - уголовного и гражданского права^{[13] [14].}

По мнению некоторых авторов, отношение права к статусу эмбриона должно строиться на основе признания того факта, что эмбрион не является частью человеческого организма, а является началом новой жизни, что и должно определять подходы к созданию соответствующего правового режима всех стадий жизнедеятельности эмбрионов: от «создания» и хранения до имплантации.

породившийся и родившийся ребенок - это только стадии развития одного и того же человека, к нсродившемуся человеку необходимо относиться как к естественной фазе развития человека^[15].

Наиболее четко сформулированы доводы признания правосубъектности эмбриона Жаком Судо. Автор пишет: «Человеческий эмбрион имеет в наличии все характеристики человеческого индивидуума:

- имеет новую, специфическую биологическую сущность со своей программой жизни и развития;

- имеет внутренний динамизм, определяемый и управляемый геномой и направленный на постепенное развитие вплоть до формирования взрослого человека;

-существует в виде независимого организма, то есть организованного биологического единства, который действует и размножается в строго определенном порядке;

-является независимым, то есть не нуждается во внешних силах для поддержания своей жизненной структуры;

-является самоконтролируемым в осуществлении своей генетической программы;

-гаметы, из которых он образуется, доказывают его принадлежность к человеческому роду, что ясно определяется также но особенностям принадлежащей ему генетической структуры»^[16].

Вопрос о том, что следует считать началом жизни человека, чрезвычайно сложный. Спектр мнений по этому поводу среди российских авторов чрезвычайно широк. Одни считают имплантацию эмбриона в организм женщины моментом зарождения новой жизни. Другие связывают этот момент с формированием нервной системы зародыша или с первым проявлением мозговой деятельности.

матери^[17].

Представители науки уголовного права, но мнению которых современное состояние права «нарушает права плода на жизнь и здоровье, и уголовное законодательство обязано защитить его права»^[18], предлагают за начало жизни принять нс момент рождения человека, а достижение внутриутробным плодом определенного этапа развития, после которого бы эмбрион обладал специальной правосубъектностью и, соответственно, правовой зашитой.

Такая точка зрения поддерживается и представителями науки уголовного права, по мнению которых, однако, нет необходимости выделить защиту плода в отдельную уголовно-правовую норму по той причине, что признание правосубъектности плода имеет право быть законодательно закрепленным в Конституции РФ и соответствующем Федеральном законе о репродукции.

К решению вопроса о том, с какого момента следует отсчитывать начало жизни человека, на каком этапе внутриутробного развития рассматривать плод как правоспособную личность с определенными правами, защищаемыми законом, должны совместно подключиться медики и юристы, на что неоднократно обращалось внимание участниками научной конференции «Медицина и право»^[19].

Некоторые авторы вообще считают, что определение момента рождения и смерти не составляет предмета юридической науки, поскольку речь идет о чисто физиологических понятиях^[20]. Эта позиция представляется не совсем верной. Подобно тому, как право определяет момент наступления смерти, несмотря на то, что смерть, прежде всего, явление

физиологическое, оно также должно решить вопрос о моменте рождения, поскольку именно с ним связывает возникновение такого важного гражданско-правового последствия, как правоспособность.

По мнению Н.Клык и В.Соловьсва, представляется возможным усовершенствовать содержание ст. 17 Гражданского кодекса РФ, а именно закрепить такое социально - юридическое свойство, как относительная правоспособность за эмбрионом, что диктуется прежде всего необходимостью его защиты, в частности, при принятии женщиной решения об искусственном прерывании беременности, о применении эвтаназии к абортированному жизнеспособному ребенку^[21].

Авторы считают, что использование правовых конструкций вещного права, права собственности в отношении человеческого материала противоестественно, так как от решения этого вопроса зависит «оборотоспособность» отделяемых частей человеческого тела. По их мнению, в случае признания эмбрионов вещами, можно будет вполне легально заниматься их куплей-продажей, дарением, поскольку, будучи вещами, они становятся особого рода объектами права собственности человека.

В интервью с депутатом Государственной Думы, заместителем председателя Комитета по общественным объединениям и религиозным организациям А.В.Чуевым, сделано заявление о том, что ряд депутатов разрабатывают законопроект о внесении поправок в Гражданский кодекс РФ в части, касающейся возникновения и прекращения правоспособности физических лиц.

Основная идея планируемых поправок состоит в принципиально ином определении момента, с которого начинается правоспособность гражданина, - не с момента рождения ребенка, как это закреплено в ст. 17 Гражданского кодекса РФ, а с момента его зачатия. В обоснование

приводится ряд доводов, в первую очередь о фактическом, хотя и частичном признании правоспособности зачатых, ио не рожденных лиц в действующем законодательстве путем признання за ними права на жизнь (Основы законодательства об охране здоровья граждан) и права на наследство (ст. 1116 Гражданского кодекса РФ). В качестве косвенного подтверждения правоспособности зачатого ребенка А.В.Чуев рассматривает также право беременной женщины на «определенную финансовую и социальную поддержку: отпуск и пособие»^[22].

По мнению А.В.Чусва, данные поправки оіраничат право матери на уничтожение зачатого ребенка, и, соответственно, станут гарантией охраны его прав и интересов.

С одной стороны, доводы разработчиков законопроекта заслуживают внимания. По, с другой стороны, их утверждение о том, что момент зачатия следует отнести к актам гражданского состояния, подлежащим обязательной государственной регистрации, на практике будет означать, что часть российских граждан будут регистрироваться в качестве правоспособных субъектов еще в утробе матери, причем на разных стадиях развития беременности, а часть - только после появления на свет, что создаст путаницу и породит множество трудноразрешимых вопросов. Например, если момент зачатия ребенка будет регистрироваться в качестве акта гражданского состояния, неизбежно возникнет вопрос о необходимости регистрации его гибели в утробе матери^[23]. Безусловно, что такая регистрация потребует не только нецелесообразных расходов и усилий, но станет фактором, болезненно травмирующим психику женщины, потерявшей ребенка, которая вынуждена будет не только

сообщать о своей утрате посторонним лицам, но еще и фиксировать это в официальных документах.

Исходя из анализа российского законодательства, человеческая жизнь начинается с момента появления ребенка на свет. Именно с фактом рождения ребенка связано возникновение прав и свобод. Об этом сказано в п. 2 ст. 17 Гражданского кодекса РФ: «Правоспособность гражданина возникает в момент его рождения и прекращается смертью».

Человеческий эмбрион не пользуется защитой по уголовному законодательству^[24]. Правом защищается от преступлений, связанных с убийством либо членовредительством только человеческая жизнь, когда объектом преступления является рожденный человек. Ст. 120 Уголовного Кодекса РФ предусматривает ответственность за принуждение к изъятию органов или тканей человека для трансплантации. Однако в соответствии с Законом РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека» от 22.12.1992 объектами трансплантации не являются ортаны, их части и ткани, имеющие отношение к процессу воспроизводства человека, включая репродуктивные ткани.

Таким образом, закон не признает правоспособным эмбрион человека, то есть не придает ему статус субъекта права.

Вместе с тем такой подход российского законодательства к статусу эмбриона нс вполне согласуется с рядом норм международного права.

Прежде всего, следует обратить внимание на преамбулу Конвенции о правах ребенка (принята резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН от 20 ноября 1989 года), согласно которой государства-участники Конвенции, в том числе Россия, принимают во внимание, что «ребенок, ввиду его физической и умственной незрелости, нуждается в специальной охране и заботе, включая надлежащую правовую защиту, как до, так и после

рождения»¹.

Голышева Л.Ю. отмечает, что законодательство ряда стран знает случаи о возникновении правосубъектности у человеческого эмбриона при условии, что он родится живым^{[25] [26].}

Данная точка зрения о правоспособности эмбриона имеет достаточно глубокие исторические корни. Еще в источниках римского права встречаются нормы, приравнивающие зачатого ребенка к уже рожденному субъекту' права при наличии двух условии. Во-первых, зачатый ребенок должен родиться живым. Во-вторых, признание гражданской правоспособности за зачатым ребенком должно соответствовать его интересам^{[27] [28]. Положения латинских правовых источников оказали существенное влияние на формирование в науке гражданского права теории «условной правоспособности» человеческого плода1.}

Данная теория находит подтверждение в законодательстве ряда зарубежных стран^[29].

Так, например, согласно Гражданскому кодексу Венгрии 1977 года, человек, если он родился живым, считается правоспособным с момента зачатия. В Гражданском кодексе Чехословакии 1964 года указано, что правоспособностью обладает и зачатый ребенок, если он родится живым. По Гражданскому кодексу Испании 1889 года гражданская правоспособность физического лица возникает с момента рождения, при этом зачатый ребенок рассматривается как рожденный, если он родился, имеет человеческое тело и прожил 24 часа с момента отделения от

материнского организма^[30].

В Гражданском кодексе Российской Федерации предусмотрено право наследодателя оставлять завещание не родившемуся, но уже зачатому ребенку. Статья 1116 Гражданского кодекса РФ зачатых, но нс родившихся детей относит к категории «лица», статьи 1163 и 1166 Гражданского кодекса РФ называют их наследниками, а не плодом или частью материнского организма^[31].

Ст. 218 Налогового кодекса РФ закрепляет, что при определении размера налоговой базы налогоплательщик имеет право на получение определенных стандартных налоговых вычетов. Далее устанавливаются категории налогоплательщиков, имеющие право на такие вычеты. К ним, в частности, относятся лица, ставшие «инвалидами, получившими или перенесшими лучевую болезнь и другие заболевания вследствие аварии в 1957 году на производственном объединении «Маяк» и сбросов радиоактивных отходов в реку Теча..., включая детей, в том числе детей, которые в момент эвакуации (переселения) находились в стадии внутриутробного развития». Федеральный закон «О социальной защите граждан РФ, подвергшихся воздействию радиации вследствие аварии в 1957 году на объединении «Маяк» и сбросов радиоактивных отходов в реку Теча» предусматривает аналогичные правила. Приведенные примеры показывают, что во всех случаях речь идет о признании срока внутриутробного развития как срока, порождающего определенные последствия.

Однако данные нормативные акты нельзя в полной мерс назвать признающими правосубъектность эмбриона^[32]. Эти нормы направлены на будущее, что в дальнейшем после своего рождения ребенок будет обладать определенными правами. И условием реальной правоспособности в любом

ЗІ

случае будет рождение ребенка живым. В данном случае закон лишь гарантирует охрану будущих прав человека, - тех прав, которые возникнут у него в будущем, в случае рождения живым. Таким образом, признавая эмбрион наследником, законодатель имеет в виду, что право на наследование возникнет у него в случае рождения живым^[33].

По этому поводу пишет и М.Н.Малеина: «Несмотря на то, что зачатый ребенок в будущем может стать субъектом права, вряд ли следует рассматривать его в качестве обладателя правоспособности и другими правами еще до рождения. Субъективные права могут возникнуть лишь у реально существующего объекта»^[34].

Плод, находящийся в утробе матери независимо от срока его развития рассматривается российским законодателем в качестве физиологической части организма, которым она вправе распоряжаться по своему усмотрению. Это означает, что законодатель относится к эмбриону как к системе клеток, тканей и органов, составляющих часть женского организма, то есть, прежде всего, как к предмету (отсюда вытекает, что его можно продавать, уничтожать и т.д. - что и делается)^[35]. Поскольку если бы к эмбриону законодатель относился как к субъекту правоотношений, были бы запрещены любые манипуляции с эмбрионами, начиная с абортов и редукции и заканчивая перенесением в тело суррогатной матери. Исходя из этого, следует прямо закрепить в Гражданском кодексе РФ, что предметом договоров могут выступать человеческие эмбрионы, относясь к вещам.

Ио, очевидно, эмбрионы следует отнести к объектам, ограниченным в обороте. Если эмбрион не будет обладать статусом вещи, на него не

может распространяться ответственность за причинение вреда имуществу^[36]. И лишь придание эмбриону статуса вещи поможет исправить положение.

Виды объектов гражданских прав, ограниченных в обороте, определяются в порядке, установленном законом (п. 2 ст. 129 ГК). К их числу относятся объекты, которые моїуг принадлежать лишь определенным участникам оборота (например, земельные участки, находящиеся в приграничных территориях, могут принадлежать лишь российским гражданам и юридическим лицам) или нахождение которых в обороте допускается по специальному разрешению (например, стрелкового оружия для охоты на диких зверей и птиц в установленном законом порядке).

Учитывая особенности эмбриона, представляется, что его следует считать объектом, который может принадлежать лишь определенным участникам оборота. Право на эмбрион, по мнению С.С.Шсвчука^[37], следует признать не за донорами используемого биологического материала, а за женщиной, в организм которой должен быть перенесен эмбрион, за ней, по мнению автора, и необходимо закрепить право на его защиту.

Несмотря на то, что законодательно эти положения не закреплены, на практике вовлечение эмбрионов в гражданский процесс становится объективной реальностью, и игнорировать этот факт невозможно.

Если же законодатель не признает эмбрионы вещами, то тогда и все отношения, связанные с их имплантацией, нельзя будет регулировать Гражданским кодексом, он будет лишь защищать эти отношения.