§ 2.2. Правовые последствия несоблюдения сроков в избирательном процессе

Последствия несоблюдения сроков в избирательных правоотношениях можно классифицировать, исходя из объекта характера последствий по следующим основаниям:

1. Обратимые и необратимые:

А.

с возможностью восстановления срока действий субъекта пассивного/активного избирательного права (в органах власти, избирательных комиссиях, средствах массовой информации, банках, судах);

- с возможностью приобретения статуса и/или прав, обусловленных сроками, субъектом избирательного права (исчисление суммированием срока оседлости для приобретения статуса избирателя; приобретение избирательного статуса, обусловленного приобретением гражданства в случае проживания на территории или в стране определенное время и т.д.).

Б. Необратимые:

- исключающие возможность возвратить срок в силу прямых норм закона;

- исключающие возможность возвратить срок в силу системного толкования норм законодательства;

- исключающие возможность возврата пропущенного срока в силу судебного акта при наличии неурегулированной законом ситуации (в странах прецедентного права).

Исходя из положений статьи 22 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, суды общей юрисдикции в порядке гражданского судопроизводства рассматривают и разрешают дела, возникающие из публичных правоотношений, и иные дела. К числу таких дел следует относить и дела по жалобам о защите избирательных прав и/или права участвовать в референдуме Российской Федерации, особенности производства по которым установлены законодательством. В частности, заявление, которое касается решений избирательных комиссий об отказе в регистрации кандидата, возможно подать в суды в течение 10 дней, а точкой исчисления этого срока является день принятия комиссией обжалуемого в суд решения, причем данный процессуальный срок восстановлению не подлежит.

Оценка конституционности оспариваемого в жалобе гражданина Ю.В.

В соответствии с положениями Конституции Российской Федерации в России как в правовом государстве человек, его свободы и права являются высшей ценностью для государства, а их признание, следовательно, соблюдение и защита дозволенными способами провозглашены обязанностью государства (часть 1 статьи 1, статья 2); права и свободы человека, гражданина в России признаны и должны быть гарантированы, в том числе согласно

общепризнанным нормам и принципам международного права и в соответствии с Основным законом страны, при том, что их осуществление не должно нарушать права и свободы других лиц (части 1 и 3 статьи 17); будучи действующими непосредственно, они предопределяют смысл законов, их содержание с точки зрения юридической техники, и, что не менее важно применение законодательных актов должно обязательно обеспечиваться правосудием (ст. 18). В этой связи каждому гарантирована судебная защита его свобод, прав, в рамках которой действия/бездействия и решения органов государственной власти или местного самоуправления, а равно должностных лиц и общественных объединений могут обжаловаться в суд (чч. 1 и 2 ст. 46 Конституции). Право на защиту в суде не подлежит ограничению, какие бы особые обстоятельства в деле не присутствовали (ч. 3 ст. 56 Конституции), так как это право, исходя из правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации, отраженной в целом ряде его решений, не только как таковое по своей природе относится к так называемым основным и неотчуждаемым свободам и правам гражданина и человека, но и является гарантией всех иных прав и свобод (абз. 1 п. 2 мотивировочной части Постановления от 17.11.2005 года № 11-П^[85], абз.

Однако отметим, что конституционное право на защиту в суде не предполагает возможности свободного выбора гражданином любых способов и процедур судебной защиты по своему усмотрению. Конституционным Судом Российской Федерации неоднократно указывалось, что эти процедуры и способы, применительно к некоторым категориям дел и видам судопроизводства определены, исходя из текста Конституции Российской Федерации, федеральных законов в их взаимосвязи, главным образом,

смысловой (абз. 1 п. 3 мотивировочной части Определения от 17.02.2000 г. № 125-0^[87]; абз. 2 и. 2 мотивировочной части Определения от 7.02.2003 г. № 46-0^[88]).

В решениях Конституционного Суда Российской Федерации также неоднократно указывалось, что из приведенных конституционных положений и корреспондирующих им статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах^[89], статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод^[90], статей 7, 8, 10 Всеобщей декларации прав человека^[91] которые в силу ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации составляют часть правовой системы РФ, следует, что правосудие по своей сущности только тогда может признаваться таковым, когда оно отвечает ряду требований, в частности справедливости и эффективности восстановления в нарушенных правах (абз. 7 и. 6 мотивировочной части Постановления от 2.02.1996 г. № 4-П^[92][93]; абз. 1 и 2 и. 4 у

мотивировочной части Постановления от 25.02.2004 г. № 4-П ; абз. 2 и. 3 мотивировочной части Постановления от 17.03.2009 г. № 5-П).

Приведенные выше положения Конституции Российской Федерации во взаимосвязи с раскрывающими их смысл правовыми позициями Конституционного Суда Российской Федерации выступают в качестве фундаментальных предпосылок законодательного регулирования организации судебной власти и порядка осуществления правосудия. Эти вопросы в силу пунктов «г» и «о» статьи 71 Конституции Российской Федерации находятся в исключительном ведении Российской Федерации и регулируются посредством принятия федеральных конституционных законов и федеральных законов

(часть 1 статьи 76 Конституции Российской Федерации).

В качестве одного из способов упорядочения правоотношений, складывающихся в связи с реализацией конституционного права на судебную защиту, выступают процессуальные сроки, которые определяют временные рамки совершения процессуальных действий и которые либо устанавливаются федеральным законом, либо назначаются непосредственно судом в процессе осуществления правосудия (соответствующие установления в той или иной форме закрепляются во всех действующих процессуальных кодексах, в том числе в ч. 1 ст. 107 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации). Такие сроки могут быть как общими, так и специальными (увеличенными или сокращенными) - последние могут определяться с учетом особенностей конкретных категорий дел.

Если говорить о специфике дел о защите избирательных прав, то она определяется необходимостью соблюдения установленных законодательством о выборах сроков совершения логично последовательных избирательных процедур и действий, которые вкупе гарантируют право граждан избирать и быть избранными в органы государственной власти и органы местного самоуправления на выборах, и как итог осуществление реального народовластия. В своем Постановлении от 25 декабря 2001 года № 17-П^[94]Конституционным Судом Российской Федерации была сформулирована правовая позиция, в силу которой законодатель, исходя из необходимости соблюдения указанных сроков и в целях обеспечить стабильность избирательного процесса, свободное волеизъявление народа на выборах и эффективную судебную защиту избирательных прав граждан, имеет право предусмотреть особые сроки рассмотрения дел о нарушениях избирательных

прав, а также и для обжалования и/или пересмотра судебных актов по таким делам (абз. 2 и 3 п. 4 мотивировочной части). Как следует из изложенной правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации, одним из условий соблюдения которого является обязательным при установлении законодателем особых сроков рассмотрения дел о защите избирательных прав, является обеспечение эффективной судебной защиты указанных прав.

Иными словами, сокращение указанных сроков не может быть самоцелью и оправдываться лишь необходимостью соблюдения временных рамок как избирательного процесса в целом, так и совершения отдельных избирательных действий, составляющих данный процесс, - в частности.

Интересен и вопрос о том, гарантирует ли оспариваемое законоположение в системе действующего правового регулирования реальную и эффективную судебную защиту избирательных прав граждан, которым решением избирательной комиссии было отказано в регистрации в качестве кандидата.

Действующее российское законодательство, предусматривая в соответствующих случаях сроки обращения в суд, в целом исходит из того, что начальный момент такого срока должен увязываться с фактом осведомленности лица о нарушении (либо о возможности нарушения) его прав. Так, течение срока исковой давности начинается, исходя из общего правила, с того дня, когда лицо узнало или же должно было узнать о нарушении оспариваемого права (π. 1 ст. 200 Гражданского кодекса Российской Федерации ^[95][96]).

В соответствии счастью первой статьи 392 Трудового кодекса Российской Федерации работник имеет право обратиться в суд за разрешением индивидуального трудового спора в течение трех месяцев со дня, когда он узнал или должен был узнать о нарушении своего права, а по спорам об увольнении - в течение одного месяца со дня вручения ему копии приказа об

увольнении либо со дня выдачи трудовой книжки. Установленные же Гражданским процессуальным кодексом Российской Федерации специальные правила производства по заявлениям об оспаривании решений и действий (бездействия) органов государственной власти, органов местного самоуправления, должностных лиц, государственных и муниципальных служащих предусматривают, что гражданин вправе обратиться в суд с соответствующим заявлением в течение трех месяцев со дня, когда ему стало известно о нарушении его прав и свобод (часть первая статьи 256). Такой подход позволяет гражданину точно знать, вправе ли он обратиться в суд в тот или иной момент времени, и тем самым обеспечивает для него правовую определенность относительно возможности воспользоваться своим конституционным правом на судебную защиту, которое гарантируется в соответствии с частями 1 и 2 статьи 46 Конституции Российской Федерации.

Между тем оспариваемое в жалобе гражданина Ю.В. Эйриха положение части второй статьи 260 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации устанавливало иное правило, согласно которому срок подачи в суд заявления, касающегося решения избирательной комиссии об отказе в регистрации кандидата, начинает течь со дня принятия избирательной комиссией обжалуемого решения.

Следует отметить, что Федеральный закон от 12 июня 2002 года № 67-ФЗ «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации», раскрывая содержание принципа гласности в деятельности избирательных комиссий, предоставляет кандидатам право присутствовать на всех заседаниях избирательных комиссий и одновременно обязывает комиссии обеспечить оповещение и возможность свободного доступа кандидатов на свои заседания (пункт I статьи 30). Например, часть 5 статьи 38 Закона Самарской области от 8 июня 2006 года № 57-ГД «О выборах депутатов представительного органа муниципального образования»^[97] закрепляет

дополнительную гарантию данного права кандидата и предусматривает, что кандидат вправе присутствовать на заседании избирательной комиссии, на котором должен рассматриваться вопрос о регистрации кандидата, а соответствующая избирательная комиссия письменно под расписку извещает кандидата, избирательное объединение о дате, времени и месте проведения заседания. Таким образом, при нормальных обстоятельствах - т. е. при условии соблюдения указанных требований - гражданин Ю.В. Эйрих должен был узнать о решении окружной избирательной комиссии об отказе в регистрации его в качестве кандидата непосредственно в день принятия такого решения.

Вместе с тем в действительности требования законодательства о выборах, направленные на реализацию принципа гласности в деятельности избирательных комиссий, могут не соблюдаться по различным причинам как объективного, так и субъективного характера. Не были эти требования соблюдены и в случае с гражданином Ю.В. Эйрихом, ибо, как указано в приложенном к его жалобе решении Октябрьского районного суда города Самары от 19 декабря 2008 года, окружная избирательная комиссия не представила суду доказательств того, что Ю.В. Эйрих был письменно под расписку уведомлен о дате и времени проведения заседания избирательной комиссии (данный довод Октябрьского районного суда не был опровергнут и в определении Судебной коллегии по гражданским делам Самарского областного суда от 30 декабря 2008 года). Это привело к тому, что Ю.В. Эйрих узнал о решении окружной избирательной комиссии об отказе в регистрации его в качестве кандидата не 18 ноября 2008 года - в день принятия этого решения, а только 29 ноября 2008 года, т. е. даже после истечения установленного срока на обжалование данного решения в судебном порядке. Соответственно, Ю.В. Эйрих не знал и о начале течения данного срока, что по сути дела породило неопределенность в его правовом положении как участника избирательного процесса.

Возникшая в деле Ю.В. Эйриха ситуация усугубилась еще и тем, что действовавшая на тот момент часть вторая статьи 260 Гражданского

процессуального кодекса Российской Федерации содержала прямой и непреодолимый запрет восстановления указанного срока вне зависимости от того, являются ли причиной его пропуска поведение самого заявителя либо внешние, не зависящие от его воли, обстоятельства. Предусмотренный оспариваемым законоположением срок был интерпретирован при рассмотрении заявления Ю.В. Эйриха как пресекательный, что побудило Самарский областной суд со ссылками на пункт 1 части первой статьи 134 и абзац второй статьи 220 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации признать данное заявление не подлежащим рассмотрению в суде в порядке гражданского судопроизводства и на этом основании прекратить производство по делу.

При таких обстоятельствах положения действовавшей на тот момент части второй статьи 260 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации нельзя было признать обеспечивающими реальную и эффективную судебную защиту избирательных прав граждан, которым решением избирательной комиссии было отказано в регистрации в качестве кандидата. Однако исключение этой нормы из кодекса еще более усугубляет ситуацию. Необходимо вернуться к нормам специального судопроизводства, но усовершенствуя их. Правосудие в условиях действия этих законоположений, а тем более, их отсутствия не обеспечивает эффективное восстановление в правах, на необходимость которого как на фундаментальное условие самого существования правосудия неоднократно указывал Конституционный Суд Российской Федерации.

Ранее установленный частью второй статьи 260 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации абсолютный запрет на восстановление срока подачи в суд заявления об оспаривании решения избирательной комиссии об отказе в регистрации кандидата, по существу, означал и запрет на рассмотрение такого заявления судом в случае, если оно было подано с нарушением десятидневного срока, предусмотренного названным законоположением. C учетом того, что правосудие - на которое в

соответствии с частью 3 статьи 3, статьей 18, частью 2 статьи 32 и частями 1 и 2 статьи 46 Конституции Российской Федерации возлагается обеспечение избирательных прав граждан - может осуществляться только судом как носителем судебной власти (статья 10, часть 1 статьи 118 Конституции Российской Федерации), подобное ограничение правомочий суда несовместимо с его конституционными прерогативами.

Необходимо отметить, что Конституционный Суд Российской Федерации уже обращался в своих решениях к вопросу о порядке исчисления сроков, в течение которых допускается предъявление тех или иных требований о защите нарушенных прав или охраняемых интересов. В Постановлении от 20 июля 1999 года № 12-П¹ им сформулирована правовая позиция, в соответствии с которой исходя из предназначения и принципов института исковой давности, обусловленного положениями частей 1 и 3 статьи 17, статьи 35, части 1 статьи 46 и части 3 статьи 55 Конституции Российской Федерации, течение такого рода срока должно начинаться с того момента, когда правомочное лицо узнало или в силу объективной возможности должно было узнать о нарушении своих прав (абзацы третий и пятый пункта 10 мотивировочной части). На этом основании Конституционный Суд Российской Федерации признал не соответствующим части 2 статьи 8, частям 1 и 2 статьи 19, статье 35, части 1 статьи 45, части 1 статьи 46, части 3 статьи 62 Конституции Российской Федерации положение, содержащееся в статьях 9 и 10 Федерального закона от 15 апреля 1998 года № 64-ФЗ «О культурных ценностях, перемещенных в Союз CCP в результате Второй мировой войны и находящихся на территории Российской Федерации», в части, касающейся начала исчисления установленного в нем для заявления претензий о возврате перемещенных культурных ценностей 8-месячного срока - со дня вступления данного Закона в силу. Аргументируя свое решение, Конституционный Суд Российской Федерации указал, что в ситуации, когда не все сведения о находящихся на

территории Российской Федерации перемещенных культурных ценностях являются общедоступными, те собственники, которые имеют право на возврат принадлежавших им перемещенных культурных ценностей, но из-за отсутствия общедоступных сведений не располагают и не могут располагать информацией о том, находятся ли соответствующие предметы на территории Российской Федерации, по существу, лишаются возможности заявить свои претензии. Изложенные доводы в полной мере применимы и к отсутствию специальных положений, и к положениям ранее действовавшей части второй статьи 260 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, конституционность которых оспаривается в жалобе гражданина Ю.В. Эйриха.

Кроме того, Конституционный Суд Российской Федерации в своем Постановлении от 26 декабря 2005 года№ 14-П¹ признал не соответствующими частям 1 и 2 статьи 32 и частям 1 и 2 статьи 46 Конституции Российской Федерации положения статьи 260 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, ранее предусматривающие сроки рассмотрения судом поданных в период избирательной кампании заявлений о защите избирательных прав, в той мере, в какой эти положения по смыслу, придаваемому им правоприменительной практикой, препятствуют суду по истечении установленных в них сроков разрешить соответствующее дело по существу и служат основанием прекращения производства по делу.

Вопрос о том, соответствует или не соответствует ранее установленное в оспариваемой норме императивное ограничение сроков обжалования в суд акта избирательной комиссии об отказе в регистрации конституционным целям, и соразмерен ли акт им актуален и сегодня, когда наличествует очевидный пробел в законодательстве.

Так, оспариваемые в заявлении гражданина Эйриха нормы части 2 статьи 260 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации определяли ограниченный промежуток времени, в течение которого гражданин мог

оспорить решение комиссии об отказе его в регистрации кандидатом. Решение избирательной комиссии, по мнению истца, препятствовало реализации пассивного избирательного права, следовательно указанные законоположения предусматривали несоразмерное конституционным целям ограничение данного права.

Избирательные права, в том числе и право быть избранным (ч. 3 ст. 56 Конституции), не относятся к числу тех прав, которые ни при каких обстоятельствах не могут быть ограничены. А значит, Конституция Российской Федерации допускает саму возможность ограничить пассивные избирательные права. Однако при установлении ограничений, необходимо следовать требованиям ч. 3 ст. 55 Конституции, где предусматривается ограничение только федеральным законом, и лишь для целей защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства. Из части 3 статьи 55 Конституции Российской Федерации, как неоднократно указывал Конституционный Суд Российской Федерации (см., например, абзац четвертый пункта 3 мотивировочной части Постановления от 30 октября 2003 года № 15- П¹, абзац четвертый пункта 2.1 мотивировочной части Постановления от 26 декабря 2005 года № 14-П и др.), следует, что:

- ограничивая конституционные права законодатель и правоприменитель должны действовать, исходя из принципов необходимости и соразмерности конституционно признаваемым целям этих ограничений;

когда нормы Конституции разрешают законодателям устанавливать ограничения закрепляемых прав, они не могут осуществлять регулирование, которое бы посягало на саму сущность того или иного правоотношения и приводило бы к утрате реального его наполнения;

при возможности ограничения права в соответствии с одобряемыми конституционно целями и задачами, государство должно выступать гарантом

баланса конституционно защищаемых интересов и ценностей, обязано использовать лишь необходимые, но не чрезмерные и строго обусловленные целями меры;

перечисленные в ч.З ст. 55 Конституции Российской Федерации публичные интересы, дают возможность оправдать ограничения некоторых прав и свобод, но при условии, что они отвечают требованию справедливости, адекватны, пропорциональны, соразмерны и необходимы для целей защиты конституционно значимых ценностей. Это касается прав и законных интересов других лиц, не имеют обратной силы и не затрагивают само существо конституционного права, т. е. не ограничивают пределы и применение основного содержания соответствующих конституционных норм.

Возможность сокращения срока подачи заявления в суд заявления при оспаривании решения комиссии об отказе в регистрации кандидата установленная ранее в ч. 2 ст. 260 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации с учетом необходимости обеспечить проведение избирательных кампаний в предусмотренные законодательством Российской Федерации о выборах сроки. Эти сроки, будучи важнейшим элементом общей системы правового регулирования избирательных правоотношений, обеспечивают соблюдение принципов обязательности и периодичности выборов (см. преамбулу и статью 9 Федерального закона от 12 июня 2002 года № 67-ФЗ), а следовательно они относятся к числу основных гарантий избирательных прав граждан Российской Федерации, которые установлены исключительно указанным Федеральным законом и могут изменяться только путем внесения изменений в этот акт (π. 1 и 5 ст. 1 Федерального закона от 12 июня 2002 года № 67-ФЗ). Из этого следует, что названный Федеральный закон исходит из того, что в других федеральных законах (в том числе, следовательно, и в Гражданском процессуальном кодексе Российской Федерации) не могут содержаться положения, препятствующие реализации основных гарантий избирательных прав; напротив, любое законодательное регулирование, затрагивающее избирательные правоотношения, должно

обеспечивать соблюдение данных основных гарантий. Поэтому само по себе установление особых, а именно сокращенных, сроков для рассмотрения дел о нарушениях избирательных прав является конституционно допустимым.

В случае с ранее действовавшими положениями ч. 2 ст. 260 Гражданского процессуального кодекса РФ соразмерность предусмотренных в них ограничений конституционно значимым целям обеспечения проведения избирательной кампании в сроки, установленные законодательством о выборах, не вызывала бы сомнений в случаях:

если бы соответствующий срок начинал течь со дня, когда гражданин узнал или объективно должен был узнать о том, что избирательная комиссия приняла решение об отказе в регистрации данного гражданина в качестве кандидата (т. е. если бы в отношении дел об оспаривании таких решений действовал тот же способ исчисления срока на обращение в суд, который был предусмотрен более общим правилом ч. 1 ст. 260 названного кодекса);

или если бы допускалась возможность восстановления и (или) продления рассматриваемого срока.

Однако оспариваемые гражданином Ю.В. Эйрихом законоположения были сформулированы таким образом, что они как по букве, так и по духу - смыслу закона, из которого должен исходить правоприменитель (что подтверждено в определении Судебной коллегии по гражданским делам Самарского областного суда от 30.12.2008 года по делу Ю.В. Эйриха), исключают возможность восстановления предусмотренного ими срока оспаривания решения избирательной комиссии об отказе в регистрации кандидата. При этом восстановление указанного срока невозможно даже при наличии уважительных причин, к которым, вне всякого сомнения, должно относиться неуведомление гражданина, в отношении которого избирательная комиссия приняла решение об отказе в регистрации в качестве кандидата на выборах, о таком решении.

C учетом изложенного, ранее установленное в ч. 2 ст. 260 Гражданского процессуального кодекса РФ императивное ограничение срока обжалования в суд решения избирательной комиссии об отказе в регистрации кандидата не могло быть признано соразмерным конституционно значимым целям.

Необходимо рассмотреть и вопрос о том, как оспариваемое законоположение, устанавливающее десятидневный пресекательный срок для обращения в судебные органы, исчисляемый начиная со дня принятия решения избирательной комиссией об отказе зарегистрировать кандидата, соотнесено с п. 3 ст. 77 Федерального закона от 12 июня 2002 года № 67-ФЗ, согласно которому судом соответствующего уровня может быть отменено решение комиссии о результатах выборов в конкретном избирательном округе когда после их определения обнаружены нарушения избирательного законодательства (включая незаконный отказ в регистрации кандидата, признанный таковым после дня голосования), если такие нарушения не позволяют установить действительное волеизъявление избирателей

Указанные положения были введены в законодательство о выборах в порядке реализации Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 15 января 2002 года № 1-П^[98] и относятся к системе норм, регулирующих основания и порядок отмены решений об итогах голосования и о результатах выборов. Установив данное регулирование, федеральный законодатель, как отмечается в Определении Конституционного Суда Российской Федерации от 12 апреля 2005 года № 114-0^[99], повысил уровень судебной защиты избирательных прав граждан (абзац первый пункта 2.2 мотивировочной части).

В соответствии с п. 3 ст. 77 - одно из оснований отмены судом решения избирательной комиссии о результатах выборов в избирательном округе является обнаружение после определения результатов выборов такого

нарушения избирательного законодательства, как незаконный отказ в регистрации кандидата. Это обусловлено тем, что, согласно правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации, «незаконное лишение гражданина возможности участвовать в выборах в качестве кандидата приводит к искажению характера выборов как свободных не только для кандидатов, но и для избирателей, свобода волеизъявления которых может ограничиваться самим фактом лишения права голосовать за любого из законно выдвинутых кандидатов (абз. 3 п. 3 мотивировочной части Постановления от 15 января 2002 года№ 1-П).

Между тем факт незаконности отказа в регистрации гражданина в качестве кандидата не может констатироваться вне соответствующих юрисдикционных процедур. Исходя из нормы п. 11 ст. 20 и ст. 75 указанного закона решение комиссии, противоречащее закону, подлежит отмене вышестоящей комиссией или судом. Следовательно, незаконность отказа в регистрации кандидата - для целей пункта 3 статьи 77 названного Федерального закона - может быть установлена исключительно решением суда либо вышестоящей избирательной комиссии, принятым по жалобе на такой отказ. При этом пункт 2 статьи 78 Федерального закона от 12 июня 2002 года № 67-ФЗ установил, что «жалоба на решение избирательной комиссии об отказе в регистрации кандидата может быть подана в течение десяти дней со дня принятия обжалуемого решения, причем указанный срок восстановлению не подлежит». Эта норма носит общий характер и относится к жалобам, подаваемым как в суд, так и в вышестоящую избирательную комиссию.

Следовательно, пропуск сроков, установленных п. 2 ст. 78 Федерального закона от 12 июня 2002 года № 67-ФЗ и ранее действовавшая ч. 2 ст. 260 ГПК РФ, влекли исчерпание правовых возможностей признания решения избирательной комиссии об отказе в регистрации кандидата незаконным. Это, в свою очередь, влечет невозможность отмены судом решения избирательной комиссии о результатах выборов в избирательном округе на основании ст. 78 Федерального закона от 12 июня 2002 года № 67-ФЗ «Об основных гарантиях

избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» в случаях, которые аналогичны спору Эйриха.

Федеральный закон от 12 июня 2002 года № 67-ФЗ содержит указание на возможность признания незаконным отказа в регистрации кандидата уже после дня голосования. Это может иметь место только в случае, если при рассмотрении дела об оспаривании решения избирательной комиссии об отказе в регистрации кандидата суд первой инстанции признал его законным, а затем в соответствии с Гражданским процессуальным кодексом Российской Федерации по данному делу было вынесено противоположное решение (например, тем же судом в результате возвращения дела на новое рассмотрение или судом кассационной инстанции). Однако в деле гражданина Ю.В. Эйриха этого не произошло и не могло произойти, поскольку в результате применения оспариваемого им положения ч. 2 ст. 260 Гражданского процессуального кодекса РФ судебное производство по данному делу было прекращено.

Интересен и вопрос о том, каковы должны быть действия суда при обнаружении факта пропуска заявителем срока.

Кодекс административного судопроизводства^[100] крайне размыто регламентирует разбирательства подобных споров. Суд приступает к рассмотрению дела, возникающего из публичных правоотношений, на основании заявления заинтересованного лица. Нормы статьи 240 указанного кодекса крайне неконкретны. Например, положение о трехмесячном сроке говорит лишь о результатах референдума. На наш взгляд, необходимо вернуть исключенные из Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации нормы, но доработать их. Предписание ранее расположенное в главе 23 названного Кодекса, устанавливающей общие положения по вопросам производства по делам, возникающим из публичных правоотношений. Следовательно, оно распространялось и на дела о защите избирательных прав граждан Российской Федерации (глава 26 кодекса).

Одной из особенностей судопроизводства по делам о защите избирательных прав являлся предусмотренный ч. 2 ст. 260 кодекса срок обращения в судебные органы с заявлением об оспаривании решения комиссии в отказе в регистрации. Из положений абз. 1 ч. 1 ст. 247 и ч. 2 ст. 260 того же кодекса в их системной взаимосвязи следует, что пропуск указанного срока влечет невозможность рассмотрения соответствующего дела в суде. Иными словами, такое дело не подлежало рассмотрению в суде в порядке гражданского судопроизводства, а это - в рамках действующего правового регулирования и на основании π. 1 ч. 1 ст. 134 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации - должно влечь отказ в принятии такого заявления.

Подведем итоги параграфа.

Анализируя практику наступления правовых последствий несоблюдения сроков в избирательном процессе, предложено разделять последствия на обратимые и необратимые. Под первыми предлагается понимать последствия а) с возможностью восстановления срока действий субъекта пассивного/активного избирательного права (в органах власти, избирательных комиссиях, средствах массовой информации, банках, судах); и б) с возможностью приобретения статуса и/или прав, обусловленных сроками, субъектом избирательного права (исчисление суммированием срока оседлости для приобретения статуса избирателя; приобретение избирательного статуса, обусловленного приобретением гражданства в случае проживания на территории или в стране определенное время и т.д.).

Под необратимыми последствиями диссертантом предложено понимать: а) исключающие возможность возвратить срок в силу прямых норм закона; б) исключающие возможность возвратить срок в силу системного толкования норм законодательства и в) исключающие возможность возврата пропущенного срока в силу судебного акта при наличии неурегулированной законом ситуации, что характерно для стран прецедентного права.

Автором обосновывается вывод, о необходимости возвращения процессуальной нормы, которая предусматривает, что заявление об оспаривании решения избирательной комиссии об отказе в регистрации кандидатом, может подаваться в суд в течение 10 дней со дня принятия избирательной комиссией обжалуемого решения, (а не со дня, когда гражданин узнал или объективно должен был узнать о таком решении) и что данный процессуальный срок подлежит восстановлению, поскольку ранее действовавшая редакция нормы (ч.2 ст.260 ГПК РФ) не соответствовала Конституции Российской Федерации, ее ст. 3 (ч. 3), 10, 18, 32 (ч. 2), 46 (ч. 1 и 2), 55 (ч. 3) в их взаимосвязи, из смысла которых следует приоритет реализации избирательных прав над организационной целесообразностью. Такой подход также соответствует доктрине приоритетности материальных избирательных прав над процессом и нормах о сроках выполнения процедур в зарубежном законодательстве и правоприменительной практике.