§ 1.2. Теоретико-правовые основания осуществления уголовно- процессуальной юрисдикции в загранучреждениях представляемым государством

Юрисдикция (от лат. «jurisdictio» – судопроизводство, «jus» – право и

«dico» – говорю) – в соответствии с темой исследования рассматривается только юрисдикция государства – права судебных и административных органов государства по рассмотрению и разрешению дел в соответствии с их компетенцией.

А.Р. Каюмова справедливо заключает, что «в отечественной доктрине международного права соотношение суверенитета, территориального верховенства и юрисдикции сводится к следующей формуле: юрисдикция – один из элементов территориального верховенства государства, которое, в свою очередь, является составной частью его суверенитета. Территориальное верховенство шире понятия юрисдикции, однако юрисдикция не ограничивается территориальным верховенством государства, а в ряде случаев выходит за пределы его территории»³.

¹ См. также: 22 U.S.C. § 292; Анисимов А.П., Мелихов А.И. Конституционно-правовое регулирование права частной собственности на земельные участки: моногр. Волгоград: Мастер, 2009; Анисимов А.П., Мельниченко Р.Г. К вопросу о правах на земельные участки иностранных государств на территории Российской Федерации // Бюл. нотариальной практики. 2007. № 5. С. 10–14; Ушаков Н.А. Юрисдикционные иммунитеты государств и их собственности. М.: Наука, 1993.

² Большой юридический словарь / под ред. А.Я. Сухарева, В.Е. Крутских. М.: ИНФРА-М, 2001. С. 696.

³ Каюмова А.Р. Указ. соч. С. 34.

В отечественной и зарубежной научной литературе приводятся

различные виды классификации юрисдикции, не отличающиеся единообразием¹.

В рамках исследования необходимо остановиться на следующих ее видах.

1. По действию в пространстве – территориальная и экстратерриториальная.

2. По объему – полная и ограниченная.

3. По содержанию – законодательная (предписывающая); исполнительная (именуемая также административной, правоприменительной, прерогативной и охватывающая юрисдикцию принуждения); судебная.

4. По характеру регулируемых отношений – уголовная, гражданская и административная.

5. По принадлежности к отрасли права – материальная и процессуальная.

Для целей исследования следует рассмотреть также взаимосвязь экстратерриториальной уголовно-процессуальной и уголовно-правовой юрисдикции.

Современные авторы, формулируя определения юрисдикции, подчеркивают обязательное наличие в ней элемента принуждения².

Одно государство может осуществлять в отношении территории другого государства – то есть в отношении определенного круга лиц, находящихся на этой территории, и совершаемых там действий, как правило,

¹ Например, подробный анализ существующих классификаций юрисдикции и их формирования проведен А.Р. Каюмовой. Указ. соч. С. 16–25.

² Черниченко О.С. Международно-правовые аспекты юрисдикции государств: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2003. С. 8; Каюмова А.Р. Указ. соч. С. 24; Хаснутдинов Р.Р. Территориальное и экстерриториальное действие уголовного закона: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Казань, 2007. С. 8, 13.

лишь законодательную юрисдикцию; исполнительная же юрисдикция распространяется на территорию иностранного государства только с согласия последнего в каждом конкретном случае либо на основе международного договора (исключения составляют только оккупация и гуманитарная интервенция).

Это положение международного обычного права нашло свое отражение, в частности, в решении Европейского Суда по правам человека 2001 г. по вопросу о приемлемости для рассмотрения по существу жалобы В. и Б. Банкович и других лиц против Бельгии и других стран¹ («государство не может фактически осуществлять юрисдикцию на территории другого государства без согласия, приглашения или молчаливого согласия последнего ...»), а также в докладе Европейского комитета по проблемам

преступности Совета Европы об экстратерриториальной уголовной юрисдикции².

При этом, как правильно пишет О.С. Черниченко, «на территории государства осуществление исполнительной юрисдикции без его согласия – грубейшее нарушение международного права, представляющее собой посягательство на суверенитет этого государства. Необходимо учитывать при этом, что осуществление исполнительной юрисдикции не означает применения принуждения только в физическом смысле – задержания, ареста, взимания налогов, пошлин, штрафов. Совершение каких-либо официальных актов (например, нотариальных), проведение расследования, включая осуществление следственных экспериментов и т.п., судебные предписания (требования явиться в судебное заседание в качестве свидетеля, представить

¹ App. no. 52207/99, Banković and Others v. Belgium and Others, Grand Chamber, 12 Dec. 2001, 44 EHRR (2001) SE5, at para. 60 // Европ. Суд по правам человека: [сайт]. URL: http://hudoc.echr.coe.int/sites/eng/Pages/search.aspx#{"documentcollectionid2":["GRANDCHA MBER","CHAMBER"]} (дата обращения: 29.04.2013).

² Report of the Council of Europe’s European Committee on Crime Problems on Extraterritorial criminal jurisdiction. Strasbourg, 1990. P. 7, 17–18.

30

какие-либо документы и т.д.) – все это тоже осуществление исполнительной юрисдикции»¹.

Выделяют также принципы реализации уголовной государственной юрисдикции в пространстве (юрисдикционные принципы) – территориальный и экстратерриториальные². Последние включают в себя следующие:

– активный персональный (активного гражданства), подразумевающий распространение юрисдикции государства на деяния, совершенные за рубежом его гражданами или постоянно проживающими в нем лицами без гражданства;

– пассивный персональный (пассивного гражданства), в соответствии с которым уголовная юрисдикция государства распространяется на деяния, совершенные за рубежом в отношении его граждан или постоянно проживающих в нем апатридов;

– реальный (защитный), означающий осуществление юрисдикции государства в отношении деяний, совершенных за границей против его безопасности или иных интересов;

– универсальный, предполагающий распространение юрисдикции государства на совершенные за границей деяния (в т.ч.

– принцип «aut dedere aut judicare» («либо выдай, либо суди»), в соответствии с которым государство, отказывая в экстрадиции находящегося

¹ Черниченко О.С. Указ. соч. С. 10, 16–17, 24.

² Rep. ... on Extraterritorial criminal jurisdiction.

³ См. также: Князев А.Г. Действие уголовного закона в пространстве: дис. … канд. юрид. наук. Ульяновск, 2006; Моісеєв О.І. Кримінально-правова юрисдикція України щодо злочинів, вчинених за її межами: дис. … канд. юрид. наук. Х., 2007; Бойцов А.И. Действие уголовного закона во времени и пространстве. СПб.: Изд-во СПб. ун-та, 1995.

на его территории обвиняемого в преступлении, в том числе совершенном за границей и не подпадающем под остальные юрисдикционные принципы, должно осуществить у себя его уголовное преследование (закреплен как в национальных уголовных законах ряда стран, так и в международных договорах, в частности, Конвенции о предотвращении и наказании преступлений против лиц, пользующихся международной защитой, в том числе дипломатических агентов 1973 г.¹);

– принцип представительства (распределения компетенции), согласно которому государство может осуществлять юрисдикцию в отношении любого деяния по просьбе другого государства².

В современных источниках отмечается бесспорное существование обычной международно-правовой нормы, в соответствии с которой государства не должны претендовать на установление и осуществление своей юрисдикции в отношении дел, к ним никакого отношения не имеющих. Данная норма оценивается как одно из проявлений не столько даже принципа суверенного равенства государств, сколько принципа невмешательства в дела, входящие в их внутреннюю компетенцию³.

Как отметил, к примеру, в 2000 г. суд США в уголовном деле по обвинению Усамы бен Ладена и других лиц, «наказание за преступление, совершенное за рубежом, … является вторжением на суверенную территорию другого государства. С точки зрения вежливости и справедливости подобное вторжение не должно предприниматься в отсутствие доказательства, что существует связь между уголовным деянием

¹ Конвенция о предотвращении и наказании преступлений против лиц, пользующихся международной защитой, в том числе дипломатических агентов от 14 дек. 1973 г. (п. 2 ст.

3) // Сб. действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. XXXIII. М., 1979. С. 90–94. См. также: Уголовное преследование лица, не выданного в соответствии с требованием запрашивающей стороны: науч.-метод. пособие / С.П. Щерба [и др.]. М.: Акад. Генер. прокуратуры РФ, Науч.-исслед. ин-т, 2008.

² См., например: Европейская конвенция о передаче судопроизводства по уголовным делам от 15 мая 1972 г. (ст.ст. 2, 8) // Междунар. частное право. Сб. док. М.: БЕК, 1997. С. 780–790.

³ Черниченко О.С. Указ. соч. С. 12, 22.

и США, достаточная для оправдания преследования Соединенными Штатами своих интересов»¹.

В связи с этим в случае, если совершенное в помещениях загранучреждения деяние явно не подпадает ни под один из экстратерриториальных юрисдикционных принципов, материалы проверки по соответствующему факту должны быть переданы загранучреждением компетентным органам страны пребывания по принадлежности, возбуждение уголовного дела о таком преступлении руководством загранучреждения или иными властями представляемого государства является недопустимым.

Схожие по своей сути соображения, касающиеся экстратерриториальной уголовной юрисдикции в целом, высказаны в 1990 г. Европейским комитетом по проблемам преступности².

Случаи специального нормативного регулирования распространения уголовной законодательной юрисдикции государств на территорию их зарубежных представительств редки.

Так, из числа международных договоров возможность распространения такой юрисдикции, в качестве универсального юрисдикционного принципа, оговорена в 5 антитеррористических конвенциях³, в соответствии с которыми государство-участник может установить свою юрисдикцию в отношении любого указанного в них преступления, когда оно совершено против государственного или правительственного объекта этого государства за границей, включая посольство или помещения иного дипломатического или консульского представительства этого государства. Данное положение, не

¹ United States v. Bin Laden, et al., 92 F. Supp. 2d 189 (S.D.N.Y. 2000). СПС «LexisNexis».

² Rep. ... on Extraterritorial criminal jurisdiction. P. 25–32.

³ Международная конвенция о борьбе с бомбовым терроризмом от 15 дек. 1997 г. (ст. 6) // Бюл. междунар. договоров. 2001. № 11. С. 5–14; Международная конвенция о борьбе с финансированием терроризма от 9 дек. 1999 г. (ст. 7) // Бюл. междунар. договоров. 2003.

№ 5. С. 10–23; Международная конвенция о борьбе с актами ядерного терроризма от 13 апр. 2005 г. (ст. 9) // Бюл. междунар. договоров. 2008. № 12. С. 5–18; Конвенция Совета Европы о предупреждении терроризма от 16 мая 2005 г. (ст. 14) // Бюл. междунар. договоров. 2009. № 9. С. 30–57; Конвенция Шанхайской организации сотрудничества против терроризма от 16 июня 2009 г. (ст. 5) // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2012. № 11 , ст. 1274.

являющееся нормой прямого действия (т.н. самоисполнимой нормой), имплементировано, например, в § 2332f титула 18 Свода законов США, ст. 314CD УК Мальты¹, ст.ст. 63C–63E Закона Великобритании о международном сотрудничестве в борьбе с преступностью 2003 г.²

Распространение уголовно-правовой (законодательной) юрисдикции США на зарубежные представительства этого государства неоднократно являлось предметом рассмотрения в американских судах. Внимание уголовной юстиции США к данной проблематике возможно объяснить отчасти тем, что экстратерриториальные юрисдикционные принципы, в отличие от европейских стран, не имеют своего общего нормативного закрепления в уголовном законе США, а выступают в качестве обязательных или квалифицирующих признаков ограниченного круга составов преступлений.

Так, в решении апелляционного суда четвертого округа США 1973 г. по уголовному делу по обвинению американского дипломата – сотрудника посольства США в Республике Экваториальная Гвинея А. Эрдоса в убийстве в 1971 г. сотрудника этого же посольства Д. Лиги, совершенном на территории данного посольства, указывается, что на территорию посольства США распространяется особая территориальная юрисдикция США, поскольку США осуществляют в отношении этой территории т.н. практическое верховенство (practical dominion). Кроме того, со ссылкой на уголовное дело в отношении Арчер (1943 г.) суд аналогичным образом определил, что посольства и консульства США являются частью территории США, независимо от вещных прав на соответствующие здания³. Судебное решение по делу Эрдоса явилось отправной точкой в развитии в

¹ Criminal Code of the Republic of Malta of 10th June, 1854: as amended by Act VIII of 2012 // М-во юстиции Респ. Мальта: [сайт]. URL: http://www.justiceservices.gov.mt/DownloadDocument.aspx?app=lom&itemid=8574 (дата обращения: 21.03.2013).

² Crime (International Co-operation) Act 2003 (c. 32) // legislation.gov.uk. URL: http://www.legislation.gov.uk/ukpga/2003/32 (дата обращения: 21.03.2013).

³ United States v. Archer, 51 F. Supp. 708 (S.D. Cal. 1943); United States v. Erdos, 474 F.2d 157 (4th Cir. 1973). СПС «LexisNexis».

подразделении дипломатической безопасности Госдепартамента США процедуры формального, уголовно-процессуального расследования преступлений, совершаемых на территории зарубежных представительств

США¹ .

Решением окружного суда США Южного округа Нью-Йорка 2000 г. по уголовному делу по обвинению Усамы бен Ладена, Мохамеда Садик Оде и других лиц в сговоре с целью убийства и применения оружия массового поражения в отношении граждан США на территории посольств США в Найроби и Дар-эс-Саламе признано, что территория посольств и консульств США не является территорией США и на нее не распространяется конкурирующая территориальная юрисдикция США, поскольку иное противоречило бы международному праву и идее государственного

суверенитета².

Однако, в решении апелляционного суда девятого округа США 2000 г. по уголовному делу по обвинению гражданина США К. Коури, работавшего в 1993–1996 гг. почтовым служащим в посольстве США в Маниле на Филиппинах, в совершении в этот период незаконных половых сношений со своей несовершеннолетней падчерицей в квартире в доме в Маниле, арендованном Госдепартаментом США, выражается несогласие с решением суда по указанному делу Усамы бен Ладена и устанавливается, что, хотя зарубежные представительства и не обладают экстерриториальностью, США осуществляют конкурирующую, и притом преимущественную, территориальную юрисдикцию в отношении деяний граждан США, совершенных в зарубежных представительствах США и в приобретенных или арендованных Соединенными Штатами жилых помещениях их

сотрудников³.

¹ History of the Bureau of Diplomatic Security of the United States Department of State. Ch. 8. Global Publishing Solutions, Oct. 2011. P. 301, 302 // Госдепартамент США: [сайт]. URL: http://www.state.gov/m/ds/rls/rpt/c47602.htm (дата обращения: 22.03.2013).

² United States v. Bin Laden.

³ United States v. Corey, 232 F.3d 1166 (9th Cir. 2000). СПС «LexisNexis».

В настоящее время в Своде законов США территория зарубежных представительств упоминается в одном ряду с объектами условной территории государства, на которые распространяется т.н. особая территориальная юрисдикция США. Согласно п. 9 § 7 титула 18 Свода законов США термин «особая территориальная юрисдикция США», используемый в данном титуле, включает в себя применительно к преступлениям, совершенным гражданином США или в отношении гражданина США: помещения дипломатических, консульских, военных или других миссий или организаций правительства США в иностранных государствах, включая здания, части зданий и относящийся к ним, обслуживающий их или используемый для целей этих миссий или организаций земельный участок, кому бы ни принадлежало право собственности на них; резиденции в иностранных государствах и относящийся к ним или обслуживающий их земельный участок, кому бы ни принадлежало право собственности на них, используемые для целей этих миссий или организаций либо используемые персоналом США, закрепленным за этими миссиями или организациями.

Указанная норма была введена в 2001 г. Законом США о борьбе с терроризмом (USA Patriot Act)¹, основной причиной принятия которого явились террористические акты 11 сентября 2001 г., и в принципе внесла ясность в разночтения имевшихся судебных прецедентов по соответствующим вопросам.

Таким образом, американский законодатель устанавливает активный и пассивный личные принципы осуществления экстратерриториальной уголовной юрисдикции США в отношении деяний, совершенных на территории американских загранучреждений. Следует иметь в виду, однако, что эта концепция – особой территориальной юрисдикции США –

¹ Uniting and Strengthening America by Providing Appropriate Tools Required to Intercept and Obstruct Terrorism (USA PATRIOT ACT) Act of 2001: Public Law 107-56 of Oct. 26, 2001 // Изд-во Правительства США: [сайт]. URL: http://frwebgate.access.gpo.gov/cgi- bin/getdoc.cgi?dbname=107_cong_public_laws&docid=f:publ056.107.pdf (дата обращения: 04.07.2012).

применяется американским законодателем отнюдь не ко всем составам преступлений, совершенных в загранучреждениях и на других упомянутых объектах Соединенных Штатов за рубежом¹.

В то же время представляются противоречащими международному праву² и нарушающими экстратерриториальные юрисдикционные принципы упоминавшиеся положения уголовных кодексов Монголии и Албании, а также ст. 5(f) УК Мальты, в соответствии с которой данное государство

«может осуществлять уголовное преследование любого лица, которое совершило любое преступление в помещении или здании вне пределов Мальты, пользующемся дипломатическим иммунитетом в связи с его использованием в качестве посольства, резиденции или для другой подобной цели, связанной с дипломатической службой Мальты».

Напротив, российский уголовный закон (ст. 12 УК РФ) не содержит излишнего упоминания территории загранучреждений РФ и в этой части соответствует международному праву, отвечает потребностям осуществления в России уголовного судопроизводства по факту совершенного в загранучреждении РФ преступления на основании активного и пассивного личных, реального и универсального принципов.

В отличие от уголовной юрисдикции государства, которая представляет собой законодательную юрисдикцию, уголовно-процессуальная юрисдикция, в том числе экстратерриториальная, по своей сути является исполнительной. Так, уголовным законом государства только устанавливается ответственность лица, совершившего уголовно наказуемое деяние за рубежом, к которой, однако, оно может быть привлечено лишь в

¹ См.: United States v. Ayesh (U.S. Distr. Court for the Eastern Distr. of Virginia, Alexandria Div., 2011, Case 1:10-cr-00388-TSE) (Memorandum Opinion of Jan. 28, 2011, pp. 8, 14) // Public Access to Court Electronic Records (PACER): [сайт]. URL: http://www.pacer.gov/; ‘‘Civilian Extraterritorial Jurisdiction Act (CEJA) of 2011’’: a Bill of June 3, 2011 // Изд-во Правительства США: [сайт]. URL: http://www.gpo.gov/fdsys/pkg/BILLS- 112hr2136ih/pdf/BILLS-112hr2136ih.pdf; Letter of R. Weich, Assistant Attorney General, Office of Legislative Affairs, U.S. Dept. of Justice, of Oct. 7, 2011 // М-во юстиции США: [сайт]. URL: http://www.justice.gov/ola/views-letters/112/100711-ltr-re-s1145-civilian- extraterritorial-jurisdiction-act.pdf (дата обращения: 31.08.2012).

² Rep. ... on Extraterritorial criminal jurisdiction. P. 25–32.

пределах территориального верховенства данного государства; самостоятельной деятельности органов власти последнего за границей эта юрисдикция под собой не подразумевает.

Напротив, реализация уголовно-процессуальной юрисдикции государства происходит путем самостоятельного выполнения процессуальных действий отдельными участниками уголовного судопроизводства в данном государстве, а в случае экстратерриториальности юрисдикции – за его пределами.

Признаваемая международным правом недопустимость осуществления исполнительной юрисдикции одного государства на территории другого государства в отсутствие согласия последнего в каждом конкретном случае или соответствующего международного договора является, по нашему мнению, причиной того, что весьма немногие государства в национальном праве закрепили не только общие принципы уголовно-правовой (материальной) экстратерриториальной юрисдикции, но и порядок осуществления уголовно-процессуальной юрисдикции (являющейся разновидностью исполнительной юрисдикции) в отношении своих зарубежных представительств их должностными лицами в случае совершения там преступлений, что, на наш взгляд, имеет преимущество и в то же время таит в себе определенные недостатки.

Так, неурегулированность и «замалчивание» реализации данного вида юрисдикции во внутреннем процессуальном законодательстве чреваты признанием собранных на территории зарубежного представительства доказательств недопустимыми. Наоборот, наличие подобных норм может в коллизионных ситуациях вызвать обвинения со стороны иностранных государств, которые не устанавливают подобного внутригосударственного регулирования, во вторжении в их суверенное пространство и нарушении международного права¹.

См. по данному вопросу: Rep. ... on Extraterritorial criminal jurisdiction. P. 25–32.

В связи с этим представляется необходимым обоснование правомерности осуществления представляемым государством уголовно- процессуальной юрисдикции на территории его зарубежных представительств. В этих целях важно обратиться к вопросу об общепризнанных случаях распространения на представительства его исполнительной юрисдикции в целом, не закрепленной в международных договорах и осуществляемой без получения специального согласия страны пребывания. По своей сути такая юрисдикция направлена на осуществление управления представительством, обеспечение его функционирования.

В 2001 г. Европейский Суд по правам человека в решении по вопросу о приемлемости для рассмотрения по существу жалобы В. и Б. Банкович впервые в практике международных судебных органов заключил, что действия дипломатических и консульских служащих за границей являются признанным международным обычным правом и положениями договоров случаем осуществления исполнительной экстратерриториальной юрисдикции государства¹. В авторских комментариях указывается на существование двух оснований для такого вывода: осуществление загранучреждениями административных и иных функций в отношении своих граждан и

«эффективного функционального контроля» в отношении территории загранучреждения².

В 2011 г. в постановлении по делу «Аль-Скейни и другие против Соединенного Королевства» Европейский Суд по правам человека указал, что территория посольств и консульств имеет квазитерриториальный характер; присутствие дипломатических и консульских служащих одного государства в другом государстве имеет место с согласия последнего и

¹ Banković v. Belgium, at para. 73.

² Miller S. Revisiting Extraterritorial Jurisdiction: A Territorial Justification for Extraterritorial Jurisdiction under the European Convention // Europ. J. of Internat. Law. 2009. Vol. 20. No. 4. P. 1223–1246.

охраняется международным правом; данные служащие осуществляют власть, контроль и тем самым юрисдикцию над другими лицами¹.

О реализации в представительстве исполнительной юрисдикции представляемого государства, в т.ч. присущего ей компонента принуждения, свидетельствуют следующие обстоятельства:

1) выполнение на территории представительства предусмотренных международными договорами административно-правовых² и уголовно- процессуальных функций консульскими должностными лицами;

2) принятие представляемым государством законодательства и подзаконных нормативных актов, в т.ч. ведомственных, а также издание самими представительствами локальных нормативных актов, регламентирующих порядок деятельности представительств;

3) помимо закрепленных в международных договорах административно-правовых и уголовно-процессуальных функций консулов³, выполнение в представительствах иной, не предусмотренной договорными нормами, административной деятельности по реализации права представляемого государства, например, проведение служебных расследований, осуществление строительного надзора⁴, контроля за обеспечением пожарной безопасности, проведением выборов, финансово- бюджетного надзора, валютного контроля⁵, аудита, принятие мер по обеспечению режима секретности.

Так, в соответствии с Федеральным законом «О пожарной безопасности» контроль за обеспечением пожарной безопасности

¹ App. no. 55721/07, Al-Skeini and Others v. United Kingdom, Grand Chamber, 7 July 2011, 53 EHRR (2011) 18, at paras 75, 85, 134.

² См. подробнее: Каримов Д.А. Квазиадминистративные функции консульских

учреждений // Междунар. публичное и частное право. 2008. № 6. С. 4–6; Каримов Д.А. Об административных процедурах консульских учреждений // Адм. и муниципальное право. 2009. № 11 . С. 63–65.

³ Для целей настоящей работы слово «консул» употребляется в качестве синонима

понятия «консульское должностное лицо», если из контекста не следует иное.

⁴ Градостроительный кодекс Российской Федерации от 29 дек. 2004 г. № 190-ФЗ: в ред. Федер. закона от 21 окт. 2013 г. № 282-ФЗ (ст.ст. 6, 51, 52).

⁵ О валютном регулировании и валютном контроле: Федер. закон от 10 дек. 2003 г. № 173-

ФЗ: в ред. Федер. закона от 23 июля 2013 г. № 251-ФЗ (ст.ст. 1, 9, 12, 14, 23).

дипломатических и консульских учреждений РФ, а также представительств РФ за рубежом осуществляется в соответствии с положениями данного Федерального закона, если иное не предусмотрено международными договорами РФ. Должностные лица органов государственного пожарного надзора, в числе иных полномочий, имеют право беспрепятственно по предъявлении служебного удостоверения и копии приказа (распоряжения) руководителя (заместителя руководителя) органа государственного пожарного надзора о назначении проверки посещать территорию и объекты защиты и проводить их обследования, а также проводить расследования и другие мероприятия по контролю¹.

Подобная административная деятельность осуществляется, во-первых, руководством зарубежного представительства как представителем нанимателя, подразделениями центрального аппарата внешнеполитического ведомства в ходе мероприятий внутреннего контроля и предполагает реализацию ими властных полномочий, в частности, по проведению служебных расследований в отношении подчиненных, привлечению их к дисциплинарной ответственности²; во-вторых – иными уполномоченными органами власти представляемого государства, выполняющими упомянутые контрольные и надзорные функции в ходе выездных проверок (мероприятия внешнего контроля).

При этом, по мнению отдельных ученых, дипломатические представительства органами власти не являются³, с чем мы не можем согласиться, в особенности в свете анализируемой проблематики. Так, посольство осуществляет консульские и другие функции, предполагающие

¹ О пожарной безопасности: Федер. закон от 21 дек. 1994 г. № 69-ФЗ: в ред. Федер. закона от 2 июля 2013 г. № 185-ФЗ (ст.ст. 6, 12). СПС «КонсультантПлюс».

² См., например: Об утверждении Служебного распорядка центрального аппарата Министерства иностранных дел Российской Федерации, территориальных органов – представительств МИД России на территории Российской Федерации, дипломатических представительств и консульских учреждений Российской Федерации, представительств Российской Федерации при международных организациях: приказ МИД России от 23 июля 2009 г. № 11868 // Бюл. норматив. актов федер. органов исполнительной власти. 2009. № 39.

³ Дёмин Ю.Г. Указ. соч. С. 54.

реализацию им государственно-властных полномочий в отношении неограниченного круга граждан аккредитующего государства, находящихся в стране пребывания.

Указанный вид исполнительной юрисдикции содержит в себе элемент принуждения, поскольку взаимодействие с руководством представительства, контрольными и надзорными органами по расследованию нарушений установленных норм со стороны лиц, виновных в этих нарушениях, происходит под потенциальной угрозой применения определенных санкций представляемым государством. Объектами такой административной юрисдикции являются сотрудники представительства.

В свете изложенного представляется правомерным вывод о том, что осуществление представляемым государством исполнительной, в т.ч. ограниченной уголовно-процессуальной, юрисдикции на территории загранучреждения представляет собой норму обычного, а не договорного международного права.

Согласно подп. «b» п. 1 ст. 38 Статута Международного Суда¹ в качестве международного обычая рассматривается всеобщая практика, признанная в качестве правовой нормы. До принятия в 1961 г. Венской конвенции о дипломатических сношениях дипломатическое право состояло почти исключительно из обычных норм². Международно-правовые обычаи, в основе которых лежат принципы суверенитета и равенства, обязательны для всех стран³. В соответствии с преамбулами Венских конвенций нормы международного обычного права продолжают регулировать вопросы, прямо не предусмотренные положениями этих конвенций⁴.

¹ Статут Международного Суда от 26 июня 1945 г. // Сб. действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. XII. М., 1956. С. 47–63.

² Дёмин Ю.Г. Указ. соч. С. 9.

³ Большой юрид. слов. С. 321; Международное право: учеб. / Талалаев А.Н., Тункин Г.И., Шестаков Л.Н. [и др.] М.: Юрид. лит., 1999. С. 59–63, 66–67.

⁴ См. подробнее: Вылегжанин А.Н., Каламкарян Р.А. Международный обычай как основной источник международного права // Государство и право. 2012. № 6. С. 78–89.

Как указывает Г.В. Бобылев применительно к консульскому праву, «в консульском праве, несмотря на то, что оно стало в основном конвенционным, обычай продолжает заполнять пробелы, содержащиеся в консульских конвенциях»¹.

Экстратерриториальная уголовно-процессуальная юрисдикция, осуществляемая в помещениях зарубежного представительства, по своему характеру сравнима лишь с юрисдикцией, реализуемой в пределах военных баз за рубежом и на территориях, подобных занимаемой комплексом

«Байконур» в Казахстане, поскольку эти объекты, в отличие от водных и воздушных судов и иных носителей условной территории государства, расположены на территории иностранных государств и являются частью последней.

Однако кардинальное различие между экстратерриториальными юрисдикциями в загранучреждениях, с одной стороны, и на указанных объектах, с другой, заключается в том, что последняя четко делимитирована по отношению к территориальной юрисдикции страны пребывания в соответствующих международных договорах, в то время как уголовно- процессуальная юрисдикция представляемых государств в загранучреждениях основывается лишь на обычном международном праве, которое, в свою очередь, не определяет ее конкретное содержание.

Так, соответствующие международные договоры закрепляют конкретный порядок:

1) разграничения материальной и процессуальной уголовной юрисдикции между посылающим и принимающим войска государствами;

2) обращения компетентных органов сторон друг к другу с просьбой о передаче или принятии юрисдикции²;

¹ Бобылев Г.В. Консульское право: учеб. М.: Юрлитинформ, 2010. С. 39–40.

² См., например: Соглашение между Российской Федерацией и Республикой Таджикистан по вопросам юрисдикции и взаимной правовой помощи по делам, связанным с пребыванием воинских формирований Вооруженных Сил Российской Федерации на территории Республики Таджикистан от 21 янв. 1997 г. (ст. 3) // Бюл. междунар. договоров. 2005. № 3. С. 64–68.

43

3) незамедлительного извещения сторонами друг друга о всех ставших им известными правонарушениях (а также о возбуждении уголовного дела, задержании или аресте подозреваемого лица), относящихся к юрисдикции соответственно посылающего или принимающего войска государства. При этом компетентные органы соответствующей стороны проводят неотложные следственные действия до момента прибытия представителей компетентных органов государства, к юрисдикции которого относится это конкретное дело,

которым передаются все относящиеся к делу материалы и вещественные доказательства¹;

4) выполнения в пределах пунктов размещения военной базы процессуальных действий и оперативно-розыскных мероприятий по делам, подпадающим под юрисдикцию принимающего государства (выполняются совместно либо компетентными органами посылающего государства по соответствующему запросу)²;

5) непосредственного взаимодействия компетентных органов посылающего и принимающего войска государств при оказании правовой

помощи³;

6) создания совместных оперативно-следственных групп (бригад) и избрания подлежащего применению ими уголовно-процессуального

законодательства⁴;

7) обязательного применения компетентными органами посылающего государства уголовного и уголовно-процессуального законодательства принимающего государства⁵;

¹ См., например: Соглашение с Таджикистаном (ст. 6).

² См., например: Соглашение между Российской Федерацией и Республикой Армения по вопросам юрисдикции и взаимной правовой помощи по делам, связанным с нахождением российской военной базы на территории Республики Армения от 29 авг. 1997 г. (ст. 8) // Бюл. междунар. договоров. 2005. № 3. С. 59–63.

³ См., например: Соглашение с Таджикистаном (ст. 4).

⁴ См., например: Соглашение с Таджикистаном (ст. 12).

⁵ См., например: Договор между Российской Федерацией и Республикой Армения о статусе Пограничных войск Российской Федерации, находящихся на территории Республики Армения, и условиях их функционирования от 30 сент. 1992 г. (ст. 5) // Бюл. междунар. договоров. 1995. № 6. С. 16.

44

8) ареста в месте дислокации и передачи властям принимающего войска государства лица, входящего в состав воинского формирования, члена его семьи при совершении преступления, подпадающего под юрисдикцию принимающего государства¹;

9) обеспечения компетентными органами принимающего государства на основании решений компетентных органов посылающего государства содержания лиц, находящихся под стражей, их охраны, конвоирования и этапирования в пределах своей территории².

Подобные нормы содержит и Соглашение между правительствами России и Казахстана о взаимодействии правоохранительных органов в обеспечении правопорядка на территории комплекса «Байконур»³.

Как видно из приведенных положений, нормы соответствующих международных договоров, имеющие прямое действие, обеспечивают регулирование основных аспектов уголовно-процессуальной деятельности представителей указанных объектов и в их помещениях в ее взаимосвязи с государством пребывания.

Попытки подобного регулирования, но в усеченном объеме, прослеживаются также в некоторых международных договорах о деятельности международных организаций. Так, согласно ст. 6 Соглашения между Правительством РФ и Межгосударственным авиационным комитетом юрисдикция РФ распространяется на действия, совершенные в помещениях МАКа, поскольку в Соглашении не предусматривается иное. МАК имеет право в целях создания условий, необходимых для выполнения им своих функций, устанавливать правила внутреннего распорядка, действующие в

¹ См., например: Соглашение между Российской Федерацией и Республикой Беларусь по вопросам юрисдикции и взаимной правовой помощи по делам, связанным с временным пребыванием воинских формирований Российской Федерации из состава Стратегических Сил на территории Республики Беларусь от 6 янв. 1995 г. (ст. 6) // Бюл. междунар. договоров. 2002. № 9. С. 58–62.

² См., например: Соглашение с Белоруссией (ст. 15).

³ Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Казахстан о взаимодействии правоохранительных органов в обеспечении правопорядка на территории комплекса «Байконур» от 4 окт. 1997 г.: в ред. межправительственного Протокола от 3 окт. 2006 г. СПС «КонсультантПлюс».

пределах его помещений. В помещениях МАКа не применяется

законодательство РФ в той части, в которой оно противоречит таким правилам¹.

В противоположность указанным международно-правовым актам Венские конвенции, двусторонние консульские конвенции, международные договоры о статусе представительств государственных органов норм о действии уголовной и уголовно-процессуальной юрисдикции представляемого государства в помещениях соответствующих загранпредставительств не содержат, а регулируют лишь неприкосновенность и другие иммунитеты лиц и помещений от юрисдикции страны пребывания.

На весьма распространенное ошибочное смешение вопросов распространения юрисдикции представляемого государства на его загранучреждения и их иммунитета от юрисдикции страны пребывания указывает Г.И. Богуш: «международному и российскому праву не соответствует мнение о том, что «на территорию посольств Российской Федерации, транспорт дипломатических представительств распространяется уголовная юрисдикция Российской Федерации»²: иммунитет от юрисдикции государства пребывания, действительно распространяющийся на эту территорию, помещения и транспорт, ошибочно отождествляется с уголовной юрисдикцией РФ»³ .

В силу изложенного представляется, что поскольку военные базы и иные подобные объекты имеют в своей основе схожий с загранучреждениями статус – все они являются органами одного

¹ Соглашение между Правительством Российской Федерации и Межгосударственным авиационным комитетом об условиях его пребывания на территории Российской Федерации от 20 окт. 1995 г. // Бюл. междунар. договоров. 2004. № 3. С. 21–27.

² Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Ю.В.

Грачева, Л.Д. Ермакова, Г.А. Есаков [и др.]; отв. ред. А.И. Рарог. 7-е изд., перераб. и доп. М.: Проспект, 2011 (п. 3 коммент. к ст. 11). СПС «КонсультантПлюс».

³ Уголовное право Российской Федерации. Общая ч.: учеб. для вузов / Н.Н.

Белокобыльский, Г.И. Богуш, Г.Н. Борзенков [и др.]; под ред. В.С. Комиссарова, Н.Е. Крыловой, И.М. Тяжковой. М.: Статут, 2012 (§ 3 гл. V). СПС «КонсультантПлюс».

государства, действующими на территории другого, – допустимым являлось бы развитие международной договорной практики по вопросам дипломатических и консульских сношений, а также деятельности загранпредставительств государственных органов по аналогии, в направлении заимствования ею, с необходимыми модификациями, отдельных уголовно-процессуальных норм из договоров о воинских формированиях и подобных объектах.

Практика подобного заимствования, хотя и в противоположном направлении, имеется. Так, в соответствии со ст. 12 («Юрисдикция») российско-абхазского соглашения об объединенной российской военной базе на территории Абхазии¹ данная база обладает статусом, предусмотренным Венской конвенцией о дипломатических сношениях 1961 г. для дипломатических представительств; личному составу базы и членам их семей предоставляются привилегии и иммунитеты, предусмотренные в отношении административно-технического персонала дипломатического представительства в соответствии с указанной Конвенцией.

¹ Соглашение между Российской Федерацией и Республикой Абхазия об объединенной российской военной базе на территории Республики Абхазия от 17 февр. 2010 г. // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2012. № 11, ст. 1277.