§ 2, Средства реализации принципа публичности (официальности)

Рассмотрев в предыдущих параграфах диссертации сущность и содержа­ние принципа публичности (официальности), его взаимосвязь с другими осно­вополагающими началами в рамках системы принципов уголовного судопроиз­водства, определив круг субъектов, на которых лежит обязанность по реализа- _r, ции этой мировоззренческой идеи, перейдем к анализу уголовно-процессуаль-

ных средств реализации этого принципа в уголовно-процессуальном праве.

Принцип уголовного процесса характеризует уголовно-процессуальную деятельность.

® Однако одной лишь идеи недостаточно для эффективной государственной

деятельности по раскрытию преступления, изобличению лиц, виновных в его со­вершении, отправлению правосудия, осуществлению судебного контроля, а так­же принятию мер по обеспечению прав и законных интересов участников уго­ловного судопроизводства, реабилитации незаконно подвергнутых уголовному преследованию. Для этого требуются определенные средства обеспечения дан­ной деятельности, правового и технологического характера, которые обязательно должны быть отражены в нормах уголовно-процессуального законодательства.

Определяя волю государственной власти как глубинное свойство (сущ­ность) права, которое определяет все остальные его черты^[170], ученые указывают и на явления первого порядка: потребность и интересы, вытекающие из обще­ственных отношений^[171].

Осознанная потребность перерастает в интерес с дальнейшей конкретизацией и постановкой цели, проявлением государственной воли и последующих действий по формированию нового уголовно-процессуального законодательства, обеспече­нию преемственности в законодательстве при внесении в него изменений и допол-

- нений, а так же непосредственному руководству действиями участников уголовно-

у/

го судопроизводства в ситуациях, не урегулированных законодательством.

Принцип уголовного судопроизводства оказывает свое руководящее воз­действие как раз на этапе постановки целей деятельности и выбора средств их достижения. От того, какими принципами будет руководствоваться законода­

тель при конструировании технологии судопроизводства, будет зависеть и ха­рактер деятельности правоприменителя. Диссертант полагает, что именно принцип публичности (официальности) определяет систему средств обеспече­ния реализации потребностей и интересов публичной власти в эффективном и справедливом уголовном судопроизводстве. Эти средства всегда опосредованы нормами уголовно-процессуального права.

в? В уголовно-процессуальной литературе систему средств обеспечения

достижения целей и задач уголовного судопроизводства рассматривают как процессуальные гарантии²⁰⁵, которые устанавливаются для повышения эффек­тивности судопроизводства, а также охраны конституционных прав, свобод, за­конных интересов личности в уголовном процессе.

Процессуальные гарантии имеют свое внутреннее содержание, сущность которого раскрывается через права и обязанности должностных лиц, органов и граждан, участвующих в уголовном судопроизводстве, а также те способы и средства, которые обеспечивают реализацию предоставленных прав и исполне- ние возложенных обязанностей.

Предметом нашего дальнейшего рассмотрения будут являться технико­правовые (логико-семантические и логико-юридические способы построения процессуальных норм), а также некоторые проблемные аспекты познавательно­удостоверительных процессуальных средств, посредством которых выражается и реализуется идея публичности (официальности) в уголовном судопроизводстве.

Технико-правовые средства реализации принципа публичности (официальности)

Принцип публичности (официальности) уголовного судопроизводства находит свою реализацию через нормы уголовно-процессуального права, и от того, как юридически грамотно сконструированы эти нормы, зависит эффек­тивность деятельности суда, прокурора, следователя, дознавателя по достиже­нию задач уголовного судопроизводства в интересах государства и общества.

205

Курс советского уголовного процесса: Общая часть. — М., 1989. — С. 214.

В юридической литературе, наряду с логико-юридической структурой правовой нормы, выделяют и логико-семантическую структуру, содержание которой составляют следующие три элемента: адресат (субъект правового об­щения), мера (форма) поведения и соответствующий побудительный фактор^[172].

Остановимся прежде на анализе последней структуры^[173]. Мы уже отмеча­ли, что в уголовно-процессуальной литературе наибольшее распространение

® получило мнение, что принцип публичности (официальности) выражен через

такой побудительный фактор, адресованный суду, прокурору, следователю, дознавателю, как формулировка в норме соответствующих обязанностей.

Это и понятно, «государственная воля, выраженная в процессуальных обязанностях, должна, безусловно, претворяться в жизнь в целях решения за­дач, ради которых устанавливаются те или иные процессуальные обязанно­сти»^[174]. Например, ч. 2 ст. 246 УПК РФ содержит правило, согласно которому государственный обвинитель обязан принимать участие в судебном разбира­тельстве уголовных дел публичного и частно-публичного обвинения; ст. 21 УПК РФ формулирует обязанность осуществления уголовного преследования прокурором, следователем, дознавателем и т. д.

Вместе с тем, реализация принципа публичности (официальности) через обязанность совершения конкретных действий в пользу органов уголовного преследования и суда может быть адресована не только указанным субъектам, но и другим участникам уголовного судопроизводства (ч. 2 ст. 49 УПК РФ, в соответствии с которой защитник обязан дать подписку о неразглашении госу-

ф. дарственной тайны).

Так, например, согласно ч. 7 ст. 115 УПК РФ, руководители банков и иных кредитных организаций обязаны предоставить сведения о денежных средствах

подозреваемого, обвиняемого по запросу суда, прокурора, следователя, дознава­теля; если сообщение о преступлении было обнародовано в средствах массовой информации, то редакция обязана передать эти сведения прокурору, следовате­лю, дознавателю, если не было оговорено иное (ч.

⅛) С другой стороны, следует подчеркнуть, что, в отличие от УПК РСФСР,

законодатель в новом уголовно-процессуальном законодательстве почти избе­гает формулировать в виде адресованных суду обязанностей как побудительно­го фактора совершения им процессуально значимых действий в интересах дос­тижения цели уголовного судопроизводства.

Лишь в пяти случаях, закрепленных в нормах УПК РФ, законодатель прямо обязывает суд (судью) совершить процессуальные действия или воздер­жаться от них:

1) суд в своей деятельности обязан следовать установленному УПК РФ порядку судопроизводства (ч. 2. ст. 1 УПК РФ);

2) суд обязан немедленно освободить всякого незаконно задержанного (ч. 2 ст. 10 УПК РФ);

3) суд обязан разъяснять участникам уголовного судопроизводства их права и обязанности (ч. 1 ст. 11 УПК РФ);

4) обязан предупредить лиц, имеющих свидетельский иммунитет, что

данные ими показания могут быть использованы в качестве доказательств (ч. 2_______________

ст. 11 УПК РФ);

5) суд апелляционной инстанции обязан сообщить в учреждение или ор­ган, на который возложено исполнение наказания, о решении, принятом им в отношении лица, содержащегося под стражей (ч. 3 ст. 393 УПК РФ).

Во всех других ситуациях суду адресуется юридическая конструкция нормы, где в качестве побудительного фактора используется сочетание «впра­ве - не вправе». Использует законодатель эту конструкцию и для обозначения побудительного мотива деятельности прокурора, следователя, дознавателя.

Критически анализируя в первой главе имеющиеся в научной литературе подходы к раскрытию содержания принципа публичности (официальности) че­рез его нормативную формулировку только в виде обязанностей государствен­ных органов и должностных лиц, ведущих уголовный процесс, мы пришли к выводу, что в современных условиях подобная точка зрения представляется не­сколько зауженной.

® Диссертант полагает, что используемая законодателем конструкция

«вправе», которая адресуется субъектам реализующим принцип публичности (официальности), вполне отражает его сущность и способствует эффективному его осуществлению.

Термин «вправе» выступает в значении: имеет право, властен. В свою очередь, термин «власть» подразумевает собой право и возможность принятия решения. Иными словами, термин «вправе», используемый в уголовно-процес­суальном законодательстве, означает, что должностное лицо, ведущее уголов­ный процесс, наделено правом (полномочиями) принятия того или иного про-

*

цессуального решения.

Заложена ли в этом случае идея выбора по своему собственному усмот­рению того или иного процессуального решения в зависимости от сложившейся следственной или судебной ситуации? Да, по всей видимости, этот выбор есть, но выбор особого рода. В любом случае должностное лицо обязано совершить то или иное действие и только в рамках уголовно-процессуального закона.

Представляется, что в анализе термина «вправе» применительно к уго- ловно-процессуальному законодательству права П.С. Элькинд. По мнению уче­ного, любое возможное поведение субъекта уголовно-процессуального отно­шения всегда означает его же обязанность определенного поведения²⁰⁹. Напри­мер, ч. 3 ст. 282 УПК РФ содержит правило: «При необходимости суд вправе предоставить эксперту время, необходимое для подготовки ответов на вопросы суда и сторон». Иными словами, если наступают условия (сложный характер вопросов, необходимость дополнительных расчетов и т. д.), требующие време-

209

Элькинд П.С. Сущность советского уголовно-процессуального права. —Л., 1963. - С. 37—38.

ни для подготовки ответов на вопросы, суд, оценив эту ситуацию, обязан дать эксперту время на подготовку. Другого варианта поведения для суда в этом і случае законодатель не предусматривает. Если суд откажет в этом эксперту, то

нарушит права той или иной стороны.

Еще одной иллюстрацией может служить ситуация, когда участники су-

I дебных прений сообщают о новых обстоятельствах, имеющих значение для

⅛j уголовного дела: «...то суд вправе возобновить судебное следствие (ст.

УПК РФ)». В самой норме уже заложена гипотеза, что наступают такие усло­вия, содержащие в себе новые имеющие значение для уголовного дела обстоя­тельства, когда суд просто обязан возобновить судебное следствие, иначе его последующие выводы будут не соответствовать фактическим обстоятельствам уголовного дела, что в последующем повлечет отмену вынесенного решения (ч. 1 ст. 381 УПК РФ).

Однако законодатель, использует термин «вправе» и в тех случаях, когда суду, прокурору, следователю предоставляется альтернатива в принятии реше-

' ний, причем он обязан совершить одно из содержащихся в альтернативе дейст­

вий. Так, например, «прокурор вправе в порядке и по основаниям, которые ус­тановлены настоящим законом, отказаться от осуществления уголовного пре­следования (ч. 4 ст. 37 УПК РФ)». В этом случае закон обязывает прокурора действовать только в рамках нормативных предписаний. Если прокурор в ходе уголовного преследования придет к убеждению, что собранных по уголовному делу доказательств недостаточно, чтобы раскрыть обстоятельства, содержа- _i щиеся в ст. 73 УПК РФ, то только в этом случае он имеет право отказаться от

обвинения.

Во всех остальных ситуациях отказаться от обвинения по мотивам того, что обвиняемый, например, сотрудничал с органами уголовного преследования, у подсудимого имеются положительно характеризующие его факторы и вообще по мотивам «целесообразности» прокурор не имеет права. Здесь принцип за­конности во взаимодействии с принципом публичности (официальности) обя­зывает его, прежде чем отказаться от обвинения, совершить познавательную

деятельность и только потом, убедившись в невозможности продолжать ее, от­казаться от продолжения.

Однако в некоторых случаях законодатель использует конструкцию «вправе» там, где должно содержаться конкретное императивное требование - «обязал». Так, ст. 20 УПК РФ содержит правило, согласно которому прокурор вправе возбудить уголовное дело по частному и частно-публичному обвине­нию в случаях, когда «данное преступление совершено в отношении лица, на­ходящегося в зависимом состоянии или по иным причинам не способного воспользоваться принадлежащими ему правами». Похожая формулировка от­носительно рассматриваемого обстоятельства содержится и в ч. 2 ст. 147 УПК РФ.

Диссертант полагает, что в том случае, когда гипотеза правовой нормы содержит указание на такие обстоятельства, которые, по сути, сами по себе диктуют обязанность принятия по ним соответствующего решения, использо­вание термина «вправе» недопустимо. Прокурор в этом случае просто обязан возбудить уголовное дело без всякой к тому альтернативы. Посему предлагаем заменить в указанных статьях термин «вправе» на - «обязан».

Как синоним термину «обязан», законодатель в УПК РФ использует, также впервые понятие «не вправе». Иллюстрацией может служить ч. 4 ст. 271 УПК РФ, согласно ее содержанию, «суд не вправе отказать в удовлетворении ходатайства о допросе в судебном заседании лица в качестве свидетеля или специалиста, явившегося в суд по инициативе сторон». Иными словами, суд обязан допросить этого явившегося свидетеля. Дополнительным аргументом в пользу того, что термин «не вправе», по мнению законодателя, синонимичен термину «обязан», может служить запрещающая юридическая конструкция, используемая при определении обязанностей участников уголовного судопро­изводства. В УПК РСФСР использовалась формулировка «обвиняемый обязан», теперь, по УПК РФ, - «обвиняемый не вправе».

Кроме рассмотренных семантических конструкций юридических норм с использованием терминов «обязан», «вправе» и «не вправе», при их обращении

к адресатам — государственным органам и должностным лицам, ведущим уго­ловный процесс, законодатель оперирует и другими вариантами:

1. «Немедленно» и «незамедлительно»; например, ч. 8 ст. 108 УПК РФ - «постановление судьи направляется лицу, возбудившему ходатайство, проку­рору, подозреваемому или обвиняемому и подлежит немедленному исполне­нию» и ч. 4 ст, 146 УПК РФ - «постановление следователя, дознавателя о воз­буждении уголовного дела незамедлительно направляется прокурору» и т. д.

2, «Не допускается»; например, 4 ст. 28 УПК РФ - «прекращение уго­ловного преследования по основаниям, указанным в части первой настоящей статьи, не допускается, если лицо, в отношении которого прекращается уголов­ное преследование, против этого возражает» и т. д.

3. «Должны»; например, ч. 1 ст. 308 УПК РФ - «в резолютивной части обвини­тельного приговора должны быть указаны: 1) фамилия, имя и отчество подсудимого; 2) решение о признании подсудимого виновным в совершении преступления» и т. д.

4, «Правомочен»; например, ч. 3 ст. 416 УПК РФ - «при этом им разъяс­няется право обжаловать данное постановление в суд, который в соответст­вии со статьей 417 настоящего Кодекса правомочен решать вопрос о возоб­новлении производства по данному уголовному делу ввиду новых и вновь от­крывшихся обстоятельств» и т. д.

Активно использует законодатель и временные рамки для усиления по­будительного воздействия на органы, ведущие уголовный процесс. Так, напри­мер, решение по поступившему в суд уголовному делу с обвинительным за­ключением принимается в срок не позднее 30 суток со дня его поступления в суд. В случае, если в суд поступает уголовное дело в отношении обвиняемого, содержащегося под стражей, судья принимает решение в срок не позднее 14 суток со дня поступления уголовного дела в суд (ч. 3 ст. 227 УПК РФ); рас­смотрение уголовного дела в судебном заседании должно быть начато не позд­нее 14 суток со дня вынесения судьей постановления о назначении судебного заседания, а по уголовным делам, рассматриваемым судом с участием присяж­ных заседателей, - не позднее 30 суток (ч. 1 ст. 233 УПК РФ) и др.

Таким образом, можно с достаточной определенностью сказать, что руко­водящее выражение принципа публичности (официальности) в нормах современ­ного уголовно-процессуального права, адресованное государственным органам и должностным лицам, ведущим уголовный процесс, законодателем осуществляет­ся не только благодаря использованию термина «обязан», но и других словесных конструкций, например: «вправе», «немедленно», «не допускается», «правомо­чен», а также при помощи указания в норме на временные ограничения.

С другой стороны, следует подчеркнуть, что содержащееся в нормах уго­ловно-процессуального законодательства и адресованное субъектам, реали­зующим принцип публичности (официальности), указание на возможность вы­бора действий не исключает в их действиях проявления анализируемой идеи публичности. По мнению диссертанта, это лишь дополняет содержание процес­суальной стороны принципа публичности (официальности). Однако, по нашему мнению, этот выбор должен проходить лишь в пределах, которые обозначены в процессуальной норме.

Заканчивая анализ семантической конструкции уголовно-процессуальных норм, содержащих правила поведения, адресованные субъектам уголовно­процессуальной деятельности, на которых лежит обязанность по обеспечению реализации принципа публичности (официальности), перейдем к рассмотрению

некоторых аспектов логико-юридической структуры указанных норм, в частно- ^210

сти санкции , применительно к задачам нашего исследования.

В научной литературе под санкцией, в том числе и под уголовно-процес­суальной, понимают неблагоприятное последствие, наступающее для субъекта

²¹⁰ О санкциях в уголовно-процессуальном праве см.: Элькинд П. С. Толкование и примене­ние норм уголовно-процессуального права. - M._t 1967; Коврига З.Ф. Уголовно-процессуаль­ное принуждение. - Воронеж, 1975; Зусь Л.Б. Механизм уголовно-процессуального регули­рования. - Владивосток, 1976; Столмаков А.И. Понятие и классификация санкций норм уго­ловно-процессуального права // Правоведение. — 1977. - № 3; Столмаков А.И. Санкции в уголовном судопроизводстве // Советское государство и право. — 1982. - № 5; Строго­вич М.С. Советский уголовно-процессуальный закон и проблемы его эффективности / М.С. Строгович, Л.Б. Алексеева, А.М. Ларин. - М., 1979; Ларин А.М. Уголовный процесс: структура права и структура законодательства. — М., 1995; Громов Н.А. Санкции в уголовно­процессуальном праве России / Н.А. Громов, С.А. Полунин. - М,, 1998. - С. 152; и др.

правовых отношений в случае нарушения им требований уголовно-процессу­альной нормы (ее невыполнении или ненадлежащем выполнении).

Тема исследования санкций в уголовно-процессуальном праве довольно обширна, поэтому для целей и задач нашего исследования переведем рассмот­рение этого вопроса в плоскость, где проанализируем санкцию как элемент правового воздействия на субъектов уголовно-процессуальной деятельности, обязанных обеспечить реализацию принципа публичности (официальности).

Являясь элементом правового принуждения, санкция правовой нормы проводится в жизнь независимо от воли обязанного лица, только при невыпол­нении процессуальных обязанностей и носит правоограничительный харак­тер^[175].

Санкция в уголовном процессе реализует свой правовой потенциал в двух направлениях: психологическом и реально действующем. Психологическое на­правление воздействия санкции заставляет участника, ведущего уголовный процесс, надлежащим образом выполнять свои должностные и процессуальные обязанности на уровне его сознания. Реально действующее направление запус­кает уголовно-процессуальный правовосстановительный механизм помимо во­ли должностного лица, заставляя его совершить какие-то обязательные дейст­вия, либо претерпеть неблагоприятные последствия своих незаконных действий или решений в целях достижения задач уголовного судопроизводства.

В уголовно-процессуальной литературе санкции классифицируются по трем основным группам: правовосстановительные, карательные и санкции ни­чтожности^[176]. Рассмотрим теперь каждый из этих видов применительно к спе­цифике нашего исследования.

Правовосстановительные санкции. Сущность правовосстановительных санкций, как отмечают ученые, состоит в выполнении обязанности, которая и ранее была возложена на правонарушителя. Спецификой реализации этого вида

санкций является также то обстоятельство, что отрицательная государственная оценка противоправных деяний дается не одному должностному лицу — субъ­екту, а целому ряду лиц, действующих на тех или иных стадиях уголовного

213

процесса .

Так, например, прокурор или суд могут отменить или изменить любой не­законно вынесенный должностным лицом, ведущим уголовный процесс, про-

@ цессуальный акт. Основаниями, по которым вышестоящее должностное лицо

органа уголовного преследования или суд могут отменить решение, является несоблюдение одного или нескольких элементов из требований, предъявляю­щихся к ним: законности, обоснованности и мотивированности. Следует отме­тить, что для применения санкции в этом случае не требуется дополнительно устанавливать вину должностного лица.

Так, например, прокурор или суд обязаны отменить своим постановлени­ем незаконное решение следователя, дознавателя об отказе в возбуждении уго­ловного дела и возбудить уголовное дело, или суд должен направить это поста­новление прокурору для его обязательного исполнения (ч. 6, 7 ст. 148 УПК РФ). В пункте 10 ч. 3 ст. 37 УПК РФ прямо закреплено правило, согласно которому прокурор отменяет любое незаконное и необоснованное постановление ниже­стоящего прокурора, следователя, дознавателя, в порядке, установленном уго­ловно-процессуальным законодательством.

Названный вид уголовно-процессуальной санкции способствует также принудительному исполнению должностным лицом, ведущим уголовный про- цесс, своих обязанностей. Например, если следователь, прокурор, дознаватель, суд (судья) не заявили самоотвод по основаниям, предусмотренным ст. 61 УПК РФ, то они подлежат обязательному отводу от участия в уголовном процессе в порядке, предусмотренном статьями (62-67 УПК РФ).

В этой группе следует выделить санкции, накладывающие обязанность возмещения должностным лицом вреда, которое было причинено участнику

²¹³ См.: Громов Н.А. Санкции в уголовно-процессуальном праве России / Н.А. Громов, С.А. Полунин. — С. 66-67.

уголовного судопроизводства в результате незаконного уголовного преследо­вания или иными процессуальными действиями. Среди санкций, относящихся к этому подвиду, прежде всего следует отнести нормативную регламентацию реабилитации, содержащуюся в главе 18 УПК РФ.

Карательные санкции. Сущность карательных санкций заключается в том, что должностное лицо, допустившее нарушение требований закона или не выполнившее (не полностью выполнившее) своих обязанностей при производ­стве по уголовному делу, должно претерпеть определенные последствия небла­гоприятного характера. А.П. Гуськова в частности, отстаивает идею о «включе­нии процессуальной ответственности должностных лиц в систему процессу­альных гарантий прав личности обвиняемого с тем, чтобы обеспечить защиту прав, свобод личности обвиняемого от процессуальных правонарушений со

стороны должностных лиц и государственных органов, ведущих уголовный 214

процесс» .

Однако не всегда эти неблагоприятные последствия могут носить физи­чески ощутимый характер, законодатель прибегает и к моральному воздейст­вию на должностное лицо нарушителя. Для начала реализации карательной санкции должна быть установлена виновность должностного лица.

Так, например, к рассматриваемому виду уголовно-процессуальных санк­ций следует отнести п. 7 ч. 3 ст. 37 УПК РФ, содержащий право прокурора от­странять следователя, дознавателя от дальнейшего производства по делу, если ими допущены нарушения требований УПК РФ при осуществлении расследо- вания по этому уголовному делу. Это право прокурора вытекает из его прямой обязанности осуществлять уголовное преследование и осуществлять надзор за процессуальной деятельностью дознавателя и следователя (ч. 1 ст. 37 УПК РФ), куда входит не только контроль за законностью процессуальных действий и решений, но и контроль за эффективным и грамотным исполнением этими должностными лицами своих обязанностей.

²¹⁴ Гуськова А.П, Личность обвиняемого в уголовном процессе (проблемы теории и практи­ки), - Автореф. дис... д-ра юрид. наук. - Екатеринбург, 1997. —С. 11.

Другой санкцией этой группы можно назвать полномочия судьи на выне­сение частного определения (постановления) в тех случаях, когда при судебном рассмотрении уголовного дела будут выявлены, например, нарушения закона, допущенные органами уголовного преследования при производстве дознания, предварительного следствия или при рассмотрении дела нижестоящим судом (ч. 4 ст. 29 УПК РФ).

'^,'