§ 2. Принцип публичности (официальности): понятие, сущность и содержание

Если суммировать все многообразие научных подходов, то можно кон­статировать, что в настоящее время принцип публичности (официальности) в уголовном судопроизводстве понимается как:

- пронизывающее весь уголовный процесс требование неотвратимости уголовной ответственности (1);

- специфическая интерпретация принципа активности (2);

- особая «конструкция» уголовного судопроизводства (3);

- обязанность соответствующих компетентных органов в силу требова­ния закона и по долгу службы возбуждать, расследовать и рассматривать уго­ловные дела (4).

По мнению Л.Н. Масленниковой, все имеющиеся подходы к пониманию принципа публичности не вызывают возражений, но они и не раскрывают со­держание публичного начала, тем более факторов, оказывающих влияние на его изменчивый характер^{[73] [74]. То, что публичность постоянно эволюционирующая категория, подчеркивает и А.В. Кряжков.}

Мы уже отмечали, что понимание содержания принципа публичности менялось под воздействием объективных причин развития общества и государ­ства. Поэтому научные юридические понятия могут и должны «схватить», «во­брать», «включить» в себя реальные противоречия объективного движения и

*-∙ ⅛* ⅛j 78

изменения отражаемой правовой действительности .

Предметом нашего дальнейшего рассмотрения является поиск более оп­ределенной дефиниции принципа публичности, отвечающей современным реа­лиям уголовного судопроизводства, раскрытия его содержания и форм прояв­ления в новом УПК РФ.

1. Диссертант полагает, что нельзя рассматривать содержанием, стерж­нем принципа публичности требование неотвратимости уголовной ответствен- ности. В этом отношении следует согласиться с Н.Н. Ковтуном, который счита­ет, что неотвратимость уголовной ответственности и принцип публичности суть два разных принципа уголовного процесса, которые «имеют самостоя­тельное содержание»^[75].

Тем более, что исследования, проведенные в последнее время, раскрывая преемственность между принципами неотвратимости уголовного наказания и неотвратимости уголовной ответственности, отрицают присутствие их в пози­тивном уголовном законодательстве России и их взаимосвязь с уголовно­процессуальным принципом публичности. Как отмечает Л.В. Головко, «отре- чение от уголовно-правового принципа неотвратимости ответственности ни в коей мере не привело к отречению от процессуального принципа публично­сти...»^[76].

2. Несколько иной подход к определению сущности и содержания принципа публичности содержится в работе Л.А. Названовой^[77]. Ученый, на­зывая ст. 3 УПК РСФСР лишь основной формулой принципа публичности^[78], предлагает раскрыть сущность принципа публичности через активность субъ-

ф екта уголовного-процесса, наделенного властными государственными полно­

мочиями.

Л.А. Названова рассматривает гносеологические предпосылки существо­вания принципа публичности. Отталкиваясь от понимания уголовного судо­производства как деятельности, она определяет ее как разновидность познава­тельно-практической деятельности, которая осуществляется в соответствии с основными гносеологическими закономерностями .

В качестве объекта познания, по ее мнению, выступает преступление, на ® которое направлена активность органов, осуществляющих уголовное судопро­

изводство, являющихся субъектами уголовно-процессуальной деятельности. Уголовно-процессуальная деятельность должна быть основана на активности

субъектов, ее осуществляющих.

Принцип публичности, в ее понимании, это «специфическая законода­тельная интерпретация динамического принципа активности... Генетически принцип публичности обуславливается принципом активности и, объяснять публичность только должностным характером уголовно-процессуальной дея­тельности — значит просто обеднять содержание рассматриваемого принци­па»^{[79] [80].}

В связи с этим необходимо отметить, что на сочетании полноты власти компетентных государственных органов с активностью и инициативой в рас­следовании и разрешении уголовных дел в свое время обращала внимание и Т.Н.

С одной стороны, эта позиция ученого не вызывает каких-либо возраже­ний, с другой стороны, следует подчеркнуть, что активность — только одно из

внешних проявлений принципа публичности и полностью им не исчерпывается. f^,)'

Во-первых, уголовный процесс не сводится целиком только к познава­тельно-практической деятельности по доказыванию совершенного преступле­ния, тем более к ее разновидности, это более широкое понятие^[82]. Содержание

принципа публичности заключается и в обязанности принятия необходимых властно-распорядительных мер, направленных на достижение, например, фа­культативных элементов цели уголовного судопроизводства, таких как приня­тие мер по возмещению причиненного в результате преступления вреда, выяв­ление причин и условий, способствующих совершению преступления.

Во-вторых, активность в познавательной деятельности присуща не толь­ко органам государственной власти, ведущим уголовный процесс. Так, напри­мер, адвокат, осуществляя свою деятельность по защите интересов обвиняемо­го, также «обязан активно участвовать в установлении обстоятельств, оправ­дывающих обвиняемого или смягчающего ответственность»^[83]. Однако нельзя согласиться с тем, что его действия есть реализация принципа публичности.

В-третьих, по мнению Л.А. Названовой, активность государственных органов и должностных лиц обусловлена и непосредственно связана с процес­сом целеполагания и служит необходимым условием достижения задач уголов­ного судопроизводства.

Если это так, то тогда возникают вопросы: «Что происходит с принципом публичности, когда уголовное дело публичного обвинения может быть пре­кращено в связи с примирением сторон? Будет ли в этом случае в полном объе­ме реализован принцип публичности в уголовном процессе?» Если в определе­нии принципа публичности исходить только из познавательной активности, то нет. Хотя диссертант уверен, что принцип публичности и в этом случае будет полностью реализован.

3. В уголовно-процессуальной науке существует подход к определению принципа публичности как к специфическому построению уголовного процес­са, «при котором расследование, разбирательство и разрешение уголовных дел производится государственными органами... в государственных интересах и в силу их должностных обязанностей...»^[84].

РОССИЙСКАЯ ,₁ ГОСУДАРСТВЕННА ⁴¹ БИБЛИОТЕК^ ;

Сходная позиция прослеживается и у А.С. Александрова, который пола­гает, что принцип, в том числе и принцип публичности, это - идея, на которой строится та или иная форма уголовного судопроизводства. Отсюда ученый де­лает вывод, что о публичности можно говорить только применительно к след­ственному процессу, для состязательного уголовного судопроизводства это по­ложение должно быть оспорено^[85].

Понимание принципа публичности в таком аспекте дало повод некото­рым ученым исключить из субъектов реализации принципа публичности суд (судью)^[86], что поставило под сомнение деятельность этих органов в государст­венных интересах. В этом отношении следует согласиться с позицией С.Д. Шестаковой, полагающей, что публичные начала не исключают состяза­тельности, равно как диспозитивные - не противоречат розыску^[87]. Подобной точки зрения придерживается и Л.В. Головко^[88], отрицающий жесткую взаимо­связь между принципом публичности и формой уголовного судопроизводства.

4. Наиболее распространенным в научной литературе является взгляд на принцип публичности как исключительно на обязанность компетентных госу­дарственных органов возбуждать уголовные дела и проводить по ним расследо­вание в каждом случае обнаружения признаков преступления. В современных условиях подобный подход вызывает некоторые сомнения.

Во-первых, все преступления, совершаемые организованными преступ­ными группами, особенно в сфере экономической деятельности, отличаются тщательной подготовкой, большим количеством вариантов ухода от уголовной ответственности, скрытностью.

доказательств положена в основу выдвинутого обвинения. Дело в том, что как только будет возбуждено уголовное дело, пусть даже по факту совершенного деяния, об этом сразу станет известно преступному сообществу, учитывая все несовершенство нашей регистрационно-учетной системы и работы с кадрами. Преступники могут свернуть свою противоправную деятельность и уничтожить следы совершенного преступления.

'Φ' Однако закон обязывает компетентные органы в каждом случае обнару­

жения признаков преступления отреагировать на них: возбуждать уголовные дела и проводить предварительное расследование. Чтобы не допустить утраты важных доказательств, оперативные работники и органы предварительного следствия идут на нарушение этой нормы, тем самым ставя под сомнение реа­лизацию принципа публичности в уголовном судопроизводстве вообще.

Во-вторых, формулировка принципа публичности требует привлечения к ответственности каждого, кто совершил преступления. Опять-таки реализация этого положения на практике вызывает определенные затруднения. В частно-

(•>

сти, при выявлении и раскрытии преступлений в сфере экономической деятель­ности большую роль играют конфиденциальные источники информации. Часто эти источники сами являются непосредственными исполнителями преступных деяний. Плодотворное же сотрудничество с ними возможно только в обмен на прекращение в отношении них уголовного преследования, что противоречит тому же принципу публичности, требующего неотвратимости наказания для всех лиц, совершивших преступление.

Ф Эти выводы подтверждаются результатами опроса 40 оперативных со­

трудников ОБЭП Нижегородского и Владимирского областных управлений внутренних дел, 73 следователей органов внутренних дел ГУВД Нижегород­ской области и 26 прокурорских работников районных прокуратур г.

задокументирована вся преступная деятельность. По сути, к моменту возбуж­дения уголовного дела должны быть выяснены все элементы состава преступ­ления, установлены организаторы и исполнители.

Почти 54,3 % из опрошенных согласились с необходимостью освобож­дать от уголовной ответственности участников организованных преступных групп, оказавших деятельное содействие (гласное или негласное) в раскрытии преступления. Однако в открытых вопросах высказали пожелания, что эти во­просы должны быть формально урегулированы и решались исключительно с согласия прокурора. Вместе с тем, только 25,7 % опрошенных из числа проку­рорских работников поддержали эту идею, 43,9 % отнеслись к ней отрицатель­но и 30,4 % опрошенных затруднились с ответом на поставленный вопрос.

Вышесказанное, по мнению диссертанта, с достаточной долей вероятно­сти ставит под сомнение раскрытие содержания принципа публичности только исключительно через обязанность компетентных государственных органов и должностных лиц, так как именно в этом случае она делает недостижимой цель уголовного процесса.

Представляется оправданным, что в этих случаях прокурор должен при­нимать решение о возбуждении уголовного дела или о его прекращении исходя не исключительно из своего собственного усмотрения, а из требований, прямо предусмотренных уголовно-процессуальным законом. Тем более в научной ли­тературе существует мнение, что принцип публичности находит свое выраже­ние не только в нормах, сформулированных законодателем в виде обязанно-

,, стей, но и, например, в нормативной регламентации отдельных следственных

о *>93

действии .

Этимологически публичность и официальность суть два однопорядковых понятия. Причем одно идет в развитие другого. Так, публичность (от лат. publicus - общественный) означает наличие общественных интересов, а офици-

^9Ї См.: Громов Н.Л. Правоприменительная деятельность органов предварительного расследо­вания, прокуратуры и судов. Основные начала: Учебное пособие для вузов / Н.А. Громов, Ю.В. Францифсров. - М., 2000. — С. 48.

альность (от лат. officialis — должностной) — обязанность государственных орга­нов выполнять свои функции по их защите. Как справедливо отмечает Л.Н. Масленникова, «общественный интерес, защита которого обеспечена го­сударственной властью, приобретает характер публичного интереса»^[89]. Далее в связи с этим автор указывает, что «публичный интерес есть официально при­знанный государством и обеспеченный правом интерес социальной общности, удовлетворение которого служит приоритетным условием и гарантией ее суще­ствования и развития»^[90].

Опираясь на эту методологическую установку диссертант полагает, что под принципом публичности (официальности) в уголовном судопроизводстве следует понимать: мировоззренческую идею, выражающую опосредованный нормами уголовно-процессуального права публичный интерес относительно не­зависимой от воли других лиц деятельности органов уголовного преследования и суда по достижению цели уголовного судопроизводства при неуклонном со­блюдении конституционных прав и свобод участников уголовного процесса, а также в деятельности по реабилитации незаконно подвергнутых уголовному преследованию лиц, принятию мер по возмещению ущерба, причиненного в ре­зультате преступления, выявлению причин и условий, способствовавших его совершению.

Сущность и содержание принципа публичности (официальности) в уго­ловном судопроизводстве может быть познано через анализ официально вос­принятого и охраняемого государством общественного интереса, средств его осуществления и субъектов уголовного судопроизводства, на которых лежит обязанность по реализации этого интереса.

Любое общество представляет собой сложно организованную систему, условием существования которой является относительно сбалансированное со­стояние. Одним из гарантов общественного равновесия и его нормального по­ступательного развития является государство как организация политической

власти. Совершение любого деяния, которое по своей сущности способно дес­табилизировать общественные отношения, выводит эту систему из равновесия, и заставляет государство принимать соответствующие меры по его сохране­нию. Иными словами, в результате совершения вредных для общества деяний возникают конфликтные общественные отношения, которые, с точки зрения общества и государства, подлежат разрушению^[91].

Конфликтные отношения, возникшие в результате совершенного престу­пления, несут в общество состояние напряженности, дискомфорта, что пред­ставляет собой потенциальную угрозу для существования политической власти. Это состояние учеными определяется как «потребность», «нужда» в ликвида­ции этих негативных тенденций. Однако для того чтобы снять возникшее на­пряжение, государство должно осознать его наличие.

Как только властью будет осознано, осмыслено существование возник­шей потребности, она становится интересом и заставляет государство искать пути и средства преодоления возникшего общественного напряжения. Пока по­требность не осознана, ни о каком интересе, а тем более деятельности по сня­тию этого напряжения со стороны государственной власти, говорить не прихо­дится.

Анализируя категорию интереса, ученые отмечают, что формирование интереса происходит в борьбе мотивов. На этой же стадии определяются цели (задачи) и наиболее выгодные и эффективные средства удовлетворения интере­са (соответственно потребности)^[92]. Здесь же происходит и формирование прин­ципов, в соответствии с которыми будет осуществляться деятельность по дос­тижению обозначенных целей и задач.

Цель или задачи деятельности оказывают самое действенное и непосред­ственное влияние на содержание принципов. Поэтому от того, как будет сфор­мулирована цель, зависят сущность и содержание принципов деятельности.

Ученые справедливо указывают, что сами задачи должны всегда соизме­ряться с принципами и не могут с ними расходиться. Отмечается также, что ка­тегория «задача» отвечает на вопрос, на что направлена деятельность, а катего­рия «принцип» - как, каким образом она осуществляется^{[93] [94].}

Осознавая эту необходимость, власть гарантирует каждому гражданину государственную защиту его прав и свобод (ст. 45 Конституции РФ) и берет на себя обязанность по их признанию, соблюдению и защите (ст. 2 Конституции РФ), в том числе и от совершения преступных деянии .

Беря на себя обязательство государственной защиты граждан, власть не разделяет, в каких случаях эта защита будет предоставлена, а в каких защита своих прав - дело рук исключительно того лица, чьи права и законные интере­сы были ущемлены. Власть обязана предоставить эту защиту каждому преду­смотренными законодательством средствами, в том числе и уголовно­процессуальными, в каждом случае нарушения его прав и законных интересов. Предоставление этой защиты государством не обусловлено чьей-либо прось­бой — она всегда обязательно-инициативна, это, по сути, воля государства.

Для достижения продекларированных в конституции задач и для исполнения взятых на себя обязательств государство осуществляет определенную деятельность, которая по своему характеру неоднородна, а реализуется по конкретным направле­ниям. Одним из таких направлений является «охранительная деятельность, то есть пресечение правонарушений и борьба с ними. Государство стремится реализовать эту функцию, в основном, методом жестких властных предписаний»^[95]. Осуществ-

ление этой функции происходит в рамках политики борьбы с преступностью, ча­стью которой является уголовная политика государства.

Под уголовной политикой государства ученые понимают «научнообосно­ванную политику в области уголовно-правовой деятельности, а именно: страте­гию и тактику данной деятельности, ее конкретные принципы, направления, средства, методы, осуществляемые на основе уголовного и смежного с ним за- конодательства, правоохранительными органами, в тесном взаимодействии с иными государственными органами, а также с гражданами, их объединениями и населением в целом»¹⁰¹.

Осуществление уголовной политики имеет свои четкие задачи, на реше­ние которых нацелены отдельные направления деятельности. В целом, эти за­дачи можно определить как защиту граждан и общества от преступных посяга­тельств на личность, собственность, установленные порядки государственного управления, предупреждение преступлений, создание надежной и справедливой системы, гарантирующей быстрое раскрытие преступлений, наказание винов-

&

ных в совершении лиц, укрепление законности, правопорядка и т. д.

Вся деятельность в области уголовной политики обусловлена интересом государственной власти по достижению обозначенных задач. И поэтому следу­ет согласиться с мнением Н.Н. Полянского, что публичное начало лежит в ос­нове всей государственной деятельности, в том числе и в сфере уголовной по­литики.

Вместе с тем, принцип публичности конкретизируется в различных на- правлениях этой деятельности, приобретает свои специфические черты, обу­словленные ее задачами и характером. Так, например, некоторые ученые спра­ведливо полагают, что принцип публичности присущ, в том числе и оператив­но-розыскной деятельности.

Правовое выражение этого принципа они связывают со ст. 1 Федерально­го закона РФ «Об оперативно-розыскной деятельности», а содержание принци­па публичности ученые видят в «обязанности органов, осуществляющих опера-

¹⁰¹ Панченко П.Н. Уголовное право России: Учебное пособие. - Н. Новгород, 1995. - С. 44.

тивно-розыскную деятельность, в пределах своей компетенции принимать все необходимые меры по защите конституционных прав и свобод человека и гра­жданина, собственности, а также по обеспечению безопасности общества и го­сударства... Выполнение этой обязанности не должно ставиться в зависимость от личных желаний и интересов оперативных сотрудников, а также от влияний кого бы то ни было»^[96].

Однако ряд других ученых, оперируя термином «публичность» и включая этот принцип в систему принципов оперативно-розыскной деятельности, вкла­дывает в него несколько иное содержание, подразумевая открытость, доступ­ность использования информации, полученной в результате проведения опера­тивно-розыскных мероприятий^[97], что, по нашему мнению, несколько искажает изначальный смысл этого термина.

Система уголовной политики, в широком ее понимании, включает в себя ряд подсистем, в том числе уголовно-правовую (уголовно-правовая политика), уголовно-процессуальную (уголовно-процессуальная политика), уголовно­исполнительную (уголовно-исполнительная политика)^[98] и другие, например, оперативно-розыскную политику.

Обозначенные направления деятельности реализуются, в основном, ис­ключительно в правовых формах, которые, по сути, являются выражением воли государственной власти по достижению целей и задач, поставленных для удов­летворения возникшего интереса.

Уголовно-процессуальное право определяет порядок производства по уголовным делам в случаях, когда нарушен уголовно-правовой запрет. Уголов­ный процесс — это само производство, движение уголовных дел соответственно точно установленной уголовно-процессуальным правом процедуре, переход уголовного дела из одной стадии в другую. Компонентами уголовного процесса

являются уже урегулированная правом уголовно-процессуальная деятельность и соответствующие правоотношения^[99].

Как только возникает вопрос о деятельности, параллельно с ним, причем с постоянной необходимостью, поднимется другой вопрос: «Какова цель этой деятельности?» Выше мы говорили об объективной связи цели с формировани­ем сущности и содержания принципа. Следует отметить еще и то обстоятельст­во, что содержание общественных отношений в уголовном судопроизводстве должно быть выражено в его задачах, а через постановку цели, указаны пути их достижения.

Как представляется диссертанту, публичный интерес в сфере осуществ­ления уголовно-процессуальной политики охватывает два основных направле­ния, ориентирован на решение двух основных задач:

1) раскрытие преступлений, изобличение лиц, их совершивших, и при­влечение к уголовной ответственности;

2) отправление правосудия, то есть решение основного вопроса о винов­ности или невиновности лица в совершении преступления на основе исследо­ванных в судебном заседании доказательств, а также проверку законности и обоснованности вынесенного решения.

Однако, как в свое время справедливо заметил Н.Н. Полянский, если бы уголовный процесс имел своей единственной целью реализовать право госу­дарства на наказание, «то законодатель и ограничился бы тем, что наделил бы суд и вспомогательные органы всеми полномочиями, нужными для энергично­го осуществления репрессии»^[100].

Поэтому другой не менее важной задачей следует считать обязанность государственных органов и должностных лиц, ведущих уголовный процесс, со­блюдать и охранять конституционные права и свободы лиц, вовлеченных в ор­биту уголовного судопроизводства, принимать меры по реабилитации незакон-

но привлеченных к уголовной ответственности, возмещению вреда, причинен­ного в результате совершенного преступления, выявлению причин и условий, способствовавших совершению преступления. Как верно подметил в связи с этим Н.А. Громов, защита прав и законных интересов, участвующих в процессе лиц, является публично-правовой обязанностью следователя, прокурора, суда и составляет конструктивный элемент начала публичности¹⁰⁷.

Таким образом, принцип публичности (официальности) выражает две сто­роны уголовно-процессуальной деятельности: государственный интерес, нацелен­ный на раскрытие преступлений, изобличение лиц, виновных в их совершении, и осуществление правосудия, а также в принятии комплексных мер по защите прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства. Достижение этих задач в уголовном процессе способствовало бы удовлетворению потребности об­щества и, соответственно, государственной власти в социальной справедливости.

О целях и задачах уголовно-процессуальной деятельности было опубли­ковано достаточно много научных исследований. В уголовно-процессуальной науке можно выделить те или иные устоявшиеся и признанные концепции оп­ределения целей и задач уголовного судопроизводства.

Диссертантом был проведен опрос среди граждан, не имеющих никакого отношения к правоохранительной деятельности, среди должностных лиц пра­воохранительных органов, а также судей относительно цели и назначения уго­ловного судопроизводства. Было выяснено следующее: абсолютное большин­ство опрошенных граждан, прокурорско-следственных работников и оператив­ных сотрудников придерживаются мнения, что уголовно-процессуальное право предназначено для осуществления борьбы с преступностью и назначения ему наказания. Вместе с тем, 45,4 % из опрошенных судей затруднились с ответом на вопрос, считать ли уголовное судопроизводство одной из правовых форм борьбы с преступностью или нет? Интересен еще и тот факт, что граждане старше 40 лет на вопрос о том, должен ли суд бороться с преступностью, в 78,3 % случаев ответили утвердительно.

¹⁰⁷ Громов Н.А. Вновь открывшиеся обстоятельства в уголовном процессе. — М., 1999. - 56.

С принятием УПК РФ, по мнению диссертанта, возникла необходимость вновь вернуться к этому вопросу, так как сама формулировка ст. 6 УПК РФ (Назначение уголовного процесса) вызывает определенные возражения.

Во-первых, мы полагаем, что сам термин «назначение» не совсем удачен. «Назначение» имеет следующее смысловое содержание: 1. Поставить на какую- нибудь работу, должность. 2. То, что осуществляется с помощью данного

Ф предмета, к чему он применяется. 3. Цель, предназначение (книжн.)^ш.

Представляется, что законодатель подразумевал именно последнее значе­ние, вводя в название статьи термин «назначение». Тогда справедливо возникает вопрос: «Зачем использовать при конструкции совершенно конкретной юридиче­ской нормы термин, который лишь дублирует смысловой оттенок другого слова: цель, задача?» Закон - не литературное произведение. При формулировке право­вой нормы необходима терминологическая и содержательно-смысловая конкре­тика. Поэтому замена вполне устоявшегося термина «цели» или «задачи» уголов­ного судопроизводства на другой — «назначение» ничем не оправдана. Лишь вно- Я

1

сит неопределенность и сумятицу в понимание сущности этой деятельности. ■

Диссертант полагает, что в данном случае законодатель смешал два поня- 1 тия: «назначение уголовно-процессуального законодательства» и «задачи \ (цель) уголовно-процессуальной деятельности».

Во-вторых, представляется немного методологически некорректным от­несение нормы, в которой закреплено назначение или задачи уголовно-процес­суальной деятельности, ее основные направления, в главу, посвященную прин- ципам. Дело в том, что, несмотря на тесную взаимосвязь между целью уголов­но-процессуальной деятельности и принципами ее построения, они имеют раз­ную природу и назначение, что неоднократно подчеркивалось в юридической

109

литературе .

¹⁰⁸ Лопатин В.В. Русский толковый словарь / В.В, Лопатин, Л.Е. Лопатина. - М., 1997. — С. 318.

¹⁰⁹ См.: Чулюкин Л.Д, Природа и значение цели в советском праве. - Казань, 1984. — С. 17; Элькинд П.С. Цели и средства их достижения в советском уголовно-процессуальном праве. - Л., 1976.-С. 31.

В-третьих, диссертант полагает, что при определении цели и задачи уго­ловного судопроизводства необходимо опираться на то концептуальное опре­деление цели и задач уголовного процесса, которое в свое время выработал В.Т. Томин^[101].

Указание на то, что целью уголовного процесса является раскрытие пре­ступлений, изобличение лиц, их совершивших, и разрешения в судебном засе­дании вопроса о их виновности или невиновности, акцентирует эту деятель­ность, придает ей наступательность, активность, познавательность. Наоборот, размытое, по нашему мнению, указание на «назначение уголовного процесса» придает этой деятельности оттенок инертности и вряд ли сделает ее целеуст­ремленной и активной в острой борьбе с преступностью.

Диссертант полагает, что необходимо изменить название главы 2 УПК

г

РФ на: «Цель, задачи и принципы уголовного судопроизводства» и статью 6 УПК РФ изложить в следующей редакции:

«Статья 6. Цель и задачи уголовного судопроизводства

Цель уголовного судопроизводства состоит в полном, всестороннем и объективном раскрытии преступлений, изобличении и привлечении к уголовной ответственности лиц, совершивших преступления, и отправлении правосудия с целью установления их виновности или невиновности.

Органы уголовного преследования и суд обязаны соблюдать консти­туционные права и свободы граждан, принимать меры к реабилитации незаконно подвергнутых уголовному преследованию лиц, способствовать возмещению причиненного в результате преступления вреда, выявлять и устранять причины и условия, способствовавшие совершению преступле­ния».

Раскрыв преступление и констатировав виновность лица в его соверше­нии, при условии соблюдения прав и свобод участников судопроизводства, должностные лица и государственные органы, ведущие уголовный процесс, тем

самым решают социальные задачи, стоящие в целом перед уголовной полити­кой государства, о которых говорилось выше. Оправдание невиновного также в полной мере отвечает решению этих социальных задач.

Каждое направление, реализуемое в рамках общей уголовной политики государства, достигая своих специфических целей, в конечном итоге способст­вует реализации задач уголовной политики в целом и удовлетворению интереса публичной власти, направленного на сохранение равновесия в обществе, путем изменения угрожающих ему криминальных общественных отношений.

Следовательно, ч. 3 ст. 6 УПК РФ необходимо сформулировать так: «По­рядок производства по уголовным делам, установленный настоящим уголовно­процессуальным законодательством, должен способствовать защите от не­обоснованного обвинения и осуждения, укреплению законности, предупрежое- пию преступлений, защите интересов личности, общества и государства от преступных посягательств».

Таким образом, принцип публичности (официальности) изначально обу­словлен государственной властью, воспринявшей и выражающей обществен­ные интересы. Именно он выражает их суть, способствует наиболее оптималь­ному, эффективному построению деятельности, в том числе в борьбе с пре­ступностью и отправлении справедливого правосудия.

Таковы наши аргументы относительно того, что в сущности принципа публичности лежит опосредованный уголовно-процессуальными нормами и официально воспринятый государственной властью общественный интерес в обеспечении потребности общества в социальной справедливости, путем рас­крытия преступлений и изобличения лиц, виновных в их совершении, а также в полном и всестороннем судебном исследовании обстоятельств совершенного преступления, необходимом для вынесение справедливого и обоснованного приговора, с учетом соблюдения прав и законных интересов личности, вовле­ченной в уголовное судопроизводство.

Вместе с тем, принцип публичности имеет и свое внутреннее содержание, которое оказывает влияние на построение всей технологии уголовно-процессу-

альной деятельности. Это содержание имеет две стороны, что «обусловлено тесным взаимодействием и взаимопроникновением норм материального и про­цессуального права»^[102].

Материальная сторона принципа публичности

Материальная сторона принципа публичности, то есть указание на харак­тер и тяжесть совершенного преступления, определяет конкуренцию в отечест­венном уголовном судопроизводстве между публичным и частным интересом в осуществлении уголовного преследования.

В соответствии с ч. 1 ст, 20 УПК РФ уголовное преследование осуществ­ляется в публичном, частно-публичном и частном порядке. Как можно видеть из конструкции нормы, публичный интерес делим и предусматривает три ос­новных формы (вида) уголовного преследования. Основанием такого деления является материальный критерий, то есть указание на характер и тяжесть со­вершенного преступления.

Характер преступления является качественной стороной общественной опасности совершенного деяния и определяется объектом преступления, то есть содержанием тех общественных отношений, социальных (публичных) ин­тересов, которым они причиняют вред. Пленум Верховного Суда РФ в своем постановлении от 11 июля 1999 года № 40 «О практике назначения судами уго­ловного наказания» определил, что характер общественной опасности преступ­ления зависит от установленных судом объекта посягательства, формы вины и отнесения Уголовным кодексом преступного деяния к соответствующей кате­гории преступлений (ст. 15 УК РФ).

Тяжесть совершенного преступления указывает на то, к какой категории в соответствии со ст. 15 УК РФ относится совершенное преступление, какое максимально возможное наказание в виде лишения свободы предусмотрено санкцией статьи Уголовного кодекса.

По мнению законодателя, совершение деяний, предусмотренных статья­ми 115; 116; 129, ч. 1 и 130 УК РФ, причиняет вред исключительно частным интересам потерпевшего и не затрагивает публичных. Возникает вопрос, чьи интересы затрагивают преступления, предусмотренные статьями 131, ч. 1; 136, ч. 1; 137, ч. 1; 138, ч. 1; 139, ч. 1; 145; 146, ч, 1; 147, ч. 1 УК РФ? Почему по ним осуществляется частно-публичное уголовное преследование, а не частное?

Сравнительный анализ этих статей показывает, что в преступлениях по делам частного обвинения родовой объект преступного посягательства - это общественные отношения, связанные с обеспечением неприкосновенности личности со всех сторон. Однако и в преступлениях частно-публичного харак­тера родовым объектом выступают эти же отношения.

Может быть, есть отличия по тяжести совершенного преступления? За совершение преступлений, по которым предусмотрено частное уголовное пре­следование, санкцией статей наказание в виде лишения свободы не предусмот­рено. Между тем и по делам частно-публичного обвинения только ст. 131, ч. 1 УК РФ предусматривает санкцию от 3 до 6 лет, а ст. 136, ч. 1; 146, ч. 1; 147, ч. 1 УК РФ - максимальный срок лишения свободы до 2 лет. По остальным престу­плениям санкция в виде лишения свободы также не предусмотрена.

Например очевидно, что преступления, предусмотренные ст. 139, ч. 1 УК РФ (Нарушение неприкосновенности жилища) или ст. 137, ч. 1 (Нарушение не­прикосновенности частной жизни), причиняют вред исключительно частным интересам потерпевшего, однако по ним осуществляется частно-публичное уголовное преследование.

По мнению диссертанта, указания только лишь на характер и тяжесть со­вершенного преступления при определении конкуренции публичных и частных интересов в осуществлении уголовного преследования недостаточно. Государ­ство не может отказать гражданину в защите его прав и свобод, это есть его конституционная обязанность (ст. 2 Конституции РФ).

Однако, с одной стороны, констатировать факт причинения гражданину вреда в результате совершения преступления по некоторым составам может

только он и никто более. С другой - доказывание обстоятельств совершенного преступления по некоторым уголовным делам требует применение мер уголов­но-процессуального принуждения. В силу чего собирание доказательств част­ным лицом будет весьма затруднено и обременительно для него. Мы считаем, что именно эти обстоятельства были учтены законодателем при определении пределов вмешательства публичной власти в сферу уголовного судопроизвод­ства.

Диссертант полагает, что все же указания только на характер и тяжесть совершенного преступления для разграничения публичной и частной форм уго­ловного судопроизводства недостаточно. Необходимо указать еще и на степень общественной опасности совершенного преступления.

Пленум Верховного Суда РФ полагает, что степень общественной опас­ности преступления определяется обстоятельствами содеянного (например, степенью осуществления преступного намерения, способом совершения пре­ступления, размером вреда или тяжестью наступивших последствий, ролью подсудимого при совершении преступления в соучастии). Некоторые ученые полагают, что к степени общественной опасности относится и форма вины ли­ца, совершившего преступление.

Вполне можно увидеть сходство элементов, характеризующих степень общественной опасности совершенного преступления, и элементов, входящих в структуру предмета доказывания по уголовному делу (ст. 73 УПК РФ).

Доказывание степени общественной опасности, как и обстоятельств, вхо­дящих в предмет доказывания по конкретному уголовному делу, сопряжено с определенными трудностями для частного лица и без мер государственного уголовно-процессуального принуждения в некоторых случаях просто не обой­тись. Государство в силу своих конституционных обязательств не может воз­ложить бремя собирания доказательств на потерпевшего.

В связи с этим диссертант полагает, что ч. 1 ст. 20 УПК РФ необходимо дополнить указанием на степень общественной опасности и изложить в сле­дующей редакции: «В зависимости от характера и степени общественной

опасности, а также от тяжести совершенного преступления уголовное пре­следование осуществляется в публичном, частно-публичном и частном поряд­ке».

Другим аспектом проявления материальной стороны принципа публич­ности (официальности) в уголовном судопроизводстве можно назвать случаи прекращения уголовного дела в связи с примирением сторон (ст. 25 УПК РФ), прекращения уголовного дела в связи с изменением обстановки (ст. 26 УПК РФ), прекращения уголовного преследования в связи с деятельным раскаянием (ст. 28 УПК РФ). В основании принятия решений о прекращении уголовного преследования и уголовного дела также лежат материальные основания, то есть тяжесть совершенного преступления и его однократность.

Хотя здесь необходимо сделать некоторое уточнение. Так, например, ст. 25 УПК РФ, формулирует следующее положение: «Суд, прокурор, а также следователь и дознаватель с согласия прокурора вправе на основании заявления потерпевшего или его законного представителя прекратить уголовное дело в отношении лица, против которого впервые осуществляется уголовное пресле­дование по подозрению или обвинению в совершении преступления небольшой или средней тяжести, если это лицо примирилось (простило)^[103] с потерпевшим и загладило причиненный ему вред»^[104].

Вместе с тем, ст. 76 УК РФ содержит правило, согласно которому пре­кращение уголовного дела в связи с примирением сторон, допускается, если

лицо впервые совершило преступление небольшой тяжести. Сравнивая эти две нормы, необходимо отметить следующее.

Во-первых, конструкция ст. 25 УПК РФ, где упоминается об уголовном преследовании, более корректна, чем упоминание в ст. 76 УК РФ, о лице, впер­вые совершившем преступление. Как известно, в силу принципа презумпции невиновности лицо признается совершившем преступление лишь на основании вступившего в законную силу приговора суда. В этом случае ни о каком совер­шенном преступлении, до постановления обвинительного приговора суда, не должно идти и речи.

Во-вторых, у правоприменителя вполне естественно и закономерно воз­никает вопрос, в каком случае прекращать уголовное дело, если в отношении лица осуществляется уголовное преступление по подозрению или обвинению в совершении преступления небольшой или средней тяжести (ст. 25 УПК РФ) или же только небольшой тяжести (ст. 76 УК РФ)?

Диссертанту представляется все же целесообразным исключить из ст. 25 УПК РФ указание на совершение преступления средней тяжести. Степень об­щественной опасности для общества при совершении преступления достаточно высока, как высока и вероятность рецидива совершения нового противоправно­го уголовно наказуемого деяния. Поэтому государство просто обязано довести до конца расследование и постановить в соответствующих случаях обвини­тельный приговор. Другое дело, при постановлении приговора суд должен учесть эти стремления к примирению сторон и вынести его по тяжести с учетом заглаженной вины и мнения потерпевшего.

Процессуальная сторона принципа публичности

Процессуальная сторона принципа публичности (официальности) в уго­ловном судопроизводстве представляет собой определенный уголовно-процес­суальным правом порядок, в рамках которого государственная власть реализует свой исключительный интерес относительно выявления, раскрытия преступле­ния, изобличения лиц, виновных в его совершении, и назначения им справедли-

вого наказания. В этом же процессуальном порядке государственная власть осуществляет комплекс мероприятий, направленных на охрану конституцион­ных прав и свобод участников уголовного процесса.

Свое выражение процессуальная сторона принципа публичности получи­ла в главе 3 УПК РФ, а также в ст. 8, 296 УПК РФ и главе 5 УПК РФ и др.

Согласно ч. 1 ст. 21 УПК РФ, от имени государства по уголовным делам публичного и частно-публичного обвинения уголовное преследование осуще­ствляют прокурор, а также следователь и дознаватель, которые обязаны в каж­дом случае обнаружения признаков преступления принять предусмотренные Уголовно-процессуальным кодексом меры по установлению события преступ­ления, изобличению лица или лиц, виновных в совершении преступления. Уго­ловное преследование по делам публичного обвинения, а также в случаях, пре­дусмотренных в ч. 4 ст. 20 УПК РФ, осуществляется прокурором, следовате­лем, дознавателем независимо от волеизъявления потерпевшего и иных заинте­ресованных лиц,

В соответствии со ст. 8 УПК РФ правосудие в Российской Федерации осуществляется только судом. Суд постановляет приговор именем Российской Федерации (ст. 296 УПК РФ). Суд не может отказать гражданину в правосудии даже в отсутствие закона.

Все требования, поручения и запросы суда, прокурора, следователя, дознавателя, органа дознания, предъявляемые в пределах их полномочий, ус­тановленных настоящим Кодексом, обязательны для исполнения всеми уч­реждениями, предприятиями, организациями, должностными лицами и граж­данами.

Процессуальная сторона принципа публичности (официальности), по мнению диссертанта, включает в себя три составных элемента (этапа): начало уголовно-процессуальной деятельности, формы ее развития и окончания.

По общему правилу, инициирование начала уголовного судопроизводства принадлежит органам уголовного преследования, которые обязаны в каждом случае обнаружения признаков преступления принять предусмотренные УПК

РФ меры по установлению события преступления, изобличению лица или лиц, виновных в совершении преступления (ч. 2 ст. 21 УПК РФ).

Однако в начатии движения уголовного дела известная роль принадле­жит и суду, которую, в свою очередь, можно разделить на прямую и косвенную формы.

К прямой форме можно отнести случай, регламентированный п. 2 ч. 1 ст. 448 УПК РФ. Согласно этой норме, суд имеет право принять решение о воз­буждении уголовного дела, либо о привлечении в качестве обвиняемого Гене­рального прокурора РФ¹¹³.

К косвенным формам диссертант относит следующие ситуации: 1) когда суд дает заключение о наличии в деянии, например судьи областного суда, при­знаков состава преступления (п. 10 ч. 1 ст. 448 УПК РФ); 2) когда суд дает со­гласие на ходатайство прокурора о возбуждении уголовного дела в отношении следователя, адвоката, прокурора (п. 10 ч. 1 ст. 448 УПК РФ); 3) когда суд при­нимает к своему производству жалобу в порядке ст. 318 УПК РФ.

Кроме этого, к косвенным случаям начала уголовного судопроизводства можно (и необходимо) отнести ситуации, когда суд обращает внимание проку­рора на признаки преступления, которые становятся известными в ходе судеб­ного заседания. Следует отметить, что данный порядок не получил своего за­крепления в УПК РФ.

В связи с этим диссертант полагает необходимым дополнить ст. 29 УПК РФ частью 5 и изложить ее в следующей редакции: «Если суд в судебном засе­дании обратит внимание прокурора на выявление в ходе судебного разбира- ^{[105] [106]}

телъства какого-либо преступления, за исключением случаев наличия обстоя­тельств, исключающих уголовное преследование, то прокурор обязан немед­ленно возбудить в связи с этим уголовное дело. Если в этом случае прокурор примет постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, председа­тельствующий в судебном заседании, придя к выводу о незаконности и необос­нованности этого постановления, вправе потребовать от вышестоящего про­курора принятия необходимых мер».

Касаясь правовой регламентации процедуры инициации уголовного пресле­дования в УПК РФ со стороны прокурора, следователя, дознавателя по делам пуб­личного обвинения, диссертант считает, что нет оснований полагать об обладании этими должностными лицами правом дифференцированного подхода к вопросу о возбуждении уголовного судопроизводства. Они обязаны принять любое сообще­ние о преступлении, возбудить уголовное дело, провести расследование и при на­личии оснований передать его в суд для дальнейшего судебного разбирательства.

Вместе с тем, необходимо внести ясность в правовую регламентацию процедуры инициации уголовного преследования по делам частного и частно­публичного обвинения со стороны органов уголовного преследования, тем бо­лее, что вопрос соотношения воли потерпевшего и воли должностных лиц, ве­дущих уголовный процесс, в этих случаях остается дискуссионным^[107].

Согласно ч. 4 ст. 20 УПК РФ, прокурор, а также следователь или дознава­тель с согласия прокурора вправе возбудить уголовное дело по делам частного и частно-публичного обвинения при отсутствии заявления потерпевшего, если данное преступление совершено в отношении лица, находящегося в зависимом состоянии, или по иным причинам не способного самостоятельно воспользо­ваться принадлежащим ему правом ^[108].

Диссертант полагает, что есть необходимость в более детальной норма­тивной проработке обстоятельств, когда прокурор имеет право инициировать производство по делам частного и частно-публичного обвинения. Эта необхо­димость связана прежде всего с тем, что УПК РФ предусматривает следующую возможность: если уголовное дело было возбуждено неосновательно в случаях, когда на то требуется заявление потерпевшего, то оно подлежит прекращению (п. 5 ч. 1 ст. 24 УПК РФ), тем более с прекращением уголовного дела по этому основанию у подозреваемого или обвиняемого возникает право на реабилита­цию (п. 3 ч. 2 ст. 133 УПК РФ).

В связи с этим мы предлагаем изложить ч. 4 ст. 20 УПК РФ в сле­дующей редакции: «...и при отсутствии заявления потерпевшего, в случа­ях: если совершенное преступление затрагивает интересы государства или общества; если преступление совершено представителем власти или иным должностным лицом государственных органов, либо в их отноше­нии; если преступление совершено в отношении беременной женщины, старого или находящегося в беспомощном состоянии; если преступление совершено в отношении несовершеннолетнего или в отношении лица, на­ходящего в зависимости от лица, совершившего преступление».

Следующим аспектом, на который необходимо обратить внимание при анализе процессуальной стороны принципа публичности (официальности), можно считать возможность прекращения уголовного дела за примирением сторон, по крайней мере, существование такого права после вступления в уго­ловное дело прокурора (ч. 4 ст. 318 УПК РФ).

Во-первых, сама формулировка, ч. 4 ст. 318 УПК РФ, по мнению диссер­танта, несколько некорректна. Имеет смысл говорить об участии прокурора в уголовном преследовании или уголовном судопроизводстве, ведь именно для этого он принимает участие в производстве по делам частного обвинения в специально оговоренных законом случаях.

Во-вторых, законом указано, что прокурор может самостоятельно ини­циировать производство по уголовным делам частного обвинения в случаях,

когда потерпевшее лицо находится в зависимом состоянии от лица, совер­шившего преступное деяние. Однако с вступлением прокурора в уголовный процесс никто не оградит потерпевшего от влияния со стороны лица, совер­шившего противоправное деяние. Нельзя исключить тот факт, что под давле­нием потерпевший согласится на примирение с обвиняемым. Естественно, о наличии этого давления прокурор вряд ли что узнает. Потерпевший сам в си­лу наличия определенной зависимости от обвиняемого будет скрывать это обстоятельство.

Поэтому мы можем наблюдать следующую, с точки зрения идеи публич­ности (официальности), нелогичную схему развития ситуации. Прокурор, обна­ружив факт зависимости потерпевшего от лица, совершившего противоправное деяние, возбуждает уголовное дело и поручает провести по нему предваритель­ное расследование. Однако затем обвиняемый при встрече с потерпевшим на­поминает о том, что санкции за это преступление минимальны и что жить и ра­ботать им вместе долгие годы, поэтому вполне может предложить потерпевше­му подумать о том, что не лучше ли примириться, не дожидаясь неблагоприят­ного для него исхода последующих событий.

Потерпевший прекрасно осознает, что в дальнейшем правоохранитель­ные органы вряд ли окажут ему помощь, а своих сил для обращения за защитой нарушенных прав и свобод у него попросту нет, поэтому единственно верным для него решением будет заключить «мировую» с обвиняемым^[109].

Возникает вполне закономерный вопрос, зачем тогда необходимо было вмешательство прокурора, если в результате уголовное дело было прекращено за

.примирением потерпевшего с обвиняемым, мотивом которого как раз и явилась та зависимость, которая была критерием, основанием возбуждения уголовного преследования вне волеизъявления лица, потерпевшего от преступления.

Опираясь на вышеизложенное, диссертант полагает необходимым сфор­мулировать ч. 4 ст. 318 УПК РФ следующим образом: «Вступление в уголовное судопроизводство прокурора лишает стороны права на примирение».

ї> Процессуальная сторона принципа публичности (официальности) имеет и

свой внутренний, содержательный аспект. С одной стороны, выполнение своих процессуальных обязанностей государственными органами и должностными лицами, ведущими уголовный процесс, в силу служебного долга активно и инициативно для реализации публичного интереса и достижения цели уголов­ного судопроизводства, а с другой — на государственных органах, осуществ­ляющих уголовное преследование, лежит обязанность соблюдать права и сво­боды участвующих в уголовном деле лиц.

Этот внутренний аспект принципа публичности обуславливает опреде­ленное противоречие между активным и инициативным исполнением своих обязанностей и соблюдением при этом прав и свобод лиц, вовлеченных в сферу уголовного судопроизводства.

Данное обстоятельство в свое время было отмечено В.Т, Томиным. Ана­лизируя проблемы современного уголовного судопроизводства, ученый указал на противоречие «между задачей обеспечить неотвратимость ответственности лиц, совершивших преступление (цель), и обязанностью блюсти законные ин-

_f тересы лиц, вовлекаемых в уголовное судопроизводство»¹¹⁹.

Процессуальный аспект разрешения этого внутреннего противоречия процессуальной стороны принципа публичности (официальности) нашел свое нормативное закрепление в следующих положения УПК РФ:

1, Органы уголовного преследования обязаны принять любое сообщение о преступлении, проверить его на наличие или отсутствие признаков преступ­ления и в случае, предусмотренном УПК РФ, возбудить уголовное дело. В свою

119

ТомипВ.Т. Острые углы уголовного судопроизводства. — М., 1991. — С. 26; 118.

очередь, решение следователя, дознавателя о возбуждении уголовного дела, должно получить согласие прокурора. Это правило, по мнению законодателя, должно усилить прокурорский надзор в стадии возбуждения уголовного пре­следования и оградить лицо от необоснованного в отношении него уголовного преследования.

2. Уголовно-процессуальное законодательство требует от органов уго-

$ ловного преследования принять все предусмотренные законом меры для уста­

новления лица или лиц, совершивших преступление. С другой стороны, уго­ловно-процессуальное законодательство России требует, чтобы следственные действия, затрагивающие конституционные права и свободы граждан, были произведены только по согласованию с прокурором и по разрешению суда.

3, Часть 4 ст. 21 УПК РФ содержит правило, что требования, поручения и запросы прокурора, следователя, органа дознания и дознавателя, предъявлен­ные в пределах их полномочий, установленных УПК РФ, обязательны для ис­полнения всеми учреждениями, предприятиями, организациями, должностны-

&

ми лицами и гражданами. Вместе с тем, выемка предметов и документов, со­держащих информацию о вкладах и счетах в банках и иных кредитных органи­зациях (п. 7 ч. 2 ст. 29 УПК РФ), может быть произведена только по согласова­нию с прокурором и на основании разрешения суда. Запросы в учреждения здравоохранения могут быть адресованы только главному врачу и не могут быть получены от лечащего врача, чем гарантировано сохранение врачебной тайны.

_r 4. Огромное значение для расследования уголовного дела имеют показа­

ния потерпевшего, свидетеля, подозреваемого, обвиняемого. Однако законода­тель предусмотрел возможность получения юридической помощи во время проведения допросов. Так, например, защитника во время допроса может иметь не только подозреваемый или обвиняемый, но и свидетель (ч. 5 ст. 189 УПК РФ), введен запрет на допрос обвиняемого по тому же обвинению в случае его отказа от дачи показаний (ч. 4 ст. 173 УПК РФ) и др.