§ 3. Место принципа публичности (официальности) в системе принципов уголовного судопроизводства

Сам по себе принцип публичности не оказывает никакого регулирующего воздействия на уголовно-процессуальную деятельность. О его влиянии на по­строение уголовно-процессуальной технологии, возможно говорить только во взаимодействии с другими основополагающими началами в рамках системы принципов уголовного судопроизводства.

Вопрос же о том, что представляет собой система принципов уголовного судопроизводства, какие принципы входят в нее в качестве структурных эле­ментов и как они между собой взаимодействуют, хотя и достаточно изучен, но продолжает носить дискуссионный характер.

Подобный плюрализм научных позиций обусловлен прежде всего субъ­ективным характером построения системы принципов уголовного судопроиз­водства как правового явления, несмотря на то, что в основе любой системной конструкции лежит объективное содержание.

«При такой ситуации, - отмечает Д.А. Керимов, - любое всеобщее опре­деление системы может претендовать в лучшем случае на «метатеоретическое», «идеально-моделированное» или «абстрактно-формализованное значение», от­влеченное от качественной характеристики реальных системных образований. А отсюда следует, что сами всеобщие определения системы должны классифи- цироваться в зависимости от целей их формулирования» .

К настоящему времени сложилось несколько основных качественных ви­дов систем принципов уголовного процесса.

Так, например, А.С. Александров считает, что поскольку существует не­сколько видов уголовного процесса, постольку есть и несколько систем уголов­но-процессуальных принципов. Вместе с тем, он различает две системы прин­ципов уголовного процесса: систему принципов позитивного уголовного судо­производства (выраженной исключительно в правовых нормах. - Л.Ф.) и сис­но

Керимов Д.А. Методология права. - М., 2000. - С. 243.

I темы принципов как теоретических моделей идеально существующих видов

I

уголовного процесса¹²¹.

I

Другой попыткой конструирования системы принципов уголовного про­цесса является их деление на конституционные и специальные (отраслевые), закрепленные в других нормативно-правовых актах¹²². Подобные взгляды со стороны ученых были подвергнуты сомнению¹²³.

В науке есть мнение и относительно существования системы принципов от- дельных стадии уголовного процесса , Эта точка зрения также не получила своей поддержки. Общепризнанно, что принципы уголовного судопроизводства прони­зывают все стадии уголовного процесса, специфически проявляясь в каждой из них.

На бинарном соотношение между основополагающими началами в уго­ловном судопроизводстве строит систему принципов уголовного судопроиз­водства Н.Н. Ковтун¹²⁵.

Следует привести еще один взгляд на системы принципов уголовного процесса. Так, по мнению С.С. Ерашова, было бы более правильным в зависи- мости от формы проявления классифицировать принципы уголовного процесса на принципы непосредственно уголовно-процессуальной деятельности и прин­ципы организации (технологии) этой деятельности.

К принципам непосредственно уголовно-процессуальной деятельности он относит вид мировоззренческих идей относительно сущего и должного в уго­ловном судопроизводстве, которые характеризуют конкретную уголовно­процессуальную деятельность.

----------------------------------------

¹²¹ См.: АлександровА.С. Диспозитивность в уголовном процессе. - С. 138-139.

¹²² См.: Гуткин И.М. Принципы советского уголовного процесса // Советский уголовный процесс. - М., 1982. - С. 49—51; Чеканов В.Я. Принципы (Основные начала) советского уго­ловного процесса // Советский уголовный процесс, - Саратов, 1986. - С, 68-70; и др.

¹²³ См.: Добровольская Т.Н. Принципы советского уголовного процесса (вопросы теории и практики). — М., 1971. — С. 36; Ларин А.М. Уголовный процесс: структура права и структура законодательства. - М., 1985. - С. 21.

¹²⁴ См.: Гуляев А.П.

¹²⁵ См.: Ковтун Н.Н. Судебный контроль в уголовном судопроизводстве России: Моногра­фия. -Н. Новгород, 2002. - С. 107-127.

Принципы же организации (технологии) уголовно-процессуальной дея­тельности, по его мнению, - это вид мировоззренческих идей относительно су­щего и должного в уголовном судопроизводстве, которые характеризуют уго-

- 126

ловно-процессуальную деятельность, исходя из ее правовой регламентации .

Логика рассуждения С.С. Ерашова приводит к следующему. Можно предположить, что существуют два вида уголовно-процессуальной деятельно­сти, обусловленные двумя системами принципов уголовного судопроизводства: (1) конкретная уголовно-процессуальная деятельность и (2) уголовно-процессу­альная деятельность, исходя из ее правовой регламентации,

С этим согласиться нельзя, ибо уголовно-процессуальная деятельность и воз­никающие в результате этой деятельности правоотношения всегда опосредованы нормами права. Вне правовой регламентации ни уголовно-процессуальной дея­тельности, ни правоотношений быть не может. Поэтому возможно существование только одной системы принципов уголовного судопроизводства. Эта система принципов входит в общую систему уголовно-процессуального права. Само же уголовно-процессуальное право должно отвечать требованиям общеправовых принципов, таких, например, как гуманизм, законность, непротиворечивость и т. д.

Другой стороной анализа системы принципов уголовного процесса явля­ется характеристика с точки зрения количества входящих в ее структуру эле­ментов (принципов) уголовного судопроизводства.

Так, по мнению одних авторов, для уголовного судопроизводства опти­мальное количество принципов равно четырнадцати^{[110] [111]. Другие полагают, что таких принципов двадцать[112].}

ловном процессе функционируют одиннадцать принципов уголовного процес­са^[114].

Подвергая подобный плюрализм мнений критическому осмыслению, ученые отмечают, что в правовой науке могут высказываться и обосновываться различные научные идеи, связанные с тем или иным видом деятельности, регулируемой нор­мами нрава^{[115] [116]. Однако считаться принципами уголовного процесса и, соответст­венно, входить в систему могут только те научные идеи, которые восприняты зако­нодателем в качестве основы того или иного вида деятельности и нашли свое за-}

132

крепление в конкретных правовых нормах, то есть стали нормами-принципами .

В связи с этим следует отметить, что и законодатель «грешит» неодно­значностью в подходах к пониманию количества принципов уголовного судо­производства. Так, например, УПК России предусматривает 13 принципов, ко­торые по своему качественному и количественному составу расходятся со сло­жившимися в процессуальной науке представлениями о содержании отдельных принципов и об их числе.

Модельный УПК для стран СНГ, рекомендованный в том числе и для России, предусматривает совсем другой качественный и количественный (19 статей) состав принципов уголовного судопроизводства^[117].

Несмотря на столь порой противоречивые суждения о качественном и ко­личественном состоянии системы принципов уголовного процесса, необходимо отметить тот значительный вклад, который внесли отечественные ученые в разработку этой проблемы.

Учитывая достаточно сложный и противоречивый характер рассматри­ваемой категории, а также недостатки приведенных определений, по мнению

I диссертанта, в основание количественной характеристики системы принципов

уголовного судопроизводства следует положить одно из основных свойств ми­ровоззренческой идеи - наиболее высокую степень общности.

Качественная же сторона системы принципов уголовного судопроизвод­ства должна быть выражена следующими системообразующими свойствами:

1.

Ф руют целостное единство системы принципов уголовного процесса.

2. Это единство должно быть обусловлено взаимосвязью между элемен­тами системы по их содержательным признакам.

3. Каждый элемент системы должен обладать качественной самостоя­тельностью, устойчивостью и иметь относительную автономность функциони-

134

рования .

По мнению диссертанта, наиболее важным и ключевым является признак объективной взаимосвязи между принципами уголовного процесса внутри систе­мы (ее элементов), иначе это построение «не будет иметь системной природы»^{[118] [119].}

Однако для достижения эффекта системности, по нашему мнению, необхо­дима не только качественная взаимосвязь между элементами, но и их количест­венное соотношение. Потому что лишние элементы будут привносить в систему деструктивный эффект, что в конечном итоге не позволит ей приобрести интегра­тивные свойства и оказывать действенное влияние на осуществляемую деятель­ность. Поэтому указание на наибольшую степень общности мировоззренческой идеи и является одним из основных факторов, оказывающих влияние на количе- ственный состав элементов системы принципов уголовного процесса.

В связи с этим представляется оправданной концептуальная позиция

B. Т. Томина, который полагает, что наиболее оптимальное количество элемен­тов-принципов, входящих в систему принципов уголовного судопроизводства, будет следующим: принцип законности, принцип публичности (официально­сти), принцип независимости должностных лиц, ведущих уголовный процесс, принцип объективной истины, принцип разделения процессуальных функций,

Ф принцип народовластия¹³⁶.

Кроме этого, любая системная структура должна иметь ядро, вокруг ко­торого объединяются и структурируются ее компоненты. Таким ядром приме­нительно к системе принципов уголовного процесса, по нашему мнению, явля­ется принцип публичности, выражающий государственный интерес в этой сфе­ре правового регулирования.

Принцип публичности (официальности) и законность

Вопрос о соотношении принципа публичности и законности в научной литературе рассматривался в двух аспектах. Одни ученые, анализируя данное соотношение, утверждали, что принцип публичности не имеет права на само­стоятельное существование и его содержание всецело охватывается содержани­ем принципа законности¹³⁷. Другие, наоборот, отстаивали его самостоятельную объективную сущность и содержание¹³⁸. Необходимо отметить, что в уголовно­процессуальной науке получила распространение вторая точка зрения.

По мнению диссертанта, изменившиеся экономические, политические и ф идеологические условия обуславливают необходимость переосмысления соот­

ношения законности и публичности в системе принципов уголовного процесса

на основании взаимосвязи их содержательных признаков.

¹³⁶ См.: Томин В.Т. О понятии принципа советского уголовного процесса // Труды Высшей школы МООП РСФСР - Вып. 12. - М., 1965. - С. 193-198; Томин В.Т. Ленинские принципы советского уголовного процесса//Труды высшей школы.-Вып. 27.-М., 1970. —С. 193-197.

¹³⁷ См., например: Якуб МЛ. Демократические основы советского уголовно-процессуального права. — М., 1960. - С. 35-36.

¹³⁸ См., например: Названова Л.А. О соотношении принципов социалистической законности и публичности в советском уголовном судопроизводстве // Правоведение. - 1990. — №2. -

C. 80-84.

В настоящее время принцип законности понимается как «единообразное понимание и применение законов, непротиворечивость законодательства, вер­ховенство законов над иными правовыми средствами регулирования»^[120]. При­веденное определение вполне укладывается в рамки сложившегося научного подхода в определении сущности принципа законности в отечественном уго­ловном судопроизводстве.

Содержание принципа законности было конкретизировано В.Т. Томи­ным. По его мнению, этот принцип требует от законодателя принятия опти­мального количества процессуальных норм, а от правоприменителя - их скру­пулезного соблюдения^[121].

Принцип законности нашел свое нормативное выражение в ст. 7 УПК РФ. В соответствии с этой нормой, принцип законности включает в себя следующие элементы содержательного характера:

і)

⅛'

1) при производстве по уголовному делу не должен применяться проти­воречащий УПК РФ закон^[122];

2) юридическая сила доказательств ставится в прямую зависимость от со­блюдения должностными лицами норм уголовно-процессуального законода­тельства;

3) все решения государственных органов и должностных лиц, ведущих уголовный процесс, должны быть законными, обоснованными и мотивирован­ными.

Однако в последнее время в сфере уголовно-процессуального права складывалась достаточно негативная ситуация, размывающая принцип за­конности.

Во-первых, достаточно широкое распространение получила «нормотвор­ческая» деятельность судебных органов РФ.

Примеров тому можно привести достаточно много: решения Конститу­ционного Суда РФ по поводу признания неконституционного характера от­дельных уголовно-процессуальных норм; постановления пленума Верховного Суда РФ, который в своих решениях не только разъяснял единообразный поря­док применения уголовно-процессуального закона, но и, по сути, конструиро­вал новые правила судопроизводства. Как представляется диссертанту, этот процесс был вполне объясним затянувшейся процедурой принятия нового уго­ловно-процессуального законодательства.

Данное обстоятельство активизировало в научных кругах, не без участия иностранных ученых-специалистов, обсуждение возможности использования судебной практики как одного из источников уголовно-процессуальной дея­тельности в России^{[123] [124].}

«В условиях переоценки ценностей, которые наложили отпечаток и на правовую идеологию, принцип законности, - отмечает А.Д. Бойков, — размы­вался путем противопоставления закона праву, чаще всего желаемому праву, основанному на абстрактных правовых постулатах, якобы вытекающих из «об­щепризнанных», «общечеловеческих» институтов и норм и даже из судебных прецедентов, что давало простор для правотворчества тех, кто, применяя закон,

должен бы следовать его букве, а не априорным умозаключениям, маскируе- 143

мым ссылками на «дух» закона .

Все же какую бы оценку диссертант ни давал сложившейся практике ис­пользования судебных решений в качестве источника уголовно-процессуаль­ного права, это следует признать сложившимся фактом. Положения, содержа­щиеся в постановлениях Конституционного и Верховного Судов РФ обязатель­ны для применения должностными лицами, ведущими уголовный процесс. Кроме этого, существуют и другие источники ведомственного характера, регу-

144 „

лирующие порядок уголовного судопроизводства , приказы и указания Гене­рального прокурора РФ.

Однако если данное положение мы примем за руководство к действию, то обнаружим следующее противоречие. Дело в том, что ч. 1 ст. 1 УПК РФ содер­жит следующее правило: «Порядок уголовного судопроизводства на террито­рии Российской Федерации устанавливается настоящим Кодексом, основанным

Ф на Конституции Российской Федерации». Как ни странно, но больше ни о каких

источниках уголовно-процессуального права или судебных решениях не упо­минается. Если следовать логике законодателя, то все нормативные акты мини­стерств и ведомств, а также постановления Конституционного Суда РФ и по­становления пленума Верховного Суда РФ не являются обязательными для го­сударственных органов и должностных лиц, применяющих нормы уголовно­процессуального законодательства.

Представляется, что это не так. Диссертант предлагает следующую фор­мулировку части 1 ст. 1 УПК РФ: «Порядок уголовного судопроизводства па территории Российской Федерации определяется Конституцией РФ, феде­ральными конституционными законами РФ, федеральными законами РФ, Уго­ловно-процессуальным кодексом, постановлениями пленума Верховного Суда РФ и Конституционного Суда РФ, нормативными актами министерств и ве­домств, приказами и указаниями Генерального прокурора РФ»,

Во-вторых, как следствие наметившейся в обществе вышерассмотренной тенденции появились научные публикации, отрицающие наличие в современ-

¹⁴⁴ См., например: приказ ГП России, МВД России, ФСБ России, ДНП России от 22 мая 1995 г. «Об утверждении положения о совместных следственно-оперативных группах (бри­гадах) органов прокуратуры, внутренних дел, безопасности и налоговой полиции для пресе­чения и расследования деятельности организованных преступных групп»; приказ МВД СССР №415 от 11 ноября 1990 г. «Об утверждении Примерной инструкции о порядке прие­ма, регистрации, учета и разрешения в органах и учреждениях внутренних дел заявлений, сообщений и другой информации о преступлениях и происшествиях»; приказ МВД России № 334 от 20 июня 1996 г. «Об утверждении Инструкции по организации взаимодействия подразделений и служб органов внутренних дел в расследовании и раскрытии преступле­ний»; приказ ФСНП России № 175, ФСБ России № 226, МВД России № 336, ФСО России № 201, ФПС России № 286, ГТК России № 410, СВР России № 56 от 13 мая 1998 г. «Об ут­верждении Инструкции о порядке представления результатов оперативно-розыскной дея­тельности органу дознания, следователю, прокурору или в суд» и др.

ном российском правовом государстве законности в системе принципов уго­ловного судопроизводства.

Так, например, А.С. Александров полагает, что смысл термина «закон­ность» обусловлен контекстом, когда закон используется властью в качестве орудия осуществления репрессии, когда власть «презюмирует виновность ин­дивида». По его мнению, смысл термина законность - это «знак определенного алгоритма тоталитарной власти», который должен уступить место принципу целесообразности^[125].

Позволим не согласиться с подобными утверждениями. Во-первых, пози­ция ученого в отношении законности основана исключительно на идеологиче­ском противопоставлении и поэтому, на наш взгляд, носит недостаточно аргу­ментированный характер. Во-вторых, в научной литературе высказывалась и обосновывалась мысль о недопустимости противопоставления принципов «за­конности» и «целесообразности», хотя, конечно, утверждение о том, что закон­ность не может быть нецелесообразной, как и целесообразность - незаконной, едва ли является бесспорным^{[126] [127].}

Есть свой резон рассматривать целесообразность не столько в качестве принципа уголовно-процессуальной деятельности, сколько в роли принципа уголовно-процессуального правотворчества (как частное проявление). Дело в том, что уголовный процесс, являясь видом государственной деятельности, все­гда опосредован нормами публичного права, где господствует принцип «раз­решено то, что прямо разрешено законом». Поэтому выбор целесообразных пу­тей достижения задач уголовного судопроизводства должен решаться исключи­тельно в рамках, определенных процессуальным законом, «если закон допуска-

147

ет варианты» ,

Интерес государственной власти относительно достижения в обществе социальной справедливости и обязательства, взятые на себя государством, про-

являются исключительно в воле господствующего класса (группы), которая, в свою очередь, обуславливает формирование уголовно-процессуального права.

Идея, которая ляжет в основание конструируемых уголовно-процессуаль­ных норм, должна обуславливать их оптимальное количество, технико­юридическую грамотность, логичность, предусматривать их скрупулезное и точное соблюдение. Последнее, невозможно без взаимосвязи принципа закон­ности с принципом публичности как идеей, отражающей государственный ин­терес в этой сфере.

Таким образом, качественная взаимосвязь между принципом публично­сти (официальности) и принципом законности заключается в следующем:

1. Публичный интерес, являясь сущностью принципа публичности, вы­ражает потребность участия государственной власти в реализации норм мате­риального уголовного права. Принцип законности определяет наиболее целесо­образные пределы такого вмешательства. Примером может служить выделение видов уголовного преследования (публичного, частно-публичного и частного обвинения) в зависимости от характера, тяжести совершенного преступления и от его степени общественной опасности.

2. Принцип публичности является мировоззренческой идеей, которая выражает публичный интерес, направленный на раскрытие преступлений, изо­бличение лиц, виновных в их совершении, и справедливого отправления право­судия. В свою очередь, принцип законности, являясь идеей, в которой выража­ется требование реализации публичного интереса исключительно в нормах уго­ловно-процессуального права. Приговор суда, должен быть законным, обосно­ванным и справедливым (ч. 1 ст. 297 УПК РФ). Нарушения уголовно-процессу­ального закона, которые повлияли или могли повлиять на постановление за­конного, обоснованного и справедливого приговора, являются основанием для отмены или изменения судебного решения судом вышестоящей инстанции (ч. 1 ст. 381 УПК РФ).

3. Принцип публичности реализуется в результате деятельности органов уголовного преследования и суда по достижению целей уголовного судопроиз-

водства на основании собранных, проверенных и оцененных по делу доказа­тельств. Принцип законности содержит требование, чтобы эти доказательства были собраны, проверены и оценены в точном соответствии с правилами дока­зывания, закрепленными в уголовно-процессуальных нормах. Нарушение тре­бования норм влечет за собой непризнание их в качестве таковых со всеми вы­текающими последствиями,

4. Деятельность органов уголовного преследования и суда по достиже­нию целей уголовного судопроизводства должна быть активной и инициатив­ной. Вместе с тем, принцип законности содержит положения, которые опреде­ляют, что данная деятельность должна проходить в строго предусмотренных законом уголовно-процессуальных формах при соблюдении прав и законных интересов других участников.

5. Реализация принципа публичности (официальности) способствует принуждению участников уголовного судопроизводства в случае неисполнения ими уголовно-процессуального закона. Принцип законности требует от органов государственной власти, чтобы реализуемое принуждение не отступало от тре­бований уголовно-процессуального закона.

Принцип публичности (официальности) и принцип независимости должностных лиц, ведущих уголовный процесс

Большинство ученых-процессуалистов не включают принцип независи­мости должностных лиц, ведущих уголовный процесс, в системы принципов уголовного судопроизводства^[128]. В основном, в них речь идет о принципе неза­висимости судей и подчинении их только закону^[129].

Данное обстоятельство вызывает ряд возражений. Так, например, являясь по своей сути мировоззренческой идеей наиболее высокой степени общности,

принцип уголовного судопроизводства должен включать в себя не столько идею о независимости судей, сколько более общую идею процессуальной неза­висимости должностных лиц — участников, ведущих уголовное судопроизвод­ство: дознавателя, следователя, прокурора, суда (судьи).

Обеспечение процессуальной независимости этих должностных лиц иг­рает немаловажную роль при производстве по уголовным делам. Об этом неод-

Ф нократно отмечалось в научной литературе. В этом отношении мы солидарны с

В.Т. Томиным, определившим эту идею как принцип независимости должност­ных лиц - участников, ведущих уголовный процесс^[130].

В соответствии с ч. 1 ст. 21 УПК РФ уголовное преследование от имени государства по уголовным делам публичного и частно-публичного обвинения осуществляют прокурор, следователь и дознаватель.

Прокурор, являясь должностным лицом, осуществляет уголовное пресле­дование от имени государства (ч. 1 ст. 37 УПК РФ) независимо от федеральных органов государственной власти, органов государственной власти субъектов Российской Федерации, органов местного самоуправления, общественных объ­единений и в строгом соответствии с действующими на территории Российской Федерации законами.

К числу государственных органов и должностных лиц, осуществляющих уголовное преследование, УПК РФ, помимо прокурора, относит следователя, начальника следственного отдела, дознавателя, орган дознания.

Принцип публичности выражает публичный интерес в отношении уголов- ного преследования, которое осуществляется независимо от внешних влияний за-

S'

интересованных структур и лиц. Каждое возбужденное дело при отсутствии за­конных оснований к его прекращению должно быть доведено до судебного разби­рательства, и по нему вынесено законное, обоснованное и справедливое решение.

Государственная власть не просто гарантирует эту независимость, она создает и механизм ее обеспечения. Так, например, ст. 294 УК РФ запрещает

под угрозой наказания воспрепятствовать осуществлению правосудия и произ­водству предварительного следствия.

В связи с этим диссертанту представляется оправданной позиция ученых, утверждающих о необходимости формирования четвертой ветви государствен­ной власти - обвинительной. Эта власть должна существовать наравне с зако­нодательной, исполнительной и судебной, то есть входить в единый комплекс

' ⅛ реализации государственной власти в России¹⁵¹,

Ю.Ф. Лубшев справедливо указывает, что по форме, то есть по внешнему выражению, власть следователя, прокурора представляет собой власть процессу­ально-правовую. Власть эта нужна для организации судопроизводства по уго­ловным делам, которое немыслимо без подчинения всех участников единой воле для обеспечения интересов правосудия (следователем, прокурором, судом)¹⁵².

Обвинительная власть характеризуется такими качественными признака­ми, как жесткая иерархичная дисциплина, подчинение указаниям и распоряже­ниям вышестоящих структур, осуществляющих уголовное преследование, что является вполне оправданным при осуществлении целенаправленной борьбы с преступностью в государственных интересах,

В этом отношении имеет смысл говорить не о процессуальной независи­мости следователя, дознавателя, органа дознания, а о независимости уголовного преследования (как одной из форм реализации обвинительной власти) в целом.

По мнению диссертанта, предпосылки к началу формирования обвини­тельной власти существуют в УПК РФ.

_λ, Основная роль в осуществлении уголовного преследования принадлежит

теперь прокурору. Так, например, следователь самостоятельно направляя ход расследования, самостоятельно принимая тактические решения о производстве

¹⁵¹ Савицкий В.М. Стержневая функция прокуратуры - осуществление уголовного преследо­вания // Российская юстиция. - 1994. - № 10. - С. 24-28; Гущев В.Е. Народное обвинение в уголовном суде: Учебное пособие / В.Е. Гущев, А.С. Александров. - Н.Новгород, 1998. — С. 8-15; Демидов И. Конференция о судебной власти и прокуратуре: итоги и размышления /Z Государство и право. - 1994. - № 1. - С. 139-144; и др.

¹⁵² Лубшев Ю.Ф. Адвокат в уголовном деле; Учебник / Под ред. И.Б. Мартковича. - М., 1999. -С. 30-32.

следственных и иных процессуальных действий, ключевые решения по движе­нию производства (возбуждение уголовного дела, проведение ряда следствен­ных действий, направление уголовного дела в суд и т. д.) принимает исходя из согласования своей позиции с прокурором.

Для следователя или дознавателя обязательны для исполнения указания, данные прокурором или начальником следственного отдела по находящемуся в их производстве уголовному делу.

Это обстоятельство никоим образом не умаляет их независимости, тем более закон позволяет обжаловать решения в случаях, когда следователь или дознаватель с ними не согласны, но только в случаях, прямо предусмотренных

законом.

Таким образом, можно с достаточной определенностью утверждать, что уголовное преследование в интересах государственной власти принимает цен­трализованное очертание, что способствует, по мнению диссертанта, его неза­висимости и эффективности.

Публичность (официальность) и принцип разделения процессуальных функций

В науке уголовного судопроизводства наличие принципа разделения про­цессуальных функций в системе принципов уголовного судопроизводства не нашло своего выражения. В подавляющем большинстве работ принцип разде­ления процессуальных функций включается в содержание основополагающих начал состязательности и равноправия сторон и не выделяется в качестве само­стоятельного принципа уголовного процесса.

Это положение не бесспорно. Во-первых, сама состязательность в уго­ловном процессе трактуется не совсем однозначно. Под ней понимают форму уголовного процесса^[131], его принцип^[132] и элемент метода правового регулиро-

¹³³ Александров А, С. Диспозитивность в уголовном процессе. - С. 125.

¹⁵⁴ Мотовиловкер Я.О. О принципах объективной истины, презумпции невиновности и со­стязательности процесса: Учебное пособие. — Ярославль, 1978. - С. 65.

вания^{153 * [133]. Во-вторых, по мнению диссертанта, состязательность представляет собой метод исследования и оценки доказательств в уголовном судопроизвод­стве. Причем в основе существования этого метода лежит именно принцип раз­деления процессуальных функций. Если нет разделения процессуальных функ­ций, то ни о каком состязательном способе (методе) исследования доказа­тельств речи идти не может. В ходе отправления правосудия, а также при Осу-}

S'" ществлении судебного контроля суд обязан создать необходимые условия для

исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуществления пре­доставленных им прав (ч. 3 ст. 15 УПК РФ).

До недавнего времени вопрос о количестве и наименовании функций в уголовном судопроизводстве оставался дискуссионным^[134].

Однако с принятием УПК РФ данный вопрос, казалось бы, утратил свою актуальность. Дело в том, что ст. 15 УПК РФ содержит правило, что функции обвинения, защиты и разрешения уголовного дела отделены друг от друга и не могут быть возложены на один и тот же орган или одно и то же должностное лицо. Законодатель впервые не только определили число уголовно-процессу­альных функций, но и назвал их. Однако не все так просто, как кажется на пер­вый взгляд.

В пункте 55 ст. 5 УПК РФ законодатель раскрывает понятие уголовного преследования, под которым понимает процессуальную деятельность, осуще­ствляемую стороной обвинения в if елях изобличения подозреваемого, обвиняе­мого в совершенном преступлении.

Уголовно-процессуальный закон раскрывает и понятие стороны — это участники уголовного судопроизводства, выполняющие на основе состязатель­ности функцию обвинения (уголовного преследования) или защиты от обвинения (ст. 5 п. 45 УПК РФ).

Из формулировки этой нормы со всей очевидностью следует, что законо­датель отождествляет функцию обвинения и функцию уголовного преследо­вания. Вместе с тем, отождествление со стороны законодателя функции уго­ловного преследования и функции обвинения, а по другому понять положение п. 44 ст. 5 УПК РФ невозможно, представляется сомнительным и вот по каким

основаниям.

Во-первых, в п. 21 ст. 5 УПК РФ дается понятие обвинения как утвержде­ния о совершенном определенным лицом деянии, которое запрещено уголовным законом, выдвинутого в порядке, установленном настоящим Кодексом. Иными словами, говорить о начале реализации функции обвинения можно лишь тогда, когда установлено лицо, совершившее преступление, и собраны изобличающие его вину доказательства, достаточные для этого однозначного утверждения.

Во-вторых, как упоминалось выше, под уголовным преследованием по­нимается процессуальная деятельность, осуществляемая стороной обвинения в целях изобличения подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления. Появление же процессуальной фигуры подозреваемого уголовно-процессуаль­ный закон связывает с рядом условий, в том числе и с возбуждением уголовно­го дела.

В-третьих, ясно, что сразу после возбуждения уголовного дела иногда просто невозможно утверждать, о том, что преступление совершило конкретное лицо, пусть даже оно и находится в качестве подозреваемого. Тем более, что, говоря об обвинении как утверждении, законодатель связывает его с принятием конкретного решения, оформленного соответствующим постановлением: по­становлением о привлечении в качестве обвиняемого или с вынесением обви­нительного акта.

Логика рассуждения приводит к следующему, понятие уголовного пре­следования как уголовно-процессуальной функции шире, чем понятие обвине­ния. Об этом свидетельствует и ч. 1 ст. 20 УПК РФ, в которой говорится, что уголовное преследование, включая обвинение в суде, осуществляется в публич­ном, частно-публичном и частном порядке. Таким образом, обвинение входит

составной частью в процессуальную деятельность по осуществлению уголовно­го преследования.

Из вышеприведенного анализа соотношения нормативных формулировок «уголовного преследования» и «обвинения» со всей очевидностью следует, что принципиально неверно отождествлять эти два вида (направления) процессуаль­ной деятельности. Первое является родовым по отношению ко второму. Следо-

'ft> вательно, имеет смысл говорить только о функции уголовного преследования.

Исходя из вышеизложенного мы полагаем, что п. 45 ст. 5 УПК РФ необ­ходимо изложить в следующей редакции: «стороны - участники уголовного су­допроизводства, выполняющие на основе состязательности функцию уголовно­го преследования или защиты от обвинения».

Таким образом, можно с достаточной определенностью сказать:

1. Идея разделения уголовно-процессуальных функций позволяет наибо­лее эффективно реализовать публичный интерес в достижении социальной справедливости, особенно в стадии судебного разбирательства при решении вопроса о виновности или невиновности лица в совершении преступления.

2. Принцип публичности проявляется при реализации функции уголов­ного преследования. Так, например, ст. 20 УПК РФ указывает, что прокурор, а также следователь и дознаватель осуществляют уголовное преследование от имени государства, отстаивая именно государственные, а не частные интересы. Инициация и осуществление уголовного преследования происходят не по субъ­ективной воле указанных должностных лиц. Эта же норма накладывает на них обязанность в каждом случае обнаружения признаков преступления принимать все предусмотренные законом меры для установления события преступления, изобличения лица, виновного в совершении преступления. Причем уголовное преследование должно осуществляться независимо от волеизъявления потер­певшего, его законного представителя или представителя.

3. Тесная взаимосвязь существует между принципом публичности (офи­циальности) и функцией разрешения уголовного дела. Суд (судья), рассматривая и разрешая уголовное дело, обязан вынести одно из предусмотренных уголовно-

процессуальным законом решений, опираясь на совокупность имеющихся в уго­ловном деле доказательства, свое внутреннее убеждение, руководствуясь при этом законом и совестью. В принятии своих решений суд (судья) не связан ни интересами стороны защиты, ни интересами стороны обвинения. Отказать в от­правлении правосудия, даже при отсутствии к тому закона, суд не имеет права.

4. В свою очередь, принцип публичности (официальности) позволяет & реализовать в достаточной степени и функцию защиты. Так, например, соглас­

но ч. 1 ст. 319 УПК РФ, суд оказывает содействие сторонам в собирании дока­зательств, которые не могут быть получены сторонами самостоятельно по их ходатайству. Другим примером может служить обязанность суда, прокурора, следователя и дознавателя принять и приобщить собранные и представленные стороной защиты документы и предметы для приобщения их к материалам уго­

ловного дела в качестве доказательств (ч. 1,2 ст. 86 УПК РФ).

Принцип публичности (официальности) и принцип обеспечения законных интересов личности в уголовном процессе

Законные интересы лиц, вовлекаемых в уголовное судопроизводство, не должны ущемляться больше, чем это необходимо для достижения цели.

Для того чтобы проследить взаимосвязь между принципом публичности (официальности) и принципом обеспечения законных интересов личности в уголовном процессе, необходимо выяснить, что понимают под законными ин­тересами личности в науке уголовного судопроизводства, каково содержатель-

ф ное наполнение этой мировоззренческой идеи?

Необходимо отметить, что анализу данного правового явления как закон- -157

ного интереса посвящено достаточное количество научных исследовании .

¹⁵⁷ См.: Витрук Н.В. Основы теории правового положения личности в социалистическом об­ществе. - М., 1979. - С. 149; Тихомиров Ю.Л. Теория закона. - М., 1982. - С. 139; Мале­їні ILС. Охраняемый законом интерес // Советское государство и право. - 1980. - № 1. ~ С. 34; Малька А.В. Законный интерес как правовая категория // Вопросы теории государства и права. - Саратов, 1986. - С. 131; Он же. Законный интерес и субъективное право И Вопро­сы охраняемых законом интересов. - Ярославль, 1990. - С. 6; Шайкенов Н.А. Правовое обес­печение интересов личности. - Свердловск, 1990, - С. 156; и др.

Так, например, Э.Ф. Куцова полагает, что законными интересами обвиняемого являются только те его существенные интересы, которые выражены в нормах права, признаны им^{[135] [136].}

С подобным подходом к определению законного интереса не согласен

Л.Д. Кокарев, который приводит достаточно убедительный аргумент, что такое

понятие лишает законный интерес специфического смысла, приводит его к

полному отождествлению с правами личности, предусмотренными в законе.

«Законные интересы личности в уголовном судопроизводстве, — считает он, —

это, прежде всего, интересы, которые закреплены в законе, а также интересы,

которые, хотя и не предусмотрены конкретной правовой нормой, вытекают из 159

закона, соответствуют ему» .

В литературе имеет место мнение, что этот принцип распространяется на всех участников уголовного судопроизводства, за исключением должностных лиц, ведущих уголовный процесс, и в равной мере относится как к обвиняемо­му (подозреваемому), так и к потерпевшему (пострадавшему)^[137].

Между тем совершенно справедливо отмечается некоторыми учеными, как «важны и необходимы уголовно-процессуальные гарантии прав и законных интересов всех лиц независимо от того, в каком процессуальном качестве они участвуют в судопроизводстве: обвиняемого, потерпевшего, свидетеля, проку­рора, следователя и т. д.»^[138].

Публичная власть заинтересована в том, чтобы в ходе уголовного судо­производства осуществлялись гарантии соблюдения законных интересов лиц, ф участвующих в уголовном судопроизводстве. Этот интерес, опосредованный в

нормах уголовно-процессуального права в виде обязанностей органов уголов­ного преследования, является гарантией соблюдения законных интересов уча­

стников уголовного судопроизводства.

Так, Э.Ф. Куцова подчеркивает, что уголовно-процессуальными гаран­тиями прав и законных интересов обвиняемого служат прежде всего обязанно­сти лица, производящего дознание, следователя, прокурора, суда, содействую­щие обеспечению прав и законных интересов обвиняемого, а также его права^[139]. Рассмотрение вопроса взаимосвязи указанных принципов глубоко уходит кор­нями в политику и идеологию прежней государственности, неразрывно связано с общим состоянием отношений между государством и личностью^[140].

Развитие уголовно-процессуального законодательства всегда в значи­тельной степени проистекает из необходимости обеспечить должное соотноше­ние общественных и личных интересов^[141]. Тем более такая необходимость про­является сейчас. Вовлеченный в орбиту производства по уголовному делу, че­ловек вправе надеяться и требовать, чтобы никакие самые большие цели не имели преимущества перед его, пусть маленькими, но кровными интересами^[142].

Гражданин нуждается в государстве, рассчитывает на охрану и защиту его интересов. Но государство обязано считаться с необходимостью некоторой ав- томизации его существования, определяемой присущим личности человеческим достоинством и ее естественным стремлением к личной свободе^[143]. Однако дис­сертанту представляется, что толкование сущности обеспечения законных инте­ресов личности в уголовном судопроизводстве является несколько зауженным, и охватывается только областью уголовно-процессуальных отношений.

Существует и другая проблема, на которую обращают внимание уче­ные^[144]. Она касается защиты граждан, вовлеченных в уголовное судопроизвод- ство, от лиц и структур, которые осуществляют противодействие расследова-

нию и судебному разбирательству, используют при этом угрозы, шантаж, наси­лие, убийства¹⁶⁸.

Эта проблема отчасти нашла свое разрешение в нормах УПК РФ. Так, на­пример, в случае существования угрозы безопасности потерпевшего, свидетеля, их близких лиц, представителей государственные органы и должностные лица обязаны принять меры по их защите. Прокурор, следователь, дознаватель впра- ве не приводить в протоколах следственных действий данных о личности, мес­те жительства участников, используя при этом псевдоним (ч. 9 ст. 166 УПК РФ). Некоторые следственные и судебные действия, при наличии к тому осно­ваний, должны быть проведены в условиях, исключающих визуальное наблю­дение (ч. 8 ст. 193 и ч. 5 ст. 278 УПК РФ).

Вместе с тем, продолжает оставаться актуальной проблема комплексного разрешения вопроса защиты участников уголовного судопроизводства, не толь­ко в течение всего процесса, но и после его окончания. С этой целью просто не­обходимо принятие специального закона (правительственной программы) о за- щите свидетелей, потерпевших и иных лиц, возложив его исполнение на специ­альных должностных лиц.

Таким образом, принцип обеспечения законных интересов личности в уголовном судопроизводстве включает в себя две основных идеи:

1. Защита законных интересов личности в уголовном судопроизводстве от чрезмерного и необоснованного применения мер уголовно-процессуального принуждения, осуществляемого государственными органами и должностными лицами, ведущими уголовный процесс, в рамках уголовного судопроизводства.

2. Защита законных интересов участников уголовного судопроизводства от криминальных структур, которые оказывают противодействие расследова­нию и судебному разбирательству.

^ιr'^s См. по этим фактам публикации в СМИ: Ребенка-свидетеля грабители утопили в ванне // Московский комсомолец. - 1995. - 11 марта; Лучший свидетель — мертвый свидетель // Рос­сийская газета. — 1995. - 24 ноября; Свидетелей не судят. Их просто убивают // Московский комсомолец. - 1993. - 14 апреля; Преступник спокоен, пока беззащитен свидетель 7/ Труд. - 1993. - 20 августа; и др.

Важность проблемы соотношения государственных интересов в сфере уголовного судопроизводства и вовлеченной в него личности отметил еще И.Я. Фойницкий. По его мнению, с одной стороны, характер и содержание уго­ловного процесса зависит от положения личности в государстве, с другой сто­роны, «построение уголовного процесса оказывает глубокое влияние на поло­жение личности в государстве. Очевидно поэтому, что уголовный процесс име- ет высокое политическое значение»¹⁶⁹.

В УПК РФ учтены последние достижения отечественной процессуальной науки по созданию надлежащего механизма, гарантирующего оптимальное со­отношение интересов отдельной личности - участника уголовного судопроиз­водства и государственных органов и должностных лиц, ведущих уголовный процесс.

Во-первых, в ст. 9 УПК РФ содержится важное правило, запрещающее в ходе уголовного судопроизводства осуществлять действия и принятие реше­ний, унижающих честь участника уголовного процесса, а также обращение, унижающее его человеческое достоинство либо создающее опасность для его жизни и здоровья. Никто из участников уголовного процесса не может подвер­гаться насилию, пыткам, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению.

Во-вторых, нормы обязывают органы, осуществляющие уголовное пре­следование, и суды: немедленно реагировать на факты нарушения прав и сво­бод человека и гражданина (ст. 10 УПК РФ); исключить из числа доказательств

.ф те, которые были получены с нарушением закона (ч. 3 ст. 7 УПК РФ); при со­

бирании и исследовании доказательств соблюдать права и свободы человека (ст. 9 УПК РФ).

В-третьих, УПК РФ содержит также обязанность компетентных государ­ственных органов и должностных лиц разъяснять подозреваемому, обвиняемо­му, потерпевшему и другим участникам уголовного судопроизводства их права, ответственность и обеспечивать возможность осуществления их прав (ч. 1

169

Фойницкий И.Я. Указ. соч. - С. 10-11.

ст. 11 УПК РФ), а также обжалования незаконных решений и действий со сто­роны органов предварительного расследования и суда.

Что касается интересов публичной власти в отношении обеспечения ох­раны законных интересов личности от воздействия на них со стороны крими­нальных структур, то уголовно-процессуальный закон и в этом случае обязыва­ет компетентные государственные органы к принятию необходимых для этого мер. Например, ст. 161 УПК РФ предусматривает недопустимость разглашения данных предварительного следствия, ст. 159 УПК РФ обязывает должностных лиц, ведущих уголовное судопроизводство, рассматривать каждое заявленное по делу ходатайство, ст. 160 УПК РФ обязывает принимать меры попечения о детях, об иждивенцах подозреваемого или обвиняемого и меры по обеспечению сохранности его имущества и т. д.

Важным элементом обеспечения и восстановления нарушенных прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства, следует отме­тить введение в УПК РФ правового института реабилитации. Теперь государст- во обязано возместить вред, причиненный гражданину в результате уголовного преследования, в полном объеме, независимо от вины органа дознания, дозна­вателя, следователя, прокурора или суда (ч. 1 ст. 133 УПК РФ), в том числе и по собственной инициативе следователя, прокурора в случаях, предусмотренных

, ч. 2 ст. 212 УПК РФ.

Принцип публичности (официальности) ф и принцип объективной истины

Все решения в уголовном судопроизводстве должны приниматься на ос­нове познания объективной истины или обоснованного утверждения о невоз­можности ее достижения.

Как отмечалось выше, уголовно-процессуальная деятельность являет­ся по своему характеру властно-распорядительной, где весь ход процесса определяется волеизъявлением уполномоченных на то должностных лиц и государственных органов, ведущих уголовный процесс. Это волеизъявление

выступает в виде решений, принимаемых этими участниками, и является обязательными для других лиц, вовлеченных в сферу уголовного судопро­изводства.

Сущность принципа объективной истины охватывает не все процессуаль­ные решения, а только те из них, на основании которых осуществляется пере­ход от одной стадии уголовного судопроизводства к другой, в том числе и ито-

® говые решения по делу. Именно властно-правовой характер деятельности орга­

нов уголовного преследования и суда по применению норм уголовно-процес­суального права проявляется в содержании решений и в тех средствах, которые вправе применить должностное лицо, для его выполнения.

Ученые выделяют следующие признаки уголовно-процессуальных реше­ний:

1) могут быть вынесены только государственными органами и должност­ными лицами, ведущими уголовное судопроизводство, в пределах их компе­тенции;

2) выражают властное веление органов государства, порождают, изменя­ют или прекращают уголовно-процессуальные отношения;

3) должны быть вынесены в установленном законом порядке и выражены в определенной законом форме^[145].

Вместе с тем, УПК РФ содержит и определенные требования к прини­маемым в ходе уголовного судопроизводства решениям:

'