<<
>>

§ 2. Международным УК («Volkerstrafgesetzbiich»), его структура и место в системе уголовного нрава ФРГ

В уголовном праве ФРГ проблеме его взаимодействия с международным уголовным правом всегда уделялось внимание.[239] [240] [241] [242] В 2002 г.

система источников уголовного права ФРГ была дополнена новым законодательным актом - Международным уголовным кодексом ФРГ от 26 июня

4

2002 г. (« Vdlkerst rafgesetzbuch», далее - VStGB), существенно изменившим традиционную для Германии систему уголовного законодательства. Как заметил проф. А.Э. Жалинский, «это своеобразный новый источник немецкого уголовного права, который трудно сравнить с каким-либо иным». Возникло, в частности, ряд вопросов, касающихся определения места VStGB в системе уголовного законодательства ФРГ, его взаимодействия с StGB и другими законами, содержащими уголовно-правовые нормы.

События, связанные с принятием VStGB интересны для нас тем, что в Российской Федерации имплементация норм международного уголовного права пока имеет неопределенные перспективы. На дипломатической конференции, прошедшей под эгидой ООН в Риме 15-17 июля 1998 г., ста двадцатью государствами ’ был учрежден Международный уголовный суд (далее - МУС). Это решение - результат интенсивного процесса международных переговоров, в котором активное участие приняли Федеративная Республика Германия и Российская Федерация.

Римским Статут об учреждении МУС (далее - Статут МУС) вступил в силу 1 июля 2002 г. после того, как первые 60 саран выполнили внутригосударственные процедуры по его ратификации. Роль, сыгранную Германией в процессе становления Статута МУС и его функционирования на практике, следует расценивать как проявление принципиальной смены парадигм в германской политике международного права и заново обретенного

248

международно-правового самосознания.

Позиция Германии в отношении международного уголовного права длительное время сводилась к его категорическому неприятию.

Например, предусмотренная Версальским мирным договором выдача германских подданных, обвинявшихся в совершении военных преступлений, военным трибуналам союзников даже членами имперского правительства называлась не иначе как «оскороление германской чести и достоинства». А практически все уголовные процессы по обвинению в совершении военных преступлений, проведенные в Имперском суде под давлением союзников, завершились вынесением несерьезных наказаний.

После второй мировой войны в Германии по-прежнему отмечается неприятие международного уголовного права, не в последнюю очередь с учетом того принципа, что не может существовать наказания без закона (nulla poena sine lege). В целом ряде германских публикаций по вопросам права, а также официальными германскими учреждениями минимум до середины 60-х годов ставилась под сомнение международно-правовая допустимость Нюрнберг- [243] [244] [245] ского трибунала над поенными преступниками и последовавших затем процессов, проводившихся на основании принятого Контрольным советом Закона №10. «При этом, - пишет Л. Цеммерманн, - ряд авторов, несмотря на беспрецедентный характер германских преступлений, даже не стеснялся гово- рить о юстиции победителей».

Созидательную роль в сфере международного уголовного права Германия стала играть лишь в начале 90-х годов. Так, после создания специальных уголовных трибуналов по бывшей Югославии и Руанде федеральными законодательными органами ФРГ были приняты законы о взаимодействии, регулировавшие сотрудничество германских ведомств с обоими судами. Но даже в этой связи правительство при их обосновании все еще особо подчеркивало, что выдача немцев обоим судам с точки зрения конституционного права недопустима.

В рамках переговоров о создании МУС Германия затем сыграла одну из ведущих ролей. И выполняя данную роль в составе группы так называемых государств-единомышленников, лояльно настроенных по отношению к трибуналу, Германия смогла преодолеть то недееспособное положение в сфере международного права, в котором она - по собственной вине - находилась после второй мировой войны.

В 2002 г. ФРГ на национальном уровне был создан самостоятельный Международный уголовный кодекс ('< Vdlkcrstrafgcsatzbiiciі» -

VStGB), который отражает развитие международного гуманитарного права и международного уголовного права, устанавливая наказание за преступления против международного права. В связи с преступлениями, [246] [247] предусмотренными VStGB, этот закон предусматривает действие принципа универсальной юрисдикции без необходимости наличия национального фактора, то есть какой-либо связи соответствующего преступления с Федеративной Республикой Германия. В целом указанный акт основывается не только на Римском статуте, но и на других известных договорных источниках, таких, как Женевские конвенции и Дополнительные протоколы к ним, Конвенция о защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта. VStGB представляет собой консолидированный юридический документ, криминализировавший серьезные нарушения международного гуманитарного права.[248] VStGB был принят в целях: более полного охвата специфической противоправности международных преступлений, чем это на сегодня возможно по общему германскому уголовному праву; содействия правовой определенности и применимости на практике посредством нормирования в едином законодательном акте; обеспечения возможностей Германии для самостоятельного преследования преступлений, подпадающих под юрисдикцию МУС, учитывая, что компетенция МУС преследованию преступлений носит комплементарный характер; содействия международному гуманитарному праву и его распространению посредством создания соответствующего национального законодательного акта.

Необходимо отметить, что существовавшие ранее в германском материальном праве составы преступлений достаточно широко охватывали круг уголовно-наказуемых деяний, наказуемых согласно Статуту. По существу введение VStGB в этом мало что изменило. Однако действовавшее германское уголовное право не охватывало собственно международно-правовую противоправность соответствующих преступлении.

Например, в случае преступлении против человечности не принималась во внимание функциональная связь совершения деяния с широкомасштабным или систематическим нападением на гражданское население, равно как в случае военных преступлений не учитывалась связь с вооруженным конфликтом и, таким образом, контекст организованного применения насилия, облегчающий совершение преступлений. Кроме того, Статут отчасти криминализирует деяния, которые лишь с трудом или вообще не охватываются составами общего уголовного права, например, заявление воюющих сторон о том, что пощады не будет, или нарушающее международное право перемещение части гражданского населения оккупирующей державы на оккупируемую территорию.

VStGB состоит из части, содержащей общие положения (§§ 1-5), и части, содержащей особые составы, связанные с геноцидом, преступлениями против человечности, военными преступлениями (§§ 6-19).

Общая часть VStGB не вводит каких-то специальных положений в уголовное право, а, руководствуясь необходимостью обеспечения правовой устойчивости и более удобной применимости VStGB на практике, распространяет на уголовно-правовую сферу VStGB, за некоторыми исключениями, действие Общей части УК. Исключения были необходимы исключительно для трансформации Статута. Так, § 2 VStGB определяет, что данный кодекс исключает применение соответствующих норм общего уголовного права только в случаях, предусмотренных, в частности, §§ 1 и 3-5 VStGB.

В § I VStGB речь идет о сфере его применения и, прежде всего, по кругу деяний. Все урегулированные в VStGB преступления направлены против жизненно важных интересов сообщества народов. Статут применительно к обозначению преступлений, подпадающих под юрисдикцию Суда, использует различные выражения: «международные преступления», «тягчайшие преступления», «самые серьезные преступления, вызывающие озабоченность всего международного сообщества». В Статуте речь идет о преследовании следующих деяний: преступление геноцида; преступления против человечности; военные преступления; преступление агрессии (ст.

5). При этом данная статья не отражает какой-либо формальной иерархии этих деяний, основанной на том или ином критерии (например, тяжести преступления). Все указанные преступления в равной мере представляют собой серьезнейшую опасность для между народного сообщества, их совершение должно влечь уголовную ответственность, а виновные не могут оставаться безнаказанными.[249]

§ I VStGB гласит: «Настоящий Закон применяется ко всем указанным в нем уголовно-наказуемым деяниям против международного права, к указанным в нем преступлениям также тогда, когда деяние было совершено за границей и не имеет отношения к территории страны».

VStGB, в отличие от Статута, выделяет две группы правонарушений: уголовно-наказуемые деяния против международного права («Straftaten gegen das Volkerrecht») и преступления («Verbrechen»). Такая классификация уголовных правонарушений необычна, она используется только в VStGB. В других источниках уголовного права, включая StGB, уголовно-наказуемые деяния подразделяются на преступления («Verbrechen») и менее тяжкие преступления, часто именуемые как уголовные проступки («Vergehen»). Критерий их разграничения определен в § 12 StGB: преступлениями признаются уголовно-наказуемые деяния, в отношении которых предусматривается наказание в виде лишения свободы на срок не менее одного года. Если с этой точки зрения проанализировать VStGB, то все указанные в нем уголовно-наказуемые деяния - преступления, за исключением § 13 («Нарушение обязанности осуществлять надзор») и § 14 («Недонесение об уголовно-наказуемом деянии»),

В дополнение к § 6 StGB («Деяния, совершаемые за границей против правовых благ, охраняемых международными соглашениями») VStGB, ввиду особой направленности преступлений против международного права, совершенных за границей, распространяет свое действие на иностранных граждан, что, по мнению немецкого законодателя, не является недопустимым вмешательством в суверенитет других государств. Применимость германского уголовного права к деяниям, совершенным за границей, в случае совершения преступлений, предусмотренных VStGB, не обусловлена наличием особого «отношения к территории страны», то есть ФРГ.

Формулировка § 1 четко определяет, что для преступлений, предусмотренных VStGB, отношение к территории страны не носит обязательного характера. Однако необходимо учитывать, что данная норма не распространяется на уголовно-наказуемые проступки, предусмотренные § 13 VStGB («Нарушение обязанности осуществлять надзор») и § 14 VStGB («Недонесение об уголовно-наказуемом деянии»). На эти составы распространяют свое действие общие положения о пределах действия уголовного закона, сформулированные в §§ 3-7 StGB.

Новелла, закрепленная в § I VStGB, имеет для уголовного права ФРГ историческое значение, но в мире она вызвала неоднозначную реакцию. Немецкое государство сознательно распространило свою юрисдикцию в сфере уголовно-правового преследования преступлений против человечности и международных военных преступлений на весь мир. Оно готово преследовать международных преступников независимо от места совершения таких преступлений, независимо от гражданства лиц, их совершивших, п независимо от государственной принадлежности их жертв. В C(J)Cpe международного уголовного права, скептически отмечается даже в немецком прессе, ФРГ, как и Бельгия, взяла на себя функцию «полицейского мира» («Weltpolizist»), что вызвало недовольство у руководителей некоторых государств, особенно США и Израиля [250] [251]

Д.-И. Клок, анализируя ситуацию, в статье «Немецкий Международный уголовный кодекс - шанс или фарс?» пишет: «Всемирная сфера действия нашего VStGB отражает новое понимание преступления международного права... При осуждении иностранных преступников, совершивших преступления на чужих территориях, Германия действует во исполнение обя- занности перед мировым сообществом». Следует, тем не менее, иметь в виду, что обязательное возбуждение прокуратурой обвинения в отношении деяний, предусмотренных VStGB и совершенных за границей, ограничивается уголовно-процессуальным законодательством (§ 153f StPO).[252]

В § 3 VStGB («Действие по приказу или распоряжению») реализован один из принципов международного права, нашедший также свое отражение в ст. 33 Статута МУС. Данный принцип гласит: «тот факт, что преступление, подпадающее под юрисдикцию Суда, было совершено лицом по приказу правительства или начальника, будь то военного или гражданского, не освобождает это лицо от уголовной ответственности» [253]

Понятие приказа и распоряжения ни в Статуте МУС, ни в VStGB не раскріявается. Здесь, прежде всего, требуется обращение к нормам военноуголовного нрава. В соответствии с № 2 § 2 Военно-уголовного закона ФРГ

(WStG)[254] приказ - это требующая подчинения команда на определенное поведение, отданная военным начальником подчиненному в письменной, устной или какой-либо другой форме, носящая общий или специальный характер. Такое понимание приказа используется в WStG в составах преступлений, связанных с неисполнением приказа начальника (§§ 19-21, 27, 28, 44, 45) и при злоупотреблении правом отдачи приказов (§§ 32-34, 37-38).

Определение приказа в WStG включает следующие признаки:

а) приказ-это команда, а не просьба, пожелание, поучение;

б) такая команда предполагает подчинение одного военнослужащего другому, при этом начальник обязан требовать от подчиненных выполнения приказа, отданного им;

в) правом отдавать приказы обладают только военные начальники, являющиеся военнослужащими и занимающие соответствующие должности (военные начальники из числа гражданских служащих вместо приказов отдают служебные распоряжения).

Несмотря на то, что положение об ошибке в запрете согласно § 17 StGB также применимо к сфере VStGB, немецкий законодатель учел, с одной стороны, ст. 33 Римского статута МУС, а с другой - § 5 WStG («Действие по приказу»). В рассматриваемом § 3 VStGB, равно как и в § 5 WStG, в отношении исполнителя военного преступления, действующего по военному или равнозначному гражданскому приказу, предусмотрено более благоприятное, по сравнению с § 17 StGB, регулирование такой ошибки.

В основу текста VStGB положено предусмотренное § 22 WStG различение между обязательными и необязательными приказами. Вопрос о апепсии обязашелыюапи для подчиненного приказа начальника активно обсуждается в между і іародном уголовном праве. Как указывает ряд авторов, несмотря мато, что до второй мировой воины вопрос о приказах вышестоящих начальников не был определенным образом решен, уже тогда существовала точка зрения, сторонники которой в основном отвергали идею абсолютного подчинения, поскольку в действительности не всегда военные приказы отражают интересы службы и государства. Представители этого направления полагали, что солдаты не бездумные роботы, и допускали, что в известных случаях подчиненные также несут ответственность, хотя и до определенной степени, за приказы, которые они выполняют.

Международно-правовые акты в регламентации ответственности за исполнение незаконного приказа также исходят из концепции «умных штыков»:[255] лица, совершающие преступление при исполнении явно для них незаконного приказа, должны подлежать уголовной ответственности; а начальник должен нести ответственность за совершенные преступления при исполнении отданного им незаконного приказа.

Доктрина «умных штыков» положена в основу принципа недопустимости ссылки на приказ начальника, так как вполне допустима ситуация, когда может быть отдан приказ о совершении деяния, преступного по международ- ному уголовному праву. ’ В силу ч. 2 ст. 33 Статута МУС, приказ о совершении акта геноцида или любого преступления против человечности всегда расценивается как явно незаконный. Это означает, что исполнитель такого приказа (в силу очевидной преступности последнего) не может освобождаться от ответственности ни при каких обстоятельствах. Очевидность преступности приказа означает, что любой человек должен понимать де-факто, что ему отдай приказ о совершении преступления, и что, исполняя такой приказ, человек также совершает преступление.

В § 22 WStG определешл особые положения, которые должны приниматься во внимание при решении вопроса от ответственности военнослужащего за неисполнение приказа:

- если военнослужащий отказывается от исполнения приказа, его действия следует признать правомерными, если полученный приказ отдан вопреки интересам службы или не в интересах службы, не является обязательным, унижает человеческое достоинство, а также когда за действия, предписанные к исполнению приказом, грозит уголовное наказание;

- если военнослужащий не исполняет приказ ошибочно, полагая, что за его исполнение последует уголовное наказание, то он освобождается от ответственности, если судом будет доказано, что он не мог избежать ошибки.

- если военнослужащий, не исполнивший приказ, сможет доказать, что по каким-либо причинам, соображениям не счел приказ обязательным для исполнения и при этом не имел возможности избежать своей ошибки, его действия не являются уголовно наказуемыми и не подлежит наказанию;

- если военнослужащий, исполнивший незаконный приказ, обращался с жалобами на неправомерность или невозможность исполнения этого приказа, суд может освободить его от уголовной ответственности.

До второй мировой войны в Германском рейхе вопрос об ответственности за неисполнение военнослужащим приказа начальника решался по иному - с позиции обязательности его исполнения. В основе аргументации обязательности всех, в том числе противоправных, приказов лежало положение, согласно которому интерес боеспособности подразделения или части

С. 209-224.

ставился выше интересов правопорядка. Кроме того, имела широкое рас-

262

пространение теория презумпции правомерности административных актов.

C точки зрения германского военного права все приказы, указания и распоряжения, отданные военнослужащему вышестоящим командованием, подлежали безусловному выполнению. Согласно ст. 64 Конституции от 16 апреля 1871 приказы императора должны были исполняться безоговорочно и точно всеми военнослужащими. Этот долг записывался также в воинскую присягу. Особо острую форму принцип безоговорочного подчинения приобрел при

26*4

А. Гитлере. В соответствии с Законом «О приведении к присяге должност-

л / г

ных лиц и военнослужащих» от 20 августа 1934 г. никакая проверка обяза-

л//

телыюсти приказа подчиненным не допускалась.

Согласно нормам военно-уголовных законов[256] [257] [258] [259] [260] [261] [262] [263] и господствующего в то время в литературе мнения противоправные приказы были, как правило, также обязательны для исполнения. Действовал принцип, согласно которому предположение об обязательности приказа расценивалось как свидетельство его правомерности. Исключение составляли случаи, когда военнослужащий сознавал, что исполнение приказа образует состав общеуголовного или воинского преступления.

Впервые правило о необязательности для подчиненных противоправных приказов, о чем уже подробно говорилось выше, было сформулировано в § 22 WStG. В случаях, предусмотренных §§ 19-21 WStG в действиях подчиненного нет противоправности, если приказ является необязательным, в особенности, если он не направлен на исполнение служебных обязанностей, либо ущемляет человеческое достоинство, либо когда посредством выполнения приказа будет совершено преступление. Это также относится к случаям, когда подчиненный ошибочно считает приказ обязательным.

Если военнослужащий не исполняет приказ, ошибочно полагая, что посредством выполнения приказа он совершит преступление, положения §§ 19- 21 WStG не применяются, если он не мог избежать ошибки. Если подчиненный по другим причинам ошибочно полагает, что приказ не является обязательным, и поэтому не исполняет его, он не подлежит ответственности, предусмотренной §§ 19-21 WStG, если, во-первых, не мог избежать такой ошибки и, во-вторых, предпринял все возможные правовые средства для защиты от незаконного, по его мнению, приказа. В противном случае он будет признан виновным в совершении преступления, однако суд может освободить виновного от наказания.

Немецкое военно-уголовное право определяет, что если подчиненный совершит противоправное деяние, содержащее состав преступления, по приказу, вина за ним признается только тогда, если он осознает, что действует противоправно либо это с очевидностью вытекает из известных ему обстоятельств (§ 5 абз. I WStG).

Данная норма, устанавливая одну из разновидностей исключающих вину обстоятельств, определяет границы возможного поведения военнослужащего при исполнении приказа начальника. И только в том случае, если эти границы будут нарушены, возможна уголовная ответственность исполнителя приказа. При этом если вина подчиненного незначительна, с учетом особого положения, в котором он находился во время выполнения приказа, суд согласно § 49 абз. I StGB может смягчить наказание, а при совершении уголовного проступка -освободить от наказания (§ 5 абз. 2 WStG).

Положениями 4 VStGB («Ответственность военных командиров и других начальников»), с одной стороны, реализована ст. 28 Статута МУС аналогичного содержания, а, с другой, дополнено новым институтом внутреннее уголовное законодательство ФРГ, включая StGB и WStG. В § 4 абз. I VStGB установлено: «Военный командир или гражданский начальник, который, бездействуя, не препятствует своим подчиненным совершить деяние, предусмотренное настоящим Законом, наказывается как исполнитель деяния, совершенного подчиненным. Абзац 2 § 13 StGB в этом случае не применяется». В германском уголовном праве ранее не существовало нормы такого содержания. В случаях, когда начальник сознательно допускал совершение деяния подчиненным, который связан его приказами, наказуемость начальника определялась с учетом § 13 StGB («Совершение преступления путем бездействия»). Согласно § 13 абз. 2 StGB в рассматриваемом случае наказание начальнику могло быть смягчено. C принятием VStGB при совершении подчиненным деяния, предусмотренного VStGB, в ситуации бездействия командира (начальника), к нему § 13 абз. 2 StGB не применяется.

Анализ §§ 3, 4 VStGB демонстрирует тесное взаимодействие трех законодательных источников, действующих в ФРГ: уголовного кодекса, международного уголовного кодекса и военно-уголовного закона. Этим подтверждается единство немецкого уголовного законодательства, несмотря на множественность его источников. Примером взаимодействия VStGB с уголовным кодексом может служить также § 5 VStGB о неприменении срока давности в отношении преступлений, предусмотренных

л/-п

VStGB. Анализируемый параграф закона ограничивает действие § 79 StGB, устанавливающего сроки давности. Исключение составляют только менее тяжкие деяния, указанные в §§ 13,14 VStGB.

Часть вторая VStGB «Уголовно-наказуемые нарушения международного права» состоит из разделов, охватывающих составы геноцида («Volkermord») и преступлений против человечности («Verbrechen gegen die Menschlichkeit»), военных преступлений (« Kriegsverb rechen»), иных уголовно-наказуемых деяний («Sonstiga Straftaten»).

Состав преступления геноцида в § 6 VStGB совпадает с определением, предусмотренным в ст. 2 Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него 1948 г.[264] [265] и ст. 6 Статута МУС. Надо заметить, что Германия, после того как 24 ноября 1954 г. стала участником Конвенции, имплементировала свои обязательства, предусмотрев в § 220а StGB ответственность за данное преступление. Небольшое отличие по сравнению с конвенционной нормой касалось понятия «этническая группа», которое в § 220а было сформулировано как «отличающаяся своими традициями» группа (общность). Однако в § 6 VStGB эта формулировка была заменена термином «этническая группа», что обеспечило практически полную идентичность подходов VStGB со Статутом МУС. В связи с принятием VStGB § 220а из StGB был исключен.

VStGB предусмотрел широкий перечень деяний, квалифицируемых в качестве преступлении против человечности. При этом § 7 VStGB основывается на положениях ст. 7 Статута МУС. Как известно, Статут МУС является первым международным договором универсального характера, который содержит определение и перечень преступлений против человечно-

сти, охватывающий 11 видов действий, подпадающих под категорию преступлений против человечности (убийство, истребление, порабощение, депортация и т.д.).

VStGB отразил практически весь спектр деяний, которые согласно ст. 7 Статута МУС квалифицируются в качестве преступлений против человечности. VStGB, так же как и Статут МУС, давая определение преступлений против человечности, не требует увязки с каким-либо вооруженным конфликтом, хотя и оговаривает условия, при которых могут совершаться преступления против человечности: согласно § 7 «преступления против человечности» означают соответствующие деяния, которые совершаются в рамках широкомасштабного или систематического нападения на любое гражданское население.

Тем не менее, отдельные аспекты имплементации, касающиеся преступлений против человечности, в VStGB несколько отличаются от положений ст. 7 Статута МУС. В частности, это относится к последовательности изложения составов преступлений, к формулировкам некоторых из них. Например, п. «к» ст. 7 (1) Статута МУС в качестве преступления против человечности определяет бесчеловечные деяния, заключающиеся в умышленном причинении сильных страданий или серьезных телесных повреждений либо серьезного ущерба психическому либо физическому здоровью. VStGB, формулируя аналогичный состав, в качестве последствий указывает на причинение другому человеку серьезных телесных повреждений или умственного расстройства (§ 7 абз. 8).

Нормы VStGB о поенных прсстунлснинх охватывают пять групп уголовно-наказуемых деяний: § 8 - «Военные преступления в отношении лиц» («Kriegsverbrechen gegen Personen»); § 9 - «Военные преступления в отношении права собственности и иных прав» («Kriegsverhreehen gegen Eigentum uml sonstige Rechte»); § 10 - «Военные преступления в отно- шсшш гуманитарных операций и эмблем» «Kriegsverbrechen gegen Iiumanitare Operational uml Embleme»); § 11 - «Военное преступление применения запрещенных средств ведения войны» («Kriegsverbrechen des Einsatzes verbotener Methoden der Kriegsjuhпищ»); § 12 - «Военное преступление применения запрещенных методов ведения войны» («Kriegsverhrechen des Einsatzes verbotener Mittel der Kriegsfiihning»).

Систематизация §§ 8-12 VStGB отличается от последовательности составов военных преступлений в ст. 8 Статуте МУС. В VStGB указанные преступления сгруппированы с учетом содержания объекта посягательства, а в Статуте - на основе Женевских конвенций от 12 августа 1949 г. и в зависимости характера вооруженного конфликта (международного или немеждународного). Согласно VStGB любое военное преступление подлежит преследованию независимо от категории вооруженного конфликта. Кроме того, в VStGB отсутствует положение, закрепленное в ст. 8 (1) Статута МУС, о том, что суд обладает юрисдикцией в отношении военных преступлений, в частности, тогда, когда они совершены в рамках плана или политики, или при крупномасштабном совершении таких преступлений. Немецкий законодатель посчитал, что указанное положение не является обязательным. Имеются некоторые непринципиальные различия в описании составов военных преступлений в Статуте МУС и VStGB.

К иным уголовно-наказуемым дсинпим VStGB относит нарушение обязанности осуществлять надзор (§ 13) и недонесение о преступлении (§ 14).

Согласно § 13 VStGB уголовному наказанию подлежит военный командир (гражданский начальник), не осуществляющий должным образом надзора за подчиненным, который находится под его командованием (подчинением) либо под его эффективным контролем, и если подчиненный совершит предусмотренное VStGB деяние, о котором командир (начальник) должен был знать и которое он мог предотвратить. В данном параграфе речь идет о непресечении командиром (начальником) соответствующих уголовно-наказуемых деянии по неосторожности.

В § 14 VStGB установлена ответственность военного командира либо гражданского начальника, не сообщившего компетентному органу о совершении подчиненным предусмотренного VStGB преступления. Наказуемость данного деяния обосновывается тем, что бездействие командира (начальника) создает опасность непривлечения виновного подчиненного к ответственности.

Характеризуя в целом VStGB, необходимо подчеркнуть, что через этот дополнительный уголовный закон в ФРГ осуществлена достаточно объемная и полная имплементация норм Статута МУС. Принятие VStGB позволяет Германии самостоятельно преследовать обвиняемых, исключая воз-

?71

можную передачу дел Международному уголовному суду.

В Российской Федерации данная проблема не решена. Например, в российском УК не предусмотрена ответственность за военные преступления, а ответственность за применение запрещенных средств и методов ведения войны не учитывает такого квалифицирующего признака, как совершение преступления в рамках плана или политики либо при крупномасштабном их совершении.

В литературе высказано мнение, что пробелы законодательства вполне преодолимы при помощи прямого действия международных норм. «На наш взгляд, - пишут С.Ю. Марочкин и О.В. Сашникова, - копирование норм, которые сами способны регулировать отношения, является излишним, нецелесообразным и усложняет процесс реализации. Прямое использование и соблюдение норм МГП (международного гуманитарного права - Л.(Г.) с помощью отсылки к нему во внутреннем праве предпочтительней, [266] позволяет избежать длительного и трудоемкого процесса изменения и дополнения законодательства».272

Представляется, что такой подход непродуктивен и противоречит государственным интересам. Россия голосовала за принятие Статута МУС и 13 сентября 2002 г. подписала его. По поручению Президента России готовятся предложения о приведении российского законодательства в соответствие с нормами Статута МУС. По мнению многих специалистов, адаптация законодательства России к требованиям Статута МУС - необходимый шаг.

В этой связи в печати предлагается включить в УК РФ дополнительные главы «Преступления против человечности», «Военные преступления», закрепив в них составы преступлений, предусмотренные Статутом. Одновременно рекомендуется дополнить соответствующие статьи УК РФ положением о неприменении срока давности к упомянутым категориям преступлений, включить в УК положения об ответственности военных командиров и других начальников за преступления, совершенные их подчиненными в результате отсутствия должного контроля со стороны начальника и т.д.273 Указывается также на необходимость уточнить уже имеющиеся в УК РФ составы преступлений. В частности, В.П. Зимин предлагает «развернуть» статью 356 УК РФ («Применение запрещенных средств и методов ведения войны») путем приведения в ней максимально полного перечня деяний, запрещенных международным гуманитарным правом, с тем, чтобы человек мог полнее осознать соответствующий уголовноправовой запрет. По мнению В.П. Зимина, действующая отсылочная

272 Марочкич С.IO., Сашпітххі О.В. О применении норм международного гуманитарного права в правовом системе Российском Федерации // Российский ежегодник международного п^ава. 2004. Специальный выпуск. СПб, 2005. С. 53.

2 3 Батырь В.А. Имплементация норм международного гуманитарного права в законодательстве Российской Федерации. M., 2000. С. 44; Ta/xiOpwi RE. Международный уголовный суд: российская позиция // Международное право - International Law. M., 2005. С. 69-70.

норма к международным договорам Российской Федерации неудовлетворительна с точки зрения обучения, профилактики и практического ее применения.[267] [268]

А.М. Ибрагимов, анализируя совместимость некоторых установлений Статута МУС и УК РФ, сделал вывод, что «нормы УК не в полной мере согласуются с положениями учредительного документа Суда. Соответственно, следовало бы включить в УК РФ разделы, которые могут восполнить эти пробелы». «Вместе с тем, - пишет далее автор, - нельзя дистанцироваться от другого приема имплементации, а именно - принятия отдельных уголовных законодательных актов с целью точ-

275

ного отражения международных правовых норм».

Полагаем, что опыт ФРГ по имплементации норм международного гуманитарного права путем принятия Международного уголовного кодекса, для России наиболее приемлем. Принятие аналогичного закона, предположим под названием «Закон об уголовной ответственности за геноцид, преступления против человечности и военные преступления», не потребует существенной переработки УК РФ, более того, позволит исключить из уголовного кодекса статьи, которые крайне редко применяются на практике. Подготовка проекта такого закона также не представляет большой сложности, поскольку основные составы международных преступлений достаточно полно изложены в Статуте МУС.

<< | >>
Источник: Шулепова Людмила Федотовна. ДОПОЛНИТЕЛЬНОЕ УГОЛОВНОЕ ПРАВО ФЕДЕРАТИВНОЙ РЕСПУБЛИКИ ГЕРМАНИИ (ПОНЯТИЕ, CHCTEiMA, ИСТОЧНИКИ). Диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук. Москва - 2005. 2005

Скачать оригинал источника

Еще по теме § 2. Международным УК («Volkerstrafgesetzbiich»), его структура и место в системе уголовного нрава ФРГ:

  1. § 2. Международным УК («Volkerstrafgesetzbiich»), его структура и место в системе уголовного нрава ФРГ