§ 1. Становление н развитие норм международного права о законных участниках вооруженных конфликтов: историко-правовой аспект

В соответствии с действующими нормами международного права участниками войны является не все население воюющих государств, а только вполне определенная его часть — законные участники войны, действиям которых придается государственный, а не частный характер, и на которых распространяются все без исключения законы и обычаи войны.^[5]

* Приступая к рассмотрению правового положения законных участников вооруженных конфликтов в исторической ретроспективе, мы должны заметить, что изложение полного критического анализа мнений российских и зарубежных ученых является настолько широкой задачей, что ее фактически невозможно выполнить в рамках настоящего исследования.

* участников вооруженных конфликтов.

Основные источники международного права, определяющие правовой статус законных участников вооруженных конфликтов, — это прежде всего Гаагская конвенция о законах и обычаях сухопутной войны 1907 г., Женевские конвенции о защите жертв войны от 12 августа 1949 г., Дополнительный протокол Ї к ним 1977 г. и иные нормативные документы.

Вопросами правового статуса законных участников вооруженных конфликтов с давних времен занимались Фома Аквинский, де Суза, Горкум, Ба pro ль, Иоанн де Линьяно, Гуго Гроций, Оноре Боне, Эмер де Ваттель, Кристина Пизанская, Лорих, Мартини, Швабе, Гвереро, Франциско Суарес и др.

Первоначально норм, регламентирующих деятельность участников вооруженных конфликтов, не существовало. Однако с развитием общественной мысли, осознанием воюющими сторонами необходимости беречь свои людские ресурсы, иррациональности, бесполезности и даже экономической нецелесообразности тотального уничтожения, а также из-за страха возмездия люди начинают изменять отношение к побежденным, раздаются первые голоса в пользу умеренности и человечности.

К примеру, обычаи Древней Греции закрепляли право личной неприкосновенности для лиц духовного звания и так называемых пирофоров (хранителей священного огня)? Однако отсутствие нормативно закрепленного разграничения воюющих на сражающихся и несражающихся приводило к плачевным последствиям. Победитель смотрел на поверженного как на существо бесправное, в отношении которого любые действия считались дозволенными.

Таким образом, в древности считалось, что во время войны каждого подданного неприятельского государства можно было рассматривать как противника, применяя к нему лично и к его собственности различные формы военного насилия.

В Средние века юридических норм, охраняющих права законных участников вооруженных конфликтов, было довольно мало. Военные обычаи Средневековья отличались большой жестокостью. Армии феодальных государств не проводили различия между воинами и мирным населением. Долгое время понятию «неприятель» придавалось весьма широкое значение, и

¹ См.: Догель М. Юридическое положение личности во время сухопутной войны. Комбатанты. -Казань: Типо-литография Императорского университета, 1894. -С. 88

если сражающиеся сколько-нибудь щадили мирное население неприятельского государства, то делалось это по нравственным убеждениям и политическим мотивам, а не по требованию права. Комбатантами в этот период считались все подданные-мужчины воюющего государства.^[6] «Еще Гуго Гроций и Пуффендорф, - отмечал немецкий международник Блюнчли, - считали историческими, основанными на соглашении народов следующие два положения: что все подданные обоих враждующих государств, следовательно, и женщины, дети, старики, больные должны считаться неприятелями и что неприятели как таковые подлежат произволу победителя»? Пленных обращали в рабство, раненых бросали на произвол судьбы. Захваченные города и селения подвергались массовому разграблению. Свидетельством этой жестокости служат крестовые походы, которые стоили жизни тысячам людей.

Вигаят, написанный в 1280 г., представляет собой настоящий свод законов войны в период расцвета правления мавров в Испании.

Зем пахе кое соглашение 1393 г., заключенное между различными швейцарскими кантонами, запретило, помимо прочего, грабеж и посягательства на раненых комбатантов.

Практика Средних веков обычно исходила из того, что лица духовного звания не должны принимать участия в военных действиях. Впрочем, иногда из этого правила делались исключения. Декреталии Грациана допускали участие клириков в войне по приказу Апостолического престола или других высших иерархов церкви, если речь шла о существенной угрозе интересам или имуществу церкви. Но тогда они лишались прав и преимуществ, которые

предоставлялись им на основании решений многочисленных региональных и вселенских соборов: Аквитанского (989 г.), Нарбоннского (990 г.), I Латеранского (1123 г.) и др. На этих соборах было формально установлено так называемое «замирение по субъектам», которое касалось не только духовных лиц, но также паломников, вдов и детей до 12 лет. Постепенно этот перечень расширился?

В 1758 г. Эмер де Ваттель высказывался о неприкосновенности некомбатантов, рекомендовал не подвергать репрессалиям военнопленных, осуждал применение отравленного оружия?

Появление наемных армий, содержавшихся не только на средства из казны, но и за счет узаконенного грабежа на войне, способствовало еще большему военному произволу. После Тридцатилетней войны 1618-1648 гг. военнопленные стали принуждаться к каторжным работам как уголовные преступники, еще чаще их заставляли сражаться против собственных войск. Раненых комбатантов (не только неприятельских, но даже своих) бросали на произвол судьбы.

Вместе с тем в этот период начали складываться тенденции к ограничению военного насилия — в соглашениях между воюющими сторонами появляются положения о гуманном обращении с ранеными и больными комбатантами и военнопленными.

В XVI веке эти тенденции привели к возникновению системы «картелей и капитуляций» между командующими противоборствующих армий.

¹ См.: Баскин Ю.Я., Фельдман Д.И. История международного права. -М.: Международные отношения, 1990. - С. 64

² См.: Ваттель Э. Право народов или принципы естественного права, применяемые к поведению и делам наций и суверенов. -М.: Госюриздат, 1960. Кн. III. -С. 430- 431

³ См.: Пикте Ж. Указ, сочинение. -С. 27

(Земпахское соглашение). В пунктах этого соглашения оговаривалось проявление уважения к женщинам и раненым; по этой причине сам договор

* известен как «Женское письмо». В нем закреплялось правило о неучастии женщин в войне. А с момента возникновения в 1602 г. Трактата, заключенного между Испанией и Голландией^[7], появился ряд картелей, содержавших постановления относительно больных, раненых и о положении медицинского персонала в случае захвата его одной из воюющих сторон в плен. Согласно постановлениям большинства капитуляций, все пассивные комбатанты (так раньше часто называли некомбатантов), а именно медики и лица духовного звания (aum∂niers) только в исключительных случаях считались военнопленными, обычно же их отпускали на свободу под надежной охраной. Так, согласно капитуляции замка Арко в Тироле 1703 г., при больных и раненых

¥

комбатантах могли оставаться доктора, аптекари, прислуга и лица духовного звания, а также добровольные санитары, рыцари известных религиозных орденов и монахи, специально посвятившие себя уходу за больными.²

В Японии в XVII-XVIII веках военные стратеги Соко Ямага, Огю Сораи и Набухиро Сато в своих научных трудах уточнили и развили правило о запрете предавать смерти военнопленных, которое было установлено еще в 200 г. н.э. императрицей Дзингу.

Вообще, в XV1I-XVIII веках наблюдалась определенная гуманизация войны, связанная с тем, что вооруженную борьбу начали вести регулярные

* армии, а не наемники, находившиеся на службе у того или иного правителя.

Франклином в 1785 г. Одно из условий этого договора касалось военнопленных, которые должны были содержаться так же, как и солдаты удерживающей их державы, а человек, пользующийся доверием, мог навещать их, облегчая участь.¹ В 1757-1759 гг. появился ряд соглашений между командующими французской, английской и прусской армий, согласно которым не подлежали военному плену священнослужители и лица медицинского персонала? Это очень созвучно с нынешними нормами МГП. Однако такого рода соглашения были разовыми (ad hoc), имеющими значение только для определенного вооруженного конфликта.

После буржуазной революции 1789 г. в законодательстве Франции были закреплены положения о том, что необходимо одинаково обращаться со своими и вражескими солдатами, а военнопленные находятся под защитой закона и государства (декреты Конвента от 25 мая и 2 августа 1793 г.)? Именно в этот период великий французский мыслитель Жан Жак Руссо в своем трактате «Об общественном договоре» 1762 г. заложил основу для различия между военнослужащими действующей армии - комбатантами, с одной стороны, и остальными гражданами государства противника, не принимающими участия в военных действиях, — с другой.^{[8] [9] [10] [11]}

В России еще в период правления Петра I было установлено правило, согласно которому на комбатантов распространялся режим военного плена. Так, Воинский Устав 1716 г. категорически запрещал убивать пленных после капитуляции гарнизона или воинской части, им же устанавливалась смертная казнь за разграбление неприятельских городов и сел, занятых без сопротивления. В этот же период были установлены правила гуманного

обращения с ранеными и больными комбатантами, а также строгие меры наказания за отступление от этих правил.¹

Важную роль в становлении норм международного гуманитарного права, касающихся правового статуса законных участников вооруженных конфликтов, сыграли многочисленные труды отечественных и западных юристов и мыслителей.

Выдающийся голландский мыслитель Гуго Гроций (1583-1645) в 1625 г. обобщил взгляды известных испанских юристов Витторио и Суареса, итальянского ученого Джентил и и др. Им были разработаны некоторые гуманитарные нормы в отношении военнопленных и раненых комбатантов, принцип наказания за преступления на войне.

Придерживаясь точки зрения Альберико Джентили, писавшего о недопустимости различия между комбатантами и мирными жителями², Гроций в то же время утверждал, что насилие сверх пределов, необходимых для победы, не может быть оправдано, что гражданское население и даже солдаты должны быть оставлены в живых — это допускает военная необходимость. «Поскольку насилие больше не рассматривается как наказание, оно не несет смысла само по себе. Оно становится средством, которым надо пользоваться с умеренностью»? .

Немецкий ученый Георг Фридрих Мартенс (1756-1821) писал, что в войне имеют право активно участвовать только те лица, которые «признаваемы к тому своим правительством»; к их числу он относил регулярные войска и партизанские отряды (compagnies tranches), имеющие правительственное разрешение. Относительно же поголовных восстаний Г.Ф. Мартенс говорил, что

³ См.: Права человека и вооруженные конфликты. Учебник для военных вузов / Отв. ред. В.А. Карташкин. - М.: НОРМА, 2001. -С. 23

² См.: Gentili A. De Jure Belli, Libri Tres. -Oxford: Clarendon Press, 1933. -P. 86, 93, 131

³ Гроций Г. О праве войны и мира. Три книги, в которых объясняется естественное право и право народов, а также принципы публичного права. _М.: Госюриздат, 1956. -С. 600

они, увеличивая число комбатантов, увеличивают и вред, наносимый войной, следовательно, по его мнению, участники таких поголовных восстаний не могут быть признаваемы законными комбатантами. Из числа комбатантов Г.Ф. Мартенс выделял так называемых пассивных комбатантов (термина этого он не употребляет, но перечисляет главные виды таких пассивных комбатантов, в том числе докторов, хирургов и священников), которые не могут быть намеренно ни лишаемы жизни, ни ранены. Кроме того, они, по его мнению, не подвергаются даже взятию в плен; в случае же их нахождения в рядах сдавшегося в плен отряда, они отсылаются обратно в армию.^[12] Убийство на войне немецкий юрист допускал только как следствие необходимости побороть сопротивление врага или отразить его нападение, откуда следует, что «не могут быть намерено лишаемы жизни: а) дети, женщины, старики и, вообще, все мирные жители; б) пассивные комбатанты; в) комбатанты, когда вследствие раны или болезни, или вследствие их добровольного подчинения, или взятия в плен, они не могут оказывать дальнейшего сопротивления»?

Военному плену, по мнению немецкого ученого, не подлежат, но наказываются смертью лица, принявшие участие в войне без разрешения или приказа своего правительства, солдаты, совершившие насилие без приказа своего начальства, дезертиры и перебежчики?

Взгляд Г.Ф. Мартенса на законного комбатанта как на лицо, имеющее разрешение от своего правительства на ведение военных действий, получил дальнейшее развитие и нашел сторонников? Вопросы правового статуса законных участников вооруженных конфликтов исследовали также Заальфельд,

Шмецинг¹ и др. Но все эти сочинения, собственно для темы нашего исследования, имеют косвенное значение, поэтому на детальном их рассмотрении мы останавливаться не будем, а лишь укажем на вышедшие в первой половине XIX века работы немецких ученых Фауста и Вассерфура. Так, изданная в 1805 г. статья доктора медицины Фауста содержала в себе предложение о неприкосновенности во время войны военных лазаретов.^{[13] [14] В 1820 г. была выпущена книга доктора Вассерфура, в которой автор требовал полной нейтрализации раненых, больных, медицинского персонала и госпиталей, высказав, в сущности, все те предложения, которые позже были закреплены Женевской конвенцией 1864 г.[15]}

В сочинении профессора Берлинского университета Гефтера подробно говорилось о партизанах, которые признавались законными комбатантами, но при наличии известного правительственного разрешения; в нем исследовалось также юридическое положение комбатантов, пассивных и активных, мирного населения и военнопленных.^[16]

В связи с войной между Северными и Южными Американскими Штатами в 1861 г. в свет вышло сочинение американского юриста Либера, изданное в виде кодекса. В своей работе Либер останавливался на вопросах правового статуса военнопленных, раненых, партизан, «иллегальных» комбатантов (например, мародеров) и др.^[17] Указание на признание неприкосновенности во время сражения военных госпиталей является примечательным в силу того, что оно было написано до появления Женевской конвенции 1864 г. В своем другом

сочинении Либер специально исследовал вопрос о партизанских отрядах, конкретизируя соответствующие положения «Инструкций».¹

Анализ литературы, посвященной вопросам правового статуса законных участников вооруженных конфликтов, позволяет нам сделать вывод о том, что гуманитарные доктрины имеют очень давние корни и к началу XIX века трансформировались в следующие принципы современного международного гуманитарного права, применяемого в период вооруженных конфликтов: проведение различия между сражающимися, несражающимися и гражданским населением и, следовательно, соблюдение права последнего на иммунитет; пресечение нарушений норм МГП; недопустимость дискриминации при уходе за ранеными и больными комбатантами.

Вместе с тем, как это ни парадоксально, начало XIX века характеризовалось забвением гуманитарных принципов. Медицинский персонал в период военных действий захватывался в плен, обстреливались военно- полевые госпитали, не оказывалась помощь раненым комбатантам. Известен факт, когда во время египетского похода Наполеон Бонапарт приказал убить четыре тысячи турецких солдат гарнизона Яффы, сдавшихся в плен при условии сохранения жизни.^{[18] [19]}

22 августа 1864 г. в Женеве на дипломатической конференции была принята Конвенция об улучшении участи раненых и больных воинов во время сухопутной войны, которая положила начало развитию современного международного гуманитарного права.

Однако уже война 1866 г. между Пруссией и Австрией указала на некоторые недостатки Женевской конвенции 1864 г. и вызвала появление нескольких сочинений, посвященных исследованию юридического положения

больных и раненых комбатантов, а также медицинского персонала во время войны.¹

В 1868 г. собралась Вторая международная конференция в Женеве, дополнившая первоначальный текст Женевской конвенции 1864 г., но эти дополнения (например, положение о неприкосновенности медицинского персонала на море) не были приняты европейскими державами.

В том же 1868 г. немецкий международник Блюнчли в своей книге рассмотрел ряд вопросов, связанных с правовым статусом законных участников вооруженных конфликтов. Считая условие правительственного разрешения необходимым для признания партизанских отрядов законными комбатантами, Блюнчли отметил, что одного этого условия все же недостаточно, а необходим еще известный внешний отличительный знак, мундир и соблюдение ими законов и обычаев войны.^{[20] [21] [22]}

В третьем немецком издании своей книги, вышедшем после Брюссельской конференции 1874 г., Блюнчли переработал эти параграфы в духе проекта Брюссельской декларации. Поголовное восстание в незанятой неприятелем стране признавалось им правомерным и, следовательно, лица, участвующие в нем, приобретали статус законных комбатантов.

На Брюссельской конференции 1874 г. проект конвенции о законах и обычаях войны, подготовленный известным российским юристом Ф.Ф. Мартенсом, принят не был. Текст проекта не вызвал возражений, но сама идея ограничения войны нормами международного права натолкнулась на широкое сопротивление? И тем не менее, эти идеи были воплощены позднее, когда в ходе Первой Гаагской конференции мира 1899 г. были приняты конвенции, установившие определенные правила ведения войны. Эти положения нашли

подтверждение и дальнейшее развитие на Второй Гаагской конференции мира 1907 г.

Возвращаясь к сочинению Бдюнчли, следует заметить, что юридическое положение больных и раненых, а также медицинского персонала изложено им по постановлениям Женевской конвенции 1864 г. и по дополнительным статьям 1868 г. Говоря о военнопленных, автор высказывал тот глубоко верный, по нашему мнению, взгляд, что они не являются преступниками и что плен имеет характер не наказания, а только «предупредительной меры в целях самосохранения пленившего».¹

Под влиянием Брюссельской декларации 1874 г. был написан ряд монографий, затронувших вопросы правового статуса законных участников вооруженных конфликтов. Подобно Блюнчли высказался французский юрист Кальво^{[23] [24], который, впрочем, сделал это гораздо менее ясно: он ограничился тем, что сказал лишь о необходимости известной связи между правительством и отрядами партизан, склоняясь к тому убеждению, что таким связующим началом должно быть правительственное разрешение на участие лица в военных действиях.}

Сочинение итальянского ученого Фьоре содержало ряд оригинальных мыслей, к примеру - отрицание автором необходимости для признания законности комбатанта правительственного разрешения на участие в военных действиях и утверждение,, как общего и главного условия для каждого комбатанта, факта его участия в войне от имени и в интересах того государства, в вооруженных силах которого он состоит. В вопросе о поголовных восстаниях автор допускал признание прав законных комбатантов за населением территории, подвергшейся неприятельской оккупации.^[25]

Немецкий исследователь Людер в своей работе писал о комбатантах и некомбатантах, об условиях, необходимых для признания комбатанта законным, причем, хотя и признавал необходимость наличия условия правительственного разрешения, но устанавливал в то же время другие не менее важные и существенные признаки законности комбатанта - ношение им отличительного, постоянного и видимого на достаточно далекое расстояние известного внешнего знака — мундира, указывающего на принадлежность к организованному отряду комбатантов, и подчинение их ответственным начальникам. Условие правительственного разрешения, хотя и признавалось Людером юридическим основанием законности комбатанта, но не являлось, по его мнению, необходимым. На практике же, отмечал автор, условие правительственного разрешения представляло почти непреодолимые трудности, поскольку требование от каждого отдельного комбатанта предъявления такого разрешения, обращенного лично к нему, было невыполнимым. Общее же разрешение, дававшееся правительством одной из воюющих сторон всему населению, не могло служить достаточным условием для признания всякого комбатанта законным, так как в таком случае неприятель был бы вынужден рассматривать каждого подданного враждебного государства как законного врага и война превратилась бы в «войну всех против всех». Поголовные восстания делились Людером на две категории: поголовные восстания населения еще незанятой неприятелем территории (когда население берется за оружие для отражения нападения врагов) и восстания населения территории, подвергшейся неприятельской оккупации. Первого рода восстания автор признавал вполне законными, а лиц, принимавших в них участие, - законными комбатантами, требуя от них, однако, выполнения условий ношения мундира и военной организации; за участниками же второго рода восстаний прав законных комбатантов он не признавал. Кроме того, автор говорил о постановлениях Женевской конвенции 1864 г., касавшихся раненых и больных воинов, указывая на необходимость установления «полицейского надзора», который охранял бы

раненых на поле сражения от воров и разбойников, добивающих и грабящих раненых. Санитарный персонал, по его мнению, не только имел право, но и был обязан продолжать свою деятельность, независимо от исхода сражения, ибо только такая обязанность выполнения им своих функций могла быть признана основанием для его нейтрализации. В этом отношении автор находил неудовлетворительными постановления Женевской конвенции 1864 г., которая не определяла обязанности военно-медицинского персонала. Людер полагал, что неприкосновенность санитарного персонала не абсолютна и обусловлена поведением этого персонала — и в случае его открытых враждебных действий, а также в случае нарушения им своей обязательной нейтральности, персонал этот, или отдельные его лица, могли быть стеснены в своих правах или даже лишены их. Точное определение лиц, принадлежащих к санитарному персоналу, Людер считал скорее вредным и стеснительным, чем полезным. Особую трудность представлял, по его мнению, вопрос о добровольных обществах и лицах, посвящавших себя уходу за ранеными, так как часто они занимались шпионажем и тем самым наносили вред неприятельской армии, в которой находились. Автор склонялся к тому мнению, что такие добровольные отряды необходимо ставить под контроль военных властей.¹

Французский доктор права Гель в своем сочинении при изучении вопроса о поголовных восстаниях писал, что их участники должны признаваться законными комбатантами ipso facto при приближении неприятеля.^{[26] [27] [28] В другой своей работе Гель уточнил эту мысль, отметив, что всякое восстание должно быть организованным?}

Профессор Женевского университета Броше-де-ля-Флешер считал, что законными комбатантами должны признаваться только те лица, которые

принимают участие в войне с согласия и по приказу своего правительства; мундир, военная организация отрядов и их подчинение ответственному командованию - это только внешние формы проявления правительственного разрешения и должны считаться, по его мнению, условиями второстепенными. Поэтому, говорил автор, нет никакого различия между регулярными и иррегулярными войсками; раз данные субъекты действуют от имени и по приказу своего правительства, то все они должны признаваться законными комбатантами. Что касается поголовных восстаний - Броше-де-ля-Флешер решительно отрицал их законность?

Пилле, рассматривая вопрос о законных комбатантах, совершенно опускал условие правительственного разрешения, признавая таковыми даже лиц, которые составили из себя военный отряд без согласия на то своего правительства. Вместе с тем, Пилле критиковал последний пункт условий Брюссельской декларации для признания партизанского отряда собранием законных комбатантов, гласивший, что отряды партизан считаются юридически равноправными с регулярными войсками при условии соблюдения ими законов и обычаев войны. «Конечно, - отмечал он, — неприятель вправе требовать от каждого комбатанта соблюдения законов и обычаев войны, но обязанность эта есть обязанность личная, а не коллективная. Справедливо и необходимо строго наказывать нарушения права войны, совершенные отдельными лицами, но несправедливо, не необходимо ставить вне закона целые отряды из-за преступлений, совершенных отдельными лицами, в них служащими». Что касается поголовных восстаний, Пилле не только допускал их законность на не занятой неприятелем территории даже тогда, когда эти восстания происходят без ведома и разрешения правительства восставших, но и высказывался за признание прав законных комбатантов за восставшим населением территории, уже подвергшейся неприятельской оккупации. Незаконные комбатанты, считал

¹ См.: Brother de la Flech∂re. Les principes naturels du droit de la guerre ∕∕ Revue de le Droit International. Vol. IV. 1872. -P. 1-23,381-406; Vol. V. 1873. -P. 321-351

ученый, могут быть наказаны неприятелем, но не иначе, как после суда над ними. «Никакой закон и никакое нарушение права не дает воюющим право лишать жизни взятых в плен неприятелей без формального суда и приговора»?

После выхода в свет Брюссельской декларации 1874 г. была издана книга немецкого юриста Лентнера. Он считал, что при составлении Декларации целесообразнее было вместо перечисления лиц, которые могут относиться к числу законных комбатантов, указать в ней тех, кто не имеет права на статус законного комбатанта, а именно: лиц или части регулярных войск, не соблюдающих законы и обычаи войны, мародеров, разбойников и пиратов, шпионов и изменников, дезертиров. На такую мысль его навели ст. 10 Брюссельской декларации (признание прав законных комбатантов за населением, поголовно восставшим против врага на незанятой территории) и прения на Брюссельской конференции, в ходе которых стала ясной позиция многих ее участников, считавших, что за населением, поголовно восставшим на оккупированной территории, не могут признаваться такие права. Лентнер в свою очередь заметил, что нелогично отказывать в правах законных комбатантов поголовно восставшему населению территории, подвергшейся оккупации, когда эти права признаются за отрядами добровольцев и партизан.^{[29] [30].}

Исследователь Друп^[31] считал главным и необходимым условием для признания за лицом прав законного комбатанта наличие известного правительственного поручения (разрешения) этому лицу принимать активное участие в войне.

Огромное значение приобрела работа немецкого ученого Айхельмана, в которой автор, рассматривая институт военного плена, подробно остановился на вопросе, могут ли попадать в плен так называемые «пассивные комбатанты».

Рассуждая на эту тему, Айхельман высказал довольно прогрессивную для своего времени точку зрения, заметив, что лица медицинского персонала не могут быть взяты в плен. Право считаться законным комбатантом Айхельман признавал не только за лицами, состоящими в регулярных армиях, но также за партизанами, волонтерами и поголовно восставшим населением. Помимо этого, автор писал об условиях, при соблюдении которых лицо считается комбатантом: 1) правительственное разрешение; 2) наличие внешнего отличительного знака; 3) соблюдение законов и обычаев войны.¹

Некоторые работы по вопросу о положении больных и раненых комбатантов были написаны до появления первых гуманитарных конвенций.

Впервые эту проблему затронул Анри Дюнан в книге «Воспоминания о Сольферино», однако еще в XVIII столетии отдельными вопросами положения раненых и больных воинов занимались Прингль и Монро^{[32] [33] [34], Шамуссе и Пейриль?}

В начале XIX века над этим вопросом работали уже упоминавшиеся Фауст и Вассерфур. Кроме того, в 60-х гг. XIX века, незадолго до появления книги Дюнана, были изданы две брошюры, содержавшие в себе идеи о нейтрализации раненых, госпиталей и врачей.

Первая из них представляет собой речь итальянского профессора Палациано в академии Понтиано в Наполи, который предлагал нейтрализовать госпитали и санитарные формирования.^[35] Вторая принадлежит перу французского писателя Арро, справедливо считавшего, что раненые и больные комбатанты должны находиться под особой защитой.^[36]

Рассмотренные работы, написанные до начала Второй Гаагской конференции мира 1907 г., послужили серьезной предпосылкой становления норм международного гуманитарного права о правовом статусе законных участников вооруженных конфликтов. Положение о законах и обычаях сухопутной войны, являющееся приложением к Гаагской конвенции 1907 г., стало закономерным итогом развития этих норм, воплотив в себе прогрессивные начала Брюссельской декларации 1874 г. и наиболее значимые выводы доктринальной полемики ученых разных государств.

С другой стороны, Гаагское положение 1907 г. не смогло охватить весь круг вопросов, связанных с правовым статусом законных участников вооруженных конфликтов. Кроме того, Первая мировая война послужила достаточно веским основанием для дальнейшего развития этих норм.

В период между двумя мировыми войнами был принят ряд международных документов, среди которых необходимо отметить Женевскую конвенцию о режиме военнопленных 1929 г. и Лондонский протокол о действиях подводных лодок 1936 г.

Вторая мировая война потрясла мир гигантскими потерями, прежде всего среди гражданского населения, бесчеловечным отношением к военнопленным, раненым и больным. Это привело к принятию на Дипломатической конференции 1949 г. четырех Женевских конвенций о защите жертв войны.

Изменение характера вооруженных конфликтов после Второй мировой войны вызвало необходимость внесения дополнений в Женевские конвенции 1949 г, для обеспечения защиты жертв войны в форме Дополнительных протоколов I и II к ним 1977 г?

В настоящее время действует целый ряд международно-правовых актов, регулирующих правовое положение участников вооруженных конфликтов во время войны. К наиболее важным из них относятся: Гаагская конвенция о

¹ См. подробнее: Возникновение и развитие международного гуманитарного права. Пер. с франц. / Бори Ф. - 2-е изд., испр. -М.: МККК, 1994. -С. 14-47

законах и обычаях сухопутной войны 1907 г., Конвенция о положении неприятельских торговых судов при начале военных действий 1907 г., Конвенция об обращении торговых судов в суда военные 1907 г., Правила о действиях подводных лодок по отношению к торговым судам в военное время 1936 г., Женевские конвенции о защите жертв войны от 12 августа 1949 г. («Об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях», «Об улучшении участи раненых, больных и лиц, потерпевших кораблекрушение, из состава вооруженных сил на море», «Об обращении с военнопленными», «О защите гражданского населения во время войны»), Дополнительный протокол I 1977 г. к Женевским конвенциям 1949 г. и некоторые другие.

Обобщая все вышесказанное, следует отметить, что вопросы правового статуса законных участников вооруженных конфликтов рассматривались задолго до появления международного гуманитарного^права, применяемого в период вооруженных конфликтов, как отрасли международного права. Даже в эпоху, когда война считалась законным средством разрешения международных споров, ученые предлагали прогрессивные для того времени идеи, которые были впоследствии отражены в нормах первых гуманитарных конвенций.

Таким образом, становление норм международного права о правовом статусе законных участников вооруженных конфликтов прошло длительный и сложный процесс своего развития.