§3. Политико-правовые идеи гностицизма в I-VII вв. н.э.

Эмиль Дюркгейм, социолог XIX века, писал о том, что религия - это в своей сути совокупность действующих внутри общества социальных сил: «Общество в целом, просто благодаря силе своего влияния на человеческое сознание, несомненно, имеет в своем арсенале все, что необходимо, для того, чтобы вызывать чувство божественного.

оно использует психические механизмы, слишком сложные, чтобы беспроблемно проследить источник. До тех пор, пока научный анализ не просветил человека, он ясно осознает, что нечто руководит им, но не осознает, что же именно это такое. Так, ему пришлось выстроить из ничего представление о тех силах, с которыми он чувствует какую-то связь»^[54]. Безусловно, редуцировать весь религиозный опыт к внутреннему воздействию социальных сил не представляется адекватным выходом.

Г ностицизм многое перенял из восточных духовных традиций, утверждающих, что в религии главным является особое духовное озарение, просветление. Потребность в духовном опыте является, согласно индуистским и буддистским учениям, одной из основных потребностей духовного человека. Г ностицизм основывается на гнозисе, то есть знании, но знании особого рода - на непосредственном внутреннем опыте переживания божественного. Гностики считали практически любой духовный опыт проявлением божественного в нашей жизни. Это вело к тому, что порой гностики «левой руки» учили вещам, аморальным как с точки зрения духовности начала нашей эры, так и с точки зрения современного человека. Так, например, гностический учитель Карпократ проповедовал причащаться выделениями человеческого тела. То же проповедовали, по свидетельству Епифания Кипрского, борбориты.

Воззрения на государственное устройство гностиков тесно связаны с гностической космологией. Американский историк Ричард Смоули приводит в пример средневековых теологов, которые изображали космос как род феодального государства: с Богом во главе, ангелами в качестве клира и знати и простыми людьми на самом низу. Там же в качестве примера приводится взгляд гностиков на устройство мироздания.

Как пишет Смоули, гностические системы возникли во втором веке нашей эры, в зените славы Римской империи. Для большинства ее подданных империя была синонимична понятию «ойкумена», была для них «всем населенным миром». Немногочисленные известные земли, не вошедшие в состав Римской

империи: Ирландия, Германия, Иран и т.п. были практически недоступны для жителей Рима. Всеохватный социальный строй, достигший исключительно высокого уровня материальной культуры и интеллектуальной утонченности, по словам Смоули, уравновешивался бюрократизмом и низкой социальной мобильностью Римской империи. Данная модель, возможно, привела к появлению модели мира Валентина - о том, что мир состоит из 365 эонов и управляется низшими богами, именуемыми «архонтами». Эти многочисленные «боги материи», поработившие человека, выступают в прямой аналогии с развитой бюрократической системой Рима. Соответственно, роль императора в таком представлении сравнивается с ролью Демиурга, злого властителя материального мира. Истинный, благой Бог находится много выше всех измерений, и о нем нельзя было бы ничего узнать, если бы он не отправлял на Землю божественных посланцев, включая Иисуса, с тем, чтобы восстановить утраченное знание, вернуть людей к гнозису - спасительному знанию, божественному просветлению, которое даруется людям Богом в результате Его познания. Спасение, по гностической традиции, дается через знание. При этом знания, обретаемые в результате просветления, наиболее вероятно, должны будут обретаться в форме магических мистерий, которые являлись одним из наиболее распространенных форм проявления религиозного культа в дохристианские времена.

По словам Смоули, возврат к власти бюрократических систем, лишение людей возможности реально выразить свою позицию, приводят снова к необходимости пересмотреть основные положения гностицизма.

Гностики делили людей на три класса, в зависимости от степени их духовности и просветленности: на «хиликов» (от греческого «хиле», материя); «психиков» (от греческого «психос», душа), духовных людей, и «пневматиков» (от греческого «пневма» - дух) людей Духа. К первым гностики относили язычников и прочих людей, в первую очередь заботящихся о земных благах и удовольствиях тела. Ко вторым относили людей, живущих духовной жизнью, в первую очередь - христиан. К третьей группе гностики относили самих себя, поскольку считали, что только гнозис способен привести человека в Царство Духа. Тем не менее, гностицизм признавал возможность перехода из одной категории в другую. «Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф 6:21) - было одним из аргументов в пользу такого разделения. Такое разделение сыграло немаловажную роль в падении гностического движения, поскольку каждый «пневматик» основывал свое мировоззрение на личном духовном опыте, который у каждой личности уникален. В связи с этим гностики не смогли объединиться, признать авторитетов, обрести вождей или создать устойчивую церковь.

Подобное деление на «язычников», «верующих» и гностиков проводил и Климент Александрийский. Однако, он поддерживал «истинных» гностиков, «тех, кто знает Бога». Гностик в его понимании - это «имитатор Бога», человек, безразличный к боли, нищете и смерти. «Гностик... определяется верой», а «вера - это нечто, превосходящее знание»^[56]. Столь необычное для христианина определение гностика Смоули рассматривает как скрытую симпатию гностицизму со стороны Климента. Однако, таковое мнение Климента расходится с мнением большинства Отцов Церкви, которое подтвердилось в результате невозможности гностиков сформировать единое учение вместо разрозненных сект, поддерживаемых харизматическими лидерами.

Позднее идея «пневматических христиан» была развита катарами, еретическим движением южной Галлии, а в частности - французской провинции Лангедок, существовавшим с XI по XIV вв и являвшимся наследием гностиков Ближнего Востока. Христианство говорит о том, что крещение водой является фиксацией рождения в духе: «Если кто не родится от воды и Духа, не сможет войти в Царствие Божие» (Иоанн, 3:5). Катары же развили эту идею, провозглашая, что крещение является лишь возможностью войти во внешний круг верующих. Чтобы пойти в круг «пневматиков», возродиться в «духе» и стать «избранным», катары применяли консоламентум - обряд, который заключался в церемонии прохождения инициата через коридор, полный факелами, что символизировало крещение огнем. После этого инициат подходил к алтарю, на котором лежал Новый завет, председательствующий зачитывал строки из Священного писания, где описывалось, как Отец, Сын и Святой дух проявляли себя в человеческом естестве. Далее претендент каялся в своих грехах перед присутствующими, председательствующий зачитывал некоторые строки из Деяний святых апостолов, а затем клал на голову претенденту Новый завет и произносил слова: «Святой Отец, прими своего слугу под сень твоего правосудия и низведи твою милость и Святого духа на него»^[57]. В этот момент и совершался собственно консоламентум - инициат символически получал божественное знание, входя во внутренний круг верующих. С этого момента на него накладывались особенно жесткие ограничения в поведении, и поэтому консоламентум, как правило, проводился непосредственно перед смертью простых верующих.

Успех этой христианской ереси объясняется тем, что консоламентум не предполагал отречение от католической веры, но дополнял крещение новым таинством посвящения. Этот факт представляется значительным в аспекте представления о Римской церкви как институте, препятствующем обретению «истинного посвящения» (позднее это представление будет поддерживаться также масонами, розенкрейцерами, протестантами и другими религиозными обществами).

Органическая теория государства является одной из самых древних теорий происхождения государства и утверждает, что государство подобно человеческому организму, каждая клеточка которого, как и каждый человек в государстве, имеет свою функцию и назначение. Эта теория была разработана Платоном и Аристотелем в V веке до н.э. Таким образом, согласно органической теории, государство — не случайный или искусственный конгломерат различных сторон человеческой жизни, удерживаемый вместе лишь законодательными установлениями; оно глубоко укоренено в исторические и конкретные реальности, ему свойственен органический рост, оно есть выражение того же фундаментального типа, каким является человек. Одним словом, оно представляет собой биологическое образование или живое существо. Путь духовного познания, преображающий человека, является субститутом совершенного государства, все жители которого устремились ко благу. Эта доктрина отвергается гностиками, поскольку мир и человеческое тело, по их догматам, являются порождениями злого божества, а значит, не могут быть спасены через добродетели.

Каждое государство является, согласно философской традиции, индивидуальной сущностью, которая состоит из иерархий и огромного числа индивидуальных граждан, как тело человека состоит из органов и клеток, а вселенная - из солнечных систем, планет и атомов.

Следует рассмотреть отношение гностиков к закону. В Послании Апостола Павла колоссянам говорится о необходимости внутреннего смирения перед любого рода властью: «Рабы во всем повинуются господам (вашим) по плоти, не в глазах (только) служа им как человекоугодники, но в простоте сердца, боясь Бога» (3:22).

Понимание фразы «Любовь есть исполнение закона...» гностиками рассматривается с другой позиции. Прежде всего, они определяют понятие любви с дуалистической точки зрения как ахимсу, ненасилие. «И мы познали любовь, которую имеет к нам Бог, и уверовали в нее. Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем» (1Иоан. 4:16). Таким образом, выводят гностики, поскольку одним из свойств Бога является пассивное ненасилие, значит, любовь должна приближать человека к этому качеству самодостаточного Бога. Фраза «мы познали любовь» может трактоваться гностиками как элемент гнозиса - абсолютного знания.

Важно рассмотреть происхождение закона в гностическом понимании. В отличие от Вед и Авесты, Ветхий Завет ставит закон на первое место среди социальных регуляторов. Если Четырёхбуквенный Бог Ветхого завета и человек по своей сущности принципиально различны, они не могут каким-то образом между собой соотноситься, а следовательно, они принципиально разносущны. Между ними не может быть отношений родства или рождения, поэтому и закон не может быть проявлением сущности Четырёхбуквенного. Закон есть предмет договора между Четырёхбуквенным и человеком. Само слово «завет» в переводе с иврита переводится как «договор», «брит» («brTth»). Вся западная традиция права основывается на договоре, впервые заключенном между Богом Ветхого завета и человеком. Впервые понятие договора упоминается в договоре Авраама с Четырёхбуквенным, когда Он впервые открывается Аврааму как Сущий. Беседа

Авраама с богом пустыни является открытием, что Бог не есть Ничто. Авраам оказывается первым его рабом, последователем и адептом. Для правосознания современного человека этот договор непонятен. Он заключается в том, что Авраам должен самому себе и своим детям совершить обрезание в обмен на господство над всем миром, обещанное Богом.

Моисей выводит евреев из Египта, и Завет повторяется на Синайской горе, где Четырёхбуквенный говорит с Моисеем из горящего куста, неопалимой купины. Сам Моисей его не видит. Второй завет подтверждает первый, но вместе с тем в новый договор вводится новое условие: если народ будет почитать только Четырёхбуквенного и исполнять Десять заповедей (Декалог), Бог обещает народу Моисея владычество над всем миром. Всякое отступление от Четырёхбуквенного в сторону иных богов будет рассматриваться как грех. Впервые Закон в древней иудейской традиции проистекает из Договора, а не через созерцание годового круга, как у ариев. Между зороастризмом и Ветхим заветом, тем не менее, много общего, например, принятие природы как нечистоты.

Более подробно идея Закона, данного в Десяти Заповедях, рассматривается в каббалистической трактовке. Согласно ей, две скрижали были сделаны из божественного сапфира Шетия, из которого построен трон Всевышнего. Дыхание Бога разломило его на две части и бросило в бездну как основание, порождающее миры. На нем черным огнем были начертаны буквы Закона. Десять Заповедей, которые мог читать Моисей на горе Синай - это отражение десяти сефирот, десяти оснований мироздания, и Закон, который преподан Моисею - исключительно божественный Закон. Он управляет подлунными сферами и самой природой. Именно этот Закон постигают каббалисты и герметики. Пифагорейцы считали десять числом совершенства, ключом к творению, божественным тетрактисом.

Согласно Каббале, Моисей не стал открывать недостойным израильтянам- идолопоклонникам Десять Заповедей. Вместо этого он разбил сапфирные скрижали, оставив тайны Иеговы непознанными. Вместо сапфирных скрижалей

Моисей открыл народу две скрижали из грубого камня, собственноручно вырезав на них письмена, открывающие лишь временные истины.^[59]

Таким образом, как мы видим, герметические идеи разделяют понятие Божественного Закона и земного закона еще в период Ветхого Завета. Г ностицизм позже заимствовал этот дуализм, представляя земной закон как зло и подмену Закона Божественного, а не как его адаптацию для профанов или мирян. Более того, гностические доктрины провозглашают Десять сапфирных Скрижалей посвященными Высшему Закону, а каменные скрижали - посвященные Иегове как Демиургу, злому богу-творцу, безапелляционно разделяя божественный и земной законы. Отсюда же следует непринятие гностиками Книг Пророков как порождение земного преходящего Декалога Моисея, а не вечного Закона.

Теперь обратимся к понятию «закон». Апостол Павел не уточнял, имеется ли в виду закон человеческий или закон Божий. В случае последнего исполнением закона может быть само пришествие Христа, установившего новый Закон или договор между человеком и Богом. Таким образом, добровольное обречение Христом себя на распятие является актом любви во исполнение закона. И в данном смысле смиряться с неизбежным - является проявлением почтительности к Богу.^[60] В этом отношении особенно примечательно равнодушно-одобрительное отношение гностиков к казням. Они одновременно исполняли закон государства, в котором жили, и отрекались от телесной оболочки, устремляясь в помыслах к Божеству.

Особое внимание, уделенное Посланиям Павла в «библии» Маркиона связано с наличием там слов, которые под определенным углом зрения могут быть истолкованы как гностические. В основном речь шла о понятии Закона. Так, в Послании Галатам (3:19) Павел говорит, что Закон Ветхого Завета «преподан через Ангелов, рукою посредника». Очевидно, что речь идет о Христе, который исполнил Ветхий Завет и дал людям Новый. Однако, гностики делали акцент на том, что Закон преподается людям не Богом, а ангелами. Это дало почву для

взглядов о том, что Бог Ветхого Завета является фигурой меньшего масштаба. В целом Евангелие Маркиона, составленное во II в.н.э. примечательно тем, что Маркион, следуя традиции апостола Павла, исключил какую-либо спасительную роль Ветхого завета, объявив Бога Ветхого завета злым Демиургом, а обещанного Им Мессию - Антихристом. Подобное отрицание иудейских текстов стало еще одним основанием для христианского антисемитизма.^[61]

Языческий философ Цельс высказывал мысль о том, что каждый народ имеет дух, который им управляет - среднее звено в космической иерархии небесных сил. Эта идея резонирует с идеей в послании Галатам (3:19): Закон «преподан через Ангелов, рукою посредника». С первого взгляда такая идея может показаться гностической: подобная иерархия небесных сил была описана Маркионом и Василидом. Поскольку по Василиду мир окружен 365 эонами, которые душа, жаждущая спасения, должна преодолеть, чтобы воссоединиться с Богом, данная фраза из послания Г алатам может показаться проведением Божьей воли через посредников в небесных сферах.

Ориген же в своем послании «Против Цельса» отвергает идею покровительства народам различных космических сил горизонтальной координации, мотивируя тем, что данная мысль низводит истину о действительно святом и благочестивом к бессмысленному релятивизму: «Если тогда религия, и благочестие, и праведность относятся к тем вещам, которые суть таковые только лишь в сравнительном порядке, то тогда одно и то же деяние может быть одновременно благочестивым и неблагочестивым - в зависимости от родов отношений и различных законов, но и суждение о том, что будет соответствовать этому средневзвешенному положению вещей, тоже тогда будет лишь предметом сравнения, также и храбрость, и благоразумие, и другие достоинства - ничего не может быть более абсурдного!»^[62]

Ориген трактует слова о Законе в Библии в отношении эзотерического смысла Вавилонской башни. После воплощения человеческой гордыни в

Вавилонской башне произошло отпадение людей друг от друга и их разбиение на множество государств и языков, как гласит Библия. Каждый народ был доверен «ангелам более или менее строгого характера и более или менее сурового нрава на тот срок, пока не будет с народов взыскано полностью за их дерзкие деяния; и были они отведены теми ангелами, которые наложили свою печать на каждый из их родных языков, в разные части земли в соответствии с заслугами провинившихся»^[63]. Таким образом, Ориген утверждает, что Закон един для всех народов земли. Ангелы и посредники фигурируют в качестве проводников для различных народов в связи с образованием множества языков и государств. Единство Закона для всех вообще является характерной чертой христианства начиная с III века.

Особое отношение Оригена было к народу Израиля. Он утверждал, что народ Израиля - «часть божья» и управляется не ангелом, а самим Господом, Богом Ветхого завета. Однако, такое воззрение совсем не противоречит гностической доктрине. Вспоминая «библию» Маркиона, Бог Ветхого завета в большинстве гностических сект представляется злым Демиургом, который создал материальный мир, и соответственно, покровительствует своим самым преданным адептам. Отречение иудеев от веры в Христа привело их к отпадению от истинной веры. Израиль был сосудом для сохранения чистоты веры и исполнения Ветхого завета. С приходом на землю Иисуса в новой религии стал действовать принцип «во Христе несть эллина и иудея». Гностики, таким образом, склонны воспринимать иудеев как адептов мирового Зла, а христиане не могут допустить такую идею в отношении Бога, поскольку он един для всех народов.

Каббалистика развила эту идею. В XV веке каббалист Джованни Пико делла Мирандола писал: «Ни один земной король не получает наказание на земле до тех пор, пока не будет сперва унижено его небесное ополчение»^[64]. В связи с такой

трактовкой учения Оригена судьба государства - в руках небесного воинства, а судьба народа Израиля - исключительно в Божьих.

Дионисий Ареопагит в своей «Небесной иерархии» изображает девять родов небесных сущностей: Серафимы, Херувимы, Престолы, Г осподства, Силы, Власти, Начала (Начальства), Архангелы, Ангелы. Цель подобной иерархии - отражение последовательного обретения Богоподобия через очищение, просвещение и совершенствование.^[65] Дионисий использовал гностическое наследие для формирование христианского мировоззрения, поскольку данная небесная иерархия принята Церковью полностью, Собор Небесных Сил бесплотных отмечается Церковью 8 ноября.

Начальства и власти также упоминаются в Библии: «Потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных» (Еф 6:12). В Послании к Ефесянам «начальства и власти» выступают как негативные силы, не дружественные христианам. Христианство не рассматривает эту фразу как призыв к неповиновению, как трактуют ее радикальные гностики. Ветхозаветные тексты говорили о восстании Люцифера, первого из ангелов, который в своей гордыне возомнил, что может сравниться с Богом, и часть ангелов его поддержала. (Ис.14:12) Эти свергнутые с небес ангелы и есть «духи злобы поднебесные», то есть, брань верующих - это борьба против бесов и искушений.

Различие в постулатах гностического и христианского правопонимания и политической культуры также выразилось в различных подходах к аудитории для проповеди. В одном апокрифическом тексте в споре с апостолом Петром Симон- волхв делает заявление, проливающее свет на вопрос принятия новых учений определенными категориями людей: «Ты... постоянно будешь затыкать свои уши, чтобы их не загрязняла хула, ты обратишься в бегство, потому что тебе нечего будет ответить; но глупые люди согласятся с тобой, они будут любить тебя, поскольку ты учишь тому, что привычно для них, но они проклянут меня, ведь я провозглашаю нечто новое и неслыханное». Таким образом, Симон

провозглашает себя носителем некоего знания, недоступного простым обывателям, он провозглашает его сложным и предназначенным не для многих. В Библии сказано: «Премудрость соответствует имени своему, и немногим открывается» (Сир. 6:23), и это положение стало отправной точкой для поиска гностиками премудрости в собственной исключительности. В дальнейшем большинство религиозных сект будет иметь одним из своих принципов доступность понимания их учения только для «избранных», чтобы придать своему учению больше значимости. Доктрина, проповедуемая апостолами, была понятна каждому. Она базировалась на глубоко укорененных в сознании народа представлениях о грехе, жертве, спасении и соблюдении Закона. Напротив, «озарение», проповедуемое учителями гностицизма, нестандартно для народного правосознания и зачастую отвергается в пользу традиционной религии.