§1. Марксизм как социолого-правовая доктрина

Как верно отметил еще В.И. Ленин в своей известной статье, марксизм имеет три ис-точника (немецкая философия, английская политическая экономия, французский социализм) и соответствующие им три составные части: философия, политэкономия, научный социа-лизм385.

385 См.: Ленин В.И. Три источника и три составных части марксизма // Ленин В.И. Избр. произв. В 3 т. Т. 1. М., 1976. С. 31.

202

лизма, реформистского социализма и анархизма. Если Маркс и Энгельс не обратили большого внимания на появление социологии, то социологи второй половины XIX – первой трети XX в., со своей стороны, восприняли мар-ксизм как очень крупное социальное учение, обладающее важнейшими чертами социологи-ческой доктрины. Целая плеяда социологов Запада и России формировалась под влиянием Маркса (Ф. Теннис, М. Вебер. В. Зомбарт, Э. Дюркгейм, К Мангейм, Г. Маркузе, Э. Фромм, М.М. Ковалевский, П.А. Сорокин, Н.С. Тимашев, Г.Д. Гурвич и др.). Социология, возникнув на междисциплинарном пограничье, на рубеже XIX–XX вв. находилась в аморфном состоя-нии, без четко очерченного предмета и сотканная из разнородных кусков отраслевого зна-ния. Марксизм, напротив, с самого начала отличался цельностью, системностью, теоретико-методологическим единством, широким охватом эмпирических данных, что не могло не привлекать исследователей, стремившихся к обобщенному знанию на основе фактов истории и естествознания. Ученый, стремившийся к созданию социологического знания, находил в марксизме идеи социальной стратификации и социальной закономерности, функциональные связи и новейшие методы исследования. Если какими-то социологами не принимались от-дельные идеи марксизма (например, диктатура пролетариата и переход к коммунизму), то марксизм как целостная теория, предложившая оригинальную модель «социальной статики» и «социальной динамики», представляла для них огромный интерес.

Первые контакты Маркса с представителями русской общественно-политической мысли (П.В. Анненков, М.А. Бакунин, А.И. Герцен, Г.М. Толстой, Н.И. Сазонов) относятся ко второй половине 40-х гг., которые «в большинстве своем никакой роли в распространении его идей в России не играли»386. В 60–70-е годы устанавливаются тесные связи с I Интерна-ционалом (на рубеже 1869–1870 гг. организуется его Русская секция), начинается системати-

386 Грецкий М.Н., Федоровский Н.Г. Маркс в России // Русская философия. Энциклопедия. 2-е изд., до-раб и доп. / Под общ. ред. М.А. Маслина; сост. П.П. Апрышко, А.В. Поляков. М.: Книжный Клуб Книговек, 2014. С. 362.

203

ческое изучение работ Маркса. В 1872 г. публикуется том I «Капитала» на русском языке, что вызвало немало откликов в печати. Имело значение, что первое знакомство с марксист-ской литературой проходило в народнической среде, где не меньшей популярностью пользо-валась позитивистская философия и социология. Как верно отмечают исследователи, «зна-комство с трудами К. Маркса в России начиналось почти одновременно с проникновением сюда идей О. Конта. Обе теории были встречены обществоведами, всей образованной пуб-ликой с огромным интересом. Будучи принципиально отличными одна от другой по своим мировоззренческим установкам, они имели то общее, что несли на себе печать времени, вы-ражая, каждая по-своему, объективно назревшую потребность в социальных изменениях и пытаясь в своих теоретических построениях, по-новому осмыслить происходящие в общест-ве процессы.

Интерес народнических авторов к социологии (первые русские социологи, напомним, либо были идеологами народничества, либо ей сочувствовали) во многом предопределил угол зрения, под которым рассматривался марксизм. Помимо собственно социалистического компонента идеологи народничества (включая его вождей П.Л. Лаврова, П.Н. Ткачева, Н.К. Михайловского) пытались оценить потенциал марксизма как социологической доктрины, вольно или невольно сопоставляя его с учениями О. Конта, Дж. Ст. Милля и Г. Спенсера. В марксизме их интересовало не столько теория прибавочной стоимости и идея диктатуры пролетариата, сколько привычные для них темы прогресса, социальных законов и социаль-ной стратификации. Н.И. Кареев свидетельствовал: «Маркс, конечно, был хорошо известен русским социологам и высоко ценим ими как экономист, но как раз его ―экономический ма-териализм‖ не оказывал никакого влияния на русскую социологию… До какой степени ос-новная идея экономического материализма мало обращала на себя внимание, можно видеть хотя бы из того, что Лавров заговорил о ней только в конце своей жизни, когда как-то сразу же после смерти Маркса и незадолго до кончины Лаврова началась теоретическая разработка экономического материализма»388. В личных беседах Кареева с Лавровым о Марксе «ни разу не поднимался вопрос о теоретической предпосылке ‖Коммунистического манифеста‖ как о некоторой общей социологической теории»389. На этапе господства народнической социоло-

387 Кукушкина Е.И. Марксистская социология // Развитие социологии в России (с момента зарождения до конца XX века) / Под ред. Е.И. Кукушкиной.

204

гии390 лишь Н.И. Зибер, который считается первым русским социологом-марксистом, посвя-тил свои работы теории ценности391.

Аутентичное восприятие марксизма в России начинается с Г.В. Плеханова и В.И. Ле-нина, с рождения марксистских организаций «Освобождение труда» (1883 г.) и «Союз борь-бы за освобождение рабочего класса» (1895 г.). Свою лепту в распространение марксизма внесли так называемые «легальные марксисты» (П.Б. Струве, М.И. Туган-Барановский, С.Н. Булгаков, Н.А. Бердяев и др.), упиравшие на экономический детерминизм и игнорировавшие идею пролетарской революции. Н.И. Кареев связывает возникновение русского марксизма с началом нового этапа в развитии социологии в России, знаменовавшегося острой борьбой между народниками и социал-демократами. По существу дискуссия шла о путях преобразо-вания страны на социалистический лад, а по форме полемика была между теорией марксизма и субъективной социологией. В результате теория социологии совершенно неоправданно и нелогично смешивалась с теорией социализма: «Защита настоящими народниками общины, кустарного производства, артелей не находилась ни в какой связи с социологическими воз-зрениями Лаврова, Михайловского и др., в свою очередь, ничего не говоривших о формах землепользования или обрабатывающей промышленности. Между тем в полемике все это смешивалось, и страсти разгорались никак не из-за отвлеченных формул той или другой со-циологической доктрины, а из-за вопроса, по какому экономическому пути следует впредь развиваться России. Страстность, однако, вносилась (особенно в публичных дебатах) и в об-суждение этих, абстрактных вопросов, сводившихся, в сущности, к двум вопросам: где, гру-бо говоря, искать обоснования социальной науке, в психической ли природе человека или в производительных силах и производственных отношениях общества, и следует ли социоло-гии руководствоваться этическими соображениями, или же в ней должен господствовать строжайший объективизм?»392.

Представляется, что Н.И. Кареев точно указал на суть проблемы, нами исследуемой: Плеханов, Ленин, Струве, другие марксисты заводили речь о социологии в той мере, в какой необходимо было критиковать народническую идеологию, зачастую воплощенной в форме субъективной социологии. Плеханов и Ленин переключались на социологическую тематику не потому, что их интересовали особенности марксизма как социологической доктрины (они рассматривали марксизм прежде всего как теорию научного социализма), а из-за социологи-ческой стилистики народников. Чтобы разбить аргументацию теории крестьянского социа-

390 Термин очень условный, так как на персональном уровне субъективная социология и идеология на-родничества далеко не всегда совпадали. 391 См.: Зибер Н.И. Опыт программы для собирания статистико-экономических сведений. Киев, 1875; Его же. Давид Рикардо и Карл Маркс в их общественно-экономических исследованиях. Опыт критико-экон. исслед. СПб., 1885. 392 Кареев Н.И. Указ. соч. С. 194.

205

лизма, приходилось попутно расправляться с субъективной социологией. Таким образом, разработка русскими марксистами теории социологии в 90-е годы XIX в. есть по большей части побочный результат их политической и идеологической борьбы против народников. Не случайно ни Плеханов, ни Ленин позднее, когда первая фаза данной полемики закончи-лась, практически не использовали термин «социология» и к теории социологии не возвра-щались. Дискуссия между социал-демократами и эсерами, большевиками и меньшевиками велась впоследствии на поле теории социализма, без отсылок к социологической науке. Вме-сте с тем первые марксистские работы Плеханова и Ленина представляют собой превосход-ные образцы применения социологического метода. Плеханов привел в систему теорию ис-торического материализма, раскрыв особенности социальной закономерности, а Ленин, ис-пользуя статистические данные, дал обстоятельный анализ развития капитализма в Рос-сии393. «Ленин не разрабатывал отдельных вопросов марксистской социологии, – высказыва-ет свое мнение Н.И. Кареев, – но никто так интегрально, во всей совокупности, и так орто-доксально не воспринимал марксизма с его материализмом и диалектикой, с его экономиче-ским объяснением истории и сведением последней к борьбе классов, с его теорией ценности, с его учением о социальной революции и о диктатуре пролетариата, с его коммунизмом и интернационализмом»394. Теорию социологии Ленин действительно не разрабатывал, но от этого его работы не утрачивают социологический характер.

Если русские марксисты занимались теорией социологии, так сказать, вынужденно, по необходимости (надо было бороться с народничеством на их предметном поле), то социо-логи-позитивисты пытались системно подойти к анализу марксизма как социологической доктрины. Как это ни парадоксально, но именно в позитивистской среде марксизм получает статус социологической науки, формируется традиция воспринимать марксизм в качестве социологической теории. В дальнейшем, после Октября 1917, данная традиция будет вос-принята многими большевиками-обществоведами. Насколько популярен был марксизм сре-ди социологов, говорит Е.В. Де-Роберти, сравнивая результаты двух конгрессов социологов (1900 и 1903 гг.), организованных Международным институтом социологии. Первый был по-священ марксизму, второй – органической школе: «Любопытно сопоставить результаты, достигнутые обсуждением на двух международных съездах ученых специалистов основных исходных точек таких, если не диаметрально противоположных, то во всяком случае сильно расходящихся течений или школ в социологии, какими представляются органическая теория,

393 См.: Плеханов Г.В. Наши разногласия // Плеханов Г.В. Избр. филос. соч. В 5 т. Т. 1. М., 1956; Его же. К вопросу о развитии монистического взгляда на историю // Там же; Ленин В.И. Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов? // Ленин В.И. Полн. собр. соч. 5-е изд. Т. 1. М., 1971; Его же. Эко-номическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве // Там же; Его же. Развитие капитализма в России // Там же. Т. 3. 394 Кареев Н.И. Указ. соч. С. 307, 308.

206

с одной стороны, и исторический экономизм - с другой. Разница с первого же взгляда оказы-вается поразительной, а именно: органическая теория, несмотря на явную поддержку члена-ми бюро, состоявшего сплошь из приверженцев ее, потерпела на конгрессе полное, почти позорное поражение. Наоборот, исторический материализм, против которого резко высказа-лось бюро и, пожалуй, даже большинство членов Института, вышел из дебатов не только це-лым и невредимым, но, быть может, даже несколько окрепшим, так как в пользу его здесь впервые были высказаны доводы и аргументы, до сих пор ускользавшие от внимания собст-венных его сторонников»395. Примеривая Маркса и Энгельса к классикам социологии, социологи-позитивисты стремились найти в марксизме собственно социологические приобретения. Как правило, специально оговаривалось, что Маркс и Энгельс социологами в чистом виде не были и не ставили перед собой цель создать собственную социологическую систему. Всегда отмеча-лось, что марксизм – такое же крупное направление в социологии, как и позитивизм, но имеющее собственный фундамент. Вместе с тем указывалось на общие интеллектуальные корни марксизма и контизма: учение Сен-Симона и идеи французских материалистов XVIII в. Главная заслуга марксизма, утверждали позитивисты, – стремление дать системный анализ общества в единстве его материальной и духовной культуры. Сведение всех факторов обще-ственной жизни к производственным отношениям хотя и вызывало серьезные возражения, на сам принцип монистического понимания истории оценивался весьма высоко. При всей пло-дотворности теория многофакторности, популярная у позитивистов, трудно уживалась с лю-бой предложенной концепцией, ломала ее, тогда как материалистический монизм вносил в представления об обществе, государства и права цельность и завершенную логику, что изна-чально и требовалось от социологической науки.

Несомненным достоинством марксизма позитивисты считали его устремленность к поиску закономерностей, имеющих место в «социальной статике» и «социальной динамике». При всей однобокости формационная типология показывала пример в целом успешного вы-ведения общего вектора развития человечества из совокупности эмпирических условий жиз-ни людей. Любимая позитивистами тема прогресса (в качестве направленного движения ис-тории) так или иначе находила подтверждение в материалистическом понимании истории. Существенное развитие социологической теории позитивисты усматривали в установлении связи социальной стратификации с материальным производством, зависимости поведения индивида от его классовой принадлежности. Согласно К.М. Тахтареву, Маркс вернул обще-ственную науку к «единственно верному, аристотелевскому» пониманию человека как суще-

395 Де-Роберти Е.В. К оценке основных предпосылок социологической теории Карла Маркса // Социо-логия в России XIX – начала XX веков. М.: МУБИУ, 1997. С. 350.

207

ства, функционально связанного со своей социальной группой и обществом в целом396. Для Б.А. Кистяковского заслуга Маркса состоит в том, что он первый дал понятию класса дейст-вительно социологическую трактовку: «Еще задолго до Маркса у таких французских истори-ков как Луи Блан, Ог. Тьерри, Гизо и другие явления сословной и классовой борьбы играли большую роль при объяснении исторических событий вообще, а конца прошлого и начала нынешнего столетия – в особенности. Это вполне понятно, так как борьба сословий и клас-сов – эмпирический факт, непосредственно бросающийся в глаза. Но именно потому эти по-пытки обобщений не имеют никакого отношения к теории социального развития Маркса и к его понятию классовой борьбы. Те марксисты, которые приравнивали воззрения француз-ских историков к теории классовой борьбы Маркса, низводили последнюю до самого обы-денного эмпирического обобщения и лишали ее глубокого и всеобщезначимого научного смысла. Французские историки не могли даже теоретически возвыситься до социологическо-го понятия, ибо они имели дело лишь с частными случаями из истории, которые должны быть подведены под понятие сословной и классовой борьбы. Социологический смысл этих явлений мог быть понят и определен только путем экономических и социологических иссле-дований после тщательного анализа организации общества, основанной на общественном разделении труда. Впервые Маркс так широко обобщил эти явления и так глубоко проник в сущность социального процесса»397.

Если в дореволюционной России работы по марксистской социологии и социологии права – относительная редкость на фоне огромного массива социологических исследований позитивистской направленности, то после Октября 1917 г. ситуация принципиально меняет-ся. Советская власть, заинтересованная в своем идеологическом обосновании, стимулирует бурное развитие обществоведения на основе марксизма. Устанавливается полный контроль в сфере социальных наук и образования. Одно из мероприятий – учреждение Социалистиче-ской академии общественных наук, в составе которой вводился «политико-юридический разряд», имевший целью как-то заменить упраздняемые юридические факультеты398 (боль-шевики считали их проводниками буржуазно-помещичьего влияния). Вместе с тем для со-циологии, считавшейся гонимой при царской власти, наступают вроде бы благоприятные времена: «в 20-е годы в стране произошел взрыв социологической литературы марксистской ориентации, как отмечали наблюдатели этого процесса, появились учебные пособия, библио-

396 См.: Тахтарев К.М. Главнейшие направления в развитии социологии // Тахтарев К.М. Социологиче-ские труды. СПб.: РХГА, 2006. С. 614. 397 Кистяковский Б.А. Социальные науки и право // Кистяковский Б.А. Философия и социология права. СПб.: РХГИ, 1998. С. 99, 100. 398 См.: Плотниекс А.А. Становление и развитие марксистско-ленинской общей теории права в СССР. 1917–1936. Рига, 1978.

208

графии, тематические сборники и монографии»399, «открывается первый в России факультет общественных наук с кафедрой социологии во главе с Питиримом Сорокиным (1919–1920 г. Петроградский университет). Возобновляет свою деятельность Социологическое общество им. М. Ковалевского»400. Однако в начале 20-х годов ситуация быстро ухудшается и для со-циологии: «в 1922 г. из страны было выслано около 160 деятелей науки и культуры, среди них многие выдающиеся философы и социологи — в том числе П.А. Сорокин, Н.А. Бердяев, П.Б. Струве, С.Л. Франк и многие другие». «Оформила переворот, вернее запрет, в 1929 г. дискуссия в Институте философии Коммунистической академии, на которой был сделан ка-тегорический вывод: ‖социология — это лженаука, выдуманная французским реакционером Огюстом Контом, само слово ―социология‖ не должно использоваться в марксистской лите-ратуре‖. Более чем на два десятилетия развитие отечественной социологии было прерва-но»401.

Академик Г.В. Осипов, активно участвовавший в процессе возрождения социологии, предлагает свою концепцию ее намеренного разрушения: «Материалистическое понимание истории было введено К. Марксом в тот период, когда социология еще не выделялась в каче-стве самостоятельной науки об обществе. Социологическое знание отождествлялось со зна-нием философским или с обществознанием в целом. Создание на базе материалистического понимания истории научной теории общества, которая была названа Ф. Энгельсом историче-ским материализмом (Маркс К., Энгельс Ф. Т. 22, С. 306), осуществлялось в недрах филосо-фии, что послужило основанием сложившейся в марксизме традиции отождествления фило-софии и социологии (К. Каутский и др.). В дальнейшем, по мере накопления и развития кон-кретного знания об обществе, в марксизме возникла вторая традиция (Г. Плеханов, Н. Буха-рин, А. Грамши и др.), согласно которой социология рассматривалась в качестве самостоя-тельной, отпочковавшейся от философии, марксистской науки. Развитие социологии как са-мостоятельной социальной науки стало доминирующим накануне и сразу после Октябрьской революции в России. Однако в 30-х годах вследствие некомпетентного вмешательства И.В. Сталина в дела общественных наук это развитие было прервано, и социология в администра-тивно-приказном порядке была ―воссоединена‖ с философией, перестала существовать как самостоятельная наука. Понятие ―социология‖ было заменено понятием ―исторический ма-териализм‖, социологическое содержание которого вследствие ряда административных и ор-ганизационных ―ударов‖ по так называемой социологизации исторического материализма,

399 Голосенко И.А. Питирим Сорокин как историк мировой и русской социологии // Сорокин П.А. О русской общественной мысли. СПб.: Алетейя, 2000. С. 19. 400 Осипов Г.В. Как это было на самом деле: о возрождении социологии в России // Вехи российской социологии. 1950–2000-е годы. СПб.: Алетейя, 2010. С. 8. 401 Там же.

209

нанесенных приверженцами философских схем И.В. Сталина, было заменено содержанием философским. Философией марксизма стал диалектический и исторический материализм»402.

Видно, что данную концепцию создает социолог, живущий своей наукой, в известном смысле зашоренный ею и преувеличивающий ее значение. Ф. Энгельс, К. Каутский и Г.В. Плеханов, находящиеся в гуще интеллектуальной жизни Европы, не могли не видеть нарас-тающего влияния социологии, однако не предпринимали никаких попыток назвать марксизм социологией. Н.И. Бухарин, И.П. Разумовский, С.А. Оранский и многие другие советские марксисты действительно отождествили исторический материализм и социологию. Книга Н.И. Бухарина – почти современный учебник по социологии, созданный на базе марксизма с соответствующим понятийным аппаратом, фразеологией, стилистикой. Можно даже поду-мать, что учебник писался не для малограмотного советского актива, слушателей Комакаде-мии, а для студентов какого-нибудь европейского университета. Концепция Г.В. Осипова заслуживает внимания, но акценты здесь следовало бы сместить. Стремление части больше-виков-обществоведов представить марксизм как социологическую доктрину следует связать с ростом влияния социологии в России и на Западе. Крупнейшие марксисты-социологи пер-вых лет советской власти разрабатывали теорию социологии, находясь под влиянием прежде всего немарксистской социологии. Марксистскую социологию и социологию права, взятую в данном контексте, следует рассматривать как очередную фазу в развитии мировой социоло-гической науки. Необходимо подчеркнуть, что главный импульс в придании системы исто-рическому материализму как социологической доктрины шел не от марксизма, а от социоло-гической науки (прежде всего так называемых буржуазных ее направлений). Н.И. Бухарин, И.П. Разумовский, С.А. Оранский, М.А. Рейснер, П.И. Стучка, пытаясь придать марксизму вид социологической теории, вдохновлялись не идеями Маркса и Энгельса, а скорее работа-ми классиков социологии. Собственно марксистские идеи (базис и надстройка, диктатура пролетариата и построение коммунизма) были содержанием, для которого требовалась со-временная респектабельная форма. Именно потому, что главный импульс в создании мар-ксистской социологии и социологии права шел не от марксизма, советская власть по мере своего укрепления достаточно легко отказалась от немарксистской добавки в лице социоло-гии. В этом смысле провозглашение социологии «буржуазной лженаукой» имело свою логи-ку. Во-первых, теория научного социализма со времен своего возникновения была вполне самодостаточной, и ни в какой мере не нуждалась в опоре на социологию – науку на рубеже XIX–XX вв. рыхлую, аморфную, без четко очерченного предмета. Во-вторых, идея создания социологии в качестве некоей универсальной общественной науки действительно возникает в немарксистской среде. Соответственно всякие попытки оформить марксизм как социоло-

402 Осипов Г.В. Социология и социализм. М.: Вече, 2008. С. 57, 58.

210

гическую доктрину вольно или невольно заставляли разработчиков обращать свои взоры к «буржуазным» классикам. И.П. Разумовский, С.А. Оранский и Е.А. Энгель ссылаются на О. Конта, Ч. Дарвина и Л. Гумпловича, М.А. Рейснер – на Л.И. Петражицкого, П.И. Стучка – на Р. Иеринга и С.А. Муромцева и т.д. В условиях тоталитарного режима такое положение дел терпимо быть не могло, и социология исчезла из официального советского обществоведения. Так что винить Сталина в том, что он вернул исторический материализм из социологии в философию, значит упрощать проблему.

Отождествление советскими теоретиками исторического материализма и социологии было не просто механическим переименованием. Фактически задача состояла в том, чтобы перенести понятийный аппарат классической социологии в марксистскую концепцию обще-ства. Поскольку марксизм изначально содержал в себе социологический компонент (и как теорию, и как методологию), перевести исторический материализм (в том числе общую тео-рию права как его составную часть) на язык классической социологии не представляло больших трудностей. Социология как наука, напомним, отличается тремя характерными чер-тами: 1) рассмотрение социальных объектов как системы; 2) поиск законов и функциональ-ных связей; 3) опора на эмпирику и ее анализ. Все это марксизм, диалектический и историче-ский материализм, демонстрирует, что и было подмечено видным социологом-марксистом 20-х годов И.П. Разумовским: «Маркс внес в общественное сознание именно это, недоста-вавшее буржуазной науке понимание единства общественного процесса. Для него каждая общественно-историческая категория, относится ли она к экономике, праву или др. области, ―не может существовать иначе, как абстрактное, одностороннее отношение уже данного конкретного и живого целого... Субъект, т.е. общество, должно постоянно витать в нашем представлении, как предпосылка‖. Между отдельными частями общественного целого Маркс, таким образом, устанавливает закономерную связь и диалектическую взаимозависи-мость, и изучение каждой отдельной области становится немыслимым без понимания обще-ственной жизни в целом. В установлении этой взаимозависимости, в выделении в ней основ-ных и производных элементов, в сущности, и заключается метод исторического материализ-ма»403.

Ранние советские марксисты, как правило, указывали, что исторический материализм не имеет своего систематического изложения. Оформление марксизма в качестве социологи-ческой теории должно было, по замыслу авторов данного плана, устранить или объяснить видимые противоречия, повысить уровень единства теории, придать ей вид современной науки. Следует понимать, что в первые годы советской власти хотя и был установлен идео-логический диктат, в партийной среде шли ожесточенные дискуссии, демонстрируя извест-

403 Разумовский И.П. Проблемы марксистской теории права. М., 1925. С. 8.

211

ную степень интеллектуальной свободы. Рамки этих дискуссий, правда, были строго опреде-лены текстами Маркса, Энгельса, Ленина. Творчество ранних советских марксистов обычно состояло в том, чтобы дать свою концепцию понимания идей основоположников марксизма, развить их, не покидая марксистской почвы. Поскольку марксизм насыщен положениями, имеющими большой интеллектуальный потенциал, и действительно не был систематизиро-ван (многие базовые тезисы излагались Марксом и Энгельсом в переписке), советские авто-ры имели определенный простор для изложения собственных мыслей. Перевод каноническо-го марксизма, сформировавшегося в XIX в., на современный язык социологии был, конечно, творческим актом, подлинным развитием марксисткой теории. Главной трудностью на этом пути (и главной опасностью для авторов, причем, нередко – физической) было не уклониться от базовой модели марксизма, как она сложилась в работах Маркса, Энгельса, Ленина. А со-циологическая трактовка марксизма, которая предполагала наложение на него немарксист-ских идей «буржуазных» социологов, такую опасность объективно представляла. Полемика между советскими марксистами 20-х годов пестрит обвинениями в буржуазности. Так, П.И. Стучка, профессиональный революционер, серьезно занявшийся теорий права только после Октября 1917 г., обвинял М.А. Рейснера в приверженности к «буржуазно-кадетской» школе Л.И. Петражицкого и в текстах всегда называл его «профессор Рейснер», желая, видимо, ука-зать на его непартийную, непролетарскую карьеру до революции. Е.Б. Пашуканиса или Д.И. Курского он неизменно называл «товарищами», подчеркивая тем самым их подлинную рево-люционность. И это притом, что М.А. Рейснер – активный участник революционного движе-ния и гражданской войны (был начальником политуправления фронта). Позднее, продолжая логику поиска врагов в науке, А.Я. Вышинский причислил и Стучку, и Пашуканиса, и Рейс-нера к «банде от теории права», назвал их «провокаторами и предателями».

Перелицовка классического марксизма на социологический лад потребовала показать радикальное различие между марксистской и буржуазной социологией, что оказалось не та-ким простым делом. Принципиальная возможность встроить марксизм в каноны классиче-ской социологии скорее стирала данные различия. Согласно И.П. Разумовскому, диалектиче-ский материализм, распространенный на область общественно-исторических явлений, стано-вится историческим материализмом, который, в свою очередь, нацеленный на поиск законо-мерностей и взаимосвязей социальных явлений, представляет собой науку социологию. В этом качестве социология рассматривается и как метод познания социальной действительно-сти, и как теория, т.е. как развернутая система знаний об этой действительности. Особо под-черкивается, что социология изучает наиболее общие социальные закономерности и взаимо-связи, конкретизируемые затем в более частных науках (политической экономии, теории права, этике, эстетике). Марксистская социология ищет единства социальных явлений и их

212

взаимосвязи с тем, чтобы с помощью открытых общих законов постигать явления частного порядка404. Исходя из данных утверждений, социология есть наиболее абстрактная социаль-ная наука, выводы которой приложимы к более специальным социальным наукам. Такое представление о социологии вполне согласуется с тем, которое мы находим у классиков со-циологической мысли. Хотя Разумовский и настаивает, что буржуазную социологию отлича-ет высокий уровень абстрактности, схоластичности и слабая связью с эмпирикой, теория марксисткой социологии в его собственной трактовке в целом обладает теми же чертами. По-другому и не могло быть: социология как наиболее общая наука об обществе, претен-дующая на универсальность открываемых ею законов, неизбежно становилась абстрактной наукой. Стремясь показать марксистскую социологию как науку конкретную, опирающуюся на факты истории, Разумовский ставит в пример формационную типологию, которая, тем не менее, оказывается у него «наиболее общей формулой общественно-исторического процес-са»405, т.е. в конечном счете той же абстракцией. Что действительно резко отличает марксистскую социологию от практически любого немарксистского направления, так это ее партийность, классовый характер. Если классики социологии рубежа XIX–XX вв., как правило, стремились к деидеологизации общественной науки, подчеркивали ее надпартийный, надклассовый, строго научный характер, то осново-положники марксизма и особенно советские идеологии считали своей задачей указать на связь классовой борьбы, социальных интересов с научной истиной. Логический ряд рассуж-дений советских идеологов был примерно следующим: марксизм открыл законы истории че-ловечества, указывающие на его движение к коммунизму; рабочий класс – та политическая сила, которая находится в авангарде социального прогресса и своим непосредственным уча-стием обеспечивает переход от капитализма к коммунизму; поскольку роль рабочего класса как могильщика капитализма и строителя социализма выражает законы истории и носит объ-ективный, естественноисторический характер, его мировоззрение и идеология, отражая дан-ную объективность, также имеют научный характер; всякое уклонение от интересов и целей рабочего класса ведет к уклонению от законов истории, а значит, и от научного социализма. Здесь налицо так называемое единство теории и практики марксизма, слияние его научного, политического и идеологического компонентов.

Еще Э. Бернштейн справедливо указал на противоречивый дуализм научного социа-лизма: в качестве идеологии он отстаивает интересы рабочего класса, как наука – подчинен познанию истины. Классовая борьба постоянно уводит социалистическую теорию от чистой науки и превращает ее в инструмент политики. Научный социализм не может в полной мере

404 См.: Разумовский И.П. Курс теории исторического материализма. М.: Госиздат, 1928. С. 9, 16, 19. 405 Там же. С. 433.

213

считаться наукой также потому, что в значительной мере опирается не на факты действи-тельности, а на идеал, который должен осуществиться в будущем. Иначе говоря, теория со-циализма, включая в себя гипотезу об идеальном общественном строе, с неизбежностью приобретает черты утопии406. Однако проблема представляется более общей, чем партий-ность марксистской социологии. Дело в том, что любая общественная наука с неизбежно-стью включает в себя ценностный и идеологический компоненты, в том числе социология. Крупнейшие социологи второй половины XIX – первой трети XX в. развивали в своих уче-ниях те или иные ценностные и идеологические установки, предлагали тот или иной соци-альный порядок: О. Конт выступал за классовый мир в условиях капитализма, М. Вебер был апологетом буржуазной культуры, П.А. Сорокин предлагал построить общество на основах альтруизма и т.п. Бесстрастное исследование общества, государства и права нередко закан-чивается у социологов своими предложениями социального реформаторства, что, конечно, предполагает и политические взгляды, и ценностные установки, и социальные интересы. Со-ветские социологи-марксисты, таким образом, провозгласив партийность общественной нау-ки, открыто возвели в принцип, что всегда латентно существовало. Понимая, что абстракт-ные социологические схемы могут вести к выхолащиванию марксизма, советские социологи предлагали проверять социологический компонент марксизма социалистическим. Они счи-тали необходимым рассматривать марксистскую социологию в первую очередь как социали-стическую теорию, и только во вторую – как социологическую доктрину. Другое дело, что не всегда так получалось, их постоянно заносило далеко от ортодоксального марксизма в сто-рону излюбленных ими «буржуазных» социологических теорий. Господствовавшая в 20-х годах тенденция представить марксизм как социологиче-скую доктрину в полной мере проявила себя в общей теории права. Типично было рассмат-ривать общую теорию права как органическую часть исторического материализма. Счита-лось, что исторический материализм как система взглядов на историю и структуру человече-ского общества имеет своей составной частью учение о государстве и праве, их возникнове-нии, развитии и функционировании. Исторический материализм предлагался в качестве ме-тода исследования государства и права, а поскольку исторический материализм считался марксистской социологией, последняя становилась универсальным методом изучения поли-тико-правовых явлений. Общая теория права, таким образом, зачастую отождествлялась с социологией права и рассматривалась в качестве отдельной отрасли общей социологии.

К концу XIX в., напомним, общая теория права сложилась как комплексная межот-

406 См.: Бернштейн Э. Условия возможности социализма и задачи социал-демократии. М.: Книжный дом «Либроком», 2011. С. 226 - 228; Его же. Возможен ли научный социализм? Ответ г. Плеханова. М.: Фило-софское общество СССР, 1991. С. 28 - 39.

214

раслевая дисциплина, состоящая из нескольких компонентов: исторического, философского, догматического и социологического. После Октября 1917 г. юридические науки (в том числе общая теория права) оказались на подозрении у новой власти, поскольку отражали, по мне-нию большевиков, интересы буржуазии и помещиков и несли с собой «контрреволюционные настроения». Философский компонент общей теории права был, как правило, насыщен идеа-лизмом, а догматический был тесно связан с отраслевой наукой, «буржуазно-помещичьей» по своему духу. Поэтому было вполне естественным, что в общей теории права на первый план вышли исторический и социологический компоненты, а философский и догматический либо полностью вытеснены, либо значительно сужены. Историческое и социологическое ис-следование права было созвучно собственно марксистскому подходу к праву. Еще один фактор снижения значения догматического компонента и выход на первые позиции социологического – левацкий уклон первых советских юристов. М.А. Рейснер, П.И. Стучка, Е.Б. Пашуканис видели в государстве и праве институты классового общества, обре-ченные погибнуть в горниле социалистической революции в России. Эпоха «военного ком-мунизма», когда замерли товарно-денежные отношения и регулирующие их нормы права, породила у них иллюзию скорого отмирания права. Однако «новая экономическая полити-ка», оживившая товарное производство и потребовавшая правового регулирования, застави-ла вернуться к рассмотрению теоретических проблем права и государства, но опять-таки не с догматических, а исторических и социологических позиций, в контексте строительства со-циализма и перспектив отмирания данных институтов.

М.А. Рейснер, П.И. Стучка, Е.Б. Пашуканис воспринимали себя в роли первопроход-цев, играющих ключевую роль в создании марксистской теории государства и права и пре-исполненных на этом основании собственным величием. Вот характерно высказывание, принадлежащее М.А. Рейснеру: Ленин, написав две книги, посвященные государству («Го-сударство и революция», «Пролетарская революция и ренегат Каутский»), «оставил не за-тронутыми многие вопросы глубокой теории. Для этого у него нет ни возможности, ни вре-мени. Если позволите мне в этом отношении воздать хвалу себе, что может быть несколько неприлично, но я все-таки скажу, что единственным государствоведом в Европе, если не во всем мире, который еще до всякого переворота к величайшему изумлению своей аудитории развивал науку о государстве как марксист, это был ваш покорный слуга»407. Не отставал в самовосхвалении и П.И. Стучка, утверждавший, что марксистская теория права начинается с двух работ: его собственной «Революционная роль права» и Е.Б. Пашуканиса «Общая теория

407 Рейснер М.А. Основы Советской конституции. М., 1920. С. 88.

215

права и марксизм»408. Маркс, Энгельс, Ленин заложили методологические основы понима-ния права и государства, создание же собственно теории, полагали они, следует отнести к их заслугам.