§4. Географическая социология права

Географическое направление в политической и социологической мысли – одно из древнейших. Уже Платон и Аристотель, создавая модели идеального полиса, подробно опи-сывали природные условия его существования.

108 Ковалевский М.М. Очерк истории развития социологии в конце XIX и в начале XX века // Ковалев-ский М.М. Социология. Теоретико-методологическое и историко-социологические работы. СПб., 2011. С. 257, 258. 109 См.: там же. С. 252 - 256.

86

вы и космосом. В XVIII в. проблема влияния географического фактора на жизнь общества рассматривается в сочинениях Вольтера, Ш.Л. Монтескье и Ж.Л.Л. де Бюффона. Если пер-вые два автора ограничились выдвижением умозрительных гипотез, то последний, будучи естествоиспытателем и опираясь на идею единства растительного и животного мира, пытал-ся доказать изменяемость видов (в том числе человека) под влиянием условий среды (клима-та, питания и т.п.). Географическое направление в большей или меньшей мере проявляет се-бя в немецкой философии истории (И.Г. Гердер, И. Кант, И.Г. Фихте, Г.В.Ф. Гегель), где ис-тория народов рассматривается с учетом их природного местоположения.

Позитивистская методология, развитие антропологии, этнологии и географии – все это создавало благоприятные условия для интенсификации социологических исследований по части зависимости общества от природной среды. Формирование географической социо-логии собственно и было одним из этапов, одной из сторон, одним из элементов более обще-го процесса становления теоретической социологии как универсальной общественной науки. Роль основоположников позитивистской социологии здесь была больше методологической, чем содержательной, на что обратил внимание В.М.

Социология, поставив перед собой задачу показать связь между политико-правовыми формами и природной средой, сразу же продемонстрировала относительную слабость своего методологического аппарата в такой тонкой области. Человеческий коллектив, попадая в те или иные климатические и географические условия, конечно же, стремится приспособиться к ним, что накладывает отпечаток на образ жизни и быт людей, организацию производства, семейных и властных отношений, определяет специфику их религиозных и эстетических воззрений. Археология, антропология, этнология, сравнительная история, сравнительное правоведение на рубеже XVIII – XIX зафиксировали данный факт, подведя под него солид-ное научное обоснование. Вместе с тем стремление социологии подняться над эмпирическим

110 Хвостов В.М. Указ. соч. С. 244. 111 См. подробнее: там же. С. 242 - 253.

87

материалом, предоставленных специальными науками, на уровень широких теоретических обобщений зачастую оборачивалось созданием надуманных, искусственных схем. Стандарт-ный подход заключался в том, чтобы показать связь между природными условиями и поли-тико-правовыми формами народа посредством его этнических и расовых особенностей. В этом случае фактическим предметом обсуждения становились антропологические свойства народа, его расовая принадлежность, национальный характер и культура.

В отличие от европейской русская географическая социология, как правило, избегала такой вульгарной прямолинейности и предлагала более сдержанный подход. Природные ус-ловия рассматривались как фактор, способный задавать направление развития этноса, но же-стко не предопределяющий его социальные формы. Данный подход точно выразил М.М. Ко-валевский, который не был представителем географической социологии, но признавал ее на-учные приобретения: «Физическая среда не мешает развитию на расстоянии столетий весьма различных по типу гражданственностей. Так, почва Италии одинаково служила ареной и римской культуры, и варварских королевств ост-готов, лангобардов, франков, норманнов, и автономных городских республик, и тираний, или зародышных абсолютных монархий, в свою очередь перешедших в конституционные. Точно так же необозримая великорусская равнина, нигде не прерываемая физическими преградами и в которой тихо текущие реки об-легчают сношения жителей между собою, не сразу сделалась областью самодержавия рос-сийских монархов и долгое время была свидетельницей значительной автономии народных масс под главенством призываемых ими князей. С другой стороны, заслуживает внимания соображение, высказанное уже Львом Мечниковым, что, несмотря на различие в климате, Египет, Индия, Месопотамия и Китай одинаково явились колыбелью цивилизации, вырабо-тали более или менее сходные типы военных деспотий и теократии. Из всего этого не следу-ет, однако, чтобы мы могли игнорировать влияние физической среды, особенно сильно ска-зывающееся в начальные эпохи культурного развития, когда человек еще лишен возможно-сти подражания уже выработанным типам и вполне отсутствует элемент унаследованных способностей»112.

Географическая социология была широко представлена в трудах наших крупных ис-ториков, которые попытались с ее помощью объяснить происхождение русского государст-ва, дать сравнительный анализ генезиса государства в Западной и Восточной Европе.

112 Ковалевский М.М. Географическая школа в социологии // Социология в России XIX – начала XX веков. М., 1997. С. 295, 296.

88

рассуждает С.М. Соловьев, состоит из двух частей: западной (каменной) и восточной (дере-вянной). Наличие камня (гор) на Западе Европы привело к тому, что западные князья строи-ли крепости из камня, тем самым создавая себе независимость. Отсюда – наличие множества маленьких государств. На Востоке Европы нет камня, нет разнообразия народностей, нет возможности строить себе каменные крепости, соответственно нет прочных жилищ, с кото-рыми тяжело было бы расставаться. На востоке Европы дружины с князьями постоянно дви-жутся по беспредельному пространству, что в конечном счете приводит к образованию «не-бывалого по своей величине государству». В восточной Европе господствуют две географи-ческие формы – лес и степь, из противоположности которых вытекает борьба народонаселе-ния двух половин России – лесной и степной. В степи изначально располагались кочевые, хищные народы, которые окончательно опустошили Русь при татарах. Государство, способ-ное побороть степное население, могло утвердиться только вдали от степи, в лесах, малодос-тупной для кочевников. С ослаблением кочевых орд борьба не прекращается, т.к. в степи по-является новое население – казаки, с которыми Московское государство вынуждено бороть-ся и дальше (особенно в Смутное время). «Степь условливала постоянно эту бродячую, раз-гульную козацкую жизнь с первобытными формами, лес более ограничивал, определял, бо-лее усаживал человека, делал его земским, оседлым, установившимся в противоположность козаку, вольному, гулящему. Отсюда более спокойная, ровная и, следовательно, и более прочная в своих результатах деятельность северного русского человека, отсюда шатость южного»113. Обширная равнина (от Белого моря до Черного и от Балтийского до Каспийско-го), продолжает историк, не имеет значительных возвышений и резких переходов, преобла-дает однообразная природа, что вело к установлению однообразия в занятиях, нравах, обы-чаях и религии.

Географические и климатические условия объясняют различия в истории формирова-ния государств Запада и России. Для Западной Европы, утверждает С.М. Соловьев, природа – мать, для Восточной – мачеха. На западе земля разветвлена, острова и полуострова, горы и много отдельных народов и государств, на востоке – сплошная громадная равнина и одно громадное государство. На западе Европы «выгодны для быстроты развития общественной жизни соседство моря, длинная береговая линия, умеренная величина резко ограниченной государственной области, удобство естественных внутренних сообщений, разнообразие

113 Соловьев С.М. Избр. труды. М.: РОССПЭН, 2010. С. 303. 114 См.: Соловьев С.М. Древняя Россия. М., 2004. С. 79, 80.

89

форм, отсутствие громадных, подавляющих размеров во всем, благорастворение воздуха, без африканского зноя и азиатского мороза»115. «История-мачеха заставила одно из древних ев-ропейских племен принять движение с запада на восток и населить те страны, где природа является мачехою для человека. В начале новой европейско-христианской истории два пле-мени приняли господствующее положение и удержали его за собою навсегда: германское и славянское, племена-братья одного индоевропейского происхождения; они поделили между собою Европу, и в этом начальном дележе, в этом начальном движении – немцев с северо-востока на юго-запад, в области Римской империи, где уже заложен был прочный фундамент европейской цивилизации, и славян, наоборот, с юго-запада на северо-восток, в девственные и обделенные природою пространства, – в этом противоположном движении лежит различие всей последующей истории обоих племен. О первоначальном различии в характерах их, о преимуществе в этом отношении одного перед другим и о влиянии этого различия на исто-рию мы не имеем никакого права заключать по недостатку известий; мы видим только, что одно племя изначала действует при самых благоприятных обстоятельствах, другое – при са-мых неблагоприятных»116. Если историки С.М.

Поскольку, как отмечалось выше, географическая социология, изучая связь природ-ной среды и социальных форм, попутно, как правило, затрагивала вопросы этнологии, Л.И. Мечников также решает для себя данную проблему. В деле изучения рас, полагает он, сфор-мировались две основные концепции: 1) этнологическая: причиной неравномерного распре-деления цивилизаций являются врожденные особенности рас (эта теория основывается на принципе наследственности); 2) географическая: разница в уровнях цивилизации зависит от влияния среды (ее главные принципы – эволюция и приспособление к среде). Л.И. Мечников – сторонник второй. В истории цивилизаций, доказывает социолог, никогда не приходилось иметь дело с народами, вполне изолированными, поэтому всякая антропологическая класси-фикация не имеет значения для истории и социологии. Народы с близкими антропологиче-скими качествами в разных условиях показывали разный потенциал в создании цивилизации,

115 Соловьев С.М. Избр. труды. С. 260. 116 Там же. С. 261.

90

что указывает на внешние условия как главный фактор, формирующий цивилизации. Арий-ские народы, населяющие Европу, никогда не создали бы великую цивилизацию, если бы не были оплодотворены кровью негров и метисов, создавших египетскую цивилизацию. Расо-вые различия должны рассматриваться только как результат приспособления человека к сре-де, т.е. к разнообразным географическим и социальным условиям. В этой связи Л.И. Мечни-ков критикует теорию Ч. Ламброзо о существовании «преступного» типа – представителя особого древнего этноса. «Преступный человек» Ламброзо – показательный тип человека, вырождающегося исключительно под воздействием неблагоприятной среды117.

Примерно такой же позиции придерживается и М.М. Ковалевский: «То обстоятельст-во, что народы белой расы в столь различных климатах, как климат России и Скандинавских стран, с одной стороны, и климат Италии, Испании и Греции, с другой, доросли до одинако-вых степеней культуры, независимо от того или другого распределения гор и рек и длины береговой линии, которому географы справедливо приписывают большое влияние на осо-бенности зарождающейся гражданственности, дает нам право сказать, что независимо от фи-зических факторов необходимо должны действовать другие, которым мы и обязаны боль-шим или меньшим единством культуры всей белой расы, населяющей различные материки земного шара. Это обстоятельство и заставляет меня повторить, вслед за Контом, что физи-ческая среда может быть условием содействующим или препятствующим развитию общест-венности в отдельных странах, что ею можно до некоторой степени объяснить направление той или другой гражданственности преимущественно в сторону пастушества, земледелия или обмена и даже развитие в создавшем ее населении тех или других сторон народной пси-хики, что в свою очередь отражается на направлении, принятом ее художественной и отчасти умственной деятельностью; но что поступательное развитие человечества и в частности бе-лой расы, или, вернее, ―Европейского запада‖, вызвано действием общих факторов иного по-рядка, чем физические»118.

Л.И. Мечников рисует следующую картину возникновения государств в связи с их природными условиями. Вся история цивилизации (история народов, создавших государст-во) делится на три эпохи: речную, морскую, океаническую. В речную эпоху зародились че-тыре великие культуры: Китайская (по берегам рек Хоан-хо и Янтзе-тзян), Индийская (в бас-сейне рек Инда и Ганга), Ассиро-Вавилонская (на берегах Тигра и Ефрата), Египетская (Нил). Речной характер цивилизаций обусловливал их изолированность. Запад и Восток в данный период разделяется географически по линии Соломоновых гор (Сулейман-Даг). Ци-вилизации Запада (Ассиро-Вавилонская и Египетская) располагались на более открытом

117 Мечников Л. Цивилизация и великие исторические реки (Географическая теория прогресса и соци-ального развития). М., 1924. С. 111 - 113. 118 Ковалевский М.М. Географическая школа в социологии. С. 278.

91

пространстве, что ослабляло их изоляционизм. Цивилизации Востока (Китайская и Индий-ская), напротив, географически были отделены от других цивилизаций, что обусловило их большую инертность и пассивность, породив, в конечном счете, деспотизм: «Специфическая географическая среда этих рек могла быть обращена на пользу человека лишь коллектив-ным, сурово дисциплинированным трудом больших народных масс, хотя бы состоявших из самых разнообразных и разнородных этнических элементов. Каналы Киянг-наня и плотины Хоан-хо являются вероятно результатами мудро объединенной коллективной работы многих поколений, вероятно, гораздо более многочисленных, чем те поколения, какие строили еги-петские храмы и пирамиды. Малейшая оплошность при прорытии какого-нибудь канала, простая леность, эгоизм одного человека, или небольшой группы, при общей работе над соз-данием коллективного богатства – оберегания драгоценной влаги и рационального использо-вания ею, – могло быть причиной бедствия и голодовки всего народа. Под страхом неминуе-мой смерти, река-кормилица заставляла население соединять свои усилия на общей работе, учила солидарности, хотя бы в действительности отдельные группы населения ненавидели друг друга. Река налагала на каждого отдельного члена общества некоторую часть общест-венной работы, полезность которой познавалась впоследствии, а вначале бывала непонятна громадному большинству. Очень часто это большинство было не в состоянии дать себе отчет о плане исполнения общей работы. Вот где истинный источник того боязливого благогове-ния и чувства уважения, проявленных народами по отношению к рекам, этим божествам, по верованию древних народов, дающих пищу людям, умерщвляющих и оживотворяющих, от-крывающих свои тайны только немногим избранным, которым они и поручают управление народом на подобие того, как управляет судьба»119.

По прошествии многих веков возникает морская эпоха (или Средиземноморская): по-ток цивилизации спустился по берегам рек к морю и распространился по его побережью ме-жду Африкой, Азией и Европой. Всякая речная цивилизация должна была рано или поздно погибнуть или быть поглощенной морской цивилизацией, главными представители которой стали Финикия, Греция и Рим. Средние века в Европе и в передней Азии – это эпизод мор-ской эпохи. Очевидное преимущество морской эпохи состояло в том, что она придала циви-лизациям международный характер. Данный период обеспечил преемственность цивилиза-ций: если в речную эпоху отдельные народы могли бесследно исчезать, то морская эпоха формировала всемирную цивилизации, в рамках которой один народ передавал свой опыт другому. Граница морской эпохи и океанической – открытие Колумбом Америки, что знаме-новало собой падение средиземноморских наций и государств и быстрый рост стран, распо-ложенных на побережье Атлантического океана (Португалии, Испании, Франции, Англии и

119 Мечников Л. Указ. соч. С. 162, 163.

92

Нидерландов). Океаническая эпоха состоит из Атлантической эпохи (от открытия Колумба до конца XIX в.) и Всемирной (с конца XIX – начала XX в.) которая еще только зарождает-ся)120. Слабость географического подхода состоит в том, что он всегда требует некоего до-полнительного опосредуемого звена либо в виде экономики, либо культуры, либо расовых и этнических особенностей. Между природными условиями и политико-правовыми формами всегда лежит некий посреднический элемент, делающий данную корреляцию слабой, неточ-ной, вероятностной. Географическая социология права делает выводы, в которых гипотеза играет очень большую роль. Географический фактор, несомненно, влияет на возникновение, формирование и развитие государства и права, но всегда опосредованно. Так, в основе изло-женной выше концепции «лес и степь» лежат два факта, две эмпирические опоры: лесостеп-ная равнина восточной Европы и обширное по территории государство восточных славян. Стремясь связать эти два факта, русские историки делают теоретическое допущение, что ле-состепная равнина, не имеющая естественных преград (горные хребты и т.п.), делала неиз-бежным распространение русского государства на всю данную территорию. Для объяснения русской политической истории данная концепция, казалось бы, достигала своей цели. Про-блема же состоит в том, что эта концепция работает только назад, как научная ретроспекти-ва, как реконструкция истории. Однако достоверность, научность социологического знания должна подтверждаться повторяемостью явлений и в этом смысле быть опорой более или менее достоверного прогноза. И здесь выясняется, что концепция «лес и степь» годится только для объяснения исключительно русской политической истории, не приложимой к другим регионам и эпохам. Географический фактор, примененный к русской истории, по-видимому, давал ей рациональное объяснение, но носило оно уж очень умозрительный ха-рактер. В интерпретации русских историков концепция «лес и степь» не выходила за рамки гипотезы.

Евразийцы (П.Н. Савицкий, Н.С. Трубецкой, П.П. Сувчинский, Л.П. Карсавин, Н.Н. Алексеев, Г.В. Вернадский), понимая высокий уровень умозрительности данной концепции, вводят в нее компонент евразийской культуры: империя Чингисхана привила русскому соз-нанию ощущение континента, стремление господствовать на территории Евразии и быть ее объединителем; монголо-татары заложили основы государства, обладающего политической и военной мощью и способного к экстенсивному расширению своего влияния. В этом случае в концепцию «лес и степь» помимо двух названных эмпирических опорных точек (лесостеп-ная равнина восточной Европы и обширное по территории государство восточных славян) помещалась третья: образование новой евразийской культуры, новой политической духовно-

120 См.: там же. С. 133 - 143.

93

сти. Географический фактор был дополнен фактором антропологическим и культурологиче-ским. Географическая социология, взятая в чистом виде, показалась евразийцам явно недос-таточной.