Уголовно-правовые подходы к терроризму

Термин террор и производное от него «терроризм»¹ получили широкое рас­пространение в России под влиянием Великой Французской революции. Несмотря на активное применение этого термина в нашей стране, его юридическое толкова­ние отсутствовало как в законодательных актах Российской Империи, так и в первых нормативных актах, изданных правительством уже советской России после Ок­тябрьской революции 1917 года.

В средние, века в Российском государстве "террористическая деятельность" в современном его понимании входило в понятие "воровство", что означало всякое преступное действие, включая и государственные преступления. В этом широком значении данный термин употребляется в Уложении царя Алексея Михайловича. В уголовном законодательстве Российской империи использовались такие понятия, как бунт, заговор, смута, а в первые годы Советской власти терроризм связывался с контрреволюционными проявлениями.

Антитеррористическое законодательство России того времени, нуждалось в серьёзной модернизации. Существовавшие нормы уголовного права не охватывали всего многообразия проявлений терроризма. Подобное состояние в нынешнем УК, как будет показано ниже, в принципе, преодолено.

Ныне действующий Уголовный Кодекс Российской Федерации содержит оп­ределение терроризма в ст. 205. Это деяние, отнесенное к категории преступлений против общественной безопасности, формулируется как «совершение взрыва, под­жога или иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значи­тельного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных по­следствий, если эти действия были совершены в целях нарушения общественной безопасности, устрашения населения либо оказания воздействия на принятие реше-

Термин «терроризм» стал активно использоваться только в XX столетии.

ний органами власти, а также угроза совершения указанных действий в тех же це­лях». При этом нельзя не учитывать, что характеристика иных возможных последст­вий терроризма - «общественно опасные» - требует ограничительного толкования, поскольку в ином случае любое умышленное преступление, совершенное с целью нарушить общественную безопасность, рассматривалось бы как акт терроризма (в принципе, любое преступление - это общественно опасное деяние, причиняющее или угрожающее причинением общественно опасных последствий). Преступление посягает на общественную безопасность и характеризуется следующими действиями: а) совершение взрыва, поджога или иных действий, создающих опас­ность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо на­ступления иных общественно опасных последствий; б) угроза совершения указан­ных действий. По смыслу закона терроризм образует взрыв, поджег или иные дейст­вия, которые осуществляются в таком месте, где находятся люди или храниться цен­ное имущество, либо которые изначально направлены на уничтожение какого-либо значимого здания, сооружения. Преступление может быть совершено только умыш­ленно. Кроме того, обязательным признаком терроризма является цель - нарушение общественной безопасности, устрашения населения или оказание воздействия на принятие решений органами власти.

Нельзя не отметить, что в сформулированном в УК определении терроризм рассматривается весьма широко и, следовательно, автоматически вбирает в себя, ли­бо указывает на прямую связь с целым спектром иных, сходных по ряду признаков, преступлений.

Из смысла определения следует, что УК не дает исчерпывающий перечень деяний, признаваемых терроризмом. Как подчеркивает М.П.Киреев, «таковыми мо­гут быть не только единичные, разовые действия (поджег, взрыв, обвал, разрушение здания, стрельба из оружия, заражение местности и т.п.

предназначены для устрашения жителей и возбуждения паники»^[8].

Таким образом, уголовно-правовое понимание терроризма далеко не ограни­чивается составом ст. 205, и поэтому, рассматривая данную проблему нельзя не за­тронуть ряд других, смежных, составов, имеющихся в УК РФ, которые во многом сходны с составом преступления, описанного в упомянутой статье, и имеют харак­терные признаки, указывающие на их прямую связь с терроризмом. В первую оче­редь это касается их объективной стороны и такой важнейшей составляющей, как устрашение населения и нарушение общественного спокойствия. Но устрашение как главное составляющее терроризма присутствует и в иных запрещенных уголовным законом деяниях, описание которых содержится в ряде иных статей и которые по объективной стороне можно квалифицировать как терроризм или преступления, об­ладающие явными признаками терроризма. Однако при этом возникает вопрос о конкретном количестве этих составов, который вряд ли может быть сразу же решен однозначно. Так Миньковский Г.М. и Ревин В.П. пишут, что уголовно-правовые нормы о террористическом деянии в УК РФ включает ст. 205. К ней по характеру деяния примыкают ст. 206, 208, 277, 278, 279, 281 и др.^[9]. При этом уголовно­правовые рамки терроризма остаются далеко не определенными, и приводимый ав­торами список статей, по их же мнению, остается открытым.

В.С.Комиссаров пытается эти рамки уточнить и даже дать классификацию из­бранных им составов. По его мнению, в УК РФ можно выделить три вида преступ­лений, объективные или субъективные элементы которых в достаточно сильной сте­пени выражают элементы терроризма: а) ст.

Следовало бы остановиться на количестве избираемых в качестве террористи­ческого деяния составов, уточнении их классификации и их разграничении по ос­новным признакам. Приводимый Г.М.Миньковским, В.П.Ревиным и

B. С.Комиссаровым список составов можно было бы дополнить, включив сюда: ст.

105, ч.2, п. л. (Убийство, совершенное по мотиву национальной, расовой, религиоз­ной ненависти или вражды либо кровной мести); ст. 167 (Умышленное уничтожение или повреждение имущества); ст. 211 (Угон судна воздушного (кстати, в 60-70-е го­ды захват самолетов рассматривался в международном праве не как самостоятель­ный состав, а именно как форма терроризма) или водного транспорта либо железно­дорожного подвижного состава); ст. 307 (Геноцид). Таким образом терроризм как социально-правовое явление может включать в себя деяния, описания которых, по­мимо собственно ст. 205, содержатся примерно еще в десяти смежных статьях и об­разующих около пятнадцати составов преступления.

Имеет смысл коснуться причин избрания этих составов и разграничении, хотя бы в иллюстративном плане на нескольких примерах, собственно терроризма и иных преступных деяний, предусмотренных вышеперечисленными статьями УК.

Ст. 167 УК РФ (Уничтожение или повреждение имущества): на данный состав необходимо обратить внимание, а конкретно на ч.2 ст. 167 УК РФ, потому что он конкурирует с составом терроризма, имея много общего с точки зрения объективной стороны деяния: квалифицированным видом преступления (ч.2 ст. 167 УК) призна­ется уничтожение или повреждение чужого имущества, совершенное путем поджо­га, взрыва или иным общеопасным способом либо повлекшие по неосторожности смерть человека или иные тяжкие последствия. Общеопасный способ предполагает использование помимо поджога, взрыва еще и таких способов, как затопление, обвал и т.п., создающих угрозу жизни или здоровью людей. Все эти методы имеют явный террористический характер.

Объединяет указанный состав со ст. 205 и субъект преступления - лицо, дос­тигшее четырнадцатилетнего возраста.

Разграничение с терроризмом и другими близкими к нему общественно опас­ными деяниями в данном случае проводится по мотивам и цели совершения престу­пления. Виновный здесь преследует довольно ограниченную по своему характеру цель - уничтожить или повредить чужое имущество, не руководствуясь при этом ка­кими-либо политическими мотивами, если же он пытается таким образом нарушить общественную безопасность, устрашить население либо оказать воздействие на при­нятие решений органами власти, содеянное образует терроризм (ст.205 УК).

Кроме ст.205 (Терроризм) в УК РФ, как выше указывалось, существуют еще две специальные нормы о терроризме: ст.207 УК заведомо ложное сообщение об ак­те терроризма, (деяния такого рода в последнее время являются весьма распростра­ненными), и ст.277 посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля (террористический акт), - убийство в целях прекращения его государствен­ной или иной политической деятельности либо из мести за такую деятельность. (При этом по новому УК террористический акт считается оконченным не только в случае причинения смерти государственному и общественному деятелю, но и при покуше­нии на его жизнь).

Опасность заведомо ложного сообщения об акте терроризма (ст. 207 УК) за­ключается в том, что распространение даже ложных сообщений о якобы готовящих­ся актах такого рода может создать атмосферу страха, вызвать панику, беспорядок, перебои в работе транспорта, государственных и иных предприятий и учреждений. Соответствующие государственные органы вынуждены проводить организационно­технические мероприятия (подчас дорогостоящие), направленные на предотвраще­ние готовящихся акций такого рода. Также как и в случае совершения акта терро­ризма, уголовная ответственность по ст. 207 наступает с 14 лет.

Связь с терроризмом проявляется в том, что преступление посягает на обще­ственную безопасность (в узком смысле). Однако в отличие от первого, при заведо­мо ложном сообщении об акте терроризма меняется характер действия виновного - не взрыв, поджег, затопление и т.п., а лишь доведение до сведения определенных лиц или организаций информации о возможности совершения подобных актов. В этом главное различие между этими двумя видами преступления. Сообщение о гото­вящемся акте терроризма может быть сделано в любой форме; устно, письменно, под вымышленным именем, через других лиц, анонимно и т.п. Важно лишь, чтобы такое сообщение не соответствовало действительности, являлось ложным. Окончено преступление с момента, когда сообщаемые ложные сведения о готовящемся акте терроризма стали известны лицам, которым они адресованы.

В качестве адресата ложного сообщения выступают учреждения и должност­ные лица, обязанные определенным образом реагировать на такое сообщение, на­пример, правоохранительные и иные органы власти, а также должностные лица этих органов. Они же чаще всего выступают в качестве адресатов при совершении акта терроризма. Таковыми также могут являться и отдельные граждане (жильцы дома, в

фундамент которого будто бы заложены мины; пассажиры самолета и т.д.).

Вторая важная разграничительная линия между актом терроризма и заведомо ложным сообщением об акте терроризма связано с мотивом и целью преступления. В первом случае речь идет о воздействии на органы власти и политических сообра­жениях виновного. Во втором - мотивы и цель могут быть несколько разнообразнее. Чаще это хулиганские побуждения. Однако виновный может действовать и из мести, желания сорвать занятия, пропустить учебный или рабочий день.

Безусловной формой терроризма является посягательство на жизнь государст­венного или общественного деятеля (террористический акт) (ст.277 УК), которое выражается в убийстве соответствующего лица или в покушении на его убийство. Под государственным деятелем в теории и на практике до последнего времени по­нимались работники государственных предприятий, учреждений и организаций, не только занимающие высокие посты в государстве, но и рядовые работники. Напри­мер, после окончания Великой Отечественной войны на освобожденных от оккупа­ции территориях потерпевшими от террористических актов признавались учителя, врачи, финансисты, рядовые военнослужащие и т.п. Следует признать, что примени­тельно к сегодняшним дням такое толкование устарело и является расширительным. Государственным деятелем может быть признано лицо, занимающее определенную ступень в государственной иерархии: это - представители высшего руководства РФ, члены правительства, министры либо руководители других ведомств, члены парла­мента и другие подобного масштаба руководящие работники, занимающие государ­ственные должности категории «А» в соответствии со ст. 1 Федерального закона РФ «Об основах государственной службы РФ» от 31 июля 1995 года. Под обществен­ным деятелем следует понимать руководителей или руководящих работников раз­личных общественных организаций и политических партий.

Преступление, как и в случае совершения акта терроризма, характеризуется прямым умыслом. Виновный сознает, что совершает посягательство на жизнь ука­занных лиц, предвидит возможность или неизбежность в результате этого причине­ния смерти потерпевшего и желает этого.

По новому УК террористический акт считается оконченным не только в слу­чае причинения смерти государственному или общественному деятелю, но и при по­кушении на его жизнь; сужен перечень потерпевших от анализируемого преступле­ния (из него исключены представители власти, ответственность за убийство которых должна наступать по ст. 295 (Посягательство на жизнь лица, осуществляющего пра­восудие или предварительное расследование), ст. 317 (Посягательство на жизнь со­трудника правоохранительного органа или военнослужащего), ст. 105 ч. 2 (Убийство в связи со служебной деятельностью). Разграничение данного вида преступления и собственно терроризма проводится по субъективной стороне, ибо в первом случае речь идет не о цели нарушения общественной безопасности, устрашения населения или оказания воздействия на принятие решений органами власти, а о прекращении политической деятельности отдельных лиц. Кроме того, ответственность по ст. 277, в отличие от ст. 205, наступает с 16 лет.

Ст.211 УК РФ Угон судна воздушного или водного транспорта либо железно­дорожного подвижного состава. Ст.211 УК - существовала и в УК 1960 года. Однако она предусматривала более ограниченный перечень транспортных средств. По ст.213 (2) УК 1960 года ответственность наступала лишь за угон воздушного судна. 23 ок­тября 1990 года Верховный Совет СССР принял закон «Об уголовной ответственно­сти за блокирование транспортных коммуникаций и иные незаконные действия, по­сягающие на нормальную и безопасную работу транспорта»^[14]. В ст. 3 этого закона предусматривалась уголовная ответственность за угон или захват железнодорожного подвижного состава, воздушного, морского или речного судна, а равно захват вокза­ла, аэродрома, порта или иного транспортного предприятия, учреждения, организа­ции, а также грузов без цели их хищения.

Также как и в случае совершения акта терроризма, данное преступление пося­гает на общественную безопасность и состоит в угоне судна воздушного или водно­го транспорта либо железнодорожного подвижного состава и характеризуется пря­мым умыслом. Однако предмет при этом носит более конкретный характер - судно воздушного или водного транспорта, а также железнодорожный подвижной состав, независимо от ведомственной принадлежности и целевого назначения. Кроме того, в составе данного преступления отсутствует указание на специальные террористиче­ские цели: нарушение общественной безопасности, устрашение населения, воздей­ствие на принятие решений органами власти, в чем заключается главное его отличие

от терроризма.

В УК есть еще несколько статей, предусматривающих ответственность за дей­ствия, которые в конкретном случае также могут быть проявлением терроризма. Это ст.206 УК захват заложников. Захват заложника в силу того, что он часто носит транснациональный характер, признается преступлением международного характера (а декабре 1979 года Генеральная Ассамблея ООН приняла Международную конвен­цию по борьбе с захватом заложников).

Ранее захват заложника предусматривался в числе преступлений против лич­ности. Однако это деяние причиняет ущерб не столь интересам отдельной личности, сколько более широкому кругу общественных отношений - безопасным условиям жизни многих людей, общества в целом. Поэтому анализируемая статья и перенесе­на в главу 24 УК.

Название статьи приведено в соответствие с ее содержанием за счет снятия ограничения применения нормы по кругу потерпевших. В новой редакции и в назва­нии, и в диспозиции говорится о захвате заложника. Кроме того, уточнены в более общей форме адресаты требований. Вместо государства, международной организа­ции, физического или юридического лица или группы лиц указано государство, ор­ганизация или гражданин. Законодатель отказался от перечневого подхода к описа­нию способа совершения захвата (указания на угрозу убийством, причинение телес­ных повреждений или дальнейшего удержания этого лица). Такое решение пред­ставляется вполне обоснованным поскольку, во-первых, по этимологическому смыс­лу и по своей сути захват или удержание всегда являются насильственными деяния­ми. Во-вторых, сопротивление заложника или иных лиц может быть парализовано не только угрозой насилием, но и угрозой, например, уничтожением или повреждением имущества, воспрепятствованием занятию какой-либо деятельностью, разглашением каких-либо сведений, огласки которых потерпевший не желает и т.п. От этого дея­ние не становится менее опасным и не теряет сущностных признаков захвата.

Связь данного состава с составом ст. 205 («терроризм») прослеживается по объекту преступления - общественная безопасность, а при квалифицированных ви­дах захвата заложников в качестве дополнительного непосредственного объекта вы­ступает здоровье и жизнь человека.

Сходство с терроризмом проявляется и в объективной стороне преступления, характеризующейся захватом или удержанием в качестве заложника лица, в освобо­ждении которого заинтересованы государство, организация или отдельный гражда­нин. Налицо попытка воздействовать на принятие решений органами власти, что по­зволяет говорить о захвате заложника как одной из форм шантажа.

Однако с точки зрения мотива захват заложника отличается от терроризма тем, что в первом случае таковым может быть корысть, месть или иные низменные побуждения, которые, не оказывая влияния на квалификацию преступления, учиты­ваются при индивидуализации наказания, в случае акта терроризма, как явствует из содержания ст. 205, мотив носит политический характер.

По цели же оба преступления имеют много общего. Ею является стремление виновного понудить государство, организацию или гражданина совершить какое- либо действие или воздержаться от совершения какого-либо действия как условия освобождения заложника. Характер требований, предъявляемых виновным государ­ству, какой-либо организации (международной, коммерческой, некоммерческой и т.п.), а также гражданину, значения для квалификации не имеет. К ним могут быть отнесены требования: отказаться от заключения какой-либо сделки, освободить аре­стованного или осужденного, обеспечить виновного оружием, деньгами, транспорт­ными средствами и т.п.

Ст.357 геноцид. Геноцид относится к преступлениям, посягающим на регла­ментированные правом средства и методы ведения войны, что является главным его отличием от состава терроризм. Кроме того, его непосредственным объектом явля­ется жизнь и здоровье национальной, этнической, расовой или религиозной группы людей как таковой в целом.

Данная норма сформулирована на основе конвенции о предупреждении пре­ступления геноцида и наказания за него 1948 года. В соответствии с ней под геноци­дом понимаются следующие действия, совершаемые с намерением уничтожить, полностью или частично, какую либо национальную, этническую, расовую или ре­лигиозную группу как таковую: а) убийство членов такой группы; б) причинение серьезных телесных повреждений или умственного расстройства членам такой груп­пы; в) предумышленное создание для какой либо группы таких условий жизни, ко­торые рассчитаны на полное или частичное физическое уничтожение ее; д) меры рассчитанные на предотвращение деторождение в среде такой группы; е) насильст­венная передача детей из одной человеческой группы в другую^[15].

Связь терроризма с геноцидом проявляется прежде всего в том, что последний - это террор в отношении национально-этнической, расовой или религиозной груп­пы, что предполагает использование террористических методов и в этом отношении сближает его с составом ст. 205 УК. Подобное обстоятельство указывает также на связь геноцида с убийством по мотиву национальной, расовой, религиозной нена­висти или вражды либо кровной мести (ст. 105, ч. 2, п. л.).

Ст.281 Диверсия. Эта статья нового Уголовного кодекса об ответственности за диверсию является одновременно и «новой» и «старой». Она существовала в УК РСФСР 1960 года с момента его принятия, а в общесоюзном уголовном законода­тельстве, откуда она и перекочевала в УК союзных республик, с декабря 1958 года (прообразы этой статьи под иным названием были и в У К РСФСР 1922 года и в УК РСФСР 1926 года). Однако в соответствии с Федеральным законом РФ «О внесении изменений и дополнений в УК РСФСР и УПК РСФСР» от 1 июля 1994 года^[16] статья о диверсии (ст. 68) была исключена из УК. Жизнь показала, что это было сделано преждевременно и в новом УК РФ она восстанавливается в измененной редакции.

Общность данного преступления с терроризмом прослеживается по объектив­ной стороне, которая в том и другом случае практически полностью совпадает. Объ­ективная сторона диверсии характеризуется активными действиями - совершением взрывов, поджогов или иных действий, направленных на разрушение или поврежде­ние предприятий, сооружений, путей и средств сообщения, средств связи, объектов жизнеобеспечения.

Здесь разграничение с составом «терроризм» проводится прежде всего по це­ли (субъективная сторона)^[17] которая не совпадает с целями акта терроризма. Целью преступления, в соответствие со ст.281 УК, является подрыв экономической безо­пасности и обороноспособности государства, а в терроризме таковой выступает дез­организация основ существования и функционирования гражданского общества, ос­нов организации и самоорганизации социальной сферы, оказание воздействия на принятие решений органами власти, она состоит в намерении виновного понудить их к совершению незаконных или невыгодных действий либо принять решение, вы­годное для террориста. Цели разные, хотя способы их достижения весьма схожи.

Что касается террористической группы, то законодатель не вводит такого по­нятия, однако в ч. 3 ст.205 УК РФ содержится дополнительный признак - соверше­ние преступления организованной группой, если оно совершено устойчивой группой лиц, заранее объединившихся для совершения одного или нескольких преступлений. Здесь можно усмотреть связь со ст. 208 (Организация незаконного вооруженного формирования или участия в нем) - деятельность террористической группы может квалифицироваться по двум статьям Кодекса. Необходимо отметить, что в настоя­щее время выражена особенно четко возможная совокупность незаконного воору­женного формирования и терроризма (пример - события в Чечне последних лет).

Объективно все эти преступления, будучи отнесенными к разным разделам УК, тем не менее представляют собой органическое единство, поскольку направле­ны против общественной безопасности и в первую очередь общественного спокой­ствия - совершение их неизбежно влечет устрашение населения, вызывая состояние ужаса, сеет панику и дестабилизирует социальную организацию. Все это по смыслу логически вписывается в понятие «терроризм». (Кстати, с этой точки зрения статьи захват заложника (ст. 206), заведомо ложное сообщение об акте терроризма (ст. 207), а также посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля (террористический акт) (ст. 277) можно объединить в одну группу, поскольку даже этимологически их формулировки указывают на устрашение).

Для всех них характерны, во-первых, сложный объект посягательства, кото­рый включает в себя различные по характеру блага, во-вторых, особо опасный спо­соб совершения преступления, и, в третьих, неразрывная связь способа с объектом посягательства - создание опасности для неопределенного множества лиц^[18].

Из сказанного вытекает необходимость в качестве предварительного итога дать ответ на вопрос, все-таки что же такое терроризм в уголовно-правовом смысле?

Формулируя определение, исходя из положений действующего УК, видимо, стоит согласиться с В.С.Комиссаровым. С его точки зрения, поскольку оно должно включать в себя основную, сущностную характеристику - устрашение террором, на­силием, запугивание чем-нибудь, поддержание состояния постоянного страха, то под терроризмом в широком смысле слова предлагается понимать «применение насилия со стороны отдельных лиц или групп людей в целях устрашения населения либо от­дельных специальных лиц, поддержания социально-психологической атмосферы страха. Что же касается понятия терроризма в узком смысле слова, то оно в каждом конкретном случае определяется в вышеуказанных статьях Уголовного кодекса»^[19]. С этой позицией солидарен и профессор Э.Ф. Побегайло. «Терроризм, - как он пишет, - это социальное явление, родовое понятие по отношению к различным формам про­явления террористической деятельности. В качестве таковых и выступают акты ин­дивидуального политического террора, диверсия, захват заложника, захват или угон судна воздушного или водного транспорта либо подвижного состава, вооруженные налеты на населенные пункты и иные объекты и пр. За эти конкретные акты и надо устанавливать уголовную ответственность»^[20]. Это полностью соответствует понима­нию терроризма в международном праве, в частности в перечне деяний такого рода, содержащемся в Европейской конвенции по борьбе с терроризмом (1977 г.), которую в марте 1996 г. подписала Россия. В этом контексте на заседании Координационного совета руководителей правоохранительных органов 7 августа 1996 г. начальник Управления по надзору за исполнением законов Генеральной прокуратуры Ю.С. За­харов отмечал, что в связи с присоединением России к Европейской конвенции о борьбе с терроризмом следует пересмотреть ряд отечественных правовых норм, ка­сающихся преступлений террористического характера, в сторону более расшири­тельной их трактовки, отнеся к террористическим деяния, традиционно не считав­шиеся таковыми в отечественном законодательстве. Это захват заложников, захват и угон воздушных судов и иных транспортных средств, бандитизм, умышленное по­вреждение железнодорожных путей и ряд других.

Действующая формулировка ст. 205 об ответственности за терроризм содер­жит в себе существенный недостаток, поскольку она является весьма неопределен­ной, так как к терроризму можно отнести широкий круг преступлений так называе­мой террористической направленности - криминальные взрывы, поджоги, убийства предпринимателей и т.п. Такое положение создает возможность, с одной стороны, слишком расширительного, недостаточно определенного толкования терроризма.

Другая ее сторона заключается в том, что большая часть преступных деяний кото­рые принято именовать проявлениями криминального терроризма, деяний, имеющих четко выраженную террористическую направленность, не подпадают под признаки этой статьи и квалифицируются как иные составы преступления. Это во многом де­лает данную статью «нерабочей», поскольку описываемое в ней преступление «рассредоточивается» по смежным статьям. Свидетельство чему - уголовная стати­стика и судебная практика. Так, в 1994 г., несмотря на ощутимый хотя бы по на­строениям общества и средствам массовой информации всплеск терроризма в стра­не, официальная статистика регистрирует всего лишь 18 актов терроризма на терри­тории России, и при этом не выявлено не одного лица, совершившего подобное пре­ступление^[21], для 1995 г. эти цифры составили, соответственно, 46 и II^[22] - также до­вольно «скромный» результат. Кроме того, в 1995 - 96 гг. органы ФСБ России рабо­тали по 650 делам с окраской «террористическая деятельность», 282 дела реализова­ны с привлечением к уголовной ответственности лиц, причастных к преступлениям. Но только 19 из них квалифицированы как терроризм.

Помимо прочего, со ст. 205 связана иная проблемная ситуация - наличие двойной терминологии уголовного закона «терроризм» и «террористический акт». Этот момент отмечен Г.М. Миньковским и В.П. Ревиным, которые указывают, что «понятие терроризма обозначает социально-правовое явление и представляет как бы родовое понятие по отношению к конкретным актам террора. В этой связи исполь­зование для обозначения одного преступления двух понятий, отражающих разный уровень явления, - недопустимо»^[23].

Вероятно, существует два варианта выхода из столь непростой ситуации, и первый из них заключается в следующем: поскольку ст. 205 является общей по сво­ему характеру, базовой где определяется понятие терроризма, а конкретные его формы проявления преследуются в уголовном порядке в соответствие с иными статьями, то возникает мысль вообще отказаться от статьи 205 и от принципиальной попытки дать уголовно-правовое определение терроризма. Еще в 1994 в ходе прове­дения «круглого стола» в Институте государства и права под эгидой редакции жур­нала «Государство и право» эту мысль применительно к статье 213 (3) УК 1960 г. (она лежит в основе ст. 205 нынешнего УК) высказал А.В.Наумов. «Вряд ли, - заявил он, - есть нужда в общем уголовно-правовом понятии терроризма, поскольку в дей­ствующем УК Российской Федерации (на тот момент УК 1960 г. - прим, авт.) нет недостатка в нормах об ответственности за терроризм. Напротив, речь может идти даже об определенном их избытке»^[24]. Аналогичное положение, как явствует из про­веденного выше анализа, характерно и для ныне действующего Кодекса, и гипотети­ческая отмена ст. 205 никак не приведет к пробельности уголовного закона. По су­ществу данный подход сводится к идее о том, что уголовное право может опреде­лять терроризм только как конкретный состав преступления при его квалификации, общее же определение явления должно быть возложено на криминологию и иные области обществознания.

А.Э.Жалинский указывая на то, что в УК дается слишком широкое понятие терроризма, считает что, говоря о терроризме, следует ограничиваться теми случая­ми, когда в основе соответствующих действий лежит стремление изменить сущест­вующий правопорядок, и поэтому: «Терроризм следует рассматривать как плано­мерное применение насильственных методов численно небольшими группировками для воздействия на неприкосновенность национальных и интернациональных инсти­тутов, прежде всего правительств, иногда со специальной целью вызвать репрессии со стороны государства или принудить к иному реагирующему на действие террори­стов поведению»^[25]. То есть, здесь прослеживается указание на отсутствие четко вы­раженного в соответствующем уголовно-правовом определении терроризма полити­ческого аспекта (а ведь терроризм всегда тесно увязывался с политической сферой жизни общества и рассматривался как политическое преступление), что как бы «растворяет» его в массе общеуголовных преступлений. Здесь содержится второй вариант решения проблемы уголовно-правового определения и квалификации тер­роризма - изменить редакцию ст. 205 таким образом, чтобы, терроризм рассматри­вался как преступление с исключительно политической мотивацией (например ука­зать, что целью такого рода актов является не просто оказание воздействия на при­нятие решений органами власти, а их свержение), и, таким, образом решить вторую задачу - четко разграничить компетенцию органов внутренних дел и безопасности.

Однако последний вариант представляется менее предпочтительным, по­скольку, во-первых привносит элемент излишней политизации в уголовный закон, во-вторых пытается охватить, вобрать в себя все возможные признаки терроризма, что в принципе вряд ли возможно (терроризм, как будет показано в последующих разделах исследования, чрезвычайно сложное социальное явление, и уголовно­правой подход к его изучению лишь небольшая часть его «универсума»), а в-третьих идет вразрез с тем обстоятельством, что современный российский терроризм имеет не политическую, а по большей части сугубо криминальную природу.

Выводами из вышеизложенного могут быть следующие положения: 1) в уго­ловно-правовом смысле под терроризмом следовало бы понимать совокупность пре­ступлений, предусмотренных упомянутыми статьями - ст. 105, 167, 206, 208, 277, 278, 279, 281, 295, 317, 357; 2) целесообразным представляется изменить формули­ровку ст. 205 УК России с целью подчеркнуть политический характер такого пре­ступления, как терроризм и более четко отделить его от смежных составов, либо, во избежание излишних дискуссий, чрезмерного усложнения уголовного закона и его политизации вполне возможным представляется рассмотреть вопрос об отказе от общего уголовно-правового понятия «терроризм» и соответствующей статьи закона, так как это не приведет к пробелу в уголовном законе, ввиду того, что УК уже со­держит в себе достаточное количество норм, предусматривающих ответственность за данный вид преступлений; 3) попытку дать такое определение, или по крайней мере обозначить значимые признаки, целесообразно осуществить в рамках кримино­логии и связанных с ней социальных наук, которые, в отличие от формальных и чет­ких рамок уголовного закона, изначально предоставляют большее пространство для выработки научной дефиниции.

1.2.