<<
>>

Криминогенные и виктимогеныые факторы, способствующие терроризму

Виктимогенные и криминогенные факторы, способствующие терроризму, не­посредственно вытекают из системы причин и детерминант, описанных в предшест­вующем параграфе. Эти факторы находятся в рамках этих причин, являются их ча­стью и конкретизируют их.

Причина - более широкое, объемное понятие, включаю­щее в себя ряд факторов, которые, находясь в тесном взаимодействии, представляют собой различные ее аспекты или проявления. Факторы - это различные грани одного и того же явления. В отличие от названных общих детерминант терроризма, причин трех уровней - исторических, политически экономических, - их можно назвать об­стоятельствами, способствующими терроризму.

Анализ криминогенных и виктимогенных факторов терроризма целесообразно было бы проводить по той же схеме, что и причины, которая была изложена в пред­шествующем параграфе. В качестве глубинных были названы три причины: 1) исто­рическая, 2) этнокультурная, 3) конфессиональная.

Историческая обусловленность терроризма включает в себя следующие факторы.

а) . Россия, включая и советский период, почти не имеет традиции гражданско­го общества, а это приводит к неспособности различных субъектов использовать во взаимоотношениях цивилизованные, ненасильственные методы разрешения возни­кающих противоречий.

б) . Богатое наследие русского экстремизма. Россия в прошлом не только стал­кивалась с этой проблемой, но и дала миру образцы хорошо организованного, закон­спирированного, разветвленного и массового терроризма. Деятельность "Народной воли", Боевой организации Партии социалистов-революционеров, большевистских боевиков, черносотенцев, анархистов и прочих экстремистов вывели терроризм на профессиональный уровень, и их наследие - конкретный технический опыт террори­стической деятельности, - не канувший в лету, позднее был развит в других странах мира (лево и правоэкстремистские группировки 60-70 годов в ряде стран Западной Европы и Латинской Америки).

Есть признаки его второго рождения на историче­ской родине. С 70-х годов XIX в. и до Октябрьской революции пламя оппозицион­ного власти терроризма (левого и правого) в Россия практически не затухало, а по­сле 1917 г. его на несколько десятилетий сменил жесточайший государственный террор, по самым скромным оценкам унесший жизни многих миллионов людей. «Идеологическая пропаганда оправдывала культ насилия, силового давления, физи­ческого устранения ссылкой на общественные интересы. В общественное сознание внедрялась идея, что благородные цели оправдывают средства. Вся наша история пронизана борьбой с реальными, мнимыми и вымышленными врагами: то с кулака­ми, то с «врагами народа», то с космополитами, то с буржуазной наукой, то с дисси­дентами, то с экстремистами, и т.д.»[136]. Кроме того, хотя и в тоталитарных государст­вах, подобных СССР эпохи Сталина, «спонтанный» (негосударственный) терроризм был практически ликвидирован или загнан в глубокое подполье, однако после кру­шения диктатур он чаще всего возникает именно в этих странах, прошедших школу официального террора. «Годы и десятилетия систематического вдалбливания и культивирования политического фанатизма и насилия не проходят даром. В тех странах, где нет таких традиций, там, как правило, не бывает и терроризма или он заносится туда лишь спорадически иностранными террористическими группами. Скандинавские страны, Швейцария, Бельгия, Австралия, Новая Зеландия могут слу­жить иллюстрацией сказанного»[137]. В настоящее время этот фактор находит свое вы­ражение в качестве некоего знака, фрагмента исторической памяти, формы обраще­ния к опыту прошлого. При этом опыт этот зачастую переносится механически, ис­пользуется в современных условиях вне исторического контекста. Происходит его трансформация в некий вдохновляющий символ, или, если идти дальше, в оторван­ный от реальности фетиш. К традициям черносотенцев обращаются, например бар- кашовцы, к наследию большевиков недавно заявившие о себе члены так называемой РВСН, взявшей на себя ответственность за ряд актов вандализма и терроризма.

в). Историческая память народов, прежде всего кавказских, о массовых депор­тациях и репрессиях в годы правления Сталина, а также якобы притеснениях и ущемлениях их национальной культуры в последующие годы. Не случайно лидеры Чечни не перестают говорить о четырехсотлетием противостоянии с Россией и об исторической ответственности русского народа за совершенные злодеяния.

2. Этнокультурная причина также включает в себя ряд не менее важных факторов.

а) . Российская Федерация - полиэтническое и поликонфессиональное государ­ство, переживающее далеко не лучшие времена с точки зрения межнациональных отношений (международный опыт свидетельствует, что уровень преступности в странах с пестрым по своему составу населением всегда выше, чем в странах с одно­родным населением). Взрывы кровавых межэтнических и межклановых конфлик­тов, как показывает современная действительность, чреваты страшными последст­виями. (В 90-х годах на территории бывшего СССР насчитывается около 200 зон межнационального напряжения, основная часть которых приходится на Российскую Федерацию. Причем по уровню напряжения специалисты подразделяют их на три группы: «горячие точки», где уже вспыхнул вооруженный конфликт (Чечня, Север­ная Осетия); зоны, напряжение в которых находится на грани перерастания в форму открытого межэтнического насилия (Краснодарский край, Ставрополье); зоны, в ко­торых межнациональное напряжение уже отчетливо проявилось, но имеет еще дос­таточно низкий уровень (Нижнее Поволжье))[138].

б) . У ряда народов и этнических групп России, кавказских в первую очередь, насилие и, как следствие экстремистские, террористические методы решения возни­кающих проблем, являются органическими элементами национальной культуры. Культ насилия, уходящий своими корнями в далекое прошлое, рассматриваемый как элемент мужественности, имманентно присущ историческим традициям и обы­чаям этих этносов, он как бы вплетен в них и образует с ними неразрывную связь.

Эти традиции существуют на уровне коллективного бессознательного, проявлясь в форме архетипов: различных идеологем, мифов, представлений зачастую экстреми­стского характера.

Акты терроризма и прочие насилисвенные действия - ни что иное, как попытка их осуществления на практике1. Не случайно среди лиц, совер­шающих подобные акты, значительную долю составляют выходцы из Кавказских республик, а сам этот регион превратился в очаг перманентной напряженности и кровавых столкновений. При населении, составляющем 13 % от общероссийского, на Северном Кавказе за 1997 г. было совершено две трети террористических актов, пятая часть всех бандитских нападений, похищений людей и захватов заложников[139] [140]. Статистика преступности в одной только Москве также говорит об этом более чем красноречиво: за последние несколько лет доля жителей Азербайджана, Грузии, Ар­мении, Дагестана, Кабардино-Балкарии, Северной Осетии, Чечни, Ингушетии среди иногородних, привлеченных к уголовной ответственности за преступления, совер­шенные в Москве, увеличилась в три с половиной раза[141]. По количеству тяжких пре­ступлений, совершенных в столице иногородними в 1996 г., «лидерами» оказались жители Чечни (44,5%) и Грузии (32,0%)[142] .

в). Отсутствие необходимой гармонии в межкультурном взаимодействии, на­личие все еще огромной дистанции между этносами, представляющими разные ци­вилизации (этот фактор в принципе можно отнести к группе исторических). Все это объясняется с культурологических, социально-психологических и цивилизационных позиций. Историческое развитие кавказских народов в составе Российской империи а затем и СССР протекало таким образом, что довольно бурная экономическая мо­дернизация значительно обогнала изменения в общем их жизненном укладе. Возник конфликт между ушедшими далеко вперед современными индустриальными тенден­циями (урбанизация и развитие городской, светской культуры, промышленное строительство, европеизация) и оставшимися неизменными архаичными и застой­ными формами социального бытия (клановость, приверженность исламским тради­циям, смешанным с примитивными доисторическими верованиями и пр.).

Это впи­сывается в теорию культурного лага Уильяма Филдинга Огборна, исходящей из не­равномерности изменения различных аспектов культуры. «Огборн выделял в куль­туре два аспекта: материальный и нематериальный. Материальная культура включа­ет изготовленные товары, фабрики, жилые дома, автомобили - короче, все матери­альные предметы, а также изобретения и технологически новшества. Нематериаль­ная культура, которую Огборн назвал адаптивной, включает социальные институты, например семью, церковь, школу, системы ценностей (законы, религии, обычаи, нравы и представления) и политические институты (правительства, лобби, полити­ческие клубы). Главная идея Огборна: адаптивная культура обычно изменяется мед­леннее, чем материальная»[143]. В условиях советского режима этот разрыв, «лаг» уда­валось частично сглаживать, частично подавлять, частично камуфлировать идеоло­гически, но после краха СССР произошел всплеск этнического самосознания и свое­образная консервативная революция под флагом возврата к традиционным ценно­стям. Многие нынешние лидеры северокавказских республик аппелируют к насле­дию прошлого и выступают за полную легализацию традиционных социальных ин­ститутов, таких как полигиния, шариатские суды, советы старейшин и кровная месть. Взрыв насилия и последующий рост терроризма в регионе следует рассмат­ривать именно в этом контексте. Кроме того, события на Кавказе в определенной мере можно рассматривать как проявление конфликта культур: западной, европей­ской и восточной, в основе которой лежит ислам. Упорное насаждение исламских традиций и шариата лидерами Чечни протекает в подобном русле.

3. Конфессиональная причина.

а) . Поликонфессиональность Российской Федерации, которая в принципе не­сет в себе опасность возникновения межрелигиозных трений, а в потенциале и кон­фликтов.

б) . В России проживает около 20 миллионов мусульман, и нет никакой гаран­тии в том, что нам не придется пережить в будущем всплеск исламского фундамен­тализма, как известно, тесно сопряженного с проявлениями жестокости и различны­ми кровавыми эксцессами.

Иран и некоторые государства Ближнего Востока с бази­рующимися там международными террористическими группировками исламистов дают тому самые яркие примеры. В России такой прецедент уже создан не только неоднократными заявлениями чеченских лидеров о построении исламского государ­ства, но и практическим применением законов Шариата. Эта опасность усиливается за счет наличия на территории государства представителей экстремистских ислам­ских сект, например - ваххабитов в Дагестане, уже участвовавших в вооруженных инцидентах (события в г. Буйнакске, декабрь 1997 г.). По утверждению Председате­ля Совета муфтиев России Равиля Гайнутдина, ваххабизм - это движение, борющее­ся якобы за чистоту ислама, на самом деле выступает за возврат к нормам, сущест­вовавшим в средневековье. Ваххабиты не терпят демократии и инакомыслия в исла­ме и откровенно враждебны к другим религиям. Они пытаются насильственными методами свергнуть власть, если эта власть в чем-либо расходится с ними1.

в). Традиционное влияние исламских государств, например, Ирана, на ислам­ские регионы России, особенно те, где проживают шииты, которое в последние годы усиливается.

Факторы глубинного характера пребывали в бывшем СССР в латентном, дремлющем состоянии, скрываясь за фасадом внешнего спокойствия и относитель­ного благополучия. Они пробудились лишь после появления детерминант второго уровня (начало перестройки, повлекшей в конечном итоге распад Советского Союза и вызвавшей острейший кризис, который охватил все сферы жизни общества и по­следствия которого еще далеко не преодолены).

Фундаментальные факторы терроризма неизбежно будут существовать в весьма отдаленной перспективе, с чем нужно смириться. В современных условиях они еще долго, по крайней мере до ослабления криминогенного воздействия факто­ров второго уровня, будут питать терроризм подобно неиссякаемому источнику. И при этом, как ни печально это признавать, нельзя не учитывать то, что какие-либо меры социальной профилактики здесь по объективным причинам невозможны. Мак­симум, на который могут ориентироваться исследователи терроризма и специалисты по борьбе с ним - наиболее полный учет этих факторов в процессе разработки про­грамм антитеррора и их реализации.

Факторы, входящие в базовые причины терроризма, которые были вызваны к жизни сменой социально-экономической модели в 80-х годах, выглядят более явны­ми и конкретными, поскольку они неотъемлемая часть картины повседневного бы­тия.

1) Глубокий экономический кризис применительно к детерминации пре­ступности находит свое выражение в следующих факторах:

а) резкое падение жизненного уровня, б) рост безработицы, который по оценкам специалистов в ближайшие годы будет продолжаться, в) увеличение числа маргина­лов. Бедность, нищета, безработица, порождающие чувство безысходности, утрата определенными слоями и группами традиционного места в социальной структуре и их маргинализация, резкая дифференциация населения по уровню доходов приводит к изменению социального профиля, к его вытягиванию и поляризации. Возникающая в процессе этих сдвигов напряженность неизбежно выплескивается и реализуется в различного рода антиобщественных проявлениях экстремистского толка. Безработи­ца не обошла стороной и представителей вооруженных сил и правоохранительных органов. Об этом свидетельствуют и данные проведенного эмпирического исследо­вания. Ухудшение социально-экономического положения населения, расслоение на­селения по имущественному признаку и рост числа безработных в самых различных социальных группах назвали соответственно 26 %, 13 % и 7 % опрошенных сотруд­ников ОВД[144].

2) Хроническая политическая нестабильность:

а) с конца 80-х годов СССР, а теперь и Россия переживают непрерывную череду потрясений (события в Тбилиси, Баку, в 1988-90-х гг., август 1991 г., противостоя­ние властей, приведшее к кризису марта 1993 г. и развязке октября 1993 г.), б) дея­тельность политических партий, движений, фронтов, политических объединений - легальных и нелегальных - экстремистского толка, например, «Русское националь­ное единство» Александра Баркашова (баркашовцы уже обзавелись военизирован­ными формированиями), «Трудовая Россия» Виктора Анпилова или «Память» Дмитрия Васильева,

3) Общий структурный кризис государства и его институтов.

а) . Слабость, недееспособность власти, или полное бессилие в решении тех или иных проблем, от выдачи заработной платы госслужащим до проведения сило­вых операций (примерами последних могут служить неудачные акции в Буденновске в 1995 г., и Первомайске в 1996 г.).

б) Разрыв между обществом и властью, выражающемся в недоверии граждан к последней и нежелании сотрудничать с нею, в том числе и в вопросах борьбы с пре­ступностью. Коррупция, ведущая почти к полной утрате властью авторитета в гла­зах населения.

б). Кризис вооруженных сил, спецслужб и правоохранительных органов. Это часть общего кризиса государства и его институтов, а факторами подобного развала непосредственно способствующими совершению актов терроризма и прочим экс­тремистским проявлениям становится уход из ОВД, ФСБ, МО и иных ведомств профессионалов, некоторые из которых затем используются криминальными груп­пировками, особенно тех, которые имеют опыт боевых действий; неконтролируемый поток оружия из воинских частей, районов боевых действий и предприятий- производителей; рост числа военнослужащих, побывавших в «горячих точках», не­которые из которых впоследствии «находят себя» в криминальной среде. Как пишут Ильчиков и Замковой, «чудес в мире не бывает и трудно допустить, что уголовная среда с ее низкими культурными стандартами, деградированной моралью и неандер­тальским уровнем интеллекта сама по себе в столь короткий исторический срок мог­ла бы породить и подготовить профессионалов убийц и террористов столь профес­сионального уровня. Существенную роль в этом, несомненно, сыграл тот факт, что мафиозные структуры рекрутируются в значительной мере за счет ушедших по раз­ным причинам из Вооруженных сил, МВД, спецназа, спортивных организаций, а также специалистов своего дела, польстившихся на неизмеримо большую оплату за труд»[145]. Армия переживает глубокий кризис. По словам С. Иншакова, «армия скорее напоминает модель криминализации общественной системы, где процветает корруп­ция, расхищение государственного имущества, издевательство над слабыми и безна­казанность преступников»[146]. Свыше 500 солдат совершили самоубийства в 1996 г. и свыше 1000 были убиты при сомнительных обстоятельствах, в том числе по причине неуставных отношений, как заявил сам министр обороны. В том же 1996 г. военны­ми было совершено около 6000 преступлений. Обычным делом стал черный рынок по продаже военного оборудования иностранным государствам и криминальным элементам. Салман Радуев, например, заявил, что первые сто автоматов он спокойно приобрел во Владикавказе в училище внутренних войск. Согласно «Докладу Уэбсте­ра»: «В ходе двухлетнего изучения в Центре стратегических и международных ис­следований проблем РОП и ее международных связей было установлено, что после падения Советского Союза и рождения Российской Федерации КГБ и его сестры - разведслужбы сократили свои кадры до 100.000 сотрудников. Специальность раз­ведчика, его связи и навыки пользовались большим спросом в преступных синдика­тах, обеспечивающих рабочие места бывшим членам КГБ всех рангов и специально­стей (например, тот, кто работал шпионом за границей, был знаком с “безопасными” финансовыми каналами для отмывания денег). КГБ также освободил свои тюрьмы от преступников-рецидивистов, многие из которых нашли свою дорогу в США, пользуясь поддельными паспортами и фиктивными биографиями».

Не удивительно, что Вооруженные Силы проникнуты коррупцией. В цитиро­вавшемся докладе отмечается, что более 100 генералов и адмиралов, заместитель министра обороны и два других высоких чиновника МО находятся под следствием по обвинению в коррупции и хищении. Доходы используются для покупки и строи­тельства домов для старших офицеров. Причина столь бедственного положения, в котором оказалась армия и спецслужбы, во многом кроется в крайне низком матери­альном обеспечении сотрудников силовых и правоохранительных структур. Бывший министр обороны Игорь Родионов за 4 месяца до своей отставки заявил: “Россия скоро дойдет до предела, за которым мы не будем в состоянии контролировать раке­ты и ядерные установки”. Через 4 месяца после этого смелого заявления Родионов был снят по официальной версии за то, что он препятствовал реформе.

4) . Духовный кризис

а) Разрушение исторических, культурных, нравственных, гуманистических ценностей России, формирование в обществе настроений национального унижения. Такое положение приводит к тому, что обществу нечего противопоставить идеоло­гии экстремизма и культу насилия.

б). Важнейшим фактором роста терроризма в России, как отмечалось выше, также является социально-психологический дискомфорт, воцарившийся в обществе за последние годы и, как следствие - рост тревожности, а факторами этой тревожно­сти становятся, например, деятельность СМИ, постоянно устрашающих население, выплескивающих на него ежедневно поток информации, где явно доминируют со­общения негативного свойства (для того, чтобы убедиться в этом достаточно вклю­чить телевизор или радио), тиражирующие апокалипсические прогнозы; дестабили­зация отношений между людьми вследствие экономического кризиса порождает не­уверенность в себе, в своем будущем, неудовлетворенность своим сегодняшним по­ложением, социальным статусом, формирует отчуждение от социальной среды, рвет традиционные человеческие связи. С этим во многом связан значительный рост в последние годы числа лиц, страдающих психическими расстройствами и заболева­ниями. Увеличивается доля преступников, имеющих патологические отклонения в психике, не исключающие вменяемости (дебильность, органические заболевания центральной нервной системы, психопатии, сексуальные отклонения и пр.)1. Именно на их долю приходится немалая часть насильственных преступлений как форме се­рийных акций, так и «разовые» действия, например, резко участившиеся убийства военнослужащими срочной службы своих сослуживцев.

Общий социально-психологический климат в стране характеризуется утратой многими гражданами уверенности в своем настоящем положении и перспектив на будущее, разрушением многих, казалось бы незыблемых идеалов бывшего советско­го общества, столь важных для представителей старших поколений, царящей бук­вально везде атмосферой насилия, бездуховности, жестокости.

г). К важным конкретным криминогенным факторам третьей группы относит­ся возникновение псевдорелигиозных, сатанинских и неоязыческих тоталитарных сект, бурно развивающихся в последние годы в России. Деятельность некоторых из их числа носит явно террористический характер. Их развитие связано, во-первых с возникшим в переходный период благоприятным социально-психологическим кли­матом для восприятия всевозможных иррациональных учений; во-вторых, с образо­вавшимся после краха коммунистической идеологии, как бы к ней не относились,

Побегайло Э.Ф. Криминальное насилие в России: основные тенденции. // Социаль­ные конфликты. Выпуск 8. С. 139.

определенного духовного вакуума; во-вторых, с неспособностью традиционных конфессий этот вакуум заполнить.

В широком плане это связано с общим кризисом общества и государства, в бо­лее узком смысле - это последствие социально-психологического дискомфорта. Дав­но подмечено, что подобное происходит в переломные эпохи, и начало XX столетия - канун великих потрясений, двух войн и трех революций - был отмечен в России всплеском увлечений мистикой и спиритизмом. Сейчас происходит нечто подобное, поскольку «...важной транскультурной особенностью нашего времени является за­полнение общественного сознания самыми противоречивыми, но неизменно сенса­ционными сообщениями о реальности магических сил, астральных влияний, сверхъ­естественных явлений, оккультных мистерий и т.п. Прессинг такой ежедневной за­грузки сознания через все информационные каналы привел к восприимчивости об­щественного менталитета как псевдонаучных, так и квазирелигиозных мировоззрен­ческих позиций»[147] [148]. В обстановке поисков позитивной программы действий, устойчи­вых моральных ценностей закономерно расцветают различные пророки, спасители, мессии, которые в «предельно эмоциональной форме драматизируют пессимистиче­ские размышления и предлагают рецепты их врачевания» . В настоящий момент по разным подсчетам в мире существует от нескольких сотен до нескольких тысяч сект и новых культов, по своей сути мало друг от друга отличающихся и создающих одни и те же общегуманитарные, социальные, политические, и правовые проблемы[149]. Од­них только христианских сект насчитывается 2639, и за последние 20 лет объявилось десять Христосов[150].

Криминогенные факторы второй группы образуют благодатную почву, на кото­рой быстро произрастают семена преступности, создают необходимую "критическую массу", при которой "срабатывают" глубинные факторы и терроризм обретает масштабы национального бедствия. Эти негативные криминогенные детер­минанты, будучи социально обусловленными, являются основными причинами бо­лезни, они создают благоприятную среду и фон, на котором происходит развитие терроризма, и действие их во времени может быть весьма продолжительным. Они могут быть устранены только благодаря выходу общества из жесточайшего кризиса эпохи переходного периода. Необходимо признать, что правоохранительные органы здесь практически бессильны.

Ранее обозначенная группа так называемых текущих причин содержит в себе криминогенные факторы непосредственной детерминации терроризма. Это те фак­торы, без наличия которых терроризм как явление не мыслим, и которые зачастую представляют собой не детерминанты а собственно его проявления.

1) демографическая причина:

а) . В течение почти семи лет после распада СССР Россия не имеет четко опре­деленных и оформленных границ. Из общей протяженности границ Российской Фе­дерации 60943 км. необустроенные участки составляют 13500 км., 99 % которых не охраняется никак,[151] - это бывшая административная граница с бывшими союзными республиками, через которую в нашу страну устремился поток оружия, наркотиков, нелегальных мигрантов из стран дальнего и ближнего зарубежья.

б) .Открытость российских границ во многом стала причиной притока на тер­риторию РФ беженцев из стран СНГ и соседних государств (в данный момент в Рос­сии находится около 3,5 млн. мигрантов с территорий, входивших с состав СССР, и десятки тысяч незаконно въехавших в пределы государства иностранцев); Миграция. Проявлениями межнациональных конфликтов становятся резкий рост числа мигран­тов, и этот фактор также был назван в качестве непосредственной причины роста терроризма. По данным Федеральной миграционной службы (ФМС) России с сере­дины 1992 года по июнь 1997-го статус беженцев и вынужденных переселенцев пре­доставлен более 1,2 миллионов мигрантов из стран СНГ и Балтии. Общее же число переселенцев в Россию за этот период превышает 4,5 миллиона человек[152]. В одной только Северной Осетии число официально зарегистрированных беженцев и вынуж­денных переселенцев достигает 5% населения[153]. Кроме того, по экспертным оценка различных ведомств, в конце 1997 года в стране незаконно находилось 500-600 ты­сяч иностранцев. За пять лет число совершенных ими преступлений увеличилось в семь раз, и за 1996 г. составило 27 тысяч[154]. По оценкам социологов критическая с точки зрения развития криминогенных процессов ситуация, чреватая выходом из- под контроля властей, возникает в том или ином регионе тогда, когда число бежен­цев составляет более 15 % от численности местного населения. В Краснодарском крае к середине 90-х годов доля мигрантов уже составила 12 %[155] . Приток мигрантов из стран ближнего зарубежья как важный фактор роста терроризма в России был на­зван 7 % опрошенных сотрудников ОВД[156] [157].

2) Оружие: за последние годы оборот оружия в России стал практически не­контролируемым (В 1997 г. в России каждые 20 минут правоохранительными орга­нами у преступников изымалась граната или тротиловая шашка). Этому способст­вуют следующие факторы, связанные с ослаблением контроля за производством, транспортировкой и хранением оружия:

а) хищения оружия с воинских складов и воинских частей, а также его прода­жа или передача преступникам военнослужащими, в том числе высокопоставленны­ми (вопиющий пример - чеченским сепаратистам в 1992 г. было оставлено практиче­ски все вооружение 12-й учебной мотострелковой дивизии: из находившихся в ней 45 танков Т-72 и Т-80, 40 тыс. автоматов и пулеметов, 153 стволов пушек и миноме­тов, 18 реактивных установок типа «Град», 55 БТР, 130 тыс. ручных гранат за преде­лы республики удалось вывезти фактически лишь около 10 тыс. стволов стрелкового оружия .)

б) хищения радиоакивных материалов и отравляющих веществ с соответст­вующих предприятий,

в) приток оружия из-за рубежа и зон вооруженных конфликтов вследствие от­сутствия пограничного контроля, в частности оттуда, где находятся российские вой­ска,

3) Культурная обусловленность терроризма.

а) распространение правового нигилизма среди населения;

б) «героизация» уголовных авторитетов, бандитов и террористов в средствах массовой информации.

в) открытый выход криминальных лидеров на политическую арену, их легали­зация и обретение ими респектабельности.

4) Концептуальная, организационная, законодательная неурегулированность многих вопросов.

а) отсутствие закона «О борьбе с терроризмом»,

б) отсутствие должной координации в деятельности правоохранительных ор­ганов.

в) отсутствие должной координации и взаимодействия с правоохранительны­ми органами иных государств дальнего и ближнего зарубежья.

5) Общее ухудшение криминогенной ситуации в стране:

а) усиление преступной деятельности и противоборства криминальных сооб­ществ, направленные на дестабилизацию общества (По данным проведенного опро­са, 19 % сотрудников ОВД указали на этот фактор)[158];

6) появление и быстрое развитие институтов наемничества и профессиональ­ных убийц - так называемых киллеров;

в) участие граждан РФ в вооруженных конфликтах на территории бывшего СССР и за его рубежами;

г) проникновение в Россию и деятельность зарубежных экстремистских тер­рористических организаций ("Хезб Аллах", "Братьев-мусульман", «Рабочей партии Курдистана» и др. Этот фактор назван 4 % опрошенных в ходе социологического исследования[159];

д) . террористическая деятельность, инспирируемая и проводимая спецслуж­бами иностранных государств ближнего и дальнего зарубежья;

Прямые и непосредственные, текущие факторы детерминации терроризма, ввиду их многочисленности, составляют отдельную подсистему. Большинство этих моментов напрямую вытекает из причин предшествующих уровней. По сути они об­разуют вершину айсберга, носят приходящий характер и служат лишь внешним про­явлением сложных социальных процессов. Но именно эти причины являются глав­ным объектом мер предупредительного воздействия, к сожалению не всегда успеш­ного, со стороны органов и служб безопасности.

Что касается степени интенсивности воздействия детерминирующих факторов на терроризм в современных условиях Российской Федерации первые две группы, то есть глубинные и базовые причины, в наибольшей мере предопределяют его харак­тер, формы и социальное лицо. С этим связан выход на ключевые позиции уголовно­го и коммерческого терроризма. Уровень интенсивности среди различных факторов третьей группы, видимо, можно определить с помощью статистики.

А Виктимогенные факторы терроризма заключаются: 1) в определении социаль­ных групп, в отношении которых возможность стать жертвой проявляется в наи­большей степени, иными словами речь идет о выделении своеобразных групп риска, 2) в выработке эффективных мер виктимологической профилактики . Эти группы, о которых речь ниже, напрямую связаны с выделенными ранее формами и разновид­ностями терроризма, хотя и не повторяют их с абсолютной точностью. То есть гра­ница между ними еще более зыбкая и не определенная, чем между последними.

Исходя из деления терроризма на группы, можно с довольно большой долей условности говорить не о специфических жертвах уголовного или политического терроризма, а всего лишь о большей или меньшей опасности этих видов преступле­ний для той или иной категории населения. Потенциально жертвой акта терроризма может стать любой человек, однако при этом следует выделять особые социальные группы риска - наиболее виктимные категории лиц, являющиеся таковыми в силу своего должностного положения, рода деятельности и профессиональной принад­лежности, а также по причине широкой общественной известности или популярно­сти. Это, в первую очередь, коммерсанты и представители бизнеса, представители власти, дипломатического корпуса, видные политические и общественные деятели, сотрудники посольств и представители военных миссий. Сюда же следует отнести пользующихся широким общественным признанием и большой популярностью представителей СМИ а также сотрудники правоохранительных органов (кстати, по­следние оказались лидерами в опросе сотрудников ОВД, набрав 22 %). Все они ча­ще всего становятся жертвами так называемого селективного (то есть, направленно­го на конкретное лицо) терроризма, поскольку социальный резонанс такой акции чрезвычайно велик.

Объектами криминального терроризма, в частности заказных убийств, рассчи­танных на публичный эффект, чаще всего становятся представители состоятельного сословия: банкиры, бизнесмены и разного рода предприниматели, а также крупные представители уголовной среды: «воры в законе», «авторитеты», лидеры преступных группировок. По мнению А.Максимова, «чаще убийство заказывают не «крестные отцы», а вполне респектабельные бизнесмены: 40 процентов в первом случае против 46 процентов во втором. Соответственно, 50 процентов жертв киллеров - это пред­приниматели и чиновники и лишь 38 процентов - представители криминалитета»1.

Напротив, обычные граждане в большей степени страдают от слепого терро­ризма, когда кровавая акция осуществляется опасным способом (применение взрыв­чатых, отравляющих веществ, автоматического оружия) в общественном месте (банк, супермаркет, вокзал, многолюдная улица и т.п.) и рассчитана на массовость с целью посеять панику и страх, дестабилизировать общественно-политическую об­становку. Как свидетельствует отечественный и зарубежный опыт, жертвами «слепого», стихийного терроризма становятся чаще всего не имеющие к этому ника­кого отношения люди, и жертвы эти как правило бывают весьма многочисленными. Российские примеры - взрывы в Москве в 70-х годах, организованные группой За- акяна, взрывы в Московском метрополитене и общественном транспорте летом 1996 г., многочисленные жертвы среди мирного населения во время массовых террори­стических акций в Буденновске летом 1995 г., Кизляре, Первомайском зимой 1996 г., масса погибших в результате взрыва жилого дома в г. Каспийске осенью 1996 г. Яр­кий и относительно недавний пример из зарубежного опыта - жестокое массовое убийство 17 ноября 1997 г. фанатиками-исламистами десятков иностранных тури­стов в Луксоре (Египет)? Это классический пример слепого, неперсонифицированно­го терроризма, когда ставка делается не на конкретную жертву а на некий символ (в данном случае представители иностранных государств), массовость (число жертв должно быть достаточно большим), вызывающую демонстративность, имеющую своей целью продемонстрировать бессилие властей и создать себе рекламу за преде­лами своей страны, а также эффект страха. (До этого акта в Египте за последние пять лет погибло 34 иностранных туристов). Целью террористов было свержение

Максимов А.А. Российская преступность. Кто есть кто? - М.: ЗАО Изд-во ЭКСМО, 1997. С. 97.

правительства Хосни Мубарака, полная реисламизация общества и создание ислам­ского государства по образцу современного Ирана, а одним из средств достижения этого было избрано массовое уничтожение ни в чем не повинных людей, не имею­щих к решаемым террористами проблемам ни малейшего отношения.

Главная виктимологическая особенность всех этих жертв состоит во-первых, в их полной непричастности к деятельности террористов, а во-вторых, в их неперсо- нифицированности, то есть в отсутствии в данном случае у террористов намерения уничтожить конкретное лицо, важно для достижения своей цели уничтожить кого- нибудь, и в этом особый трагизм последствий преступления. Как писал бывший пре­зидент Франции Валери Жискар д Эстен в связи с подобной акцией корсиканских террористов: «... я понимаю, что должны чувствовать жертвы терроризма. У них у всех одинаковый взгляд, в нем - паническая растерянность и непонимание, как у лю­дей, застигнутых в доме пожаром или попавших в железнодорожную катастрофу. Они не могут прийти в себя оттого, что стали жертвой события^ к которому не име­ют никакого отношения. И этим они отличаются от раненых, с которыми я сталки­вался во время войны: независимо от ранга все они чувствуют свою причастность к событиям, свою роль в них. А тут ты просто жертва в самом полном смысле этого слова.»[160].

* При этом однако следует указать на отличие жертв слепого терроризма, при котором все-таки присутствует некоторая выборочность, от случайных жертв пре­ступных актов такого рода, направленных на конкретное лицо. Например, при по­пытке убийства какого-либо должностного лица с целью прекращения исполнения им своих служебных полномочий, абсолютно случайно могут пострадать третьи ли­ца. Так, в результате покушения Ильина на жизнь Брежнева в 1967 г. был убит води­тель автомашины. Напротив, при осуществлении актов слепого терроризма испол­нители стараются выбрать в качестве объекта наиболее «подходящую» социальную группу, которая позволила бы им более эффективно воздействовать на власти. То есть, в этом случае можно констатировать некоторую репрезентативность при отбо­ре потенциальной жертвы. Поэтому не случайно бандой Якшиянца в 1988 г. и Ал- мамедова в 1993 г. были избраны школьники, а вооруженным формированием Ба­саева в 1995 - больные и медицинские работники. Расчет при этом делался на: во- первых, больший психологический эффект, ибо общественное мнение возбуждается гораздо сильней, когда под дулами оказываются дети, старики, женщины и иные аб­солютно беззащитные социальные группы; во-вторых, на большую уступчивость властей, обязанных сделать все возможное для спасения людей, в-третьих, на боль­шую безопасность для себя, поскольку, с точки зрения террористов, шанс в пользу того, что власти решатся на силовой штурм в подобной ситуации гораздо ниже, чем если бы в заложниках оказались просто здоровые взрослые люди. То же самое сле­дует сказать и о жертвах Луксорской трагедии - уничтожая именно иностранцев тер­рористы пытались получить более мощный рычаг давления на свое правительство, надеясь на жесткую реакцию и санкции со стороны государств, гражданами которых были жертвы. Объединяет же случайных жертв и жертв слепого терроризма, как упоминалось выше, полное безразличие террористов к их персонам как к конкрет­ным людям, они выступают просто в роли безымянного объекта.

Таким образом, исходя из целей преступников, можно выделить три большие группы жертв терроризма:

1) конкретные (персонифицированные), если акт направлялся персонально против этого лица или группы лиц,

2) случайные,

3) жертвы стихийного терроризма.

2.3.

<< | >>
Источник: Назаркин Михаил Владимирович. Криминологическая характеристика и предупреждение терроризма. Диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук. Москва - 1998. 1998

Скачать оригинал источника

Еще по теме Криминогенные и виктимогеныые факторы, способствующие терроризму:

  1. Криминогенные и виктимогеныые факторы, способствующие терроризму