Проблемы, возникающие в процессе применения правовых норм, содержащих оценочные понятия

Для осуществлений каких-либо операций с правовыми оценочными понятиями, прежде всего, необходимо уяснить их содержание, что достига­ется, как мы выяснили в предыдущем параграфе, при их толковании.

Анализ процессов применения правовых норм, содержащих оценочные понятия и понятия точного значения, позволяет утверждать, что второй осу­ществляется намного проще, так как содержание неоценочных понятий четко определено, зафиксировано в правовой норме и представляет замкнутую структуру. Правоприменитель, реализуя нормы с такими понятиями, доста­точно легко определяет совокупность признаков, образующих их содержа­ние. Фактически он просто прилагает г отовое общее понятие к определенной ситуации, устанавливая принадлежность признаков понятия конкретному

деянию.

Применение норм, содержащих оценочные понятия, затруднено тем, что содержание этих понятий имеет открытую, незамкнутую структуру. Вы­ражая свою властную волю в момент нормативного закрепления оценочного понятия, законодатель в соответствующем оценочном понятии ее не конкре­тизирует, как бы уступая часть своих функций по решению конкретных во­просов правоприменяющему органу (субъекту). Правоприменительная ин­станция, в свою очередь, применяя закон, содержащий оценочные понятия, фактически продолжает процесс правотворчества, конкретизируя сформули­рованную в общей форме идею законодателя. В структуру оценочного поня­тия при этом может быть включена, помимо нормативно закрепленных, со­вокупность и других выявленных признаков. В этом случае, правопримени­тель, применяя норму с оценочным понятием, не просто прилагает готовое общее положение к частному случаю, а изучив этот случай, решает вопрос о содержании правового оценочного понятия.

Другими словами, оценивая предметы и явления, обозначенные оце­ночным понятием, правоприменитель использует при этом (в силу норматив­ных свойств такого понятия) критерии, зафиксированные в нем недостаточно полно или конкретно.

Как отмечает Т.В. Кашанина (мы солидарны с ее позицией), процесс применения норм права, содержащих оценочные понятия, имеет ряд особен­ностей.

Во-первых, в процессе применения правовых оценочных понятий боль­шое внимание должно быть уделено тщательному исследованию фактиче­ских обстоятельств, поскольку при принятии решения производится конкре­тизированное сравнение фактической ситуации и оценочного понятия, то есть сравнение не с общим смыслом того или иного оценочного понятия (это сделать невозможно, поскольку оценочное понятие по своей природе таково, что установить его общий смысл или содержание в обобщенной формули­ровке крайне затруднительно), а с конкретными фактами, обстоятельствами, ситуациями, составляющими его содержание. Именно в процессе такого кон­кретизированного сравнения большое значение иной раз имеют какие-то «мелочи», детали фактической ситуации, которые с необходимостью должны быть установлены и исследованы.

Во-вторых, в процессе применения правовых оценочных понятий не­сколько модифицируется стадия выбора и анализа правовой нормы. Если, применяя норму права, не содержащую оценочных понятий, компетентный орган лишь сравнивает фактическую ситуацию с ее положением и решает вопрос о том, охватывается ли такая ситуация содержанием нормы или нет, то при применении оценочного понятия правоприменитель сначала выясняет смысл самого оценочного понятия, а затем сравнивает рассматриваемое яв­ление с данным оценочным понятием.

В-третьих, на стадии принятия решения по конкретному юридическому делу, при применении нормы права с оценочными понятиями конкретные обстоятельства сравниваются со стандартом оценочного понятия, и произво­дится оценивание того, совпадают ли признаки рассматриваемого факта, со­бытия с признаками соответствующего оценочного понятия, составляющими его стандарт, или нет. Для сравнения берется стандарт оценочного понятия, существующий на момент применения нормы права. Показательно при этом, что стандарты большинства оценочных понятий имеют границы, которые, хотя весьма расплывчаты и подвижны, характеризуют мерность оценочного понятия. Поэтому в процессе сравнения стандарта оценочного понятия с фак­тической ситуацией может быть установлено не только то, включается ли данная ситуация в границы стандарта, но и то, в какой мере фактическое об­стоятельство соответствует стандарту оценочного понятия^[152].

При использовании норм, содержащих оценочные понятия, может воз­никнуть вопрос о том, какая из сторон должна доказывать то или иное их по­нимание. В подобных случаях суд, например, руководствуется общими пра­вилами о распределении бремени доказывания с учетом состязательности процесса. Так, в ст. 314 ГК РФ речь идет об обязательствах, в которых срок конкретно не определен. Такие обязательства должны исполняться в разум­

ный срок. «Разумный срок» - оценочное понятие; к оценке срока с точки зрения его оправданности и соответственно оценке поведения должника как правомерного (при отсутствии просрочки) или, наоборот (при просрочке), суд должен подходить с учетом характера обязательства, взаимоотношений сторон, условий исполнения, влияющих на возможность своевременного ис­полнения. При возникновения спора кредитор в процессе будет доказывать факт просрочки, а должник - что он исполнил обязательство в разумный срок.

Лишь в отдельных случаях законодатель формулирует определенную презумпцию.

Наибольшую сложность для применения представляют те правовые оценочные понятия, нормативная конкретизация которых либо существенно ограничена, либо вообще невозможна. Это относится, например, к призна­кам, обозначающим вред неимущественного характера, либо к признакам, относящимся к категории морали, нравственности. В этом случае законода­тель воздерживается от нормативной конкретизации таких понятий. Следо­вательно, субъект правоприменения, толкуя правовую норму с оценочным понятием «достраивает» ее до совершенства, руководствуясь общественной идеей (правосознанием). То есть в стандарте правового оценочного понятия находит свое отражение общественное правосознание, характеризующееся определенной устойчивостью. Посредством правосознания правоприменяю­щего субъекта формируется представление о стандарте оценочного понятия, что в дальнейшем порождает внутреннее убеждение о соответствии оцени­ваемого явления такому стандарту.

Правосознание правоприменителя можно представить в качестве коор­динирующего центра, куда поступает вся информация относительно содер­жания оценочного понятия, вытекающая из конкретных обстоятельств дела, нормы закона и других областей оценки. В этом «центре» осуществляется анализ и синтез всей информации и делается окончательный вывод о соот­ветствии или несоответствии ситуации этому понятию.

Субъектами толкования оценочных понятий при их применении могут быть как лица, имеющие юридическое образование или работающие по юри­дической специальности (носители профессионального правосознания) так и неюристы (носители непрофессионального правосознания).

Однако, не следует забывать, что уровень профессионального право­сознания правоприменителей строго индивидуален. Это обстоятельство под­тверждается и результатами проведенного нами анкетирования работников органов внутренних дел.

Например, в числе других, был задан вопрос о том, какие признаки ха­рактеризуют такое правовое оценочное понятие как «особая сложность дела уголовного дела» (ст. 109 УПК РФ). В качестве соответствующих признаков были предложены: а) многосоставность и совершение в соучастии, характер расследуемого преступления; б) проведение по уголовному делу сложных и длительных судебных экспертиз; в) расследование преступной деятельности организованных групп или преступных сообществ; г) необходимость направ­ления запросов о правовой помощи; д) осуществление обвиняемым действий, реально препятствующих производству по уголовному делу.

При ответе на поставленный вопрос респондентами наиболее часто на­зывались признаки, указанные в пунктах «а», «в» и «д» что составило 49 % от общего числа опрошенных; на пункт «в» указали 38 %; незначительный процент (13 %) указали на пункты «б» и «д».

При ответе на вопрос «Какой бы критерий вы использовали при опре­делении «унижающее достоинство обращение?», в качестве самых распро­страненных критериев были указаны «неправомерное обращение с челове­ком», а также «характер причиненных физических и нравственных страда­ний» (63 %); второе место по распространенности заняли критерии «причи­нение вреда здоровью» и «обращение, вызывающее у лица чувство страха, тревоги, собственной неполноценности» (37 %).

Таким образом, и здесь респонденты назвали несколько признаков (критериев) практического применения оценочных понятий. Соответственно результаты опроса демонстрируют нам неоднозначность позиций правопри­менителей. Это еще раз доказывает, что субъекты правоприменения облада­ют различным уровнем знаний, способностями, что, в свою очередь, обу­славливает различия при определении содержания многих оценочных поня- тай на практике. Хотя именно здесь требуется использование единых крите­риев оценки, ибо только при соблюдении данного условия реализуется об­щеправовой принцип справедливости.

Что касается непрофессиональных правоприменителей («неюристов»), то в их правосознании преобладают компоненты собственного социального опыта и личных наблюдений, обычаи, оценочные представления и потребно­сти, сложившиеся в повседневной жизни. Зачастую непрофессионального правоприменителя характеризует относительно низкий уровень правовых знаний^[154].

Так, например, особенностью применения норм трудового права с оце­ночными понятиями является их использование, в первую очередь, работода­телями, то есть лицами, как правило, не имеющими юридического образова­ния и испытывающими определенные трудности при реализации правовых велений. Ч. 3 ст. 80 ТК РФ, регулирующая увольнение по собственному же­ланию, устанавливает, что в случаях, когда заявление работника об увольне­нии по его инициативе обусловлено «невозможностью» продолжения им ра­боты (зачисление в образовательное учреждение, выход на пенсию и другие случаи), администрация расторгает трудовой договор в срок, о котором про­сит работник. Слово «невозможность» в русском языке означает неосущест­вимость, невыполнимость^[155]. Учитывая толкование данного понятия, право­применитель - руководитель организации либо управомоченное им лицо должны оценить ситуацию, вынудившую работника обратиться с заявлением об увольнении, и принять соответствующее решение.

Сложность применения данного оценочного понятия заключается в противоположности интересов сторон трудового договора: работодатель в такой ситуации обычно заинтересован в том, чтобы работник отработал по­ложенные две недели, а работник, наоборот. Отсюда необъективность рабо-

к

тодателя при оценке сложившегося положения. К обстоятельствам, свиде­тельствующим о невозможности продолжения работы (кроме, указанных в ст. 80 ТК РФ), следует отнести состояние здоровья работника, противопока- занность климатических условий в месте расположения предприятия, необ­ходимость ухода за больным членом семьи, перевод супруга в другую мест­ность и некоторые другие. Однако такие обстоятельства, как предложение работы с более благоприятными условиями, вряд ли можно отнести к ситуа­циям, исключающим возможность двухнедельной отработки. В сомнитель­ных случаях оценка должна исходить из конкретных обстоятельств, сопро­вождающих увольнение, охватывать все стороны возникшего положения.

Данная ситуация объясняет возникновение такой проблемы, как необ­ходимость осуществления контроля над решениями «непрофессиональных» (с точки зрения наличия специальных правовых знаний) правоприменителей. Таким образом, роль профессионального правосознания в ситуации приме­нения оценочных понятий заключается в правильном учете различных фак­торов, способствующих установлению содержания и объема таких понят ий, в отборе и анализе конкретных обстоятельств дела и сопоставлении их со стан­дартом оценочного понятия.

Из-за необоснованного нормативного закрепления законодателем оце­ночных понятий при практическом применении конкретных норм права мо­гут возникнуть некоторые проблемы, решением которых, в конечном счете, будут зависеть от усмотрения правоприменителя.

Так, например, в ст. 387 ГПК РФ, (в которой определены основания для отмены судебных решений в порядке надзора), законодатель установил такое основание для отмены в порядке надзора судебных постановлений как «су­щественное нарушение норм материального права». Сложность заключается в том, что законодатель, принимая данную формулировку ст. 387 ГПК РФ не учел аналогичных норм процессуального законодательства и использовал оценочный критерий «существенности». 'Гак, ст. 304 АПК РФ фиксирует в качестве основания для изменения или отмены в порядке надзора судебного акта, вступившего в законную силу, нарушение единообразия в толковании и применении арбитражными судами норм права. Поскольку дано общее осно­вание - нарушение в толковании и применении норм права, следовательно, подразумевается нарушение как материального, так и процессуального права (а не только материального как в ПІК).

Основаниями отмены или изменения приговора, определения либо по­становления суда при рассмотрении уголовного дела в порядке надзора яв­ляются основания, предусмотренные ст. 379 УПК РФ. Данная статья указы­вает, что нарушение уголовно-процессуального закона и неправильное при­менение уголовного закона являются основанием для отмены или изменения приговора.

Таким образом, законодатель установил общее правило в АПК РФ и УПК РФ: основанием к отмене или изменению судебных постановлений, вступивших в законную силу служит, нарушение или неправильное приме­нение норм материального и процессуального права.

В постановлении Пленума Верховного Суда РФ «О некоторых вопро­сах, возникших в связи с принятием и введением в действие Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации»^[156] от 20 января 2003 года № 2 разъяснено, что нарушения норм материального права суд надзорной инстанции устанавливает по правилам ст. 363 ГПК РФ. Существенность этих нарушений оценивается и признается судом надзорной инстанции по каждо­му делу с учетом конкретных обстоятельств и значимости последствий этих нарушений для лица, в отношении которого они допущены. Таким образом, судья, рассматривающий надзорную жалобу или представление прокурора, в каждом случае будет оценивать, являются ли допущенные судом нарушения норм материального права существенными для лица, в отношении которого они допущены.

В соответствии с требованиями ст. 381 ГПК РФ, по результату рас­смотрения судья выносит определение об истребовании дела, если имеются сомнения в законности судебного постановления, либо об отказе в истребо­вании дела, если изложенные в жалобе или представлении доводы в соответ­ствии с федеральным законом не могут повлечь за собой возможность отме­ны судебного постановления.

Установление оценочного критерия в норме, закрепляющей основания для отмены судебных постановлений в порядке надзора, неприемлемо и про­тиворечит сущности надзорного производства. Суд надзорной инстанции должен проверять судебные постановления на предмет их точного соответст­вия закону, предписывающему процессуальные и материальные правила ре­гулирования правоотношений.

Постановления Пленума Верховного Суда РФ принимаются по вопро­сам применения и разъяснения законодательства при рассмотрении граждан­ских, уголовных, административных дел, подсудных судам общей юрисдик­ции, имеют целью обратить внимание судей на неверное толкование положе­ний закона и рекомендуют, как надлежащим образом применить ту или иную норму права^[157].

В главе 1 работы мы уже выяснили, что в силу своего формально неоп­ределенного характера правовые оценочные понятия обладают индивидуаль­ным содержанием, и соответственно, одна и та же разновидность оценочного понятия может обладать различным содержанием, объемом и значением, в зависимости от места их закрепления в законодательстве. А значит, и приме­няться такое понятие может по-разному в изменяющихся ситуациях.

Учитывая названную особенность оценочных понятий, в ходе анкети­рования нами как раз и был поставлен вопрос о том, должны ли одинаковые оценочные понятия иметь постоянное содержание, объем и значение незави­симо от места их закрепления в законодательстве. Практически все анкети-

154

руемые дали на этот вопрос утвердительный ответ. И это не случайно. Пра­воприменителю «удобнее» работать именно с формализованными правила­ми, поэтому он и оценочные понятия стремится унифицировать (чтобы рабо­тать далее «по накатанной»). И только 7 % респондентов, ответивших отри­цательно, адекватно рассматривают суть оценочных понятий, признают их многозначность. То есть одно и то же (по формулировке) оценочное понятие, содержащееся, например, в одном нормативном правовом акте, может иметь разное значение. Поэтому при уяснении истинного значения оценочного по­нятия в процессе его применения в контексте нормативного правового акта, необходимо выбирать из всех возможных вариантов такой, который отвечает смыслу конкретной правовой нормы. Выходом из сложившейся ситуации в некоторых случаях может служить использование аналогии закона.

Так, в законодательстве неоднократно применяются различные понятия со словом «существенный»: заблуждение, имеющее существенное значение; существенный недостаток товара (работы, услуги); существенное нарушение договора.

Представляется, что они регулируют разные стороны договорных от­ношений. «Существенный недостаток» относится лишь к качеству товара (работы, услуги), то есть к одному из условий договора, нарушение которого было обнаружено в процессе его исполнения. «Существенное заблуждение» относится, с одной стороны, ко всей сделке в целом, ее юридической сущно­сти, а с другой - касается лишь ее предмета или его отдельных потребитель­ских качеств, и в этой последней части как будто бы совпадает с понятием «существенный недостаток». «Существенное нарушение договора» относит­ся ко всей сделке и во многом совпадает с характеристикой, данной по пово­ду заблуждения. При этом могут быть нарушены любые условия договора, важно лишь наличие последствий, предусмотренных законом.

Также можно привести еще один пример. Гражданский кодекс содер­жит одинаковые по своему словесному обозначению оценочные понятия - «грубое нарушение» (ст. ст. 61, 72, 76, 285, 345 ГК РФ). Однако, законода-

тель, выражая свою волю, для каждой конкретной ситуации вкладывает в это понятие различный смысл.

В ст. 61 ГК, предусматривающей основания ликвидации юридического лица, в качестве одного из них, называется грубое нарушение закона при его создании. Под грубым нарушением закона законодатель подразумевает на­рушение основополагающих требований законодательства. Если грубые на­рушения законодательства устранимы, их наличие само по себе не является основанием для ликвидации организации. Неустранимыми считаются нару­шения, которые нельзя исправить путем внесения изменений и дополнений в учредительные документы или иным образом. К примеру, грубым нарушени­ем, носящим неустранимый характер, считается создание хозяйственного общества органом местного самоуправления^[158].

В ст. 285 ГК РФ законодатель также говорит о грубом нарушении зако­на, но уже здесь он вводит конкретизирующий критерий оценочного поня­тия. Речь идет о прямых грубых нарушениях правил рационального исполь­зования земель, установленных земельным законодательством, а именно об использовании земельных участков вопреки их целевому назначению или использованию. В последствии это может привести к существенному сниже­нию плодородия сельскохозяйственных земель либо к значительному ухуд­шению экологической обстановки.

Совершенно иное значение законодатель вкладывает в понятие «грубое нарушение», содержащееся в ст. ст. 72, 76,343 ГК РФ. Здесь грубое наруше­ние касается обязанностей, принадлежащих участникам полного товарище­ства (залогодержателю).

Грубым обычно считается нарушение элементарных правил, соверше­ние действий, которые очевидно лицо не должно совершать, либо несовер­шение явно необходимых действий. К грубым нарушениям, допускаемым лицом, уполномоченным действовать от имени полного товарищества, мож­но отнести использование своего положения в ущерб интересам общества. Например, совершение заведомо невыгодной сделки; отказ от внесения вкла­да в складочный капитал, разглашение конфиденциальной информации; по­вреждение заложенного имущества или его утрата. Не требуется также, что­бы грубые нарушения совершались систематически, достаточно и однократ­ного нарушения. Закон не определяет, виновно или нет, должны совершаться указанные нарушения. Не требуется также, чтобы нарушения повлекли ка­кие-либо неблагоприятные последствия, достаточно самого факта грубого нарушения обязанностей. Поскольку речь идет о грубых нарушениях, они предполагают наличие вины в форме умысла или неосторожности, что может служить подтверждением серьезности допущенного нарушения и основани­ем предъявления требований к лицу о возмещении причиненных убытков^[159].

Таким образом, учитывая похожие ситуации в рамках определения «грубых нарушений» обязанностей участников полного товарищества можно применить аналогию закона. Но в случае спора определение степени «грубо­сти нарушений» остается прерогативой суда.

Однако проблема многозначности оценочных понятий не исчерпывает­ся в том случае, когда нельзя применять аналогию закона (что характерно для уголовного законодательства).

Оптимальное для правоприменителя выражение содержания оценоч­ных понятий в законе достигается в том случае, когда с данным понятием связано четкое и достаточно исчерпывающее представление о нем, чему мо­жет способствовать установление законодателем хотя бы некоторых крите­риев оценочных понятий в самом нормативном правовом акте. Хотя можно привести примеры, когда законодатель определяет оценочное понятие в за­коне, но это, тем не менее, не облегчает работу правоприменителю в уста­новлении объема и значения оценочного понятия.

Ярким примером, подтверждающим вышесказанное, может служить такое количественное оценочное понятие как «крупный ущерб», с которым связано большинство оценочных понятий уголовного права.

Содержание понятия «крупный ущерб» определяется, как правило, ко­личественными признаками. Одной из его составляющих выступает понятие «ущерб», которое, в свою очередь, является исконно гражданско-правовым и связано с возмещением убытков.

В Гражданском кодексе РФ законодатель для определения ущерба ис­пользует иной термин: «убытки» (ст. ст. 15, 16, 393, 394, 395 ГК РФ и др.) и «вред» (п. 5 ст. 19, ст. ст. 151,1064,1085,1087 - 1098, 1099 - 1101 ГК РФ и в др. статьях). Уголовный же кодекс РФ оперирует понятием «ущерб».

Исходя из п. 2 ст. 15 ГК РФ, можно утверждать, что понятие «убытки» в гражданском праве шире понятия «ущерб».

Следует отметить, что сущность понятия «ущерб» заключается в заим­ствовании законодателем гражданско-правовых понятий для конструирова­ния норм уголовного закона.

Так, понятие «крупный ущерб (имущественный)», так же как и «убыт­ки» в гражданском праве, можно рассматривать в качестве системы, состоя­щей из двух элементов. Основным элементом данной системы является ре­альный ущерб. Так, в соответствии с п. 2 ст. 15 ГК РФ, под реальным ущер­бом понимаются расходы, которые лицо, чье право нарушено, произвело или должно будет произвести для восстановления нарушенного права, утрата или повреждение его имущества. Следует подчеркнуть, что данное определение охватывает не только реально утерянные в результате преступления денеж­ные средства или иное имущество, но и расходы, которые потерпевший про­изведет в будущем для восстановления утраченного права. Вторым элемен­том имущественного ущерба является упущенная выгода, то есть неполучен­ные доходы, которые лицо получило бы при обычных условиях гражданско­го оборота, если бы его право не было нарушено.

Представляется, что УК РФ в трактовке понятия «крупный ущерб» ис­ходит именно из такого общего понятия ущерба, которое охватывает как «ре­альный ущерб» (реальные расходы), так и «абстрактный ущерб» (неполучен­ные доходы), то есть упущенную выгоду.

Если же обратиться к юридической энциклопедии, то понятия «ущерб», «убыток» и «вред» также трактуются как синонимы¹.

В правоприменительной практике, при расследовании конкретного уголовного дела следует иметь ввиду, что признание ущерба крупным в каж­дом конкретном случае должно обосновываться фактическими обстоятельст­вами этого дела.

Так, если потерпевшим является физическое лицо, то критериями оп­ределения размера ущерба могут выступать его имущественное положение, доходы, значимость утраченного имущества, месячный бюджет его самого или семьи, членом которой он является и т.д.

Если же ущерб причинен организации, то здесь критериями могут быть финансовое положение юридического лица, размер его оборотных средств, а также наступление таких последствий как причинение ему реального ущерба (расходы кредитора, утрата или повреждение имущества) и размер упущен­ной выгоды (неполученные доходы, которые лицо получило бы при обычных условиях гражданского оборота, если бы его право не было нарушено)².

На сегодняшний день Федеральным законом «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации» от 8 декабря 2003 года № 162-ФЗ³ конкретизировано понятие значительного ущерба при со­вершении хищений, ответственность за которые предусмотрена гл. 21 УК РФ. Согласно примечания 2 к данной статье «значительный ущерб гражданину в

¹ Юридическая энциклопедия / Под ред. М.Ю. Тихомировой. — М., 1997. - С. 456,473.

² Завидов Б.Д. Уголовно-правовая характеристика нарушения авторских и смежных прав // СПС «Гарант».

³ Федеральный закон «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Россий­ской Федерации» от 8 декабря 2003 года № 162-ФЗ // Собрание законодательства РФ. - 2003.-№50.-Ст. 4848.

статьях гл. 21 УК РФ определяется с учетом его имущественного положения, но не может составлять менее двух тысяч пятисот рублей.

То есть в этом случае законодатель определяет критерий «крупного ущерба», который можно учитывать при использовании других статей этой же главы (21) УК. Так, например, размер имущественного ущерба (ст. 165 УК «Причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребле­ния доверием») определяется посредством сопоставления норм, содержа­щихся в данной статье, с нормами, предусмотренными ст. ст. 158-160 УК.

Однако нельзя размер «крупного ущерба», обозначенный в примечании к ст. 158 УК («Кража») использовать применительно, например, к диспози­ции ст. 146 УК («Нарушение авторских и смежных прав») для определения размера крупного ущерба. Также нельзя критерий крупного ущерба, содер­жащийся в главе 22 УК, переносить на составы статей главы 19 УК или же главы 21 УК, хотя этот критерий используется для других статей той же гла­вы 22 УК (например, п. 2 ст. 169 УК, п. 1. ст. 171 УК и др.). Этот запрет обу­словлен тем, что отечественное уголовное законодательство придерживается правоустановления о том, что недопустимо использовать аналогию закона при определении крупного размера ущерба.

Таким образом, вопрос о крупном ущербе на сегодняшний день являет­ся камнем преткновения для практики. Поэтому субъекту правоприменения при использовании многозначных оценочных понятий необходимо учиты­вать: во-первых, в каждом конкретном случае все обстоятельства дела; во- вторых, всю совокупность объективных и субъективных критериев этого по­нятия. Сложность и заключается в том, что в качестве таких критериев отно­сительно «крупного ущерба» каждый правоприменитель выделяет свою со­вокупность признаков, на основе которых можно определить данное понятие.

Так, в ходе, проведенного нами анкетирования опрашиваемым был за­дан вопрос, какие объективные и субъективные критерии были бы ими ис­пользованы для определения содержания правового оценочного понятия как «крупный ущерб». В качестве главного критерия отвечающие выделили «имущественное положение потерпевшего» (31%). В некоторых случаях рес­понденты назвали два и более критерия - «размер причиненного ущерба», «имущественное положение потерпевшего» (33 %). Такие признаки как «размер причиненного ущерба», «уровень заработной платы потерпевшего» и «имущественное положение потерпевшего» указали 23 %; «значимость имущества для потерпевшего» выбрали 9 %; «осознание виновным ущерба как такового и степени его значимости» - 4 %.

Таким образом, опрошенные нами сотрудники при определении со­держания «крупного ущерба», как правило, за основу берут совершенно раз­ные категории.

Интересным представляется в этой связи рассмотрение вопроса о пре­дусмотренной действующим законодательством Российской Федерации воз­можности назначения более мягкой меры воздействия на правонарушителя путем наложения взыскания в размере ниже низшего предела. Такое смягче­ние наказания достигается с помощью введения в законодательство понятия «ниже низшего предела», являющегося по своей юридической природе оце­ночным.

Как и свойственно правовым оценочным понятиям, постулат «ниже низшего предела» не поясняется и не конкретизируется в действующем зако­нодательстве. При назначении наказания конкретному лицу суд (должност­ное лицо) может прийти к выводу, что назначение даже самого мягкого вида наказания и самого минимального его размера, указанного в санкции, будет несправедливым. Поэтому в ст. 64 УК РФ и в ст. 239 Таможенного кодекса РФ предусматривается возможность его понижения.

В частности, в ст. 64 УК РФ наказание, назначаемое судом ниже низ­шего предела, или более мягкий вид наказания, чем предусмотрено санкцией рассматривается в качестве одного из способов смягчения наказания.

В ст. 239 Таможенного кодекса РФ предусматривается, что должност­ное лицо таможенного органа Российской Федерации, рассматривающее дело о нарушении таможенных правил, учитывая обстоятельства дела, существен-

но снижающие степень общественной опасности деяния, а также личность виновного, и признавая необходимым наложить на него взыскание ниже низ­шего предела, предусмотренного настоящим Кодексом за данное правонару­шение, может допускать такое смягчение с обязательным указанием его мо­тивов.

Наряду с Таможенным кодексом РФ, в котором нашла свое отражение норма о возможности наложения взыскания ниже низшего предела, схожая позиция закреплена законодателем в первой части Налогового кодекса РФ. Пунктом 3 ст. 114 НК РФ установлено, что при наличии хотя бы одного смягчающего ответственность обстоятельства размер штрафа подлежит уменьшению не меньше, чем в два раза по сравнению с размером, установ­ленным соответствующей статьей гл. 16 Кодекса за совершение налогового правонарушения.

Сложность заключается в том, что законодатель не определяет нижний предел, до которого может бьггь смягчена ответственность; а также не закре­пляет положения, в соответствии с которым размер штрафа должен исчис­ляться только целым числом процентов (что характерно для норм, содержа­щихся в Таможенном кодексе).

При наложении взыскания ниже низшего предела следует исходить из того, что нельзя назначать наказание (взыскание) ниже того минимального предела, который определен для данного вида наказания (взыскания) статьей, на основании которой лицо привлекается к ответственности. Замена одного вида наказания (взыскания) на другой не допускается. Например, если санк­ция предусматривает лишение свободы на срок от двух лет, то суд, назначая наказание с применением ст. 64 УК, может назначить лишение свободы на любой меньший двух лет срок, но не меньше двух месяцев, ибо такой мини­мальный срок лишения свободы установлен ч. 2 ст. 56 УК.

Также неправомерно снижать основное взыскание в виде штрафа и од­новременно применять дополнительное взыскание, предусмотренное санкци­ей вменяемой статьи, поскольку низшим пределом в таком случае является штраф в размере, установленном от стоимости непосредственного объекта правонарушения.

Известны случаи, что у судов возникает вопрос, возможно ли назначе­ние наказания ниже низшего предела, если санкция является альтернативной и предусматривает более мягкие виды наказания, чем то, которое назначается с применением ст. 64 УК.

В связи с этим в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ «О практике назначения судами уголовного наказания» от 11 июня 1999 года № 40 разъясняется, что по смыслу ч. 1 ст. 64 УК назначению наказания ниже низшего предела, указанного в санкции статьи Особенной части УК, не пре­пятствует наличие в этой же санкции альтернативных более мягких видов наказаний¹.

В ст. 66 УК излагаются правила назначения наказания за неоконченное преступление.

В ч. 1 говорится, что при назначении наказания учитываются обстоя­тельства, в силу которых преступление не было доведено до конца.

Ч. 2 данной статьи предусматривает, что срок или размер наказания за приготовление к преступлению не может превышать половины максималь­ного срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части УК за оконченное преступление.

Ч. 3 ст. 66 УК указывает, что срок или размер наказания за покушение на преступление не может превышать трех четвертей максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного соответст­вующей статьей Особенной части УК за оконченное преступление.

¹ Постановление Пленума Верховною Суда Российской Федерации «О практике назначе­ния судами уголовного наказания» от 11 июня 1999 года № 40 // Бюллетень Верховного Суда РФ. - 1999. -№ 8. -С. 4.

И, наконец, ч. 4 ст. 66 УК устанавливает, что смертная казнь и пожиз­ненное лишение свободы за приготовление к преступлению и покушение на преступление не назначаются^[160].

Правила назначения наказания за неоконченное преступление приме­няются и тогда, когда назначаемое наказание оказывается ниже низшего пре­дела, предусмотренного статьей Особенной части УК. В этом случае ссылка на ст. 64 УК не требуется^[161].

Интересной с позиций правоприменительной практики представляется проблема наложения административного взыскания в размере ниже низшего предела.

В соответствии с Постановлением Пленума Верховного Суда РФ «О некоторых вопросах, возникающих у судов при применении Кодекса Россий­ской Федерации об административных правонарушениях» от 24 марта 2005 года № 5 при решении вопроса о назначении вида и размера административ­ного наказания судье необходимо учитывать, что КоАП РФ допускает воз­можность назначения административного наказания лишь в пределах санк­ций, установленных законом, предусматривающим ответственность за дан­ное административное правонарушение, с учетом характера совершенного правонарушения, личности виновного, имущественного положения правона­рушителя - физического лица (индивидуального предпринимателя), финан­сового положения юридического лица, привлекаемого к административной ответственности, обстоятельств, смякающих и отягчающих административ­ную ответственность (ст. ст. 4.1 - 4.5 КоАП РФ). Поэтому судья не вправе назначить наказание ниже низшего предела, установленного санкцией соот­ветствующей статьи, либо применить наказание, не предусмотренное ст. 3.2 КоАП РФ^[162].

Вместе с тем, если при рассмотрении дела будет установлена малозна­чительность совершенного административного правонарушения, судья на основании статьи 2.9 КоАП РФ вправе освободить виновное лицо от админи­стративной ответственности и ограничиться устным замечанием, о чем должно быть указано в постановлении о прекращении производства по делу. Это, в свою очередь, означает, что орган (должностное лицо), определяя раз­меры административного взыскания, не вправе превысить установленный санкцией нормы предел или снизить его ниже минимума. Если же орган (должностное) лицо приходит к выводу о нецелесообразности наложения взыскания даже в минимальном в рамках санкции размере, то при наличии установленных законом условий он вправе освободить нарушителя от адми­нистративной ответственности.

Как правило, санкции норм действующего КоАП устанавливают мини­мальный размер штрафов, поэтому применять такое административное взы­скание нет смысла. Совсем иначе обстоит дело, когда законодатель устанав­ливает значительные минимальные размеры штрафов за административные правонарушения. В этом случае вопрос о наложении административного взыскания в размере ниже низшего предела приобретает свою актуальность.

Подтверждающим этот факт является извлечение из определения Кон­ституционного Суда РФ от 5 ноября 2003 года № 349-0 «Об отказе в приня­тии к рассмотрению запроса арбитражного суда Челябинской области о про­верке конституционности части 1 статьи 4.1 и статьи 14.5 Кодекса РФ об

административных правонарушениях»^[163].

В производстве Арбитражного суда Челябинской области находилось дело по жалобе общества с ограниченной ответственностью «Парикмахер­ская Дина» на постановление налоговой инспекции, которым это предпри­ятие было подвергнуто административному штрафу в размере трехсот мини­мальных размеров оплаты труда по ст. 14.5 КоАП РФ.

Арбитражный суд Челябинской области обратился в Конституционный Суд РФ с запросом о проверке конституционностич. 1 ст. 4.1 ист. 14.5 КоАП РФ.

Заявитель считал, что установление законодателем для субъектов пред­принимательской деятельности при осуществлении денежных расчетов с на­селением указанного минимального предела штрафа - при отсутствии воз­можности его снижения - не позволяет применять эту меру наказания с уче­том характера совершенного правонарушения, размера причиненного вреда, степени вины правонарушителя, его имущественного положения и иных су­щественных обстоятельств. Кроме того, установление за одно и то же деяние различной ответственности для предпринимателей, в зависимости от того, в какой разрешенной законом форме они осуществляют свою деятельность, противоречит ст. ст. 8,19 (ч. 1), 34 (ч. 1) и 46 (ч. 1) Конституции РФ.

Разрешая вопрос о принятии обращения к рассмотрению, Конституци­онный Суд РФ с учетом части второй ст. 36 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде РФ» от 21 июля 1994 года № 1-ФКЗ^[164] вы­ясняет, имеется ли в действительности неопределенность в вопросе о соот­ветствии оспариваемой нормы Конституции РФ либо такая неопределен­ность является мнимой, а ссылки на указанные в обращении статьи Консти­туции РФ - произвольными.

Оспариваемая в запросе ст. 14.5 КоАП РФ имеет многофункциональное значение и направлена, прежде всего, на обеспечение интересов граждан в области торговли и оказания услуг, защиту прав потребителя, а также на ох­рану установленного порядка торговли и оказания услуг, финансовых инте­ресов государства, финансовой (в том числе налоговой) дисциплины.

Следовательно, оспариваемая норма не препятствует судам общей и арбитражной юрисдикции избирать в отношении правонарушителя меру на­казания с учетом характера правонарушения, размера причиненного вреда, степени вины правонарушителя и иных существенных обстоятельств деяния.

Таким образом, поскольку неопределенность в вопросе о соответствии Конституции РФ ст. 14.5 КоАП РФ отсутствует, запрос Арбитражного суда Челябинской области не может быть принят Конституционным Судом РФ к рассмотрению.

Как мы видим, Арбитражный суд Челябинской области приводил до­воды о необходимости наделения судов правом назначения наказания ниже низшего предела, установленного законом. Однако, разрешение данного во­проса возможно только путем внесения соответствующих изменений и до­полнений в названный КоАП РФ, что является прерогативой законодателя и не входит в компетенцию Конституционного Суда РФ, установленную в ст. 125 Конституции РФ и в ст. 3 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации».

Следует отметить, что судебная практика складывается, как правило, в пользу снижения налагаемых административных штрафов до размера «ниже низшего предела». Иногда суды, установив правомерность действий прове­ряющих органов по выявлению правонарушения, его юридической квалифи­кации и наложению взыскания, в то же время снижают размер применяемой к правонарушителю санкции с учетом наличия смягчающих обстоятельств.

Известны случаи, когда при решении вопроса о назначении размера административного наказания суды назначают наказание ниже низшего пре­дела, установленного санкцией соответствующей статьи. Хотя это, в свою очередь, нарушает нормы материального права.

Так, ООО «Риг», г. Тюмень, обратилось в Арбитражный суд Тюмен­ской области с заявлением к инспекции Министерства РФ по налогам и сбо­рам № 1 об отмене постановлений о взыскании с общества на основании ст. 14.5 КоАП РФ штрафа в сумме 2000 руб. с директора общества и о взы­скании с общества штрафа в сумме 40000 руб.

Арбитражный суд Тюменской области в сентябре 2004 года заявленные требования удовлетворил частично: признал незаконным и отменил поста­новление в части назначения ООО «Риг» наказания в виде штрафа в размере 40000 руб. Обществу было назначено наказание на основании ст. 14.5 КоАП РФ в виде штрафа в размере 30000 руб.

Суд мотивировал этот вывод тем, что общество законно и обоснованно привлечено к административной ответственности, однако административным органом безосновательно назначен заявителю максимальный размер штрафа при отсутствии отягчающих ответственность обстоятельств.

Апелляционная инстанция решение суда по данному делу изменила. Суд при этом руководствовался ст. ст. 4.1, 4.2, 30.7 КоАП РФ и снизил раз­мер административного наказания, взыскав с ООО «Риг» штраф в сумме 3000 рублей. В остальной части решение было оставлено без изменения.

Суд мотивировал это тем, что единственным учредителем общества яв­ляется гражданка С. пенсионного возраста, учтено ее имущественное поло­жение, а также финансовое положение ООО «Риг» и баланс интересов госу­дарства и субъекта малого предпринимательства.

Кассационная инстанция, отменяя постановление апелляционной ин­станции по делу, указала на неправильное применение норм права.

Ст. 14.5 КоАП предусматривает ответственность за продажу товаров без применения в установленных законом случаях контрольно-кассовых ма­шин для юридических лиц в виде административного штрафа от 300 до 400 минимальных размеров оплаты труда.

Судом апелляционной инстанции применено наказание ниже предела, предусмотренного соответствующей статьей Кодекса для юридических лиц. Это противоречит положениям ч. ч. 1 и 2 ст. 4.1 Кодекса, а также п. 21 По­становления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 27 января 2003 года № 2 «О некоторых вопросах, связанных с введением в действие Кодекса Российской Федерации об административных правонару­шениях»^[165].

Учитывая приведенный нами пример, можно утверждать, что случаи, когда возникает вопрос о назначении наказания ниже низшего предела, уста­новленного санкцией соответствующей статьи не являются единичными в практике. Соответственно суды (должностные лица) сами нарушают нормы действующего законодательства.

Высокий уровень низшего предела административного штрафа и не­возможность его снижения при наличии определенных обстоятельств, не по­зволяют применять эту меру наказания соразмерно совершенному правона­рушению.

Кроме этого, высокий уровень низшего предела административного штрафа расценивается субъектами предпринимательской деятельности как ограничение их свободы, подавление экономической самостоятельности и инициативы. Хотя наложение административного штрафа в минимальном размере тоже вызывает негативную реакцию.

Поэтому можно согласиться с И.Е. Маховым в том, что высокий уро­вень низшего предела административного штрафа и невозможность его сни­жения при наличии определенных обстоятельств не позволяет эффективно воздействовать на правонарушителя. Высокий уровень низшего предела ад­министративного штрафа фактически сводит на нет, возможность дифферен­цировать размер взыскания с учетом характера правонарушения. И практика показывает, что в результате рассмотрения большинства дел об администра­

тивных правонарушениях взыскание налагается в минимальном, установлен­ном санкцией статьи, размере. Наложение административного штрафа даже в минимальном размере чаще всего вызывает негативную реакцию субъектов предпринимательской деятельности и, как следствие, обращение юридиче­ских лиц и индивидуальных предпринимателей в арбитражные суды и суды общей юрисдикции с исками об отмене постановлений по делам об админи­стративных правонарушениях^[166].

Как мы убедились, вопрос наложения административного взыскания в размере ниже низшего предела также является достаточно дискуссионным. Так 48 % лиц, опрошенных в ходе нашего анкетирования, сочли необходи­мым законодательное закрепление возможности наложения административ­ного взыскания ниже низшего предела. Другая часть опрошенных усомни­лась в целесообразности нашего предложения и поэтому дала отрицательный ответ. При этом они ссылались на то, что применение административного взыскания возможно только в пределах санкции, предусмотренной за данное правонарушение.

Мы же считаем, что на сегодняшний день уже возникла потребность в пересмотре размеров штрафов за административное правонарушение либо в законодательном закреплении оценочного понятия «ниже низшего предела» в сфере административных правоотношений.

Несмотря на то, что применение оценочного понятия «ниже низшего предела» вызывает некоторые сложности, отсутствие в КоАП РФ возможно­сти наложения взыскания ниже низшего предела за конкретное правонару­шение, не соответствует современным тенденциям развития российского права.

Для дальнейшего повышения эффективности правоприменительной практики и укрепления законности в сфере административных правоотноше- ний, представляется целесообразным сформулировать несколько предложе­ний.

Во-первых, необходимо проводить мероприятия, направленные на по­вышение профессионального правосознания лица, применяющего админист­ративный закон с оценочными понятиями.

Во-вторых, предлагаем законодателю в гл. 4 КоАП РФ ввести понятие «ниже низшего предела», что предоставит возможность назначения более мягкой меры воздействия на правонарушителя. Низший предел, до которого может быть смягчена ответственность, должен определяться в каждом кон­кретном случае с учетом всех обстоятельств дела.

В-третьих, необходимо снизить некоторые, установленные законодате­лем значительные минимальные размеры штрафов за административное пра­вонарушение.

В процессе применения оценочных понятий могут быть допущены раз­личного рода ошибки, влекущие юридически значимые последствия как для правоприменителя, так и в отношении лица, виновного в совершении проти­воправного деяния.

Правоприменительная ошибка - это противоречащий нормам матери­ального или процессуального права и не достигающий истинных целей пра­вового регулирования результат властной деятельности специальных субъек­тов правоприменения, который квалифицируется в качестве ошибочного компетентным органом в особом акте’.

В.В. Питецкий в своей работе «Применение оценочных признаков уго­ловного закона» отмечает, что в зависимости от места нахождения оценоч­ных признаков в системе уголовного кодекса, выполняемых функций и ха­рактера возможных правовых последствий все ошибки в применении оце­ночных признаков уголовного закона можно разделить на четыре группы^{[167] [168].}

Мы полагаем, что предложенную им классификацию можно использовать и при анализе проблем применения оценочных понятий, содержащих в других отраслях права.

В частности, можно выделить следующие виды ошибок в применении оценочных понятий: 1) ошибки связанные с квалификацией правонаруше­ний; 2) ошибки, связанные с индивидуализацией наказания; 3) ошибки, вы­званные недостатками деятельности самих правоприменителей; 4) иные ошибки.

Ошибки, связанные с квалификацией правонарушений, предполагают неправильное применение статей с оценочными понятиями, предусматри­вающих юридическую ответственность.

В качестве примера того, как неправильное понимание и применение норм, содержащих такие оценочные понятия, как «группа лиц по предвари­тельному сговору» и «организованная группа», может привести к ошибкам в установлении наличия или отсутствия квалифицирующих признаков состава преступления, приведем следующий случай.

По приговору Богородского городского суда Нижегородской области Соколов, Корытов и Кубонин были признаны виновными по и. «б» ч. 3 ст. 161 УК РФ. Как указала Судебная коллегия по уголовным делам Верхов­ного Суда Российской Федерации, выводы суда о том, что, проведя подго­товку к совершению грабежа, а также скрыв похищенное и уничтожив сумку и куртку, в которой совершил преступление Соколов, все осужденные при­няли участие в открытом хищении по предварительному сговору группой лиц, ошибочны по следующим основаниям.

По смыслу закона под хищением, совершенным группой лиц по пред­варительному сговору, следует понимать такое хищение, в котором участво­вали лица, заранее договорившиеся о совместном совершении и совершив­шие это преступление. На основании ч. 2 ст. 33 УК РФ исполнителем при­знается, в частности, лицо, непосредственно совершившее преступление.

Как установлено судом, открыто завладел чужим имуществом один Соколов. Кубонин и Корытов на месте преступления не присутствовали, а дожидались Соколова в автомобиле, чтобы скрыться с ним после совершения преступления. Следовательно, Кубонин и Корытов были пособниками, а не соисполнителями, на основании чего их действия были переквалифицирова­ны на ч. 5 ст. 33, п. «б» ч. 3 ст. 161 УК РФ, предусматривающие ответствен­ность за пособничество в грабеже, совершенном в крупном размере. Квали­фицирующий признак - совершение грабежа группой лиц по предваритель­ному сговору - Судебной коллегией по уголовным делам был исключен из приговора*.

Проанализируем ошибки, связанные с индивидуализацией наказания в практике применения оценочных понятий. Например, в соответствии со ст. 64 УК РФ, при наличии исключительных обстоятельств, связанных с це­лями и мотивами преступления, ролью виновного, его поведением во время или после совершения преступления, и других обстоятельств, существенно уменьшающих степень общественной опасности преступления, а равно при активном содействии участника группового преступления раскрытию этого преступления наказание может быть назначено ниже низшего предела, пре­дусмотренного соответствующей статьей Особенной части УК РФ, или суд может назначить более мягкий вид наказания, чем предусмотрен этой стать­ей, или не применить дополнительный вид наказания, предусмотренный в качестве обязательного.

Однако, указанные положения ст. 64 УК РФ не всегда принимаются во внимание. Так, например, эти требования закона не в полной мере были уч­тены при рассмотрении дела в отношении Резвых, осужденного Октябрьским районным судом г. Кирова за разбой.

При назначении наказания суд не учел, что Резвых к уголовной ответ­ственности привлекается впервые, характеризуется исключительно положи-

' Обзор надзорной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации за 2001 год И Бюллетень Верховного Суда РФ. - 2002. - № 10. - С. 23.

тельно, имеет на иждивении престарелую больную мать, требующую ухода, ущерб возместил, трудовой коллектив просил не лишать его свободы. В изо­ляции от общества он находился свыше года и за это время нарушений ре­жима содержания не допускал. Совокупность изложенных обстоятельств по­зволяла признать их исключительными и назначить осужденному наказание с применением ст. 64 УК РФ - ниже низшего предела, предусмотренного санкцией п. п. «а», «п> ч. 2 ст. 162 УК РФ. Судебная коллегия судебные ре­шения изменила, смягчила наказание Резвых с четырех до трех лет лишения свободы и, применив акт об амнистии, от назначенного наказания его осво­бодила’.

В практике встречаются также случаи неправильной интерпретации оценочных понятий, повлекшие необоснованное изменение правового поло­жения лиц, привлеченных к юридической ответственности. Большинство та­ких ошибок заключается в неправильном применении понятий типа «при­мерное поведение», «честное отношение к труду и обучению», «злостное ук­лонение от отбывания наказания».

К числу ошибок, вызванных недостатками деятельности самих право­применителей, относятся слабое знание определенной частью практических работников толкования оценочных понятий, содержащихся в актах норма­тивного характера, в частности, в руководящих постановлениях высших су­дебных инстанций; а также недостаточно внимательное отношение указан­ных работников к постановлениям и определениям высших инстанций по конкретным делам.

Например, одним из оснований расторжения трудового договора по инициативе работодателя является совершение работником, выполняющим воспитательные функции, аморального проступка, несовместимого с про­должением данной работы, что предусмотрено п. 8 ст. 81 ТК РФ.

* Обзор надзорной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации за 2002 год И Бюллетень Верховного Суда РФ. - 2003. - № 9. - С. 28.

Трудовой кодекс РФ не дает определения оценочного понятия «амо­ральный проступок» и не устанавливает критериев, на основании которых проступок лица, выполняющего воспитательные функции, может быть при­знан аморальным. Соответственно работодателю предоставляется возмож­ность самостоятельно решить данный вопрос в зависимости от конкретных обстоятельств дела.

Аморальным проступком может считаться любое нарушение мораль­ных устоев и общепринятых в обществе норм поведения. К числу указанных проступков, несовместимых с продолжением воспитательной работы, могут относиться скандалы, драки, появление в общественных местах в состоянии алкогольного, наркотического или иного токсического опьянения, недостой­ное поведение в быту, жестокое обращение с животными и др.^[169]

За совершение аморального проступка допускается увольнение только тех работников, которые занимаются воспитательной деятельностью, напри­мер учителей, преподавателей учебных заведений, мастеров производствен­ного обучения, воспитателей детских учреждений и т.д., что подтверждается в п. 46 Постановления № 2 Пленума Верховного Суда от 17 марта 2004 года «О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Россий­ской Федерации»^[170]. Это означает, что по указанному основанию трудовой до­говор с иными работниками образовательных учреждений, выполняющими технические обязанности, не может быть расторгнут. Однако, судебной прак­тике известны случаи подобных нарушений.

Так, во время проведения школьной спартакиады 28 апреля 2003 года учитель физкультуры К. попросил заместителя директора школы по хозяйст­венным вопросам В. принести переходящий кубок для награждения победи­теля соревнований по бегу, который хранился в стеклянной витрине в каби­нете директора. В. отказался выполнить просьбу К., объяснив, что замок вит­

рины, заедает и, открыв ее, можно сломать ключ. В присутствии школьников 5 - 8-х классов и их родителей К. и В. начали оскорблять друг друга, между ними вспыхнула серьезная ссора, перешедшая в драку. Возмущенные роди­тели школьников в этот же день подали директору школы письменную жало­бу на действия учителя физкультуры и заместителя директора школы по хо­зяйственным вопросам с просьбой наказать виновных. Контролировать си­туацию было поручено родительскому комитету.

Директор школы затребовал письменные объяснения у В. и К. по пово­ду случившегося, и 2 июня 2003 года (по окончании учебного года) был из­дан приказ об увольнении учителя физкультуры К. и заместителя директора школы по хозяйственным вопросам В. по п. 8 ст. 81 ТК РФ за совершение аморального проступка.

В. и К. обратились в суд с иском о восстановлении на работе и оплате времени вынужденного прогула. Рассмотрев дело по существу, суд признал увольнение В. необоснованным, поскольку должностная инструкция замес­тителя директора школы по хозяйственным вопросам не предусматривала непосредственного осуществления воспитательных функций и трудовой до­говор с ним не мог быть расторгнут по указанному основанию. Суд принял решение о восстановлении В. на работе с оплатой времени вынужденного прогула, и это решение следует, безусловно, признать правильным.

Увольнение же учителя физкультуры К. суд признал вполне обосно­ванным, поскольку должностная инструкция учителя физической культуры предусматривает выполнение воспитательных функций, и вынес решение об отказе в иске о восстановлении на работе и оплате времени вынужденного прогула^[171].

Все остальные единичные случаи ошибок, могут повлечь самые разно­образные правовые последствия: например, неправильное применение оце­ночных понятий, содержащихся в законодательстве.

Так, понятие жестокого обращения с несовершеннолетними (ст. 156 УК РФ) сформулировано в законе крайне неопределенно. Это, в свою очередь, порождает немало сложностей как в уяснении признаков объективной сторо­ны состава преступления, предусмотренного этой статьей, так и разграниче­нии с другими смежными составами преступлений (например, против здоро­вья, свободы, чести и достоинства личности, половой неприкосновенности и половой свободы личности).

Определить это оценочное понятие можно лишь с помощью обращения к актам толкования. Так в п. 11 Постановления Пленума Верховного Суда РФ «О применении судами законодательства при разрешении споров, связанных с воспитанием детей» от 27 мая 1998 года № 10 определяется: жестокое об­ращение - прежде всего физическое или психическое насилие, применяемое в отношении несовершеннолетнего (нанесение побоев, умышленное причи­нение легкого вреда здоровью, совершенное без хулиганских побуждений, связывание, систематические угрозы причинения вреда здоровью, сексуаль­ные домогательства и т.п.), издевательство над его личностью (лишение пи­щи, тепла, воды). Жестокое обращение с детьми может проявляться и в при­менении к несовершеннолетним недопустимых способов воспитания (в гру­бом, пренебрежительном, унижающем человеческое достоинство обращении с детьми, оскорблении или эксплуатации детей) ’.

Судебная практика, испытывая трудности в связи с неопределенностью понятия жестокого обращения с несовершеннолетним, исходит из того, что оно должно свидетельствовать об определенной системе, линии поведения виновного. Поэтому не признаются в качестве преступления единичные слу­чаи физического насилия, имевшие место в отношении детей со стороны ро­дителей, педагогов и иных лиц, на которых возложены обязанности по вос­питанию несовершеннолетних.

¹ Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации «О применении суда­ми законодательства при разрешении споров, связанных с воспитанием детей» от 27 мая 1998 года № 10 // Бюллетень Верховного Суда РФ. - 1998. - № 7. - С. II.

Например, Президиум Кировского областного суда отменил приговор Слободского районного суда Кировской области в отношении Тарасовой, осужденной по ст. 156 УК РФ за то, что она, работая педагогом в школе, воз­мущенная поведением нарушителей учебной дисциплины, ударила ладонью по лицу ученика Карнова, а его товарища Пояркова вытолкнула из класса, пнув его ногой. Президиум областного суда, прекращая уголовное дело за отсутствием состава преступления в действиях Тарасовой, указал, что «в от­ношении каждого из учеников она допустила одиночный случай ненадлежа­щего исполнения своих обязанностей, что не может быть признано соеди­ненным с жестокостью, а единичные факты физического насилия влекут от­ветственность за то или иное преступление против здоровья»^[172].

Безусловно, ошибки в применении оценочных понятий носят разнооб­разный и неповторимый характер, однако, анализ судебной практики позво­ляет установить определенные закономерности и причины их возникновения. К числу таковых относятся:

1. Отсутствие в теории права, а также в правоконкретизирующих актах достаточно четких указаний относительно критериев содержания (стандарта) оценочного понятия. При этом в некоторых случаях при уточнении оценоч­ных признаков вводятся новые оценочные понятия, и таким образом, перед правоприменительными органами ставится больше вопросов, чем решается. По замечанию В.В. Питецкого, пока в законодательстве будут сохранятся оценочные признаки, так называемого классического типа, то есть неконкре- тизированные нормативным путем и применяемые лишь на основе право­сознания правоприменяющих субъектов, ошибки в их применении неиз­бежны, для их устранения и существует система кассационного и надзорного производства^[173].

2. Неверное установление объема правовых оценочных понятий как следствие отсутствия достаточно четких рекомендаций относительно их со­держания. То есть на практике правоприменителю достаточно сложно бывает определить круг тех явлений, которые охватываются оценочными понятия­ми.

Следствием указанных двух причин являются ошибки, суть которых заключается в том, что в объем оценочного признака включаются явления, не соответствующие его содержанию, примером этого выступают случаи, когда деяние квалифицируется как единичное преступление, хотя в действительно­сти имеют место два самостоятельных преступления. В.В. Питецкий отмеча­ет, что в практике встречаются случаи и обратного порядка, когда из-за до­пущенной ошибки в объем оценочного понятия не включается явления, соот­ветствующие его содержанию, в результате чего имеет место квалификация но совокупности, в то время как содеянное охватывается одной статьей УК РФ’.

3. Недостаточная мотивированность принимаемых уполномоченными органами решений также является одной из причин неправильного примене­ния оценочных понятий.

Правоприменители не всегда учитывают то обстоятельство, что зало­гом правильного применения норм с оценочными признаками является учет конкретных обстоятельств дела. Так, связывая квалификацию деяния с оце­ночным понятием, правоприменитель должен привести в своем решении ос­нование оценки, то есть те доводы и убеждения, которые привели его к вы­воду о наличии в деянии данного признака. Именно отсутствие достаточной обоснованности и убедительности того, что деяние соответствует оценоч­ным признакам, часто приводит к отмене и изменению ранее принятых ре­шений.

4. Неправильное установление субъективного отношения лиц, привле­ченных к юридической ответственности, к различного рода обстоятельствам, которые обозначены в законе оценочными понятиями (например, «злостное нарушение» - ч. 5. ст. 79 УК РФ, «особая жестокость» - п. «и» ч. 2. ст. 63 УК РФ). По смыслу закона в отношении к такого рода обстоятельствам должен устанавливаться умысел. При этом, как известно, установление субъективной стороны деяния всегда сопряжено с определенными трудностями в связи с тем, что «субъективное не только скрыто от внешнего восприятия, но и не­редко маскируется преступником, а в некоторых случаях даже им самим до конца не осознается»^[174].

В связи с этим правоприменителю необходимо не только самому оце­нивать различные обстоятельства, обозначенные соответствующими оценоч­ными понятиями, но также устанавливать и оценивать характер субъективно­го отношения к этим обстоятельствам со стороны субъекта деяния. Так, для привлечения к ответственности по п. «в» ч. 2. ст. 158 УК РФ по признаку причинения значительного ущерба гражданину, необходимо, чтобы лицо, привлекаемое к ответственности, имело умысел на причинение именно тако­го ущерба.

Учитывая проблемы применения оценочных понятий и связанные с ними ошибки, хотелось бы использовать какие-нибудь меры, для их устра­нения или хотя бы сведения их к минимуму. В теории права в качестве таких мер устанавливаются гарантии.

Таким образом, правильное применение правовых оценочных понятий обеспечивается гарантиями. Разделяя точку зрения Т.В. Кашаниной на этот счет^[175], условно выделим законодательные и организационные гарантии пра­вильного применения правовых оценочных понятий.

Законодательные гарантии - это такие условия применения оценочных понятий, которые исходят, выдвигаются законодателем и закрепляются в нормах права.

А. Фролов, В.В. Питецкий в свою очередь законодательные гарантии делят на две группы: гарантии de lege lata (с точки зрения действующего пра­ва) и гарантии de lege ferenda (с точки зрения закона, издание которого жела­тельно). Что касается гарантий de lege lata, то в задачу правоприменителя входит их нахождение, познание и правильное применение. Что касается за­конодательных гарантий в смысле предложений de lege ferenda, здесь ученые выделяют следующие мероприятия: а) упорядочение терминологии; б) разъ­яснение терминов; в) примерные перечни¹.

Мы же к законодательным гарантиям отнесем упорядочение термино­логии, установление перечней, выработку и закрепление отдельных критери­ев оценочных понятий. В этой же связи у нас возник вопрос, который мы за­дали в анкете: будет ли иметь положительный результат для правильного применения правовых оценочных понятий введение в законы РФ и другие нормативные правовые акты РФ специальных глав (статей), предусматри­вающих критерии конкретизации различных видов правовых оценочных по­нятий? При ответе на этот вопрос голоса распределились следующим обра­зом: 64 % усмотрели положительный эффект; 36 % посчитали невозможным получение какого-либо положительного результата. Мы же отнесем себя к той категории лиц, которые видят в этом положительный эффект.

Гарантией правильного применения правовых оценочных понятий яв­ляется также установление полного перечня случаев, подпадающих под то или иное понятие. И только при невозможности исчерпать все случаи, охва­тываемые этим понятием, можно ограничиться примерным перечнем. Соот­ветственно правоприменительный орган будет действовать при наличии пе-

¹ Фролов Е.И. Гарантии законности и оценочные понятия в уголовном праве / Е.И. Фро­лов, В.В. Питецкий // Советское государство и право. - 1979. - № 6. - С. 87 - 88.

речня более уверенно, объективно, ослабляя действие субъективного усмот­рения.

Кроме законодательных гарантий при применении правовых оценоч­ных понятий следует использовать и иные факторы, способные ориентиро­вать правоприменительные органы в должном направлении. Их использова­ние особенно желательно в тех случаях, когда стандарты оценок находятся в сфере моральных отношений. Среди них можно указать следующие: истол­кование оценочных понятий в руководящих постановлениях Пленума Вер­ховного Суда РФ, толкование оценочных понятий другими компетентными органами, комментирование текста закона, содержащего оценочные понятия, издание учебной, методической литературы по вопросу об оценочных поня­тиях, проведение семинаров с практическими работниками и др. То есть, ор­ганизационные гарантии - это гарантии, лежащие вне сферы правотворчест­ва.

Заключение

Проведенное исследование темы «Теоретические проблемы толкования и применения оценочных понятий» показало се бесспорную актуальность. Опираясь на результаты теоретических разработок ученых, проанализировав состояние действующего российского законодательства, изучив интерпрета­ционную и правоприменительную практику, связанную с использованием оценочных понятий, и результаты проведенного анкетирования, представля­ется целесообразным, на наш взгляд, еще раз акцентировать внимание на проблемах, возникающих в правотворческой, правоинтерпретационной и правоприменительной практике, формулируя, закрепляя и используя оценоч­ные понятия, указать на их положительные и отрицательные свойства. Также необходимо разработать некоторые теоретические и практические рекомен­дации, целью которых является создание оптимальных условий для правиль­ного и обоснованного использования такой категории права как оценочное понятие.

Результаты проведенного нами в процессе диссертационного исследо­вания анкетирования показали, что многие аспекты исследуемой проблемы до настоящего времени являются спорными. Отсутствует единство мнений не только по вопросу о сущности, юридической природе, свойствах правовых оценочных понятий, но и по терминологии выражающей смысл таких поня­тий. Однако, для правильного толкования и применения оценочных понятий необходимо не только четко знать его содержание и объем, но и уметь давать ему полную характеристику.

Спорным является и вопрос о необходимости использования оценоч­ных понятий в нормотворческой, интерпретационной и правоприменитель­ной деятельности. По мнению большинства ученых-юристов, а также лиц, опрошенных в ходе анкетирования, оценочные понятия придают нормам права гибкость, в связи с чем обеспечивается подвижность правового регу­лирования. Однако, использование оценочных понятий затрудняет процесс правоприменения.

Поэтому, мы считаем, что для адекватной оценки роли соответствую­щих понятий первоначально необходимо определить как положительные, так и отрицательные свойства оценочных понятий и лишь потом делать соответ­ствующие выводы.

Так, к положительным свойствам относятся следующие.

Во-первых, в оценочных понятиях обобщаются правозначимые явления социальной действительности. Причем в них фиксируется наиболее общие признаки обобщаемых явлений. Это означает, что оценочные понятия в силу своей специфики не конкретизируются исчерпывающим образом ни в одном нормативном акте. В нормативном акте может содержаться лишь примерный перечень предметов, явлений, замещаемых оценочными понятиями, либо употребляется само оценочное выражение.

В процессе правоприменения конкретизация оценочных понятий осу­ществляется путем их оценки. Смысл и значение оценочных понятий зависит от конкретной обстановки, а также и от ситуационных факторов, выступаю­щих, в свою очередь, необходимыми детерминантами, с помощью которых возможно констатировать либо отрицать адекватность правового регулиро­вания. То есть ситуационные факторы выражаются в значимости тех явле­ний, предметов, которые учитываются в оценочных понятиях для субъекта оценки.

Во-вторых, содержание оценочных понятий раскрывается в процессе правоприменения на основе правосознания лица, которое применяет соответ­ствующую норму права, закрепляющую такое юридическое понятие. Субъ­ект правоприменения, учитывая в каждом случае конкретную правопримени­тельную ситуацию, вкладывает в оценочное понятие новый переменный при­знак, то есть он как бы формулирует заново содержание оценочных понятий относительно конкретных обстоятельств дела.

В-третьих, правовым оценочным понятиям присуще такое положи­тельное свойство как гибкость. Гибкость оценочных понятий выражается в способности учитывать все явления общественной жизни, все особенности конкретных ситуаций, регулируемых правом, а также способность реагиро­вать на возникающие изменения в общественной жизни, к которым приме­няются нормы права.

В-четвертых, оценочное понятие способно смягчать правовой форма­лизм. Излишнее использование строгих юридических конструкций, фор­мально-определенной терминологии, правовых дефиниций и других технико­юридических средств может привести к «заформализованности» права. В этом случае оценочное понятие выступает в качестве «нейтрализатора», при­давая праву эластический характер.

В-пятых, с помощью оценочных понятий достигается максимальная экономичность и компактность законодательных формулировок. Невозмож­но обозначить всю совокупность явлений социальной действительности, имеющих правовое значение. То есть намного удобнее и экономичнее зафик­сировать в норме права всю эту совокупность одним понятием (оценочным), нежели все их перечислять.

В-шестых, ряд оценочных понятий, закрепленных в действующем за­конодательстве, имеют моральное содержание. Благодаря ним достигается согласование содержания правовых и моральных норм. Так, с помощью мо­рально-оценочных понятий законодателем могут регламентироваться эле­менты составов правонарушений, а именно, формулируются признаки как объективной, так и субъективной сторон правонарушения. Достаточно широ­ко категории морали используются при регламентации требований к канди­датам на занятие должностей в правоохранительных и других государствен­ных органах.

Учитывая перечисленные положительные характеристики оценочных понятий можно прийти к выводу о том, что использование правовых оценоч­ных понятий в нормотворческой, интерпретационной, правоприменительной деятельности позволяет обобщать правозначимые явления социальной дей­ствительности, компоновать в них большое количество ситуационных факто­ров уточнять их применительно к конкретным обстоятельствам и лицам, ока­завшимся в сфере действия права на основе правосознания лица, применяю­щего норму с оценочным понятием. Тем самым смягчается формализм, неиз­бежный в ходе правового регулирования.

Что же касается негативных характеристик оценочных понятий, то ос­новные из них можно выразить в следующем перечне.

Во-первых, в законодательстве на сегодняшний день отсутствует ка­кой-либо нормативный акт, регулирующий правила формулирования и нор­мативного закрепления оценочной терминологии в процессе правотворчест­ва. Законодатель по своему усмотрению выбирает общественно-социальное явление, которое можно выразить через оценочное понятие. Соответственно формулируя и закрепляя последнее, он вынужден опираться исключительно на общие требования (за неимением других), предъявляемые в юридической литературе к языку закона.

Во-вторых, языковое воплощение правовых норм, содержащих оце­ночные понятия, не всегда доступно гражданам, так как законодатель допус­кает необоснованное использование оценочных понятий в текстах законов, что в сою очередь, затрудняет процесс толкования и применения этих поня­тий.

В-третьих, нередко законодатель формулирует одно оценочное понятие через другое, что также является негативным явлением, затрудняющим про­цесс толкования и применения оценочных понятий.

В-четвертых, использование морально-оценочных понятий в законода­тельстве может привести к размытости границ правого регулирования, так как представляет возможность правоприменителю по своему усмотрению принимать решения в каждом конкретном случае.

Любое такое решение правоприменителя (не только относительно мо­рально-оценочных понятий) базируется на его правосознании, в том числе и профессиональном. Учитывая то, что уровень правосознания каждого право­применителя индивидуален, соответственно содержание оценочных понятий

186

толкуется по-разному, то есть, нет единообразного подхода к трактовке од­них и тех же понятий.

В-пятых, при толковании оценочных понятий правоприменитель не может руководствоваться лишь собственным субъективным представлением об их содержании. Необходимо учитывать и объективную сторону оценоч­ных понятий. Субъект правоприменения для определения содержания оце­ночных понятий, должен установить стандарт оценки соответствующего по­нятия.

В-шестых, в силу своего формально-неопределенного характера оце­ночные понятия обладают свойством многозначности. Это означает, что одно и тоже по своему словесному выражению оценочное понятие, в зависимости от места закрепления в законодательстве, может обладать различным содер­жанием, объемом и значением.

В-седьмых, критерии содержания оценочных понятий могут содер­жаться как в правовых, так и в неправовых источниках. При осуществлении нормотворчества, толкования и применения оценочных понятий необходимо учитывать критерии различных понятий, на которые указывается в актах нормативного толкования, а также, в решениях высших судебных инстанций по конкретным делам. И хотя последние в российской правовой системе не признаются источниками права, но будучи образцом правильного примене­ния нормы права авторитетным органом, решение по конкретному делу по­лучает общеизвестность и должно учитываться в правоприменительной практике.

Учитывая неопределенный характер оценочных понятий, данный пере­чень отрицательных свойств не является исчерпывающим, поэтому нами приведены лишь основные негативные черты. Таким образом, негативность оценочных понятий сводится в основном к тому, что эта категория права ли­шает правовое регулирование таких свойств, как стабильность и единообра­зие. И соответственно чрезмерное и неоправданное использование оценоч-

ных понятий в нормативных правовых актах усложняет процесс толкования и применения оценочных понятий.

Несмотря на то, что перечень отрицательных свойств оценочных поня­тий остался у нас открытым, мы приходим к тому, что нельзя исключить эти понятия из действующего законодательства.

Для более правильного и обоснованного толкования и применения оценочных понятий представляется целесообразным предложить несколько теоретических и практических рекомендаций, оптимизирующих процесс их использования в интерпретационной и правоприменительной деятельности.

Во-первых, актуальным представляется принятие специального норма­тивного правового акта, содержащего требования, предъявляемые к терми­нологии закона. Хотелось бы, чтобы в этом нормативном правовом акте на­шли отражение критерии формально-определенных и оценочных понятий.

Во-вторых, для достижения ясности законодательной мысли, законода­телю необходимо избегать чрезмерного и неоправданного использования оценочных понятий в законодательстве. Также законодателю необходимо от­казаться от использования такой формулировки как «оценочное понятие че­рез призму другого». Если же этого достичь невозможно, то предлагаем за­конодательное закрепление тех основных явлений, которые составляют со­держание и объем оценочных понятий, включенных в правовую норму.

В-третьих, в целях единообразия применения законодательства предла­гаем ввести в нормативный правовой акт специальные главы (статьи), либо в форме примечания, либо в форме ссылок на другой правовой акт, где бы за­креплялись критерии конкретизации оценочных понятий.

Если же оценочное понятие употребляется в различных актах, связан­ных отношениями иерархии, то критерии его конкретизации можно зафикси­ровать в акте наибольшей юридической силы. Это обеспечит единство пра­вового регулирования. Однако полностью попытаться определить содержа­ние оценочного понятия в нормативном правовом акте нет никакого смысла, иначе это понятие перестанет быть оценочным, что приведет к формализации законодательства.

В-четвертых, в некоторых случаях возможные проблемы применения оценочных понятий, используемых законодателем, можно было бы предви­деть уже в момент их принятия закона, если бы на этой стадии законотвор­чества проводился учет при написании закона любых возможностей его ис­толкования. Поэтому целесообразно внедрить практику толкования на ста­дии разработки законопроектов.

В-пятых, использование оценочных понятий в правовом регулировании требует соответствующего уровня юридической грамотности, профессио­нального опыта и правосознания лица, применяющего закон. Необходимым является формирование правосознания у правоприменителей, а также разви­тие у них умений толкования оценочных понятий. В рамках этого направле­ния можно выделить две группы мер: 1) это мероприятия, связанные с полу­чением необходимых знаний об оценочных понятиях и умений их толкова­ния в рамках учебного процесса в высших учебных заведениях, в том числе и учебных заведений системы МВД России; 2) это мероприятия, направленные на повышение уровня знаний о критериях и проблемах оценочных понятий в процессе их интерпретационной, правоприменительной деятельности, про­водимых в рамках курса повышения квалификации.

Обращаясь к рассмотрению первой группы мероприятий, хотелось бы отметить, что лица, получившие высшее юридическое образование на сего­дняшний день обладают достаточно скудными знаниями об анализируемой в диссертации категории права.

Такую закономерность можно объяснить либо их индивидуальными особенностями и нежеланием получать такие знания; либо должным образом не проработаны вопросы относительно оценочных понятий, содержащихся в примерных программах по теории государства и права, предназначенных для образовательных учреждений.

В-шестых, также для повышения профессионального правосознания можно предложить организовать краткосрочные курсы в рамках президент­ских программ по подготовке юридических кадров в сфере законотворчест­ва, где бы преподавались основы законодательной техники, правила толко­вания норм права (в том числе, содержащих оценочные понятия), правила русского языка. Эта необходимость обуславливается тем, что сегодня прак­тически ни одно образовательное учреждение в РФ не готовит таких спе­циалистов.

Данное образование можно было бы считать вторым высшим образо­ванием, так как одним из требований, предъявляемых к кандидатам на эти курсы, являлось бы наличие высшего юридического образования, а также гражданство РФ, возраст не моложе 30 лет, стаж работы по юридической специальности не менее 5 лет и т.п. По окончании курсов слушателям дол­жен быть выдан сертификат или иной документ, удостоверяющий их право участвовать в создании новых законопроектов, в процессе законотворчества

в целом.

В-седьмых, при характеристике морально-оценочных понятий необхо­димо применять соответствующий критерий оценки, который может опреде­ляться не только правовыми, но и нравственными представлениями. Как пра­вило, такие критерии оценок находятся в нормативно-интерпретационных

актах.

В-восьмых, представляется актуальным ввести в российское право та­кой новый институт, как «институт правотолкователей», которые профессио­нально занимались бы установлением предполагаемых признаков и свойств явлений, замещаемых обозначенными оценочными понятиями.

Деятельность данного института предлагается осуществлять специаль­но уполномоченным и не участвующим в конкретном деле органу, либо судьей, либо коллегией судей. В качестве основной из задач перед правотол- кователями можно определить истолковывание оценочных норм в каждом конкретном случае абстрактно от личностей ответчиков и истцов, а также иных лиц, участвующих в деле. Соответственно при выполнении своей рабо­ты правотолкователи должны будут учитывать сущность оценочных понятий и все особенности их толкования. Результатом их деятельности может стать выпуск специального документа, обладающим общеобязательным характе­ром.

В-девятых, в качестве альтернативы для единообразного толкования можно предложить издание отдельного сборника, содержащего разъяснение смысла оценочных понятий, требующих немедленного разъяснения. Опреде­ляя необходимый объем разъясняемых понятии, законодатель должен руко­водствоваться потребностями единообразного толкования и применения пра­вовых норм, в которых используются эти понятия. Словесное законодатель­ное определение должно быть значимым. Главным показателем выступает обнаружившиеся в практике (или возникшие на стадии разработки законо­проекта) различные варианты толкования того или иного понятия либо пол­ное отсутствие практики применения правовой нормы с соответствующим неясным понятием.

Кроме перечисленных нами предложений можно выделить дополни­тельно и такие организационные меры, способные ориентировать правопри­менительные органы в должном направлении. В их числе: истолкование оце­ночных понятий в руководящих постановлениях Пленума Верховного Суда РФ, толкование оценочных понятий другими компетентными органами, комментирование текста закона, содержащего оценочные понятия, издание учебной, методической литературы по вопросу об оценочных понятиях, про­ведение семинаров с практическими работниками и другие.