§ 1.1. Проблемы соотношения права, закона и прав человека

Проблема правопонимания в отечественном и мировом правоведении явля­ется одной из сложнейших. Дискуссиям по этой проблематике сотни лет. Взгляды на право, его происхождение, место и роль в системе нормативного регулирова­ния менялись по мере развития общества, зрелости научной правовой мысли^[3].

Поэтому вопрос о правопонимании не теряет своей актуальности, практиче­ской значимости не только во внутригосударственной плоскости, но и, как верно замечают ученые, «в масштабе мировой общности»^[4]. Без права, без его социально общезначимых нормативов человеческое общество существовать не может. Но в правовой деятельности этим понятием нельзя пользоваться как аксиоматичным, пока оно не имеет четкого конститутивного определения. Поиск универсальной научной дефиниции понятия права продолжается^[5].

Право - понятие сложное и многогранное, однозначно ответить на вопрос «Что такое право?» нельзя. Современные учения о сущности права представляют

конгломерат отдельных концепций, направлений в теории права. Интерес к по­знанию этого социального явления появился уже давно в рамках отечественного нормативизма^[6]. Сохранился он и после появления в 50-х гг. идей «широкого» правопонимания, поскольку его сторонники рассматривали в качестве составных частей права не только правоотношения, но и правовые нормы^[7].

Говорить о понимании права вообще, не обращаясь к правам человека, не­возможно. Право и права человека - это не различные феномены, ведущие неза­висимую друг от друга жизнь, а явления принципиально одного порядка и одного типа. Права человека - это необходимый, неотъемлемый и неизбежный компо­нент всякого права, определенный аспект выражения сущности права. Право без прав человека также невозможно, как и права человека вне права. Таким образом, права человека соотносятся с правом как часть и целое.

В современной юридической науке отсутствует единое мнение относитель­но определения понятия права, его признаков, функций и сущности. Кроме того,

без точного определения данного понятия во всех суждениях о тех или иных пра­вовых явлениях, в том числе о конкретных видах прав человека, будут наблю­даться неясность и отсутствие определенного научного содержания. По поводу каждого отдельного суждения, относящегося к той или иной области юриспру­денции, может возникнуть сомнение, представляет ли оно собой действительно суждение о праве или о чем-то другом, что не есть право. При отсутствии универ­сального определения понятия права не могут быть проведены ясные границы между правоведением и другими науками; а при их отсутствии наука права может не полностью охватывать свой предмет и заимствовать знания из других, чуждых ей областей (Е.Н. Трубецкой)^[10].

Опыт истории показал, что все поиски определения и сущности такой мно­гогранной категории, как право, приводят к появлению различных подходов в ис­следовании самого понимания права. Сегодня по-прежнему остается актуальной мысль о том, что ни в какой другой науке нет столько противоречащих друг другу теорий, как в науке о праве.

В настоящее время не только различны подходы к пониманию права, но и отсутствует единая дефиниция правопонимания.

Правопонимание - это, без преувеличения, центральный вопрос теории пра­ва. Существует значительное количество дефиниций права, и среди них нет ни одной общепризнанной, разделяемой всеми, кто его ценит и изучает. Облик этого универсального явления меняется от одной эпохи к другой, от одной страны к

другой. Вместе с тем, несмотря на многообразие выработанных в правоведении дефиниций правопонимания, неизменным остается уверенность ученых в том, что это, прежде всего, процесс познания, познавательная деятельность, направленная на изучение, объяснение и выработку представления о праве, определение системы элементов, составляющих его сущность.

В современной отечественной правовой науке некоторые ученые указыва­ют на плюрализм правопонимания (П.А. Оль, А.Б. Венгеров); другие говорят о существовании трех основных подходов. Так, В.С. Нерсесянц выделяет следую­щие подходы: нормативный, широкий и подход, согласно которому подлежат различению право и закон по своей сути^[13]. Р.З. Лившиц также выделяет три ос­новных подхода к правопониманию: нормативный, из которого следует, что право представляет собой нормативные акты, в которых закреплены правила по­ведения людей; нравственный, согласно которому право - определенные гуман­ные идеи и принципы, и социологический, основывающийся на том, что право является сложившимися в обществе отношениями^[14]. О.Э. Лейст говорил о фор­мировании трех концепций в теории права: нормативной, социологической и нравственной^[15]. По мнению В.К. Бабаева, многолетняя дискуссия о правопони- мании определила три основные подхода к определению его понятия: норматив­ный (так называемое понимание права в узком смысле), социологический и фи- лософский^[16].

правопонимании: 1) позитивно-нормативную; 2) естественно-правовую (фило­софско-доктринальную); 3) социологическую. Все остальные вариации и толки в правопонимании так или иначе укладываются в приведенную классификацию. Используя интегративный подход, В.В. Богатырёв формулирует рабочее опреде­ление права: это сложная нормативная система, регулирующая социальную дей­ствительность, обусловленная представлениями людей о справедливости и свобо­де, закрепленная в системе юридических норм и реализуемая в общественных от­ношениях определенного рода^[18].

Выдающийся российский правовед С.С. Алексеев отмечал, что термин «право» многозначен: под ним понимается ряд различных, подчас разноплоскост­ных явлений (моральное право, право как система общеобязательных юридиче­ских норм, права человека и т.д.)^[19].

Недостатком существующих концепций правопонимания является то, что, находясь в плену теоретического прошлого, они акцентируют внимание главным образом на генетической характеристике права, а функционально трактуют его слишком односторонне, фрагментарно, что не дает достаточно ясного представ­ления о реальной практической роли права в системе общественных отношений, его ценностном регулятивном значении. Все больше превалируют констатирую­щие, а не концептуальные суждения.

Смысловой спектр понятия права весьма широк, многогранен (не всякое понятие моносемантично), поэтому оно требует к себе во многом осмысленного аналитического внимания, что, собственно, и позволяет выявить основной смыс­ловой центр этого понятия.

С нашей точки зрения, важно отметить, что при рассмотрении различных теорий и взглядов о праве необходимо учитывать следующие обстоятельства: ис­торические условия функционирования права и рамки культуры, в которых жил и работал «исследователь»; результат правопонимания всегда зависит от философ­ской, нравственной, религиозной, идеологической позиции познающего субъекта;

что понимается под источником права (человек, Бог или общество) и под его сущностью (воля класса, мера свободы человека или природный эгоизм индиви­да) и др. В качестве критерия классических типов правопонимания представляет­ся наиболее важным источник правообразования (государство или природа чело­века). В зависимости от этого различают естественно-правовую и позитивистскую теории права^[20].

Системный подход к анализу рассматриваемых проблем дал нам возмож­ность включить в поле исследования анализ соотношения не только нормативист- ского и естественно-правового подходов, но и тесно взаимодействующих с ними социологического, психологического, нравственного (философского), а также марксистского подходов, касающихся не только собственно правопонимания, но и основных прав и свобод.

По мнению В.А. Четвернина, право вообще - это нормативно выраженная свобода. При этом совокупность прав человека, достигнутых в конкретной право­вой культуре, составляет тот объем правовой свободы, который в этой культуре признается необходимым для каждого индивида. В исторически неразвитых пра­вовых культурах права человека существуют как сословные права - права «со­словного человека», разные для разных сословий. В исторически развитой право­вой ситуации это равные права каждого человека или каждого гражданина.

По своей природе права человека - это такие социально значимые притяза­ния на некую меру свободы, которые совместимы с принципом формального ра­венства, которые могут быть всеобщими требованиями свободы.

Индивиды, свободные члены общества, - это первичные, исходные субъек­ты права и государства.

Эти основополагающие права (права и свободы) существуют не в силу за­кона, а в силу их взаимного признания внутри круга субъектов государственно­правового общения. В этом смысле фундаментальные права можно называть

естественными, ибо они проявляются до и независимо от их официального при­знания. Они называются неотчуждаемыми, так как без них человек не может быть субъектом права и государства.

В современном мире основные права провозглашаются принадлежащими каждому человеку (гражданину). Они формулируются в международных деклара­циях, пактах, конвенциях, в конституциях отдельных государств. Права человека лежат в основе правового законодательства. Права человека - критерий, позволя­ющий различать правовые и правонарушающие законы^[21].

Историческими предпосылками возникновения позитивистской теории пра­ва как одного из классических типов правопонимания (К. Бергбом, И. Бентам, Д. Остин, П. Лабанд, Г.В. Шершеневич) явились процессы формирования западно­европейских абсолютистских государств и кодификация национальных законода­тельств (XVI-XVII вв.).

Главенствующая роль и назначение права заключается в установлении по­зитивных правил поведения посредством предоставления субъективных прав и возложения юридических обязанностей на субъектов правовых отношений. Одна из способностей права состоит в способности предписывать, указывать варианты поведения и действий. Право устанавливает позитивные правила поведения в ор­ганизации общественных отношений, обеспечивает четкую их организацию, функционирование и развитие в соответствии с потребностями общественного прогресса.

Право в понимании позитивистов - законы, судебные решения, акты госу­дарственной власти независимо от содержания. Позитивисты отождествляют пра­во и закон. Сторонники позитивизма дают формальные определения права, т.е. сущность явления раскрывается через признаки формы, а содержание формы не имеет значения для понятия права. Позитивисты отрицают право вне закона, от­рицают естественное право.

В рамках позитивистского понимания права человека определяются как формально-определенные, юридически гарантированные возможности пользо­ваться социальными благами в описанной законом сфере, официальная мера воз­можного поведения. Позитивисты отрицают существование естественного права, прирожденных и неотчуждаемых прав человека и считают, что права человека, их объем и содержание определяются государством, которое «дарует» их человеку. Теория октроированных прав находит свое выражение в социологической или марксистской концепции правового статуса личности^[22]. Она ставит акцент на пра­вах гражданина, отвергая понятие естественных, прирожденных прав человека. Человек становится средством достижения целей, стоящих перед государством, он должен быть всецело подчинен власти, не знающей над собой силы закона, удерживающей свое господство посредством насилия. Новая политическая систе­ма поглощает личность, ограничивает ее права и свободы в интересах социали­стического государства. Это реализация системоцентристского подхода в его крайнем выражении; государство первично; человек - объект государственного воздействия.

Несколько другое приложение теория октроированных прав находит в юри­дико-позитивистских концепциях правового государства. Это направление в XIX и XX вв. представлено различными течениями и вариантами юридического пози­тивизма. Суть этих концепций состоит в попытке создать ту или иную конструк­цию самоограничения государства им самим же созданным правом. При этом от­рицается различение права и закона, и право сводится к установлениям государ­ства.

Права и свободы личности, общественных союзов и общества в целом с по­зиции такого подхода лишаются объективного и самостоятельного смысла и ока­зываются октроированными, дарованными «сверху» благами. Также по усмотре­нию властвующих эти «блага» могут забираться обратно^[23]. Таким образом, юри­дико-позитивистская концепция правового государства, социальная концепция

правового статуса личности в той или иной мере основаны на теории дарованных прав, связаны системоцентристским пониманием роли государства по отношению к индивиду.

Отрицая естественные и неотчуждаемые права человека (права человека по отношению к государству), легисты признают главные права и свободы людей, установленные государством. Причем то же государство, даровавшее права и сво­боды, может их и отменить в любой момент, поскольку оно соблюдает их по сво­ей воле.

Одним из направлений современного позитивизма является нормативизм. С позиций нормативистского подхода право - это система общеобязательных, фор­мально определенных юридических норм, исходящих от государства, направлен­ных на урегулирование общественных отношений.

Основоположником нормативизма явился австрийский юрист, в годы Вто­рой мировой войны эмигрировавший в США, Ханс Кельзен (1881-1973). Он при­нял от позитивизма формально-догматический метод, от И. Канта - деление сфе­ры познания на сферу бытия и сферу долженствования. Кельзен относит право к сфере долженствования, которая никак не связана с миром бытия, не зависит от действительности. По его мнению, сила права в самом праве.

Наиболее яркими представителями «советского нормативизма» были нар­ком юстиции СССР Н.В. Крыленко и Генеральный прокурор СССР в 1933­1939 гг. А.Я. Вышинский (1883-1954).

Именно право отражает определенный общественный строй, выступает ре­гулятором общественных отношений, приводя поведение людей и организаций в соответствие с интересами общества. Кроме того, именно праву принадлежит ве­дущая роль в определении принципов организации и деятельности государствен­ных органов, их компетенции, форм и порядка решения ими новых задач^[24].

С точки зрения представителей этатистского правопонимания (от франц. etat - государство), право - это мера свободы, поэтому эта мера устанавливается государством. Мера свободы определяется государством путем издания законов.

В связи с этим право в качестве меры свободы устанавливается законом. Из этого вытекает, что сторонники такого правопонимания отождествляют право с зако­ном. С позиций этатистского подхода вне сферы права остаются моральные, по­литические, социальные принципы права, так как оно всего лишь замкнутая си­стема норм, установленных государством. Однако этатисты обходят стороной, никоим образом не ставят вопрос о том, каковы эти законы, правовые или нет, в связи с тем, что право и закон у них отождествляются.

С позиции сторонников данного подхода к правопониманию, право есть не что иное, как неуклонное соблюдение всех действующих законов.

В науке широко известна либертарно-юридическая теория права В.С. Нерсесянца, согласно которой в качестве исходного правового начала высту­пает принцип формального равенства. Он трактуется как единство трех основных компонентов правовой формы: 1) абстрактно-формальной всеобщности нормы и меры равенства; 2) свободы и 3) справедливости. «...Право, - пишет В.С. Нерсе- сянц, - это всеобщая и необходимая форма отношений равенства, свободы и справедливости, определяемая принципом формального равенства участников правоотношений. Право не пустая (в кельзеновском смысле - «чистая») форма, годная для любого произвольного содержания (нормативного и фактического), а специфическая, обладающая особыми формализованными (формально­содержательными) характеристиками и свойствами, отличающими право от не- права»^[25].

Во-первых, какое формальное равенство может существовать в отношениях рабовладельца и раба, гражданина античного полиса и органа власти, патриция и плебея, феодала и серва, государственного чиновника и общинника в восточной деспотии? Или факт отсутствия такого равенства свидетельствует о том, что права в этих случаях не существовало?

Во-вторых, остается неясным, что же является первичным - субъект права или правопорядок, правоотношение или норма права. Точка зрения В.С. Нерсе- сянца основывается на неявном допущении, что первична личность и любой ин­

дивид, который, если бы это зависело от его желания, всегда бы выбирал обще­ственно-политический строй, где реализован принцип формального равенства. Однако сам факт существования различных цивилизаций свидетельствует об об­ратном.

В-третьих, непонятно, каким образом право превращается из формального в фактическое. Скажем, если провозглашается формальное право каждого человека на образование и медицинское обслуживание, но то и другое оказывается плат­ным, то этим правом могут реально воспользоваться лишь те граждане, которые способны понести соответствующие расходы. Поэтому для того, чтобы предоста­вить эти услуги малоимущим, нужно допустить определенное юридическое нера­венство. Этой точки зрения, в частности, придерживается такой представитель либеральной школы права, как Дж. Ролз^[26]. Юридическое неравенство вводится для выравнивания социальных условий.

Таким образом, либертарно-юридическая теория В.С. Нерсесянца, которая как будто говорит о праве как таковом, является выражением того понимания права, которое сформировалось в недрах западноевропейской цивилизации в эпо­ху модерна в рамках «юридического мировоззрения». Оно генетически связано с представлением о всеобщем универсальном Разуме, который проявляет себя в природе и социальных отношениях и служит гарантией движения от низшего к высшему. Что касается культурной реальности постмодерна, то она исходит из других онтологических оснований. Здесь на место единому рациональному нача­лу приходит множество различных дискурсов. Так называются способы объекти­вации содержания сознания, детерминируемые устойчивым в определенной соци­окультурной традиции типом рациональности.

Сторонники социологического подхода видят в праве те нормы, которые складываются и развиваются в самом обществе (государство не создает законы, а лишь «открывает» их).

Формирование социологического направления в современной теории права и государства началось на исходе XIX века, когда социология выделилась в само­

стоятельную ветвь знаний и её способы получили обширное распространение в публичных дисциплинах^[27]. Приверженцы социологического правопонимания счи­тают, что право охватывает не только нормы, установленные государством, но и всю совокупность практически сложившихся правоотношений. Значительную роль в развитии социологического правопонимания сыграл американский юрист Роско Паунд (1870-1964). Он считал, что любые теоретические построения нужно оценивать с точки зрения их практического значения либо полезности^[28].

С позиции социологического подхода право формируется как через госу­дарство и создаваемые им законы, так и в практически складывающихся отноше­ниях людей. Но это их качество может быть только в силу того, что сами эти дела имеют правовое значение, выступают как право. Они содержат своего рода эта­лон, вариант поведения каждого из собственных участников, то есть сами имеют нормативный характер.

Социологическое понятие права получило наибольшее распространение в странах общего права, где основными источниками права, наряду с законами, яв­ляются судебные прецеденты. В этих странах (Англия, США) суды соединены в большей мере решениями остальных судов (вышестоящих), чем законами. Дру­гими словами, суды, применяя законы, создают нормативные прецеденты толко­вания законов, приспосабливая их к меняющейся публичной жизни. Законы ис­пользуются, поскольку признаются судами и «живут» не сами по себе, а в судеб­ных решениях^[29]. С точки зрения приверженцев социологического правопонима- ния, законы - только «книжное право», далекое от реалий жизни, способное лишь предсказывать деятельность судов. Право - творчество судебной сферы. Социо­логическое правопонимание допускает права человека, не вытекающие из закона, но защищаемые трибуналом.

Представитель германской социологической школы права^[30] Р. Йеринг писал: «Кто не чувствует, что в том случае, когда беззастенчиво нарушают и попирают его права... кто в подобном положении не испытывает стремления защищать себя и свое полное право, тот уже человек безнадежный...»^[31]. Этим германский юрист хотел сказать, что там, где нет воли к праву, право не существует. Можно сказать, что в данном случае Р. Йеринг употребляет термин «право» в значении мини­мальной нормативности, таковой, которая является условием выживания челове­ка. Он допускает, что борьба за право по форме может быть разной, как в форме средневекового кулачного боя, самозащиты в форме вынужденной обороны, но правильная форма - это «утверждение права путем гражданского процесса»^[32].

Последнее суждение фиксирует, что минимальная справедливость - воля борьбы за права - не самодостаточное условие справедливого, она необходима, но недостаточна.

Находясь в оппозиции к легистскому правопониманию, которое, еще раз подчеркнем, не делает различия между правом и законом и предпочитает сводить право к закону (законодательному установлению верховной власти в данном гос­ударстве), социологический подход, со своей стороны, также признает своеобраз­ную командную силу закона, снабженного санкцией принуждения, но направляет внимание на социальную среду формирования и функционирования юридических

4

правил^[33].

Другие приоритеты в соотношении государства и личности определены в непозитивистских концепциях правопонимания. Из естественно-правовой теории вытекает, что права и свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения. Права понимаются как объективные требования, вытекающие из са­мой жизни; идеи, представления, которые отражаются в обычаях, моральных и

юридических нормах. Согласно естественно-правовому подходу право - это есте­ственное право, которое противопоставляется праву позитивному.

Позитивное право основывается на требованиях естественного права (права на жизнь, свободное развитие, труд, участие в делах общества и государства). Правопонимание, характерное для античной правовой мысли, древнеримских мыслителей и юристов, обусловливало восприятие мира как упорядоченного це­лого, космоса, которому противостоит хаос. В европейской культуре Средневеко­вья естественное право получило теологическое (божественное) обоснование. Естественное право трактовалось как воля Бога. В результате десакрализации средневековой европейской культуры уже в Новое время (в XII-XVIIiвв.) возни­кает индивидуалистическая интерпретация естественного права, отождествляемо­го с правами и свободами, которые вытекали из природы человека. Фундамен­тальную разработку теория естественного права получила в работах Дж. Локка, Ж.-Ж. Руссо, Ш.Л. Монтескье, А.Н. Радищева и др.

Теория естественного права просуществовала на протяжении более чем двух с половиной тысячелетий, оказывая влияние на древнегреческую политиче­скую философию и политическую деятельность, на римскую юридическую науку и практику. В средние века теория достигла такого уровня самостоятельности и оригинальности, законченности и совершенства, что образовалась школа есте­ственного права.

Теория естественных прав человека воспринята либеральной концепцией правового статуса: от личности к государству^[34]. По своему происхождению это за­падная модель, возникшая в результате ликвидации феодального строя и абсо­лютной власти монархов. В своей основе она является индивидуалистической, персоноцентристской. Эта модель исходит из приоритета личности перед обще­ством и государством, подчеркивает, прежде всего, значение свободы, автономии личности, ее независимости от государства в самостоятельном «гражданском об­ществе».

Теорию естественных прав человека развивают положения либеральной, либерально-демократической и специальной концепции правового государства^[35]. Последняя предполагает господство именно правовых законов и правовой закон­ности. Надо, чтобы не только по названию, но и по своему содержанию законы и соответствующая законность выражали идеи господства права, не нарушали пра­вовые начала и требования^[36]. Правовое государство, согласно этой концепции, должно обладать тремя основными признаками и компонентами: гуманитарно­правовым (признание и защита прав и свобод человека), нормативно-правовым (верховенство правового закона) и институциально-правовым (организация и функционирование суверенной государственной власти на основе принципа раз­деления властей). Специальная концепция правового государства, социальная мо­дель правового статуса и естественно-правовая концепция прав и свобод человека исходят из приоритета права, правовых законов и правовой законности, примата личности над государством.

В аксиологическом, онтологическом и гносеологическом планах естествен­ное право (и традиционное, и «возрожденное») трактуется его сторонниками как воплощение объективных свойств и ценностей «настоящего» права, как должный образец, цель и критерий для оценки позитивного права и соответствующей правоустанавливающей власти (законодателя, государства в целом), для опреде­ления их естественно-правовой значимости, ценности. При этом естественное право понимается как уже по своей природе нравственное (религиозное, мораль­ное и т.д.) явление и изначально наделяется соответствующей абсолютной ценно­стью. Естественные, прирожденные права человека получили конституционное закрепление в современных правовых государствах.

Если попытаться применить к пониманию прав человека триединство (нор­ма, оптима, идеал), то установленные и гарантированные государством возмож­ности, правомочия, потенции, действия человека в описанной, указанной в законе сфере - это норма. Идеалом представляются права человека в рамках естественно­

правовой теории: идеи, представления о том, каким должно быть право. Законо­мерно возникает вопрос, возможна ли оптима понимания прав человека, т.е. ме­ханизм, конструкция, концепция, которая, будучи теоретически обоснованной и всемирно воспринятой, нашла бы свое объективное воплощение и была бы реали­зована на практике. С позиций вышеизложенных концепций правопонимания взаимных прав и обязанностей у государства и человека по отношению друг к другу не возникает. Октроированные государством права и свободы порождают обязанности человека и гражданина следовать мере официально возможного по­ведения, естественные предполагают невмешательство государства в сферу прав и свобод человека, обязанность государства признавать и соблюдать права, выте­кающие из природы.

Трактовка понятия права и правовой ценности закона (позитивного права) и государства подменяется их нравственной (моральной, религиозной) оценкой с позиции того или иного (неизбежно-регулятивного, частного, особенного) нрав­ственного или смешанного нравственно-правового представления о смысле есте­ственного права.

Естественно-правовая теория фиксирует ценность самого процесса поиска критериев подлинности, справедливости. Их отсутствие есть лишь путь к оправ­данию политического произвола.

Классики марксизма-ленинизма (классовый подход) понятие права опреде­ляли как совокупность правил поведения, выражающих волю господствующего класса, установленных в законодательном порядке, а также обычаев и правил об­щежития, санкционированных государственной властью, применение которых обеспечивается принудительной силой государства в целях охраны, укрепления и развития общественных отношений и порядков, выгодных и угодных господ­ствующему классу.

Как самостоятельная доктрина марксизм сложился во второй половине XIX века. Основополагающие положения марксизма впервые были изложены в работе К. Маркса и Ф. Энгельса «Манифест коммунистической партии»^[37].

К основным положениям марксизма относится учение о базисе и надстрой­ке. Базис - экономическая структура общества, совокупность не зависящих от во­ли людей производственных отношений, в основе которых лежит та или иная форма собственности. Государство и право как часть надстройки всегда выража­ют волю и интересы класса, который экономически господствует при данной си­стеме производства.

Марксизм-ленинизм описывает свое понимание права через понятие госу­дарства. При этом государство понимается как политическая организация господ­ствующего в обществе класса. Право - это воля господствующего класса, выра­женная через государство. К классическому легистскому правопониманию марк­сизм-ленинизм добавляет только то, что законы выражают социально­экономически обусловленную волю господствующего класса, хотя «истинные» легисты исключали из понятия права, что конкретно выражают законы. Но прин­цип прежний - воля господствующего класса, независимо от её содержания, счи­тается правом, поскольку она выражена в законе. Есть верховная власть, и хоть какой её нормативный приказ есть право, т.к. он облечен в форму закона^[38].

Политико-правовое учение марксизма содержит идею отмирания политиче­ской власти (государства) в коммунистическом обществе, когда не будет классов с противоположными интересами. Ф. Энгельс называл государство злом, которое по наследству передается пролетариату, и в будущем обществе оно должно быть отправлено «в музей древности, рядом с прялкой и бронзовым топором»^[39].

Построение бесклассового общества марксизм не считает конечной целью. Согласно данной теории благо человека состоит в создании общественных усло­вий, обеспечивающих его всестороннее и свободное развитие, удовлетворение

постоянно растущих материальных и духовных потребностей составляет цель и главный ориентир революционно-преобразующей деятельности коммунистов. Во имя человека, утверждает марксизм, совершается исторический переход от капи­тализма к социализму, осуществляется перерастание социализма в коммунизм. Преимущество нового общественного строя основоположники марксизма видели в том, что впервые в истории человечества становится возможным господство ин­дивида над обстоятельствами и отношениями, в которых он живет^[40].

Для марксистского учения частная собственность - основное зло, источник неравенства и несправедливости, подлежащее немедленному уничтожению после победы пролетарской революции. В Манифесте Коммунистической партии К. Маркс и Ф. Энгельс, обращаясь к буржуазии, заявляют: «Вы приходите в ужас от того, что мы хотим уничтожить частную собственность. Но в вашем нынешнем обществе частная собственность уничтожена для девяти десятых его членов; она существует именно благодаря тому, что не существует для девяти десятых. Вы упрекаете нас, следовательно, в том, что мы хотим уничтожить собственность, предполагающую в качестве необходимого условия отсутствие собственности у огромного большинства общества. Одним словом, вы упрекаете нас в том, что мы хотим уничтожить вашу собственность. Да, мы действительно хотим это сде­лать»^[41].

В условиях господства частной собственности каждый индивид «рассматри­вает другого человека не как осуществление своей свободы, а наоборот, как ее пре­дел»^[42]. В капиталистическом обществе в силу господства частной собственности в качестве ведущего мотива жизнедеятельности его членов выступает частный, эго­истический интерес. К. Маркс по этому поводу писал: «...каждый заботится лишь о себе самом. Единственная сила, связывающая их вместе, - это стремление каж­

дого к своей собственной выгоде, своекорыстие, личный интерес»^[43]. Что касается общественного интереса, то он, по словам Маркса, «осуществляется, так сказать, лишь за спиной рефлектированных в самих себя отдельных интересов, за индиви­дуальным интересом одного, который противоположен интересу другого»^[44].

Современные критики марксизма признают его правоту в определении лич­ности как продукта социальной среды и носителя социальных связей, в том, что социальные отношения, среда, условия бытия оказывают огромное воздействие на формирование личности. Однако, возражают они, в одних и тех же социальных условиях появляются бесконечно многообразные индивидуальности, поскольку в любом человеке неизменно присутствует и социально-типичное, и индивидуально­своеобразное. И есть области жизни человека, которые он не может и не должен подчинять какому-либо коллективу - обществу, классу, социальной группе, по­скольку это ведет к подавлению его своеобразия и личных особенностей^[45].

Вместе с тем, мы придерживаемся точки зрения авторов, которые полагают, что такое высказывание является некорректным и неаргументированным^[46]. Во- первых, следует учесть, что стирание социальных различий при формировании ком­мунистического общества, по мнению основоположников марксизма, не означает некую нивелировку индивидуальных особенностей его членов. Напротив, всесто­роннее развитие личности требует все более полного проявления индивидуальных особенностей и различий на базе растущего социального равенства. Во-вторых, в общественном сознании возникает вопрос: «индивидуальное своеобразие» лич­ности при его противоречии коллективному мнению (общества, класса, социаль­ной группы) в некоторых областях жизни - это норма или патология? Если нор­ма, то тогда нет повода (если общество цивилизовано) для беспокойства; если па-

тология, то в целях своего самосохранения общество вправе воздействовать на индивида! Да и сам индивид в своем поведении должен постоянно руководство­ваться общеизвестными аксиомами общежития: «Свобода есть осознанная необ­ходимость», «Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя» и др. В- третьих, из дальнейшего развития критиками марксизма природы «индивидуаль­ной своеобразности» личности становится ясно, что оно является проявлением внутренних духовных факторов, психологии и сознания человека^[47]. Интересно, а эти «внутренние духовные факторы, психология и сознание человека» есть порождение «чистого разума» (т.е. имеет божественное начало) или все же ре­зультат действия, прежде всего, жизненных условий? Социальная среда, вклю­чая способы удовлетворения и развития индивидами своих материальных и ду­ховных потребностей, характер общения и ценностной ориентации людей, сло­жившихся в конкретно-исторических условиях на базе определенного способа производства, безусловно, оказывают определяющее воздействие на формирова­ние внутреннего духовного мира человека - мироощущение, мировоззрение, психологию и пр. Основным видом деятельности людей является производствен­ная деятельность, которая обусловливает распределение материальных и духов­ных благ, удовлетворение и формирование потребностей и, в конечном счете, развитие отдельных индивидов и социальных групп. Прежде всего, способ про­изводства материальных благ детерминирует формы жизнедеятельности лично­сти и уже посредством последних формирует личность. «Какова жизнедеятель­ность индивидов, таковы и они сами»^[48], - справедливо утверждали основополож­ники марксизма. При этом они неоднократно подчеркивали активную творче­скую природу человека, его способность влиять на объективные условия своего

существования: «...Обстоятельства в такой же мере творят людей, - писали К. Маркс и Ф. Энгельс, - в какой люди творят обстоятельства»^[49].

Марксизм руководствовался благородными целями - созданием общества, где не будет нищеты и неравенства, где «свободное развитие каждого является условием свободного развития всех»^[50], а люди станут «господами самих себя - свободными»^[51].

Тем не менее марксизм оказал и оказывает громаднейшее влияние на разви­тие теории прав человека. Марксизм оказался достойным оппонентом и состоя­тельным критиком либеральной теории естественных прав человека, высвечи­вая наиболее уязвимые и слабые ее места, тем самым подталкивая к дальнейше­му развитию.

С позиций философского подхода право представляет систему естествен­ных, неотъемлемых прав, существующих независимо от воли государства. В рам­ках данного направления (широкого подхода к правопониманию) в понятие права, наряду с нормативным компонентом, включают такие составные части, как куль­тура, правосознание и т.д. В частности, А.И. Гусейнов говорит о формировании новой теории правового менталитета, в рамках которой право рассматривается как регулятивная форма культуры, ценностно значимый «продукт» саморазвития цивилизации, нации, этноса, закономерное явление эволюции их бытия^[52]. В.Н. Си­нюков отмечает по этому поводу, что правовое сознание в России нуждается в ка­тегории, которая отображала бы «сложную морфологию общественного и инди­видуального сознания, обозначающую все - как позитивные, знаковые, так и не­позитивные, образные, символические и иные - феномены правовой культуры. Такой категорией выступает понятие правового менталитета»^[53]. По мнению И.А. Иванникова, в структуру правового менталитета входят такие категории, как пра­

восознание, юридически значимая деятельность, действующее и разрабатываемое законодательство^[54].

С нашей точки зрения, безусловно, правовой менталитет влияет на поведе­ние индивидов, национальных и иных социальных групп, классов и всего населе­ния страны, а, в конечном счете, на само правопонимание. Вместе с тем, большое значение отводится и такой категории, как справедливость, которая, как известно, не является чисто юридической категорией, а в большей мере основана на мо­рально-этических постулатах.

Большого внимания заслуживает проблема справедливости и несправедли­вости законов. Воплощение справедливости в законодательных актах возможно только в том случае, если вся правовая система государства служит интересам народа.

Нужно иметь в виду, что формальным признаком справедливости закона является устанавливаемое этим законом равенство субъектов права (применение равного масштаба субъективных прав, юридических обязанностей и ответствен­ности).

Морально-нравственное правопонимание сводится к существованию этало­нов справедливости, которые и выступают основой для формирования представ­лений о должном праве. Поскольку законы - это продукт государственной власти, т.е. положительное право, то по определению они могут быть и несправедливыми. Не имеющее силы закона естественное право является справедливым. Еще Ари­стотель отмечал, что справедливым является то, что делается по праву. Объясняя справедливость через право, Аристотель связывал понятия права и справедливо­сти. Справедливость, не будучи возведенной в закон, - еще не право.

Справедливость законов проявляется в том, что они позволяют учитывать интересы большинства членов данного общества, осуществлять сбалансированное распределение благ между различными социальными группами, устанавливают формальное равенство субъектов права. Справедливым может быть только демо­кратичный закон.

Причины современного кризиса кроются не только в сегодняшних ошибках власти, они имеют глубокие исторические корни. Это подтверждает и вывод, сде­ланный еще И.А. Ильиным, о том, что «человечество за последние века пережило великий иррациональный кризис, который захватил подсознательные корни веры, нравственности, науки, искусства и правосознания. Эти корни стали слабеть и от­мирать. Этот кризис захватил и правовое чувство человека, обычно называемое правосознанием. Правосознание становилось беспочвенным; мотивы и побужде­ния его делались плоскими; оно теряло свое благородное направление, забывало свои первоначальные священные основы и подчинялось духу скептицизма, кото­рому все сомнительно, духу релятивизма, для которого все относительно, и духу нигилизма, который не хочет верить ни во что. Правосознание разучилось видеть добро и зло, право и бесправие; все стало условным и относительным, водвори­лись буржуазная беспринципность и социальное безразличие; надвигалась эпоха духовного нигилизма и публичной продажности»^[55].

С нашей точки зрения, морально-нравственное правопонимание основано на симбиозе естественного и положительного права, т.е. воплощении справедли­вости в законе.

«Право в самом общем виде, - пишет В.П. Малахов, - можно представить как признанное притязание или как совокупность признанных притязаний»^[56].

Кроме общеизвестных признаков, право имеет свою сущность, т.е. внутрен­нюю, устойчивую характеристику, которая раскрывает его природу и назначение в жизни общества. В юридической науке сложилось два основных подхода к определению сущности права. Первый рассматривает право как волю экономиче­ски господствующего класса, которая навязывается остальным классам и слоям общества с помощью методов насилия, подавления, принуждения. При таком подходе классовые интересы превалируют над общенародными, а национальные интересы - над общечеловеческими. Данный подход называется классовым.

Второй подход видит в праве средство компромисса, средство поиска дого­воренности, согласия, взаимных уступок, а в целом - механизм управления дела­ми общества. Это не означает, что право не связано с принуждением. Оно необхо­димо в случаях невыполнения правовых предписаний. Но главными в праве яв­ляются не насилие и принуждение, а методы компромисса и согласия.

В реальной жизни сущность права имеет двойственный характер: с одной стороны, право выражает волю того класса (или слоев, групп), который находится у власти, с другой стороны, право как социальный регулятор обеспечивает поря­док в общественных отношениях, регулирует действия людей и их общностей, выражает идеи справедливости, свободы, равенства людей, служит благу обще­ства.

Вряд ли можно согласиться с категоричным утверждением С.А. Алексан­дровой о том, что современный нормативный подход к правопониманию (суть ко­торого заключается в том, что право представляет собой юридические нормы, действующие на территории государства как системная субстанция) является единственным теоретико-правовым подходом, имеющим прикладное значение, поскольку неудачной является любая попытка широко использовать для практи­ческих нужд теоретические построения проблемы правопонимания^[57].

С нашей точки зрения, прав В.В. Сорокин, утверждая, что у отечественной теории права и государства нет пока общего, единого мировоззренческого фунда­мента. Это означает, что российские правоведы пока далеки от истины в вопросе понимания права. Отечественная правовая мысль оторвалась от своих корней и «дрейфует» в лоне западничества. Российская юриспруденция пользуется поняти­ями и категориями западной юридической теории, оперирует либеральными цен­ностями. В итоге правовую систему России пытаются строить в основном на дея­тельности законодательных органов. Дефицит права (в собственном смысле этого слова) невозможно заполнить обильной и рыхлой законодательной массой^[58].

Следует отметить, что противопоставление концепции естественного права и нормативного типа правопонимания несет в себе опасные тенденции. Д.И. Лу- ковская, например, в выступлении на научном симпозиуме «Право и мораль во взаимоотношении и исторической эволюции» (сентябрь 1997 г.) замечает, что не­редко естественное право понимается как «хорошее», «правильное» право, проти­вопоставляемое «плохому», «неправильному» позитивному праву (закону, уста­новленному государством)^[59]. Такое правопонимание - опасный инструмент в ру­ках правоприменителей, особенно небрежных, недобросовестных или некомпе­тентных судей, прежде всего, потому, что подрывается сама идея единой и обяза­тельной для всех законности^[60]. По справедливому утверждению профессора В.В. Сорокина, «отечественные ученые в массе своей смирились с мыслью, будто определение права возможно лишь в русле естественно-правовой либо позити­вистской традиций»^[61].

Кроме того, мы разделяем заявленный В.В. Сорокиным тезис о том, что со­перничество естественно-правовой и позитивистской школ не может выступать в качестве главного предмета общетеоретической дискуссии относительно право- понимания^[62]. Действительно естественно-правовое и позитивистское течение юри­дической мысли, по сути, тождественны. Как далее отмечает В.В. Сорокин: «Это две детерминистские школы, игнорирующие культурно-историческую составля­ющую проблемы понимания права. Упомянутые концепции правопонимания фак­тически отражают лишь европейскую юридизированную, но отнюдь не правовую, культуру»^[63].

Из анализа сложившихся подходов к правопониманию явно следует про­блема соотношения таких явлений, как право и закон. Говоря об их соотношении,

следует иметь в виду, что именно закон, выражая волю народа, государства, дол­жен являться важнейшим эталоном поведения всех субъектов права и служить нормативной базой при осуществлении основных внутренних и внешних функций государства. Государству отводится ведущая роль только на стадии формирова­ния положений закона, обеспечения его применения. Верховенство правового за­кона предполагает возрастающее значение моральной стороны права. Если госу­дарство связано правом, то издаваемые им законы не должны противоречить пра­ву и, в частности, тем правам человека, которые в теории называют естественны­ми и неотъемлемыми.

В статье 6 Декларации прав человека и гражданина 1789 г. записано: «Закон есть выражение общей воли. Все граждане имеют право участвовать лично или через своих представителей в его образовании. Он должен быть равным для всех...»^[64]. Р.З. Лившиц отмечает, что административно-командная практика и нор- мативистская теория не знали проблемы легитимности закона, закона правового и неправового. «Правом считалась совокупность норм, значит всякий закон - пра­вовой, неправовой закон невозможен»^[65].

Политические, правовые и идеологические деформации прошлых лет во многом исказили облик нашей государственности, правовое сознание. Ставшие достоянием широкой гласности материалы необоснованных репрессий против со­ветских граждан в период 30-40-х и начала 50-х гг. - яркое свидетельство не толь­ко грубейшего попрания элементарных требований законности, но и показатель явной безнравственности ряда законодательных актов. Законодательно ограничи­вались права людей на выбор места жительства, духовную свободу, неприкосно­венность и т.д. Примером тому может служить введенная в СССР в 1932 г. пас­портная система с обязательной пропиской граждан по месту жительства. От дан­ного закона особенно пострадали колхозники, которым паспорта вообще не выда­вались, и они оказались прикованными к колхозам. Аналогичную роль сыграл Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 г. «О переходе на

восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений».

Подобные нормативные акты можно перечислять еще долго. Но, как спра­ведливо отмечает И.В. Ростовщиков, «.историческое прошлое СССР не является исключительным примером санкционирования государством произвола, беспра­вия, насилия. Это происходило и происходит в условиях различных тоталитар­ных, авторитарных, военно-политических и прочих антидемократических режи­мов. Яркие тому иллюстрации - государственно-правовая практика фашистской Г ермании и Италии, Кампучии в период правления Пол Пота - Иенг Сари, ЮАР в годы апартеида, современной Кубы, КНДР и др.»^[66].

Однако и в современный период в России имели и имеют место нарушения прав человека и гражданина, наиболее ярким подтверждением чему являются со­бытия августа-сентября 1991 г., сентября-октября 1993 г. в г. Москве и в Респуб­ликах Чечня и Дагестан.

В чем же причина имевших и имеющих место нарушений прав человека? Возможно, она кроется в том, что понимается под законом. Ведь даже в период сталинского террора формально всё или почти всё осуществлялось в соответствии с советским, социалистическим правом, под которым понималась «совокупность правил поведения (норм), установленных или санкционированных государством, выражающих волю господствующего класса, применение которых обеспечивает­ся принудительной силой государства в целях охраны, закрепления и развития общественных отношений и порядков, угодных и выгодных господствующему классу»^[67]. Не случайно именно такая трактовка права с применением силового давления была проведена в нашей стране А.Я. Вышинским в конце 30-х г. Рас­сматривая закрепленные в законодательных актах права граждан в качестве про­стого дара со стороны государства, такая концепция теоретически оправдывала для государства возможность манипулирования данными правами в угоду узур­пировавшего власть в стране сталинского руководства.

В большинстве случаев в юридической литературе под законом понимается нормативный правовой акт, обладающий высшей юридической силой, принимае­мый высшими представительными органами государственной власти в особом порядке, регулирующий наиболее важные общественные отношения. Так, по мнению В.Н. Хропанюка, закон - это нормативный правовой акт, «принимаемый высшим представительным органом государства в особом законодательном по­рядке, обладающий высшей юридической силой и регулирующий наиболее важ­ные общественные отношения с точки зрения интересов и потребностей населе­ния страны»^[68].

Отражение в законе интересов и потребностей населения - желательное, но не обязательное свойство закона.

В юридическом смысле закон - это нормативный акт, принимаемый в осо­бом порядке, обладающий после Конституции наибольшей юридической силой и направленный на регулирование наиболее важных общественных отношений^[69].

Отдельные исследователи в качестве характеризующих признаков закона называют следующие его особенности: во-первых, выражает государственную волю; во-вторых, содержит первичные правовые нормы; в-третьих, принимается в соответствии с компетенцией и т.д. Так, например, С.С. Алексеев пишет, что за­кон - это нормативный юридический акт высшего государственного (обычно, представительного) органа или непосредственно народа, обладающий высшей юридической силой и содержащий первичные (изначальные) правовые нормы^[70].

По мнению авторов учебника «Общая теория права и государства», под ре­дакцией В.В. Лазарева, закон - это принимаемый в особом порядке и обладающий высшей юридической силой нормативный правовой акт, выражающий государ­ственную волю по ключевым вопросам регулирования общественной и государ- 4

ственной жизни^[71].

С позиции А.Б. Венгерова, закон - это нормативный правовой акт, который принимается с соблюдением правил по установленной процедуре в соответствии с компетенцией законодательных органов власти^[72].

Важно отметить, проведенный анализ изложенных и иных существующих в теории государства и права подходов к определению понятия закона показал, что в большинстве своем они ориентируют нас на то, что это нормативный правовой акт высшей юридической силы, принимаемый в особом порядке и направленный на регулирование наиболее важных отношений в обществе.

Вместе с тем, не отрицая всех перечисленных признаков, с нашей точки зрения, в приведенных определениях не отражена содержательная основа закона. Мы полагаем, что она как раз и заключается в обеспечении прав человека, с одной стороны, и основе закона на общепризнанных правах человека - с другой.

Таким образом, закон - нормативный правовой акт, основанный на приори­тете прав человека, обладающий высшей юридической силой, принимаемый в особом процедурном порядке, действующий на всей территории страны и направ­ленный на регулирование наиболее важных, ключевых вопросов жизнедеятельно­сти личности, государства и общества в целом.

Принцип приоритета права над государством, ограничения всевластия госу­дарства правами человека - величайшая общечеловеческая ценность, сформиро­вавшаяся в борьбе за свободу. Право призвано сдерживать экстремистские дей­ствия партий, стремящихся к захвату власти, попранию прав человека^[73].

Во время существования СССР различные министерства и ведомства узур­пировали право официального толкования законов и издавали инструкции, кото­рые искажали требования закона. Характеризуя основные особенности советского права, С.С. Алексеев писал: «...В советском праве реально большей юридической силой обладают не законы, а подзаконные нормативные акты, прежде всего, ве­домственные инструкции, которые соответствуют интересам ведомств, чиновни­

чьего аппарата»^[74]. В. Чалидзе по этому поводу также отмечает, что «.закон в не­которых случаях выражает лишь основные тезисы о том, как регулировать те или иные отношения, оставляя широкое поле для прямого произвола тех, кто издает подзаконные акты и служебные инструкции, а также для произвола начальников всех уровней, у которых есть власть принимать решения по конкретным вопросам прав человека и социальных отношений»^[75].

Господство права и закона - «такова задача правового государства»^[76]. Право в этой связи может характеризоваться как посредник между государством и граж­данским обществом, с помощью которого не только государство управляет обще­ством, но и общество - государством.

Заслуживает уважения гражданская позиция тех авторов, которые считают, что «Россия извечно жила верой в справедливость, неизбежность воздаяния за зло и прагматичность добра. Коммунистический период не является исключением и не выпадает из истории России, поскольку утопическая идея коммунизма основа­на на стремлении построения справедливого общества. Вряд ли кто, не греша против истины, будет утверждать, что советское время - это время исключитель­но господства тирании, тоталитаризма, сталинских лагерей. Феномен веры (в по­строение бесклассового общества) был задействован в СССР в полной мере, а до­стижения советского периода в решении многих социальных проблем - бесспор-

4

ны»^[77].

Возможность создания хороших правовых законов, их соблюдение, испол­нение участниками общественных отношений предполагают выражение в законо­дательстве интересов, потребностей если не всех, то, по крайней мере, большин­ства членов общества. Это возможно только тогда, когда в значительной степени сняты или ослаблены социальные противоречия, отсутствует расовая или нацио­нальная вражда, существует стабильная и демократическая политическая система. Необходимо иметь в виду, что государственный аппарат всегда имеет и свои соб­

ственные, «кастовые» интересы, отличающиеся, а нередко и противоречащие ин­тересам остального общества. Нельзя поэтому рассчитывать на то, что государ­ство само станет правовым. Общество должно быть сильным, а, следовательно, и сплоченным, чтобы «обуздать» аппарат, сделать его на деле «слугой общества»^[78].

Несомненно, верной является позиция С.С. Алексеева относительно того, что сами по себе законы, сколь бы много их ни было и как бы значителен ни был их демократический потенциал, не изменят ситуацию в действующей, все еще во многом огосударствленной правовой системе России. Российское общество нуж­дается в том, чтобы в праве произошла крутая и решительная смена координат, принципиальное изменение самой сути, «настроенности» правовой системы, са­мой ее органики. Именно общество ПРАВА должно стать наиболее значимой це­лью и таким показателем, который характеризует его как более высокую, чем просто правовое государство, общечеловеческую ценность^[79].

Проблема правового закона, несомненно, связана с хорошо известной в тео­рии государства и права проблемой соотношения права и закона. Она с древней­ших времен порождает полемику и споры. Многие поколения ученых приводят аргументы в пользу своих доводов, однако кардинально все остается без измене­ний. Актуальность этой проблемы сохранилась и в наши дни^[80].

Термин «правовой закон» впервые встречается у И. Канта. В частности, в одном из итоговых постулатов «Учение о праве» он пишет: «Г осударство (civitas) есть соединение некого множества людей под правовыми законами. Поскольку таковые а priori неизбежны в качестве законов, т.е. из понятия внешнего права са­ми по себе вообще следуют (не уставоположенные), его форма и есть форма госу­дарства в идее, как оно должно существовать в согласии с чистыми правовыми

принципами, и каковое всякому действительному соединению служит в качестве некоей общей сути (также и во внутри) и руководящим началом (нормой)»^[81].

Таким образом, правовые законы призваны обеспечивать должный порядок в государстве, и в этом их суть. Общий их источник иного происхождения, неже­ли собственное государственное законоположение: самовыявление содержания так называемого внешнего права.

Однако в данном случае встает вопрос, что брать за основу критерия оценки закона правового и неправового. Обычно под «неправовым законом» принято по­нимать законы и другие нормативные акты, противоречащие Конституции, нор­мам международного права и т.п., а также изданные с нарушением установленно­го порядка. Но, как справедливо отмечает в своей работе Т.К. Примак, нельзя по­нятие «неправовой закон» отождествлять с законом несправедливым, нарушаю­щим абстрактные суждения о справедливости, так как это неизбежно ведет к трудностям и противоречиям^[82]. В этой связи Р.З. Лившиц пишет: «Право есть нор­мативно закрепленная и реализованная справедливость... Несправедливый закон не есть право»^[83]. По мнению В.Н. Кудрявцева, во-первых, во всемирной истории было много законов, но мало права; во-вторых, довольно шаткими и неопреде­ленными становятся оценки ныне действующих законов: разве все они справед­ливы и демократичны? А если не все, то как поступать с теми, которые не соот­ветствуют этим критериям?^[84] Данная позиция получила поддержку и в трудах дру­гих ученых^[85].

Вместе с тем, как считают А.И. Экимов, О. Хеффе и другие ученые, на практике определить «правовой закон» через категорию справедливости невоз­

можно. В частности, А.И. Экимов пишет, что «взятая сама по себе идея правового закона заслуживает положительной оценки, ибо воплощает ее наивысшие мо­ральные требования к нему»^[86].

Однако на право и закон не следует возлагать несбыточные надежды. Как справедливо отмечает Н.И. Матузов, «.законы сами по себе не могут накормить, одеть, обуть людей, улучшить их благосостояние, они могут лишь способствовать либо не способствовать этому, нечто закреплять, охранять, регулировать, распре­делять, но не производить. Поэтому уповать только на «скоростное» правотворче­ство - значит питать юридические иллюзии. Нужны, прежде всего, социальные, экономические, политические, культурные, организационные и иные меры плюс законы. Лишь совокупное действие всех этих факторов может дать желаемый эф­фект.

Закон, как известно, есть официальное признание факта и не более того. Он лишь оформляет, протоколирует реально сложившиеся отношения. «Право не может быть выше, чем экономический строй и обусловленное им культурное раз­витие общества» (К. Маркс). Данный тезис давно стал азбучной истиной и никем пока не опровергнут^[87].

Следовательно, право не может быть сведено к закону, что утверждали еще Аристотель, Г. Гроций и другие мыслители. Аристотель высказывал идею «за­конного права», т.е. права, устанавливаемого государством, и его соответствия «собственно праву» как олицетворению справедливости, иным высоким нрав­ственным началам^[88].

Как отмечает Н.В. Витрук, не всякая норма закона есть в то же время право­вая норма. Законы государства (позитивные юридические нормы) еще не есть

право, они есть процесс познания права, процесс отхода или приближения к нему^[89].

Следует согласиться с позицией Л.И. Спиридонова, считающего, что «.. .закон только тогда есть право, когда законодатель открыл его в объективной действительности, а открыв, сформулировал в виде писаных норм, принятых за­конодательной властью и объявленных ею в качестве общеобязательных»^[90].

Характеристика права как меры, сферы, границ свободы всех участников общественных отношений раскрывает его общие ценностные свойства. Личност­ная ценность права выражает гуманистическую ориентацию права, его способ­ность обеспечивать интересы и цели личности, ее творческое развитие и социаль-

3

ную активность^[91].

Право выдвигалось всегда в качестве антипода произвола, барьера на его пути. Еще Платон писал: «Я вижу близкую гибель того государства, где закон не имеет силы и находится под чьей-либо властью. Там же, где закон - владыка над правителями, а они его рабы, я усматриваю спасение государства и все блага, ка­кие только могут даровать государствам боги»^[92].

Но есть одна существенная деталь, которая ломает всю эту теоретическую конструкцию. Кто вправе судить, является тот или иной закон правовым или не­правовым? Убедительного ответа на данный вопрос науке так и не удалось найти. Отсутствие же такого ответа и есть та сторона указанной теории, которая делает ее утопической. Неслучайно на Западе сегодня естественное право представляется настолько исчерпавшим свои возможности, что оно уже не удостаивается никако­го внимания^[93].

Если же под правовым законом понимать закон, принятый в установленном порядке, соответствующий по содержанию и форме Конституции, общепризнан­

ным принципам и нормам международного права, то эти признаки входят в само определение закона как юридического явления.

Между тем ложным является убеждение относительно того, что достаточно принять хорошие, мудрые законы, как все сложнейшие и острейшие проблемы общества будут решены. По этому поводу нельзя не согласиться с высказыванием Н.И. Матузова относительно того, что в период перестройки в условиях возник­шей у нас правовой эйфории законы принимались, а дела стояли на месте или да­же ухудшались. В результате наступило известное разочарование в законах, по­явились признаки правового скепсиса. Кроме того, бессилие законов порождает нигилизм, неверие в реальную значимость принимаемых актов, в их способность изменить ситуацию. Законы не работают, значит и отношение к ним безразлич­ное, их престиж падает вместе с престижем власти^[94].

По мнению ряда исследователей, любые рассуждения, связанные с проти­вопоставлением закона («писаного права») естественному праву, свободе, спра­ведливости, ведут лишь к дестабилизации обстановки. Нельзя «устанавливать традицию двойного стандарта на уровне реализации юридических предписаний - права и закона, поскольку и в понятие естественного права, свободы и справедли­вости можно вкладывать различный смысл, исходя из своих интересов, уровня культуры, правового сознания. Такой подход подрывает нравственную гуманную сущность концепции различия права и закона, ведет к злоупотреблению этой док- триной»^[95].

На наш взгляд, закон будет правовым только в том случае, если в его основу будет заложена мораль и ориентиром регулирования будут выступать права чело­века и благо человека.

Таким образом, закон - это результат деятельности государственных орга­нов. Было бы благом для государства, если бы закон и право господствовали в обществе и общество воспринимало право как основу своего существования. И

хотя это идеальная модель, теоретические изыскания в данном направлении должны быть продолжены.

Необходимо отметить, что официально признаваемое и защищаемое госу­дарством право (позитивное) не может и не должно противоречить правам чело­века. Право, правовые законы - это законы, которые соответствуют правам чело­века.

Следует поддержать позицию В.А. Четвернина о том, что права человека можно называть естественными в том смысле, что они не зависят от усмотрения властных субъектов. Права человека, как и право вообще, возникают и развива­ются по мере исторического прогресса свободы, и законодатели лишь фиксируют этот процесс.

Разумеется, права человека, как и любые правовые притязания, нуждаются в силе закона. Правовые законы и другие юридические официальные акты защи­щают и конкретизируют права человека. Но это не значит, что права человека по­рождаются волей или мудростью законодателей. Законодатели не могут «тво­рить» права человека даже силой официальных установлений. Закон может за­щищать или нарушать права человека, но он не может их «породить»^[96].

Решение вопроса, что есть право и что есть права человека, стоит не в плос­кости поиска приоритетов, а в координации, разумном и гармоничном сочетании этих ценностей. Право позитивное, установленное государством, должно закреп­лять и выражать право естественное. И только тогда общеобязательное веление государства, позитивное право - право.

Таким образом, подводя итог рассматриваемому вопросу, прежде всего, от­метим, что при изучении различных теорий и взглядов о праве необходимо учи­тывать в совокупности и исторические условия функционирования права, и уро­вень культуры общества, а также приверженность исследователя к философской, нравственной, религиозной, идеологической позициям, и что понимается под ис­точником права (человек, Бог или общество) и под его сущностью (воля класса,

мера свободы человека или природный эгоизм индивида) и др. Эти и иные ком­поненты порождают многообразие хотя и внешне отличных друг от друга, но все же действующих в едином пространстве теорий, школ происхождения права.

Важно подчеркнуть, что говорить о понимании права вообще и при этом не обращаться к правам человека невозможно. Право и права человека - это не раз­личные феномены, ведущие независимую друг от друга жизнь, а явления принци­пиально одного порядка и одного типа. Права человека - это необходимый, неотъемлемый и неизбежный компонент всякого права, определенный аспект вы­ражения сущности права. Право без прав человека также невозможно, как и права человека вне права. Таким образом, права человека соотносятся с правом как часть и целое.

Как в теории, так и на практике не следует противопоставлять теории меж­ду собой. Напротив, прогрессивное развитие человечества только в том случае будет достигнуто, если ученые, правотворцы и правоприменители будут стре­миться извлечь из них только положительное, преграждая путь произволу и без­законию.

Естественно-правовая теория фиксирует ценность самого процесса поиска критериев подлинности, справедливости. Их отсутствие есть лишь путь к оправ­данию политического произвола.

И хотя позитивисты отрицают существование естественного права, при­рожденных и неотчуждаемых прав человека и считают, что права человека, их объем и содержание определяются государством, которое «дарует» их человеку, считаем, что в праве государство закрепляет те правовые положения, которые складываются и развиваются в самом обществе.

Справедливость законов проявляется в том, что они позволяют учитывать интересы большинства членов данного общества, осуществлять сбалансированное распределение благ между различными социальными группами, устанавливают формальное равенство субъектов права.

В реальной жизни сущность права имеет двойственный характер: с одной стороны, право выражает волю того класса (или слоев, групп), который находится

у власти, с другой стороны, право как социальный регулятор обеспечивает поря­док в общественных отношениях, контролирует действия людей и их общностей, выражает идеи справедливости, свободы, равенства людей, служит благу обще­ства.

Теория правового государства, социальная модель гражданского общества и естественно-правовая концепция прав и свобод человека исходят из приоритета права, правовых законов и правовой законности, примата личности над государ­ством.

Принцип приоритета права над государством, ограничения всевластия госу­дарства правами человека - величайшая общечеловеческая ценность, сформиро­вавшаяся в борьбе за свободу.

Право в этой связи может характеризоваться как посредник между государ­ством и гражданским обществом, с помощью которого не только государство управляет обществом, но и общество - государством.

Возможность создания правовых законов, их соблюдение, исполнение участниками общественных отношений предполагают выражение в законодатель­стве интересов, потребностей если не всех, то по крайней мере большинства чле­нов общества. Это возможно только тогда, когда в значительной степени сняты или ослаблены социальные противоречия, отсутствует расовая или национальная вражда, существует стабильная и демократическая политическая система.

В процессе исследования данного вопроса мы отмечаем, что такие понятия, как право, закон, права человека, - это тождественные, но не равнозначные кате­гории. Естественно, что основой закона является право, поэтому ни сторонники, ни противники существующих подходов правопонимания этого не отрицают. Во­прос в другом, насколько закон отражает правовые установки общества, насколь­ко дух закона основан на приоритете прав человека. Это, прежде всего, заложено в основу соотношения права, закона и прав человека. Если нарушена эта гармо­ния, то сколь бы демократичными не были призывы политиков, как ярко бы не раскрашивали законы в личину демократии, по своей сути, по духу они вряд ли будут правовыми. Отвечать потребностям населения, защищать их права и свобо­

ды, честь и достоинство каждого гражданина с момента его рождения - вот ис­тинное предназначение закона. Если закон основан на правах человека, если он направлен на их обеспечение, если в его основу заложено право, тогда такой за­кон будет правовым.

Дать однозначный рецепт соотношения права, закона и прав человека, на все времена не удалось ни одному ученому. С нашей точки зрения, как это неод­нократно отражено в исследованиях, данное соотношение можно рассматривать с позиции их единства, отличия и взаимодействия.

Единство - обеспечение общего блага в обществе.

Отличие. Об этом можно говорить условно. Закон - это документ норма­тивного содержания, направленный на регулирование отношений в обществе. Право - правило поведения, выработанное человечеством, которому должны сле­довать члены общества. Права человека - ценность цивилизации, показывающая значимость и неповторимость каждой личности, уважение к мнению каждого члена общества на основе общих устоев сосуществования.

Взаимодействием посредством права, которое выступает связующим ком­понентом и в законе, и в правах человека, достигается общее благо.

Кроме того, данные категории можно соотносить как общее, частное и ин­дивидуальное. Общим среди этих категорий выступает право, т.к. оно определяет содержание закона, оно насыщает права человека содержательно. Частной катего­рией является закон, т.к. он концентрированно четко на основе правовых ценно­стей предписывает вариант поведения людей в обществе. Права человека высту­пают индивидуальной категорией, т.к., даже будучи общими, они всегда направ­лены на регулирование индивидуальных отношений и отражают индивидуальные потребности человека.