Правовые стратегии в сфере правосудия

В силу того, что правосудие предстает правом в действии, о нем можно говорить как об отражающем сущностные характеристики права. В этой свя­зи интересным представляется вопрос о том, каковы стратегии, реализуемые современными государствами в сфере правосудия, и к каким конкретным из­менениям приводит их осуществление.

Кардинальные изменения, произошедшие в общественной жизни в пе­риод после Второй мировой войны, оказали существенное влияние на страте­гии, реализуемые современными государствами в сфере правосудия, и в це­лом произошедшие в эпоху Новейшего времени изменения в деятельности судов свидетельствуют о том, что на всем ее протяжении основной стратеги­ей государств в названной сфере является стратегия гуманизации правосу­дия.

После Второй мировой войны в мире начинается кампания за соблюде­ние прав и свобод человека^[177], что не могло не сказаться на сфере правосудия.

Современные государства стремятся к тому, чтобы правосудие было подчи­нено гуманистическим ценностям, а принцип гуманизма пронизывал собой все стадии судопроизводства, определяя его цели, задачи и средства, а также подчиняя себе взаимоотношения между судами и другими участниками про­цесса.

Если говорить о российском праве, то в нем стратегия гуманизации правосудия обнаруживает себя гораздо позже, чем в праве других современ­ных государств. Лишь Концепция судебной реформы, утвержденная Поста­новлением Верховного Совета РСФСР от 24 октября 1991 г. № 1801-1 «О Концепции судебной реформы в РСФСР», закрепила положение о том, что «на арену общественной жизни выходит независимый, свободный от коры­стных интересов, политических симпатий и идеологических предубеждений суд, выступающий гарантом законности и справедливости, призванный вы­полнять в государстве ту же роль, что совесть у человека». Центральной для Концепции стала идея о том, что государство должно «совершить мужест­венный акт самоотрицания, превратившись из политического в правовое» и коренным образом реформировать то «безжалостное и чуждое интересам людей правосудие», которое государство получило «в наследство от тотали­тарного режима».

Представляется, что именно с момента утверждения Концепции судеб­ной реформы в РСФСР берет свое начало реализация государством стратегии

гуманизации правосудия, приверженность которой нашла свое подтвержде­ние во многих более поздних официальных документах^[178].

Сразу же необходимо подчеркнуть, что реализация названной страте­гии изначально была связана с декларированием высшей ценности человека, его прав и свобод и, как следствие, стремлением обеспечить для каждого возможность защищать свои права в суде и при этом оградить человека от государственно-властного произвола в ситуации, когда он становится участ­ником судопроизводства. Провозглашение в Конституции РФ высшей ценно­сти человека, его прав и свобод обусловило принятие государством на себя дополнительных обязательств по защите прав и свобод человека от наруше­ний, что предопределило сохранение стратегией гуманизации правосудия своей актуальности до настоящего времени.

Основные положения Концепции судебной реформы в РСФСР опреде­лили не только целевую направленность базовой стратегии, осуществляемой государством в сфере правосудия, но и пути и средства ее реализации: осу­ществление стратегии гуманизации оказалось связанным, прежде всего, с по­следовательным реформированием гражданского процессуального, а в боль­шей степени уголовно-процессуального законодательства. Это во многом предопределило характер иных реализуемых в сфере правосудия стратегий.

Уголовно-процессуальный кодекс РФ 2001 г.

водства большинства следственных и иных процессуальных действий. Были расширены права подозреваемого, обвиняемого, других участников стороны защиты. Одновременно расширены права потерпевшего, предусмотрены специальные механизмы защиты потерпевшего и свидетелей от неправомер­ного воздействия со стороны обвиняемого и подозреваемого. Предусмотрен целый ряд гарантий от злоупотреблений полномочиями должностными ли­цами, осуществляющими производство по делу.

Впоследствии в Уголовно-процессуальный кодекс РФ был внесен це­лый ряд поправок, призванных повысить степень гуманности судебных про­цедур, а также уровень защищенности прав человека от нарушений посред­ством обеспечения каждому нуждающемуся в этом лицу реальной возможно­сти осуществления права на судебную защиту, а каждому участнику судо­производства - защиты его прав и интересов от судейского произвола^[179].

Существенные изменения с принятием в 2002 г. Гражданского процес­суального кодекса Российской Федерации и Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации претерпели отечественный гражданский и арбитражный процесс. Их гуманизация нашла свое выражение, прежде всего, в существенном изменении доказательственного права, в появлении новых, в большей мере отвечающих защите прав и законных интересов человека про­цедур судопроизводства, в изменении правового статуса участников судо­производства.

Дальнейшей гуманизации гражданского и арбитражного процесса спо­собствовало принятие целого ряда нормативных правовых актов, развиваю­щих принципы регулирования, определившие содержание Гражданского

процессуального кодекса Российской Федерации и Арбитражного процессу­ального кодекса Российской Федерации^[180].

В целом характер изменений, которые претерпело осуществление пра­восудия в России, свидетельствует о том, что, будучи нацеленной на обеспе­чение для каждого возможности защищать свои права в суде и при этом од­новременно на исключение любой возможности судейского произвола, стра­тегия гуманизации оказалась неразрывно связанной со стратегией, нацелен­ной на предельную юридическую формализацию деятельности по осуществ­лению судопроизводства.

Сказанное об изменениях в осуществлении правосудия справедливо в отношении не только России, но и других современных государств. Услож­нение судопроизводства, появление новых форм и процедур, детализация требований, предъявляемых к осуществляемым процессуальным действиям, в современных условиях оказываются общемировыми тенденциями, которые затрагивает все виды судопроизводства^[181].

Рассмотрим конкретные примеры. США решительно выступают про­тив пыток и запретили так называемые усиленные методы допросов, которые противоречили американским ценностям. В то же время, были реализованы

более строгие меры по обеспечению гуманного отношения к заключенным. Многие заключенные были переведены из Гуантанамо, и сейчас активно проводится работа над тем, чтобы устранить остающиеся ограничения на пе­ревод заключенных, дабы можно было окончательно закрыть этот центр со­держания. Там, где можно вести уголовное преследование и предъявлять об­винения, планируется привлечение задержанных к судебной ответственно­сти, действуя через гражданские, а где необходимо, и через реформирован­ные военные комиссии, в которых используется надлежащая правовая про­цедура и прочие меры правовой защиты, крайне важные для эффективного отправления правосудия^[182]. Таким образом, гуманизация уголовного судопро­изводства сопровождается его усложнением, которое находит свое выраже­ние, прежде всего, в появлении новых форм судопроизводства и новых про­цедур.

В Новой Зеландии реформирование административной юстиции, наце­ленное на реализацию «концепции защиты прав граждан»^[183][184], предполагает ре­организацию действующей системы трибуналов и создание единого рамоч­ного законодательства, вводящего для административных трибуналов новые процедурные требования и конкретизирующего их полномочия.

3

вреда .

В странах Западной Европы развитие получили такие новые формы разрешения уголовно-правовых конфликтов как медиация и трансакция. Примирительное производство активно практикуется в таких странах как Ве-

ликобритания, Бельгия, Г ермания, Нидерланды, Норвегия, Польша, Франция, Чехия и др. Так, в Польше с 2003 года в уголовное судопроизводство введена процедура медиации, прокурор, орган дознания, а также суд по собственной инициативе с согласия обвиняемого и потерпевшего может направить дело медиатору для проведения примирительных процедур. При достижении при­мирения обвиняемого и потерпевшего уголовное преследование может быть прекращено. Примирительные процедуры могут осуществляться и должно­стным лицом, в чьем производстве находится уголовное дело. Например, в Бельгии прокурор сам организует процедуру примирения, в ходе которой вырабатываются различные условия возмещения вреда, находящие отраже­ние в заключаемом сторонами соглашении. Другим достаточно распростра­ненным альтернативным способом разрешения уголовно-правового кон­фликта в Западной Европе является институт трансакции, суть которого за­ключается в том, что государственные органы отказываются от уголовного преследования виновного, если последний согласится уплатить в казну опре­деленную денежную сумму. Практика трансакции применяется в таких стра­нах как Бельгия, Германия, Франция, Нидерланды, Республика Сан-Марино и др.^[185].

Отдельно следует сказать о том, что, помимо появления новых форм и процедур, детализации юридических требований, предъявляемых к процес­суальным действиям национальным законодательством, усложнение судо­производства в современных условиях проявляется в «усилении» междуна­родно-правового регулирования процессуальных отношений^[186].

В рамках стратегии гуманизации правосудия предполагается, что, с од­ной стороны, цель защиты прав и свобод человека от нарушений может быть достигнута только при условии действенности системы правосудия. С другой стороны, подразумевается создание системы защищенности человека от про­

извола государственных органов и должностных лиц. Формализация дея­тельности по осуществлению правосудия нацелена на решение обеих назван­ных задач сразу. Предполагается, что, повысив эффективность правового ре­гулирования в сфере осуществления правосудия, можно повысить и эффек­тивность самой этой деятельности. В этой связи формально-юридическим правилам придается смысл гарантий обеспечения наиболее оптимальной процедуры осуществления правосудия, а оптимизации процедуры осуществ­ления правосудия - значение гарантии права на судебную защиту. Одновре­менно предполагается, что, ограничив свободу усмотрения судьи, строго формализовав его полномочия и установив четкие, детально регламентиро­ванные требования к совершаемым процессуальным действиям и отправле­нию правосудия в целом, можно максимально снизить вероятность наруше­ния прав человека в процессе судопроизводства, защитить его права и закон­ные интересы как участника процессуальных отношений.

Неразрывная связь в стратегии гуманизации ее целей (повысить уро­вень защищенности прав человека от нарушений посредством обеспечения каждому нуждающемуся в этом лицу реальной возможности осуществления права на судебную защиту, а каждому участнику судопроизводства - защиты его прав и интересов от судейского произвола) со средствами их достижения (предельной формализацией деятельности по осуществлению правосудия) подтверждается тем, что особо интенсивно воспроизводство формализующих судопроизводство правил и процедур осуществляется там, где речь идет о правосудии в отношении лиц, права и законные интересы которых в контек­сте проводимой государством политики предстают нуждающимися в особой защите.

Так, наиболее интенсивной является нормотворческая деятельность со­временных государств в сфере правосудия в отношении детей^[187]. Это вполне согласуется (коррелирует) с реализуемой в сфере прав человека стратегией создания системы защиты и обеспечения прав и интересов детей и дружест­венного к ребенку правосудия, что в полной мере справедливо и в отношении современного Российского государства^[188].

Стимулирует активную нормотворческую деятельность в обозначенной сфере в том числе и закрепление в принятых Резолюцией 40/33 Генеральной Ассамблеи ООН от 29 ноября 1985 г. Минимальных стандартных правилах Организации Объединенных Наций, касающихся отправления правосудия в отношении несовершеннолетних, положения о том, что «в рамках каждой национальной юрисдикции следует предпринять усилия для принятия ком­плекса законов, правил и положений, которые относятся непосредственно к несовершеннолетним правонарушителям и учреждениям и органам, в функ­ции которых входит отправление правосудия в отношении несовершенно­летних, и которые призваны: а) удовлетворять различные потребности несо­вершеннолетних правонарушителей, защищая при этом их основные права; b) удовлетворять потребности общества; с) проводить в жизнь следующие правила неукоснительно и беспристрастно» (правило 2.3).

Сама по себе стратегия гуманизации правосудия отражает направлен­ность политики современных государств, осуществляемой ими в соответст­вующей сфере. Вместе с тем, ее появление во многом предопределяется тем, что правовая жизнь в целом гуманизируется, и именно в этой связи появляет­ся возможность говорить о рассматриваемой стратегии как об отражающей сущностные изменения, происходящие в современном праве. В данном слу­чае правовая стратегия, реализуемая современными государствами, поддер­

живает общие тенденции развития действующего права. Одновременно и о средствах, которыми в рамках стратегии предполагается достижение ее це­лей, нельзя говорить исключительно как о произвольно отбираемых государ­ствами. Очевидно, что здесь мы наблюдаем пример того, как на выбор путей и средств реализации стратегии влияет юридизация современной обществен­ной жизни как «закономерный, и целенаправленный процесс восполнения системы социальных регуляторов общественной жизни эффективными сред­ствами юридического права ... замещение неправовых (или негосударствен­ных правовых) средств организации и регуляции общественных отношений юридическими средствами»^[189]. Если гуманизация характеризует содержатель­ные изменения, происходящие в праве, то юридизация предстает тенденцией, определяющей развитие форм права.

Отдельно следует сказать о тех следствиях, которые реализация страте­гий в сфере правосудия имеет для правовой жизни современного общества. Решить вопрос о таких следствиях чрезвычайно важно именно потому, что состояние сферы правосудия является отражением сущностных характери­стик действующего права, и поэтому по состоянию названной сферы можно более или менее верно судить о характере и степени влияния, оказываемого правовыми стратегиями на развитие права и правовой практики в целом.

Во-первых, формализация деятельности по осуществлению правосудия предполагает установление четких критериев, на основе которых будут ре­шаться споры в суде. Таким критерием становится норма закона, так как иные критерии, по которым можно судить об эффективности деятельности по осуществлению правосудия (правосудность, справедливость, легитим­ность и т.д.) формализовать невозможно. В результате правосудие фактиче­ски превращается в «законосудие», когда любому решению суда, вынесен­ному на основе нормы закона, придается значение правосудного.

Вместе с тем, исключительно юридизированный подход в судебном правоприменении не всегда обеспечивает максимально полное и эффектив­ное решение задач правосудия, что связано со спецификой такого правопри­менения. «Судебное правоприменение - своего рода живое право в том смысле, что если закон - молчаливый судья, то суд - закон в действии»^[190]. Для судебного правоприменения характерно то, что лишь «там, где закон «оду­шевляется» человеком-судьей, появляется право» ^[191].

Если говорить непосредственно о современном российском обществе, то исключительно юридизированный подход не вполне соответствует уста­новкам российского массового правосознания, для которого правосудие - это, прежде всего, не «суд по закону», а «суд по совести» и с точки зрения которого легитимность судебной власти определяется не только рациональ­но-правовой оценкой осуществляемой ею деятельности, но и эмоциональным отношением к ней^[192]. Россияне отказываются признавать легитимность суда на том лишь основании, что его решения соответствуют требованиям закона: «судья, олицетворяя власть в личном качестве, «нравственно обязан» ... без­нравственная же власть лишается той благой силы, которая необходима для управления государством»^[193]. В силу специфики оснований и механизма леги­тимации судебной власти формализация деятельности по осуществлению правосудия в действительности не дает обществу ощущения более эффек­тивного функционирования системы правосудия. Отсутствие высокого дове­рия к судам, в свою очередь, негативно сказывается на реальной эффектив­ности системы отправления правосудия, так как именно легитимность судеб­ной власти во многом определяет исполнимость судебных решений.

Во-вторых, тактически реализация стратегии предельной формализа­ции деятельности по осуществлению правосудия неразрывно связана с ре­формированием судебной системы. Предполагается, что реорганизация су­дебной системы - необходимое условие ее функционирования «по-новому». В этом плане интересным является то, что, как справедливо отмечает П.А. Луценко, «основной целью реформирования всей судебной системы России является обеспечение каждому заинтересованному лицу реальной возможно­сти в случае возникновения спора или предъявления обвинения по уголовно­му делу защитить свои права, свободы или охраняемые законом интересы в суде, т.е. реализовать свое право на судебную защиту, основанное на Консти­туции РФ и нормах международного права»^[194].

Вместе с тем, наличие организованной судебной системы само по себе еще не является гарантией правосудия, и реформирование судебной системы может ни к каким положительным результатам с точки зрения организации и осуществления правосудия не привести. С одной стороны, при осуществле­нии правосудия важное значение имеет характер действующего права, на ос­новекоторого правосудие творится. С другой стороны, огромную роль игра­ет «человеческий фактор»: без образованного, честного и справедливого су­дьи система осуществления правосудия никогда не будет функционировать должным образом. Однако, ни формализация деятельности по осуществле­нию правосудия, ни сопровождающее ее реформирование системы судопро­изводства не влияют ни на действующее право, применяемое судьей, ни на его правовые качества, ни на способность проявить эти качества в осуществ­ляемой им деятельности.

В-третьих, попытки гуманизировать систему правосудия посредством формализации деятельности по ее осуществлению в реальности не всегда способствуют более полному обеспечению прав и законных интересов уча­стников судопроизводства. Следует согласиться с А.Г. Тарасовой в том, что

«необоснованное усложнение процедур, отсутствие четкости их регламента­ции в законе влечет ослабление возможностей реализации прав человека и, во всяком случае, негативно сказывается на правовой активности человека в целом»^[195]. Более того, даже в тех случаях, когда усложнение процедур пред­ставляется «обоснованным», оно, в конечном итоге, приводит к снижению эффективности правосудия и степени защищенности прав и интересов участ­ников судопроизводства.

Усложнение правил и процедур судопроизводства в ряде случаев при­водит к тому, что установленная процедура приобретает самостоятельное значение. Несоблюдение лицом установленных процедурных требований становится формальным основанием для отказа в судебной защите его инте­ресов, поэтому, чем сложнее оказываются установленные законом процеду­ры, тем в большей мере затрудняется отстаивание собственных интересов спорящими сторонами. В этом плане показательным является тот вывод, ко­торый делает А.С. Шагинян, анализирующий проблемы правового статуса потерпевшего в российском уголовном процессе: «желание авторов уголов­но-процессуальных новелл обеспечить реальный доступ жертвам преступле­ний к правосудию на самом деле лишь его отдалило. На практике постра­давшим стало еще сложнее защищать свои права и законные интересы»^[196].

В гражданском и арбитражном судопроизводстве сложность матери­ального права, применяемого при разрешении частноправовых споров, его несовершенство требуют предоставления судье большей свободы усмотре­ния, большей гибкости правоприменительных процедур, которая в условиях строгой формализованности судопроизводства оказывается невозможной. В результате вероятность максимально полной и эффективной реализации пра­

ва на защиту снижается. Например, «несовершенство правовой регламента­ции исключительных прав (интеллектуальной собственности)» требует «большей гибкости в процессе применения норм арбитражного процессуаль­ного права»¹. В то же время с повышением степени формализованности ар­битражного судопроизводства гибкость судебного правоприменения наобо­рот снижается.

В уголовном судопроизводстве в силу противоположности интересов сторон, введение процедур, нацеленных на повышение степени защищенно­сти прав и интересов подозреваемого и обвиняемого, создает опасность ущемления интересов потерпевшего, и наоборот - создание дополнительных процедурно-процессуальных гарантий защиты прав потерпевшего практиче­ски с неизбежностью влечет за собой возникновение условий, способствую­щих снижению степени защищенности прав и законных интересов подозре­ваемого и обвиняемого.

Проведенный анализ свидетельствует о том, что предельная юридиче­ская формализация деятельности по осуществлению правосудия, обеспечивая в определенной мере достижение целей стратегии гуманизации правосудия, тем не менее, не позволяет коренным образом решить проблемы, на устране­ниекоторых она нацелена. И, прежде всего, это связано с тем, что отсутству­ет однозначная причинно-следственная связь между осуществлением вы­бранных в ее рамках направлений совершенствования деятельности по осу­ществлению правосудия и достижением поставленной цели. В самой страте­гии заложено внутреннее противоречие между целью повысить уровень за­щищенности прав человека от нарушений посредством обеспечения каждому нуждающемуся в этом лицу реальной возможности осуществления права на судебную защиту, а каждому участнику судопроизводства - защиты его прав и интересов от судейского произвола и формализацией деятельности по осу­ществлению правосудия как основным направлением ее реализации. При ^[197][198]

этом внутреннюю противоречивость стратегии гуманизации правосудия сле­дует рассматривать не в качестве «просчета» проводимой государством пра­вовой политики, а в качестве обстоятельства, которое обусловлено энтропией самой правовой жизни современного российского общества, для которой гу­манизация и юридизация в равной мере являются значимыми тенденциями ее развития.

Кроме того, проведенный анализ свидетельствует о том, что правовая стратегия не является универсальным инструментом совершенствования правовой практики. Стратегические изменения в действующем праве не все­гда обеспечивают достижение цели, так как в процессе его реализации на его действие влияет такое множество факторов, что результат его функциониро­вания оказывается сложно прогнозируемым.

Подводя итог проведенному анализу, сформулируем следующие выво­ды:

1. Изменения, происходящие в сфере правосудия, свидетельствуют о том, что выбор современными государствами в качестве базовой реализуе­мой в ней стратегии правовой стратегии гуманизации не является произволь­ным. Он обусловливается сущностными изменениями современного права.

2. Сказанное в полной мере справедливо в отношении современного отечественного права. Базовой стратегией, реализуемой современным Рос­сийским государством в сфере правосудия, является стратегия гуманизации. В ее осуществлении находит отражение такая тенденция развития отечест­венного права как его гуманизация.

3. Инструментально реализация стратегии гуманизации правосудия связана, прежде всего, с реформированием процессуального законодательст­ва. При этом в условиях юридизации права и общественной жизни в целом такое реформирование оказывается неразрывно связанным с предельной юридической формализацией деятельности по его осуществлению.

4. Формализация деятельности по осуществлению правосудия не спо­собна в полной мере обеспечить гуманистическую направленность последне­

го. В рамках рассматриваемой стратегии очевидным становится противоре­чие между направлением совершенствования деятельности по осуществле­нию правосудия и достижением поставленной цели.

5. Внутренняя противоречивость и, как следствие, недостаточная эф­фективность стратегии гуманизации, реализуемой современными государст­вами в сфере правосудия, являются следствием противоречивости развития современного права.

6. Состояние правосудной сферы, являющейся в силу ее специфики узловой для оценки влияния, оказываемого правовыми стратегиями на разви­тие современного права, свидетельствует о существовании объективных, не связанных с просчетами проводимой государствами правовой политики предпосылок для снижения эффективности правовых стратегий.

3.3