Правовые нормы и принципы института правовых ограничений

Обозначив свой подход к понятию и сущности института правовых ограничений, рассмотрим его содержание.

Вначале заметим, что, согласно словарному определению С.И. Оже­гова, содержание есть «единство всех основных элементов целого, его свойств и связей, существующее и выражаемое в форме и неотделимое от нее»^[123].

В отличие от сущности, составляющей стержень категории (понятия, явления), содержание включает все те элементы и связи между элементами, которыми «обрастает» сущность. Соответственно, содержание представляет собой результат развития сущности, в отличие от которой содержание мо­жет меняться: могут исчезать одни его элементы и связи, появляться другие и т.д.

С нашей точки зрения, содержание института правовых ограничений составляют правовые предписания, выраженные в форме правовых норм и правовых принципов в рассматриваемой сфере, а также связи между дан­ными элементами, обусловленные значением данного института в системе права и механизме правового регулирования.

Все юридические институты (в том числе и институт правовых огра­ничений), как структурные элементы системы права, в свою очередь, вы­ступают системами более низкого порядка, и, следовательно, имеют собст­венную структуру. Поэтому оправданным, с нашей точки зрения, является обращение к системно-структурно анализу объекта исследования, который

позволит еще более полно и всесторонне раскрыть природу, сущность, со­держание и назначение института правовых ограничений, взаимодействие его составляющих.

Прежде, чем обращаться к системно-структурному анализу института правовых ограничений непосредственно, необходимо определиться, что на­ми будет пониматься под понятиями «система», «структура», «элементы».

Основным понятием, используемым в рамках системного подхода, является категория «система», возникшая в глубокой древности (от греч. «systema» - «составление») и отражающая^..

Согласно словарному определению, «система (греч. systema — составленное из частей, соединенное) - совокупность элементов, находящихся в отношениях и связях между собой и образующих определенную целостность, единство»^[125].

В современной юридической науке системность является свойством не разделения единого на части, а наоборот - соорганизующим, объеди­няющим. Прежде всего, системными свойствами обладают сами нормы права, непосредственно связанные с реализацией властных институтов, а также все те категории и явлении, которые данными нормами образованы (в том числе система права в целом и составляющие ее институты и отрасли).

Обозначенный подход выявляет определенные признаки системности, означающие унификацию и организацию содержательных элементов систе­мы. В этом ключе можно выявить общие характеристики системных свойств, основанные на единстве, взаимосвязанности и взаимозависимости входящих в систему элементов.

Считаем, что институт правовых ограничений следует рассматривать как систему в силу того, что:

- он имеет определенные цели, структуру, функции и принципы;

- элементы данного института носят упорядоченный, системный ха­рактер, элементы сравнительно устойчиво связаны между собой.

Помимо понятия системы, также необходимо определить содержание таких составляющих системного подхода, как:

- элемент (лат. elementum — стихия, первоначальное вещество) - «понятие объекта, входящего в состав определенной системы и рассматриваемого в ее пределах как неделимый (напр., атом в системе «молекула», электрон в системе «атом» и т. д.)»^[126];

- структура (лат. structura — строение) — «строение и внутренняя форма организации системы, выступающая как единство устойчивых взаимосвязей между ее элементами, а также законов данных взаимосвязей»^[127].

Итак, структура любого объекта отражает устойчивую совокупность связей, сохраняющих его основные свойства при различных внешних и внутренних изменениях, она остается неизменной при различных преобразованиях, то есть отражает статичные характеристики системы - расположение, строение, определенный порядок элементов исследуемого явления.

В свою очередь, структуру института правовых ограничений состав­ляют правовые нормы и правовые принципы, закрепляющие и определяю­щие содержание соответствующих правовых ограничений, а также понятия, термины и юридические конструкции, характерные для данного института.

Основной составляющей юридических институтов являются правовые нормы, но не их произвольное сочетание, а определенная их совокупность, связанная юридическим содержанием и непосредственным отношением к регулируемым нормами общественным отношениям.

Институт правовых ограничений состоит из ассоциации правовых норм - генеральной нормы, содержащей конституционное положение о том, что «права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены феде­ральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защи­ты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и закон­ных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности го­сударства»^[128], и конкретизирующих (детализирующих) или вариантных пред­писаний (закрепленных в текущем законодательстве и подзаконных норма­тивно-правовых актах).

Конкретизирующие и вариантные предписания чаще всего вырабаты­ваются правоприменительной практикой на основе генеральной (основной) нормы и до их законодательного закрепления оформляются в качестве юри­дического прецедента или правового обычая. На основе развития, увеличе­ния числа и необходимости систематизации конкретизирующих норматив­ных предписаний выделяются субинституты - ограничение права собствен­ности в гражданском праве, ограничения, связанные с государственной службой в административном праве и т.д.

Органическая же связь, объединяющая предписания внутри ассоциа­ции правовых норм, не исчезает при появлении новых субинститутов, а со­храняется в качестве свойства сложных юридических институтов.

ной предпосылкой формирования субинститутов в рамках единого сложно­го комплексного межотраслевого института правовых ограничений.

В российской правовой практике достаточно распространенным явле­нием выступают комплексные институты, состоящие их правовых предпи­саний, содержащихся в различных нормативно-правовых актах. Это обу­словлено объективными факторами: динамизмом общественных отношений и, как результат, частыми дополнениями и изменениями, вносимыми в за­конодательство, невозможностью в рамках одного нормативного акта обще­го действия обеспечить всю полноту регулирования определенного вида общественных отношений. Иначе соответствующий нормативно-правовой акт разросся бы до размеров, затрудняющих его использование на практике. Задачей законодателя в данной ситуации состоит в необходимости упорядо­чения и устранении коллизий в правовых нормах, объединяющихся в ин­ститут правовых ограничений.

Правовые нормы, составляющие институт правовых ограничений в зависимости от юридической силу актов, их содержащих, можно подразде­лить на:

- правовые нормы, содержащиеся в международных актах;

- правовые нормы, содержащиеся в Конституции Российской Федера­ции;

- правовые нормы, содержащиеся в законах и подзаконных актах.

Остановимся вкратце на характеристике выделенных групп, и начнем с рассмотрения международного права и его роли в регламентации право­вых ограничений в национальных правовых системах на примере Россий­ской Федерации.

В современной юридической науке соотношение международного и внутригосударственного права традиционно рассматривается с точки зрения трех подходов: трансформации, инкорпорации и имплементации^[129].

Трансформация основывается на утверждении взаимной независимо­сти международного и местного законодательства, при которой реализация международно-правовых норм возможна только в том случае, если террито­риальная суверенная организация обеспечит ее соответствующим нацио­нальным правовым актом.

В рамках теории инкорпорации международно-правовые нормы ста­новятся частью национального законодательства автоматически без каких- либо правил^[130]. Но и данный подход трудно применим на практике без соот­ветствующего обеспечительного механизма.

Наиболее адекватной с практической точки зрения представляется теория реализации, согласно которой общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договора являются частью нацио­нальной правовой системы^[131].

Данная теория на практике воплощена в российской правовой системе в ч. 4 ст. 15 Конституции России, согласно которой «общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Рос­сийской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные пра­вила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международ­ного договора». Тем самым соотношение международной и национальной правовых систем не является принципом на основе прямого действия меж­

дународных норм в национальной правовой системе. Действие этих норм обусловлено решением национального правительства в той или иной форме, то есть любые международные нормы должны быть адаптированы к суве­ренной национальной правовой системе^[132].

Современные международные нормы, интегрируемые в национальное законодательство, предоставляют возможность действовать в правовой сис­теме государства при содействии национального законодательства, при этом от имени государства принимается определенная совокупность мер, направленных на признание юридической силы международно-правовых норм и их реализации в деятельности государственных органов.

В числе наиболее важных международных документов, закрепляющих нормы института правовых ограничений, можно назвать Всеобщую декла­рацию прав человека 1948 года (далее по тексту - Декларация)^[133][134].

3 туции, законов и документов, касающихся прав человека .

Россия, в свою очередь, безоговорочно признает обоснованность дан­ного положения, и в Постановлениях Конституционного Суда РФ после указания, что тем или иным нормам Конституции РФ корреспондируют те или иные статьи Всеобщей декларации прав человека и Европейской кон­венции о защите прав человека, содержится вывод, что указанные положе­ния, как относящиеся к общепризнанным принципам и нормам междуна­родного права, согласно статье 15 (часть 4) Конституции Российской Феде­

рации являются составной частью правовой системы Российской Федера­ции^[135].

Декларация впервые в истории человечества сформулировала основ­ные и всеобщие права, которые должны восприниматься в соответствии с законодательством и то, что допустимые ограничения распространяются на все декларированные права^{[136][137][138]}. Эта, весьма обобщенная с точки зрения юри­дической техники, формулировка относительно ограничений позволяет (на­до сказать обоснованно - авт.) ряду авторов высказывать опасения следую­щего свойства: «консолидация общих слов таит в себе опасность, и если ими не злоупотреблять, то, во всяком случае, это утверждение является не-

3

соразмерным охраняемому в пользу ограничительных мер» .

Вместе с тем, в последующих документах данная норма-принцип бы­ла существенно конкретизирована.

Так, в Международном пакте о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 года уже говорится о том, что «никакое ограничение или умаление каких бы то основных прав человека, признаваемых или участ­вующих в настоящем документе в силу закона, конвенций, правил или обы-

4

чаев, не допускается под тем предлогом, что не признаются такие права» . Заметим, что в российском законодательстве аналогичные положения со­держатся в части 1 статьи 55 Конституции: «Перечисление в Конституции Российской Федерации основных прав и свобод не должно толковаться как отрицание или умаление других общепризнанных прав и свобод человека и гражданина».

Немаловажным в контексте анализа международно-правовых норм, составляющих институт правовых ограничений, представляется обращение к содержанию Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 года (далее: Конвенция^[139], используемой в качестве главного правового инст­румента в деятельности Европейского Суда по правам человека (ЕСПЧ), в свою очередь, являющемся согласно уставу, органом защиты Конвенции^[140].

Положения Конвенции, определяющие содержание правовых ограни­чений, по степени свой формализации, существенно отличаются от анало­гичных положений Всеобщей декларации прав человека: во-первых, для Конвенции характерен остаточный принцип в формулировании ограниче­ний прав, т.е. право объявляется неприкосновенным и запрещается его ли­шение, за исключением случаев, установленных самой Конвенцией; во- вторых, данный документ достаточно четко определяет основания ограни­чения прав и основных свобод. Так, в ст. 8 закрепляется, что недопустимо никакое вмешательство органами государственной власти в сферу осущест­вления права на уважение частной и семейной жизни, жилища и корреспон­денции гражданина, за исключением случаев, когда «такое вмешательство

предусмотрено законом и необходимо для интересов национальной безо­пасности и общественного порядка, экономического благосостояния стра­ны, в целях предотвращения преступности, беспорядков, защиты здоровья и нравственности, защиты прав и свобод»^[141]. Данная тенденция прослеживается и в других статьях Конвенции^[142].

Подводя некоторый итог, заметим, что проанализированные между­народные нормы, составляющие институт правовых ограничений, закреп­ляют:

а) общие условия (цели, формы, соразмерность, запрет дискримина­ции) ограничения всех прав и свобод личности^[143];

б) абсолютные права и свободы личности, не подлежащие ограниче­ниям ни при каких условиях (например, свобода от рабства и подневольного состояния^[144]; право не подвергаться пыткам, бесчеловечному или унижаю­щему достоинство обращению или наказанию^[145][146] и другие);

в) способы, случаи, цели ограничения отдельных прав и свобод лич-

3

ности ;

г) возможность ограничения прав и свобод представителей отдельных групп населения (военнослужащие, сотрудники полиции, священники, ино­странные граждане)^[147];

д) принципы ограничения прав и свобод личности в условиях особых государственно-правовых режимов^[148].

Достаточно подробная систематизация данных положений, содержа­щихся в международно-правовых нормах, имеет для формирования и реали­

зации национального института правовых ограничений принципиальное значение по следующим обстоятельствам:

- должны учитываться при разработке текущего федерального законо­дательства, устанавливающего ограничения прав и свобод человека и граж­данина ( ч. 4 ст. 15 и ч. 1 ст. 17 Конституции РФ);

- должны приниматься во внимание правоохранительными, судебны­ми и иными правоприменительными органами в своей практической дея­тельности. Так, например, международные стандарты ограничения прав и свобод человека используются Конституционным Судом РФ при разреше­нии конкретных дел^[149];

- являются дополнительными гарантиями защиты прав и свобод чело­века от произвольных ограничений, о чем также неоднократно указывалось в решениях Конституционного Суда РФ^[150];

- позволяют выявить пробелы и коллизии в национальном правовом регулировании и определить направления совершенствования института правовых ограничений в Российской Федерации.

Конституционный уровень института правовых ограничений в Рос­сийской Федерации реализуется непосредственно в п.3 ст.17 (где говорить­ся, что при осуществлении прав и свобод одним человеком не должно быть посягательств на права и свободы другого) ип.3 ст.55(в которой содержится перечень оснований, а также целей ограничения прав и свобод).

Кроме того, в части 2 ст. 2 Декларации прав и свобод человека и гра­жданина, принятой Верховным Советом РСФСР 22 ноября 1991 г. и также

являющейся конституционным актом, закреплено: «Права и свободы чело­века и гражданина могут быть ограничены законом только в той мере, в ка­кой это необходимо в целях защиты конституционного строя, нравственно­сти, здоровья, законных прав и интересов других людей в демократическом обществе»^[151].

Вместе с тем, как представляется, необходим распространительный подход к толкованию «ограничительного» потенциала Конституции Рос­сийской Федерации, в соответствии с которым в орбиту института правовых ограничений должны быть включены и другие конституционные нормы, определяющие конституционный характер данных границ.

Это, во-первых, признание человека, его прав и свобод высшей ценно­стью и уважение достоинства личности (ст. 2 и ч. 1 ст. 21 Конституции РФ); во-вторых, равенство ограничений прав и свобод (ч. 2 ст. 19 Конституции РФ); в-третьих, соответствие ограничений конституционно закрепленным целям (ч. 3 ст. 55 и ч. 1 ст. 56 Конституции РФ); в-четвертых, соразмерность ограничений и конституционных целей (ч. 3 ст. 55 Конституции РФ); в- пятых, запрет дискриминационных на ограничений прав и свобод (по лю­бым социальным, расовым, национальным и иным признакам - ч. 2 ст. 19 Конституции РФ); в-шестых, требование об установлении ограничений ис­ключительно федеральным законом (ч. 3 ст. 55 и ч. 1 ст. 56 Конституции РФ); в-седьмых, их соответствие международным стандартам (ч. 4 ст. 15 и ч. 1 ст. 17).

Международные и развивающие их конституционные стандарты пра­вовых ограничений находят свое воплощение и развитие в текущем законо­дательстве, которое, полагаем, в силу своей предметно-отраслевой специ­фики подлежит самостоятельному рассмотрению в рамках отдельного на­учного исследования.

В рамках же настоящего исследования структуры института правовых ограничения считаем необходимым несколько слов сказать о классифика­ции норм, его закрепляющих; некоторые из них уже были проанализирова­ны.

Основное значение в иерархии норм, составляющих институт право­вых ограничений, имеют те, которые определяют основы правового регули­рования данной группы общественных отношений, цели, задачи, принципы, пределы, направления правового ограничения. Это - определительно­установочные нормы или нормы-принципы. К ним например, можно отне­сти ст. 2 Конституции РФ, закрепляющую признание человека, его прав и свобод высшей ценностью, и ч. 1 ст. 21 Конституции РФ, провозглашаю­щую уважение достоинства личности.

Следующую группу составляют нормы-дефиниции, относящиеся так­же к числу исходных правовых норм. Примером может служить статья 274 Гражданского кодекса РФ, закрепляющая понятие сервитута - права огра­ниченного пользования чужим земельным участком.

Наиболее многочисленную группу образуют нормы-правила поведе­ния - общие и специальные, регулятивные и охранительные, материальные и процессуальные, императивные и диспозитивные, управомочивающие, обязывающие и запрещающие, специфика которых нами будет рассмотрена более подробно при исследовании юридических конструкций правовых ог­раничений в рамках одноименного юридического института.

Теперь перейдем к анализу принципов института правовых ограниче­ний в составе его структуры.

Надо сказать, что вопросы, связанные с принципами права, получили достаточное научное исследование в рамках теории права и отраслевых юридических наук^[152]. При этом справедливо отмечается, что «принципы го­

сударственно-правовых явлений вопрос не «проходной и не второстепен­ный, а сущностный, ключевой, теоретически значимый, позволяющий рас­крывать подлинное "кредо" изучаемых объектов»^[153].

На значение принципов права в системе правового регулирования указывается в ряде постановлений Конституционного Суда Российской Фе- дерации^[154].

Понятие принципа (рецепиированное из римского права от лат. principium - закон, основа, первоначало) означает «научное или нравствен-

3

ное начало, основание, правило, основа, от которого не отступают»^[155].

В юридической литературе встречаются следующие дефиниции пра­вовых принципов: как «особых разновидностей правовых норм - норм- принципов»^[156]; «руководящих идей, определяющих общую направленность и существенные черты содержания правового регулирования»; «меры спра­ведливости в праве»^{[157][158][159]} и т.д.В качество определяющих слов ученые исполь-

3 4

зуют: «начало» , «идею» , «исходные определяющие идеи, положения, ус­тановления»^[160], «основные руководящие идеи (начала)»^[161], «основные идеи, 7

исходные положения»^[162].

Применительно к институту правовых ограничений как нельзя лучше их роль и значение определяет В.И. Крусс, по словам которого, «... ограни­чивая и регулируя, обеспечивая и защищая пользование конституционными правами и свободами», государство обязано руководствоваться «руководя­щими идеями» при выборе целей, средств и способов ограничения прав и свобод человека и гражданина^[163].

Принимая во внимание изложенное выше, в рамках настоящего ис­следования под принципами института правовых ограничений предлагает­ся понимать исходные идеи, базовые положения, установления, определяю­щие общую направленность правового регулирования в сфере ограничения прав и свобод человека и гражданина, а также полномочий иных субъектов права, пределы и условия их установления.

В юридической литературе представлены следующие подходы к клас­сификации принципов ограничения прав и свобод человека и гражданина.

Так, например, Л.А. Морозова при анализе социально-правовой при­роды ограничений политических прав и свобод, выделяет такие принципы, как целесообразность, законность, минимальная достаточность, единство, дифференцированность^[164].

По мнению А.А. Подмарева, к числу принципов ограничений прав и свобод личности относятся: «признание человека, его прав и свобод высшей ценностью и уважение достоинства личности; соответствие ограничений конституционным целям; соразмерность ограничений конституционным целям; равенство ограничений прав и свобод; запрет на ограничение прав и свобод по признакам социальной, расовой, национальной, языковой или ре­лигиозной принадлежности; требование определенной правовой формы за­крепления ограничений; соответствие ограничений прав и свобод междуна­родным стандартам»^[165].

Согласно точке зрения А.Ф. Квитко, разделяемой и другими учеными, в юридической науке выделяются две группы конституционных принципов: а) устанавливающие требования к источникам ограничения прав и свобод человека и гражданина; б) определяющие цели и условия ограничения прав и свобод человека и гражданина^[166].Относительно источников ограничения прав человека и гражданина, принципиальным требованием является то, что они, будучи установленными законом конкретного государства, должны при этом соответствовать общепризнанным принципам и нормам междуна­родного права.

Попытка определения системы принципов ограничения прав и свобод человека и гражданина предпринята также Л.Л. Беломестных, которая вы­деляет в их числе: «принципы гуманности, солидарности, нравственности, государственной защиты, законности, справедливости, равенства, ориенти­рованности на интересы человека, а также соразмерности и обеспечения правосудием»^[167].

Достаточно развернутая характеристика принципов ограничения со­держится в исследовании Г.Б. Романовского: он различает следующие об­щепризнанные, по его мнению, принципы ограничения прав и свобод: «ог­раничение должно вводиться только законом; оно не должно умалять право, то есть затрагивать его сущность; законодательное установление должно соответствовать Конституции; ограничение допускается только в строго ог­раниченных целях; ограничение должно носить оправданный характер; за­кон в этом случае должен быть ясным, точным и понятным, не допускаю­щим двойного толкования; ограничение не должно носить дискриминаци­онный характер; такой закон должен иметь определенные пределы; природа возможных ограничений должна вытекать из природы права, подлежащего ограничению»^[168].

В.Н. Агеев, в свою очередь, к принципам ограничения прав и свобод человека и гражданина относит следующие руководящие идеи: «признание человека, его прав и свобод высшей ценностью и уважение достоинства личности; соответствие ограничений конституционно закрепленным целям; соразмерность ограничений конституционным целям; соблюдение принци­па равенства в реализации ограничений прав и свобод; запрет на ограниче­ние прав и свобод по признакам социальной, расовой, национальной, языко­вой или религиозной принадлежности; требование определенной правовой формы закрепления ограничений; природа возможных ограничений должна

вытекать из природы права, подлежащего ограничению; соответствие огра­ничений прав и свобод международным стандартам»^[169].

С учетом вышеизложенного, а также собственной позиции по данно­му вопросу, в систему принципов института правовых ограничений считаем возможным включить:

а) общие принципы данного института, определяющие наиболее су­щественные черты правового ограничительного регулирования, его содер­жание и особенности, которые распространяются на все отрасли права вне зависимости от характера и специфики регулируемых ими общественных отношений; часть общих принципов института правовых ограничений (за­конность, соразмерность, обоснованность) закреплена в Конституции РФ;

б) специализированные принципы института правовых ограничений (межотраслевые и отраслевые)^[170].

К общим принципам институт правовых ограничений отнесем сле­дующие: принцип законности, принцип недопустимости применения огра­ничений к абсолютным правам, принцип соразмерности, принцип сочетания интересов личности и публичных интересов в области ограничений прав и свобод человека, запрет умаления прав, принцип равенства действия огра­ничений в отношении всех лиц, на которых они распространяются, принцип временности введения и временной определенности ограничений; принцип недопустимости ограничения действия правовых презумпций (в частности,

презумпции невиновности), принцип обеспечения соответствующих про­цессуальных возможностей; принцип информационного обеспечения при­менения ограничений и другие.

Охарактеризуем ряд из них более подробно.

Принцип законности правовых ограничений основывается на ч. 3 ст.

55 Конституции РФ, согласно которой всякое ограничение конституцион­ных прав граждан может иметь место только на основании федеральных за­конов^[171] и в определенных ею (Конституцией РФ) целях. В юридической ли­тературе данный принцип, определяющий в целом правомерность ограни­чений прав и свобод личности, именуется по-разному: как «требование оп­ределенной правовой формы закрепления ограничений»^{[172][173][174]}, «отсылка к феде-

34 ральному закону» , «оговорка в законе» и т.д.

Значение данного принципа как основополагающего состоит в том, что он препятствует произвольному вмешательству государства в реализа­цию прав и свобод субъектами права.

Однако в некоторых статьях Конституции РФ (например, ч. 2 ст. 24) в отношении ограничения прав применяется термин «закон», что, учитывая федеративное устройство России, приводит к его неоднозначному понима­нию и предположению о том, что ограничение прав может устанавливаться и законами субъектов РФ.

Полагаем, что в рассматриваемом контексте понятие «закон» не мо­жет подвергаться распространительной трактовке, и это мнение подтвер­ждается позицией Конституционного Суда РФ, сформулированной в Поста­новлении от 04.04.1996 №9-П, согласно которой «ограничения прав допус­каются только на основании закона, не подлежат расширительному толко­

ванию: в данном случае понятием «закон» охватывается исключительно фе­деральное законодательство, но не законы субъектов РФ, поскольку иначе названной норме придавался бы неконституционный смысл»^[175].

Тем самым, в регулировании правовых ограничений должен приме­няться так называемый «федеральный стандарт», который не может быть ни изменен, ни нарушен субъектами Федерации, которые могут, в свою оче­редь, предоставлять субъектам права больший объем гарантий охраны и за­щиты нарушенных прав, свобод и законных интересов.

Содержание принципа законности правовых ограничений конкрети­зировано в постановлении Конституционного суда РФ № 13-П от 29.06.2004 года, в котором в качестве дополнительных требований к законодателю при установлении правовых ограничений выделены: «определенность, ясность, недвусмысленность правовых норм и их согласованности в системе дейст­вующего правового регулирования»^[176].

Со своей стороны отметим, что одного лишь закрепления на феде­ральном законодательном уровне возможности ограничения прав не являет­ся достаточным гарантом от их возможного нарушения со стороны государ­ства и третьих лиц, в законе, предусматривающем ограничения, должны быть четко регламентированы, как условия, характер и пределы таковых, так и процедура и порядок обжалования незаконных действий и решений должностных лиц.

Принцип недопустимости применения ограничений к абсолютным правам. Абсолютные права можно выделить, исходя из ч.3 ст.56 Конститу­ции РФ, в закреплено, что ограничению не подлежат право на жизнь (ст. 20), право на охрану достоинства личности (ст. 21), право на неприкосно­венность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту чести и добро­

го имени (ч. 1 ст. 23), право на защиту персональных данных лица (ст. 24), свободу совести и вероисповедания (ст. 28).

На международном уровне, обращаясь к тексту ст. 4 Международного пакта о гражданских и политических правах, можно заключить , что не мо­гут быть ограничены: «право на жизнь, право не подвергаться жестокому, бесчеловечному обращению, право не подвергаться без свободного согла­сия медицинским или научным опытам, право не содержаться в рабстве или подневольном состоянии, право не подвергаться лишению свободы за не­выполнение какого-либо договорного обязательства, право не привлекаться к ответственности за деяние, которое в момент его совершения не являлось уголовным преступлением, право на признание правосубъектности, свобода мысли, совести и религии»^[177].

Принцип соразмерности правовых ограничений основывается на фор­муле - ограничительные меры, по своей сути, не являются чрезмерными, а должны быть только ограничены адекватными рамками обстоятельств, по причине которых они и возникли.

В этом плане М.В. Баглай обращает внимание на то, что формулиров­ка ч. 3 ст. 55 Конституции РФ о возможности ограничения прав человека «в той мере, в какой это необходимо», «порождает беспокойство в связи с воз­можностью широкого толкования данного условия», но вместе с тем он же указывает, что принцип соразмерности «представляет собой гарантию от чрезмерных ограничений прав и свобод человека и гражданина, выходящих за рамки необходимости»^[178]. И с данной точкой зрения мы полностью соглас­ны, то есть при необходимости ограничения прав, вопрос о его соразмерно­сти должен решать законодатель и правоприменитель на сновании вырабо­танных юридической практикой критериев.

Данные критерии разработаны, что следует из правовых позиций Конституционного Суда РФ, согласно которым правовое ограничение при­знается соразмерным:

а) если оно вызвано исключительно необходимостью защиты соци­альных ценностей, перечисленных в ч. 3 ст. 55 Конституции РФ, и иными средствами защитить указанные ценности невозможно (Постановление Конституционного Суда РФ от 2 февраля 1996 г. № 4-П по делу о проверке конституционности п. 5 ч. 2 ст. 371 , ч. 3 ст. 374 и п. 4 ч. 2 ст. 384 УПК РСФСР в связи с жалобами граждан К.М. Кульнева, В.С. Лалуева, Ю.В. Лу­кашова и И.П. Серебренникова)^[179];

б) если, устанавливая ограничения, государство использует не чрез­мерные, а только необходимые и строго обусловленные конституционными целями меры (Постановление Конституционного Суда РФ от 30 октября 2003 г. № 15-П по делу о проверке конституционности от дельных положе­ний Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан РФ» в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы и жалобами граждан С.А. Бунтмана, К.А. Катаняна и К.С. Рожкова)^[180].

Тем самым в правовой позиции Конституционного Суда РФ раскрыты условия, способные «оправдать» вводимые ограничения, а именно - спра­ведливость, адекватность, пропорциональность, соразмерность, необходи­мость защиты конституционно значимых ценностей.

Принцип сочетания (баланса) публичных интересов государства и интересов человека и гражданина исходит из того, что каждый человек яв­

ляется членом общества, и его свобода, в связи с этим, не может быть абсо­лютной: являясь членом общества, человек вынужден соизмерять свое по­ведение с действиями других лиц, общественными и государственными ин­тересами. Государство, в свою очередь, осуществляя деятельность по огра­ничению прав и свобод человека, также должно ставить целью достижение баланса между частными, общественными и государственными интересами, тем самым устанавливая правовой порядок.

Данное положение закреплено в качестве правовой позиции в Поста­новлении от 13 июня 1996 г. №14-П Конституционного Суда РФ, которое гласит: «принцип соразмерного ограничения прав и свобод, нашедший свое отражение в ч. 3 ст. 55 Конституции РФ, означает, что ограничение консти­туционных прав и свобод граждан может быть оправдано публичными ин­тересами, указанными в конституционной норме, если эти ограничения аде­кватны социально оправданным целям. К тому же государство должно тща­тельнее выбирать применяемые меры, что исключить чрезмерность, а руко­водствоваться только необходимостью»^[181].

Запрет умаления прав исходит из ч. 1 ст. 21 Конституции Российской Федерации, содержащей нормативное установление, согласно которому достоинство личности охраняется государством, и ничто не может быть ос­нованием для его умаления. При этом ч. 1 ст. 55 Конституции Российской Федерации предусматривает, что наличие основных прав и свобод не долж­но толковаться как отрицание или умаление других общепризнанных прав и свобод человека и гражданина.

Важность данного принципа (равно как и формулирования понятия «умаление права» и его разграничение с категорией «ограничение права») имеет важное значение для дифференциации позитивного (законного) и не­гативного (соответственно, незаконного ограничения прав и свобод челове­

ка и гражданина. Тем более, как полагают некоторые авторы, в отечествен­ной правовой науке и практике в вопросе соотношения понятий «ограниче­ние прав» и «умаление прав» «господствует хаос»^[182].

Что касается дефиниции понятия «умаление права», то здесь не на­блюдается единства точек зрения. С точки зрения одних авторов, это «зако­нодательное установление в сфере соответствующих прав и свобод меры свободы, меньшей, чем необходимо с точки зрения основного содержания этих прав и свобод»^[183]; с другой точки зрения, умаление не всегда совпадает с обязательным нарушением прав человека и гражданина, а представляет со­бой «уменьшение объема прав и свобод законопослушного гражданина» и может быть достигнуто и в результате правомерных действий со стороны представителей государственной власти (например, в результате реквизи­ции принадлежащего гражданину имущества)^[184].

Второй подход, как представляется, нельзя признать полностью обос­нованным, поскольку он не учитывает следующие моменты: а) если законо­дательством предусмотрено такое умаление прав, то в таком случае никако­го нарушения нет; б) умаление прав не является их ограничением, когда та­кое умаление происходит в ответ на противоправную активность субъектов общественных отношений.

Выскажем и уточним свою точку зрения на понятие умаления права. С позиции законодателя (ст. 55 Конституции РФ), умаление (отожествлен­ное с отрицанием)- явление, существующее вне рамок правового поля и по­этому носящее негативный (противоправный) оттенок, оно не отождествля­ется с законной деятельностью и не является правомерным поведением, в

связи с чем законодательством и устанавливаются некоторые ограничения поведения, способного повлечь за собой такое умаление прав и свобод.

Так, например, в Федеральном законе от 26.09.1997 № 125-ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях» содержится положение: «ничто в законодательстве о свободе совести, свободе вероисповедания и о религиозных объединениях не должно истолковываться в смысле умаления или ущемления прав человека и гражданина на свободу совести и свободу вероисповедания»¹. Умаление здесь употреблено в значении ущемления прав и свобод человека и гражданина.

В избирательном законодательстве в части 4 статьи 51 Федерального закона «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Соб­рания Российской Федерации»² и части 5 статьи 46 Федерального закона «О выборах Президента Российской Федерации»³термин «умаление

4 прав»приравнивается к дискриминации .

Более близким к истине представляется подход, согласно которому понятие «умаление прав» сходно по смыслу с понятиями необоснованного ограничения объема этих прав или необоснованного ограничения действия их по кругу лиц или во времени, необоснованного сокращения их правовой защиты^{[185][186][187]}, изъятия из круга правомочий^[188], уменьшения количественных ха­рактеристик возможности реализации своих прав, а также гарантий их

осуществления^[189]. В данном контексте умаление прав, как характеристика нарушений прав и свобод, характеризуется как более объемное понятие, чем само неправомерное ограничение.

Конституционный Суд России также отмечает негативный смысл по­нятия умаления прав. Например, в постановлении от 19.06.2002 г. № 11-П утверждается, что «введенное Федерального закона от 12.02.2001 г. огра­ничение сумм возмещения вреда максимальным размером в 10000 рублей гражданам, ставшим инвалидами вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС, а в случае их смерти - нетрудоспособным членам их семей, находя­щимся на их иждивении, нарушает стабильность длящихся конституцион­но-правовых отношений и понижает ранее установленный объем возмеще­ния вреда, что означает умаление, а также ограничение права на возмеще­ние вреда и, следовательно, противоречит Конституции РФ, ее статьям 42 и 55 (части 2 и 3)»^[190].

Таким образом, умаление прав подразумевает неправомерное ограни­чение, выраженное в понижении роли прав в социальной жизни и после­дующем изменением самого права в отрицательном смысле его качествен­ных характеристик, а также низведение базового содержания прав и свобод личности, что с точки зрения Конституции РФ является недопустимым.

Относительно таких принципов, как равенство действия ограничений в отношении всех лиц, на которых они распространяются, временности вве­

дения и временной определенности ограничений; недопустимости ограни­чения действия правовых презумпций (в частности, презумпции невиновно­сти), обеспечения соответствующих процессуальных возможностей в пери­од введения правовых ограничений; информационного обеспечения приме­нения ограничений, то их сущность и содержание следуют из наименования и не нуждаются в дополнительном пояснении, а более подробное рассмот­рение требует самостоятельного научного исследования.

Что касается роли и значения правовых принципов в структуре инсти­тута правовых ограничений, то они заключаются в следующем. В совокуп­ности представленная система принципов института правовых ограничений определяет основные требования, предъявляемые к их правовому закрепле­нию и реализации на практике:

- ограничения должны быть облечены в определенную форму - феде­ральный закон или федеральный конституционный закон;

- целью введения ограничений прав человека является, прежде всего, необходимость обеспечения общественной безопасности;

- ограничение прав человека - не есть правило, это исключение из не­го, своего рода крайняя необходимость;

- введение ограничений детерминировано следующими условиями (в совокупности): реальной (или потенциальной) угрозой нанесения вреда го­сударственным и общественным интересам; невозможностью защиты ука­занных интересов иными способами (кроме ограничения прав); соразмерно­стью вводимых ограничений существующей угрозе; вред причиняемый должен быть меньше вреда предотвращаемого;

- ограничения носят общий (неперсонифицированный) характер и не имеют обратной силы;

- ограничения должны соответствовать общепризнанных нормам и принципам международного права;

- они должны основываться на разумной достаточности мер государ­ственно-правового характера, то есть осуществляться только в той степени,

в какой это требуется, и не распространяться на фундаментальные (абсо­лютные) прав и свободы;

- ограничения должны быть соразмерны поставленной цели, четко сформулированы и не допускать произвольного толкования.

2.2.