Ответственность личности и ее участие в политике и управлении

Современное состояние российского общества с неизбежностью ставит проблему анализа политико-правовой ответственности личности в свете преодоления правового нигилизма и идеализма.

Следует присоединиться к точке зрения о том, что политическую ответственность можно анализировать с различных сторон, учитывая, что ее субъектами выступают все институты политической системы общества, состоящие из конкретных личностей, которые являются основными участниками различных политических отношений, так как любая политика реализуется именно через личность и посредством ее. Ответственность, как и свобода, есть объективная необходимость, более того, она является основополагающим условием свободы. Сложное по характеру явление ответственности породило и множество мнений. Так, одни авторы считают, что чувство ответственности - это нравственное чувство, впервые появляющееся C возникновением у человека сознания, понимания своей связи с другими людьми, их зависимости от его поведения и собственной зависимости от поведения окружающих.¹ Другие характеризуют ответственность как определенное социальное явление, представляемое в качестве результата противоречий в общественных отношениях собственности.^[90][91] Правы и первые и вторые, ибо каждый исходит из понимания конкретной ответственности. В науке признано, что наряду с общей социальной ответственностью есть и ее разновидности: политическая, общественная, гражданская, моральная,

экономическая, правовая и т.п. Политическая ответственность рассматривается как обладание властными полномочиями и их реализация (позитивная) или потеря (негативная).^[92]

Принципиально важно при этом, что разговор о повышении ответственности не остается в сфере формулировок, где так легко добиться впечатления остроты и даже деловитости, а настойчиво переводится в практическую плоскость.

достаточно традиционным требованием повысить ответственность работников всех уровней за порученное дело одновременно был поставлен вопрос и об их готовности взять ответственность на себя. При такой постановке вопроса, несомненно, отражающего возросшую роль субъективного, человеческого фактора в становлении российской политической системы, упор делается на всемерное развитие инициативы и повышение творческой активности масс, на преодоление силы инерции, политического абсентеизма.

Становление нового правового государства предполагает воспитание в каждом человеке чувства социальной, политической, моральной ответственности. Готовность взять ее на себя должна во все большей мере становиться внутренним побудительным мотивом поведения личности. Степень этой ответственности, являющейся непременным атрибутом современного цивилизованного образа жизни, выступает показателем зрелости как отдельного человека, так и общества в целом, свободного от правового нигилизма и правового идеализма.

Во многом этому могут способствовать обеспечение прав человека, наличие системы общих условий и юридических средств, к числу которых (гарантий) относятся меры юридической ответственности. В механизме социально-правовой охраны и защиты прав человека юридическая ответственность занимает особое место, требует во взаимных обязательствах личности и государства соблюдать «правила игры» в рамках конструкции общественного договора. Это означает, с одной стороны, беспрепятственную реализацию физическими лицами в правомерном поведении своих неотчуждаемых и установленных прав, с другой стороны, создание государством правовых и иных условий для безусловного осуществления этих прав, возложение юридической ответственности на нарушителей прав человека.

Очень важно, чтобы меры юридической ответственности касались и самого государства в том случае, когда его поведение противоречит содержанию общественного договора.

Юридическая ответственность как вид социальной ответственности относится к правовым явлениям, требующим постоянного внимания.

«Количественная потеря» мер принудительного характера вполне восполнима качественным использованием принципов права и юридической ответственности. Имеются в виду гуманизм, справедливость, целесообразность, законность, сориентированные на интересы, права и свободы человека, удовлетворение его благ, в основе которых лежит международный стандарт. В соответствии с ним «... каждый из нас не более, но и не менее чем человек».¹ Задачей государства является обеспечение его охраны и защиты. На государство возлагается ответственность за то, чтобы личность была «застрахована» от негативных последствий революционных преобразований и злоупотреблений властью. Названные требования ответственности государства

’ Сохранит ли человечество человечность. Доклад независимой комиссии по международным гуманитарным вопросам. - M., 1989. - С. 16.

обусловлены идеями народного суверенитета, стоящего выше государства, а также общенародной воли, которая обеспечивает непреложность и обязательность законов для всех и, прежде всего для самого государства.

Политическая ответственность личности имеет две формы: активную (позитивную) и пассивную (негативную). Первая понимается как осознание и воспроизведение личностью в своем активном поведении необходимости выполнения гражданского долга, предвидение положительных результатов своей деятельности.

Прав Н.И. Матузов, отмечающий, что поступать ответственно - значит сознательно выбирать наиболее разумные, социально полезные варианты и ориентиры поведения, взвешивать их последствия.¹

Законодательство давно и широко использует особое понятие ответственности, выражающее не столько охранительную, сколько творческие, созидательные функции государства. Если обратиться к Конституции Российской Федерации, то можно встретить десятки упоминаний об ответственности, причем в большем числе случаев имеющих прямое отношение к ответственности за правонарушения. В то же время упоминаются другие виды ответственности: ответственность депутатов, Правительства, Генерального Прокурора, судей, народных заседателей перед избравшими их органами или избирателями и т. д.

Такая ответственность как правовая категория выражает не только

верховенство государственных органов, отчетность перед ними соответствующих органов, но и право избирателей осуществлять руководство ими и требовать отчета. Поскольку этот вид ответственности характерен для отношений между органами власти, формирующими ответственный перед ними орган, полномочия которого вытекают из факта избрания, он может быть обозначен как конститутивная ответственность, которая связана с возможностью применения юридических санкций. Но это не главное. Ее правовое содержание - обязанность отчитываться перед соответствующим органом.

Понятие ответственности широко используется при обозначении круга деятельности, задач, функций государственных органов, которые несут ответственность за состояние и развитие порученных им сфер управления.

Функциональная ответственность означает не только определение целей и задач, но и наделение компетенцией какого-либо органа, связана с реализацией как прав, так и обязанностей. Ретроспективный аспект состоит в упразднении или реорганизации соответствующего органа.

Функциональная ответственность тесно связана с персональной, которая означает точную определенность круга дел работника, порученных ему операций, заданий, практических работ. Оперативность управления требует инициативного использования работником его распорядительных полномочий. Единоличная ответственность, как и коллегиальность, необходима для обсуждения основных вопросов, но единоличная ответственность и единоличное распорядительство важны при определении персональной ответственности, значение которой в современных условиях многократно возрастает.

Персональная ответственность связана с ретроспективной, поскольку без ясного определения обязанностей невозможно привлечение за их невыполнение.

Персональная ответственность связана с осознанием каждым единоличной ответственности за порученный участок работы, необходимости умело, инициативно, оперативно, самостоятельно, профессионально выполнять порученное дело. При таком подходе очень остро стоит вопрос о персональной ответственности политических лидеров, которые часто своими непродуманными решениями наносят подчас непоправимый вред обществу, государству, демократии, гражданам. Этот вид ответственности также связан с санкциями (неизбрание на следующий срок, импичмент, неаттестование, отставка, свержение, выражение недоверия или неодобрения проводимой политики и т. п.).

В качестве самостоятельного вида следует рассматривать субъектную политическую ответственность, которая заключается в необходимости дачи отчета субъектами политической системы за выбор варианта поведения и политические последствия своих действий, принимаемые политические решения. Позитивная ответственность - это мера требовательности к себе и другим, глубокое понимание интересов государства, общества, добросовестное и активное выполнение своего гражданского долга. Она вытекает из реального социально-правового статуса субъекта. Это в первую очередь относится к деятельности политических партий, избирательных объединений и блоков, союзов, фракций.

Особое место в системе государственных органов занимает институт Президента России. Этим во многом объясняется специфика его субъектной ответственности, которая специально закрепляется в Конституции РФ. Однако даже беглый взгляд на нормы, определяющие основание и порядок привлечения Президента к ответственности (отрешение от должности), выявляет проблемы не только процессуального, но и материального права. Такая процедура необходима в отношении главы государства и других высших должностных лиц в нормальном демократическом обществе, но есть потребность в четком определении в российском законодательстве оснований для ее возбуждения.

Предыдущая Конституция Российской Федерации (ст. 121) предусматривала возможность отрешения от должности Президента в случае нарушения Конституции и законов РФ, а также данной им присяги. Практика свидетельствует, что во всем мире главы государств время от времени вольно или невольно нарушают конституцию. Это проявляется в основном в издании правоприменительных и нормативных актов, иногда существенно противоречащих конституции государства. Но проблема может быть решена через орган конституционного надзора, который подобный акт объявляет

ничтожным, что уже было в нашей практике, например, когда Конституционный Суд РФ признал неконституционным Указ Президента о слиянии органов безопасности и МВД. Иное дело, если глава государства умышленно направляет свои действия на подрыв основ конституционного строя с целью узурпации власти, на разрушение территориальной целостности и суверенитета государства, умаление прав и свобод граждан, на разжигание национальной и социальной розни и т. д. Поэтому по действующей Конституции РФ Президент может быть отрешен от должности Советом Федерации только на основании выдвинутого Государственной Думой обвинения в государственной измене или совершении иного тяжкого преступления, подтвержденного заключением Верховного Суда Российской Федерации о наличии в действиях Президента признаков преступления и заключением Конституционного Суда Российской Федерации о соблюдении установленного порядка выдвижения обвинения.

Если мы обратимся к опыту разрешения этой проблемы в других государствах с уже установившейся системой разделения властей, то увидим, что высшим должностным лицам после их избрания дается как бы карт-бланш. Но вместе с тем законодатели предусмотрели защиту конституционного строя в виде четких, формально юридически зафиксированных оснований для привлечения их к ответственности.

Мировая практика показывает, что институт импичмента в отношении глав государств применялся крайне редко не только в силу сложности этой процедуры, но и по ряду других причин, одной из которых является та, что они редко давали повод для такого рода разбирательств. Но всякое демократическое правовое государство должно уметь себя защищать, и, прежде всего, от узурпации власти. Государственный опыт России богат эксцессами, и нам необходимо иметь хорошо отлаженный правовой механизм предупреждения и

пресечения такого рода деятельности, составной частью которого является четко определенный в основаниях к производству импичмент.

По ряду проблем юридической ответственности, как вполне справедливо отмечает А.С. Мордовец, например о понятии и месте ответственности в механизме осуществления конституционных прав и свобод личности, социальной и правовой охране и защите прав человека, самообеспечении и защите Конституции, а также об устранении конституционных нарушений, отличии конституционной ответственности от иных видов социальной ответственности, о санкции, государственном принуждении, запрете и т. д., еще нет общепризнанных решений,¹ хотя работ по данной теме написано немало.^[93][94]

Отсутствие конституционного механизма ответственности должностных лиц всех ветвей власти за принимаемые решения слишком очевидно для юристов, его создание напрашивается само собой. В этой связи являются прогрессивными принимаемые законодателем меры по персонализации ответственности должностных лиц за исполнение незаконных актов, приказов и распоряжений. Налицо стремление уйти от «законности» тоталитарной системы, которая строилась на известной формуле: «приказ начальника - закон для подчиненных». Она и поныне, к сожалению, служит должностным лицам оправданием в принятии решений, унижающих человеческое достоинство, влекущих невосполнимые потери экономического, политического, нравственного, экологического и иного характера. Необходимость индивидуализации ответственности не нуждается в обосновании и доказательствах.

Вряд ли оправданно наступление правовой ответственности лишь за исполнение незаконного приказа, распоряжения, иного акта, допуская, с учетом

юридической казуистики, возможность уклонения от нее за его издание. Это явная «дыра», которую могут использовать государственные органы или должностные лица.

В теоретическом плане вопросу о конституционном механизме ответственности должностных лиц предшествует, как уже отмечалось, проблема соотношения конституционных санкций, государственного принуждения и конституционной ответственности. Санкция предполагает ответственность, так как существует до реализации последней, имеет свой объем, цели, моменты возникновения. Не совпадают во времени юридическая ответственность и государственное принуждение, которое может наступить до привлечения к ответственности и установления вины. Разумеется, разграничение понятий «санкция», «государственное принуждение», «ответственность» в нормах Конституции трудноуловимо. Это одна из многих причин, сыгравших негативную роль в конституционном кризисе бывшего СССР и оказывающих отрицательное воздействие на сегодняшнее соотношение властей в России.

Лидеры, вожди, как правило, создают политику, а массы чаще всего лишь обеспечивают соответствующие для этого условия, санкциям же за ее последствия и провалы подвержены последние. Это сказывается на их уровне жизни, степени демократичности политического режима. Политический лидер довольно часто остается вне санкций. Это хорошо видно на примере России, где широко распространен прием ухода лидеров и вождей от политической ответственности. Суть его заключается в том, что без особых объяснений и отчетов неожиданно прекращаются работы по осуществлению намеченных планов (той же перестройки, «шоковой терапии» или приватизации). Так же легко, без последствий лидеры могут отменить Конституцию и закон, ссылаясь на «политическую целесообразность» или на «юридический формализм»

закона.¹ Такой прием позволяет, не отчитываясь за провалы и просчеты политики, продолжать оставаться у власти.^[95][96]

Нормальному функционированию механизма конституционной ответственности, обеспечению прав и свобод человека способствуют следующие факты:^[97] а) наличие правового государства, где действует принцип верховенства права; б) последовательное осуществление принципа разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную, четкое установление их компетенции, функций, пределов деятельности и форм ответственности; в) равенство конституционно-правового статуса субъектов РФ; г) эффективный правовой инструментарий, наделяющий каждую ветвь государственной власти всех уровней терминологией, обеспечивающей принятие законных решений и надлежащих мер ответственности (отмена, приостановление, отрешение от должности, отставка, отсутствие юридического значения, несоответствие общим принципам права и т. д.); д) установление конституционных санкций и запретов; е) обеспечение принципов неотвратимости и индивидуализации ответственности в сфере конституционно-правового регулирования; ж) социальный контроль.

Для преодоления правового нигилизма и правового идеализма важно правление народа, народом и для народа. Когда речь идет об ответственности государства перед народом, то главным образом (в условиях принципа разделения властей) имеется в виду ответственность государственного органа или должностного лица, ее формы и пределы. То есть подразумевается ответственность государства в узком смысле слова.

Сказанное не принижает значения ответственности государства как целостного явления и такого его признака, как суверенитет. Не противопоставляем мы суверенитет и правам человека, чем прежде грешила

отечественная концепция суверенитета. К этому обязывает закрепленный в Конституции России международный принцип, согласно которому нарушение прав человека не является внутренним делом государства.

Для преодоления правового нигилизма и правового идеализма очень важна разработка более эффективных способов привлечения, вовлечения и участия граждан в политике и управлении государственными и общественными делами. Это явление не только многофакторное по своему содержанию, но и многоаспектно по характеру используемых для ее изучения исследовательских подходов, хотя в каждом отдельном случае исследователь вправе, а порой и вынужден тем или иным образом самоограничиваться.

Исходя из равнозначности и взаимообусловленности в политическом процессе двух групп факторов — объективных (институционных) и субъективных (культурных), рассмотрим некоторые вопросы, сопряженные со второй группой, а именно — социально-психологические факторы участия. В более общем плане они связаны с проблематикой политической и правовой культуры.¹

Как известно, реальное функционирование политических институтов зависит не только от их формально-юридических рамок и гарантий, но и от факторов субъективных — знания, понимания, преломления этих институтов в сознании граждан. В силу этого на первый план выступает категория массовой политической культуры, причем нормы культуры и стереотипы играют первостепенную роль в том, как на деле осуществляется в обществе управление государственными делами, в какой мере данные процессы наполнены реальным демократизмом, а в какой остаются прерогативой в большей или меньшей степени авторитарной власти.

Разумеется, не следует представлять массовую политическую культуру как нечто застывшее, заданное, неизменное. В ней сосуществуют и

взаимодействуют, в том числе конфликтным образом, элементы традиции и обновления, преемственности и модернизации. Однако нельзя недооценивать и присущий ей консервативный синдром. Живучесть консервативных установок и стереотипов сознания весьма велика. Порой они не только проходят сквозь череду поколений, но и переживают питавшие их общественные институты. «Притаившись», они переживают периоды бурных социальных переворотов, революций, а затем вновь оживают, хотя и во внешне модернизированных, адаптированных к новым условиям формах. Поэтому, чтобы разобраться в современном состоянии общества, необходимы элементы исторического анализа, обращение к прошлому. В частности, данного рода обстоятельства следует принимать во внимание при рассмотрении причин, по которым в нашем обществе существовали и по сей день существуют препятствия для полного раскрытия демократического потенциала всеобщего, поголовного участия народных масс в политике и управлении государством, который изначально был заложен в институтах социалистической демократии, в ленинской модели социализма.

К тому же пережиточные формы сознания черпают силу не только в человеческой психике, не только в эхе прерванных революцией порочных традиций. Они опираются и на фактически уцелевшие, лишь замаскированные новыми прогрессивными формами рудименты прежних, объективно изживших себя общественных отношении. К их числу следует отнести господство с конца 20-х годов административно-командной системы с ее безграничным авторитаризмом и фетишизацией сильной власти как высшей политической ценности, антиличностным, системо-центристским характером социально- политических установок и многих практических акций руководства страны, шовинизмом и национализмом, злоупотреблениями должностных лиц, бюрократизмом, безответственностью, пренебрежительным, барским отношением некоторых руководителей к подчиненным, к нуждам и мнению

населения. Ua этой основе воспроизводятся, а порой и укрепляются традиционные стереотипы сознания и типы поведения у новых поколений людей, которые родились и выросли после революции. Разомкнуть сей порочный круг — дело нелегкое, но абсолютно необходимое.

Кроме того, традиционные пережитки — но единственный источник деформаций в общественной психологии. Развиваясь непроторенными путями, наше общество не смогло избежать и собственных серьезных ошибок, далеко не всегда и не во всем оказывалось на уровне социалистических идеалов. Негативное влияние таких «новейших пережитков» времен сталинизма и более позднего времени на сегодняшнюю политическую жизнь, может быть, заметнее всего. Таким образом, мы имеем дело с несколькими пластами ретроспективных факторов, которые воздействуют на современное состояние общественной психологии и тем самым на реальное функционирование публичных институтов участия граждан в политике и управлении.

Исходя из изложенных соображений общего характера, обратимся теперь к проблеме различных социально-психологических установок рядовых граждан по отношению к своей роли в политическом процессе. По времени возникновения они выстраиваются в определенную последовательность, но по периодам своего существования частично наслаиваются друг на друга. Потому в каждый момент в массовом политическом сознании существует, порой причудливо переплетаясь, несколько видов установок, логически противоречащих друг другу.

В дореволюционной России господствующей установкой масс по отно­шению к власти, и в частности к государственному управлению, было глубокое отчуждение. В его основе лежал своего рода «инстинкт самосохранения» народа, выработанный веками жизни под прессом своекорыстной, не ответственной перед обществом власти. И подобная позиция, в общем, была адекватной его социальному опыту. Ибо даже в тех нечастых случаях, когда

меры царского правительства хотя бы отчасти преследовали цель облегчить положение населения, ни самовластный стиль «высочайшего дарования» народу тех или иных «послаблений», реформ, ни распространенная практика правительственных контрреформ и других аппаратных способов выхолащивания, объявленных мер не повышали доверия к власти и уж во всяком случае, не способствовали развитию у населения установки на политическое сотрудничество с нею. Об истоках этой традиции писал ВО. Ключевский, рассказывая о безрезультатных попытках царского правительства «побороть закоренелое равнодушие и недоверие, с каким население привыкло встречать правительственный призыв к общественному содействию, зная по опыту, что ничего из этого, кроме новых тягостей и бестолковых распоряжений, не выйдет».¹

Однако нельзя забывать и о тех значительных издержках, включая и социально-психологическую сферу. Неумеренная эксплуатация бескорыстного энтузиазма, неразвитость политической культуры народа, злоупотребление административными и другими принудительными средствами управленческого воздействия, манипулирование массовым сознанием посредством монопольного контроля над средствами информации отнюдь не способствовали выработке необходимых для воплощения в жизнь ленинской модели социализма управленческих навыков. Напротив, все это содействовало развитию конформистской установки, соглашательско-приспособленческой линии поведения по отношению к политико-управляющей системе.

Проведение в нашей стране в ближайшие годы широкой правовой реформы, формирование правового государства создают хорошие перспективы для вытеснения консервативных подданнических стереотипов из политической культуры, для закрепления моделей сознания и поведения, присущих подлинно гражданской политической культуре, преодоления правового нигилизма и

правового идеализма. Да и на сегодняшний день мы можем с удовлетворением зафиксировать повышение гражданского самосознания, истинной (а не имитационной, в отличие от прошлых лет) политической активности в самых различных слоях населения в связи с широким спектров имеющих политическое значение вопросов. Наше общество проходит интенсивный курс обучения жизни в условиях развития демократии и гласности. В определенном смысле можно говорить даже о возрождении традиции, присущей первым послереволюционным годам «митинговой» демократии, что в полной мере со­гласуется с принятым курсом на восстановление в полном объеме ленинской модели социализма. При характерных для современного мира ускоренных темпах изменений все это создает перспективу для существенной модернизации установок массового, сознания в сторону закрепления в них самоуправленческих норм и навыков в исторически кратчайшие сроки.

Участие в политике и управлении в морально-психологическом плане преломляется, прежде всего, через категорию социальной активности, под которой понимается деятельное отношение человека к жизни общества, в котором он выступает как инициативный носитель и проводник, определенных социально значимых норм, идеалов, интересов. Проявляется она и в общественно полезной деятельности, в участии в общественных движениях, в разрушении устаревших и создании новых форм социальной жизни. Одна из форм проявления активности в общественно-политической сфере — инициативность, т.е. самодеятельные законные действия гражданина или группы единомышленников по постановке и решению той или иной проблемы политико-управленческого характера. В психологии личности эти моральные качества выступают как потребность в самореализации, в проявлении человеком своих организационных и других творческих потенций. Ситуации участия представляют для этого в нашем обществе значительные возможности. Ведь любая из социальных ролей участника — роль депутата, партийного или

профсоюзного активиста, народного контролера, просто активного члена трудового коллектива, избирателя, члена неформальной группы или движения, даже автора общественно значимых писем в прессу или правительственные органы — несколько возвышает человека над уровнем его повседневных, обыденных дел и забот, стимулирует работу мысли над более широким кругом проблем, выработку мнения о путях их решения. Тем самым участие стимулирует самосовершенствование человека, помогает ему самореализоваться как личности на общественном поприще. Конечно, нельзя игнорировать и возможность таких извращенных форм самореализации, когда участие в управлении служит лишь средством для эгоистического самоутверждения индивида. Однако в целом позитивные аспекты несомненно преобладают.

Данный феномен можно рассматривать через принятую в психологии категорию «самоактуализации». Участие, если оно занимает в жизни человека важное место и приносит ему бескорыстное удовлетворение, вполне может выступать как ее распространенная форма. Массовая «самоактуализация» граждан посредством их участия в самоуправлении народа — один из наших фундаментальных общественных идеалов.

Один из чрезвычайно важных в политическом отношении морально­психологических аспектов расширения участия граждан в политике и управлении - повышение уважения к государственным институтам со стороны участников этого процесса. Известно, что если человек занимает позицию лишь исполнителя и пассивного наблюдателя по отношению к делам общества, государства, в котором он живет, то со временем у него вырабатывается отчужденно-критическое к ним отношение, начинается «эрозия уважения». Остановить ее развитие можно лишь реальным включением гражданина в управление делами общества, в выработку государственных решений. Причем восполнить данный пробел не могут ни фиктивные формы участия, ни так

называемая мобилизационная поддержка. Гражданин должен сознавать, что его личная позиция, личное мнение на самом деле влияет на выработку решения.

Если это происходит, то человек, сменив роль наблюдателя, «винтика» на роль участника самоуправленческого процесса, достаточно быстро эволюционирует от не всегда ответственного и обоснованного, часто чисто эмоционального «критиканства» к заинтересованной конструктивной «участнической» деятельности. Представляется весьма интересным эмпирически изучить динамику такого процесса в ходе происходящих в нашей стране перемен. Если использовать терминологию А. Маслоу, то его можно обозначить понятием «реритуализация».¹ Попросту же говоря, это означает постепенное восстановление веры в идеалы и социальную справедливость. Думается, излишне доказывать первостепенную политическую значимость данного рода факторов.

Не следует, разумеется, смешивать подлинную общественную активность граждан с ее имитационными формами, с различного рода псевдо-активностью, в результате которой возникает лишь видимость участия и выражения человеком своей гражданской позиции. На деле она чаще всего сводится к шумным выражениям поддержки уже принятых решений, демонстрации своей повышенной лояльности. C социологической точки зрения подобный ложный активизм можно охарактеризовать как активное приспособленчество, а в социально-психологическом плане в его основе лежит феномен конформистского сознания. Приходится признать, что в не столь давние времена этот модус «единодушной поддержки и одобрения» был распространен весьма широко, да и до сих пор наблюдаются его рецидивы. Сейчас, когда в обществе происходит дифференциация социальных сил в связи с различным пониманием отдельных сторон реформ в нашем российском обществе, он

проявил себя в модифицированной форме - «агрессивно-послушного большинства».¹

Проводимый в последние годы курс на демократизацию нашего управления, на совершенствование нашей политической системы создает условия для того, чтобы подлинная общественная активность, многообразное участие в управлении поднимались на новый, качественно более высокий уровень и превратились в ведущую силу нашего общественного развития.

В современный период без повышения участнической активности российских граждан, их стремления реализовать потенциал самоуправленческой установки невозможно говорить о каких-либо перспективах демократизации общества. Можно согласиться, что происходит постепенное размывание делегирующей и конформистской установок, а также остатков отчужденческой установки. Иными словами, набирают новую силу процессы, которые на уровне морального императива А.П. Чехов назвал «по капле выдавливать из себя раба».

Фиксация динамики смены социально-психологических установок по отношению к роли гражданина как участника политического процесса, осуществляемая посредством проведения панельных опросов населения на протяжении нескольких: лет, может стать одной из интересных и весьма важных как в научном, так и в политическом плане задач эмпирического политологического исследования.

' См.: Оболонский А.В. Социальио-психо.югический аспект участия граждан в политике и управлении. // Сов. государство и право, 1989, №9. - С.20-22.