§ 1. Организация деятельности по борьбе с уголовной преступностью (вторая половина XIX в. - 1908 г.)

8 февраля 1860 г. по Именному указу императора Александра II была образована Кубанская область^[139], включившая в себя территории Черномории, Северо-Восточной части Прикубанья и Закубанье^[140].

19 ноября 1860 г. последовал указ Черноморскому казачьему войску впредь именоваться Кубанским^[142]. Таким образом, «для большаго единства управления, сообразно с настоящим положением Северного Кавказа и с общею системою администраций», Черноморское казачье войско было переименовано в Кубанское казачье войско, в состав которого вошли еще и «шесть бригад Кавказского линейного войска, в полном составе, с землею, которою оне доселе пользовались, со всеми войсковыми и общественными заведениями и зданиями, в районе этих бригад находящимися»^[143]. Екатеринодар, как бывшая столица Черномории, стал «местопребыванием

главных управлений Кубанского войска», а «звание Наказного Атамана Кубанского войска» было присвоено начальнику Кубанской области.

В течение почти 30 лет (1860-1888) на территории Кубанской области проходили административно-территориальные переустройства, приводящие к увеличению числа уездов или их переименованию, пока ситуация не стабилизировалась и территория области в 1888 г. не была разграничена на семь отделов^[144](т.е. районов). Что же касается Екатеринодара, то согласно Высочайше утвержденному мнению Государственного Совета «О заселении и управлении города Екатеринодара» от 1 мая 1867 г., он получил «общее для всей Империи устройство», поменяв статус военного на гражданский город, «с тем отступлениями, которые будут вызваны местными условиями»^[145].

области, то к началу ХХ в. (1904 г.) невойсковое население уже насчитывало более половины всех жителей Кубани^[150].

В период с 1869 по 1871 гг. на территории Кубанской области была проведена судебная реформа, в результате которой с 1 января 1871 г., вместе с образованием новых судебных органов, были учреждены органы проку­рорского надзора Екатеринодарского окружного суда^[151]. Количество судебных следователей, осуществлявших производство предварительного следствия, и их дислокация на следственных участках вплоть до 1900 г. изменялись, в связи с увеличением штатной численности следователей и реорганизацией территорий уездов (отделов). К 1900 г. в составе Екатеринодарского окружного суда числилось 33 судебных следователя, которые располагались на следственных участках в областном центре и в Екатеринодарском, Кавказском, Лабинском, Ейском, Баталпашинском, Майкопском, Темрюкском отделах, а также на Романовском железнодорожном участке. Такая дислокация сохранялась вплоть до 1917 г., за небольшими изменениями численного состава судебных следователей^[152].

25 декабря 1862 г., в целях «изменений и улучшений в устройстве полиции, особенно же в личном ея составе», Александр II утвердил «Временные Правила об устройстве полиции в городах и уездах губерний, по общему учреждению управляемых», которые предусматривали сохранение городской полиции исключительно в губернских и крупных уездных городах, «оставив ее в подчинении полицмейстерам»^[153]. Остальные же городские и уездные органы полиции подчинялись уездным полицейским управлениям во главе с уездными исправниками.^[154] В свою очередь уезды подразделялись на станы под началом становых приставов. Нижним звеном общей полиции в

уездах являлись сотские и десятские, которые избирались из состава сельских обществ^[155]. Применительно к Кубанской области, во главе уездных полицейских управлений стояли уездные начальники, а уезды разделялись на участки под началом участковых приставов. В пределах территории станиц полицейские функции выполняли местные казаки во главе со станичными атаманами, а в близлежащих поселениях и хуторах - сотские и десятские, избираемые из казаков, крестьян и отставных военнослужащих, присягавших станичному атаману^[156].

Во второй половине XIX в. штат полиции Екатеринодара составляли: полицмейстер, частные приставы - 2, следственный пристав, квартальные надзиратели - 5, урядники - 5, секретарь, писарь, столоначальник, полицейская стража: урядники - 5, казаки - 40^[157]. Как следует из доклада Екатеринодарского полицмейстера И.Г. Петина начальнику Кубанской области, графу Ф.Н. Сумарокову-Эльстон в 1865 г., «полиция Екатеринодара составлена из чинов, вообще не соответствующих целям учреждения оной, обязанностиея слишком многосложны и требуют много условий от служащих как по письменной части при разборе жалоб, тяжб и производства следствий, так и в охранении благосостояния граждан»^[158]. Главная проблема такого состояния дел крылась в довольно низком содержании полицейских, как и в целом по России, особенно нижних чинов: например, писарь получал 3,5 руб.

12 января 1887 г. Александр III утвердил мнение Государственного Совета «По проекту штата Екатеринодарской городской полиции»^[161], которым предусматривалось на ежегодное содержание полиции 30430 руб., в том числе

из средств города 19212 руб., а из государственного казначейства временно - 11218 руб., причем, с таким расчетом, чтобы «последняя сумма уменьшалась ежегодно на одну пятую часть, с соответственным сему увеличением суммы, расходуемой городом; по истечении же пяти лет, весь расход на Екатеринодарскую полиции покрывать из городских доходов полностью». В этой связи был составлен график движения средств из казны на указанный срок: 1887 г. - 11218 руб., 1888 г. - 8974 руб. 40 коп., 1889 г. - 6730 руб. 80 коп., 1890 г. - 4487 руб. 20 коп., 1891 г. - 2243 руб. 60 коп. Следовательно, с 1892 г. финансирование городской полиции должно было полностью осуществляться из бюджета Екатеринодара, что и произошло.

В штат Екатеринодарской городской полиции вошли: полицмейстер с содержанием 1440 руб. в год (жалованье 800 руб. + столовых 400 руб. + квартирных 240 руб.) и ему «на разъезды» 360 руб.; помощник полицмейстера с содержанием 1400 руб. (жалованье 800 руб. + столовых 360 руб. + квартирных 240 руб.); полицейские приставы - 4, с содержанием каждому по 650 руб. (жалованье 500 руб. + квартирных 150 руб.) и на «канцелярские издержки» каждому по 125 руб.; помощники приставов - 8, с содержанием каждому по 520 руб. (жалованье 400 руб. + квартирных 120 руб.); письмоводитель (он же бухгалтер) с содержанием 650 руб. (жалованье 400 руб. + столовых 130 руб. + квартирных 120 руб.); «на писцов и канцелярские расходы общего полицейского управления в городе» - 2 тыс. руб.; городовых: старших - 10, с жалованьем каждому по 216 руб.; младших - 90, с жалованьем каждому по 180 руб.

Как следует из официального документа, служебные обязанности городовых (нижних чинов) в Екатеринодарской полиции состояли «в несении

постовой службы с целью наблюдения за тишиной, порядком и благочинием и для ограждения общей безопасности, посредством предупреждения и пресечения преступлений и устранения несчастных случаев». В связи с тем, что штатом городской полиции не предусматривались должности других нижних полицейских чинов (околоточных надзирателей, конных стражников, полицейских служителей и рассыльных), в «многосторонние» обязанности городовых входили: «.ночные объезды по городу; явка на пожар для охраны имущества и содействия пожарной команде при тушении огня; конвоирование задержанных полицией и судебными местами в областную тюрьму, Полицейское Управление, Управление Отдела, Воинскому Начальнику, в камеры Мировых Судей и Судебных следователей; ежедневное вручение по городу массы повесток Мировых и Судебных Установлений как местных, так и иногородних; вручение окладных листов и извещений торговым и промышленным заведениям от Казенной Палаты и Податных Инспекторов по взносу разного рода казенных пошлин, квартирного и государственного налога и проч.; наряды в городской театр, цирк, маскарады, концерты, в увеселительные сады, на гулянья, парады, в церкви и проч.; дежурства при полицейских частях и кардегардиях; наряды от 5 до 10 городовых в камеры Мировых Судей и Съезда во время разбора полицейских дел.; весьма обременительный розыск, при отсутствии адресного стола, разных лиц и вызов их в Полицейское Управление и в камеры Полицейских приставов для объявления им разного рода бумаг, поступающих из разных Правительственных учреждений России; вручение паспортов и других документов; при этом на обязанности городовых, при отсутствии околоточных надзирателей, лежит наблюдение за санитарным состоянием города, а также и обязанности секретных агентов так называемой сыскной полиции» (в данном контексте под секретными агентами подразумевались филеры, осуществлявшие наружное наблюдение.

неспособными к точному исполнению своих обязанностей, что вредно отражается на правильном течении наружной полицейской службы»^[163]. Такого рода реалии полицейской службы приводили к тому, что, например, в 1887­1892 гг. только пять городовых Екатеринодарской полиции из ста прослужили 5 лет, остальные - не более 1 года. В течение 1898 г. уволились из полиции 164 городовых, а вновь поступило на службу - 172^[164]. Причина подобной ротации кадров крылась в низком материальном содержании нижних чинов, наряду с тяготами полицейской службы, отсюда и низкая профессиональная подготовка городовых. В этой связи, характерно донесение полицмейстера Майкопа, подъесаула М.А. Левитеса начальнику Кубанской области от 1 мая 1907 г.: «.до 1 мая у меня было городовых 50 человек, а в настоящее время ввиду наступления полевых работ, многие из них, не пожелав остаться на жаловании 15 рублей в месяц, оставили службу в полиции и в данное время я имею лишь 38 городовых, которые и обслуживают весь город с его 40-тысячным населением. При таком незначительном штате охрана всего города, в особенности в ночное время, представляется весьма трудной задачей». На этом основании М.А. Левитес ходатайствовал «о командировании в Майкоп сотни казаков, т.к. одно лишь присутствие конной части в городе может сдерживать все порывы необузданности местных обывателей»^[165].

11 июня 1892 г. было Высочайше утверждено «Городовое Положение», порядок действия которого применялся и для городов Кубанской и Терской областей. В ст. 138, помимо прочих, указывались предметы расходов «на средства городского поселения»: «6) .по содержанию чинов полиции, снабжением их провиантом, амуницией, вооружением и квартирным довольствием, согласно действующим штатам и росписаниям, а также пользование сих чинов в больницах; 7) Устройство или наем помещения для местного Полицейского Управления (где оно учреждено отдельно от Уездного), с отоплением и освещением». А ст. 140 предписывала: «При взимании

городских сборов и производстве расходов из городских сумм в руководство принимается смета»^[166]. Позднее канцелярия Наместника на Кавказе разъясняла, что «города Терской и Кубанской областей, в коих введено Городовое Положение 11 июня 1892 г., переданы, на основании Высочайше

утвержденного 16 апреля 1902 г. мнения Государственного Совета, в ведение МВД лишь в отношении городского хозяйства, почему переписка по делам городской полиции должна быть направляема по Окружному Штабу»^[167].

Острое обострение криминальной обстановки в Екатеринодаре в начале ХХ в. позволило городским властям увеличить штат полиции: летом 1904 г. численность городовых выросла до 160 человек, причем 100 городовых получали содержание за счет расходов «на средства городского поселения», т.е. из городского бюджета, а 60 - от частных лиц^[168]. В Майкопской полиции, за счет денежных средств частных лиц, штат был увеличен на 25 пеших и 15 конных нижних чинов полиции, а также повышены содержание старшим и младшим городовым^[169]. Тем не менее, Майкопский полицмейстер М.А. Левитес сетовал начальнику Кубанской области на «все возрастающую преступность, бороться с которой, как я несколько раз доносил, нет возможности за малочисленностью штата чинов вверенной мне полиции»^[170].

В соответствии с «Учреждением управления Кубанской и Терской областей и Черноморского округа», утвержденного 21 марта 1888 г. императором Александром III^[171], к началу ХХ в. система административно­полицейской власти на Кубани выглядела следующим образом. Во главе ее находился начальник Кубанской области (он же наказной атаман Кубанского казачьего войска) с Областным Правлением. Среднее звено составляли полицмейстеры пяти городов - Екатеринодара, Майкопа, Ейска, Анапы, Темрюка, и атаманы семи отделов - Екатеринодарского, Майкопского, Ейского, Темрюкского (с 1910 г. - Таманского), Лабинского, Кавказского и

Баталпашинского, в подчинении которых находились участковые начальники. И, наконец, нижнее звено - станичные и хуторские атаманы, волостные и аульные старшины.

Кубанская область по административной и полицейской части находилась в ведении Военного министерства, но как административно-территориальная единица, входила в состав Кавказского края (Бакинская, Елисаветпольская, Кутаисская, Тифлисская, Черноморская и Эриванская губернии; Батумская, Дагестанская, Карская и Терская области; Закатальский и Сухумский округа), которым руководил Наместник Его Императорского Величества на Кавказе (дислоцировавшийся в Тифлисе), назначаемый императором и непосредственно ему подчинявшийся в соответствии с Именным указом Николая II от 26 февраля 1905 г. «О восстановлении должности Наместника Кавказского»^[172]. По гражданской части Наместник был подведомствен МВД, а по военной, будучи по должности еще и командующим Кавказским военным округом, а также «Войсковым Наказным Атаманом Кавказских казачьих войск», - Военному министерству. Согласно Именному указу от 3 мая 1905 г. «О предоставлении Наместнику Его Императорского Величества на Кавказе новых полномочий», власть главы Кавказа еще более расширилась: ему была предоставлена большая независимость по отношению к центральным органам власти, а по своему статусу Наместник приравнивался к министрам^[173]. На этот ответственный пост в самый разгул революционных волнений Николай II назначил ближайшего сподвижника своего отца, покойного императора Александра III, графа И.И. Воронцова-Дашкова, который считал, что «Кавказ - это величина совершенно особого рода». Эта мысль легла в основу его деятельности и политики на посту главы Кавказской администрации^[174].

В свою очередь, начальник Кубанской области (как губернатор) по гражданской части подчинялся МВД, а по военной (как командир дивизии) - Военному министру, однако не иначе как через Кавказское наместничество.

Такой принцип двойного подчинения в громоздкой системе властной вертикали неизменно приводил к бюрократизации и рутинности управления государственного аппарата, в данном случае - на Кавказе.

В начале ХХ в. на Кубани сложилась крайне неблагополучная оперативная обстановка, которая определялась рядом факторов - экономическим, социальным, политическим, криминогенным, идеологическим и др. Одним из них являлся приток в область иногородних, главным образом рабочих, прибывающих из центральных регионов страны на заработки. Кубань представлялась им бескрайним источником естественных богатств с дефицитом рабочей силы. Так, только в 1902 г. таких рабочих было около 90 тыс. человек^[175]. Другой поток мигрантов составляли лица, прибывающие в регион с криминальными целями. В период с 1898 по 1913 гг. численность населения Кубани выросла на 62%, а число осужденных за совершение преступлений - почти на 93%. В 1900 г. в Екатеринодарском судебном округе, охватывающем Кубанскую область и Черноморскую губернию, проходило 6135 дел, в том числе о преступлениях «против телесной неприкосновенности» - 1523 (24,8%), кражи - 1405 (22,9%), насильственное похищение чужого имущества - 509 (8,3%), убийства - 388 (6,3%), служебные - 350 (5,7%), «против женской чести» - 331 (5,4%)^[176].

В целях усиления борьбы с преступностью на Кубани весной 1900 г. начальник Кубанской области (1892-1904), генерал-лейтенант Я.Д. Малама направил ходатайство в штаб Кавказского военного округа о выделении кредита «на расходы по розыску преступников» в размере 1 тыс. руб. При этом он ссылался на прецедент 1891 г., когда ему была выделена аналогичная сумма для «розыска преступников, ограбивших почту в селении Армавир». Однако ему было отказано главноначальствующим Кавказской администрации (1896­1905) Г.С. Голицыным, который «изволил заметить, что в положении одинаковом с Кубанской областью находятся и другие губернии Закавказья и

Терская область, которым однако всем подобные отпуски произведены быть не могут; в таком же положении и другие губернии внутренней России, а между тем им для этой цели особых отпусков не производится». Вместе с тем, Г.С. Голицын признал возможным выдавать «денежное вознаграждение только лицам, способствовавшим раскрытию важных преступлений, по получению об этом мотивированного и подробного представления»^[177].

В связи с сохраняющейся напряженной обстановкой в регионе 15 февраля 1902 г. из Главного управления Казачьих войск Военного министерства было отдано распоряжение начальнику Кубанской области: «В целях однообразия мер, принимаемых против уличных беспорядков, Военный министр приказал принять к сведению» циркуляр МВД № 6050 от 3 декабря 1901 г. «О предупреждении и пресечении уличных беспорядков»^[178]. В самом циркуляре, подписанном министром внутренних дел Д.С. Сипягиным, в декларативной форме предписывалось принятие «самых решительных мер к предупреждению и немедленному прекращению уличных беспорядков и к быстрому наложению надлежащих взысканий навиновных в производстве таковых», дабы «избавить меня от тяжелой обязанности всеподданнейше докладывать Его Императорскому Величеству о недостаточной распорядительности»^[179]. Характерно, что в циркуляре не указывались ни силы и средства, необходимые для задействования, ни конкретные меры, принимаемые для ликвидации волнений, что свидетельствует о недопонимании министром, как, впрочем, и высшей властью, всей серьезности ситуации, вышедшей из-под контроля в целом по России. Отрезвление пришло достаточно быстро: 2 апреля 1902 г. террорист-эсер С.В. Балмашев убил министра внутренних дел Д.С. Сипягина^[180]. В период 1901-1911 гг. только жертвами боевиков партии социалистов- революционеров стали: 2 министра, 33 генерал-губернатора, губернатора и

вице-губернатора, 16 градоначальников, начальников окружных отделений, полицмейстеров, прокуроров, 7 генералов и адмиралов, 15 полковников^[181].

Между тем, выполняя распоряжение Военного министерства, 3 апреля 1902 г. начальник Кубанской области Я.Д. Малама издал «Обязательное постановление», где, в частности, указывалось: «1. Воспрещается не только всякие сходбища и собрания на улицах, площадях и прочих общественных местах и частных домах для совещаний и действий, против общественного порядка и спокойствия, но и всякие, невызываемые необходимостью, остановки и сборища на тротуарах, улицах и площадях независимо цели таковых сборищ. 2) Участники всех сборищ обязаны разойтись по первому требованию полиции». В случае неповиновения требованиям полиции, все задержанные, «несмотря на их звание и положение», препровождались в ближайшее «полицейское учреждение»^[182]. Как показывает дальнейшее развитие событий, указанные меры успехом не увенчались. В октябре того же года Екатеринодарский полицмейстер, есаул В.Е. Черник доносил начальнику Кубанской области Я.Д. Маламе, что «в последнее время, по случаю окончания полевых работ, времени заручений и свадеб, а также призыва новобранцев, драки уличников (хулиганов. - авт.) участились, и уличники стали до того дерзки и смелы, показывая этим свое удальство, что никакие меры наличной полиции не могут предотвратить их». В этой связи В.Е. Черник взывал об оказании помощи городской полиции в охране общественного порядка силами конных казачьих разъездов^[183]. В середине апреля 1903 г. он вновь доносил, что в праздничные пасхальные дни «толпа уличников не давала проходу публике, врывалась во дворы жителей, била им окна» и опять просил в помощь конные разъезды для наведения порядка^[184]. Такого рода правонарушения хулиганствующей молодежи Екатеринодара, несмотря на всю озабоченность полицейского начальства, не шли ни в какое сравнение с теми

широкомасштабными волнениями, которые очень скоро охватили Кубанскую область.

Революционные выступления в России, начавшиеся в конце XIX в., в конечном итоге вылились в Первую русскую революцию 1905-1907 гг., которая стала огромным бедствием для Кубани и инициировала значительный рост убийств, грабежей, разбоев и краж. Характерно, что убийства носили не только криминальный, но и политический характер. Грабежи и разбои прикрывались политическими лозунгами и революционной риторикой. Отвлечение сил полиции на сохранение общественного спокойствия и безопасности, развязывало руки криминалу^[185]. Так, например, в приказе № 206 по Майкопской городской полиции от 14 ноября 1905 г. указывалось, что «чины полиции, по обязанности их охранения порядка и общественного спокойствия, должны быть осведомлены обо всех готовящихся беспорядках и принимать меры к воспрепятствованию таковых в самом начале их возникновения, не допуская их развития. При прекращении беспорядков, полиция не должна ограничиваться одним удалением с места нарушителей такового, а обязана выяснить как зачинщиков и руководителей, так и наиболее выдающихся участников беспорядков, для преследования этих лиц»^[186].

В период 1905-1907 гг. в Кубанской области произошло 730 выступлений. Наибольшая активность наблюдалась в Лабинском, Темрюкском, Кавказском отделах, в местах крупных сельских хозяйств, табачных плантаций и железнодорожных узлах.^[187] Новым явлением было совместные выступления казаков и иногородних крестьян. Так, если в 1905 г. казаки 19 станиц области участвовали в 29 выступлениях, то в 1906 г. - 39 станиц принимали участие в волнениях^[188].

В феврале 1905 г. новый начальник Кубанской области (1904-1906), генерал-лейтенант Д.А. Одинцов обнародовал «Объявление от Начальника Кубанской Области»: «В виду возникновения в Екатеринодаре уличных беспорядков и необходимости прибегнуть для прекращения их к действию военной вооруженной силы, прошу благонамеренных обывателей не входить в соприкосновение с производящей беспорядки толпой и, по возможности, не выходить без особой надобности из своих квартир, т.к. при действии войск оружием могут пострадать невинные, не принимающие участия в беспорядках.. .»^[189].

Между тем, по своим масштабам революционные волнения охватили фактически всю территорию Кавказа. 30 марта 1905 г. Наместник на Кавказе И.И. Воронцов-Дашков обратился к населению Кавказского края: «К сожалению, мне приходится вступить в отправление своих обязанностей в то время, когда ежедневно получаются вести о нарушении благополучия, о смутах, грабежах и всякого рода насилиях. .Ко всем обывателям без различия веры и национальности обращаюсь за содействием к благополучному устроению родной страны. Для введения в край порядка мирным путем необходима помощь всех общественных сил. Я верю в народную мудрость и убежден, что беспокойная часть населения не выдержит дружного общественного напора благомыслящего громадного большинства»^[190]. Учитывая сложную обстановку, 18 июня 1905 г. начальник Кубанской области Д.А. Одинцов отдал распоряжение, согласно которому «в виду тревожного времени, требующего усиленной и энергичной деятельности со стороны чинов полиции, отпуска этим чинам будут разрешаемы им лишь в особых случаях и только по болезни, по представлении медицинских свидетельств»^[191].

С опубликованием 17 октября 1905 г. Манифеста Николая II «Об усовершенствовании Государственного порядка», провозгласившего введение в

стране политических прав и свобод^[192], на Кубани, как и в целом в России, началась эскалация социальной напряженности: в Екатеринодаре, Армавире, Майкопе, Ейске, Гулькевичах, Кавказской, Тихорецкой и т.д. прошли демонстрации, митинги, стачки, забастовки и даже вооруженные восстания. Оппозиции противостояли органы общей и политической полиции, войсковые и казачьи формирования^[193]. 18 октября Николай II объявил всем чинам полиции Российской империи благодарность «за их беззаветно-верную службу при чрезвычайно тяжелых обстоятельствах»^[194]. А 21 октября с очередным призывом к населению Кавказа обратился И.И. Воронцов-Дашков: «...Высочайший манифест, который открыл государству зарю свободы, в то же время повелевает властям принять меры к устранению прямых проявлений беспорядка, бесчинств и насилий. Призывая население к спокойствию и обращению к мирному труду и занятиям, я убеждаю его избавить от грустной необходимости обращаться к представленным мне законом крутым мерам в охрану людей мирных, стремящихся к спокойному выполнению лежащему на каждом долге»^[195].

В октябре - ноябре 1905 г. в Екатеринодаре проходили антиправительственные манифестации, сопровождаемые погромами зданий и магазинов в центре города. В результате столкновений между толпой и полицией были жертвы с обеих сторон^[196]. 17 декабря начальник Кубанской области Д.А. Одинцов издал «Обязательное постановление для местностей Кубанской области, объявленных в положении усиленной охраны», в котором, в частности, указывалось:

«1. Сходки и собрания (митинги) в общественных и городских домах, в садах, скверах, на улицах и площадях без дозволения местной полицейской власти, а также всякие вообще сборища, нарушающие правильное уличное движение трамваев, экипажей и пешеходов, - воспрещаются.

2. Участники всех вышеупомянутых сходок, собраний и сборищ обязываются разойтись по первому требованию полицейской власти.^[197]

3. Воспрещается употреблять какие бы то ни было угрозы и насилия по отношению к служащим и рабочим с целью прекращения занятий и работ в правительственных и общественных учреждениях, на фабриках, заводах, в промышленных, торговых и тому подобных заведениях»^[198].

В этот период полиция Екатеринодара, совместно с Кубанским областным жандармским управлением, уже были не в состоянии обеспечить охрану правопорядкаи безопасности: в конце декабря 1905 г. в областной центр были вызваны войска^[199]. Примечательно, что во время накала массовых беспорядков и волнений, согласно донесениям Екатеринодарского полицмейстера В.Е. Черника, не последовало всплеска уголовных преступлений: к числу «важнейших» были отнесены лишь убийство жандармского унтер-офицера в ходе уличной драки между новобранцами и погром в гостинице «Турция». Прочие же преступления были связаны с конокрадством, кражами крупного рогатого скота и средствами передвижения^[200]. Делами же о государственных преступлениях ведало Кубанское областное жандармское управление - местный орган политического розыска.

Было не спокойно и в других городах Кубани. Так, 13 августа 1906 г. около тысячи жителей Темрюка окружили городское полицейское управление с требованием освободить из местной тюрьмы арестованных земляков и избили Темрюкского полицмейстера И.М. Статкевича и нескольких полицейских. Освободив арестованных, толпа прошла по городу с революционными песнями. Местная полиция была деморализована и на улицах не появлялась. Только 6

сентября прибывшая в Темрюк рота солдат выстрелами из винтовок в воздух и штыками разогнала бесчинствующую толпу и остановила беспорядки^[201].

В связи с указом Николая II «Об объявлении Кубанской области на военном положении» от 30 октября 1906 г., предоставившим особые полномочия главе региона «по охранению государственного порядка и общественной безопасности»^[202], начальник Кубанской области и наказной атаман Кубанского казачьего войска, в соответствии с Высочайше утвержденным мнением Государственного Совета «О местностях, объявляемых на военном положении» от 18 июня 1892 г., наделялся правами «Временного Генерал-Губернатора области», как то: передавать в военный суд дела «о всяких преступлениях, общими уголовными законами предусмотренных, для суждения виновных по законам военного времени»; «требовать рассмотрения при закрытых дверях в судах гражданского ведомства судебных дел, публичное рассмотрение коих может послужить поводом к возбуждению умов и нарушению порядка»; «воспрещать отдельным лицам пребывание в местностях, объявленных на военном положении»; «высылать отдельных лиц во внутренние губернии империи с извещением о том министра внутренних дел для учреждения за ними полицейского надзора на время не свыше продолжения военного положения»^[203].

Еще 20 сентября 1906 г. Наместник на Кавказе И.И. Воронцов-Дашков в своем циркуляре главам регионов Кавказского края указывал на недостатки в борьбе с преступностью. В частности, «в преследовании разбойников со стороны уездных властей замечается отсутствие надлежащей энергии, планомерности и согласованности; полицейские власти, вместо окончательного истребления шаек, ограничиваются лишь паллиативными мерами; не используются все те надежные элементы населения, содействие которых было бы очень полезным для истребления разбойников и установления

спокойствия». В связи с этим, было предписано ежемесячно представлять отчеты о результатах мероприятий «по искоренению разбоев»^[204].

Во исполнение указаний, циркуляром от 3 ноября 1906 г. временный генерал-губернатор Кубани (1906-1908), генерал-майор Н.И. Михайлов обязал полицмейстеров городов и атаманов отделов принять все меры для наведений порядка и ежемесячно докладывать о состоянии борьбы с преступностью на местах. Так, например, Ейский полицмейстер Е.Т. Ромащук 5 декабря 1906 г. в своем отчете рапортовал, что «для искоренения разбоев мною приняты следующие меры: приставам частей города назначаются из городовых ночные обходы, которые проверяются чиновниками полиции, ежедневно, как только начинает темнеть и до закрытия всех магазинов и торговых мест, к корпусу лавок и торговых заведений назначаются усиленные наряды городовых с дежурным чиновником. Все эти наряды проверяются мною лично. Случаев разбоев в течение минувшего ноября в гор. Ейске не было»^[205]. Майкопский полицмейстер М.А. Левитес также докладывал 17 декабря 1906 г. о принятии «самых энергичных мер, благодаря чему, в последнее время преступники того или иного преступления или проступка стали задерживаться с поличным и, таким образом, нести заслуженное по закону наказание». Между тем, «главною причиною не обнаружения виновных» М.А. Левитес видел в том, что «полицейскому чиновнику, по большей части обремененному семьей и получающему недостаточное содержание для себя и семьи, как например в гор. Майкопе пристав получает жалованья в месяц 36 руб. 75 коп., а его ближайший помощник - околоточный надзиратель - 28 руб. 58 коп., не представляется возможности, за неимением средств выехать по горячим следам преступника, скрывшегося из города. Письменные же сообщения о задержании его мало достигают желанной цели. Нет в моем распоряжении и тех денежных сумм, коими я мог бы снабжать чиновников при нуждах по сыскной части»^[206]. Впрочем, довольно скоро, «благодаря сочувствию надежного элемента города»,

были собраны денежные средства на содержание 15-ти городовых сверх штата и одного сыщика, который, будучи «вполне обеспеченным материально», по мнению М.А. Левитеса, «работает с полным усердием и добывает своевременно необходимые сведения»^[207].

Не менее драматичная ситуация складывалась и в Темрюке: полицмейстер, подъесаул Д.С. Захаров (будущий Екатеринодарский полицмейстер) доносил, что «по смете на 1906 год, из городских сумм ассигнованы деньги на содержание 21 городового, считая каждому по 15 руб., а одному старшему [городовому] 20 руб. в месяц. ...при трудности полицейской службы и дороговизне жизненных припасов, действительно не представляется возможности иметь порядочных и надежных городовых»^[208].

Ситуация в сельских местностях Кубани была также сложная. Так, атаман Кавказского отдела, генерал-майор И.Н. Братков доносил, что «кражи, грабежи и убийства продолжаются. Видно, что народ до сего времени не может прийти к сознанию, что он сам, помимо полиции, должен охранять свое имущество, помогая ей в этом, т.к. одной полиции, по ея малочисленности, нет возможности точно выполнять свои служебные обязанности»^[209]. Ему вторил и атаман Лабинского отдела, полковник С.Д. Семеновский: «Обращаясь к вопросу о результатах деятельности наемной из местных жителей стражи, так называемой милиции, функционирующей третий месяц, скажу, что таковая не оправдывает возлагаемой на нее надежды, ибо она, не будучи сколько-нибудь организованной, не находится под контролем общей полиции»^[210]. Атаман же Екатеринодарского отдела, генерал-майор В.П. Савицкий предписал станичным атаманам и сельским старостам «иметь незаметное для людей порочного поведения и подозрительных, наблюдение за этими людьми и вообще пользоваться всеми теми средствами, какие по местным обстоятельствам будут признаны действительнейшими и удобнейшими»^[211]. Справедливости ради

заметим, что Кубанское областное правление, в ответ на жалобы о недостаточности полицейских сил в сельских местностях, циркулярно оповестило атаманов отделов, что льготные офицеры Кубанского казачьего войска могут привлекаться к несению полицейских обязанностей на местах, «где это потребуется в интересах службы»^[212].

С начала 1907 г. отчеты полицмейстеров и атаманов отделов Кубани в Канцелярию начальника области стали направляться еженедельно. Например, Майкопский полицмейстер уведомлял Канцелярию, что «в гор. Майкопе с 4 по 11 марта явлений политического характера и вообще событий заслуживающих внимания не наблюдалось»^[213]. В свою очередь, обобщив все сведения по Кубани, начальник области докладывал в штаб Кавказского военного округа и Особый отдел канцелярии Наместника на Кавказе^[214].

В целях достижения стабильной ситуации в Екатеринодаре, 6 сентября 1907 г. временный генерал-губернатор Кубани Н.И. Михайлов созвал экстренное совещание «по выработке мер борьбы с террористическими актами и увеличившейся преступностью вообще», на котором присутствовали не только чиновники аппарата, но и представители городского купечества и мещанства. Глава Кубани предложил сформировать в городе сыскную часть, увеличить число городовых и снабдить полицию современным вооружением^[215]. Уже на следующий день, 7 сентября 1907 г., Екатеринодарская городская дума рассмотрела вопрос о мерах борьбы «с все учащающимися случаями так называемых экспроприаций и происходящими на этой почве убийствами». По результатам обсуждения было признано необходимым: 1) организовать «вооруженных полицейских стражников в количестве ста душ, считая по 1 стражнику на два квартала», с содержанием 240 руб. в год каждому; 2) «учредить временно для дневной охраны города и преследования преступников 10 должностей полицейских урядников, с содержанием по 600 руб. в год, и 50 городовых, с содержанием по 240 руб. в год каждому»; 3) «организовать

сыскную часть в таких размерах, чтобы расходы на нее не превышали 5000 руб. в год»; 4) для финансирования проекта «установить сбор в общей сумме 30000 руб. со всех домовладельцев, имущество которых оценено для взимания оценочного сбора в 1000 руб. и выше»^[216]. 13 сентября Н.И. Михайлов утвердил решение городской думы и разрешил «совместно с полицмейстером приступить к реорганизации ночной охраны и организации денного полицейского надзора»^[217], а через два дня было опубликовано «Обязательное постановление, изданное Временным Генерал-Губернатором Кубанской области на основании п. 1 ст. 19 Правил о местностях, объявленных состоящими на военном положении». В нем, в частности, устанавливался сбор в сумме 30 тыс. руб., причем оговаривалось, что «деньги, следуемые с домовладельцев, вносятся ими в кассу Городской Управы в срок по ея указанию». Особо подчеркивалось, что «в случае несвоевременного взноса денег, таковые взыскиваются мерами полиции в бесспорном порядке, а неисправные плательщики подвергаются заключению в тюрьме на время до 3 месяцев или штрафу до 3000 рублей»^[218].

24 сентября 1907 г. последовал приказ № 285 по Кубанской области об учреждении 10-ти должностей пеших полицейских урядников и 50-ти пеших стражников «для ночной и дневной охраны гор. Екатеринодара». Полицмейстер города наделялся правом «назначать лиц на эти должности и увольнять их со службы»^[219]. Это формирование носило временный характер, не являясь штатным, и в окончательном варианте включало в себя 60 человек. Для утверждения приказ временного генерал-губернатора Кубани был направлен Наместнику на Кавказе с припиской, что «означенная мера принята ввиду неотложной необходимости, не допускающей ни малейшего промедления»^[220]. Из канцелярии Наместника на Кавказе ответили согласием, разъяснив, что «временное усиление состава полиции на общегородские средства может быть

осуществлено распоряжением Областного Начальства, без специального на то разрешения высшей власти»^[221]. 30 июня 1909 г., «в виду снятия военного положения в области», по распоряжению начальника Кубанской области, все чины Екатеринодарской полиции, «содержащиеся на средства, взыскиваемые с домовладельцев принудительным порядком», были уволены «по израсходовании взыскиваемых сумм»^[222].

Отличительной особенностью рассматриваемого периода является тот факт, что во многом благодаря усердию чинов полиции, продолжавших выполнять свой долг, и принятым чрезвычайным мерам, количество краж, грабежей и разбоев на Кубани в период 1906-1908 гг. пошло на убыль. Как отмечалось в официальном документе, «несмотря на увеличение народонаселения и массу неблагоприятных условий в борьбе с преступностью, количество преступлений, наиболее угрожающих общественному и государственному спокойствию, уменьшается в быстрой прогрессии». Об этом свидетельствовала и статистика: в 1906 г. на Кубани было совершено 2783 краж, в 1907 г. - 2035, в 1908 г. - 1553. Сократилось и количество грабежей и разбоев, соответственно с 715 и 493 - в 1906 г. до 572 и 507 - в 1907 г., и 458 и 486 - в 1908 г. Однако констатировалось, что «неблагонадежный элемент совершает преступления с большой осторожностью, хитро маскирует свою деятельность, с большими уловками скрывает следы преступления; выработалась известная система способов совершения того или другого преступления»^[223].

В рассматриваемое время население Екатеринодара составляло 67 тыс. человек, при штате городской полиции 113 чинов и полицейских служителей, с содержанием 30284 руб. в год (при городском бюджете 527 тыс. руб.). В других городах Кубани статистика была несколько скромнее: Ейск - население 39 тыс. человек, штат полиции - 68, содержание 20795 руб. (при бюджете 345 тыс. руб.); Майкоп - население 37 тыс. человек, штат полиции - 29, содержание

7973 руб. (при бюджете 117 тыс. руб.); Темрюк - население 15 тыс. человек, штат полиции - 25, содержание 8260 руб. (при бюджете 74 тыс. руб.); Анапа - население 8,5 тыс. человек, штат полиции - 21, содержание 7085 руб. (при бюджете 36 тыс. руб.)^[224]. Таким образом, в Екатеринодаре на содержание полиции расходовалось 1/17 часть городского бюджета, также как и в Ейске, в Майкопе же - 1/15, в Темрюке - 1/9, а в Анапе - 1/5.

Особое внимание следует обратить и на то, сколькими жертвами, из числа должностных лиц административно-полицейского аппарата, удалось стабилизировать криминальную обстановку на Кубани (только в период с 1 мая 1906 г. по 1 января 1908 г.). Так, в Майкопе были убиты двое городовых и член Майкопской городской управы; ранены - Майкопский полицмейстер, городовой и письмоводитель полицейского управления. В Темрюке и Ейске ранены по одному городовому, в Анапе - убит городовой; ранены городовой и писец Анапской городской управы. В Лабинском отделе погибли атаман отдела, полковник Н.И. Кравченко, полицейский урядник, жандармский унтер- офицер, судебный пристав и представитель «сельских властей»; ранены - двое городовых и полицейский урядник. В Кавказском отделе был убит старший городовой, а в Майкопском - дежурный станичного правления. В Темрюкском отделе погибли трое казаков, осуществлявших охрану общественного порядка. В других отделах обошлось без жертв^[225]. Столица Кубани понесла наиболее ощутимые потери. 21 сентября 1907 г. был убит правитель канцелярии начальника Кубанской области С.В. Руденко по пути на службу, а 15 февраля 1908 г. - директор народных училищ Г.М. Шкиль в своем кабинете. При исполнении служебных обязанностей погибли: 20 июля 1907 г. помощник Екатеринодарского полицмейстера Г.С. Журавель, 21 декабря 1907 г. пристав 1-й части города И.Т. Величко и 9 марта 1908 г. назначенный вместо него С.И. Кузнецов, 29 августа 1907 г. помощник пристава 2-й части И.Г. Боняк. Из числа нижних чинов Екатеринодарской полиции были убиты контролер ночных

сторожей Е.Ф. Захарченко, ночной стражник О.Т. Голиков, старший городовой П.С. Зинченко, младшие городовые Е.И. Вдовенко и И.Г. Ковалев. Еще один городовой был ранен^[226]. Временный генерал-губернатор области в этот период неоднократно получал анонимки с угрозами убийства, в случае если не будет отменено военное положение на Кубани^[227]. Общероссийская газета «Речь» в статье «Екатеринодар. Общественная жизнь» живописала в январе 1908 г.: «До введения военного положения в Кубанской области было относительно тихо, а с введением этого положения настал ужас. Началось с убийства помощника полицмейстера Журавля. Затем среди бела дня и безнаказанно было совершено убийство правителя канцелярии Руденко. Потом пошли убийства и покушения на жандармов и городовых, а недавно убит пристав Величко. Террор усилился ужасно и никакие казни не уменьшают его»^[228].

Анализ практики деятельности Екатеринодарской полиции в условиях резкого обострения криминальной ситуации свидетельствует об изрядном объеме работы, проделанной ее чинами. Так, только в 1907 г. по всем четырем частям городского полицейского управления принято к производству 95981 «бумага» (заявления, поручения, жалобы и т.п.), которые подлежали разрешению, и было задержано 7866 лиц. Наибольшая нагрузка легла на 1 -ю полицейскую часть Екатеринодара: принято к производству 29045 «бумаг» и задержано 4086 человек (более половины задержанных в городе). Самый низкий показатель был у 4-й части: 16002 «бумаги» и 96 задержанных^[229]. Таким образом, с учетом штата Екатеринодарской полиции в 115 классных и нижних чинов, включая и письмоводителя-бухгалтера, в среднем на каждого из них выходило более 834 «бумаги» в год (более двух каждый день) и 68 задержанных в год (более 5 человек ежедневно), помимо обеспечения охраны общественного порядка и безопасности, раскрытия преступлений, конвоирования задержанных и выполнения иных многочисленных функциональных обязанностей.

Давая анализ оперативной обстановки, сложившейся в столице Кубани в этот период, начальник Екатеринодарского охранного пункта, полковник Ф.А. Засыпкин полагал, что «слабая деятельность административной и полицейской власти и полное отсутствие политического розыска по гор. Екатеринодару привела к грандиозному накоплению преступного элемента, который, поощренный безнаказанностью, стал организовываться в различного наименования анархические и революционные группы, проявивших свою деятельность в целом ряде убийств различных лиц, грандиозного числа вымогательств денег с оружием в руках с угрозами смерти, разграблений казенных винных лавок, рядом вооруженных сопротивлений и, наконец, объявлении смертного приговора начальнику Кубанской области и стремлении привести в исполнение таковой»^[230].

Нельзя не привести и другую точку зрения относительно существовавших проблем в охране правопорядка. Незадолго до своей гибели от рук бандитов в центре Екатеринодара, правитель канцелярии начальника Кубанской области С.В. Руденко отмечал: «.если чины отделов и городских полиций в революционный период оказались, может быть, не вполне соответственными, то это произошло, главным образом, не столько от того, что чины эти вообще не соответствуют своему назначению, а благодаря недостаточности личного состава чинов полиции и несоответствия штатов современной жизни и предъявляемым к чинам полиции требованиям. Нельзя рассчитывать, чтобы полицейские должности, столь низко оплачиваемые, при массе обязанностей и трудности службы, соглашались занимать лица, которые по своей подготовке и другим качествам вполне соответствовали бы своему назначению»^[231].

В таких сложных условиях, по мнению В.П. Бардадыма, «наказной атаман Н.И. Михайлов оказался бессилен в борьбе с террористами. Осознав это, он подал в отставку»^[232]. 23 января 1908 г. Наместник на Кавказе, граф И.И. Воронцов-Дашков писал императору Николаю II: «.Крайне тяжелое

положение, в котором находится в настоящее время Кубанская область, где грабежи, насилия и самосуды сделались обыденным явлением - побудило меня войти с представлением к Военному Министру о безотлагательной замене Начальника Кубанской Области, генерал-лейтенанта Михайлова, другим лицом, т.к. главною причиною всего происходящего в Области, по моему мнению, является недостаточно умелое управление таковою названным генералом. Для замещения генерала Михайлова, выбор мой остановился на занимающем ныне должность губернатора Карской Области, генерал- лейтенанте Бабыч. Будучи природным казаком Кубанским, и прослужив в должности старшего помощника Начальника Кубанской Области семь лет - генерал Бабыч не только основательно знаком с условиями жизни и нуждами казачьего и неказачьего населения Области, но благодаря своему такту и отличным административным способностям - снискал всеобщую любовь и уважение как казаков, так и иногородних, среди которых имя его пользуется заслуженной популярностью. Кроме того, генерал Бабыч человек решительный, энергичный и способный; он это доказал в тяжелое время смут 1905-го года, когда, появляясь везде где только угрожала опасность - твердыми и решительными мерами предотвратил беспорядки и восстановил законную власть. .я могу отвечать за спокойствие Края только в том случае, если не буду лишен возможности выбирать на столь ответственные должности, как должность Областного Начальника, лично мне известных администраторов, на которых я мог бы опираться в таком сложном деле, как управление Кавказским Краем. .Повелите назначить Бабыча Наказным Атаманом на Кубани. Более подготовленного на эту должность лица я не знаю. Да едва ли имеется, а Бабычу верят казаки. И я ему верю»^[233]. Стоит ли говорить, что после такой блестящей аттестации Николай II поддержал позицию И.И. Воронцова- Дашкова. С 3 февраля 1908 г. по 26 марта 1917 г. генерал-лейтенант (впоследствии - генерал-от-инфантерии) М.П. Бабыч являлся начальником

Кубанской области и наказным атаманом Кубанского казачьего войска; до своего назначения - военный губернатор Карской области (1906-1908)^[234].

Буквально с первого дня М.П. Бабыч включился в работу. В это время Екатеринодарская городская дума продолжала искать пути оптимизации деятельности городской полиции по борьбе с преступностью. 25 и 27 февраля, а также 5 марта 1908 г. на заседаниях думы обсуждались вопросы «о реорганизации охраны города». В результате дебатов, «совещавшиеся пришли к признанию необходимости лучшей постановки Сыскной части, для заведования которой надо учредить должность 2-го помощника Полицмейстера». Помимо этого, было предложено обеспечить полицейских приставов «квартирными» по 300 руб. в год каждому. Принятое решение было закреплено журналом Екатеринодарской думы № 9^[235]. Помимо этого, Екатеринодарский

полицмейстер Д.С. Захаров доложил М.П. Бабычу, что «чины полиции по разнородности служебных обязанностей не могут всецело отдаваться сыскному делу и наружному наблюдению по охранению порядка и общественной безопасности», а поэтому «весьма желательно иметь сыскное отделение, деятельность которого может принести обществу большую пользу в целях розыска и предупреждения преступлений»^[236].

Таким образом, в начале ХХ в. на территории Кубанской области и в Екатеринодаре сложилась крайне взрывоопасная криминогенная ситуация, подпитываемая, с одной стороны, притоком иногородних рабочих из центральных губерний России с антимонархическими настроениями, а с другой - масштабными волнениями и беспорядками, вызванными революционными событиями 1905-1907 гг., охватившими практически весь патриархальный казачий регион. В условиях обострения оперативной обстановки, когда тяжкие преступления совершались уголовниками под прикрытием политических лозунгов, а все силы полиции были брошены на пресечение массовых уличных правонарушений, выявились слабые стороны органов охраны правопорядка и

безопасности, как то: стремительное отставание штатной численности полиции от реалий жизненной необходимости; крайне низкое материальное содержание полицейских, в особенности нижних чинов; их недостаточная профессиональная подготовка; слабое техническое оснащение полиции. В целях стабилизации ситуации и взятии ее под контроль местная и законодательная власти неоднократно принимали решения о выделении денежных средств из городского бюджета для финансирования вновь созданных временных полицейских подразделений и дополнительного стимулирования штатных чинов полиции. Несмотря на поддержку в этом вопросе начальника Кубанской области, в ряде случаев проблема встречала недопонимание в Кавказском наместничестве, в ведении которого по гражданской и военной части находилась Кубань как административно­территориальная единица. Наконец, остро давали о себе знать недофинансирование Департаментом полиции сыскной части в отделах области и отсутствие специализированного сыскного отделения в Екатеринодаре для предотвращения, пресечения и раскрытия уголовных преступлений. Хотя и с запозданием, но решение об учреждении такого подразделения, финансируемого на средства городского бюджета, было принято фактически накануне введения в действие общероссийского закона «Об организации сыскной части».