1. Депортация как необычный способ причинения морального вреда человеку и гражданину (гражданам СССР и негражданам, находившимся на его территории в годы Второй мировой войны)

Моральный вред причинялся советским гражданам и посредством де­портации (от лат. deportatio - изгнание, ссылка) - принудительного выселе­ния из мест проживания, так как невиновные в подавляющей части люди на­сильно покидали свои этнические места обитания, лишаясь крова и испыты­вая при этом унизительные чувства по отношению к себе и своему народу, зная о том, что государство ущемляет их права и проявляет к их страданиям безразличие.

Сложная внутриполитическая ситуация в предвоенный период в СССР обусловливалась, в частности, использованием сталинским авторитарным ре­жимом террора в качестве одного из главных инструментов своей политики: насильственная сплошная коллективизация и принудительные хлебозаготовки, повлекшие за собой голод 1932-1933 гг. в зерносеющих местностях (Централь­но-Черноземный район, Поволжье, Кубань, Северный Кавказ, Украина и Казах­стан) и вызвавшие рост недовольства и открытых протестов сельского населе­ния, нередко переходивших в вооруженные столкновения; осуществление курса на ликвидацию кулачества как класса, сопровождавшуюся репрессиями, как правило, внесудебными (в большинстве случаев в отношении не столько кула­ков, удельный вес которых в деревне был невелик, сколько единоличников - середняков и части колхозников, так как десятки тысяч потенциальных колхо­зов было гораздо легче контролировать с помощью административных методов, чем 25 млн единоличных хозяйств) и многотысячным выселением «раскула­ченных» крестьян в необжитые районы Севера, Урала и Сибири; уничтожение

политических противников, а также широкого круга других «врагов народа», охватывавшее практически все социальные слои и группы общества.

По мнению академика Г.А. Арбатова, в 30-е годы советское общество, еще не вышедшее из состояния переходного периода, было расслоено и об­ществом в строгом понимании этого слова еще не было^[307].

Несмотря на то что коллективизация в основном закончилась в 1934 г., массовое спецпереселение кулацких семей в дальние районы страны продолжалось вплоть до начала и в ходе Второй мировой войны. Начало массовых операций по такому переселению связано с январской 1928 г. поездкой Сталина (будучи Генеральным секретарем ЦК партии) в

Западную Сибирь, когда в стране назревала угроза общехозяйственного кризиса как из-за неурожая 1927 г. и нехватки промышленных товаров для обмена с крестьянами на зерно, так и из-за отсутствия зерновых и ва­лютных резервов (во все регионы были направлены спецуполномоченные и около 30 тысяч коммунистов с целью изъятия у крестьян «излишков» зерна).

На заседании бюро Сибирского крайкома партии 15 января 1928 г. при рассмотрении вопроса о хлебозаготовках им, в частности, было ска­зано, что крестьян, саботирующих сдачу имеющегося у них излишнего количества хлеба (власть заставляла крестьян сдавать зерно по твердым госценам, несогласных - объявляли кулаками), следует привлекать к су­дебной ответственности за спекуляцию по ст.

Усиление темпов развития колхозов и совхозов, по мнению Сталина, был тот путь, следуя которому «страна через каких-нибудь три года станет

одной из самых хлебных стран, если не самой хлебной страной в мире»^[311]. Ноябрьским Пленумом ЦК ВКП (б) 1929 г. ставилась задача «сплошной» коллективизации только перед зерносеющими областями страны, но уже в декабре ЦК партии потребовал от всех регионов закончить ее к весне 1930 г. Согласно этому распоряжению к марту 1930 г. в колхозах числи­лось более 50 % крестьянских хозяйств. Сотни тысяч партуполномочен- ных, значительную часть которых составляли рабочие промышленных центров, так называемые двадцатипятитысячники, насильно заставляли крестьян вступать в колхозы, что вызывало у них протесты, проявлявшие­ся в намеренном сокращении пахотных земель, убое скота, уходах из сел.

В ряде мест происходили вооруженные антиколхозные выступления, в частности на Северном Кавказе, Средней и Нижней Волге, Центрально­черноземной области (только в марте в ЦЧО зарегистрировано 192 теракта, в том числе 25 убийств, а всего за январь - апрель 1930 г.

В качестве основной задачи в организации раскулачивания государство видело массовые репрессии, сопровождавшиеся экономическими санкциями, мерами физического принуждения и подавлением любых форм сопротивления.

30 января 1930 г. Политбюро приняло Постановление ЦК ВКП (б) «О мероприятиях по ликвидации кулачества как класса в районах сплошной коллективизации»^[313], согласно которому районы, не проявлявшие особой тяги к коллективизации, не подлежали промтоварному снабжению, им назнача­лось повторное раскулачивание. Конфискованные кулацкие земли, имущест­во и сельхозинвентарь переходили в собственность колхозов.

Кулачество подразделялось на три категории: контрреволюционный актив, наиболее крупные кулаки и прочие. Первые подлежали немедлен­ному аресту и отправке в места заключения, а в случае вооруженного со­противления, расценивавшегося как контрреволюционное выступление, - смертной казни. Вторые и третьи подвергались выселению соответствен­но в отдаленные регионы (в основном Урал, Западная Сибирь, Алтай, Ка­захстан) и за пределы земель. Грани между этими категориями часто бы­ли условными, что объяснялось стремлением больше передать земли и имущества раскулаченных колхозам.

Списки крестьянских дворов, подлежащих раскулачиванию, составля­лись местными властями, принимались сельскими сходами и утверждались районным руководством. Судьбу семьи, попавшей в список, решала «тройка» (чрезвычайный орган, появившийся именно в годы коллективизации) в со­ставе первого секретаря райкома партии, председателя райсполкома и на­чальника районного ОГПУ. Позднее, с декабря 1930 г., местные власти могли самостоятельно устанавливать кулацкие признаки.

В начале 1930 г. более двухсот тысяч семей кулаков было выслано в Сибирь и северные области в соответствии с секретной Инструкцией Прези­диума ЦИК СССР совнаркомам союзных и автономных республик, краевым и областным комитетам «О выселении и расселении кулацких семей», ут­вержденной постановлением CHK СССР от 3 февраля 1930 г., которое было принято тогда же протоколом CHK СССР № 6/332^[314].

2 марта 1930 г. в «Правде» опубликована статья Сталина «Головокру­жение от успехов», в которой генсек критиковал перегибы, допущенные при организации колхозов, в частности, стремление территориальных властей немедленно обобществить все, вплоть до домашней птицы, было названо им «головотяпством»), в связи с чем ответственность возлагалась на местных

исполнителей - партийных и советских работников. После этого коллективи­зация приостановилась, однако стали иметь место случаи распадов колхозов, большого количества выходов из них. К январю 1931 г. власть опять вернулась к жестким мерам насильственного воздействия на крестьян для обратного воз­вращения их в колхозы. Антиколхозные выступления, вновь возникшие в стра­не (за три последних месяца 1931 г. было почти 53 тысячи выступлений, а за три первых месяца 1932 г. - более 55 тысяч), подавлялись с использованием во­инских частей ОГПУ и армии^[315].

Началось массовое выселение крестьян, плановые цифры которого спускались на места сверху. Районы для устройства кулацких поселков (Се­вер, Урал, Сибирь) были определены и подготовлены органами ОГПУ в те­чение первого полугодия. Руководство работой по выселению и расселению кулаков осуществляла комиссия во главе с А. А. Андреевым - заместителем председателя CHK, созданная 11 марта 1931 г. решением Политбюро ЦК ВКП(б) (впервые в официальных документах появился термин «спецпересе- ленцы)»^[316].

Положение последних было крайне тяжелым, о чем ими сообщалось в большом количестве писем, направляемых в различные центральные органы власти. Например, в письме спецпереселенцев из Архангельской области (г. Кот­лас, Макариха, барак 47) на имя М.И. Калинина, с просьбой выслать к ним ко­миссию, говорилось о невыносимых условиях их существования, в частности: «...тысячу шестьсот человек в землю зарыли за какие-нибудь полтора месяца... у нас снизу вода, сверху песок сыплется в глаза, мы все никогда не раздеваемся и не разуваемся, хлеба не хватает, дают 300 граммов...

Приказом ОГПУ от 20 июня 1931 г. № 330/198 «Об организации аппа­ратов по обслуживанию спецпереселенцев» в составе ГУЛАГа был создан

отдел по спецпереселенцам. Вся работа по их хозяйственному и трудовому устройству проводилась через отделы и инспекции по спецпереселенцам полномочных представительств (Illl) ОГПУ^[318]. Постановлением CHK СССР от 1 июля 1931 г. № 130cc «Об устройстве спецпереселенцев» регламентиро­валась деятельность спецпоселений, определялся правовой статус выселен­ных кулаков, порядок их трудового использования и оплаты труда^[319].

7 августа 1931 г. Комиссия по спецпереселенцам приняла постановление, утвержденное Политбюро, в котором предусматривалось предоставление спец­переселенцам в местах поселения (Север, Сибирь) возможности выделения земли под личные огороды, приобретения скота, получения налоговых льгот, оказания помощи властей в организации строительства жилья, а также восста­новления в правах молодежи, достигшей 18-летнего возраста (и только положи­тельно себя зарекомендовавшей), до истечения 5-летнего срока, с наделением права свободного проживания^[320]. Однако послабления властей во многом остава­лись нереализованными. Места, определенные для расселения спецпереселен­цев, в большинстве были непригодны не только для жилья, но и для выживания из-за заболоченности, нуждались в трудоемких работах по раскорчевке и рас­чистке бурелома. В сибирских спецпоселках и на Урале ввиду недоедания и от­сутствия медикаментов у переселенцев развивалась цинга, возникали вспышки тифа и желудочных заболеваний.

Организация управления спецпоселками, права и обязанности спец­переселенцев регламентировались «Временным положением ОГПУ о правах и обязанностях спецпереселенцев и административных функциях поселковой администрации в районах расселения спецпереселенцев» от 25 октября 1931 г. В нем, в частности, указывалось, что комендатуры ОГПУ осуществляют административное управление, организацию труда и быта переселенцев, а также выполняют обычные административные

функции советских органов - сельсоветов. Все переселенцы и их семьи, соблюдавшие установленные для них правила поведения и добросовестно относившиеся к порученной им работе, могли быть восстановлены во всех правах через 5 лет со дня переселения. Кроме того, в вопросах опла­ты труда и снабжения продовольствием и промтоварами их приравнивали к вольнонаемным рабочим, но с удержанием 15 % на расходы, связанные с административным обслуживанием. Они имели права: на медицинскую (бесплатную) и социальную помощь; возведение за свой счет жилых до­мов, приобретение имущества личного обихода, скота, инвентаря; пере­дачу посредством комендатуры родственникам и знакомым своих детей в возрасте до 14 лет и нетрудоспособных стариков. Поселковые и районные комендатуры были вправе подвергать спецпоселенцев аресту (соответст­венно - 5, 10 суток или штрафу до 5 и 10 рублей за пьянство, нарушение распорядка, прогулы и др.)^[321].

В отчете Прокуратуры СССР Президиуму ЦИК СССР за 1931 год «О надзоре за органами ОГПУ» отмечалось, что проведенные проверки спецпосе- лений свидетельствуют о высокой смертности ссыльных (преимущественно детей), бесчеловечных методах работы низовых начальников в местах поселе­ний по отношению к спецконтингенту. Особо подчеркивалось существование среди комендантов поселений предубеждения о физическом истреблении ку­лачества, а не об уничтожении его как класса^[322].

В начале 1932 г. по решению региональных административных орга­нов постановлением CHK СССР № 665/16 Icc был принят план выселения 38 300 семей^[323], но уже в мае данное постановление было отменено и вместо него правительство предложило ОГПУ «отдельные контрреволюционные

элементы в деревне изымать в порядке индивидуального ареста»^[324]. Этим са­мым вместо массовых выселений правительство «руками» ОГПУ пыталось рационально перераспределить людские ресурсы ГУЛУГа, например, нало­жением обязанности на Росрыбу по использованию спецпереселенцев в до­бывании промысловой рыбы.

По данным, основанным на изучении архивных документов, И.Е. Зеленина, к концу 1931 г. в спецпоселениях находилось 365,5 тыс. рас­кулаченных, а вместе с членами их семей - 1,7 млн человек. В 1932 г. - 1,4 млн человек. Уменьшение численности происходило прежде всего за счет высокой смертности и побегов^[325].

Однако массовые выселения кулаков прекратились ненадолго. 7 ян­варя 1933 г. постановлением CHK СССР было объявлено о новом выселе­нии из районов Северного Кавказа, Закавказья, Нижневолжского края и Украины 50 тысяч человек^[326]. Затем по приказу ОГПУ от 9 февраля 1933 г. № 0056 «О соединении заключенных ИТЛ с их семьями, высланными в порядке спецпереселения в спецпоселки» контингент спецпереселенцев пополнился заключенными ИТЛ, которые отправлялись на поселение «независимо от срока, статьи осуждения и времени отбытия срока в лаге­рях». При этом данное положение распространялось только на тех заклю­ченных, которые проявили себя с положительной стороны, не совершали преступлений и не были замечены в контрреволюционной деятельности^[327]. Даже во время страшного голода зимой 1932/33 гг., унесшего до 3 млн жизней граждан и достигшего в зерносеющих местностях своего апогея, с февраля по апрель 1933 г. Политбюро принято четыре постановления о применении репрессии в отношении кулаков и единоличников в Нижней и Средней Волге, в частности, 23 апреля - об изъятии и выселении в те­чение мая-июня за пределы Средне-Волжского края не менее 6 тысяч ку­

лацких хозяйств и тысячи хозяйств наиболее «разложившихся» едино­личников^[328].

Начало массового голода совпало с принятием постановления ЦИК и CHK СССР от 27 декабря 1932 г. «Об установлении единой паспортной системы СССР и обязательной прописке паспортов^[329]. В январе 1933 г. де­сятки тысяч крестьян Украины, Кубани и других регионов, спасая себя и свои семьи от голода, стали выезжать в ЦЧО, на Волгу, в Западные об­ласти. Чтобы остановить повальное бегство крестьян, их лишили пас­портов и ввели систему заградотрядов на дорогах и железнодорожных станциях, которые не позволяли крестьянам покидать свои деревни и се­ла, тем самым прикрепив к земле фактически пожизненно. Законом СССР от 17 марта 1937 г. крестьянам запрещалось покидать колхозы без согласия администрации и подписанного трудового соглашения с буду­щим работодателем^[330].

Осознание властью пагубности политики по отношению к крестьян­ству нашло подтверждение в секретной Инструкции ЦК ВКП (б) и CHK СССР от 8 мая 1933 г. «О прекращении применения массовых выселений крестьян, упорядочении производства арестов и разгрузке мест заключе­ния. В ней, в частности, говорилось, что дальнейшее применение острых форм репрессий может свести к нулю влияние партии в деревне, и в то же время подчеркивалось, что это не означает ликвидацию или ослабление классовой борьбы в деревне, и в то же время^[331]. Положения Инструкции послужили основанием прекращения массового выселения крестьян, для того чтобы допускать его только в индивидуальном порядке и в отноше­

НИИ лишь тех хозяйств, главы которых вели активную борьбу против кол­хозов^[332].

Вместе с тем продолжалось и «скрытое» пополнение спецпоселений, в которые по указанию ОГПУ зачислялись: осужденные за нарушение пас­портного режима; осужденные к заключению в ИТ Л с заменой содержания в спецпоселках; прямые члены семей заключенных, направленных в спецпо- селки, если они являлись кулаками по социальному положению и главы их семей фактически находились в спецпоселках; отбывшие сроки в ИТЛ, на­правленные к своим семьям, находившимся на спецпоселении, и др.^[333]

Необходимость выполнения задачи организации принудительного тру­да переселенцев как кулаков, так и новых категорий, в частности лиц, вы­сланных из западных пограничных районов, вызвало создание трудовых по­селков по типу существовавших спецпоселений. В связи с этим ГУЛАГ был реорганизован в Главное управление лагерей и трудовых поселений ОГПУ^[334].

О фарисействе власти, находящем подтверждение в ее документах о пре­кращении массовых выселений крестьян, свидетельствуют и данные планового их переселения, проводившегося и до начала, и в ходе Второй мировой войны. Постановлением CHK СССР от 6 января 1941 г. был утвержден план по пересе­лению в 1941-1945 гг. 206 427 семей (хозяйств)^[335].

Во время войны десятки тысяч мужчин из числа раскулаченных были призваны в действующую армию, а их семьи - вычеркнуты из списка небла­гонадежных. Но только с наступлением «хрущевской оттепели» они снова смогли стать свободными гражданами.

В соответствии с постановлением ЦИК СССР от 27 мая 1934 г. и Кон­ституцией СССР 1936 г. спецпереселенцы восстанавливались в гражданских

правах, могли получать паспорта, однако, исходя из политической и произ­водственно-хозяйственной нецелесообразности, власть не разрешала им по­кидать места поселения^[336].

В числе предупредительных действий власти, направленных на устране­ние возможной угрозы антисоветских проявлений со стороны «неблагонадеж­ных» групп населения, с середины 30-х годов стала применяться депортация, отличавшаяся от проводившейся депортации в отношении раскулачиваемого крестьянства как масштабом, так и составом наказываемых ею. Эта депортация являлась продолжением очищения общества от «социально-чуждых» элемен­тов, кульминацией которого стали массовые репрессии 1937-1938 гг. в период «большого террора». Осуществление социально-экономических преобразова­ний посредством чрезвычайных мер привело, в частности, к созданию в стране условий беспрекословного повиновения, а также к бесконтрольности деятель­ности карательных органов, являвшихся мощной опорой политического режи­ма, при проведении антиконституционных акций насильственного переселения народов, групп населения, принадлежавших к различным этническим мень­шинствам.

Согласно циркуляру УНКВД Ленинградской области от 27 февраля 1935 г. «О выселении контрреволюционного элемента из Ленинграда и приго­родных районов» из области были выселены 11 тысяч человек по мотивам по­литической неблагонадежности. Весной этого же года на основании постанов­ления Бюро Ленинградского обкома ВКП (б) от 4 марта в рамках «зачистки» приграничных полос области и Карелии подлежали выселению в Западную Си­бирь, Таджикистан и Казахстан 5059 семей (23 217 чел.) финнов- ингерманландцев (финны, проживавшие в ближних к Финляндии районах)^[337].

Выселение неблагонадежных лиц польской и немецкой национально­сти из бывших тогда пограничными Киевской и Винницкой областей произ­водилось по постановлению CHK СССР от 28 апреля 1936 г. «О выселении из Украинской CCP и расселении в Казахской ACCP 15 тысяч польских и немецких хозяйств». Для них предполагалось создать поселения по типу существовав­ших сельскохозяйственных трудовых поселков НКВД. Официально считалось, что переселяемые поляки и немцы не ограничиваются в своих гражданских правах, имеют право передвижения в пределах административного района расселения, без права выезда из мест поселений, в том числе их дети для по­ступления в средние и высшие учебные заведения. Полностью данное реше­ние правительства выполнено к 25 ноября 1936 г. Всего было переселено 69 283 человека. Однако бедственное положение и отсутствие работы явились причиной побегов поселенцев назад, на Украину и в другие местности по чу­жим паспортам, пересылаемым их родственниками. В связи с этим НКВД бы­ли усилена охрана поселков, организованы регулярные проверки на железно­дорожных станциях, приняты соответствующие меры по «оперативно­чекистскому обслуживанию» контингента^[338].

Введение на границах СССР специальных защитных полос (погранзон) вызвало необходимость выселения из пограничных районов Армении и Азер­байджана неблагонадежного элемента, в частности лиц, репрессировавшихся ранее за контрреволюционные преступления, контрабандистов, бандитов и чле­нов их семей. В соответствии с постановлением CHK СССР от 17 декабря 1936 г. и совместным постановлением ЦИК И CHK СССР от 17 июля 1937 г. на НКВД СССР было возложено переселение из пограничных зон Армянской и Азербайджанской CCP 5889 человек (1121 семья) в Алма-Атинскую и Южно- Казахстанскую области, в том числе: курдов - 3101 чел. (553 семьи), армян и тюрок (цыган) - 2788 (568 семей). Они были размещены в колхозах, совхозах и промхозах с последующим трудоустройством на их территории.

Учет данного контингента осуществлялся сельсоветами и милицией на общих основаниях. В правовом отношении выселенные курды, армяне и тюрки приравнивались к украинским переселенцам (также с ограниче­нием выезда из районов поселения). Отсутствие спецкомендатур привело к ненадлежащему учету и режиму проживания прибывших переселенцев, многие из которых бежали в другие районы Казахстана и даже за его пре­делы. Такое положение с переселенцами изменилось лишь в 1939 г., когда организация работы по их учету, трудовому и бытовому устройству была возложена на переселенческий отдел НКВД Казахской CCP^[339].

После оккупации Японией Кореи и Маньчжурии (территория северо- восточной части Китая) возник серьезный очаг военной напряженности на дальневосточной границе страны, в ходе принудительного очищения кото­рой главной жертвой стали корейцы. Они явились первым советским этно­сом, подвергнутым тотальной депортации в соответствии с Постановлени­ем CHK и ЦИК СССР от 21 августа 1937 г. «О выселении корейского насе­ления из пограничных районов Дальневосточного края». По завершении переселения корейцев 25 октября 1937 г., по данным НКВД СССР, было вывезено 124 эшелонами 36 442 семьи или 171 781 человек, в Казахскую (95 256 чел.) и Узбекскую CCP (75 525 чел.), остальные осели в Сталин­градской области^[340].

Неудовлетворительная работа местных властей по организации приема и размещения переселенцев-корейцев, недостаток жилья, отсутст­вие работы ставили их в весьма тяжелое положение. Так, в письме корей­цев из с. Хорохоль Гурьевской области Западного Казахстана от 29 января 1938 г. в CHK СССР говорилось, что в течение трех месяцев по прибытии на место расселения 75 семей не нашли никаких занятий, поскольку данная местность представляет собой сплошные пески, на которых невозможно

что-нибудь создать, к тому же нет пресной воды, только соленая. Жить в таких климатических и бытовых условиях, к которым веками привыкали местные жители, им невозможно. Из-за реальной угрозы голодной смерти они просили переместить их куда-нибудь для занятия артельным рисовод­ством или рыбным промыслом.

Примером невыполнения государством своих обязательств является телеграмма председателей корейских колхозов «Кантовская коммуна» и «Красная заря» от 22 декабря 1937 г. на имя председателя CHK СССР В.М. Молотова. Этими колхозами до выселения был сдан государству весь урожай, подлежащий распределению по трудодням колхозникам по приезде в места расселения. Однако региональная власть ни одного килограмма зерна им не отпускала, угрожая роспуском колхозов, вследствие чего около тысячи корейцев оказались в плачевном состоянии.

Аналогичное положение корейцев было в Узбекской ССР, о чем свиде­тельствует отчет Комиссии советского контроля при CHK СССР от 13 октяб­ря 1938 г. о результатах проверки хозяйственного устройства корейских пе­реселенцев.

В целях улучшения организационно-финансового и хозяйственного обеспечения переселяемых корейцев CHK СССР начиная с августа по ок­тябрь 1937 г. издал восемь соответствующих постановлений. По последнему из них (от 7 октября) на переселение из Дальневосточного края второй оче­реди корейцев (21 тыс. хозяйств) было ассигновано из резервного фонда пра­вительства 63 млн рублей^[341].

Статус депортированных корейцев не был четко определен. Факти­чески режим их содержания ничем не отличался от режима содержания спецпоселенцев, хотя в их число они формально не входили. Корейцы не являлись и административно высланными, так как мотивом их перемеще­ния была не репрессия, а вынужденная чистка границ страны. Практиче­

скую ясность внесла лишь директива МВД СССР от 3 марта 1947 г., в со­ответствии с которой им разрешалось выдавать новые паспорта, но с пра­вом проживания только в пределах Средней Азии, исключая приграничные районы^[342].

На основании постановления CHK СССР от 8 октября 1938 г. «О пере­селении иранцев из приграничных районов Азербайджанской CCP в Казах­скую ССР» было выселено и перемещено в Алма-Атинскую и Южно- Казахстанскую области 2 тысячи иранских семей (6 тыс. человек), имевших советское гражданство^[343].

Начало Второй мировой войны и раздел Польши между Германией и СССР дали толчок к расширению ссылки за счет новых категорий пересе­ленцев. В число групп населения, значившихся в документах НКВД как «прочие», подлежавшие переселению, вошли и бывшие польские военные поселенцы, называвшиеся «осадниками» (военнослужащие польской армии, отличившиеся в советско-польской войне (25.04.1920-18.03.21 гг., война буржуазно-помещичьей Польши против Советской республики, спровоциро­ванная и поддерживаемая Антантой) и получившие за это в 20-30-е годы на­делы в восточных районах, населенных преимущественно украинцами и бе­лорусами (85 % осадников составляли поляки, но среди них были также ук­раинцы и белорусы).

29 сентября 1939 г. последовало постановление CHK СССР, утвердив­шее положение о спецпоселении и трудовом устройстве свыше 107 тысяч осадников, высылаемых из западных областей УССР и БССР. Для их трудо- использования Наркомлесу надлежало создать спецпоселения в районах ле­соразработок на севере Европейской части страны, а также на Урале и в Си­

бири. Часть осадников планировалось использовать на добыче золота и мед­ной руды в системе Наркомцветмета^[344].

Следующими категориями принудительных мигрантов стали бежен­цы и лица, оказавшиеся на территории Восточной Польши после 1 сентяб­ря 1939 г. и изъявившие желание выехать на оккупированную немцами территорию, но принять которых Германия отказалась. Постановлением CHK СССР от 10 апреля 1940 г. эти категории были отнесены к лицам, подпадавшим под выселение в соответствии с решением Правительства СССР от 2 марта 1940 г., согласно которому семьи репрессированных и военнопленных направлялись на 10 лет в Казахстан, беженцы - в спецпо- селки при лесозагатовках^[345].

13 апреля 1940 г. была проведена еще одна массовая отправка поляков в Северный Казахстан, в отличие от предыдущих эта категория называлась административно высланными (административная высылка как вид уголов­ного наказания состояла в удалении сроком до 10 лет лиц, осужденных в ад­министративном (внесудебном) порядке, с места жительства с запрещением проживать в определенных местах). В нее входили члены семей репрессиро­ванных польских офицеров, жандармов, госслужащих, помещиков, фабри­кантов и участников повстанческих организаций; среди них были и учителя, мелкие торговцы, крестьяне побогаче - «кулаки»^[346] (всю эту категорию рас­сматривали не как заклятых врагов, каковыми считались осадники, а как «интернированных эмигрантов»).

Летом 1940 г. начались новые депортации по этносоциальному и эт­нополитическому принципу. Проблема охраны «новых» европейских гра­ниц вышла на передний план в депортированной политике. В соответствии с секретным дополнительным протоколом к Договору о ненападении между

Германией и Советским Союзом от 23 августа 1939 г.^[347] в 1939-1940 гг. СССР расширил свои рубежи до 400 км к западу, включив в свой состав, помимо западных частей Украины и Белоруссии, Молдавию (в основном территорию бывшей Бессарабии, находившейся под властью Румынии), Прибалтику (Латвия, Литва, Эстония, которые, как и Молдавия, в августе

1940 г. вошли в СССР в качестве союзных республик), а также северо- западную территорию (Карельский перешеек с Выборгом и восточное побе­режье Балтики), в результате войны с Финляндией отодвинув государствен­ную границу от Ленинграда до 150 км.

Между 5 и 10 июля из Мурманска и Мурманской области органами НКВД были переселены «граждане инонациональностей», к которым при­числяли не только соседние народы - финнов, шведов и норвежцев (их в ко­личестве 2540 семей, или 6973 человек, выселили в Карело-Финскую АССР), но и китайцев, немцев, поляков, греков, корейцев и т. д. (всего 675 семей, или 1743 человека), которых отправляли на Алтай.

Из Западной Украины и Западной Белоруссии по постановлению ЦК ВКП (б) и CHK СССР от 14 мая 1941 г. № 1299-526cc было выселено со­ответственно около И и 21 тыс. человек в Южно-Казахстанскую область, Красноярский и Алтайский края, Омскую и Новосибирскую области^[348].

Выселение неблагонадежных категорий из прибалтийских республик и Молдавии проводилось на основании распоряжения Л. Берии от 14 июня

1941 г., отданного им по правительственному указанию^[349]. Общее число де­портированных в 1940-1941 гг. из новых западных областей СССР достига­ло около 380-390 тыс. человек^[350].

Упорно настаивая на необходимости разрешения массовых репрессий^[351], органы НКВД вновь не справлялись с задачей расселения, обеспечения про­житочного минимума, медицинского, социально-бытового и культурного об­служивания населения создаваемых поселков. Вся эта работа проводилась без учета специфики поступающего контингента. Отсюда вытекали разнооб­разные формы протеста переселенцев.

Вследствие производившегося в спешке переселения осадников боль­шое количество их семей было разрознено: члены одной семьи расселялись в разные регионы. В Архангельской области из-за недостатка жилья осадники размещались по 2-3 семьи в одной комнате или по 15-20 семей в бараках без комнатной системы. Жилая площадь в среднем не превышала 1-2 метра на человека. Такое положение было в Красноярском крае, Кустанайской, Ом­ской и в других областях.

Хозяйственные организации к приему и трудовому использованию ра­бочей силы не подготовились, в частности администрация Томасинлага ока­залась застигнутой врасплох прибытием из Белоруссии и Украины 5825 се­мей переселенцев-беженцев, невзирая на предупреждение об их направле­нии. 14 августа 1940 г. там начались массовые волнения последних, продол­жавшиеся в течение четырех дней. В целях создания для переселенцев нор­мальных жилищных условий из Томасинлага было отправлено в Новосибир­скую и Свердловскую области для предприятий Наркомстроя и других нар­коматов около 2 тыс. семей.

Медико-санитарное обслуживание переселенцев было организовано неудовлетворительно. Вспышки инфекционных болезней, в том числе сып­ного тифа, наблюдались, например в Архангельской, Иркутской и Чкалов­ской областях.

Основная масса спецпереселенцев из западных областей БССР и УССР размещалась в Казахстане, главным образом, в колхозах и совхозах, незначительная часть - на промышленных предприятиях и в госучрежде­

ниях. Большинство спецпереселенцев не были трудоустроены, поэтому не имели никаких источников к существованию. Специалисты-переселенцы (инженеры, техники, агрономы, врачи и др.) не использовались, несмотря на большую потребность в таких кадрах. Так, из 11 411 человек, разме­щенных в Павлодарской области, были трудоустроены только 5235 чел. (45 %). На кирпичном заводе № 1 г. Семипалатинска длительность рабоче­го дня подростков от 13 до 16 лет и взрослых была одинаковой. Кроме то­го, они выполняли тяжелую физическую работу. Труд спецпереселенцев во многих колхозах оплачивался по трудодням не полностью. Случаи обра­щения переселенцев в органы НКВД с просьбой забрать у них детей из-за голода были неоднократны^[352].

Начавшаяся Великая Отечественная война обусловила пересмотр властью политики в отношении переселенцев в сторону ослабления их дискриминационных ограничений. В первые военные месяцы в армию ста­ли призывать представителей трудпоселенческой молодежи, а весной и осенью 1942 г. произведена мобилизация лиц более старших возрастов, то есть тех, кто до войны не имел права покидать район поселения. Этим са­мым был в значительной мере подорван основополагающий принцип труд- ссылки - пожизненность пребывания на поселении «бывших кулаков». Следующим шагом власти явилось распространение льгот для семей крас­ноармейцев на служивших в армии поселенцев и членов их семей. Послед­ние снимались с учета и освобождались от отчислений из заработка на со­держание инфраструктуры комендатур.

По политическим мотивам были сняты с учета польские беженцы, ко­торых было свыше 46 тысяч. Однако уезжать им было некуда, и большая часть из них продолжала жить и работать в той же местности, куда была вы­селена в 1940 г.

Установление официальных отношений с польским правительством в Лондоне вызвало принятие указов Президиума BC СССР 12 и 17 августа 1941 г. об амнистии польских граждан, на основании которых освобожде­ны из тюрем, ИТЛ, лагерей для военнопленных, спецпоселков и мест ссылки и высылки осужденные и находившиеся под следствием польские граждане с разрешением им свободного проживания на территории СССР, за исключением запретных районов и зон, а также режимных городов. Ос­вобождение польских граждан, осужденных или пребывавших под следст­вием за шпионаж в пользу Германии или антисоветски настроенных, а также, членов организации украинских националистов (ОУН), задержива­лось до особого указания^[353].

Из находившихся на 12 августа 1941 г. на советской территории 389 382 чел. поляков, состоявших в польском гражданстве, было: 120 962 чел., числившихся в тюрьмах, лагерях и местах ссылки; спецпе- реселенцев - 243 106 чел.; военнослужащих - 25 314 человек. Освобож­дено из мест заключения, спецпоселков и лагерей военнопленных - 389 041 человек. Не были амнистированы и по состоянию здоровья оста­вались в заключении - 341 человек. В течение 1942 г. из числа амнисти­рованных было эвакуировано на Ближний Восток (Иран) - 119 865 чел., из которых 76 ПО чел. - военнослужащие армии Андерса (польский ге­нерал, командовавший сформированной в СССР польской армией), 43 755 человек - члены их семей. В СССР оставалось 269 176 человек^[354] в соответствии с постановлением CHK СССР от 15 января 1943 г. была проведена паспортизация лиц, ранее состоявших в польском гражданст­ве, в ходе которой, в частности, получили советские паспорта, по дан­ным НКГБ СССР, более 165 тысяч человек, признаны польскими граж­данами - 4324 человека.

По соглашению между правительствами СССР и Польши от 30 июля 1943 г. амнистия была распространена на всех бывших польских граждан, находившихся в СССР, после чего на советской территории стала формиро­ваться Армия Людова. Постановлением CHK СССР от 5 апреля 1944 г. из се­верных в южные районы страны переселено около 26 тыс. поляков, в том числе на Украину - 6621 чел., в РСФСР - 19 215 человек^[355].

Увеличение других категорий спецпереселенцев происходило за счет территориально-этнических депортаций (сначала немцев, потом не­благонадежного элемента из прифронтовых областей - Ленинградский военный округ, Северный Кавказ). В Указе Президиума Верховного Со­вета СССР «О военном положении» от 22 июня 1941 г. военным властям в местностях, где было объявлено военное положение, предоставлялось право выселять в административном порядке всех лиц, признанных соци­ально опасными.

Под предлогом наличия в автономной республике немцев Поволжья (АРНП) «десятков тысяч диверсантов и шпионов», их связей с фашист­ской Германией, возможных диверсий в тылу страны 22 августа 1941 г. Президиум BC СССР на основе данных, предоставленных НКВД, принял указ о переселении немецкого населения в принудительном порядке из Поволжья в восточные районы страны. Не подлежали депортации немки, бывшие замужем за представителями других народов^[356].

Тогда же в составе центрального аппарата НКВД был образован Отдел спецпоселений, созданный исключительно для приема и размеще­ния немцев, который в ноябре 1942 г. упразднен, а его функции переда­ны отделу трудовых и специальных поселений (ОТСП) ГУЛАГа^[357].

Всего из АРНП было выселено 438,7 тыс. человек, которых от­правляли главным образом в Казахстан, Красноярский и Алтайский края, Новосибирскую и Омскую области для расселения, как правило, в сельской местности. К началу 1942 г. на спецпоселении числилось 1031,3 тыс. немцев, из них 800 тысяч составляли депортированные из Европейской части СССР, а 231,3 тыс. - «местные» немцы (те, кого де­портации подвергать не стали, а, переведя в спецконтингент, оставляли на месте). За 1941-1942 гг. было взято на учет 1 209 430 чел., из них 856 340 - депортированные^[358].

Специальные постановления государственного Комитета обороны СССР (ГКО) о мобилизации выселенного немецкого населения в трудовую армию от 10 января, 14 февраля и 7 октября 1942 года означали практически сплошную «мобилизацию» трудоспособного немецкого населения в трудармию. При этом, если в первых двух постановлениях речь шла только о мужчинах от 17 до 50 лет (в первом случае - о депортированных, во втором - «о местных»), то в третьем - о мужчинах от 15 до 55 лет, а также женщинах от 16 до 45 лет, кроме беремен­ных и имеющих малолетних (до 3 лет) детей. Неявка по мобилизации, отказ от работы или саботаж карались сурово, вплоть до расстрела (к формированию тру- дармии приступили в 1941 г., когда строительные батальоны НКВД были реор­ганизованы в рабочие колонны с казарменным положением и лагерным распо­рядком. Первыми мобилизованными в нее немцами стали отозванные из дейст­вующей армии немцы-красноармейцы. Их сначала зачисляли в спецпоселенцы, но не демобилизовывали, а направляли в трудовую армию, которая к началу 1942 г. уже насчитывала 20,8 тыс. немцев)^[359].

В соответствии с Положением о порядке содержания, структуре, дисцип­лине и трудовом использовании мобилизованных в рабочие колонны немцев - переселенцев, утвержденным приказом НКВД СССР от 13 января 1942 г., при исправительно-трудовых лагерях формировались рабочие колонны из мобили-

зованных немцев. Последние составляли отряды от 1500 до 2 тыс. человек, ор­ганизованные по производственному принципу, во главе которых стоял «на­чальник из чекистов-лагерников». Отряд делился на производственные колон­ны от 250 до 500 человек, а колонны - на бригады. Места, объемы работ и опла­та труда определялись производственными наркоматами. В первую очередь мобилизованные немцы были направлены на работы в горнодобывающую и нефтеперерабатывающую промышленность^[360].

Организация труда и быта трудармейцев впоследствии легла в основу ор­ганизации трудоиспользования военнопленных и интернированных немцев.

В сущности, контингент мобилизованных в трудкололонны немцев оказался между двумя составляющими ГУЛАГа - заключенными и спец- поселенцами, что повлекло за собой проблемы со снабжением, с продо­вольствием, медобслуживанием и гигиеной, охраной, учетом, побегами. По результатам обследования НКВД летом 1943 г. «антисанитарные усло­вия содержания являлись причиной завшивленности мобилизованных, вспышек сыпного тифа, в частности, на шахтах комбинатов «Москва- уголь», «Тула-уголь», треста «Кизелшахтостроя» и других, где нередко были случаи отказов от работы^[361].

К началу 1944 г. в рабочих колоннах НКВД числилось около 220 тыс. нем- цев-трудармейцев, из них 101 тыс. человек трудились на стройках НКВД, а труд остальных использовался другими наркоматами. Всего же за четыре года через рабочие колонны прошло в общей сложности 316,6 тыс. советских немцев^[362].

Кроме немцев, в трудармию были мобилизованы финны, румыны, венг­ры и итальянцы - граждане СССР титульных национальностей противника, которых было около 400 тыс. человек. В январе 1943 г. постановлением ГКО около 8 тыс. корейцев были демобилизованы из армии с последующей моби­лизацией для работы на предприятиях угольной промышленности. Трудармия,

в особенности та ее часть, которая работала на предприятиях угольной про­мышленности, в 1944 г. пополнилась крымскими татарами. Мобилизационные колонны как форма использования дешевой рабочей силы просуществовали до января 1946 г., и в дальнейшем для закрепления этих работников за опреде­ленными производствами НКВД разрешил перевод к ним семей.

Финны - ингерманландцы подверглись в третий раз депортации превен­тивного характера в марте 1942 г. По решению военсовета Ленинградского фронта были высланы из Ленинграда и его окрестностей 3,5 тыс. семей (9 тыс. чел.). По своему статусу они считались административно высланными. Их на­правляли в основном в Иркутскую область, Красноярский край и Якутскую АССР. 3 апреля 1942 г. ГКО постановил очистить ряды действующей армии от финнов и перевести их в рабочие колонны НКВД^[363].

К числу превентивно депортированных народов были отнесены и греки, отселенные из районов традиционного проживания в Крыму и на Кавказе. По постановлению ГКО от 29 мая 1942 г. их выселили также из Армавира, Майкопа и ряда районов и станиц Ростовской области и Крас­нодарского края^[364].

Совершая нападение на Советский Союз, руководство Третьего рейха преследовало цель завоевания жизненного пространства. При этом нацистские лидеры не ограничивали свои задачи лишь оккупацией территории СССР, по­рабощением народов и истощением материальных ресурсов страны. «Наши задачи в отношении России - разгромить ее вооруженные силы, уничтожить государство, - заявил А. Гитлер на совещании с командным составом вермах­та 30 марта 1941 г., - речь идет о борьбе на уничтожение»^[365].

Вместе с тем во время войны, пока не была сокрушена мощь СССР, гер­манское руководство нуждалось в поддержке местного населения, которому внушалась мысль, что немцы воюют не с Россией, а с узурпировавшим власть

антинациональным, коммунистическим режимом. Однако декларируемые на­цистской пропагандой цели войны были в явном противоречии с реальными делами оккупантов. Помимо обязательной трудовой повинности населения, проводилась его массовая отправка на работы в Германию, в которую было вы­везено 4 млн 978 тыс. советских граждан (на их верхней одежде были нашивки с буквой «О», означавшей «Остарбайтер» - восточный рабочий)^[366].

Для расширения и укрепления своего влияния на население захвачен­ных территорий, в частности Северного Кавказа, немцами использовались разнообразные приемы, например подкуп, заигрывание с мусульманским ду­ховенством и авторитетными среди населения людьми, для вовлечения их в борьбу с Советской властью. Установка нацистского командования исходила из разработанного в январе 1942 г. военной разведкой адмирала Ф. Канариса плана «Шамиль», опять же в целях захвата нефтеносных регионов, в том числе Гроз­ного, Малгобека, Майкопа, посредством засылки шпионов, высадки диверсан­тов, которые должны были опираться на антисоветские элементы. После овла­дения этими районами предусматривалось установление на Кавказе оккупаци­онного режима и ввод в горы необходимых гарнизонов, а при наступлении там спокойствия - уничтожение всех горцев.

Обострение социально-экономической обстановки в предвоенный пе­риод и после вступления Германии в войну с СССР углубило криминоген­ную ситуацию в стране. По данным отдела НКВД по борьбе с бандитизмом, на территории страны с июня 1941 г. были ликвидированы 7163 повстанче­ские группы, объединявшие в своих рядах более 54 тыс. боевиков. Только в первой половине 1944 г. было уничтожено 1727 бандформирований (10 994 чел.) на Северном Кавказе, в Закавказье, Средней Азии, центральных областях РСФСР, Сибири и на Дальнем Востоке^[367].

В начале войны в частях вермахта стали использовать добровольных по­мощников из числа военнопленных и местных жителей, именовавшихся как «наши Иваны», которые затем получили другое общее название «хиви» (в пере­воде с немецкого - «готовые помочь»), В основном они занимались тяжелыми и грязными работами: прокладкой дорог, мытьем казарм и пр.

В 1942 г., в связи с крахом планов молниеносной войны гитлеровцы начали привлекать местное население и военнопленных к военной службе в создаваемых ими охранных отрядах, национальных и добровольческих формированиях. Наибольшим проявлением коллаборационизма (сотрудни­чество с немецкими захватчиками граждан стран, оккупированных фаши­стами) была служба граждан СССР в германской армии и полицейских структурах (функции последних выполняли местные подразделения «оди» - полицейская служба).

Русские части в немецкой армии разделялись на четыре основные кате­гории: «восточные, добровольческие» формирования; части Русской освобо­дительной армии (POA) - «власовцы»; строительные батальоны; «хиви» - вспомогательные отряды при воинских частях и комендатурах.

В подавляющем большинстве строевые части несли охранную, карауль­ную и этапно-заградительную службу в немецком оперативном тылу. Лица, слу­жившие в этих формированиях, запятнали себя участием в различных каратель­ных акциях (в них, как правило, задействовались служившие в немецких войсках так называемые «шума» - личный состав обороны). Они привлекались к борьбе против партизан и Красной Армии, участников движения Сопротивления, а также к охране немецких коммуникаций и лагерей смерти, облавам мирного населения, в том числе ддя его уничтожения. Этим занимались созданные в 1943-1945 гг. доб­ровольческие соединения, в частности: 15-й казачий корпус, казачий стан Даманова, 599-я русская бригада, 162-я тюркская дивизия, а также сфор­мированные из бывших советских граждан 1-я и 2-я русские дивизии, 14-я дивизия CC «Галичина» в Западной Украине, 30-я белорусская дивизия CC, 15-я и 16-я латышские дивизии, 20-я эстонская дивизия CC, Туркестан­

ская бригада CC. Существовали и специальные калмыцкие (кавалерийский корпус), крымско-татарские (легион крымских татар), чечено-ингушские (Северокавказский легион) формирования^[368].

Самую большую известность приобрела РОА, на создание которой немцы пошли в 1943 г. после поражения под Сталинградом. Во главе ее был бывший генерал-лейтенант А. А. Власов (до сдачи в плен командующий 2-й ударной армией Волховского фронта). Кроме незначительного количества убежденных противников Советской власти, в ее рядах были лица, постра­давшие в 30-е годы, а также часть военнопленных, не видевших иного пути спасения, в том числе от голодной смерти. Среди власовцев далеко не все были настроены антисоветски. Со второй половины 1943 г. участились слу­чаи перехода солдат POA на сторону партизан.

В докладе начальника Ленинградского штаба партизанского движения М.Н. Никитина военному совету Волховского фронта от 20 октября 1944 г. со­общалось, в частности: «Обстановка непрочности власти оккупантов, неверие в нее все больше охватывает «добровольческие» части противника из военно­пленных, «русских» полицейских и других прислужников немцев, вследствие чего разложение в их рядах принимает массовый характер. Целыми подразде­лениями они, убивая немцев, уходят в леса или к партизанам»^[369]. Части POA и иные национальные формирования, бывшие в немецкой армии, не смогли стать «третьей силой» в войне Германии против СССР.

По данным О.В. Романько, в период войны в боевых и вспомогатель­ных формированиях из бывших советских граждан, состоявших на службе в германских вооруженных силах, принимали участие более 1 млн человек, из них русских - около 310 тыс., украинцев - примерно 250 тыс., казаков - око­ло 7 тыс., мусульман - более 300 тысяч^[370].

Комиссией при Президенте Российской Федерации по реабилитации жертв политических репрессий установлено, что в различных добровольче­ских формированиях находилось не более 165-170 тыс. человек, или от 4,0 до 4,2 % от общего числа попавших в плен^[371].

Многие военнопленные, находившиеся на службе в немецких форми­рованиях, а также власовцы были задержаны в ходе боев или после капиту­ляции Германии. Их дела рассматривались, как правило, внесудебными орга­нами - тройками, состоявшими из представителей НКВД, НКГБ и Смерш, а также особыми совещаниями (тройками) при НКВД. Большинство активных участников и организаторов военных формирований из числа советских во­еннопленных были приговорены к смертной казни, каторжным работам, дли­тельным срокам заключения в тюрьмах или лагерях. 1 августа 1946 г. к смертной казне через повешение (что было всегда особенно позорным для военнослужащего) Военной коллегией Верховного суда СССР были приго­ворены А. Власов и его 11 сообщников^[372].

Уже после того как вся территория Северного Кавказа вновь стала со­ветской, к отдельным народам были применены меры «наказания», в частно­сти депортация, определявшаяся как борьба против пособников врага. 15 ап­реля 1943 г. НКВД и Прокуратура СССР издали совместную директиву о вы­сылке 110 семей (472 чел.) карачаевских «бандглаварей» и активных банди­тов вместе с семьями.

Указом Президиума BC СССР от 12 октября и постановлением CHK СССР от 14 октября 1943 г. предусматривались выселение всех карачаевцев, ликвидация Карачаевской АО и административное устройство ее территории, в связи с тем что в период оккупации якобы многие карачаевцы вели себя по- предательски. 2 ноября 1943 г. более 69 тысяч граждан карачаевской нацио­

нальности были депортированы в принудительном порядке в Казахстан, Кирги­зию, Таджикистан, Иркутскую область и на Дальний Восток^[373].

Изгнав в январе-феврале 1943 г. почти полностью оккупантов из Се­верного Кавказа, части Красной Армии совместно с органами НКВД про­должали вести борьбу с бандгруппировками, ушедшими в горы. 29 января 1944 г. Л. Берия утвердил Инструкцию о порядке проведения выселения че­ченцев и ингушей. Для того чтобы лишить бандитов социальной опоры, 31 января 1944 г. ГКО принял решение о депортации чеченцев и ингушей в Казахскую и Киргизскую CCP^[374]. 21 февраля последовал приказ НКВД об их переселении. Численность депортированных составила 478 479 человек, в том числе 387 229 чеченцев и 91 250 ингушей. 7 марта 1944 г. указом Прези­диума BC СССР была ликвидирована Чечено-Ингушская АССР.

Депортация на этом не завершилась. До конца 1945 г. ей подверга­лись: чеченцы и ингуши, оставшиеся по различным причинам на террито­рии бывшей республики; проживавшие в соседних регионах; отбывавшие наказание в НТК и ИТЛ, расположенных в европейской части РСФСР; де­мобилизованные из Красной Армии (среди возвратившихся с фронта спец- переселенцев Северного Кавказа насчитывалось 8894 человека, из них 710 офицеров)^[375].

В числе переселенных народов Северного Кавказа оказались также балкарцы из Кабардино-Балкарской АССР. 24 февраля 1944 г. вышел приказ НКВД о мероприятиях по выселению балкарского населения^[376]. 8 апреля 1944 г. был издан указ Президиума BC СССР о переселении бал­карцев и переименовании Кабардино-Балкарской ACCP в Кабардинскую

ACCP^[377]. В течение 8-9 марта было выселено 37 107 балкарцев, направлен­ных, в основном, в Казахстан и Киргизию. К октябрю их оставалось 33 100 человек. Разница получалась не только из-за смерти, но и за счет того, что среди балкарцев было много кабардинцев, «прихваченных по оплошке», которых, как правило, отправляли назад^[378]. C 5 по 10 мая 1944 г. было депортировано два десятка балкарских семей, проживавших на тер­ритории бывшего Карачая, входившего в то время в Грузию.

Позднее, на 20 июня 1944 г. была намечена высылка в Казахстан 2492 членов семей «активных немецких ставленников, предателей и изменников» из числа кабардинцев. После освобождения от переселения родственников лиц, служивших в Красной Армии, и стариков старше 70 лет, оставшихся 1672 кабардинца были отправлены в Джамбулскую и Южно-Казахстанскую области. Массовой депортации кабардинцев не последовало^[379].

Особое место в политике депортации народов и отдельных групп, представителей которых можно было обвинить в коллаборационизме, занял Крым. В годы оккупации не без помощи гитлеровцев там активно создава­лись вражеские отряды из крымских татар и граждан других народов, пред­назначенные для борьбы с партизанами и частями Красной Армии.

Сразу же после освобождения от фашистов полуострова по постанов­лению НКВД и НКГБ СССР от 13 апреля 1944 г., были приняты меры по очистке территории Крымской ACCP от антисоветских элементов. Для под­держания порядка было задействовано 20 тысяч солдат. К концу апреля было изъято более 8,5 тысячи участников бандгруппировок. В соответствии с по­становлениями ГКО о выселении крымско-татарского населения от 2 апреля, 11, 21 и 29 мая депортировано свыше 47 тысяч семей, или 191 014 человек, которых вывезли в Узбекистан, европейскую часть СССР (Горьковская, Мо­сковская, Костромская области, Марийская АССР) и на Урал.

Кроме того, в течение мая-июня 1944 г. из Крыма и Кавказа дополни­тельно было депортировано около 66 тысяч человек, в том числе из Крыма - 41 854 чел. (среди них 15 040 советских греков, 12 422 болгар, 9621 армян, 1119 немцев, итальянцев, румын и пр.), которых направили, в частности, в Башкирскую и Марийскую АССР, Кемеровскую, Кировскую области и Ка­захстан. Около 3,5 тысячи иноподданных с просроченными паспортами, в том числе 3351 греков, 105 турок и 16 иранцев, направили в Узбекистан, туда же из Краснодарского края выслали 8300 греков и из закавказских республик еще 16 375 греков^[380].

31 июля 1944 г. было принято решение о переселении 76 021 турка- месхетинца (турки грузинского происхождения - жители Месхет- Джавахети), 8694 курдов и 1385 хемшилов (группа этнических армян, ис­поведующих мусульманство) из приграничных районов Грузии в Казах­скую, Киргизскую и Узбекскую ССР. Всего за три дня было выселено бо­лее 91 тысячи человек^[381].

Последней из военных депортаций было выселение по постановле­нию ГКО от 19 ноября 1944 г. на спецпоселение в Ярославскую, Кали­нинскую, Новгородскую, Псковскую и Великолукскую области около 12 тыс. семей ингерманландцев, вернувшихся из Финляндии в Ленин­градскую область^[382].

Положение «наказанных народов на выселении первое время было катастрофически тяжелое. Большая часть из них была депортирована в осеннее-зимний период и поселена в голодающие колхозы Средней Азии, где они испытывали голод, нищету, нехватку жилья, работы, неприятие коренным населением и расселенными ранее немцами и поляками, невни­мание к их проблемам местных властей - неоказание своевременной мед­

помощи, отсутствие школ на родном языке^[383]. При переписи спецпереселен- цев в 1949 г. в Казахстане выяснилось, что умерло 23,3 % чеченцев, ингу­шей, балкарцев и карачаевцев, 20,7 % калмыков, 10,1 % всех народов, вы­селенных из Крыма^[384].

В этот же период система спецпоселений пополнилась другой большой группой, в которую вошли контингенты, депортированные по политическим мотивам. Это семьи членов организации украинских националистов (ОУН), позднее и члены семей участников вооруженных формирований, бывших на территории прибалтийских республик, Западной Белоруссии, репатрианты из числа тех, кто после фильтрации в лагерях не был признан достаточно благо­надежным.

Депортированные члены семей оуновцев были сосланы в Краснояр­ский край и ряд областей Сибири в первой половине 1944 г.. Число депор­тированных из Западной Украины превысило в этом году 100 тысяч чело­век^[385] (с начала ее окуппации, с лета 1941 года, немцы получили поддержку в «усмирении» местного населения от ОУН, отряды которой только в те­чение первых семи дней оккупации Львова повесили, расстреляли и заму­чили три тысячи жителей. Спустя еще месяц при участии оуновцев на Львовщине было уничтожено около 400 тысяч советских военнопленных и мирного населения. В конце лета 1942 г. оуновцы по заданию Абвера (ор­ган контр- и военной разведки фашистов) начали формировать на террито­рии западных областей новую Украинскую повстанческую армию (УПА), которая, прикрываясь лозунгом борьбы за Соборную (свободную) Украи­ну, на самом деле поддерживала оккупациионный режим и помогала гит­леровцам вести борьбу с партизанами, осуществляла диверсионно- террористические акции в тылу советских войск. По существу, в УПА во­

шли весь состав оуновцев и полицейские подразделения, а также ново­бранческая молодежь. Все завербованные проходили спецподготовку под ру­ководством немецких офицеров. Главнокомандующим ее был назначен член ОУН - офицер реформированного отряда CC «Нахтигаль» Роман Шухевич. Численность фашистских военно-террористических банд ОУН-УПА в от­дельные периоды составляла от 30 до 60 тыс. человек. Одним из самых ак­тивных руководителей ОУН-УПА был нацист Степан Бандера. В начале января 1945 г. он возглавил Украинский национальный комитет (УНК), задачей которого было «всем миром выступить против Советов и попы­таться приостановить части Красной Армии, изгонявшие гитлеровцев с Украины». УНК стал покровителем УПА, состоявшую тогда уже только из двух дивизий, в том числе дивизии CC «Галичина», которые были на­правлены на западный фронт и вскоре без единого выстрела сдались аме­риканцам. Используя услуги гитлеровской военной разведки, С. Бандера бежал в Мюнхен, где под фамилией Попелла прожил до своей смерти (1959 г.)^[386].

Первая группа депортированных, так называемых «фольксдойч» (со­ветские граждане немецкой национальности, принявшие немецкое граж­данство в период оккупации), отправлялись на спецпоселение сразу, без фильтрации.

Вторая группа - условно именовалась «власовцы». Под ними понима­лись все лица, служившие в германской армии, немецких строевых формиро­ваниях, и командный состав трудовых формирований; лица, служившие в POA и национальных легионах, принимавших участие в борьбе с войсками Красной Армии; все полицейские, ушедшие с отступавшими немецкими вой­сками^[387]. В начале 1946 г. власовцы из проверочно-фильтрационных лагерей направлялись в Дальстрой и на Колыму, где специально для этого контин-

гейта создавались спецкомендатуры из расчета 1 комендатура на 2 тыс. чело­век. Кроме того, такие лица распределялись и закреплялись на 6 лет за опре­деленными производствами как на северных и восточных окраинах страны, так и в ряде угольных бассейнов^[388].

Третья группа состояла из репатриантов (лица, угнанные в период вой­ны в Германию - немцы, крымские татары, чеченцы, ингуши, калмыки, кара­чаевцы и др., которые направлялись на спецпоселение в Сибирь, на Урал, в Казахскую и Узбекскую CCP)^[389]и советских военнопленных призывных воз­растов, не прошедших фильтрацию. По постановлению ГКО от 18 августа 1945 г. военнослужащих Красной Армии, освобожденных из немецкого пле­на, репатриантов призывного возраста расселяли в северных районах РСФСР для работы в Норильском и Ухтинском комбинатах НКВД, Печорском угольном бассейне и на лесозаготовках в верховьях р. Камы сроком на 6 лет. В последствии им разрешили выписывать к себе семьи.

16 июня 1945 г. НКВД СССР издал распоряжение о первой после

1941 года высылке из Прибалтики членов семей «бандглаварей» и активных бандитов, а также участников повстанческих групп (в Коми АССР, Молотов- скую (Пермская) и Свердловскую области), которых насчитывалось свыше 7 тыс. человек. C декабря 1944 по 1946 г. из Белоруссии было выслано около 18 тысяч семей (60 869 чел.) участников антисоветских организаций.

Наряду с народами Российской Федерации, депортированными в пол­ном составе, депортации подвергались и русские. Помимо межобластного и внутриреспубликанского переселения, их как «чуждых антисоветских» эле­ментов также выселяли из прифронтовых районов. Например, в конце мая

1942 г. ГКО предписал в двухнедельный срок выслать таких лиц из ряда го­родов и станиц Ростовской области и Краснодарского края в Казахстан^[390].

Среди групп русского населения, депортированных по идеологическому (религиозному) признаку, из «чисто» русских областей были выселены члены организации Истинно-православных христиан (ИПХ), которая состояла в ос­новном из «бывших» кулаков и лиц, ранее судимых за антисоветскую деятель­ность. Группы ее (секты) существовали, в частности в районах Воронежской, Орловской и Рязанской областей. Мотивами депортации их являлись «ведение ими паразитического образа жизни, неуплата налогов, отказ от выполнения обязательств и от службы, запрещение детям посещать школы», что «разла­гающе влияло на колхозы». Исходя из этого 14 июля 1944 г. был издан приказ НКВД СССР о переселении 416 хозяйств из 62 населенных пунктов десяти рай­онов Рязанской области, из 18 населенных пунктов пяти районов Воронежской области - 22 хозяйства, из 7 населенных пунктов двух районов Орловской об­ласти - 22 хозяйства. В целом в восточные районы страны было выселено 537 хозяйств, или 1673 истинно-православных христиан^[391].

Всего в годы войны подверглись переселению народы и группы насе­ления 61 национальности. Из десяти народов, подвергнутых тотальной де­портации, семь (немцы, карачаевцы, калмыки, чеченцы, ингуши, балкарцы, крымские татары) лишились и своих национальных автономий (их общая численность - около 2 млн человек, площадь заселенной ими до депортации территории - более 150 тыс. м^[392]). Под определение тотальной депортации подпадают еще три народа - финны, корейцы и турки-месхетинцы².

В связи с этим нельзя не согласиться с мнением Н.Ф. Бугая о том, что никак невозможно оправдать применение ко многим народам противоправ­ных репрессивно насильственных мер, в частности депортации^[393].

2 июня 1948 г. был принят Указ Президиума BC СССР «О выселении в отдаленные районы лиц, злостно уклоняющихся от трудовой деятельности в

сельском хозяйстве и ведущих антиобщественный паразитический образ жиз­ни». В нем, в частности, предусматривалось: а) предоставление общим собра­ниям колхозников (сел и деревень) на территории РСФСР, УССР и БССР (за исключением их западных областей), Карело-Финской, Грузинской, Армян­ской, Азербайджанской, Узбекской, Таджикской, Туркменской, Казахской и Киргизской CCP право вынесения общественных приговоров о выселении из села (деревни) лиц, которые упорно не желали честно трудиться, вели антиоб­щественный образ жизни; б) для вынесения общественного приговора о высе­лении обозначенных лиц было необходимым присутствие на общем собрании большинства членов колхоза или совершеннолетних крестьян села (деревни). Общественный приговор принимался открытым голосованием простым боль­шинством участников собрания; в) общественный приговор представлялся сельским советом на утверждение исполнительного комитета райсовета; г) ли­ца, в отношении которых были вынесены общественные приговоры о выселе­нии, подлежали удалению из пределов края, области, республики сроком на 8 лет в отдаленные местности, перечень которых устанавливался Советом Мини­стров СССР; д) лицо, выселенное по общественному приговору, по истечении 5 лет могло возбуждать ходатайство перед исполкомом райсовета, утвердив­шим такой приговор, о возвращении на прежнее место жительства^[394].

По сведениям отдела спецпоселений МВД СССР, за период с 1948 по нача­ло 1953 г. было выселено 33 266 колхозников и 13 598 членов их семей. Пик высе­лений пришелся на 1948 год, когда были направлены в ссылку 27 335 человек. Этим самым власть впервые переложила на общественность выполнение части карательно-судебных функций, связанных с вынесением «приговоров», соразмер­ных уголовному наказанию, поскольку в УК РСФСР предусматривались меры на­

казан ия мягче, чем мера, установленная названным указом, которую с чисто фор­мальной стороны можно отнести, очевидно, к административным мерам^[395].

На XX съезде КПСС было официально объявлено, что репрессивные на­сильственные меры являлись незаконными, потому как нельзя возлагать ответст­венность за враждебные действия отдельных лиц или групп на целые народы, включая женщин, детей, стариков, и подвергать их массовым репрессиям, влек­шим за собой большие лишения и страдания людей^[396]. Таким образом государство признало за собой вину за совершенные данные преступления, которые напрямую были связаны с причинением гражданам морального вреда, но поскольку этот вид вреда был лишен компенсационной функции вследствие нахождения вне законо­дательного регулирования, то государство все же предприняло попытку миними­зировать последствия его причинения посредством реабилитации.