2.3. Буржуазный подход к правовому регулированию распределения земель в период аграрных реформ (вторая половина XIX - начало XX вв.)

Принятие Манифеста 19 февраля 1861 г. и проведение Крестьянской ре­формы следует считать началом периода, когда правительство предприняло по­пытку реализовать буржуазный подход к правовому регулированию распределе­ния земель в условиях аграрных реформ второй половины XIX - нач.

ласть Войска Донского, Сибирь, на людей, приписанных к горным заводам, двор­цовых крестьян и другие категории населения.

Законодательство Крестьянской реформы в сфере земельно­распределительных отношений было нацелено прежде всего на распределение земель между помещиками и крестьянами, разверстание сельскохозяйственных угодий между сельскими обществами и иными землепользователями. Для реали­зации указанной цели в рамках правового регулирования решались такие задачи, как: установление обеспеченных государством и закрепленных в норматив­но-правовых актах юридических возможностей сельских обывателей быть участ­никами правоотношений по разделу земель внутри сельских обществ и разверста- нию помещичьих и крестьянских земель, определение нормативов, сроков и про­цедур наделения крестьян землёй и другие.

Правовое регулирование земельно-распределительных отношений норма­тивными актами Крестьянской реформы осуществлялось в нескольких направле­ниях. Во-первых, все установления о порядке землеустройства подразделялись на общие для всех губерний Российской империи и местные, регламентировавшие порядок распределения земельных угодий в зависимости от местности, к которой они относились. В итоге были приняты четыре местных положения для губерний Великороссийских, Новороссийских и Белорусских^[216]; для губерний Черниговской, Полтавской и части Харьковской; для губерний Киевской, Подольской и Волын­ской и для губерний Виленской, Гродненской, Ковенской, Минской и части Ви­тебской.

Во - вторых, по размерам крестьянского надела земли вышеуказанных групп губерний распределялись на полосы и местности. Так, губернии Велико- росские разделялись на три полосы: нечерноземную, черноземную и степную, каждая из которых в свою очередь делилась на местности. Для нечерноземной полосы минимальный низший надел устанавливался в 1 десятину (примерно 2400 кв. саж.), а максимальный высший надел составлял 7 десятин. Для черноземной

полосы минимальный низший надел был установлен менее одной десятины (2200 кв.саж.), а максимальный высший надел - 6 десятин. В степной полосе устанавли­вался указной надел от 6 до 12 десятин.

В - третьих, основным правовым средством реализации установленнных в актах Крестьянской реформы правил о распределении земли между помещиками и бывшими частновладельческими крестьянами стали уставные грамоты. Соглас­но ст. 3 Правил о порядке приведения в действие Положений о крестьянах, вы­шедших из крепостной зависимости ^[218], уставные грамоты составлялись или для каждого селения или на помещичье имение одного владельца, состоявшее из смежных селений.

Порядок указания в уставных грамотах выделяемой крестьянам земли зави­сел от формы крестьянского землевладения. При общинном землепользовании количество земли указывалось по каждому сельскому обществу, пользующемуся одним общим наделом. При участковом или подворном землепользовании в уставной грамоте закреплялся размер отдельных крестьянских участков и повин­ностей. При этом уставная грамота не являлась частным соглашением сторон, а рассматривалась в качестве юридической обязанности, возлагаемой на землевла­дельца. Если владелец земли не предоставлял в течение года со дня получения Положений в губернском городе той губернии, в которой находилось имение, то по ст. 22, 29 Правил мировой посредник был обязан составить ее самостоятельно, а все расходы, связанные с этим, обращались на землевладельца (ст. 30).

Содержание уставной грамоты могли составлять только условия, опреде­лявшие «постоянные хозяйственные отношения владельца к крестьянам» (ст. 32 Правил), в том числе: количество всей земли, состоявшей в пользовании крестьян, обоснование изменения размера крестьянского надела (прирезка или отрезка), пределы крестьянского надела с показанием рубежей или других признаков. Частные условия, например, о выкупе крестьянами земли в собственность в текст

уставной грамоты не включались, а прилагались к ней в виде отдельных прило­жений. Проверку уставных грамот осуществляли мировые посредники, которые устанавливали ее соответствие законодательству, а также «поверяли» ее на месте с участием местной полиции, землемера, землевладельца и выборных представи­телей от сельских обществ (шесть уполномоченных) и трех свидетелей (ст. 48).

Кроме того, актами Крестьянской реформы устанавливались надёжные ме­ры защиты интересов казны при проведении выкупной операции и юридическое обеспечение поземельного устройства сельских обывателей. Последнее заверша­лось выдачей нотариально удостоверенного документа для бывших помещичьих крестьян - «данной», зарегистрированной в крепостном реестре. Дата ее выдачи являлась моментом приобретения крестьянами права на землю. Решением граж­данского кассационного департамента Сената № 33 от 1887 г. и № 119 от 1896 г. данная признавалась окончательным актом земельного устройства крестьян. Ак­том поземельного устройства бывших государственных крестьян являлась вла- денная запись^[219]. При укреплении надельных земель в собственность для крестьян сохранялись обязательственные отношения по внесению выкупных платежей.

Надельная земля в законодательстве определяется как часть территории, от­водимая сельским обывателям в период Крестьянской реформы в целях обеспече­ния их жизнедеятельности. Основанием для установления надела земли, принад­лежащей частновладельческим крестьянам, послужило количество душ по деся­той ревизии, причем в каждой местности был определён максимальный и мини­мальный размер земли на отдельную ревизскую душу^[220].

Права крестьян на земельный надел основывались на связи земли с фис­кальными интересами государства как верховного собственника всех земель. Для того, чтобы крестьянин был в состоянии платить подати, необходимо обеспечить

его землёй в размерах, достаточных для жизни и для отбывания повинностей. Наличие достаточного для жизни земельного надела с точки зрения законодателя обеспечивало не только материальную, но и нравственную состоятельность кре­стьянина. Размер крестьянского надела определялся исходя из следующих сооб­ражений: обеспечение крестьянам прочной оседлости, надежных средств к жизни и исполнению обязанностей перед государством, а также гарантии для крестьян «от язвы пролетариата и от гнетущей зависимости от землевладельца»^[221].

Подобная постановка вопроса привела к точному законодательному опре­делению «участка» как такой неделимой части земли, с которой «завсегда удобно без всякого вновь уравнения ... поселянину обыкновенную подать платить». Уча­сток, обеспечивающий быт и платёжную способность крестьянина, представлялся необходимым, поэтому в законах за любым земледельцем признавалось право на такой участок земли. В связи с этим стратегия правового регулирования земель­но-распределительных отношений правительства предполагала обеспечение запа­са земель «для размножающихся вперёд»^[222].

Значение крестьянского надела и его целевое использование были опреде­лены в законе. При этом способы обеспечения земледельца землёй правительство заимствовало из практики крестьянской общины, а именно - уравнительный раз­дел, передел, выдел или присоединение земли в пределах, установленных зако­ном. Для обеспечения равного и достаточного надела правительство признавало крестьянские земли неотчуждаемыми. По крайней мере в первые девять лет про­ведения реформы крестьяне могли отказаться от надела только с разрешения Главного комитета об устройстве сельского состояния и санкции Императора^[223].

Чтобы наделить крестьян землёй в необходимых размерах, им отводились в пользование пустующие казённые земли, разрешалась покупка земли. Правитель­ство покупало для них необходимую землю, а также признавало за крестьянами преимущественное право аренды казённых оброчных угодий. Широко применяе­

мым средством к обеспечению должного размера крестьянского надела было пе­реселение крестьян на казенные земли^[224]. Сознавая, что «государственному интере­су равно, где бы поселяне не жили, только бы платёж был с них сполна», а пра­вильное переселение приносит двойную выгоду, обеспечивает и переселяющихся, и остающихся, государство широко и последовательно пользовалось переселени­ями, старалось обеспечить их правильными и целесообразными условиями, при­меняло это действенное средство разными способами и в различной форме.

Правовыми средствами распределения права пользования сельскохозяй­ственными угодьями до полного разверстания земель между помещиками и част­новладельческими крестьянами стали некоторые институты вещного права. К примеру, сервитут использовался для ликвидации чересполосицы помещичьих и крестьянских земель. Помещику передавались угодья, не входившие в состав уса­дебной оседлости крестьян. Вместо этой земли крестьянам отводилась другая, и, кроме того, предоставлялось право беспрепятственного пользования прежними угодьями в течение трех лет^[225].

Для обеспечения крестьянского землеустройства законодательными актами установлены три формы землевладения: общинная, подворная и участковая (ин­дивидуальная). Общинная форма землевладения преобладала, при этом она не была точно определена в законе. Ведущие дореволюционные юристы (С.В. Пахман^[226], Д.И. Мейер^[227], И. Гольмстен, К.Д. Кавелин^[228] и др.), за исключением К.П. Победоносцева^[229], квалифицировали общину как субъект права и даже как юридическое лицо. Сложности с определением статуса общинного землевладения обуславливались тем, что в рамках общины существовали три категории земель с

различным правовым режимом: земли усадебные, полевые надельные и земли общинные (пастбища, выгоны и проч.).

Усадебными землями в законе назывались земельные участки, где находи­лись крестьянские дворы с «хоромами» и другими постройками, а также огород и сад. Законом регламентировался различный правовой режим приобретения и ис­пользования усадебных земель и полевых наделов. Выкуп усадебной осёдлости оформлялся данной на выкупаемые усадьбы^[230]. В соответствии со ст. 26 «Положе­ния о выкупе» крестьяне со дня выдачи им данной получали усадебные земли в полную собственность с тем ограничением, что в течение первых 9 лет со време­ни утверждения Положения (до 18 февраля 1870 г.) они не могли их передавать и закладывать лицам, не принадлежащим к общине. По истечении этого срока кре­стьяне могли распоряжаться усадьбами на правах собственности на основании общих гражданских законов, сохраняя при этом право пользования общинными землями, состоящими в распоряжении всего общества^[231].

По ст. 160 «Положения о выкупе» полевые надельные земли и обществен­ные угодья, выкупаемые сельским обществом, считались собственностью всего общества, обладавшего правом развёрстки земель между членами общины на ос­новании письменного приговора общества, утверждённого двумя третями общин­ников, обладавших правом голоса на сходе. Субъектом права владения и пользо­вания полевых надельных земель признавался крестьянский двор, ограниченный правом общины осуществлять переделы земли в зависимости от изменившихся конкретных обстоятельств внутри двора или общины в целом^[232].

В общем пользовании общинников находились неделимые угодья в виде «уголков» или «отрезков» между наделами. Община в лице ее представительного органа - схода, смотря по свойствам, качеству и природе надельной земли, часть ее обыкновенно оставляла в общее пользование всем членам нераздельно или вы­деляет известные участки для наследственного пользования. Такие земли либо

использовались всеми членами общества, либо в интересах общины, например, сдача в аренду как своим членам, так и посторонним лицам.

Относительно юридической природы права крестьянских обществ на землю в законодательстве нет чётких указаний. Для обозначения этих прав в актах ис­пользовались неопределённые выражения: «общее владение», «общее пользова­ние», «постоянное пользование». Понятие «собственность» в законах использует­ся крайне редко^[233] (ст. 160 Положения о выкупе). При всей сложности законода­тельной конструкции общинного землеустройства полагаем, что государство в качестве основного субъекта права собственности общинной земли предполагало именно сельское общество. Доказательством тому считаем проект Гражданского Уложения, в котором общинная собственность закреплялась как вид собственно­сти юридического лица^[234]. Кроме того, в законе закреплялся факт утраты помещи­ком права собственности на землю после получения выкупной ссуды и нигде не упоминалось, чтобы это право перешло к государству. Участие правительства в выкупной операции состояло в предоставлении кредита крестьянским обществам для выкупа последними в собственность земельных наделов, отведённых им по уставным грамотам.

Специфика правового положения членов общины не позволяет рассматри­вать общинное владение в качестве разновидности права общей собственности, как это делал Сенат^[235]. Юридическая конструкция общей собственности преду­сматривала, что каждый собственник имел идеальную долю земли и мог высту­пать самостоятельно во внешних правоотношениях для защиты своего права и для распоряжения им. Управление общей собственностью в отличие от общинной не требовало создания особого органа для взаимодействия с третьими лицами.

Каждый совладелец правомочен действовать непосредственно от своего имени в сфере принадлежащего ему долевого участия.

Доля, отводимая каждому из таких собственников, не только определяла объем его правомочий в отношении третьих лиц, но и служила основанием для его отношений с другими совладельцами общей собственности. Все доходы и во­обще вся прибыль от имуществ принадлежали ему исходя из размера этой доли, и в той же пропорции ложились на него расходы и затраты, произведённые тем или другим соучастником в пользу объекта общего обладания. Своими действиями он не мог вторгаться в правовую область других соучастников, и для того, чтобы участок, находящийся в общей собственности, мог быть целиком продан, заложен и прочее, нужно было согласие всех собственников, одного большинства голосов недостаточно. Однако своей долей собственник мог распоряжаться по собствен­ному усмотрению и независимо от того, считается ли данное имущество раздель­ным или нераздельным^[236].

Совладельцы общинной земли не имели идеальной доли. Согласно реше­нию общего собрания 1,2 и Кассационного департаментов Сената от 16 марта 1887 г. передача общинниками своего земельного надела в аренду постороннему лицу могла быть осуществлена только с согласия схода. В решении от 12 ноября 1891 г. Сенат определил, что сельское общество может запретить своему члену отчуждение принадлежащего ему имущества, «которое не вызывается разумною потребностью» и «может ввести общество в убытки по платежу повинностей»^[237]. При этом имелось в виду как движимое, так и недвижимое имущество и делалась попытка лишить крестьян права частной собственности на всякое имущество.

В решении от 10 сентября 1891 г. за сельским обществом признавалось «право вмешательства в хозяйственную обработку и способы культуры, произво­димые отдельными домохозяевами на их надельных участках мирской полевой

земли»^[238]. В пользование общинника предоставлялась часть земли, принадлежав­шая обществу, размер и расположение которой определялись в ходе регулярных земельных переделов. Допущение переделов на пахотной земле служило доказа­тельством тому, что здесь не было идеальной доли на землю, как при общей соб­ственности, а создавалось временное пользование известным количеством надельной земли, которое впоследствии могло расти или уменьшаться в зависи­мости от увеличения или сокращения числа домохозяев. В крестьянском законо­дательстве определён промежуток времени (12 лет) между переделами с целью охраны индивидуального труда и личной инициативы от чрезмерного уравнения.

Подворное землевладение преобладало в западных районах России, явля­лось владением коллективным и потомственным, а его субъектом был крестьян­ский двор. К началу XX в. в 50 губерниях Европейской России только 20% надельных земель находилось в подворном землепользовании, остальные были общинными^[239]. Основанием возникновения подворного землевладения была купля- продажа земельного надела отдельным домохозяином. Согласно ст. 165, 166 «По­ложения о выкупе» и ст. 92 «Местного положения о поземельном устройстве кре­стьян, водворённых на помещичьих землях в губерниях Малороссийских» в пре­делах подворного землевладения закреплялся режим общей собственности, оно являлось объектом прав не только домохозяина, но и всех членов семьи^[240].

Сенат рассматривал в качестве собственника подворного участка совокуп­ность физических лиц^[241]. Формальным основанием к подобному взгляду послужи­ли некоторые положения, встречающиеся в крестьянских узаконениях, где как бы мимоходом употреблялось выражение «крестьянский двор» или «крестьянская семья» там, где говорится о хозяине надельного участка. Основной причиной се­

натского толкования явилось стремление затруднять отчуждение крестьянских наделов по фискальным интересам и в интересах самого крестьянского сословия.

В решениях Сената субъектом права собственности на подворный участок рассматривается крестьянская семья, т.е. союз, образуемый из родственников, живущих в одном хозяйстве и составляющих трудовую единицу^[242]. Подобная зако­нодательная конструкция встречалась в актах, регламентирующих устройство до­реформенных государственных крестьян. Так, по закону 9 декабря 1846 г. наряду с общинным пользованием признавались нераздельные семейные участки, слу­жащие интересам кровного союза, но там домохозяин мог выбрать себе наследни­ка и тем самым проявлять индивидуальную волю^[243].

В российском законодательстве отсутствует регламентация крестьянского двора в качестве субъекта правоотношений и не определено положение принад­лежащей ему недвижимости. Однако аналог данного вида владения существовал в средневековых государствах. Так, в Германии он назывался совокупной соб­ственностью. Ее отличие от общей собственности римского происхождения со­стояло в том, что совладельцы были лишены самостоятельного права распоряже­ния. Всем вместе принадлежала собственность на одну вещь, и только всем вме­сте разрешалось распоряжение. Эта собственность не предполагала наличия обособленной доли, служившей предметом для отчуждения со стороны отдель-

3 ных владельцев и позволявшей им выйти из совместного правоотношения^[244].

Главной целью новой юридической конструкции крестьянского двора, со­зданной толкованиями Сената, было ограничение самостоятельности домохозяи­на: назначение преемника ему возбранялось, хотя для малороссийских крестьян такая передача предполагалась законом. Любое действие домохозяина, связанное с распоряжением землёй, рассматривалось с точки зрения интересов семьи, во главе которой он стоял, и могло быть признано недействительным, если от него

могли пострадать члены семьи. Раздел подворного владения осуществлялся на основании местных обычаев^[245].

Участковое владение согласно ч. 2 ст. 165 Общего положения о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости, возникало при погашении домохозяином всей выкупной ссуды. В результате крестьянин получал право на выдел из общи­ны и укрепление за ним выкупленного участка. При выполнении указанных усло­вий сельское общество было обязано произвести выдел, при этом по возможности свести надельные земли к одному месту по своему усмотрению^[246]. При этом госу­дарство продолжило практику широкого использования законодательных ограни­чений частного оборота крестьянских подворных участков как средства правового регулирования земельно-распределительных отношений. Так, в случае продажи участка земли крестьянину, не принадлежащему к обществу, покупатель должен был внести весь невыплаченный выкупной долг.

Кроме того, процедура совершения крепостного акта на крестьянский надельный участок затрудняла частный оборот земель. Возможность совершать такие сделки на сумму менее 300 рублей в волостном правлении существовала с 1881 до 1883 гг. В дальнейшем крестьянам приходилось совершать эти акты по общим правилам. Отсутствие отдельной данной на подворный участок до пога­шения выкупной ссуды делало утверждение старшим нотариусом сделки оспори­мым, так как не было формального доказательства наличия права частной соб- ственности^[247]. Решение Общего Собрания Сената 1886/16 по отношению к государ­ственным крестьянам позволяло старшим нотариусам руководствоваться прило­женным к владенным записям перечислением подворных участков. Наряду с куп­чими и данными особого внимания заслуживают раздельные записи и полюбов­ные сказки, которыми оформляли взаимные и добровольные уступки права соб­ственности между сонаследниками, стремящимися разделить имущество. В слу­

чаях, когда их объектом была недвижимость, они совершались крепостным по­рядком, но не обременялись крепостными пошлинами.

Поскольку под прикрытием ст. 165 Положения о выкупе началась массовая покупка земли скупщиками, что приводило к обезземеливанию крестьян, ставших обузой сельских обществ, и увеличению недоимок, правительство принимало ре­шительные меры для проведения в жизнь принципа неотчуждаемости крестьян­ских надельных земель. Законом от 14 декабря 1893 г. «О некоторых мерах к пре­дупреждению отчуждения крестьянских надельных земель» ^[248]устанавливались ограничения права собственности общины на надельные земли. Общинам запре­щалась продажа надельных земель без утверждения составленного о том с согла­сия не менее 2/3 всех общинников приговора Губернским Присутствием, а на суммы свыше 500 рублей ещё и с разрешения Министерства Внутренних Дел и Финансов. Этот закон также установил, что запрет на передачу надельных земель в залог, содержащийся в ст. 170 Положения о выкупе, распространён и на время после погашения выкупной ссуды. С другой стороны, закон укрепил право соб­ственности общины, отменив правило ст. 165 Положения о выкупе, дозволявшее отдельным домохозяевам-общинникам выкупать досрочно в собственность предоставленные им в пользование участки общинной земли.

Вышеуказанный закон был нацелен на предотвращение мобилизации кре­стьянской земли и закреплял ограничение ее перехода к представителям других сословий. Закон принимался как временный, но действовал более 20 лет и даже столыпинское законодательство, отменявшее традиционные устои крестьянской жизни в целях расширения права свободного распоряжения землёй, не только не отменило закон 14 декабря 1893 г., но и расширило ограничения в покупке надельной земли, установив предел шесть душевых наделов в одни руки^[249].

Для упорядочения переделов земель в общинах правительством был принят закон от 8 июня 1893 г., содержавший правила для производства переделов земли. В частности, воспрещались частные переделы, т.е. «свалка-навалка» земли между

членами общества, устанавливался срок для общих переделов - не менее 12 лет, предписывалась письменная форма приговоров о переделах, указывались способы возмещения убытка для тех, у кого при переделе отбирались земли лучшего каче­ства и т.п. Функции контроля за переделами земли законодательно закреплялись за земскими начальниками и их съездами^[250].

Таким образом, во второй половине XIX в. государство законодательно за­крепляет сложившиеся подходы к распределению пашенных земель. Формально свободные сельские обыватели становятся субъектами земель­но-распределительных правоотношений, получив не только право пользования и владения, но и право собственности на землю. Однако система ограничений и за­претов в отношении распоряжения, пользования и владения участками пашенной земли фактически исключала частный оборот крестьянских наделов. Единствен­ным управомоченным субъектом земельно-распределительных правоотношений становится сельское общество (община), а общинное землепользование - основ­ной правовой формой использования земли крестьянами. При этом в законах об­щинное землепользование рассматривалось как пользование, основанное на пере­делах и распределении земли согласно приговору сельских обществ при условии отбывания положенных на землю повинностей^[251].

Сельские общества отводили землю на основе обычно-правовой системы распределения (по ревизским душам, по наличным, по тяглам, по едокам, по ра­ботникам) отдельным дворам, т.е. отдельным домохозяевам, соразмерно числу приходящихся на двор развёрсточных единиц ^[252] . Рассматриваемые земель­но-распределительные правоотношения складывались из обязанности общества выделить землю на двор, из права домохозяина требовать надела для двора, но в данном отношении обязанность общества не соответствует субъективному праву двора, а определяется законом. Право двора при определённых фактических об­стоятельствах трансформируется в обязанность принять надел, чему со стороны

общества корреспондирует право навязать надел. При этом взаимоотношения между общиной и домохозяевами в сфере распределения земельных наделов определялись обычным правом, а не законодательством.

К началу ХХ в. государственные и общинные земли занимали в Европей­ской России 70% территории и перед правительством встала задача привести аг­рарный сектор страны в соответствие с изменившимися социально­экономическими условиями. Вмешательство государства в земельно­распределительные отношения внутри общины, с одной стороны, привело к трансформации устоявшихся механизмов обычно-правового раздела земли и са­мих фундаментальных основ существования «мира». Эти тенденции были обу­словлены развитием частнособственнических и товарно-денежных отношений в деревне, углублением имущественной и социальной дифференциации внутри сельских обществ в связи с прекращением сословной обособленности крестьян­ства и включением его в общегражданские отношения. С другой стороны, госу­дарство искусственно сдерживало существование патриархальных основ общин­ного землеустройства, укрепляя властные позиции сельского схода и ограничивая предпринимательство отдельных общинников^[253].

Поэтому, когда в начале XX в. в России начались аграрные беспорядки, правительство оказалось перед следующей дилеммой: осуществить кадетскую программу экспроприации значительной части частновладельческой земли или пойти по пути индивидуализации землепользования и развития частной соб­ственности на землю. В период подготовки программы столыпинских преобразо­ваний обсуждался вопрос о передаче законодательным путём части земли круп­нейших землевладельцев крестьянам. Однако после проведения тщательных рас­чётов комиссия сделала вывод, что передача части или даже всей частновладель­ческой земли решит вопрос на очень короткий срок^[254]. Всего наличного фонда не­крестьянских земель в пределах Европейской России не хватало для дополни­

тельного наделения крестьян до потребительских норм. В итоге правительство спроектировало аграрную реформу, удовлетворяющую и его политическим инте­ресам, и назревшим экономическим потребностям страны.

При подготовке Столыпинской реформы учитывалось, что со времени осво­бождения от крепостной зависимости и до 1905 г. в 45 губерниях площадь част­ногокрестьянского землевладения возросла с 5 ½ до 24 ½ млн десятин, то есть увеличилась в 4 1/3 раза^[255]. Столыпинское законодательство способствовало юри­дическому оформлению более миллиона земельных наделов личных собственни­ков и установлению права на неизменность доли в наделе. Часть собственников воспользовались Указом от 9 ноября 1906 г^[256]. и законом от 14 июня 1910 г.^[257] для укрепления в собственность своих чересполосных частей надела, другие сводили свою укреплённую в собственность землю к одному месту (в хутор или отруб) или всем селением по приговору схода, подписанного не менее 2/3 голосов, пере­ходили от общинного владения к подворному. В период проведения реформы 36,7% крестьян или 9 млн домохозяев подали заявление о выходе из общины^[258].

Основной задачей правового регулирования стали развитие частной соб­ственности на землю, активизация рыночных форм оборота земельных участков путем уничтожения чересполосицы и приближения усадебной осёдлости крестьян к их полевым угодьям. Именно землеустройство отвечало хозяйственным интере­сам огромных масс крестьянства и получило широкое распространение. До закона о землеустройстве от 29 мая 1911 г.^[259] укрепить землю в собственность можно было только после выхода из общины на основе собственного заявления. Упомянутый закон дал право землеустроительным комиссиям отводить наделы в собствен­ность отдельных домохозяев без предварительного выхода из общины. После вступления в силу этого закона количество заявлений о выходе из общины резко

сократилось и увеличилось количество заявлений о землеустройстве^[260]. Принятие закона от 29 мая 1911 г. совпало с проведением съезда по землеустроительным делам, одобрившим новый наказ землеустроительным комиссиям. В основу нака­за был положен принцип добровольного согласия крестьян на размежевание, ис­ходя из того, что только то землеустройство имеет цену, польза которого призна­ется и одобряется всем заинтересованным населением.

Закон 29 мая 1911 г. предоставил землеустроительным комиссиям судебные полномочия. Все земельные споры, возникающие при землеустройстве, в том числе споры о границах, подлежащих землеустройству земель, перешли теперь в ведение землеустроительных учреждений. Значительно расширены полномочия землеустроительных комиссий, их компетенция распространена на земли мелкого владения и на все вообще земли. Общая площадь законченных землеустроитель­ных работ на землях надельных, казны и банка на 1 января 1912 года достигла около 16 млн десятин, на них было устроено свыше 1 600 тыс. крестьянских дво­ров с населением свыше 10 млн душ обоего пола^[261].

Не менее важное значение, чем юридическое оформление землеустройства, имело закрепление понятия «земельной доли» в Указе от 9 ноября 1906 г.^[262] и других актах Столыпинской реформы. Правительство лишило сельское общество права устанавливать земельную долю на основании обычного права. В 58% общин 40 гу­берний центральной России к началу XX в. регулярные переделы земли прекра­тились. Право на неизменность «земельной доли» стало нормой.

Однако закрепление в законах основных элементов земельно­распределительных правоотношений не привело к юридическому оформлению ин­дивидуальных земельных участков и закреплению частной собственности на зем­лю. Прежде всего это обусловлено незавершённостью аграрной реформы в целом и землеустроительной деятельности в частности. Кроме того, произошел отрыв пра­вовых форм от реального состояния земельно-распределительных отношений.

В годы Первой мировой войны правительство отказывается от цели даль­нейшего укрепления частной собственности на сельскохозяйственные земли и вос­станавливает права сельской общины в сфере земельно-распределительных отно­шений. Индивидуальные выходы из общины и обособление земельных наделов продолжились, однако они вызывали ожесточённое сопротивление общинников, так как проводились принудительно и нарушали интересы большинства земле­пользователей. Доказательством недовольства общинников служат многочислен­ные жалобы в Правительствующий Сенат и иные инстанции. Последние часто оставались без последствий, что приводило к росту погромов хуторов и отрубов^[263].

Правительство реагировало на погромное движение не только применением военной силы, но и уступками. Землеустроительные работы к началу 1916 г. были прекращены, но крестьяне не прекратили борьбу с укрепленцами (отрубниками и хуторянами), добиваясь возврата выделенной земли в общину. Основным прин­ципом распределения земли в условиях войны по-прежнему выступало трудовое, уравнительное общинное землепользование.

К началу 1917 г. нерешённый аграрный вопрос стал угрозой существования Российской империи. Поэтому одной из основных задач Временного правитель­ства, пришедшего к власти после Февральской революции 1917 г., стала подго­товка земельной реформы и разработка первоочередных мер до окончательного решения аграрного вопроса на Учредительном Собрании. Для этого был создан Главный Земельный Комитет, наделённый полномочиями по приостановлению действия ранее принятых законов, вызывавших негативную реакцию крестьян­ского населения «своею несогласованностью с новым государственным строем»^[264].

Функции губернских, уездных земельных комитетов состояли в сборе ста­тистических и иных сведений для проведения земельной реформы и принятия правительственных актов, рассмотрении всех земельных споров и создании при­мирительных камер с целью предотвращения нарушения прав и интересов земле­пользователей. Волостные земельные комитеты не имели определённой компе­

тенции и существовали за счёт самочинного налогообложения частновладельче­ских земель и земель акционерных обществ. Отказ от уплаты налогов рассматри­вался земельными комитетами в качестве основания для продажи с торгов иму­щества землевладельцев^[265].

Органам Временного правительства не удалось создать правил землеполь­зования, пресечь незаконные конфискации и реквизиции земель, обеспечить за­щиту прав собственников частновладельческих земель и удовлетворить земель­ные интересы крестьян^[266]. Из документов советов крестьянских депутатов следует, что крестьяне рассчитывали на принятие Временным правительством соответ­ствующих обычно-правовым принципам о правильном распределении земель ак­тов ещё до Учредительного собрания, но законы только ограничивали самоуправ­ство крестьянских организаций. Так, в законе от 11 апреля 1917 г. «Об охране по-

3 севов»^[267] признаны незаконными решения волостных, уездных и других комитетов, общественных организаций, нарушающие права частных землевладельцев^[268]. В то же время законом предписывалось, что земля, неиспользуемая по назначению частными владельцами, переходила во временное распоряжение местных комите­тов для ее передачи в аренду по доступной цене^[269].

Летом 1917 г. требования крестьянских масс стали звучать более решитель­но и агрессивно. Крестьяне настаивали на скорейшем проведении раздела земли и капиталов^[270]. По данным Главного земельного комитета с 1 марта по 25 июля про­изошло 1777 различных земельных конфликтов. Около 50% из них, или 889 слу­чаев, - захваты крестьянами земельных угодий. Крестьяне настаивали на пере­стройке земельных отношений на основе принципов обычного права. В числе первоочередных требований: отмена частной собственности на землю, увеличе­ние земельных наделов крестьян за счет казенных и частновладельческих земель,

предоставление права пользования землёй только тем, кто ее обрабатывает и в пределах трудовой нормы, освобождение землепользователей от всех налогов и сборов, отмена Столыпинского законодательства^[271].

В итоге Временное Правительство принимает Постановление от 1 июня 1917 г. «О дальнейшем производстве об отчуждении недвижимых имуществ для государственной или общественной пользы»^[272], приостановившее действие отдель­ных узаконений о крестьянском землевладении и землепользовании, положение о землеустройстве, а также упразднило землеустроительные комиссии. Постанов­ление приостановило производство дел по осуществлению индивидуального зем­леустройства, по укреплению в личную собственность участков общинной надельной земли; по всем землеустроительным действиям, предусмотренным По­ложением о землеустройстве от 29 мая 1911 г^[273].

В условиях активизации подготовительных работ к аграрной реформе за­служивает внимания создание 19 июля 1917 г. и деятельность Комиссии по во­просам нормативных начал в распределении земельного фонда при Министерстве Земледелия^[274]. На этот орган возлагались следующие задачи: урегулирование рас­пределения всей земли между различными группами сельского населения, выбор принципа для определения нормы землепользования, определение метода работ, необходимых для исследования вопроса о нормах правовой, потребительской, трудовой и организационно-хозяйственной. Так, правовая норма устанавливалась по каждому экономическому району и определялась в зависимости от высоты ренты различного рода земель и контингента лиц, имеющих на нее право.

Стенограммы заседаний Комиссии по вопросам нормативных начал в рас­пределении земельного фонда с июля по октябрь 1917г., отложившиеся в фондах Российского государственного исторического архива, дают основание утвер­ждать, что единства в подходах к проведению аграрной реформы ни у членов Ко­

миссии, ни у Министерства земледелия не было^[275]. Вместе с тем инструкции, пра­вила, подходы и принципы распределения земли, выработанные Комиссией, впо­следствии будут использованы советским правительством.

Осенью 1917 г. земельные комитеты передали все частновладельческие земли в свое распоряжение. Под угрозой погромов отрубщикам и хуторянам предложили вернуться в общину^[276]. На Съезде советов крестьянских депутатов в Царицыне 24 сентября 1917 г. отменили частную собственность на землю в Рос­сии «навсегда»^[277]. Фактический захват поместной и другой частновладельческой земли состоялся в российской деревне летом - осенью 1917 г. Земли зажиточных крестьян, сформировавших хозяйство в ходе проведения Столыпинской реформы, были урезаны и доведены до средних общинных норм, тех, кто сопротивлялся, выселяли в другие районы. По данным исследователей средний крестьянский надел в Европейской России составил 2 833 сотки^[278].

Таким образом, основной целью правового регулирования земельно­распределительных отношений в период аграрных реформ второй половины ?I?

- нач. ХХ вв. стало распределение земель сельскохозяйственного назначения между основными производителями (помещиками и крестьянами) для реализации фискальных интересов государства, обеспечения занятости крестьянского населе­ния, предотвращения неконтролируемых стихийных миграций населения. Право­вые акты Крестьянской реформы и столыпинское законодательство расширили круг участников земельно-распределительных правоотношений. Юридически консолидированное крестьянское сословие приобрело статус свободных сельских обывателей и право собственности на земельные участки.

Вместе с тем в ходе проведения аграрных реформ правительству не удалось завершить разверстание земель между помещиками и крестьянами, правовое оформление индивидуально определенных участков земли и юридическое за­

крепление субъективных прав и юридических обязанностей для всех категорий землепользователей. В условиях земельной тесноты в центральночерноземных районах России и незавершенности межевых работ законодательство усугубляет конфликт интересов сельскохозяйственных производителей, закрепляя множе­ственность правовых форм землепользования (общинное, помещичье, подворное, хуторское, отрубное).

В течение всего пореформенного периода вплоть до Октябрьской револю­ции 1917 г. в России сохранялось разнообразие местных правовых обычаев в сфе­ре распределения пашенной земли, что затрудняло и замедляло процесс реформи­рования и правового регулирования земельно-распределительных отношений государством^[279].