§ 3. Взаимодействие юридической ответственности с иными правовыми явлениями

«Взаимодействие» как самостоятельная научная категория подле­жит особому осмыслению и изучению, нуждается в конкретизации. Обра­щение к толковым словарям позволило обнаружить следующие определе­ния термина «взаимодействие»:

145

- «взаимная связь явлений» ;

- «взаимная обусловленность»^[146];

- «взаимная связь предметов, явлений, их обусловленность друг с

147

другом, согласованность»^[147];

- «процессы, действия, состояния, в которых все участники процесса

148

оказывают влияние друг на друга и совместно влияют на что-то иное»^[148].

М. В. Старцев полагает, что исследование вопросов взаимодействия в философии, несмотря на отрывочность и некоторый механицизм фило­софской науки, раскрывает его непосредственное участие в возникновении и развитии (изменении) объектов. Соответственно, взаимодействие в мета­научном понимании предстает как категория, которая отражает процессы воздействия разнообразных объектов друг на друга, их обусловленность, изменение состояния, взаимопереходы, а также порождение одними объ­ектами других. Уровень развития материи определяет свой тип взаимодей­ствия (с усложнением форм движения усложняется тип взаимодействия). Социальная форма движения признается наивысшей и для нее характерен высший тип взаимодействия. Называются общие признаки взаимодействия

как явления: «целостность, одновременность существования объектов, двусторонность связей, взаимопереход объектов, взаимообусловленность изменений сторон, внутренняя самоактивность субъектов»^[149].

Р. О. Курбанов рассматривает взаимодействие в контексте диалекти­ки через многообразные связи в объективном мире, которые лежат в осно­ве любого движения и изменения, выступают в качестве наиболее общих закономерностей. Взаимодействие понимается здесь как одна из наиболее важных реальных связей, которая является причиной изменения и развития материи, по сути, рассматривается как условие существования последней.

М. Г. Тирских и О. Т. Аббасов, рассматривая аппроксимацию права в контексте взаимодействия правовых систем, указывают на универсализа­цию сосуществования правовых систем в условиях межсистемного взаи­модействия преимущественно в координационной форме. Авторы полага­ют, что проблематика взаимодействия правовых систем должна рассмат­риваться в качестве условия выработки их правильного понимания, а их сближение - в качестве магистрального пути развития права в глобальном масштабе. Вместе с тем допускается, что взаимодействие правовых систем, в исключительных случаях, не приводит к позитивной трансформации (изменению), а дисгармонизирует, либо оставляет их без изменений^[151].

И. Е. Сенников, рассматривая особенности взаимодействия между правовым регулированием и реализацией права, формулирует идею о том, что в любом системно-структурном плане социальное управление состав­ляют две взаимодействующие подсистемы (управляющая - субъект и управляемая - объект). Социальное управление нельзя сводить к функцио­нированию лишь одной из подсистем, поскольку в реальной жизни объект и субъект - две грани единого и сложного по содержанию феномена. От­сюда правовое регулирование рассматривается как совокупность деятель­ности субъектов правотворчества и правоприменения и результатов осу­

ществляемого ими воздействия - деятельности объекта, реализующего правовые нормы^[152].

Обозначенные рассуждения убеждают нас в том, что взаимодействие необходимо воспринимать как сложную связь между различными структурными элементами объектов. В процессе развертывания этой

связи происходит возникновение новых, изменение или прекращение су­ществования прежних объектов, раскрываются закономерности их разви­тия и функционирования. Не лишним будет упомянуть, что связь между двумя объектами может повлечь последствия и в отношении объектов прямо не вовлеченных в данное взаимодействие.

В проблеме взаимодействия юридической ответственности с иными правовыми явлениями в рамках правовой системы важно помнить о его юридической природе. Правовое взаимодействие - особая разновидность социального взаимодействия, подразумевающая помимо общих признаков также и частные.

В. Ю. Панченко под правовым взаимодействием предлагает пони­мать «особый вид социальной коммуникации. представляющий собой взаимный обмен субъектов права юридически значимой деятельностью и (или) ее результатами, имеющий специфические среду функционирования, объект и структуру и онтологически проявляющийся в двух основных ти­пах - юридическом содействии и юридическом противодействии, которые в результате институционализации приобретают характер универсальных, равнозначимых и взаимодополняющих средств обеспечения реализации права^[153]. По поводу отношений взаимодействия с участием юридической ответственности автор особо отмечает следующее:

- привлечение к юридической ответственности - это такой тип пра­вового взаимодействия, при котором оно является полезным лишь для од­ного участника, а для другого оно несет неблагоприятные последствия;

- применение мер юридической ответственности относится к прину­дительным правовым воздействиям, позволяющим одному участнику осу­ществить в отношении другого участника меры правового принуждения помимо воли субъекта;

- дефекты субъектного состава правовых отношений, которые не по­зволяют четко идентифицировать надлежащего управомоченного или обя­занного субъекта, определить потенциального субъекта юридической от­ветственности за противоправное поведение относятся к числу правовых препятствий на стадии возникновения правоотношений;

- юридическая ответственность за неоказание или ненадлежащее оказание юридического содействия относится к общественным отношени­

ям в сфере правовой политики по юридическому содействию реализации прав и законных интересов;

- в числе специальных принципов правовой политики в сфере юри­дического содействия реализации право и законных интересов указывается особая гарантированность юридического содействия при привлечении к юридической ответственности, включающая, среди прочего, требования обеспечения помощи юриста при аресте (задержании, обвинении), включая бесплатную помощь назначенного юриста при отсутствии денежных средств для оплаты юридических услуг и конфиденциальные консульта­ции с юристом;

- нормативно запрограммированная доступность юридической по­мощи подразумевает должное реагирование на заявление граждан о ее не­оказании (ненадлежащем оказании), а также оперативность применения мер ответственности;

- большинство мер профессиональной (корпоративной), дисципли­нарной и иных видов юридической ответственности имеют ярко выражен­ный карательный характер по отношению к субъекту оказания юридиче­ской помощи, не обеспечивая восстановление прав получателя^[154].

В юридической литературе можно встретить значительное число ис­следований, посвященных установлению параметров взаимодействия юри­дической ответственности с другими правовыми явлениями. По объему охвата конструкции юридической ответственности данные исследо­вания можно условно разделить на три группы:

- связанные с сопоставлением системной конструкции (модели) юридической ответственности с иными правовыми явлениями (их эле- ментами)^[155];

- связанные с сопоставлением конструкции (модели) юридической ответственности с иными правовыми явлениями (их элементами)^[156];

- связанные с сопоставлением отдельных элементов конструкции (модели) юридической ответственности с иными правовыми явлениями (их элементами)^[157];

- связанные с сопоставлением отдельных правовых явлений внутри конструкции (модели) юридической ответственности^[158].

Первые три вида исследований относятся к познанию внешних взаи­модействий юридической ответственности, а четвертый вид - к изучению внутренних взаимодействий, происходящих между правовыми явлениями в структуре конструкции юридической ответственности. Несколько особ­няком, в силу своей смешанной природы, стоят междисциплинарные ис­следования, посвященные раскрытию внеправовых взаимодействий юри­дической ответственности с иными социальными явлениями^[159].

В зависимости от степени и результатов интенсивности мы предлагаем разграничивать три формы правовых взаимодействий с участи­ем юридической ответственности.

1. Взаимодействия низкой степени интенсивности (в процессе таких взаимодействий ни юридическая ответственность, ни иные правовые явле­ния не претерпевают явных существенных изменений, для выявления эф­фекта нужны длительные наблюдения), например текущие, прогнозируе­мые изменения в массовой правовой культуре неизменно влияют на вос­приятие юридической ответственности и взаимодействующих с ней явле­ний, но серьезных перемен ни в правотворчестве, ни в правореализации, как правило, не влекут.

2. Взаимодействия средней степени интенсивности (подобного рода взаимодействия производят явный эффект, при котором участвующие во взаимодействиях юридическая ответственность и/или иные правовые яв­ления претерпевают фиксируемые изменения за непродолжительный про­межуток времени), примером которых может послужить частный случай взаимодействия, связанный с возложением административно-правовой от­ветственности на конкретных лиц, ставший предметом рассмотрения Кон­ституционного Суда РФ^[160], вследствие чего общая процедура участия ор­

ганов прокуратуры в процессе возложения юридической ответственности была законодательно конкретизирована^[161].

3. Взаимодействия высокой степени интенсивности (результатом

данного вида взаимодействий выступают быстрые и принципиальные из­менения взаимодействующих юридической ответственности и/или иных правовых явлений, вследствие чего нередко могут наблюдаться сущест­венные деформации и изменения в их содержании и структуре), например, участившиеся публичные заявления о необходимости отделения от России различных территорий, как «всплеск» негативных форм деформации пра­восознания определенных социальных общностей повлек возникновение в законодательстве России нового основания уголовно-правовой ответст­венности за «публичные призывы к осуществлению действий, направлен­ных на нарушение территориальной целостности Российской Федерации» (ст. 280.1 УК РФ)^[162].

Исходя из характера структурных изменений, наступающих в правовой материи от совместного функционирования юридической ответ­ственности и иных правовых явлений, следует различать:

1) взаимодействия, влекущие внутренние структурные изменения в

юридической ответственности и/или иных правовых явлениях (внутренние структурные изменения явно не выражены и проявляются в таком пере­устройстве правовых явлений, результаты которого не влияют на внешнее строение - форму, например, связаны с появлением новых функций или принципов, способов обеспечения ответственности в праве);

2) взаимодействия, влекущие внешние структурные изменения (по форме) в юридической ответственности и/или иных правовых явлениях (внешние структурные изменения носят ярко выраженный характер и про­являются в таком переустройстве правовых явлений, результаты которого непосредственно влияют на внешнее строение - форму, например, полу­чают нормативно-правовое закрепление);

3) взаимодействия, влекущие возникновение или прекращение суще­ствования правовых явлений, согласно причинно-следственным законо­мерностям (результат подобного рода взаимодействий обнаруживается в возникновении новых, ранее не существовавших, правовых явлений).

Возможны и другие классификации взаимодействий с участием юридической ответственности. Так, в своем особом мнении по делу «Роч

против Соединенного Королевства»^[163], ставшему предметом разбиратель­ства в ЕСПЧ судья Л. Лукайдес (которого поддержали еще 7 судей) отме­тил, что отсутствие нормативно признанного в Великобритании взаимо­действия между ответственностью Короля и нарушенным гражданским правом не соответствует международно-правовым нормам, утвердившим наличие данного взаимодействия на общегосударственном уровне. Судья полагает, что традиционная юридическая фикция о юридической безответ­ственности (по принципу «Король не способен совершить правонаруше­ние») нарушает положения Конвенции о защите прав человека и основных свобод^[164], не является достаточно убедительной, чтобы препятствовать гражданину в предъявлении иска против государства. Соответственно, ес­ли на уровне национальной правовой системы предприняты все возмож­ные действия для решения юридического вопроса, то это, напротив, осво­бождает государство от ответственности также и на уровне международно­правовых взаимодействий^[165]. Здесь можно наблюдать утверждение при­оритета международно-правового (по сути восполнительного) взаимодей­ствия с участием юридической ответственности над нормативно установ­ленными моделями взаимодействий внутри отдельного государства.

Переходя к аналитической составляющей, считаем необходимым на­звать и обосновать критерии изучения взаимодействия юридической

ответственности с иными правовыми явлениями.

Во-первых, определение объектов пригодных для сопоставления, в соответствии с целью исследования. Главным условием и залогом успеха при характеристике правовых взаимодействий с участием юридической ответственности является научно-обоснованная выборка. Так, соотнесение юридической ответственности и норм права, содержащих наказание, для описания процесса реализации (динамики) ответственности представляет­ся явно недостаточным, поскольку из внимания исследователя выпадают нормативные основы процесса реализации ответственности, вопросы ин­дивидуального правового регулирования и многое другое. Ограниченность любого комплексного исследования юридической ответственности исклю­чительно внутригосударственной (отечественной) эмпирической базой - безусловная ошибка, вследствие чего «за бортом» остаются иные возмож­ные проявления международно-правовой. Смысл данного критерия заклю­чается в важности осознания цели исследования, которая и должны предо­пределять грамотный выбор той или иной формы юридической ответст­венности (ее элементов, свойств) с одной стороны и предназначенных для построения взаимодействия с ней иных правовых явлений (их элементов,

свойств) - с другой. О. Г. Федоров, изучая особенности выбора объектов управления и исследования в социально-образовательных системах, отме­чает, что настоящий исследователь должен уметь делать правильный вы­бор. Последствия неправильного выбора объекта автор связывает с невоз­можностью достижения основной цели исследования, так как будут дос­тигнуты лишь второстепенные задачи, а сама система (исследование) мо­жет быть нивелирована. Отсюда делается вывод, что выбор объекта дол­жен осуществляться, исходя из основной цели исследования^[166].

Во-вторых, правильное определение сопоставляемых элементов у юридической ответственности и иных правовых явлений. Зачастую, со­поставляемыми объектами выступают отдельные элементы юридической ответственности (виды, функции, принципы, основания и т. д.). Для «на­стройки» взаимодействия требуется понимание возможности соотнесения названных элементов юридической ответственности с другими правовыми явлениями и их элементами. Так, говоря о функциях юридической ответст­венности как объекте взаимодействия, уместно связывать их с однопоряд­ковыми правовыми явлениями по нисходящей (функции уголовного нака­зания) или восходящей (функции права) линии, но не с юридическими, как пример, фактами. О. Г. Федоров обоснованно отметил, что объектом ис­следования может стать любая подсистема или отношения в ней, кроме то­го, объектом признается часть системы, состояние, которое мы стремимся изменять (совершенствовать, повышать эффективность и результативность и др.)^[167]. Сказанное не означает, что соотнесению подлежат исключитель­но однопорядковые феномены. В частности, сравнение целей юридической ответственности и основных задач правового регулирования вполне воз­можно, равно как и возможно сопоставление отдельных разновидностей юридической ответственности с мерами государственного принуждения.

В-третьих, правильное определение выявляемых условий взаимодей­ствия юридической ответственности и иных правовых явлений. Обозна­ченный критерий является принципиально важным, поскольку он связан с созданием благоприятной или учетом неблагоприятной среды для изуче­ния, в которой взаимодействующие правовые категории могут в макси­мальной степени раскрыться, стать пригодными для изучения. Оставляя за рамками нашего внимания материальные условия исследования (удобный стол, доступ к литературе, выход в интернет, наличие свободного времени и т. д.), обратим внимание на доктринальные условия. В их числе: 1) определение периода времени взаимодействия (исторического этапа, временного промежутка и т. д., что может быть актуально, например, при изучении тенденций развития системы административных наказаний в России); 2) сфера взаимодействия (глобальный масштаб, границы государ­

ства, административно-территориальная единица и т. д., в пределах кото­рых происходит взаимодействие, например, публично-правовой и частно­правовой ответственности); 3) факторы внешнего и внутреннего порядка, влияющие и/или способные повлиять на взаимодействие (например, при оценке взаимодействия уголовной ответственности и судимости следует учитывать факторы возможного освобождения от наказания и досрочного снятия судимости). В. В. Логинова особо указывает на то, что взаимодей­ствие «как материальный процесс сопровождается передачей материи,

движения и информации. Оно относительно, осуществляется с определен­ной скоростью и в определенном пространстве - времени»^[168].

В-четвертых, правильное определение выявляемых свойств взаимо­действия юридической ответственности и иных правовых явлений . На­званный критерий показывает участие и умение исследователя адекватно определять и учитывать свойства взаимодействия, которые он изучает. Так, желая оценить уровень обеспечения гарантий прав и законных инте­ресов обвиняемого в ходе процессуального расследования по делу о юри­дической ответственности, важно понимать длительность данной процеду­ры и ее последовательность. Причем, на каждом этапе взаимодействие ме­жду правовыми положениями и субъектами права может принимать раз­личные формы, а устанавливаемый уровень обеспечения гарантий - варьи­роваться. Следует учитывать также интенсивность (скорость) происходя­щего взаимодействия. Кроме того, важно понимать, что взаимодействие - многоликий феномен, который способен к проявлению не только в связях кооперации, но и в конкуренции и даже в конфликте между взаимодейст­вующими категориями^[169]. Вместе с тем, познавательную и практическую ценность взаимодействия сложно переоценить, оно позволяет преодоле­вать квазинеразрешимые противоречия и даже ситуативную тупиковость как неизбежные формы проявления негативной диалектики^[170]. Дальнейшее углубление в проблему взаимодействия юридической ответственности и

правовой материи неизбежно приведет к постановке вопроса о взаимопро- 171

никновении юридической ответственности и иных правовых явлений^[171].

В-пятых, определение адекватной методологии (подходов, принци­пов и приемов) адаптированной для выявления и характеристики взаимо­действия юридической ответственности с иными правовыми явлениями.

Использование методологии исследования, пригодной для описания про­цесса правового взаимодействия - непростая задача, от решения которой напрямую зависит качество получаемых по итогам исследования результа-

тов. В литературе обоснованно отмечается, что методологию не следует сводить лишь к совокупности методов и стратегий получения новых зна­ний за счет манипулирования информацией, она также включает в себя мировоззренческий элемент, предполагающий широту взгляда исследова- теля^[172]. По сути, речь идет о методологии как о деятельно-включенном от­ношении ученого к своей научной работе. С. И. Курганов выдвигает тезис о том, что в вопросах методологии уголовной ответственности необходимо «использовать такой методологический инструмент, как выявление и ана­лиз оснований теории»^[173]. Р. А. Сорочкин особо обращает внимание на ме­тодологические принципы, которые зафиксированы «в источниках между­народного права как подлежащие применению при формулировании по­ложений о юридических лицах как субъектах уголовной ответственности за коррупцию»^[174]. В. Д. Плесовских убежден, что восприятие администра­тивной ответственности как инструмента внутренней и внешней политики, рычага создания и запуска механизма инновационного развития государ­ства способно подвигнуть к поиску новых методологических подходов к научному ее осмыслению^[175]. В таком контексте, изучая, к примеру, взаи­модействие системы юридической ответственности в Российской Федера­ции и в Китайской Народной Республике, необходимо для обеспечения объективности прибегать к специальной сравнительно-правовой методоло­гии.

В-шестых, правильное выявление и учет особенностей опосредован­ного влияния на правовые явления, подвергающиеся воздействию вследст­вие взаимодействий между юридической ответственностью и иными правовыми явлениями. Наличие системных многосторонних связей между всеми правовыми явлениями правовой системы неизменно приводит к си­туации, когда вступающие во взаимодействие правовые явления вовлекают в свои отношения третьи элементы и/или сами попадают под влияние по­следних. По мнению А. А. Федорченко «правовая система как интегратив­ный комплекс общественных институтов (субъектов, объектов, правовых связей)... основан на принципах, ценностях и нормах правовой жизни, на­правленных на достижение общих целей»^[176]. Например, рассмотрение процесса взаимодействия дисциплинарной ответственности и порождаю­щего ее дисциплинарного проступка невозможно без учета специализиро­

ванных норм и отношений, связанных с государственной и муниципальной службой.

В-седьмых, построение рабочей иерархической модели взаимодей­ствия между юридической ответственностью и иными правовыми явле­ниями. Исследование правового взаимодействия с участием юридической ответственности будет малоперспективным без предварительного по­строения и дальнейшего совершенствования рабочей иерархической моде­ли взаимодействия между юридической ответственностью и иными право­выми явлениями. Данная модель призвана уточнить границы исследования и учесть многообразные правовые связи с правовыми явлениями, которые влияют на взаимодействие с участием юридической ответственности и способны изменяться сами в результате обратной связи. По этому поводу отмечается, что иерархическая модель связи сравниваемых правовых явле­ний предполагает формирование разнообразных показателей (целостность, практичность, гибкость, адаптивность, мобильность и т. д.), и специальных условий, при которых эти показатели могут достигаться^[177]. К примеру, изучение взаимодействия между договорной гражданско-правовой ответ­ственностью и общими принципами гражданского права, должно основы­ваться на сформированном системном понимании ученым показателей, способных охарактеризовать соответствующее взаимодействие с учетом целей исследования в условиях развертывания гражданско-правовой мате­рии.

Наличие, отсутствие и содержание различного рода правовых взаи­модействий с участием юридической ответственности также обладает соб­ственно-практической значимостью. Так, в деле «Блохин против Рос- сии»^[178] ЕСПЧ отметил, что специальный правовой режим, применяемый к лицам, которые не достигли возраста уголовной ответственности, ограни­чивает права этих лиц. В частности, обращено внимание, что федеральный закон «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонаруше­ний несовершеннолетних» от 24.06.1999 г. № 120-ФЗ^[179] предусматривает оказание юридической помощи только после поступления дела в суд и не гарантирует права на допрос свидетелей, отказ от дачи показаний и пре­зумпцию невиновности, что нарушает принцип справедливости судебного разбирательства. В итоге ЕСПЧ фактически пришел к выводам, что норма­тивная модель взаимодействия, связанная с возложением уголовной и ад­министративно-правовой ответственности на несовершеннолетних, нужда­ется в дополнении и корректировке, исходя из выявленного несоответст­

вия внутригосударственных норм положениям ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Таким образом, мы можем заключить, что юридическая ответствен­ность как элемент правовой системы находится в постоянном интегратив­ном многомерном взаимодействии с иными правовыми явлениями и нуж­дается в комплексном, методологически обоснованном подходе к исследо­ванию различных свойств и проявлений этого взаимодействия на основе специализированных критериев. Перспективы научных акцентуаций в сфере правовых взаимодействий с участием юридической ответственности очевидны и позволяют по-новому взглянуть не только на юридическую от­ветственность, но и на правовую систему в целом, раскрыть нереализован­ный потенциал их совместного действия и совершенствования.