Вклад М.А. Бакунина в развитие теории гражданского общества

Идея гражданского общества не является современной, на протяжении многих десятилетий она истолковывается по-разному^[366]. В XVIII-XIX вв. было разработано несколько теоретических моделей,

раскрывающих связь государственной власти и гражданского общества.

демократическая модель, в основе которой лежит принцип невмешательства, предполагающий защиту личности от государственного произвола и мелочной опеки со стороны государственной власти, и этатистская - предполагающая особую роль государства в развитии гражданского общества^[367]. М.А. Бакуниным была предложена оригинальная модель, предполагающая приход гражданского общества на смену государству.

По мнению М.А. Бакунина, жизнь, индивидуальное и социальное действие людей, которым дана полная свобода, предполагает абсолютное затухание самого принципа власти^[368]. Исследователи творчества мыслителя задавались вопросом: «за исчезновением всех преград и оков, будет ли вообще продолжаться общение между людьми, сохранится ли общество?»^[369]. Как отмечал П. Леон, М.А. Бакунин не только признавал общество необходимым свойством личности, но, основываясь исключительно на общественной природе человека, думал на ней одной построить свою мечту: солидарность - естественное свойство человека, и общество - естественный образ жизни человечества, а против естественных явлений и восставать немыслимо^[370].

Философ считал, что существует власть, которая не порабощает людей, а, напротив, освободит их, власть в тысячу раз более могущественная, чем все божественные, метафизические, политические и юридические власти, установленные церковью и государством, более могущественная, чем уголовные кодексы, тюремщики и палачи, - «власть духа коллективной общественности, основанная на взаимном уважении всех членов общества»^[371].

подчинению государству должно было прийти сознательное объединение в новую организацию, основанную не на страхе, привычке или инстинкте подчинения, а на в вполне рациональных соображениях. Государству как принудительному союзу мыслитель противопоставил антиэтатистскую федерацию.

Как указывалось выше, построение социально-справедливых отношений в обществе при сохранении государства не представлялось М.А. Бакунину возможным. Мыслитель видел два полюса: один - народ, другой - государство в лице своих органов власти. Государство, якобы преследуя благие цели, устанавливает невыносимую для общества опеку, регламентирует с помощью своих правительственных учреждений все стороны жизни. Оно не намерено отказываться от своих функций, напротив, стремится к их расширению.

М.А. Бакунин конструировал свое представление о гражданском обществе, понимая его как федерацию, составными частями которой должны были стать ассоциации, коммуны, группы, объединяющие отдельных индивидов. Федерализм как антипод государственной централизации предполагал выход на совершенно новый качественный уровень отношений между составными частями антиэтатисткого образования.

Как уже указывалось, М.А. Бакунин был хорошо знаком с произведениями И. Канта и Гегеля, в произведениях которых получило развитие понятие гражданского общества. Отправной точкой государства у И. Канта были индивиды гражданского общества, а у Гегеля - народ в целом. Кант «очеловечивал» и приземлял государство, а Гегель возвышал и обожествлял государство, он утверждал его божественные истоки и основы, простирающиеся на человеческую жизнь. Русская мысль, по мнению В.В. Лазарева, избегала впадения в крайности и односторонности обеих этих точек зрения^[372].

И. Кант высоко ставил человеческое достоинство, это одна из основ его нравственной философии. Он требовал безусловного подчинения государственной власти, какую бы форму ни приобретало государственное устройство.

373 господина, и кончаем тем, что делаем этим господином человека же»^[373]. Философ именовал «естественной тенденцией» продвижение людей к «всемирно-гражданскому обществу» (cosmopolitismus), но добавлял, что это - «сама по себе недостижимая идея»^[374].

Гражданское общество у Гегеля - результат естественного распада семьи - дети достигают совершеннолетия и становятся самостоятельными лицами, образуют новые семьи и отделяются от непосредственной связи с первоначальной семьей и между собой. На смену прежним родственным отношениям приходят внешние отношения между множеством отдельных семей и лиц, на первый план выступают обособленные и частные интересы^[375]. Люди могут входить и в более тесные союзы, корпорации, в которых они находят помощь и защиту, охрану прав и интересов. Корпорация, наряду с семьей, составляет нравственный элемент государства. Роль государства в том, чтобы объединять отдельные группы, устанавливать между ними связи, сводить частные цели к одной - высшей и безусловной. Частные союзы служат базисом для государства, оно противопоставляет их разрозненности свое единство, и «в этом всеобъемлющем значении своем является той формой, в которой воплощается нравственная идея»^[376]. Гегель внес несомненный вклад в развитие идеи гражданского общества как сферы

частных и хозяйственных интересов между личностью и государством, его концепция получила название этатической или либеральной.

М.А. Бакуниным была предложена антиэтатистская концепция, согласно которой гражданское общество должно стать сильным не для того, чтобы на равных выступать с государством в решении жизненно важных вопросов, а чтобы его уничтожить.

Мыслитель провозгласил коренной пересмотр старой государственной организации, основанной сверху донизу на насилии и авторитарном принципе На смену ей должна была прийти новое объединение, не имеющее иного основания, кроме интересов, потребностей и естественных влечений населения, ни иного принципа, помимо свободной федерации индивидов в коммуны, коммун в провинции, провинций в нации, наконец, этих последних в Соединенные Штаты сперва Европы, а затем всего мира^[378].

Политическая власть не только не способна заботиться об индивиде, гражданине, подданном, она в принципе не ставит перед собой такой цели. Ее задача - поддержание могущества государства, забота о самой себе. Государство, по М.А. Бакунину, используется имущими классами для достижения своих эгоистических целей, реализации частных, прежде всего материальных интересов. «Массы иногда по близорукости и невежеству увлекаются в сторону от столбовой дороги, ведущей прямо к их цели и

нередко становятся в руках правительства и привилегированных классов орудием для достижения целей, решительно противных их существенным интересов»^[379]. Философ отмечал, что между нашим государством и делом народа нет и не может быть ничего общего: в этом «противуестественном союзе всегда будет страдать не государство, а народ»^[380].

Осуществление истинных интересов общества, всех групп, всех местных организаций а также и всех отдельных лиц, его составляющих, по М.А.

М.А. Бакунин признавал только единство, которое «свободно образуется через федерацию автономных частей в одно целое, с тем чтобы это последнее, не будучи больше отрицанием частных прав и интересов, кладбищем, где насильственно хоронят всякое местное процветание, стало, напротив, подтверждением и источником всякой автономии и процветания»^[383]. Таким образом, на первый план выходила борьба с любой организацией - религиозной, политической, экономической, общественной, если она не проникнута «великим принципом свободы»^[384]. М.А. Бакунин приходил к противопоставлению федерации в юридическом смысле и анархическом (антиэтатистском) смысле.

Следует отметить, что в современной литературе федерализм рассматривают как сложный и исторически противоречивый феномен, это

процесс сосуществования в сложном государстве его основных составных частей, а не раз и навсегда данная модель отношений^[385]. Он определяется не формальными юридическими и политическими декларациями, а реальными отношениями и механизмами, которые эти отношения обеспечивают^[386]. М.А. Бакунин со всем пылом обрушивался на принцип централизации, поскольку такое устройство предполагает иерархию, подчинение, которые исключают равенство и свободу. Отчуждение государственного аппарата от населения непреодолимо, поэтому освобождение народа при сохранении политических институтов представлялось М.А. Бакунину невозможным. Предлагаемая им модель - это своеобразный «стихийный федерализм». М.А.

Среди всего разнообразия существующих форм общения между людьми в литературе были выделены отношения, основанные на начале взаимности или соответствия интересов, и отношения, основанные на начале солидарности или общности интересов. Первая группа отличается временным и случайным характером, а вторая является достаточно продолжительной и долговременной, именно к ней могут быть отнесены государство, церковь, различного рода общества и объединения^[387]. Если мы обратимся к творчеству М.А. Бакунина, то заметим, что он не ставил под сомнение жизнеспособность будущей организации, поскольку индивиды гражданского общества сознательно образуют федерацию, главными

объединяющими целями при этом являются свержение государства и свобода. Долговременность и прочность государственного союза достигается различными, преимущественно насильственными способами. Для того, чтобы стать прочной и стабильной формой человеческого общежития, бакунинская федерация должна была сплотить людей, достигших определенного уровня развития. В противном случае, противоположно понимаемые цели этого союза, не позволили бы его членам долго сосуществовать.

Отметим, что поиск альтернатив властно-государственному управлению людьми и необходимость избавиться от зол, причиняемых индивидам таким управлением, приводила представителей анархистского движения к разным выводам. Так, например, у П.-Ж. Прудона - это гипертрофия роли и возможностей науки^[388]. М.А. Бакунин крайне негативно отзывался о перспективе установления правления ученых^[389]. По его мнению, оно непременно будет «бессильно, смешно, негуманно, жестоко, будет угнетать, допускать эксплуатации, вредить»^[390]. Он хотел «окончательного освобождения народа из-под всякой государственной опеки; но не для того, чтобы подвергнуть его новой опеке революционных доктринеров. Настоящая революция именно состоит в совершенном уничтожении всякой опеки, в коренном упразднении всякого государствования»^[391]. Мыслитель отрицал возможность реального раскрепощения общества по «воображаемому плану, начертанному несколькими мудрецами и учеными, и не в силу декретов, изданных каким-нибудь диктатором или даже национальным собранием, избранным посредством всеобщей подачи голосов»^[392]. Всякая реформа сверху вниз, по М.А. Бакунину, неизбежно привела бы к созданию нового государства, и, следовательно, к образованию новой правящей аристократии,

т. е. целого класса людей, не имеющих ничего общего с народной массой и, конечно, этот класс опять бы начал эксплуатировать и порабощать массы под предлогом общего счастья и спасения государства.

Будущая социальная организация непременно должна быть реализована по направлению снизу вверх, посредством свободной ассоциации или федерации рабочих, начиная с союзов, коммун, областей, наций и кончая великой международной федерацией. И только тогда осуществится целесообразный, жизнеспособный строй, тот строй, в котором интересы личности, ее свобода и счастье не будут больше противоречить интересам общества^[393].

Философ был категорически против навязывания народу какого бы то ни было книжного или выдуманного идеала общественного устройства. Для него ответ на вопрос об идеальном построении общества нужно было искать в народных массах, которые «носят в своих, более или менее развитых историею инстинктах, в своих насущных потребностях и в своих стремлениях, сознательных и бессознательных, все элементы своей будущей нормальной организации»^[394]. Счастье и свобода народа могли быть достигнуты, когда он «сам создаст свою жизнь», организуясь снизу вверх, путем самостоятельных и совершенно свободных соединений и помимо всякой официальной опеки.

Федерация должна была стать свободным и сознательным образованием, в то время как государство монополизирует развитие общества, ограничивает его свободу, сводит ее к минимуму. Представители государства не заинтересованы в сокращении сферы государственного регулирования. При этом степень управляемости народа находится в обратной зависимости от уровня образования, развития людей. Государство не заинтересовано в том, чтобы народ развивался, самосовершенствовался, иначе он потребует большей свободы, захочет оказывать влияние на

принимаемые властью решения. Оно построено как способ руководства пассивным народом, не представляющим своего существования без руководства и опеки. Отсюда вывод - и республиканцы, и демократы, и социалисты - все они заинтересованы в том, чтобы народ был невежественным, несовершеннолетним, - более или менее управляемым сбродом^[395]. М.А. Бакунин писал: «Несомненно огорчительно, что массы всегда тупо доверялись всем официальным и официозным шарлатанам, которые с очень корыстной в большинстве случаев целью убеждали их пожертвовать их материальными интересами. Но эта тупость объясняется их невежеством, и кто сомневается в том, что массы еще и сегодня исключительно невежественны?»^[396]

Следует отметить, что у М.А. Бакунина причудливым образом сочеталась идея свободы и диктатуры, анархии и федерации. Диктатура, к мысли о которой он вплотную подошел в период сибирской ссылки, представлялась ему не как неограниченная власть какого-либо класса или социальной группы, а личная диктатура^[397]. Целью установления диктаторской власти должно было стать стремление к обеспечению свободы и самостоятельности людей. Как указывал М. Неттлау, «благожелательная временная диктатура представлялась практическим и так сказать педаго­гическим средством к скорейшему пробуждению народа»^[398].

Сделать свое существование как можно быстрее ненужным, поднять народ на тот уровень развития, когда он сможет продолжить движение к осуществлению идеала безгосударственного устройства, - вот задача, стоящая перед диктатором. Напротив, монархическое государство не только стремится удерживать народ в повиновении, оно препятствует его

интеллектуальному развитию, делает невозможным существование народа вне государственно организованной формы.

Здесь М.А. Бакунин сталкивался с дилеммой, на существование которой впоследствии указывал П.И. Новгородцев: «с чего следует начинать переустройство общественных отношений, с людей или с учреждений. Следует ли дожидаться улучшения человеческих характеров и тогда вводить идеальное устройство или сначала ввести это последнее в надежде, что от этого люди сами собою станут лучше и совершеннее?»^[399].

М.А. Бакунин решительно протестовал против перспектив установления революционной диктатуры. В письме итальянскому интернационалисту Рубиконе (Л. Набруцци) от 3 января 1872 г. он утверждал, что «диктатура хороша и необходима в политических переворотах, низвергающих одни государства для того, чтобы создать другие, и разрушающих одно господство для того, чтобы немедленно установить новое. Она невозможна в социальной революции, которая хочет раз навсегда покончить со всеми видами господства и со всеми государствами»^[400]. В работе «Государственность и анархия», полемизируя с марксистами, М.А. Бакунин утверждал, что диктатура не может иметь другой цели, кроме увековечения себя, она способна породить и воспитать в народе только рабство»^[401]. В тоже время в деятельности Тайного Альянса проявилось его стремление к личной диктатуре, он был убежден в необходимости существования хорошо организованной группы, которая будет направлять революционное движение, а себя видел в качестве ее главы. М.А. Бакунин, по словам В.Г. Графского, питал большую симпатию к чисто диктаторским приемам «возвышения» народа к свободе^[402].

Мыслитель называл себя «страстным поклонником свободы», которую рассматривал как антипод государственной дисциплины^[403]. Свобода

уничтожается в обществе в связи с господством «мистического культа власти», вернуть ее способно только разрушение всего административного и правительственного механизма. М.А. Бакуниным была выстроена собственная система связей «государство - гражданское общество - личность». Он отмечал две взаимоисключающие тенденции. Первая - стремление государства к урегулированию как можно более широкой сферы общественных отношений. Вторая - стремление (склонность) общества к саморегуляции. Только в безгосударственном состоянии можно добиться прекращения господства индивида над себе подобными, исключить власть из системы отношений между людьми. При этом следует отметить некоторую непоследовательность, которую допускал М.А. Бакунин: ставя знак равенства между дисциплиной и деспотизмом, он в тоже время противопоставлял понятия «власть» и «дисциплина».

Интерес представляет высказанная в литературе точка зрении, согласно которой анархистская мысль в состоянии выступить против апологии государства, но она совершенно бессильна теоретически объяснить ее и показать, при каких условиях «снимаются», делаются невозможными всякие проявления культа государства, «сам этот консервативно-ритуальный способ организации политической жизни общества»^[404]. Анархизм определяли как течение, которое «отрицает ценность общительной природы личности и мыслит будущее общение в текучем и произвольном соединении всего и всех»^[405]. Однако, мы не находим у М.А. Бакунина механического соединения личностей в будущем антиэтатистском обществе. Отвергая при построении будущего безгосударственного союза власть политическую, он признавал необходимость дисциплины. Ему виделась дисциплина, которая бы находилась в согласии со свободой людей, имела бы не автоматический, а добровольный и разумный характер. Это такая дисциплина, которая всегда необходима, если множество свободно объединившихся индивидов

занимается общей работой, предпринимает совместные действия. В данном случае он понимал под дисциплиной добровольную согласованность усилий, направленных к общей цели. Вновь философ уделял внимание характеристике психики, инстинктов индивида, которые подвергались произвольной трактовке.

Человек подчиняется приказу того, кто осуществляет руководство, в силу того, что его (приказа - В.Ч.) содержание соответствует его желанию и потребностям. В пылу борьбы роли участников должны были распределяться естественным образом в зависимости от способностей каждого (одни управляют и отдают приказания, другие их исполняют). В дальнейшем выполняемая функция могла измениться. М.А. Бакунин отрицал применимость категорий «иерархии», «ранга». Более того, подчиненный и руководитель сегодня, завтра поменяются местами: никто не поднимается выше других, а если и поднимается, то только для того, чтобы в следующий момент вновь опуститься, как волны моря, к «благотворному уровню равенства». Такая система исключала власть в классическом понимании. Власть подвергалась трансформации, становилась «выражением свободы каждого, истинным и верным воплощением воли всех» - такова, по М.А. Бакунину, истинно гуманная дисциплина, необходимая для организации свободы^[406].

В литературе было высказано мнение, что «свобода личности имела у Бакунина абсолютизированный характер, она давалась без малейшей по­пытки выяснить, для чего эта свобода необходима»^[407]. Свобода в будущем безгосударственном обществе не будет безграничной - она вступит во взаимодействие с дисциплиной. В отличие от своих предшественников (например, М. Штирнера) М.А. Бакунин довольно много внимание уделял вопросу о соотношении свободы и государства, он не ограничивался провозглашением лозунга «государство - враг свободы», а развивал свою

мысль, в том числе приводя исторические примеры и апеллируя к психологической составляющей. Государство отрицает свободу, как в политико-правовом, так и в духовном смысле. Оно выступает синонимом несвободы. Не только угнетенные классы, но и привилегированные испытывают со стороны государства давление и ограничения.

Разрешение противоречия между интересами личности (стремление к свободе) и целями государства (расширение вмешательства в частную жизнь) невозможно. Будущее мироустройство, по М.А. Бакунину, основано на исключении этого конфликта путем устранения государственной организации. Отрицая саму возможность изменения государства в лучшую сторону, М.А. Бакунин видел итогом развития человеческого общества создание антиэтатистской федерации союзов, групп, ассоциаций, которая в перспективе охватит весь мир. В то время как юристы активно развивали идею правового государства, М.А. Бакунин проповедовал освобождение человечества от пороков современной социальной действительности.

В своих работах философ неоднократно пытался предсказать время, когда произойдет революционное изменение и государство будет низвергнуто. Его интересовал «не академический разбор принципов», а согласование политических средств и мер, необходимых для реализации поставленной цели. М.А. Бакунин признавал при этом, что честной и полезной практической деятельности в политике не может быть без теории и ясно определенной цели^[408]. Основной движущей пружиной, главной силой и опорой революции М.А. Бакунин считал самочинные, явочные выступления народных масс. Положительные формы новой жизни могли быть созданы только живой практикой мест, начавших самостоятельно строить ее со всех сторон. Никакие приказы сверху, никакие распоряжения центра не в состоянии заменить живого, самобытного творчества широких народных

масс, которое одно способно упрочить и гарантировать успех социальной революции^[409].

Он всеми силами старался приблизить наступление того момента, когда гражданское общество настолько окрепнет, что сможет избавиться от сковывающих его оков государственного механизма. Обратную тенденцию М.А. Бакунин отмечал среди правительственных властей: «монархист или республиканец, государственный человек не может иначе как с ужасом смотреть на Революцию и революционеров, потому что Революция - это ниспровержение Государства, а революционеры - разрушители буржуазного порядка, общественного порядка»^[410].

Свои надежды на построение нового общества мыслитель связывал с рабочим классом. Существование пролетариата М.А. Бакунин представлял жалким, ограниченным безнадежно узким горизонтом, отравленным политической и религиозной ложью. Однако, отмечал, что в нем (пролетариате - В.Ч.) сидит дьявол - инстинкт свободы, страстное стремление к равенству, святое возмущение, раз проснувшись в его груди, не уснет уже больше^[411]. Выступление против угнетения М.А. Бакунин был готов поддержать только при условии, что это бунт в интересах народа, а «не амбициозное намерение основать могущественное Государство»^[412].

Мыслитель рассматривал инстинкт свободы, ненависть к притеснителям и способность восставать против всевозможной эксплуатации и деспотизма в качестве мерила человеческого достоинства наций и народов^[413]. Утрата этого инстинкта немецким народом, по его мнению, привела в трагическим последствиям - возникновению «суеверного культа всемогущества Государства»: бунтарское чувство, сатанинская гордость, отрицающая власть какого бы то ни было господина, бога или человека, - чувство, которым исключительно питается в человеке любовь к

независимости и свободе, это чувство у немца не только отсутствует, но даже сама его возможность отталкивает, смущает и страшит его^[414].

Интересным представляется обращение М.А. Бакунина к теме гражданской войны. Мыслитель обращал внимание на ее двоякое значение: она безусловно играет пагубную роль для могущества государств, но в тоже время способствует пробуждению народной инициативы, нравственному и материальному развитию народов. Причину М.А. Бакунин видел в том, что лишенный руководства свыше народный ум приходит в движение, освобождается из-под ига традиционных представлений и понятий. Люди оказываются в условиях, когда им необходимо самим решать свою судьбу, их механическое, машинальное существование нарушается. Мысль о неосновательности прав и неблаговидности намерений противоборствующих сторон посещает людей и приводит к пробуждению священного, сугубо человеческого инстинкта возмущения, в котором М.А. Бакунин и усматривал источник всякого освобождения^[415].

Гражданская война разъединяет притеснителей народа, эксплуататоров, наставников и господ, что приводит к уменьшению их могущества. Народ может воспользоваться ситуацией борьбы партий, добиться реальных политических и материальных уступок. В этой ситуации создаются условия для освобождения: «Когда господа грызутся между собой, бедный народ, освободившись, по крайней мере отчасти, от однообразия общественного строя или, лучше сказать, от окаменелой системы анархии и беззакония, навязанных ему ненавистной властью под именем общественного строя, может немного перевести дух»^[416].

Ф.Ф. Кокошкин видел конечную цель политического развития, вытекающую из безусловной ценности разума, в «превращении безотчетных или полусознательных политических настроений, стремлений и привычек в

сознательную общую волю народа»^[417]. М.А. Бакунин не учитывал, что население многих стран было далеко от гражданской войны и революции, не стремилось к кардинальным преобразованиям. Его идея федерации нарушала бы свободный выбор людей. Он не отвечал на вопрос, почему все государственно организованные народы откажутся от своего государственного существования. По мнению П. Леона, для того, чтобы проникнуть в самую суть Бакунинской доктрины, чтобы понять ее пафос, необходимо «из области законченных обетований перейти к выяснению тех путей, которые она раскрывает для достижения своих идеалов»^[418].

Стремясь разрушить старое устройство, базирующееся на идее государства, М.А. Бакунин закладывал основы, определял цели и принципы, но не предлагал реальной программы построения какого-либо прочного порядка, его концепция, будь она осуществлена на практике, не исключала перспективы возвращения к государственной организации. Отсутствие социальных, культурных и иных основ для построения антигосударственной федерации не принимались М.А. Бакуниным в расчет.

Предлагаемая философом ломка современного строя должна была завершиться построением качественно нового общества, однако предложенная им идея оставляла без ответа ряд вопросов, неизбежно возникающих при знакомстве с ней. Гражданское общество, пришедшее на смену государству, должно воспрепятствовать восстановлению политических институтов, возрождению государства в новой форме. Однако, можно говорить о том, что бакунинское безгосударственное общество в определенном смысле само становится «фантомным государством». Так, в любом случае ассоциации, союзы, состоящие из отдельных индивидов, должны были прийти к ограничению своей свободы для обеспечения солидарности интересов всех членов. Безграничная свобода - это фикция не только в государственно организованном обществе, но и в бакунинской

федерации. Составные части этого образования должны были достичь определенного равновесия, но это возможно только при четком понимании целей, преследуемых внегосударственным союзом.

Возможно ли построение общества без власти, без принуждения, на основе произвольно трактуемой дисциплины? Ответом на все поставленные вопросы становится свобода, которую мыслитель абсолютизировал. Свобода - это стихия М.А. Бакунина, и здесь он не знает никаких ограничений и компромиссов, все лозунги, которым служило в своем развитии человечество, оцениваются им с точки зрения свободы. И федерализм, тот политический фундамент, на котором М.А. Бакунин строил свое будущее общение, осуществим лишь под условием свободы^[419].

Как отмечал П.И. Новгородцев, главнейшая задача политики заключается в том, чтобы определить отношение жизненной практики к идеалу: политический идеал не может быть только отвлеченной идеей, он предназначен к реализации в действительности^[420]. Несмотря на имеющуюся аргументацию, М.А. Бакунин оставлял без внимания один из важных моментов: завоевав свободу, сумеет ли народ реализовать ее на практике? Он не определял, что будет выступать инстанцией, органом, принимающим решения, составляющие основу функционирования гражданского общества. Л.С. Мамут полагал, что «идея об извечной и неизменной справедливости, исключающей какое бы то ни было управление людей людьми, антиисторична и бесплодна. В ней не отражена «вмонтированность» подобного управления в процесс функционирования всякой достаточно устойчивой социальной организации, а вне социальной организации как таковой немыслимо бытие самой справедливости. Эта идея не отражает многообразия целей, форм и средств осуществления управления людей людьми^[421].

Предложенный М.А. Бакуниным план кардинальных общественных преобразований отличался от концепций других идеологов анархизма. Взгляды М.А. Бакунина безусловно имели революционную направленность - он превратил мирную антигосударственную проповедь П.-Ж. Прудона в бунтарскую теорию революции^[422].

Следует согласиться, что при всех разногласиях представителей различных течений политико-правовой идеологии второй половины XIX в. критика ими «кричащих несправедливостей первоначального капитализма способствовала изживанию ряда несправедливостей, совпадала с общей тенденцией социализации гражданского общества и содействовала ее осуществлению»^[423]. Однако, сама постановка проблемы и предлагаемые решения еще не означали практического результата. Анархистский способ политического мышления, по мнению Л.С. Мамута, может в определенных случаях приводить к реалистическим суждениям о некоторых аспектах политики, государства, власти. Но он не в состоянии в целом освободиться от имманентного ему идеалистического понимания социального мира^[424].

М.А. Бакунин отвечал на возражения противников, полагавших, что «интересы отдельных лиц несовместимы и несогласуемы с интересами общества, что их гармония никогда не будет фактически осуществлена, в силу их органической противоположности». По его мнению, «если до настоящего времени эти интересы никогда и нигде не были во взаимной согласованности, причина этого было государство, жертвовавшее интересами большинства в пользу привилегированного меньшинства. И вся эта пресловутая несовместность и эта мнимая борьба личных интересов с интересами общества естъ не что иное, как политическое надувательство и ложь^[425]. Он неоднократно повторял, что свобода - это цель исторического

развития человечества^[426]. Именно с отсутствием государства и церкви М.А. Бакунин связывал цивилизацию и прогресс. Государство несовершенно и нет способа исправления его недостатков. Никогда государство не признает свободы человека, не будет руководствоваться интересами народа. Уничтожение государства свершится тем быстрее, чем сильнее станет гражданское общество.

И.А. Ильин полагал, что анархисты и другие сторонники сверхполитического «идеализма» напрасно считают свою критику неотразимой и окончательной: они отвергают лишь пустую форму государственности, которую следует отвергать и не будучи анархистом, но они упускают из вида истинное содержание политической деятельности^[427]. М.А. Бакунин отрицал не только государство и государственное принуждение, но и власть как таковую. Однако, его борьба за счастье и свободу не могла увенчаться успехом в рамках той революционной утопии, которую он представил в своих произведениях. Мы не найдем у М.А. Бакунина убедительного обоснования безгосударственного устройства, его представление есть лишь идеальный замысел, представление о желаемом состоянии общества, далекий от реальности.

В настоящее время большинство исследователей достигли относительного согласия в части общего понимания гражданского общества, его ключевых характеристик, условий формирования и дальнейших перспектив развития. В качестве признаков гражданского общества называют наличие в обществе: свобод для проявления свободной активности личности и деятельности создаваемых гражданами автономных от государства организаций, многообразных интересов, каналов и механизмов их выражения, обоснования и защиты, наличие у членов общества, способных к самоорганизации и самоуправлению, потребности к свободной самодеятельности и, одновременно, чувства гражданской ответственности и

т.д. Вместе с тем отмечается, что едва ли в современном мире даже самые передовые страны обладают полным набором этих черт в их наивысшей степени развития^[428].

Современное российское государство предпринимает активные действия, направленные на становление и развитие гражданского общества. Сильное гражданское общество должно вступать во взаимодействие с государством, выступать на равных, активно влиять на принимаемые государством решения. Однако, если следовать мысли М.А. Бакунина, сформировавшееся гражданское общество, представленное различного рода союзами, ассоциациями и т.п., должно стать настолько мощным, чтобы уничтожить государство, прийти ему на смену.