Вклад М.А. Бакунина в развитие теории анархизма

Исследование учения М.А. Бакунина, адекватная интерпретация взглядов мыслителя на государство и право, невозможны без определения его места в ряду анархистских концепций. В отечественной и зарубежной науке неоднократно предпринимались попытки «заменить смутные представления об анархизме и его отраслях ясными понятиями»^[91].

Первая попытка систематического изложения информации об отечественных представителях этой идеологии была предпринята в рамках подготовки «Очерков истории анархического движения в России», вышедших в свет в 1926 г. к пятидесятилетию смерти М.А. Бакунина^[93]. По мнению авторов этого издания, «отдельные беглые характеристики, имевшиеся в общих исторических обзорах анархизма или самостоятельных очерках, страдали не только бедностью и случайностью, но нередко тенденциозностью и даже крайней недоброкачественностью материала»^[94]. В 1909 г. в Париже был издан под редакцией Н. Рогдаева «Альманах. Сборник по истории анархического движения в России», который объединил материалы, относящиеся к узкому временному отрезку - 1903-1907 гг. Отметим, что в работах этого периода можно найти многочисленные

примеры восторженного, некритического отношения к учению и деятельности М.А. Бакунина^[95].

Само определение понятий «анархия», «анархизм», широко используемых в литературе и публицистике, представляло определенную сложность и активизировало научные поиски отечественных дореволюционных авторов^[96]. Н.А. Бердяев, И.А. Ильин, С.А. Котляревский и многие другие философы и правоведы высказывали свое отношение к анархизму, рассматривая его и как научную концепцию, и как общественную идею.

Так, для Н.А. Бердяева анархизм (наряду с гуманизмом, народовластием и социализмом) являлся одним из соблазнов, последовавших за соблазнами ложной теократии, папоцезаризма и цезарепапизма^[97]. Б.А. Кистяковский разграничивал состояние анархии и теорию анархизма, осуществимость последней философ ставил под сомнение: чрезвычайно трудно себе представить существование общества без общеобязательных норм, а «где есть нормы и обязанность подчинения им, там должна существовать и власть, гарантирующая исполнение их; вместе с тем там должны существовать известные репрессивные меры, посредством которых выполнение этих норм действительно бы осуществлялось»^[98].

Как писал Г.Ф. Шершеневич, «социализм - это голос обездоленного большинства, протестующий против господствующего меньшинства, тогда как анархизм - это голос индивида, протестующего против общества, его подавляющего. Социализм стремится сплотить силы слабых, чтобы овладеть государственной властью с целью преобразования права, анархизм же стремится вырвать у слабых всякую надежду на государство и право»^[99].

По мнению С.А. Котляревского, анархизм, который объявляет войну всякому принуждению и в нем видит первородный грех человеческих общежитий, легко забывает о деспотизме других союзов, сосредоточивает силу своего отрицания на государстве^[100]. П.А. справедливо отмечал, что анархизм требовал от своих инициаторов умение так внести в жизнь масс свою инициативу, чтобы стихии гармонизовались не только без нарушения свободы масс, но именно в процессе культивирования этой свободы, «поэтому анархисты должны глубоко понимать ход образования и развития общественных стихий, а не быть подобными фетишистам, обрушиваясь на мертвые вещи, вроде денег и бумаг»^[101].

Отметим, что представления об анархическом строе весьма многочисленны, разнообразны пути, по которым мыслители пришли к своим идеям. Как писал М. Неттлау, «разнообразие это не является недостатком анархизма, у которого, якобы нет точной системы, как говорят его противники.

Анархизм «как вечно-юная революционно-общественная идея, может расти и реализоваться даже через головы казалось бы практически чуждых ему движений, крыться в их незаметных уклонах, чтобы затем, найдя себе, наконец, носителя-новатора и общественно-психологическую почву, резко

отмежеваться и, обогащенным своеобразием этих движений, развернуться во всей массовой творческой мощи»^[103].

Не ставя перед собой задачи определения анархизма и новых подходов к его классификации, обратимся к анализу существующих точек зрения и выяснению той роли, которую М.А. Бакунин сыграл в развитии анархической философии. Последняя рассматривается как направление, отвергающее любые формы властно-государственной регуляции индивидуального поведения^[104].

Первоначальным проявлением современной анархистской мысли, началом формирования политических и экономических концепций анархизма считают учение У. Годвина, хотя сам ученый не использовал термин «анархизм». Высший закон, которым должен руководствоваться человек - это всеобщее благо, при этом государство - одно из самых противных ему юридических учреждений^[105]. Первым, кто назвал себя анархистом, был П.-Ж. Прудон. Он предложил то, что назвал спонтанным порядком, согласно которому организация, достаточная, чтобы поддерживать порядок и все свободы, возникает без центральной власти и учреждений, полиции, чиновничества, организованной религии, налогообложения и т.д., которые исчезают или уменьшаются до минимума^[106].

Согласимся с В.А. Бачининым, полагающим, что западные философы (П. -Ж. Прудон, М. Штирнер) акцентировали внимание на теме абсолютной, безусловной свободы личности, а русские мыслители (М.А.

столетия. Между учениями М.А. Бакунина, П.А. Кропоткина, П.-Ж. Прудона, М. Штирнера больше различий, чем сходства. Общий момент - стремление к обоснованию необходимости безгосударственного общества, однако философские основы, способы перехода к новому строю, принципы организации и форма будущего антиэтатистского союза - принципиально отличаются. Если М. Штирнер подчеркивал независимость и важность индивидуальной самостоятельности и свободы, приоритет эгоистических интересов личности, то М.А. Бакунин подчеркивал важность коллективного начала. Идеологи отечественного анархизма строили свои теории, совмещая критику государства вообще с критикой социалистического государства, каким оно предстает в марксистском учении, подчеркивая важность поддержания свободы личности в социальном контексте^[108].

В настоящее время сложились несколько подходов к типологии и эволюции анархизма, среди прочих необходимо отметить классификации анархизма, предложенные такими отечественными авторами, как В.Г. Графский^[109], С.Н. Канев^[110], Ф.Я. Полянский^[111], С.Ф. Ударцев^[112].

Особого внимания заслуживает представленный П. Эльцбахером обзор анархистских учений и предложенная им типология. Исследователем были выделены: генетические и критические учения (в свою очередь подразделяемые на идеалистические и эвдемонистические, включающие в себя альтруистические и эгоистические); аномистские и номистские, федералистские и самопроизвольные, индоминистские и доминистские теории (последние подразделяемые на индивидуалистические, коллективистические и коммунистические), реформистские и революционные, подразделяемые на непротивленские и насильственные^[113].

Исходя из классификации, предложенной П.

Признавая правильность отнесения учения М.А. Бакунина к федералистским, следует возразить относительно не названия данного направления, а его характеристики. По П. Эльцбахеру, в зависимости от того, что анархистские теории ставят на место государства, они бывают либо федералистскими, либо самопроизвольными; в первом случае они утверждают, что общественная жизнь должна быть основана на той юридической норме, что раз заключенные договоры должны выполняться (Прудон, Бакунин, Кропоткин, Тукер); во втором случае они полагают в основу общественной жизни закон неюридический (Годвин, Штирнер, Толстой)^[115]. М.А. Бакунин был категорически против позитивного права, свое представление о регулировании отношений в безгосударственном социуме основывал на оригинальном понимании «общечеловеческого права»^[116].

В зарубежной литературе сложилось представление о следующих видах анархизма.

- Философский анархизм - в основе которого лежит мнение, что государству не хватает моральной легитимности, что нет отдельных обязательств или обязанности повиноваться государству и, наоборот, что государство не имеет права командовать людьми. Его представители не

выступают за революцию, чтобы ликвидировать государственную организацию, но призывают к постепенному изменению с тем, чтобы освободить человека от деспотических законов и решить социальные проблемы современного государства. Философские анархисты могут принять существование минимального государства как досадное «необходимое зло», но при этом утверждают, что граждане не имеют морального обязательства повиноваться государству, если его законы вступают в конфликт с индивидуальной автономией.

- Индивидуалистический (либертарный) анархизм - его представители считают, что человеческое сознание и стремление к реализации собственных интересов не должны ограничиваться никакими коллегиальными органами или органами государственной власти, и что навязывание демократии приводит к угнетению отдельно взятых членов общества большинством. Здесь на первый план выходят негативные свободы (т.е. оппозиция к государственному и вообще социальному контролю над личностью). Одним из самых ранних и наиболее известных сторонников этого типа анархизма является М. Штирнер, предложивший крайнюю эгоистическую форму, которая поддерживает стремление индивида делать именно то, что ему заблагорассудится, не замечать Бога, государства или нравственных правил. Этот тип анархизма представлен такими формами, как мутуалистический анархизм (П. -Ж. Прудон), анархо-капитализм (Г. де Молинари) и др.

- Социальный анархизм основывается на идее позитивной свободы, (т.е. реализации потенциала и обеспечения потребностей человека, общества). Это широкое направление анархизма, предполагающее создание общества без какой-либо политической, экономической или социальной иерархии, представленное несколькими формами. Коллективистский анархизм (или анархо-коллективизм) - это революционное учение, возглавляемое М.А. Бакуниным. Коммунистический анархизм (или анархо-

коммунизм), который основывается на идее эгалитаризма (все люди должны рассматриваться как равные от рождения) и отмены социальной иерархии и классовых различий, которые возникают из неравного распределения богатства (П.А. Кропоткин, Э. Голдман). Анархо-синдикализм - это форма анархизма, получившая развитие в начале XX в., особая роль отводится профсоюзам как потенциальной силе для революционных социальных изменений, замены капитализма и государства новым обществом демократически самоуправляемых рабочих. (Р. Роккер)^[117].

Есть и другие, более специфические формы, а именно: религиозный, национальный, аналитический, эпистемологический анархизм, анархо- пацифизм, анархо-феминизм, анархо-примитивизм, эко-анархизм и др.

Л.С. Мамут, характеризуя взгляды анархистов, писал: «Надо хорошо понимать, чей (какой общественной группы) интерес защищает идеолог, высказывающий суждения о мире политики. Необходимо сопоставлять эти суждения с теоретическими предпочтениями идеолога, с его философским кредо и т. д. Но в особенности важно сверять их непосредственно с самой политической действительностью и тщательно выявлять, в какой мере в них получают отражение ее признаки, противоречия, тенденции. Сведения о «социальном портрете» идеолога, сколь бы обширными они ни были, автоматически не дают знания существа и степени достоверности тех или иных конкретных его политических взглядов. В исследованиях различных формообразований политического сознания ответ на вопрос «кто говорит» не освобождает от обязанности ответить и на другой вопрос: «что и как говорится»^[118].

Теоретики анархизма ставили перед собой серьезнейшие цели, практическое осуществление которых многим представлялось утопией. Предпринятый анализ выявил отсутствие единого подхода в определении

идейных истоков анархизма в России, при том, что в литературе не раз отмечалась склонность русских к анархизму - «ни для одного идейного течения мира мы не дали столько видных теоретиков, как именно для анархизма»^[119].

Обращение к опыту сектантства позволило некоторым авторам прийти к выводу о его неизмеримой ценности, поскольку «он давно уже приступил к непосредственному осуществлению анархизма»^[120]. Н.Н. Руссов отмечал, что в низовых религиозных течениях русского народа давным-давно возникли мысли, которые можно назвать анархическими. Однако все это были плохо осознанные представления, не связанные друг с другом в одно целое, скорее анархические настроения, нежели анархические идеи^[121].

Впервые точное и глубоко продуманное отношение к государству в анархическом духе усматривали у ранних славянофилов в лице К.С. Аксакова, именно его заметки называли первым литературным документом русского анархизма. Можно говорить о том, что М.А. Бакунин уехал за границу уже в достаточной мере зараженный аксаковскими идеями^[122]. В одном из своих поздних писем мыслитель сам вспоминал, что К.С. Аксаков, еще в 30-е годы, вместе со своими друзьями, уже был «врагом петербургского государства, и вообще государственности, и в этом отношении он даже опередил меня»^[123].

Славянофилы стремились обосновать самобытность исторического пути России, наличие принципиальных отличий от западноевропейской культуры и истории. Особая роль при этом отводилась православию. Следует отметить, что в формировании данного направления русской общественной мысли особую роль наряду с православным богословием сыграла немецкая философия (Гегель, Шеллинг). Славянофилы исходили из идеализации

организации общественного устройства у славян, они ограничивали роль государства, но отнюдь не призывали к его уничтожению.

В литературе высказывалось мнение, что первоисточником бакунинского анархизма являлось славянское крестьянство, с его примитивными порывами во время восстаний, с его ненавистью ко всему, что «пахнет юридически-регламентированным, полицейско-государственным режимом»^[124]. По мнению Ю.М. Стеклова, М.А. Бакунин никогда не доходил, как А.И. Герцен, до таких славянофильских преувеличений, но не был свободен от многих типичных черт славянофильства: приписывание небывалых достоинств славянским народам, идеализация их первобытных отношений, восхваление их вольнолюбивых, антигосударственных стремлений, органическая нелюбовь к немцам, которым приписывались все отрицательные черты славянской истории и в частности российской официальной государственности^[125].

В связи с вышеизложенным представляются необоснованными попытки отнесения М.А. Бакунина к числу западников, в частности его характеристика как «одного из наиболее ярких представителей российских западников-радикалов»^[126]. Представители этого течения считали единственно возможным для России вариантом развития путь западноевропейской цивилизации. Однако М.А. Бакунин не только не усматривал в европейской культуре и государственности каких-либо преимуществ, но в течение длительного времени выступал за объединение славянских народов, обладавших общей историей, чертами развития. Полагаем, что именно от славянофилов М.А. Бакунин воспринял привычку демонизировать немецкое влияние.

Философ интенсивно переживал реальную действительность. Занятие политикой привело его к крайним выводам, какую-либо умеренность,

половинчатые решения он отвергал, стремясь к достижению анархистского идеала. Нигилистическое отношение Бакунина к праву и государству, по мнению В.А. Бачинина, исходило из презумпции изначальной преступности всякой власти, представлении о государстве как «аморально-криминальной структуре»^[127]. П.А. Кропоткин также придерживался представления о государстве, как преступной организации, поскольку оно позволяет сильным осуществлять насилие над слабыми. Теория анархизма в этом смысле - наиболее эффективное противоядие против бесчеловечности государства^[128].

По мнению М. Неттлау, программы М.А. Бакунина основаны на трех неразрывно связанных вещах: атеизме, социализме и федерализме (второе Положение 1868 г.), федерализме, социализме и антитеологизме (мотивированное Предложение), материалистическом атеизме, анархизме и федерализме (Болонский съезд итальянской секции Интернационала 1873 г.). Устранение власти, которую он преследовал и уничтожал во всех ее самых скрытых источниках и то исключительное место, которое он уделял солидарности, выраженной федерализмом, назывались в качестве характерных черт бакунинского анархизма, точно так же, как ясное осознание подлинного разрушения и полной, до конца идущей социальной революции^[129].

Можно говорить о дефектах методологии, ошибках в оценке реально существующей ситуации, но это нисколько не принижает значение бакунинского учения. Подчеркивая особенности мировоззрения М.А. Бакунина, его обращенность к теме свободы личности и общества, А. Боровой дал следующую характеристику: «Творение Бакунина в целом выступает как антроподицея, объяснение и оправдание человеческого

130 мира»^[130].

К. Маркс отрицал самостоятельное значение взглядов М.А. Бакунина, они представлялись ему составленными по кусочкам из прудоновских, сен- симонистских и других теорий, работу «Государственность и анархия» он определил как перевод прудоновской и штирнеровской анархии «на дикое татарское наречие»^[131]. Для Ф. Энгельса воззрения М.А. Бакунина выступали как «смесь из прудонизма и коммунизма»^[132].

По определению В.И. Ленина, М.А. Бакунин (наряду с Прудоном) был представителем «непролетарского домарксистского социализма»^[133]. Свою систему М.А. Бакунин называл «анархическим коллективизмом». По мнению Е.М. Ярославского, «никакого коллективизма его система не гарантировала. Она гарантировала только насилие более сильных над более слабыми. Система анархизма Бакунина направлена в конце концов к тому, что она толкает человечество не вперед, а назад, к распаду общественных связей, к распаду общественной дисциплины»^[134]. По словам Г.В. Плеханова, М.А. Бакунин «совершенно не усвоил материалистического понимания истории, он был лишь «софистизирован» этим учением». Это значит, что Бакунин для оправдания своих взглядов иногда делал вид, что опирается на материалистическое понимание истории, на самом же деле он боролся против этого понимания»^[135].

В отличие от марксистского учения, исходившего из критики буржуазного эксплуататорского государства, М.А. Бакунин отвергал государство как таковое. Он не довольствовался максимизацией индивидуальных прав и свобод и минимизацией роли государства, а обосновывал необходимость его упразднения. Еще более определенно высказывался П.А. Кропоткин, отмечая, что «уничтожение государства с его

законами, со всей его системой управления, со всем его объединением становится исторической необходимостью»^[136].

По утверждению М. Неттлау, М.А. Бакунин «немедленно принял социалистические идеи, но как и в политике он не примкнул ни к одной промежуточной умеренной системе, т.к. система всегда - остановка, искусственная стабилизация эволюции, приемлемая, быть может, для сегодняшнего, но не для завтрашнего дня»^[137]. Итак, в политике - отрицание положительной, заранее определенной политики, анархия, а в социализме - отрицание определенной, изобретенной и внедряемой сверху системы - таков должен был быть его социализм. Он - то, что приносит и гарантирует счастье для всех, и вместе соответствует свободе каждого. Тогда не было еще для такого понимания социализма никакого названия, так как слово коммунизм применялось лишь к религиозному или авторитарному коммунизму, а слово социализм имело слишком туманный смысл. И, так как М.А. Бакунин не принимал участия в социалистической и коммунистической пропаганде, то выступая на собраниях, он прибегал к философской терминологии, к языку радикальной немецкой философии. Он не имел случая уточнить свое понимание социализма, но само движение произвело на него сильное впечатление и он считал неизбежным падение существующей системы и реорганизацию мира самим народом^[138].

По мнению Э. Бернштейна, М.А. Бакунина вряд ли можно было назвать теоретиком анархизма, он первый, кто попытался сделать анархизм предметом широкой агитации. Основанием для таких оценок стало то, что анархизм у М.А. Бакунина является преимущественно политическим учением, социально-экономической стороны вопроса мыслитель касался крайне бегло^[139]. Пожалуй, именно Э. Бернштейн впервые использовал для обозначения теории М.А Бакунина понятие «эклектический анархизм».

Немецкий публицист указывал на неразрешимое противоречие: «Государство есть историческое явление и, в качестве социального и политического учреждения, оно является, следовательно, лишь отражением экономических условий; поэтому, в силу собственных слов Бакунина, нападать на государство, как таковое, нелепо: бессмысленно желать упразднения государства, пока существуют те экономические условия, отражением которых оно является»^[140].

По М.А. Бакунину, государство и церковь - это отвратительные чудовища. Э. Бернштейн утверждал, что «отвращение, внушаемое каким- либо институтом, является почти всегда доказательством того, что сущность этого института неправильно познана. За преувеличенным отвращением к государству скрывается такое же суеверие, как и за преувеличенным его почитанием»^[141].

Современное общество - слишком сложный организм для того, чтобы без опасности для блага его членов можно было бы преобразовать его по произвольному шаблону, все равно, идет ли дело о государственном или свободном шаблоне, о централистском или федеративном^[142]. Э. Бернштейн обращал внимание на важную особенность всех анархистских систем - они «требуют непомерно сильной веры, требуют, чтобы мы удовольствовались надеждой, что свободное хозяйство, свободные группы организуют все наилучшим образом. На вопрос, «а если нет?», представители анархизма или молчат, или отделываются отговорками»^[143].

М.А. Бакунина, по мнению П.И. Моисеева, роднило с Прудоном абстрактное представление о свободе, непонимание роли крупного производства и государства в истории, отрицание политической борьбы рабочего класса, непонимание сущности социальной революции, разделение социальных и политических переворотов, идеализация деклассированных

элементов дна капиталистического общества. Их «сближала общая мелкобуржуазная психология, критика общества с позиций парцеллярного крестьянина»^[144].

Различие между М. Штирнером и М.А. Бакуниным усматривали в «степени анархического напряжения мысли»^[145]. М. Штирнер выступал против какой бы то ни было связи, материальной или идеальной, настолько решительно, что само понятие общества, как внешнего их выражения, у него разрушается. Бунт М.А. Бакунина направлен главным образом против уже закрепленных и ощутимых связей, без сознания того, что создаваемые им новые, эфемерные связи при осуществлении ощущались бы также остро, как и разрушенные им. . Осуществление его идеала свободного человечества, управляющегося одними лишь естественными законами, повело бы либо к собственному разложению, либо к тому же бунту против естественных законов, как и бунт самого Бакунина против церкви и государства^[146]. Если Штирнер и Прудон выдвинули на первое место принцип «свободы», то Бакунин прибавил к этому еще столь же отвлеченный принцип «равенства и солидарности»^[147].

Следует обратить внимание на в известной мере надуманный характер преемственности современного анархизма и учения М.А. Бакунина. Последующее развитие анархизма не прибавило ничего нового к «традиционному» анархизму. Имела место лишь ревизия основных положений П.-Ж. Прудона, М.А. Бакунина, П.А. Кропоткина, при этом основное внимание сосредоточилось на проблемах личной свободы и насилия как единственной форме перехода к либертарному (свободному, вольному) обществу^[148]. Как справедливо указывал В.Г. Графский, анархизм, нередко выступает как «слабое эпигонствующее эхо» идей бакунизма. Он

ратует уже не столько за радикальный путь завоевания свободы, сколько за реформы в пользу децентрализации, самоуправления или встает в ряды поборников охраны природы. Учение Бакунина глубже и радикальнее современных его интерпретаций^[149].

Предпринятое сопоставление концепции М.А. Бакунина с идеями других представителей анархического движения позволяет сделать ряд выводов. Полагаем, что оценка учения М.А. Бакунина как результата соединения идей К. Маркса и П. -Ж. Прудона искажает представление о ценности его теории. Анархизм М.А. Бакунина следует определить как анархизм эволюционный - естественно необходимый на определенной стадии развития социума. Высшим законом, определяющим бытие социума, мыслитель считал развитие человечества от менее совершенного существования к более совершенному.

В зависимости от способа, которым общество воспользуется для перехода к безгосударственной организации, можно выделить: естественный переход - в связи с достижением людьми соответствующего уровня развития; принудительный - авторитарным актом об упразднении государственных учреждений. Именно по второму пути практической реализации своего анархического учения М.А. Бакунин пошел в ситуации Лионского восстания. Уничтожение или распад государственной организации в любом случае не означает инволюционного пути - это не обратное движение, возвращение к догосударственному состоянию, а выход на новую ступень развития^[150].

Основанием для уничтожения государства является его трансгрессия, т.е. выход за возможные и допустимые пределы вмешательства в жизнь человеческого общества. Результатом выступает освобождение человека от деспотических государственных законов. Таким образом, идеи М.А. Бакунина можно рассматривать как концепцию мегаэволюции человеческого

общества - это преобразование системного характера, при котором на смену объединению отдельных индивидов в государство приходит появление более крупных единиц (ассоциации, союзы), образующих всемирную федерацию.

1.3