§2. Специальная правоспособность государства

Специальная правоспособность государства - это его отраслевая правоспособность, то есть правоспособность на основании норм, конституировавшихся в отрасли права. Этот подход к ее осмысливанию кажется наиболее продуктивным по следующим причинам.

Если обратиться к таким подразделениям права, как институт и субинститут, то размер исследования непомерно возрастет, поскольку правоспособность современных государств является объемной и содержательной, так что весьма сложно найти структурное подразделение права, нормы которого не фиксировали бы правоспособность государства. Кроме того, столь подробное изложение правоспособности государства на уровне институтов и субинститутов не позволило бы подчеркнуть особенности специальной правоспособности государства.

Если же начать ее осмысливание в понятиях частного права и публичного права, то будет проблематичным достичь единства правоспособности государства, поскольку частное право и публичное право в логическом смысле - это противоположности. Однако, вопреки формальной логике, юристы констатируют их конвергенцию. Таким образом, в первом случае единые субъект права - государство - раздваивается на субъекта публичного права и субъекта частного права с перспективой дальнейшего дробления; во втором случае (конвергенция частного и публичного права) - вовсе отсутствуют определенные критерии, по которым можно было уверенно сказать, какая перед нами правоспособность: частная или публичная.

ЕСоэтому исследование специальной правоспособности государства правильнее было бы сориентировать на уровне отраслей права (а также в ряде случаев и подотраслей), причем тех отраслей, в которых различия правоспособностей государства проявляется наиболее рельефно. К таковым, думается, относятся: международное право (как публичное, так и частное),

гражданское право, государственное (конституционное) право, административное право и судебное право¹.

Государство обладает правоспособностью как на основании международного, так и на основании государственного права. Поскольку государственный правопорядок является более разветвленным, целесообразнее первоначально обсудить международную правоспособность государства.

Международная правоспособность государства признавалась не всегда, еще в XIX в. у многих юристов были сомнения, подлежит ли международное общение правовому регулированию и, следовательно, существует ли международное право. Поскольку подвергалось сомнению само международное право, международная правоспособность государства также становилась невозможной. Это, однако, не означало, что государства не взаимодействовали между собой, их взаимодействие обнаруживается уже на ранних этапах развития государственности^[299][300], но оно было не правовым, а политическим.

Однако как только были преодолены сомнения в юридическом характере международного общения^[301], юристы вполне справедливо признали, что государства - это основные его субъекты. И в настоящее время, несмотря на то,

что круг субъектов международного права существенно расширился вплотъ до признания отделъными юристами международной правоспособности индивидов¹, государства сохраняют свое доминирующее положение в международном праве, решающим образом влияя на его содержание и развитие. Вследствие этого, по убеждению юристов-международников, право способно стъ государства в международном праве является универсальной^[302][303], то естъ оно может статъ субъектом любых правоотношений, которые возможны для государства согласно международному правопорядку^[304].

Это мнение верно постольку, поскольку международная правоспособность рассматривается в отрыве от граждан, как “самопорождающаяся”, то есть как правоспособность государства — политического субъекта. В государстве — правовой корпорации от граждан производна не только общая правоспоспособность, но и правоспособность специальная, которая является лишь конкретизацией общей, ее формального момента применительно к определенной отрасли права.

участвуют в международном общении, но делают это через государство, для чего ему и требуется правоспособности. Исходя из этого государство — правовая корпорация способна участвовать только в тех международно-правовых отношениях, которые значимы и необходимы для граждан, следовательно, она, так же как и общая правоспособность, имеет ограниченный (целевой) характер.

В настоящее время содержание международной правоспособности государства расширяется, так как международное общение стало глобальным, разносторонним и интенсивным. Это влечет увеличение межгосударственных отношений, нуждающихся в правовом регулировании, свидетельством чему является число отраслей современного международного права. Авторы “Курса международного права” выделили четырнадцать отраслей современного международного права (право международных договоров; международное морское право; право международных организаций; право международной безопасности и др.)¹. Нормы этих отраслей фиксируют многочисленные и разнообразные права и правообязанности, а также меры юридической ответственности государств.

Однако среди названных отраслей есть отрасль, которая существенно отличается от других. Речь идет о праве международных договоров. Особенность этой отрасли заключается в том, что основной формой международного права является договор, следовательно, большинство прав и правообязанностей государств возникает только в случае заключения договора^[305][306]. Следовательно, договорная правоспособность государства как возможность заключить международный договор предшествует всем другим международным правам и

правообязанностям государства¹, которвіе могут возникнутв в резулвтате заключения международного договора или последующего присоединения к нему.

Исходя из этого в международной правоспособности государства необходимо различать договорную правоспособность как способность заключить международный договор и способность стать субъектом прав и правовых обязанностей, которые возникают у государства только в результате реализации его договорной правоспособности (например, в результате присоединения к уже заключенному международному договору или же заключения нового международного договора). Так, Конвенция ООН по морскому праву^[307][308] содержит правообязанности и права защиты прибрежного государства (ст. 24, 25). До тех пор, пока государство не присоединится к названной Конвенции, то есть не реализует свою договорную правоспособность, оно не сможет реализовать свою способность быть субъектом правообязанностей и прав защиты прибрежного государства, то есть эти права и юридические обязанности не станут действительными для него.

Государство - это субъект не только международного публичного права, но и международного частного права (далее - МЧП)^[309]. Названные отрасли объединяет то, что действие их правовых норм превосходит границы государства, и субъектом правоотношения становится так называемый иностранный субъект, то есть индивид, являющийся иностранным гражданином, юридическое лицо, зарегистрированное в иностранном государстве или даже такое юридическое

лицо, как иностранное государство. Только в этом смысле нужно понимать слово “международный” в названии “международное частное право”¹.

Большинство юристов, как отечественных, так и зарубежных, полагают, что МЧП - это отрасль государственного, в широком смысле, права^[310][311]. Некоторые считают, что МЧП - часть гражданского права, другие - что это самостоятельное подразделение в праве. Наконец, есть юристы, в частности, М. И. Брун, полагающие МЧП, понятое, правда, только как коллизионное право, отраслью публичного права государства^[312].

Тем не менее, нельзя не отметить большое значение международных договоров как источников МЧП, а также то, что в последние десятилетия установилась тенденция к его унификации, то есть к осуществлению материального правового регулирования наряду с коллизионным.

Если в международном публичном праве основными субъектами являются преимущественно государство, а также субъекты, от него производные (международные организации)^[313], то в международном частном праве государство - не столь частый субъект, его преимущественные субъекты - индивиды и иные, кроме государства, юридические лица. М. И. Брун даже писал, что его нормы “не регулируют вовсе отношений между государствами”^[314]. Это мнение

дореволюционного юриста в современной ситуации кажется, однако, преувеличенным, посколвку, во-перввіх, современное МЧП - не толвко коллизионное право, как его понимали юристві во время М. И. Бруна, в нем еств и материалвно-правоввіе нормы, хотя верно, что по преимуществу оно остается коллизионным. Во-вторвіх, гражданские правоотношения государств в современных условиях не толвко возможны, они стали обвічной практикой¹.

Правоспособность государства - субъекта международного частного права в основнвіх чертах совпадает с правоспособностъю государства в гражданском праве^[315][316]. Имеется, однако, одна существенная особенность, которая и дает основание многим юристам говорити о государстве как об особом субъекте международного частного права, перенося на него, таким образом, неправовые представления о государстве, а именно понимание государства как политического субъекта, в полном соответствии с тем воззрением, которое по-прежнему характерно для отечественного гражданского права^[317]: в МЧП принято выделять иммунитеты государства^[318], что является нетипичным для гражданского права и отраслей, от него производных^[319].

Иммунитеты государства производны от его суверенитета, понятого не юридически, то еств не как способности к созданию правовых норм и к их применению, а социально-политически, то есть как верховенство, полновластие, независимость, неограниченная способность к принуждению и т.

В связи с этим следует поставить вопрос: каким образом в частном праве, в котором идея равноправия субъектов является принципом со времени юриспруденции Древнего Рима, может обсуждаться иммунитет^[320][321], в результате чего государство в гражданских правоотношениях без достаточных оснований наделяется исключительностью и таким образом противостоит другим субъектам права, подчиняет их своей власти? Например, если государство является должником в обязательстве с каким-нибудь “частным” субъектом, но отказывается уплатить обусловленную договором сумму, а кредитор хотел бы обратить взыскание на имущество государства, находящегося за пределами его территории, то суд того государства, на территории которого это имущество расположено, обязан отказать в обращении взыскания на него, сославшись на “юрисдикционный (судебный) иммунитет государства”. Допустим, государство не желает рассчитываться со своим кредитором (мотивы этого могут быть различными) (так, иски акционеров “ЮКОС”, предъявленные Российской Федерации, так и не были удовлетворены в ее судах) или даже не может сделать этого. Если так, то имеются большие сомнения, что кредитор сможет доказать

свое право в суде этого государства, а если даже и сможет, то появятся болвшие сложности с исполнением судебного решения. Значит, кредитор останется незащищеннвім, хотя он имеет право на судебную защиту и должен получитв ее независимо от каких-либо политических оснований¹. Поэтому обращение в иностранный суд по месту нахождения имущества государства — должника выглядит привлекателвнвім для кредитора, так как оченв возможно, что решение иностранного суда будет постановлено без политических влияний^[322][323].

Такой подход, однако, не встречает одобрения у юристов, занимающихся международHBiм частнвім правом^[324]. Они предпочитают постоянно ссвілатвся на публичную природу государства, отождествляя, таким образом, публичное право и полновластие, забвівая о том, что публичное право исторически появилосв, чтобві подчинить государство правопорядку,чтобві сама государственная властв преобразоваласв в права и правообязанности^[325]. Представляется, что вместе с преобразованием суверенитета в государстве — правовой корпорации, его правовой концептуализацией, должно последоватв его переосмвісление и в МЧП.

Это понимание иммунитетов как проявлений государственного властвования можно сохранитв лишв по отношению к государству — политическому субъекту, в котором доминируют субвект-обвектнвіе связи,

который независим от граждан (подданных) и неподконтролен им. Если государство - не повелевающий Левиафан, а правоспособная корпорация, юридическое лицо в отраслях как частного, так и публичного права, то иммунитетві перестают отвечатв его юридической природе, становятся инороднвіми ему¹. Государство — правовая корпорация не вправе под прикрытием иммунитетов уходитв от имущественной ответственности перед гражданами и другими субъектами права.

После изучения правоспособности государства в международном праве и международном частном праве как переходной отрасли от международного к государственному праву необходимо рассмотретъ государственный правопорядок (государственное право). Поскольку уже была затронута частная (по отношению к государству - преимущественно гражданская) правоспособность в международном частном праве, ее исследование следует продолжить и в государственном праве.

На протяжении почти всей истории юриспруденции гражданско-правовое понимание государства было преобладающим, даже исчерпывало его осмысливание в юриспруденции^[326][327]. Как только переходили границу гражданского права, тотчас же оказывались уже не в плоскости права, а в плоскости политики, власти. Здесь следует искать исток воззрения на государство как на объект права, который совсем не случайно был господствующим в юриспруденции не одно столетие.

Когда же государство было окончательно освобождено от патримониального обоснования (как отмечалось, это произошло только в середине XIX в.), гражданско-правовая конструкция уступила место публично­правовой конструкции государства, конструкции государства в государственном (конституционном) праве и административном праве. Однако было ясно, что несмотря на эту перемену, государство было и остается субъектом имущественных прав и правообязанностей, к которым позднее присоединились и неимущественные права и правообязанности¹, то есть оно по-прежнему обладает гражданской правоспособностью^[328][329]. В этом плане требовалось не противопоставлять публичное частному и наоборот, а понять государство как многообразное единство, в правоспособности которого совмещаются права и правообязанности как связанные, так и не связанные с имуществом.

Несмотря на изменения акцентов в правоспособности государства, требовалось конструирование правоспособности, в том числе гражданской, самого государства, а не его учреждений. Тем не менее, в советской юриспруденции наблюдалось противоположное течение, а именно растворение гражданской правоспособности государства в его учреждениях. Уже в первом советском учебнике гражданского права было отмечено: “Советское государство осуществляет хозяйственное управление в лице и посредством своих учреждений и хозяйственных органов. В ряде случаев (курсив наш.) Советское государство, как таковое, непосредственно выступает в качестве субъекта гражданских правоотношений”^[330]. Это мнение его автор, С. Н. Братусь, развил в своих последующих сочинениях о субъектах советского гражданского права, внося в него лишь терминологические уточнения, не отказываясь от принятых понятий, -

то есть от того, что СССР “как таковой” только в редких, исключительных случаях выступает самостоятельным субъектов права¹.

Поскольку данное мнение расходилось с воззрениями некоторых зарубежных, прежде всего немецких, юристов, С. Н. Братусь специально остановился на критике немецкой теории органов государства^[331][332], признав ее неприемлемость в советском праве^[333]. Но это решение неизбежно влекло постановку вопроса о разграничении правоспособности самого государства и его учреждений. С. Н. Братусь уделил ему внимание, но ограничился только примерами из действовавшего на тот момент законодательства, когда субъектом являлось не учреждение государства, а само Советское государство (внешнеторговые сделки, государственный кредит, гарант по обязательствам государственных сберегательных касс). Объяснения тому или иному решению, то есть наделению правоспособностью государства, а не его учреждений, и наоборот, автор не предложил.

Мнение, которое высказал С. Н. Братусь, в дальнейшем принималось как должное и специально не обсуждалось^[334]. В настоящее время Е. А. Суханов попытался разграничить правоспособность государства и правоспособность его органов. По мнению автора, если орган государства действовал согласно своей компетенции, то это действия самого государства, а если орган превысил свою компетенцию, то это действия самого органа^[335]. В последнем случае, отмечает Е. А. Суханов, “соответствующий орган публичной власти участвует в гражданских правоотношениях от собственного имени, как самостоятельное юридическое лицо

- учреждение ...^,,1. Но если орган государства действовал вопреки своей компетенции, то в этом случае любое его решение вообще будет юридически недействителвнвім. Значит, по мнению автора, толвко когда действия государственного органа юридически ничтожны, тогда оно является юридическим лицом в форме учреждения. Ввівод, как представляется, достаточно спорнвій. Думается, бвіло бы правилвнее признатв, что если орган действовал вопреки своей компетенции, то еств так, как государство не уполномочивало его, то правилвнее и вовсе не считатв это действие действием самого государства, а следует признатв его действием соответствующего должностного лица, его служебнвім или другим правонарушением.

В работе 1947 г. С. Н. Брату св еще признавал государство юридическим лицом, хотя и “существенно отличающимся от прочих юридических лиц”, полагая, что это нисколвко не “снижает авторитет государственной власти, умаляет авторитет государственного суверенитета”^[336][337]. Однако в 1950 г. автор, обсуждая проблему казны как субъекта права, изменил свое мнение: “Разумеется, понятие казнві не укладвівается в рамки гражданского права. Советское государство — это не обычный субъект гражданского права, это — не юридическое лицо (курсив наш.). К казне, конечно, не применимві нормы, определяющие порядок возникновения и прекращения юридических лиц, содержание их правоспособности и т. д. Социалистическое государство само творит нормы, применение которвіх ввізвівает к жизни юридические лица, их деятелвноств и их прекращение”^[338]. В этой “особости” гражданской правоспособности государства бвіло принципиалвное отличие советского права от буржуазного, в котором государство признавалосв юридическим лицом^[339] и бвіло равноправно с другими субъектами права^[340].

В этом смысле нет ничего удивительного в созданной в советской юриспруденции и продолжающей использоваться ныне конструкции государства — особого субъекта права - субъекта права, который принципиально отличен не только от индивидов, но и от юридических лиц. Его определение как юридического лица представляется как Contradictio in adjecto. Даже в гражданском праве, где равноправие субъектов было и остается одним из его принципов и в теории, и в законодательстве, государство является субъектом, несопоставимым с другими лицами. Представляется, что такое государство лишь формально, то есть как правоспособное лицо, является субъектом права. В содержательном плане субъектом права оно не является, так как отчуждено от граждан; для него не существует вопросов об источнике его правоспособности, ее пределах, поэтому оно только своей волей устанавливает и правоспособность, и ее пределы, а также по своему усмотрению определяет правоспособность других субъектов.

Хотя взгляд С. Н. Братуся сформировался в рамках цивилистики, его общность вполне позволяла экстраполировать его на другие отрасли права и на всю правовую систему, в результате чего Советское государство было признано особым субъектом права^[341]. Его “особость” заключалась отнюдь не в том, что оно обладает какими-то особенностями по сравнению с другими субъектами права, прежде всего с юридическими лицами. Утверждалось, что государство принципиально отлично от юридических лиц, так как оно есть субъект государственной власти, не только и не столько правоспособное, сколько властвующее лицо. ЕСоэтому ни при каких обстоятельствах, даже в гражданском праве, быть юридическим лицом оно не может.

Современное гражданское законодательство России воспроизводит это воззрение на правоспособность государства. Российская Федерация, ее субъекты и муниципальные образования признаются юридическими лицами лишь под условием', “если иное не вытекает из закона или особенностей данных субъектов”

(ч. 2 ст. 124 ГК). Если же “иное” вытекает из закона или особенностей государства, то оно не еств юридическое лицо, а является каким-то другим субъектом права, которвій неизвестен ни цивилистике, ни общей теории права.

Ввиду того, что гражданская, впрочем как и любая другая, специалъная, правоспособностъ государства действителъно имеет особенности по сравнению с правоспособностъю других юридических лиц, у юристов гораздо больше оснований его юридическим лицом не признавать¹. Иногда даже аксиоматично утверждается, что “ведь государство ipso jure не юридическое лицо”^[342][343]. Согласно действующему российскому законодательству, это, действительно, скорее так, чем нет. Возможно, если согласиться с тем, что Россия - это политический субъект, для которого юридически не обязательно сообразоваться с волями российских граждан, а важным является лишь поддержание своего превосходства над ними, то существующие положения закона представляются обоснованными. Но это перестает быть удовлетворительным, если Российская Федерация (ст. 1 Конституции) стремится стать правовым государством.

Представляется, что можно понять своеобразие гражданской правоспособности государства - корпорации, не выводя его за пределы формы юридического лица. Как существуют различия в правоспособностях индивидов и юридических лиц, так неоднородна правоспособность самих юридических лиц^[344]. В

этой связи было бы более правильным не создавать какую-то новую правовую абстракцию для государства, а выяснить своеобразие гражданской правоспособности государства как юридического лица, тем более что корпорация - вид юридического лица в гражданском праве. При ближайшем рассмотрении выясняется, что многие положения о юридических лицах, можно отнести и к государству^[345][346].

Прежде всего, нельзя говорить о возникновении, реорганизации и прекращении государства как юридического лица в смысле норм гражданского права (ст. 50.1 - 52, 57, 61 ГК). Вместе с тем постановка этих вопросов справедлива по отношению к правоспособности государства, что было показано при характеристике его общей правоспособности (моменты ее возникновения и

прекращения, возможности лишения и ограничения). Реорганизация государства происходит при изменении государственного устройства. Поэтому в юридическом плане нелвзя считатв, что государство не может возникнутв, прекратитвся или реорганизоватвся.

Нелвзя в смысле норм гражданского права говорити и о решении об учреждении юридического лица (ст. 50.1 ГК), об учредительных документах юридического лица (ст. 52 ГК). Но принятие конституции или итоги референдума вполне могут считаться решением об образовании государства как субъекта права, о возникновении его правоспособности. Более того, как отмечалось, это типичный способ возникновения государства, которое по своим устройству и функциям может стать правовой корпорацией - производным от граждан субъектом. Что же касается учредительных документов, то ими выступают основные законы государства¹, поскольку конституция и представляет собой учредительный закон, то есть закон, конституирующий государственное устройство.

Наконец, можно сказать, что у государства, в отличие от юридического лица, нет (и не может быть) учредителей (участников). Но как же быть с гражданами - участниками государства - правовой корпорации? В этой связи следует вспомнить о так называемой “завоёванной конституции”^[347][348], которая, по выражению Б. А. Кистяковского, может быть принята только учредительным собранием. Учредительные права народа (нации)^[349] были реализованы во время борьбы за независимость английских колоний в Северной Америке, Великой французской революции и в виде народного суверенитета являются нормой

государственного права во многих обществах. Поэтому в государстве — правовой корпорацииввіделяются не толвко ее участники,которвіе являются гражданами, но могут быть названы и ее учредители¹

Также утверждают, что у государства не может быть наименования и места нахождения, представительств и филиалов'. В гражданско-правовом смысле, конечно, нет. Но у любого государства есть название. Оно всегда фиксируется в конституции (например, ст. 1 Конституции Российский Федерации). Место нахождения государства определяется государственной границей, которая также всегда определена, в том числе при помощи искусственных опознавательных знаков, несмотря на частые споры между государствами по поводу принадлежности водных или морских. Наконец, если воспользоваться тем значением термина “филиал”, которое зафиксировано в ч. 2 ст. 55 ГК^{[350][351][352]}, то оно полностью приложимо к государственным учреждениям как к продолжению юридической личности государства.

На основании изложенного очевидно, что те понятия, через которые осмысливается юридическое лицо в гражданском праве, mutatis mutandis относятся и к государству как юридическому лицу. Последние сомнения в возможности этого отнесения преодолеваются, если в качестве конституирующего признака юридического лица рассматривать не имущество и, соответственно, не участие в гражданском (имущественном) обороте, как считают Е. А. Суханов и многие другие цивилисты, для которых юридическое лицо тождественно коммерческому юридическому лицу. В таком случае, действительно, вывести форму юридического лица за пределы гражданского права и придать ей межотраслевое значение невозможно. Главным в конструкции юридического лица представляется не это, важное лишь для гражданского права и других, смежных с ним отраслей, положение, а то, что эта правовая форма

призвана многообразию, разным лицам, действующим совместно, сообщитв единство¹. В связи с этим оправданно считатв государство юридическим лицом в гражданском праве, но с присущими ему особенностями,ввіделяющими его среди других юридических лиц, как коммерческих, так и некоммерческих, как корпораций, так и учреждений.

Исходя из понимания государства как правовой корпорации, ее цели, не ввізвівает сомнения ее некоммерческий характер. На основании этого соображения, думается, что и в гражданском праве правоспособности государства не может конструироваться как коммерческая. Поэтому его следует признать некоммерческим юридическим лицом^[353][354].

Что же касается традиционного подразделения юридических лиц на корпорации и учреждения, то здесь ответ очевиден: государство - это правовая корпорация и в гражданском праве оно также может быть только корпорацией, так как оно имеет членство, что является конституирующим для понятия корпорации в цивилистике.

Подобно другим юридическим лицам государство может быть субъектом как абсолютных (вещных, наследственных, исключительных), так и относительных правоотношений (обязательственных, договорных и внедоговорных, корпоративных)^[355]. Однако важным является не раскрытие того, что объединяет государство с другими юридическими лицами в гражданском

праве, а демонстрация отличий его гражданской правоспособности как юридического лица от прочих юридических лиц¹.

У государства имеется право собственности на объекты, на которые не может быть права собственности у других юридических лиц, а также у индивидов (ч. 1,2 ст. 129, ст. 238 ГК). Земля и другие природнвіе ресурсы, не находящиеся на праве собственности у других субъектов, являются объектами права государственной собственности (ч. 2 ст. 214). Государство может создаватв унитарные предприятия (ст. 113, 114, ч. 4 ст. 214, ст. ст. 294, 295) (государственнвіе унитарнвіе предприятия), в резулвтате чего ограничивается его право собственности, посколвку указаннвіе субьектві имеют ограниченнвіе вещнвіе права (право хозяйственного ведения, а применителвно к казенному предприятию - право оперативного управления) на государственное имущество. Что же касается создания учреждений^[356][357], которое также влечет ограничения права собственности государства (ч. 4 ст. 214, ст. 296), то государственнвіе учреждения могут бвітв казенными, бюджетнвіми и автономнвіми (ч. 1 ст. 123.22), тогда как для учреждений, созданнвіх индивидами и другими юридическими лицами, такой дифференциации не существует (ст. 123.23)^[358].

Для государства установленні специальные основания возникновения и прекращения права собственности. Речь идет о национализации (абз. 3 ч. 2 ст.

235), реквизиции (ст. 242), конфискации (ст. 243), выкупа земелвного участка для го суд ар CTBeHHBix нужд (ст. 279) и приватизации (ст. 217, абз. 2 ч. 2 ст. 235).

В наследствен ном праве толвко государство может бвітв наследником ввіморочного имущества (ст. 1151).

В сфере интеллектуальных прав существует государственнвій контракт, по которому исключителвное право, а по отношению к изобретению, полезной модели, пр о MBi шлейному образцу и селекционному достижению - и право на получение патента, на объекты интеллектуалъной деятелъности может приобретатъ государство (ст. 1298, ст. 1373, ст. ст. 1432, 1464, 1471).

В обязательственных договорных правоотношениях также существует институт государственного контракта (поставка, подряд, выполнение научно- исследовательских и опытно-конструкторских работ) (§4 гл. 30, §5 гл. 37, абз. 2 ст. 778).

Больше особенностей у государства во внедоговорных деликтных правоотношениях, в которых государство обязано возместить вред, причиненный незаконным правовым актом (ст. ст. 16, 1069), в ходе предварительного расследования и (или) судебного разбирательства (ст. 1070).

Наконец, государство может быть учредителем (участником) хозяйственных обществ и вкладчиком в товариществах на вере (абз. 2 ч. 5 ст. 66), то есть субъектом корпоративных правоотношений^[359]. Отсюда следует, что не только само государство является корпорацией, оно также вправе создавать корпоративные юридические лица. Это, однако, не составляет особенности государства, поскольку такими участниками (учредителями) могут выступать также индивиды и другие юридические лица. Особенность здесь состоит в том, что, “как правило, публичные образования приобретают доли участия (акции) не на вторичном их рынке, а в ходе приватизации в порядке, установленном

специальным законодательством”^[360], а субъектом права на приватизацию является только государство.

Итак, отмеченные особенности гражданской правоспособности государства позволили показать своеобразие этого субъекта гражданского права по сравнению с другими юридическими лицами в гражданском праве. Однако они, думается, все же не позволяют обособлять государство от них. У государства и других юридических лиц гораздо больше общих черт, которые становятся рельефнее, если рассматривать их не узким “гражданско-правовым взглядом”, а переосмысливать в более общей перспективе, с учетом других отраслей права. Поэтому нет причин сохранять конструкцию государства — особого субъекта гражданского права, существующего наряду с индивидами и юридическими лицами, которую определяют не правовые, а политические представления, в соответствии с которыми государство противопоставляется не только юридическим лицам, но и индивидам, в том числе гражданам, что в государственно-правовой корпорации является недопустимым, поскольку ведет к ее разрушению.

Правоспособность государства в международном и гражданском праве, а также в международном частном праве вряд ли может быть подвергнута сомнению, поэтому с большими или меньшими ограничениями государство обладало правоспособностью в этих отраслях права всегда или, по крайней мере, является в них правоспособным очень давно. Совсем иное положение имеет место в государственном (конституционном) праве и административном праве, особенно в первом, что даже побудило некоторых юристов, прежде всего Н. М. Коркунова, сконструировать государство как правоотношение. Причиной этого, как было показано, была неприменимость конструкции государства - субъекта права в государственном праве.

Однако и в административном праве правоспособность государства является не менее проблематичной, что даже привело к тому, что государство и

вовсе перестало считатвся субъектом административного права, поскольку субъектом административных правоотношений являются его учреждения; произошло полное вытеснение государства производными от него субъектами, чего не наблюдалось даже в гражданском праве. Однако если все-таки государство первично по отношению к собственным учреждениям, которые требуются для реализации его правоспособности, осуществления его функций, то ab ovo необходимо проанализировать правоспособность самого государства в этих отраслях.

При обсуждении вопросов государственной территории, государственных учреждений, участников правовой корпорации правоспособность государства в государственном праве уже отчасти затрагивалась, поэтому здесь нужно вернуться к этим вопросам под углом зрения конституционной (государственной) правоспособности.

Как юридическое лицо, нуждающееся для осуществления своих функций в учреждениях, государство способно создавать, преобразовывать и упразднять собственные учреждения. Однако при этом не все учреждения в равной мере могут быть преобразованы или упразднены. Так, парламент и юстиция отличаются постоянством функционирования. В большинстве современных государств существуют парламенты, так как в политическом государстве - это единственное, по существу, учреждение, через которое народ участвует в принятии государственных решений. Упразднение парламента означало бы лишение народа последней, во многом, правда, иллюзорной, возможности их принимать. Тем более нельзя представить себе государство — правовую корпорацию, в котором не было бы представительного учреждения, однако в ней меняется его природа: парламент более не является представительством безличного народа, но становится представительством отдельных граждан, поскольку в государственно-правовой корпорации каждый гражданин - это самодовлеющее лицо.

Во многом то же самое можно сказать и о юстиции. Юстиция может быть равной или сословной, независимой или зависимой, но само ее наличие в любые

периоды существования государства не подлежит сомнению. В государственно­правовой корпорации правосудие не может бвітв сословным и зависимвім. В ней оно является реалвнвім воплощением справедливости, вернвім индикатором правовой государственности, того, что государство стремится бвітв союзом граждан, а не отчужденной от граждан властвующей силой.

Поэтому ни парламент, ни судві нельзя упразднить, без них не способно существоватв ни политическое, ни правовое государства^[361]. Раз появившисв, они являются атрибутами устройства любого государства и могут бвітв толвко преобразованы (изменение численности депутатов; структурні парламента, например, преобразование однопалатного в двухпалатный, и наоборот; увеличение предельного возраста для судьи, учреждение новых судов и т. д.).

Гораздо чаще создаются, ликвидируются и преобразуются административные и контрольные учреждения вследствие постоянного изменения в сторону расширения или сужения правореализационной (исполнительно-распорядительной) функции государства. Вследствие изменения предметов правового регулирования требуется создание новых, реорганизация существующих или упразднение старых административных учреждений, поскольку они - основные субъекты применения правовых норм. Многочисленность административных учреждений, разнообразие и постоянное изменение предметов правового регулирования влечет частое преобразование контрольных учреждений, которые осуществляют проверку законности, а в ряде случаев и целесообразности как реализации правовых норм различными лицами, так и применения правовых норм администрацией.

Преобразование административных и контрольных учреждений заключается в изменении их строения (увеличение или уменьшение

подразделений), компетенции, численности (увеличении или уменьшении числа должностей)¹.

В правоспособность государства в государственном (конституционном) праве также входит возможность устроения собственной территории, то есть определения границ действия своего правопорядка и, соответственно, установлению пределов распространения правопорядков других субъектов права, поскольку в плане своего устройства государство - правовая корпорация, как отмечалось, представляет собой систему субъектов права^[362][363]. В зависимости от вида территориального устройства правоспособность государства различна.

В простом унитарном государстве отсутствуют территориальные автономии, территория государства едина, поэтому действует единый государственный правопорядок. Государство создает только административно- территориальные единицы, которые не являются самостоятельными отличными от государства, субъектами права. Исходя из этого ни правотворчества, ни правоприменения они осуществлять не вправе. Образование административно- территориальных единиц служит лишь цели оптимизации управления населением в разных частях государства.

Если при этом нет местного самоуправления, государством создаются только местные государственные учреждения, то такое государство является централизованным. Понятно, что это государство есть больше политический субъект, чем субъект права, поскольку местное население отрешено от принятия местных решений, не имеет своего публично-правового самоопределения в виде

муниципалитетов, а государство через местнвіе учреждения навязвівает местному населению свою волю.

В сложном унитарном государства, то еств в таком, в составе которого имеются автономии, и тем более регионалистическом государстве, территория которого полно ствю состоит из авто но MHBix образований (Италия, Испания, ЮАР) автономии уже не являются административно-территориалвнвіми единицами, у них возникает собственная, отличная от правоспособности самого государства, правоспособность, объем и содержание которой, правда, существенно ограниченнее правоспособности субъекта федерации, и которая всегда определенно фиксирована в конституции государства и конституции (статуте) автономии.

Поскольку автономии уже становятся субъектами права, государство вынуждено (правообязано) пересматривать свою правоспособность по определенным предметам ведения. C одной стороны, в сложном унитарном и регионалистическом государствах реализация правоспособности в области территориального устройства сопряжена с ограничением их правоспособности по предметам ведения, по которым правоспособностями наделяется автономии. В автономиях создаются собственные учреждения, правотворческие и правоприменительные, посредством которых они реализуют свои правоспособности. C другой стороны, одновременно осуществляется и расширение правоспособности государства, потому что требуется контролировать действия автономии, чем обыкновенно занимается правительственный комиссар, назначаемый в автономию.

В союзном (федеративном) государстве происходит еще большее перераспределение правоспособности государства, поскольку, во-первых, союзное государство - это сложное государство, состоящее из собственно федерации и субъектов федерации, которые только вместе составляют союзное

государство и, во-вторых, предметы ведения субъектов являются государственно значимвіми¹.

Конституция любого союзного государства предусматривает правоспособностъ самой федерации. Также нередко указвівается и на совместную правоспособность, то естъ на правоспособностъ, принадлежащую равно федерации и субъектам федерации^[364][365]. Этот подход реализован и в Конституции РФ (ст. 72). Правоспособность субъектов федерации чаще всего определяется отрицательно, то есть они способны быть субъектами всех тех прав и правообязанностей, субъектами которых не способны стать ни федерация, ни субъект федерации совместно с федерацией. Следовательно, в союзном государстве правоспособность федерации подвергается наибольшим ограничениям. Вместе с тем, как и в государстве, имеющем в своем составе автономии (унитарном или регионалистическом), у федерации возникают новые права: право контроля над субъектами федерации^[366], право объявления чрезвычайного положения в них, право федерального принуждения и др.^[367]

Большинство современных государств имеет муниципальное устройство, то есть они правоспособны создавать муниципальные образования. Эту возможность также следует отнести к правоспособности государства в государственном праве, несмотря на то, что, как отмечалось, муниципалитет - это иное публично­правовое самоопределение население, чем государство, изначально являющееся корпоративным по устройству и осуществляемым функциям, идею которого государство должно воплотить, если оно стремится быть не политическим

субъектом, а правовой корпорацией, но при этом в современник государствах создание и существование муниципалитетов определяет именно государство. Муниципалитеты - это самостоятельные по отношению к государству (в союзном государстве - по отношению к субъектам федерации) субъекты права. Их правоспособность определяется собственными предметами ведения - вопросами местного значения. Поскольку они есть субъекты права, постольку между ними и государством устанавливаются разнообразные правоотношения (государственные, гражданские, налоговые, бюджетные и др.)¹. Государство (в союзном государстве - субъекты федерации) передают часть своей правоспособности муниципальным образованиям. Как и в рассмотренных ранее случаях, происходит не только ограничение их правоспособности, но и одновременное их расширение. У них появляется, например, право контроля над их действиями, право наделения муниципалитетов частью собственной правоспособности^[368][369].

Итак, в результате устроения государством своей территории, как правило, возникают новые субъекты права (муниципалитеты, автономии, субъекты федерации), что и дает основание считать государство — правовую корпорацию многоуровневой правовой корпорацией, системой субъектов права. И лишь тогда, когда унитарное государство является централизованным, то есть не допускает участия местных жителей в самостоятельном решении вопросов их совместной деятельности (вопросов местного значения), тогда в нем отсутствуют предпосылки для развития корпоративного начала, оно является полностью политическим субъектом, государством — опекуном над индивидами, а не служебным институтом, посредством которого они могли быть реализовать совместные интересы.

В любом государстве, как политическом субъекте, так и правовой корпорации, существует гражданство, то есть устойчивая (постоянная) правовая

связь данного индивида с государством, на основании которой он приобретает права и правообязанности, субъектами которых не могут быть иностранцы, апатриды, бипатриды (государственная служба, голосование и др.) Прежде всего, это права на участие в принятии государственных решений как непосредственно (через выборы, референдум, законодательную инициативу), так и опосредованно (будучи должностными лицами), которые не совсем правильно называются политическими правами^[370].

Исходя из этого необходимо разграничить тех лиц, воли и интересы которых государство правообязано совмещать в первую очередь, кто может непосредственно участвовать в осуществлении его функций, то есть граждан - участников правовой корпорации, и лиц, которые не управомочены на это, воля и интересы которых также имеют правовое, но не приоритетное для государственно-правовой корпорации значение. Поэтому в правоспособность государства входит, во-первых, способность принимать индивидов в граждане (способность по установлению гражданства), во-вторых, служебная

правоспособность, то есть способность принимать граждан на государственную службу, то есть в число должностных лиц, в результате чего между ними и государством устанавливаются служебные правоотношения.

В результате к двум ранее выделенным возможностям - способности к образованию, реорганизации и ликвидации государственных учреждений и способности к устроению своей территории - необходимо добавить еще две возможности: способность принимать индивидов в граждане и способность принимать граждан на государственную службу. В совокупности это дает достаточно полное представление о правоспособности государства в государственном (конституционном) праве.

Если в государственном (конституционном) праве правоспособность государства (а не его учреждений) редко, но все-таки обсуждается, то этого уже нельзя сказать о родственной ей отрасли - об административном праве. Ад министративисты обсуждают исключительно правоспособность

государственных (административных) учреждений, но никак не самого государства, как будто не учреждения были образованы в государстве и для государства, а наоборот.

Традиционно областью административного права считается управление . Управление в административном праве^[371][372] - исполнительно-распорядительные

действия государства посредством своих административных учреждений (администрации)¹.

По отношению к государству — политическому субъекту допустимо утверждать, что оно осуществляет управление. Но государство — правовая корпорация не осуществляет его, поскольку управление - всегда властное, то есть отрицающее, подавляющее волю управляемого, воздействие^[373][374]. У государственно­правовой корпорации другое назначение: не подавить единичные воли и интересы и заменить из внешне общим, но на самом деле также индивидуальным государственным произволом, а согласовать эти единичные воли и интересы. Функция управления неадекватна этому назначению. Государство - правовая корпорация реализует создаваемый ей правопорядок посредством принятия индивидуальных (правоприменительных) решений с целью осуществления общей (всеобщей) воли, выраженной в правовых нормах. Здесь нет однонаправленного организующего влияния одного субъекта - государства на других лиц. Скорее, напротив, посредством совмещения единичных воль и интересов по-новому организуется само государство, превращаясь из управляющего в служебного по отношению к гражданам и другим лицам субъекта. Поэтому более точно эту функцию правовой корпорации характеризовать не как управленческую, а как правореализационную или, более широко, как правоприменительную, осуществляемую администрацией (административными учреждениями).

Итак, административное право необходимо постольку, поскольку государство осуществляет правореализационную функцию через его исполнительные учреждения во главе с правительством. Границы административного права положены реализацией этой функции. Но по причине

того, что эта функция наиболее объемна, включает многообразие областей (сфер), в которвіх она реализуется, административная правоспособность государства является наиболее объемной и содержательной по сравнению с другими видами специальной правоспособности.

Для того чтобы более полно представить административную правоспособность государства, единую правореализационную (исполнительно - распорядительную) функцию следует подразделить по областям (сферам), в которых она реализуется.

Опыт выделения эти сфер (областей), которые в политическом государстве традиционно называются отраслями управления, имелся у дореволюционных юристов¹. Советские юристы еще подробнее исследовали отрасли управления, потому что Советский Союз чрезвычайно расширил управленческую функцию. Поэтому в этой части оправданно опереться на достижения, полученные в советском административном праве.

Авторы курса “Советское административное право” все отрасли управления объединили в административно-политическую, народно-хозяйственную и с о ци аль но-культурную сферы. К административно-политической сфере^[375][376] авторы отнесли: оборону, государственную безопасность, внутренние дела, юстицию^[377],

внешнюю политику (внешние дела). К социально-культурной сфере¹', народное образование, науку, кулвтуру^[378][379], здравоохранение, физическую кулвтуру и спорт, социалвное обеспечение. Наконец, к народному хозяйству^[380]авторві отнесли следующие отрасли: промышленность, капитальное строительство, сельское хозяйство, заготовка сельскохозяйственной продукцией, транспорт, дорожное хозяйство, связь, жилищное и коммунальное хозяйство, торговля, бытовое обслуживание, охрана природы.

В каждой из названных областей, а также в других возможных сферах, хотя приведенный перечень является достаточно полным, государство обладает административной правоспособностью, то есть способно принимать распоряжения и другие подзаконные нормативно-правовые акты в развитии положений закона, а также, и это основная функция администрации, индивидуальные решения, которые переводят нормы, выраженные в законах и подзаконных нормативно-правовых актах, в действительность (выдача лицензии, регистрация опасного производственного объекта, разрешение на строительство и ввод объекта в эксплуатацию, проведение экспертиз и т. д.)^[381].

Вместе с тем государство не всегда реализует свою административную правоспособность самостоятельно, то есть через свои административные учреждения. Довольно часто государство создает специальные службы, которые оказывают услуги населению в определенной сфере (водо-, тепло-, электроснабжение, транспорт, связь, почта и т. д.). К их созданию в большей или меньшей степени обращаются очень многие государства, но изначально они широко использовались во Франции, отчего их правовое положение было подробно выяснено французскими юристами.

Во французском праве эти специальные службы называются публичными учреждениями (les etablis sements publics)¹. Их основное отличие от административных учреждений состоит в том, что они являются субъектами права. В российском законодательстве эти субъекты представлены государственными и муниципальными унитарными предприятия и учреждениями, то есть полностью отнесены к гражданскому праву, хотя в их правовом регулировании имеются особенности, которые выделяют их из числа юридических лиц гражданского права: и те, и другие образованы государством не с целью получения прибыли, а для обеспечения общественных нужд, поэтому полностью относить их к гражданскому праву нельзя. В связи с этим к административной правоспособности государства следует отнести и способность создания, реорганизации и ликвидации публичных служб^[382][383].

Итак, административная правоспособность государства складывается, с одной стороны, из способности принимать правовые нормы и индивидуальные решения в областях (сферах), в которых реализуется его правореализационная функция, с другой стороны, из способности создания, реорганизации и ликвидации публичных служб.

C административной правом, но не с административной правоспособностью государства, связан еще один правовой институт, наличие которого есть следствие административных действий государства. Их совершение

невозможно без порождения прав и правообязанностей других лиц - индивидов и юридических, а вместе с этим и без нарушения или угрозві нарушения прав, незаконного возложения правообязанностей или даже привлечения к административной ответственности. Гарантией от этого является институт административной юстиции. Несмотря на свое наименование, он толвко связан с администрацией, но относится к юстиции¹. В этом месте, следователвно, уже осуществляется переход от администрации к юстиции и должен бвітв поставлен вопрос о судебной правоспособности государства.

Как и с другими видами правоспособности, общепризнаннвім считается мнение, что не государство, а его судебные учреждения -субвектві возникающих правоотношений, следователвно, судебной правоспособности государствабвітв не может. Если точкой отсчета являются государственник учреждения, то вряд ли можно возражать против данного мнения. Однако все же представляется, что образование государственных учреждений не делает государство недееспособным. Как и любому юридическому лицу, государству требуются учреждения, посредством которых оно могло бы реализовать свою правоспособность, то есть действовать, осуществлять функции. В этом отношении первично именно государство, а не его учреждения.

По отношению к судебным учреждениям различается судоустройство и судопроизводство^[384][385]. Судоустройство - образование судебных учреждений и, можно добавить, назначение судей на должности, судопроизводство - это осуществление ими правосудия, то есть совершение процессуальных действий. В этом плане государство правоспособно создавать, реорганизовывать и

упразднять суды (способность к судоустройству). Однако поскольку ранее способность к образованию, реорганизации и ликвидации административных учреждений была отнесена не к административному, а к государственному праву, также следует поступить и здесь, то есть рассматривать способность к образованию, реорганизации и упразднению судов как правоспособность государства в государственном (конституционном) праве.

На основании этого судебную правоспособность государства составляет только процессуальная правоспособность, то есть способность к совершению процессуальных действий в уголовном, гражданском, арбитражном, административном и конституционном процессах. Другими словами, судебная правоспособность государства ограничивается правосудием. Относительно него необходимо сделать то же уточнение, что и по поводу всех других действий государственных учреждений: субъектом процессуальных правоотношений является не суд, но государство через свои судебные учреждения^[386].

C точки зрения той классификации функций государства, которая была предложена ранее, правосудие есть правоприменительная функция государства, осуществляемая судом. В государстве — правовой корпорации администрация и юстиция разделены и независимы друг от друга, что является редкостью для государства — политического субъекта, в котором юстиция подчинена администрации, а последняя осуществляет “судебное управление”. В государственно-правовой корпорации именно правосудие является гарантией законности действий администрации. При этом суд ни над кем не властвует при осуществлении правосудия. Его назначение - применять существующие правовые нормы к индивидуальным случаям. Если это делается законно, обоснованно и справедливо, то можно сказать, что существующее правосудие отвечает своему назначению. Но поскольку суд, равно как и административные учреждения,

осуществляет правоприменение, нужно избегатв их противопоставления, что и позволило вычленить единую правоприменителвную функцию, различающуюся по субъектам и порядку правоприменения.

Ранее бвіли раскрвітві лиши основнвіе видні специальной правоспособности. Можно продолжить дифференциацию и выделить, например, налоговую, бюджетную, возможно, уголовную и земельную правоспособность, иные виды специальной правоспособности государства^[387]. Вместе с тем, представляется, что все они являются в той или иной степени развитием названных видов правоспособности, поэтому заслуживают прежде всего отраслевого, а не общетеоретического осмысливания. Тем более что самостоятельность некоторых (например, земельной и уголовной) может быть подвергнута сомнению.

Наличие общей и развитой специальной правоспособности, однако, порождает иную проблему - проблему единства правоспособности государства.