§1. Противоположность и внутренняя связанность юридического и философского подхода к познанию права

Юридическая теория относится к сфере науки, а потому в полной мере подчинена требованиям и законам научного познания. Не будучи основанной на науке, юридическая теория превращается в формально-логическую конст­рукцию и энциклопедию понятий или вырождается в псевдофилософскую, схо­ластическую доктрину.

Первое, что следует сделать, это выявить принципиальное отличие фило­софии от пауки.

Конечно, философия не может существовать и развиваться вне связи с системой теоретического и эмпирического познания; она не может не прини­мать во внимание достижений современной ей науки. Но при этом философия, даже если она именует себя научной, не становится просто интерпретацией или права (от метафизики к герменевтике) Екатеринбург, 1995, Нерсесянц В.С. Юриспруденция Введение в курс общей теории права и государства M., 1998; Тихонравов Ю.В. Основы фи­лософии права. M., 1997 и др

40 обобщением научных знаний. Ее познавательные возможности не перекрыва­ются методологией научного познания. Ее идеи не тускнеют и не отбрасывают­ся оттого, что в какой-то момент перестают согласовываться с научными дан­ными, в то время как устаревшие или оказавшиеся ложными научные утверждения не могут быть совместимыми с новыми знаниями и сохраняют свою ценность только как факт истории науки.

Философия, хотим мы сказать, никогда не становится наукой, хотя и ле­жит в основании многих наук^[VI]. По крайней мере, такая традиция связи филосо­фии и науки свойственна европейской духовной истории. Для понимания спе­цифики философского знания принципиальным является утверждение о том, что оно не строится в строгом соответствии с требованиями научности.

Целью юридической теории является истина.

Целью же философии является позиция, определенное мировоззренче­ское постижение предмета. Вопрос об истинности философских утверждений не является принципиальным для определения их качественности, хотя и может быть весьма существенным в случаях, когда эта позиция оказывает влияние на научную постановку вопроса. Научные знания выполняют лишь вспомогатель­ную, демонстрационную задачу, но отнюдь не обязательно влияют на те или иные интеллектуально-духовные установки философии. Философская позиция кристаллизуется и воспроизводится в сетке аксиологических координат (как ценная, смысложизненная, моральная, сакральная и т.п.), в отличие от юриди­ческих утверждений, оцениваемых в диапазоне значений "истина - заблужде-

41 ниє".

Справедливости ради, надо сказать, что сегодня понимание сути научно­го познания существенно отличается от классического понимания. В классиче­ской интерпретации знание предстает как соответствие между концепцией и объективным миром, а потому познание отождествляется с продвижением от простого к сложному, от поверхностного к глубинному, от случайного к зако­номерному. Однако теперь познание начинает пониматься как способность продвигаться вперед внутри комплексной холистической системы, в которой традиционные познавательные векторы оказываются второстепенными. Да и логические характеристики познавательного процесса перестают быть самодос­таточными . В такой интерпретации может решаться и вопрос о сближении фи­лософского и научного подходов к познанию действительности.

И, тем не менее, качественное отличие связи юридической теории и фи­лософии C наукой остается принципиальным, а потому и неизменным. Юриди­ческая теория, если она научная, относится к области внеиндивидуального, внесубъективного, коллективного духовного бытия людей. Философия же от­носится к области индивидуального духовного бытия; она всегда оказывается продуктом личного творчества.

Теперь обратимся к рассмотрению принципиальных различий философ­ского и юридического подходов к пониманию права и правосознания. Разуме­ется, перед нами не стоит задача исчерпать эти различия. Нам важно лишь убе-

¹Такая установка получила свое обоснование, например, в трудах Ахиезера А.С. (Об осо­бенностях современного философствования (Взгляд из России) // Вопросы философии. 1998. №2), Гайденко П.П. (Проблема рациональности на исходе XX в. // Вопросы философии. 1991. №6), Гусева C C и Тульчлнского ГЛ (Проблема понимания в философии. M., 1985), Лекторского В.А. (Теория познания (гносеология, эпистемология) // Вопросы философии. 1999. №8), Мамардашвили MK (Эстетика мышления. M., 2000), Новикова А.А. (Рациональ­ность в истоках и утратах // Вопросы философии. 1995. №5), Тулмина С. (Человеческое по­нимание. M., 1984) и др.

42 диться в том, что в процессе познавания права и правосознания смешение этих подходов всегда граничит с опасностью неадекватного взгляда на предмет, с узко-инструментальным толкованием права, с одной стороны, и с неуместными идеологизациями - с другой.

Первое. Философия - область парадигмалъного мышления. Парадигмы познания и выражения реальности являются и исходными пунктами анализа, и, в конечном счете, главным предметом философского интереса. Собственно, это только и позволяет философии выполнять методологическую функцию по от­ношению к любой форме познавания. По-иному философию воспринимать не­возможно. Мы будем полностью правы, если отнесем к предмету философии парадигмы отражения и конструирования действительности в целом, парадиг­мы опредмечивания мысли в конкретные моменты реальности и распредмечи­вания объективной реальности в знания, в духовные установки и интеллекту­ально-деятельные способности человека¹.

В юридической же теории, как и вообще в науке, парадигмы являются лишь заданным "дискурсивным фоном'*, а непосредственно осознаваемым предметом научного интереса выступают те или иные моменты действительно­сти, определенные предметные области.

Надо сказать, что наука все еще воспринимается многими как парадиг- мальная форма познания. Однако научное знание, несмотря на свой постоян­ный рост и даже на качественные изменения, тем не менее, уже вполне отчет­ливо продемонстрировало свою ограниченность. Особенно заметным это стало в области все увеличивающихся проблем, связанных с индивидуальным быти-

¹См. об этом: Кемеров В.Е. Метафизика динамика (к вопросу об эволюции метафизики) // Вопросы философии. 1998 №8; Малинова И.П. Философия права (от метафизики к герме­невтике). Екатеринбург, 1995; Нерсесянц В.С. Юриспруденция. Введение в курс общей тео­рии права и государства. M., 1998; Поппер К, Логика социальных наук // Вопросы филосо­фии. 1992. №10, Uopyc В.Н. Эпистемология: некоторые тенденции // Вопросы философии трудах мыслителей Запада. M., 1996; Тихонравов Ю.В. Основы философии права. M, 1997; Философия и методология науки. M., 1996 и др.

43 ем . Все более неоднозначна, внутренне противоречива и связь развития науки с прогрессом общества.

Признаком паради гм аль но го мышления является возможность осознан­ного выбора между парадигмами, а также способность и стремление ясно ви­деть и разумно объяснять смену парадигм. Такой выбор не может быть сделан на чисто рациональной основе, и одно это уже отгораживает юридическую тео­рию от проблемы самостоятельного выбора парадигм познания и интеллекту­альной оценки утверждений о праве. Изменения в парадигмах, - например, в парадигме рациональности мысли" - представляют собой философскую про­блему, потому что сопряжены с проявлением существенной новизны интеллек­туально-духовной ситуации конкретной эпохи, культуры и т.д.

Парадигмы можно понимать и как интеллектуальные очевидности. Ко­нечно, мы в состоянии реконструировать процесс их постепенного оформления в мышлении. И эта реконструкция также принадлежит области философского осмысления познавательного процесса. Фактически и наука, и философия в своей основе имеют очевидности, "аксиомы разума".

Наука же, доходя до своих очевидностей как до предела рационального развертывания предмета, вынуждена одновременно и выходить за свои преде­лы, чтобы объяснить неустранимость этих очевидностей, т.е. обратиться к ме-

См. об этом, например: Алексеев С.С. Самое святое, что есть у Бога на земле. Иммануил Кант и проблемы права в современную эпоху M., 1998; Ахиезер А.С. Об особенностях со­временного философствования (Взгляд из России) // Вопросы философии. 1998. №2; Бергер Tl., Лукман TСоциальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания M., 1995; Крымский С.Б. Культурно-экзистенциальные измерения познавательного процесса// Вопросы философии. 1998 КчА, Матузов Н.И. О праве в объективном и субъективном смыс­ле: гносеологический аспект // Правоведение. 1999. №4; Новиков А.А. Рациональность в ис­токах и утратах // Вопросы философии 1995 №5; Хабермас Ю. Моральное сознание и ком­муникативное действие. M₁ 2000.

44 танаучному уровню осмысления предмета. Поэтому она всегда будет связана с философствованием о познавании.

Наконец, парадигмы должны пониматься и как интеллектуальные интуи­ции исследователя.

Поэтому — второе - все формы познавательной деятельности, так или иначе, сопряжены с интеллектуальными интуициями, находящими свое выра­жение в способности суждения, продуктивного воображения, обобщения, абст­ракции и т.д^]. Для философии, предметом интереса которой оказывается право, интуиции самого правосознания должны быть приняты как свидетельство "присутствия", актуализованности его самого, как его данность; они - опорные точки философствования по поводу права. В данном случае интеллектуальная, художественная, нравственная, правовая интуиции образуют основу, благодаря которой становится возможным схватывание предмета в его цельности, в син­тезе всех своих моментов, а мыслительный материал обретает более или менее удовлетворительные средства своего выражения.

Напротив, для юридической теории интуиции представляют собой только смутные, неотчетливые, неосмысленные представления, нуждающиеся в объяс­нении, в рациональном оформлении. Хотя в целом роль интуитивного момента в познании сегодня возросла, тем не менее, в научной области опора на интуи­ции по-прежнему - и совершенно обоснованно - нежелательна. Там, где позна­ние предмета связано с обнаружением закономерностей, там логика, рацио­нальность вытесняет целостное, интеллектуально-чувственное, и одномоментное схватывание предмета. Интеллектуальные предчувствия лишь "запускают" механизм познавания в определенном направлении, но не в со­стоянии не только быть научными утверждениями, но и полагаться их основа­ниями.

¹Классические представления о роли интеллектуальной интуиции в познании см. в следую­щих работах: Асмус В.Ф. Проблема интуиции в философии и математике. M., 1965, Бергсон А. Опыт о непосредственных данных сознания. Собр. соч., т. 1. M., 1992,Λyw>e М. Интуиция и наука. M., 1965; Кант 7/. Критика способности суждения. Соч., τ.5. M., 1966; .Лосекнй Н.О. Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция M., 1995

45

Третье. Философия всегда рефлексивна^ независимо от того, в чем кон­кретно воплощаются акты индивидуального творчества, какое направление мысли она избирает^[VII]. В философствовании переплетены и одновременно реали­зуются две интеллектуальные интенции: 1) направленность на объект, его со­зерцание, осмысление (рационализация, одухотворение) и 2) направленность на сам процесс постижения предмета, самоосмысление субъекта. Произведя такую редукцию мысли, мы находим, что все существующее в мире имеет место толь­ко в качестве объекта для нашего сознания, в связанности с ним. Конечно, соз­нание как таковое - чистая абстракция. Однако именно такая абстракция долж­на стать методологическим допущением, если мы хотим постичь и выразить сам процесс познания объекта.

Если научная редукция сводит предмет к его исходным характеристикам, то философская редукция, будучи рефлексией, стремится свести предмет к субъекту. Философия никогда не направлена прямо на опыт или на какой- нибудь предмет. Для нее вопрос "что это за предмет, каков он?" не является специфическим: в противном случае она была бы принципиально неотличимой от науки. Специфический же философский вопрос звучит по-другому: "Почему предмет таков; почему я его именно так, а не как-нибудь иначе, воспринимаю?"

Юридическая теория, как и любая другая наука, может считаться продук­том нерефлексирующей мысли.

Нерефлексивное мышление способно выявлять единство явлений посред­ством указания на некоторые закономерности или правила познания. Наука, как область нерефлексивного мышления, рационально обосновать свои начала не в состоянии. Ее начала на поверку оказываются заданностью предмета, взятой

46 как объективное условие исследования.

Рефлексивное мышление обладает способностью выражать закономерно­сти и создавать эти правила по принципам, характеризующим природу и логику самого разума¹. Рефлексивное мышление поглощено задачей самообоснования теоретического разума средствами самого же разума.

Наука воспроизводит или конструирует реальность, феноменальность мира, а точнее - выделяет и воспроизводит его фрагменты или определенные срезы. Философия же воспроизводит (и конструирует) мир в его цельности, в абстракции, идеальности, т.е., в конечном счете, воспроизводит в чем угодно саму себя.

Таким образом, философия - не просто способ познания действительно­сти, но и самосознание и самопознание, в котором вся система знаний о пред­метах и все мировоззрение оказываются моментами некоего целого, именуемо­го "состоянием духа". Она является, конечно, средством рефлексии также и в специальных областях познания, но рефлексии интуитивной и спонтанной, свя­занной с осмыслением конкретного теоретического инструментария, когда ло­гика познания приводит к непредвиденному скачку на новый уровень видения предмета. В этом плане можно говорить о влиянии философии на научное по­знание, если не о вплетенности в него.

Рефлексивное постижение права связано с высвечиванием таких сторон и моментов, которые определены скорее самим мышлением, свойствами рефлек­сии, диалектикой и логикой процессов, парадигмами познания и т.п., нежели свойствами отражаемого и выражаемого предмета.

Однако рефлексивность нельзя свести к простому самонаблюдению, ин­теллектуальному самоконтролю, "самоотслеживанию". Рефлексивность как способность человеческой мысли в интересующем нас смысле невозможна вне

’ См. об этом: АлексеевCC Самое святое, что есть у Бога на земле. Иммануил Кант и про­блемы права в современную эпоху M , 1998; Библер В С. Кант - Галилей - Кант. M., 1991, Кант И. Сочинения на немецком и русском языках. Т.1. Трактаты и статьи (1784-1796) M., 1994, Мамардашвили М.К. Эстегика мышления M , 2000, Современная философия науки Хрестоматия. M., 1094 и др.

47 категориального мышления.

Четвертое. Философия является областью категориального мышления. Юридическая же наука - область мышления понятийного¹. Сразу же предосте­режем от смешения вопроса о различиях между категориальным и понятийным мышлением с вопросом о различиях между категориями и понятиями. Понятия и категории имеют одну и ту же словесную оболочку. Одно и то же слово (или словосочетание) - например, право - может выступать и в качестве понятия, и в качестве категории. В определенном смысле категории можно рассматривать как наиболее общие понятия, в содержание которых входят универсальные ха­рактеристики бытия. Такое понимание категорий весьма распространено в на­учной литературе. Кроме того, понятие "категория" приобрело в конкретных науках, в том числе и в юридических, значение просто узловых (исходных) тео­ретических понятий^[VIII][IX].

Однако, как видно, в основу различения категорий и понятий в данном случае положена количественная характеристика. Такой принцип различения может быть оправданным лишь в строго определенном смысле, а именно - ко­гда требуется выявить некоторую совокупность узловых, системообразующих понятий, позволяющих выразить мысль о предмете в целом, очертить область познавания предмета. В сравнении с ними все остальные понятия носят част­ный характер, относятся к отдельным сторонам, свойствам, связям предмета. Иными словами, за рамки понятийного мышления мы в данном случае не вы-

48 ходим. В юридической теории вопрос о том, в каком контексте - категориаль­ном или понятийном - функционирует тот или иной термин и насколько это уместно в том или ином случае, чаще всего остается не проясненным. Опреде­ленные познавательные трудности юридической науки имеют непосредствен­ную связь именно с данным методологическим нюансом.

Но если различать понятия и категории в контексте различения понятий­ного и категориального мышления, то здесь указание на степень общности мыслимого содержания окажется не только недостаточным, но и искажающим суть проблемы.

Грань между двумя указанными стилями мышления совершенно отчет­ливая. Конечно, в конкретном исследовании эти стили мышления могут соче­таться, ибо нельзя ставить вопрос так, будто философское исследование не свя­зано с понятийным постижением предмета, а научное исследование возможно лишь в совершенно обособленном от категориальной интерпретации предметов виде. И, тем не менее, смешению они поддаваться не должны.

В чем же заключено качественное различие данных стилей мышления?

Понятийное мышлениедискурсивно; оно образует понятия посредством указания на совокупность некоторых свойств предмета (признаков, предика­тов), независимо от того, какое их множество может быть существенно в кон­кретном случае. Это означает, что:

а) всякое понятие о предмете охватывает лишь часть его свойств, а пото­му замещает собою предмет, не будучи адекватным его содержанию;

б) развитие знания о предмете, выраженное в обогащении содержания понятия все новыми и новыми признаками, представляет собой "дурную’’ бес­конечность приближения к предмету как источнику своих признаков;

в) данный процесс лишь обостряет познавательную ситуацию, сообщая понятиям, по мере нашего углубления в предмет, все более ясную и значимую неполноту, фрагментарность, все большую удаленность от реальности, мысли­мой в ее цельности, единстве, все большую неспособность мысли "держать" предмет в его понятии;

49

г) познающий субъект принципиально "выносится за скобки" понятийно­го постижения предмета; он отсутствует в понятии о предмете.

Понятийный строй мышления ориентирован, в конечном счете, на дефи­нитивный акт, как исходный пункт и конечную цель познания. Вне определе­ния, вне указания на конкретный предел, границу нашего знания (являющуюся,

I конечно, подвижной, а не постоянной), никакое понятие о предмете невозмож-

~ I

но. При этом избежать формально-логических средств определения понятии

I невозможно. Иначе говоря, дефинитивные процедуры несовместимы с диалек­тическим выявлением содержания нашей мысли о реальности или ее фрагмен- J тах. Акт дефинирования - не просто рациональное выражение содержания по­нятия, но и процесс создания, рождения понятия. Поэтому теории, построенные на основе понятийного строя мысли, как бы сами себя выстраивают, образуя свой понятийный каркас и собственную смысловую область, выскочить за пре­делы которой не позволяют сложившиеся понятия.

Понятийное мышление в своем объеме неоднородно. Понятия хорошо применимы к тем или иным частным множествам, к отдельным явлениям. Раз­витие понятий в процессе познавания предмета подчинено определенной логи­ке: обращаясь к явлению, мы или воспроизводим его единичность, и тогда "вбираем" в понятие о явлении все большую и разнообразную реальность. Это характерно для теорий с эмпирической ориентацией. В таком случае научное познание, рано или поздно, превращается в неограниченное описание предмет­ной области. Или мы воспроизводим общность явления с другими явлениями, и тогда "отторгаем" от понятия о явлении все больше конкретности и перехо­дим к конструктам, все меньше говорящим о реальности и замещающим реаль­ность совокупностью закономерных связей. В этом случае понятийное мышле­ние неизбежно сталкивается с идеальными предметами, которые только на первый взгляд выступают следствиями широких обобщений, а в действитель­ности представляют собой нечто принципиально иное, чем просто очень боль­шое обобщение. Например, "право как таковое" (право вообще, в его идее) не является результатом суммирования всех конкретных правовых явлений или

50 существующих систем права. Такое понятие указывает на всеобщий способ конструирования и узнавания права, каким бы конкретным, своеобразным, не­обычным оно ни было в реальности. Именно этот широкий спектр свободных переменных (признаков "права вообще") делает конкретное право таким еди­ничным явлением, которое обладает потенцией любого заданного воплощения.

Однако, обращаясь к идеальным предметам, понятийное мышление ис­пытывает серьезные трудности. Парадоксальным образом понятия об идеаль­ных предметах и должны соответствовать опыту, и принципиально не могут быть выводимыми из опыта, образовываться индуктивным путем. Они исходны для всякого конкретного анализа и элементарны, т.е. не связаны с множеством предшествующих суждений и понятий. Их логический анализ натыкается на необходимость и неразложимость некоторых очевидностей^[X].

Способ, которым понятийное мышление решает познавательную пробле­му, может быть назван усмотрением общего в частном или в единичном (от­дельном).

В своей совокупности указанные характеристики понятийного мышления выражают существо научного постижения предмета.

Категориальное .мышление не дискурсивно, т.е. его смысловые единицы не выступают в качестве форм выражения совокупностей атрибутов тех или иных предметов. Категориальное мышление имеет дело с такими предметами, которые не просто являются идеальными, но содержат всеобщие характеристи­ки реальности; оно выражает свой предмет как универсальный, т.е. узнаваемый во всем и не связанный конкретно, в отдельности ни с чем. Содержание катего-

51 рий и предметно, и внепредметно. В отдельном (единичном, особенном) оно указывает на общее. Поэтому категориальное мышление "безразлично" к кон­кретному содержанию и не нацелено на добывание научного знания’.

Отсюда следует, что универсальность категорий должна быть понята как их формальность. Категории являются принципами формообразования любой мысли. Поэтому строй категориального мышления предстает как логика в чис­том виде.

Категории, в отличие от понятий, имеют синтетический характер. Это значит, что они не выводимы из чего-либо и не являются основаниями для вы­вода. Они изначальны по отношению к любому мыслительному акту. Их со­держание и смысл можно обнаружить только во взаимной связанности. А так как связь категорий с объективным бытием вещей противоречива, значит, вне диалектики, как логики и метода, она и не может быть осмыслена. Выявление динамики этой системы связей и составляет суть и цель развертывания содер­жания категориального мышления.

Привлекательным занятием для значительного числа теоретиков из раз­ных областей знания является употребление в своих рассуждениях тех или иных философских категорий. Надо думать, они забывают, что вне логики ка­тегориальной мысли эти формообразования превращаются в абстрактные поня­тия, абсолютно ничего не говорящие о конкретном предмете теоретического исследования и ничего не прибавляющие к уже имеющемуся конкретному зна­нию о предмете.

Таким образом, мы указали на отличие категориального мышления от понятийного мышления с точки зрения того, каков характер их связи с реаль-

¹Категориальному анализу проблем юридической теории посвящены и являются наиболее удачными, например, следуюшие работы: √⅛w∕zcoβ Ю.А., Спиридонов Jl.И. Абстрактное и конкретное в советском правоведении. Л., \9%9Лражина Н.В., Пономаренко Е.В. Правовое освоение действительности в системе юридических категорий. Тюмень, 1996; Jlydttu А.П. Диалектика правоотношения. Саратов, 1983; Керимов Д.А. Методология права. M., 2000; Он же. Основы философии права M., 1994 На наш взгляд, философские методологические ус­тановки для юридической теории лучше всего сформулировал А.П. Шептулин в своих рабо­тах "Диалектический метод познания" (М., 1983) и "Система категорий диалектики" (М 1967).

52 ностью. Но это только одна сторона проблемы. Другая же сторона состоит в том, что категории выражают внутреннюю структуру любого знания и свиде­тельствуют о факте обращенности мысли на себя. Иначе говоря, категории по своей природе рефлексивны^[XI]. Если понятия являются результатом соприкосно­вения познающего субъекта с предметом, то категории создают саму возмож­ность соприкосновения мысли с предметом и предшествуют этому соприкосно­вению. В категориях в снятом виде заложен механизм саморазвертывания содержания понятий, процесса, качественно отличного от простого обогащения содержания нашего знания в результате познавания, что, как мы видели, харак­терно для понятийного мышления.

Категориальный строй мысли не связан с определениями как сгустками мыслей о предмете. Смысл категорий обнаруживается и удерживается только в самом акте философствования, а вне его "оседает" в словесные конструкции, уже неадекватные исходному смыслу.

Конечно, имея дело с той или иной категорией, мы в состоянии выразить мысль о ней, связать ее с определенным - универсальным - содержанием. Но такие интеллектуальные процедуры не идентичны образованию понятий, а свя­заны лишь с объяснением понятий.

Стало быть, категориальное мышление само по себе может быть понято как методология рефлексирующей мысли. Еще раз подчеркнем: вне рефлекси­рования категориальное мышление не существует, а вне категориального мыш­ления невозможна сама рефлексия. Их единство и определяет качественную особенность философского подхода к действительности, в отличие, например, от юридического подхода к феномену права, на каком бы уровне абстракции мы ни формулировали свои утверждения о предмете².

53

Когда понятия (в данном случае - юридические понятия) не отрефлекси- рованы, тогда в качестве точек опоры познания права принимаются некоторые абстракции целого, определенного типа организации социальной жизни, норма­тивной регуляции поведения и т.п. Поэтому сущность права в юридической теории неизбежно представляется как совокупность структурно­функциональных характеристик, которые, однако, оказываются вторичными в постижении природы права, как только мы поставим вопрос не об абстрактном праве "вообще", а о сущности конкретного, соотносимого с совершенно опре­деленной социальной и духовной действительностью права. "Право вообще" оказывается методом конструирования правовой реальности, способом иден­тификации его с совокупностью конкретных общественных отношений.

C юридической точки зрения, право есть форма социальной практики. Поэтому описание права как формы приводит к необходимости искать единое в многообразном, ведет к утверждению сущности права как абстракции, эссен­ции из реальности. Тогда единое понимается как равное сущности. C философ­ской точки зрения, право есть то, что получает именно эту, а не какую-то иную форму. Выражение же права как многообразия содержания приводит к понима­нию сущности права в ее конкретности. Единое понимается как то, что проти­воположно сущности.

Завершая рассмотрение вопроса о различиях категориального и понятий­ного мышления, следует отметить, что значение этих стилей мысли для позна­вательного процесса зависит от характера конкретной теории. В так называе­мых точных (и вообще в естественных) науках исследование начинается с установления исходных понятий, а заканчивается обнаружением соотношений между ними, образованием на формально-логической основе системы научных понятий, относящихся к данной предметной области. В социальных (гумани­тарных) науках исследование начинается с констатации идей как четко не ва Н. В. Правоотношения: философский и юридический подходы // Правоведение. 1991. №4; Ершов Ю. Г. Философия права (материалы лекций) Екатеринбург, 1995; Керимов Д.А. Ме­тодология права. M., 2000; Нерсееянц В.С. Философия права. M., 1997, Галлер Р.И. Филосо­фия как логика и методология познания права Саратов, 1989.

54 очерченного множества релевантных значений. И лишь в конце исследования, после упорядочения и систематизации знаний, возможно превращение некото­рых идей в понятия. Очевидно, что эти превращения идей в понятия протекают не на основе формально-логических процедур, а являются ярко выраженными актами интеллектуального творчества.

Пятое. Для юридической теории право является единственным и специ­фическим предметом, причем, предметом, взятым в его особенности. Особен­ность права предстает, с одной стороны, как его отличие от других форм соци­альной реальности (как то, что вне выявленных отличий воспринято быть не может), а с другой стороны - как его относительная самостоятельность. По­следнее означает, что хотя право имеет свои внутренние закономерности и вос­производится на своей собственной основе, тем не менее, сама эта самостоя­тельность возможна только вследствие обусловленности права некоторой совокупностью факторов и условий, как бы внешних по отношению к праву¹, Юридическая теория ищет - и находит - источники права вне права². Как след­ствие, постижение природы права оказывается возможным лишь в том случае, если удается решить вопрос о его происхождении. А если это так, то для юри­дической теории право может предстать только как фрагмент реальности. Зна­чит, юридическое понимание права принципиально фрагментарно, независимо от того, насколько полным является полученное знание о предмете.

Для философии право - не единственный и не специфический предмет. Оно и в данном случае понимается как момент социальной реальности, но та­кой реальности, которая являет собой неразрывное единство всех ее моментов,

Такой подход обозначен практически во всех работах научного и учебного плана по общей теории права. См., например: Алексеев С.С. Право. Опыт комплексного исследования. M., 1999; Венгеров А.В. Теория государства и права. Часть 2. Теория права. Тт.1-2. M., 1996, JIeitcm О.Э. Сущность и исторические типы права // Вестник МГУ. Серия 11 Право. 1992 №\ ,Матузов Н.И. Право в системе социальных норм // Правоведение. 1996. №2, Общая тео­рия права. // Под общей ред. А.С Пиголкина. M., 1995; Поздняков Э.А. Философия государ­ства и права. M., 1996; Проблемы общей теории права и государства. И Под ред. В.С. Hepce- сянца M., 1999 и др

Понятие "источник” употребляется здесь, конечно, не в строгом юридическом, терминоло­гическом, а в социологическом, даже в социально-философском смысле

55 их целостность. Это значит, что в праве, как и в любом другом феномене, отра­жается социальная реальность в целом. Следовательно, право является выраже­нием всеобщих характеристик человеческого бытия. При этом право понимает­ся не как особенное, а как единичное.

C философской точки зрения, единичность права предстает, с одной сто­роны, как его конкретность, а с другой стороны - как его самообусловленность, самодостаточность. Философия ищет источники права в нем самом, рассматри­вает право как такой феномен, для которого совокупность общественных по­требностей, условий и обстоятельств является лишь основой и повседневного, и исторического воспроизводства¹. Указание на фактическую обусловленность права, на условия его возникновения ничего не скажут нам о сущности права, взятом в его единичности. Вопрос о сущности права для философии не ассо­циируется с вопросом о его происхождении.

Но единичность, как известно, есть лишь оборотная сторона всеобщно­сти, она - конкретное воплощение всеобщности^[XII][XIII]. И только познание права в его коніфетности позволяет обрести знание сущности права, знание, философское по своей природе.

Поскольку социальная реальность представляет собой неразрывное един­ство всех ее моментов, постольку в каждом ее структурном элементе прогляды­вает все многообразие этой реальности. Поэтому право для философии высту­пает как некая универсальная характеристика социальной и духовной жизни. Философское понимание права принципиально синтетично, целостно, незави­симо от того, является ли высказываемая мысль о праве содержательно богатой или бедной, простой.

56

Значит, с одной стороны, право может быть воспринято как специфиче­ская форма и моральности, и религиозности, и политики, и экономики, и искус­ства, а с другой стороны - оно само предстает как форма морали, политики, ре­лигии, эстетической жизни и т.д^[XIV].

И шестое. Философия и юридическая теория качественно различаются по пониманию сущности права. Юридическая теория имеет своим предметом отчужденное право, поскольку исходным пунктом анализа для нее является не субъект, а социальная реальность, общество, все объективированные формы социальности. Поэтому право предстает как социальный институт регуляции деятельности людей (отчужденной, стало быть, от человека и противопостав­ленной ему). Право, в таком случае, принципиально не может быть увидено как форма духовности, а тем более - как универсальная характеристика социально­го и индивидуального бытия.

Для философии источником права является субъект, и право предстает как имманентное свойство человека. В обществе нет ничего принципиально от­личного от человека и существующего помимо него. Поэтому, только говоря о праве как свойстве субъекта, мы в состоянии уловить право в его отчужденных формах.

Для юридической же теории право субъекта, напротив, может быть поня­то только как следствие определенной совокупности общественных процессов.

Однако было бы не только упрощением, но и искажением полагать, что с философской точки зрения смысл и значение социальных процессов и явлений обусловлен только субъектом, что право - продукт сознания, субъективного восприятия мира. На самом деле, для философии значение и смысл социальных

57 процессов - та реальность, которую и следует стремиться понять и принять. Философия имеет дело с реальностью субъективного, а не с реальностью как противопоставленной субъективности (с объективностью). И если это не так, то философский и научный подходы принципиально неразличимы.

Таким образом, у нас есть достаточные основания утверждать, что вопрос о сущности правосознания, равно как и вопрос о сущности права, не может быть поставлен в полном объеме юридической теорией, что, стало быть, в дан­ном вопросе юридическая теория должна обратиться к связи с философской интерпретацией проблемы.