К проблеме обоснования прав человека
В наше время проблема прав человека не только превратилась в одну из важнейших тем теоретических исследований, в которых живо участвуют представители различных дисциплин (юристы, философы, политологи, социологи и т.п.).
Речь также идет об актуальнейшем вопросе исходного пункта практической политики, значение которого не может быть переоценено.Эту статью я хотел бы посвятить проблемам обоснования прав человека. В ходе исторического развития учения о правах человека предлагались различные способы их обоснования. Почти все эти предложения исходили из того, что права человека не могут, или, по крайней мере, не могут быть исключительно обоснованы позитивным правом, так как идея прав человека обретает свое значение именно тогда, когда эти права не признаются и нарушаются позитивным правопорядком. Употребим пример Карлоса Нино[62]: когда во имя прав человека подается иск против Китая с претензией о том, что там не допускается никаких иных политических партий, кроме коммунистической, ответ о том, что действующий в этой стране правопорядок запрещает иные партии, становится неудовлетворительным. Тогда посредством подобного ответа, если он верен, впервые подтверждается легитимность критики. В этом смысле кажется ясным, что права человека не могут быть редуцированы к нормативному регулированию позитивного правопорядка, устанавливающего рамки, внутри которых имеет место критика, закона, институтов, либо действий. Это, очевидно, приводит к тому, что когда позитивный правопорядок соответствует правам человека, таковые существуют уже до правопорядка, т.е. мы приходим к признанию независимых от правопорядка прав.
Что же такое эти права человека, независимые от позитивного права?
Первая историческая формулировка прав человека в конце XVIII в. (Билль о правах в Конституции Виргинии, 1776 г., французская Декларация прав человека 1789 г.) отчетливо апеллируют к естественному праву.
Права человека есть предоставленные естественным правом права, и их существование не зависит от позитивного права. На долю позитивного законодателя остается лишь их признание.На протяжении XIX в. это обоснование прав человека утратило свою убедительность, так как позитивистско-правовое мировоззрение, которое отрицает существование предшествующего позитивному праву и независимого от него права естественного, стало общепринятым. Впрочем, это положение вещей едва ли ощущалось как потеря; права человека стали восприниматься как основной или, точнее, как важнейший позитивный правопорядок, выраженный в форме конституционных прав и гарантий. Эти конституционные права и гарантии имели также практическое признание, по меньшей мере, в «цивилизованном» мире; при этом отмечалось, что в то время под «цивилизованным миром» понимались Западная Европа и Соединенные Штаты, что же происходило в остальной части мира, мало кого интересовало.
Только с появлением в европейских странах в течение 20-30-х гг. прошлого столетия тоталитарных режимов, которые на корню пресекли демократические и либеральные конституции с их гарантиями, выявилась настоятельная необходимость дать правам человека иное обоснование, нежели позитивно-правовое, с той целью, чтобы они могли участвовать в борьбе против тоталитарных режимов. При этом произошло расширение границ «цивилизованного мира», так как сегодня положение дел в Судане, Конго, Боливии более не может рассматриваться как безразличное для остального мира.
Возникшая при этом практическая проблема — отыскать убедительное обоснование кары за преступления Третьего Рейха — после Второй мировой войны вызвало (прежде всего в Германии) реакцию против ранее господствовавшего правового позитивизма, что привело к своего рода возрождению естественного права.
Однако то, что апелляция к естественному праву предоставляет теоретически оправданное обоснование для упомянутой выше проблемы, а не только психологически убедительное объяснение, является сомнительным[63].
Во всяком случае, в оживленной полемике1950-х гг. находилось мало теоретически обоснованных аргументов против позитивизма, в то время как основные нападки базировались на понятийных затруднениях. Так, подвергались критике те тезисы, которые, в лучшем случае, отстаивались лишь отдельными и малоизвестными последователями позитивизма и ни в коем случае не могли быть отнесены к ведущим его представителям в социальных науках (таким как Ганс Кельзен или Макс Вебер). Например, правовой позитивизм обвинялся в отстаивании той позиции, что всякое позитивное право и, в особенности, любая изданная государственной властью норма рассматривается как правомерная, и тем самым как имеющая моральную претензию на исполнение, совершенно независимо от своего содержания. Аргументы подобного рода были нужны для того, чтобы сдержать правовой позитивизм от прокладывания пути национал-социализму, но при этом совершенно упускается из виду, что идеология нацизма сама ссылалась на естественное право для оправдания преступлений фюрера и его соучастников[64] [65] [66]. В действительности, правовой позитивизм как философское учение никогда не имел дела с политической идеологией. Как сказал уже Юм, нет худшего аргумента против научной либо философской теории, нежели ссылка на его предполагаемые политические либо социальные следствия. Удачным образом эта «кровь» естественного права, — на короткое время «взбодрившая» таких философов, как Кельзен, Альф Росс, Харт и Боббио, — снова привела в порядок положение вещей66. Ведь полемика послевоенного времени имела свою позитивную сторону. Приверженцы позитивизма оказались вынуждены более четко определить понятие позитивизма, при этом в поле зрения вошли различные, ранее не связанные друг с другом тезисы, которые в разное время отстаивались авторами, представляющими правовой позитивизм. В данном случае речь идет, как минимум, о трех различных типах или трех понятиях правового позитивизма: позитивизм как подход к правовой науке, позитивизм как теория права и как идеология67. Вместе с тем, правовой позитивизм иногда все же приводил к своеобразному возрождению естественного права (хотя его представители в основном избегали использовать это выражение). Как выглядит обоснование прав человека для современных авторов, таких как Нино? Нино начинает со ссылки на нормативную относительность понятия субъективного права: тезис о праве вообще и правах человека в частности в минимальной степени является тезисом о содержании правил либо принципов определенной нормативной системы. В этом Нино бесспорно прав. В отдельных случаях применительно к правам человека речь идет о правилах или принципах моральной системы норм. Также права человека, по меньшей мере, в их исходном смысле, являются моральными правами. Выводимые из позитивного правопорядка права человека являются моральным правом, которое признается правопорядком, но существование которого не зависит от этого признания. Когда у Нино речь идет о моральной системе, мы имеем дела не с позитивной моралью (равно и как не с моралью, которая в определенном обществе и в данный отрезок времени действует де-факто), но с идеальной либо критической моралью. Под идеальной моралью Нино понимает систему принципов и ценностных суждений, которые имеют объективную значимость (т.е. действуют semper et ubique), независимую от их случайного фактического признания, и которые доступны человеческому разуму. Из данной характеристики уже ясно следует, что такая моральная система, по сути, не может отличаться от системы естественного права, что Нино прямо и признает. Обоснование прав человека покоится тем самым на допущении объективно значимой и познаваемой моральной системы. Я не буду более детально рассматривать те обширные основания, которые приводят Нино к этому допущению (хотя я не могу скрыть, что его аргументы меня не убедили). Естественно-правовое учение может быть охарактеризовано посредством двух основных тезисов (которые также выделяет Нино): (1) Первый тезис отстаивает существование естественного права, а также системы норм, которые действуют везде, которые объективно познаваемы и которые вырабатывают критерии справедливости социальных институтов. (2) Второй тезис утверждает, что нормативная система, которая не соответствует естественному праву (т.е. пребывает в противоречии с таким правом), не может быть рассмотрена как система права. Первый тезис является онтологическим; второй в связи с этим может быть рассмотрен как семантический, поскольку он ограничивает объем понятия «право», и также служит определению значения слова «право». Нино характеризует понятийный или концептуальный позитивизм как ту точку зрения, которая отвергает второй тезис, но не первый. Этот вид правового позитивизма сводится, как подчеркивает Нино, к семантическому решению. В рамках такого позитивизма слово «право» употребляется в более широком смысле, так что те нормативные системы, которые противоречат естественному праву (и в этой связи могут критиковаться как неправовые), рассматриваются как право. Не удивительно, что посредством данной дефиниции вся дискуссия между правовыми позитивистами и сторонниками естественного права обозначается Нино как тривиальная псевдодискуссия о значениях слов[70]. Однако целесообразность его дефиниции концептуального правового позитивизма ставится под вопрос тем, что основные философско-правовые позитивистские учения рассматриваются как несовместимые с учениями естественно-правовыми, как например у Кельзена, Альфа Росса либо Харта. цание тезиса (l) как определяющий признак правового позитивизма. Напротив, концептуальный правовой позитивизм, как он определяется Нино, вполне уживается с естественно-правовым учением. Нино считает, что отрицание тезиса (l) характеризует не правовой позитивизм, но этический скептицизм. Этические скептики, согласно Нино, не верят в возможность познания универсально значимой и справедливой системы норм (будь это естественное право либо идеальная мораль), так как подобной системы норм либо вообще нет (онтологический скептицизм), либо она недоступна человеческому разуму (гносеологический скептицизм). Я бы, во всяком случае, предпочел рассматривать этический скептицизм как определяющую черту правового позитивизма. В этом смысле точка зрения чуждой правовому позитивизму философии, характерная, например, для Г.Х. фон Вригта, описывает правовой позитивизм посредством следующих трех тезисов[71]: (1) Все право является позитивным (т.е. созданным людьми) правом; (2) Строгое различие между сущим и должным (т.е. дескриптивным и прескриптивным); (3) Некогнитивистская точка зрения на норму, которая означает, что норма не может быть ни истинной, ни ложной. Из этих трех тезисов следует, что для правового позитивиста не может быть никакой истинной нормы, поскольку нормы морали, как и все нормы, не могут быть ни истинными, ни ложными. Если рассматривать это как этический скептицизм, тогда он является необходимой (т.е. определяющей) характерной чертой правового позитивизма. Действительно, мало смысла в том, чтобы спорить о значениях слов, и в связи с этим не является существенным, характеризовать ли правовой (концептуальный) позитивизм, как у Нино, посредством семантических тезисов, либо рассматривать этический скептицизм как его определяющую характеристику. Более интересный в связи с этим вопрос звучит так: чем являются права человека для этического скептика, либо для правового позитивиста, который одновременно является этическим скептиком? Ясно, что если не имеется никаких абсолютных, объективно значимых либо истинных моральных норм, то не может быть также дано никаких абсолютных моральных прав человека. Означает ли это, что вообще не имеется никаких прав человека, и что они могут быть закреплены лишь в позитивном праве? Вопрос не прояснен, и тем самым однозначный ответ «да» или «нет» не может быть дан непосредственно. С одной стороны, говоря о помехах на пути моральных прав человека, следует отметить, что это моральное право не может иметь претензий на абсолютную значимость. Оно может означать лишь то требование или призыв к позитивному правопорядку, которое ставится с точки зрения (позитивной) морали. Соответствует ли всякий позитивный правопорядок этим требованиям фактически — уже иной вопрос, на который можно ответить лишь применительно к конкретному правопорядку и применительно к конкретной моральной системе. Таким образом, моральные права человека не являются данностями, но лишь притязаниями или требованиями. Впервые права человека становятся постижимыми лишь посредством их позитивации через законотворчество (включая принятие конституции), либо же посредством международного права. Только после такой позитивации речь может идти о правовых, но не о чисто моральных правах человека. Эта точка зрения ни в коем случае не означает критики позитивного правопорядка за нарушения прав человека: отправной точкой для подобной критики является определенная (принятая критиком либо каким-то обществом) мораль; но она может также основываться на признанных международным правом или конституцией соответствующего государства правах человека. Сегодня права человека получили правовую защиту Международного уголовного суда (который создан Римским статутом). Скорее всего, здесь можно возразить, что с этой точки зрения права человека лишены твердой почвы. Это совершенно верно; но бесполезно постулировать твердую почву, когда фактически ее нет; и даже опасно делать то, из-за чего возникает иллюзия, что права человека гарантированы, а далее можно о них не заботиться. В действительности они не обеспечены никакой абсолютной моралью; они являются весьма хрупкими и следует — если желать обладать правами человека — позаботиться о том, чтобы позитивный законодатель или создатель конституции фактически институционализировал эти права. Не только теоретически адекватно, но и политически важно добиться признания того, что права человека предварительно не защищены ни посредством естественного права, ни посредством абсолютной морали, что такие права на самом деле хрупки и поэтому представляют собой достижение человечества, которое следует оберегать.
Еще по теме К проблеме обоснования прав человека:
- §3. Соотношение российского законодательства в области защиты прав человека с основными международными стандартами..
- §2. Функции и полномочия международных органов по защите прав человека (система Организации Объединенных Наций и органы, созданные на основе многосторонних конвенций).
- 3.1. Имплементация международного права прав человека во внутригосударственном правеιsft
- К проблеме обоснования прав человека
- § 4. Деятельность Уполномоченного по правам человека в сфере обеспечения правовой защиты осужденных
- § 3. Этап профессионализации деятельности полиции (1930–1980 гг.): приоритет подавления преступности по отношению к соблюдению конституционных прав человека
- Структура и компетенция Межамериканского суда по правам человека
- Правовые позиции Межамериканского суда по правам человека в судебной практике американских государств
- § 1. Судебные акты Европейского Суда по правам человека, индивидуально регулирующие отношения, связанные с принудительным и обязательным трудом
- § 2. Судебные акты Европейского Суда по правам человека, индивидуально регулирующие отношения, связанные с дискриминацией в сфере труда