Правовая реальность и юридический текст

Правовая реальность в различных формах ее манифестации — устное или письменное право; юридический жест или юридический символ; магический ритуал или процедура инициации — это не что иное, как юридический текст.

Право не является самостоятельным явлением, существующим неза­висимо от своего понятия^[127]. Но право также не является самостоятельным

явлением, существующим вне определяющих смысл і ю существования юридических ценностей. Право — это одновремі пио юридический кон­цепти конструкт, юридический факт и ценность, обра) в символ видимо­го и невидимого (глубинного, ментального) мира должною и педолжного в системах и практиках социального общения

Категория юридический текст резюмирует' в себе все возможные формы репрезентации нормативно-должного — юридическое означаемое, озна­чающее и означенное; внешнюю среду его обитания — историко-культур­ный контекст и глубинные фундаментальные основания нормативности сущего — метаправо или универсальные юридические смыслы, архетипы и константы.

В любом конкретном праве присутствует поаво perse или юридические универсалии, относительно которых выстраиваются нормативные опре­деления, конструкции и практики отдельных исторических эпох его эво­люции. Юридические универсалии — первичные источники и основания права. Отсюда проистекает и объективное различение внутри правовой ре­альности двух уровней существования — соционормативного ядра и пери­ферии, двух нормативных логик развития — позитивной и негативной, двух оснований социальной нормативности — метаюридических и фактических, двух измерений правовой реальности — материального и идеального, двух состояний процесса ее производства и воспроизводства — стабильной и не­стабильной правовой онтологии и аксиологии.

Юридический текст не существует сам по себе. Это правовая реаль­ность в системе историко-культурных или контекстуальных связей и дис­курсивных или языковых практик, поддерживающих в рабочем состоянии составные элементы юридического текста — концептуальные, доктриналь­ные и нормативные. Юридический текст — функция правовой деятель­ности в системе определенного юридического языка и в рамках принято­го юридического дискурса. В нем соединяются правовые представления и ожидания, выраженные в вербальной и невербальной форме. Любой юридический текст является результатом общественного консенсуса или конфликта в границах признанных или доминирующих языков и практик социального общения.

Юридический язык формирует юридический текст. Юридический дис­курс включает юридический текст в наличный исторический контекст^[128]. Их взаимодействием определяются исторические формы репрезентации право­вой реальности, стабильные и нестабильные, позитивные и негативные правовые онтологии и аксиологии. Результат их взаимодействия — два уни­версальных модуса существования правовой реальности, а именно: пози­тивное и негативное право, право в терминах позитивной нормативности — юридической свободы, справедливости и равенства или право в терминах негативной нормативности — юридической несвободы, несправедливости и неравенства социального общения.

Источниками юридических токе то и являются социокультурные практи­ки. Социальное и культурное нормат ивны но определению. Юридический текст в этом смысле является одновременно и соционормативной, и соци­окультурной реальностью. Различают два исторических модуса существо­вания юридического текста (правовой реальности). Во первых, в устной традиции развития и воспроизводства (правовых систем) — традиции, ритуальные практики, юридическая память как универсальный институт сохранения и передачи права. Во- вторых, в письменной традиции репре­зентации и выражения права (правовых систем) — юридические школы и учреждения, делопроизводство и т.

По своей внутренней сути юридический текст — это, прежде всего, обо­значение и наименование социальных практик в терминах того или иного юридического языка, которым они живут и воспроизводят себя. Правовая реальность обнаруживает себя и репрезентирует себя в системе юридиче­ских наименований - категорий и определений, классификаций и квали­фикаций Именовать значит не просто констатировать, но и консти гуиро- вать новые правовые практики. То есть признать факт их официального существования — появления новых юридических субъектов и объектов, юридических дискурсов, новых нормативных границ в системах социаль­ного общения.

Наименование или обозначивание — обязательное условие правовой категоризации социальной реальности. Это составная часть и ее онто­логии, и ее эпистемологии^[129]. Наименование само по себе уже заключает определение социокультурного и политико-правового статуса того или иного явления, его смысла^[130]. Называть вещи своими именами, значит — их разі раничивать, т. е. обнаруживать или создавать новые реальности. Это своего рода символическая власть, обеспечивающая перевод социальной реальности из одного фактического состояния в другое, существующее одновременно и в системе культурно- исторических, и в системе фор­мальных правил и определений. Или перевод из состояния объективной социальной нормативности в состояние формальной нормативности. То есть преобразование фактического или повседневного языка социальной коммуникации в официальный или санкционированный язык. Процесс наименования — составная часть процесса нормативной структуризации социального общения и обеспечивающей его существование социальной власти как власти дискурса^[131].

Реальность юридического текста всегда имеете, поп о литра і ідрсеата. Эго общение проходит либо в формате диалога (сояцппснті), літо н форма­те монолога (предписания). Определенность юридического текс та является залогом определенности выраженной и нем правовой коммуникации.

Таким образом, в базовой структуре формирования и функционирова­ния юридического текста можно констатировать два аспекта проявления правовой реальности — аспект существования юридического языка и дис­курса производителя юридического текста и аспект существования юри­дического языка и дискурса потребителя юридического текста. Позитив­ная правовая реальность возникает только на пересечении дискурсивных практик обоих субъектов правового общения, основанных на принципах открытости, взаимности, эквивалентности и доверия.

Отсюда аналитически можно вывести возможность наличия в общей структуре любой правовой реальности как позитивной, так и негативной юридической формы ее существования, позитивной и негативной право­вой онтологии или позитивного и негативного права. То есть права в фор­ме юридически организованного произвола или произвола в нормативной логике формально-должного. Отсюда, собственно, и проистекает фунда- менталпная проблема юриспруденции, а именно проблема аутентичного и неаутентичного права. Это не вопрос адекватности или неадекватности юридических определений и решений установленным стандартам их за­конности или незаконности. Это вопрос их соответствия фундаменталь ным, онтологически заданным формам юридических начал социального общения, вытекающим из внутренней нормативной логики самого порядка социальных отношений как правопорядка. Социальный порядок — это од­новременно in se и нормативный порядок. В этом смысле правопорядок — это историческая форма проявления нормативности как универсальной и правообразующей формы социальных взаимодействий и обменов, за­ключенной в самой структуре социального общения.

Отсюда, собственно, и проистекает фундаментальная роль правовой политики в процессах развития права. Ее базовая функция заключается в конструировании языка интерпретации юридических тежстов, опреде­лении или переопределении нормативных границ социального общения в логике, заданной социокультурой,