Оценки творческого наследия М.А. Бакунина в политико-правовой доктрине

М.А. Бакунин занимает особое место в истории не только отечественной, но и мировой политико-правовой мысли. Ему принадлежит тот комплекс идей, который составил основу русского анархизма.

Ряд исследователей творчества М.А. Бакунина поддавались искушению быстрого подведения итогов и давали односторонние оценки. «Как бы ни была теория связана с фактами действительности, она всегда есть абстракция; она всегда представляет логическое построение, которое не только отражает, но и преломляет в себе ближайшие исторические впечатления. ... Настроение минуты в произведении философа подвергается логическому продолжению и углублению; страсти времени, злоба дня до известной степени перегорают в горниле философского мышления, нейтрализуются силой обобщающей мысли»^[152].

Ученые и публицисты ставили перед собой задачу выяснения происхождения анархистской теории, ее социального действия, а также оценки общественного значения мыслителя. Однако итогом становилась лишь констатация наличия той или иной идеи, высказанной М.А. Бакуниным, или, иными словами, конечный результат работы его мысли, но не было ее полного объяснения.

В последнее время появился ряд работ, в которых подвергаются анализу его взгляды на устройство и функционирование человеческого общества^[153]. Предпринимаются попытки обосновать связь учения М.А. Бакунина с проблемами общественного развития, возникшими в конце XX - начале XXI вв.^[154].

Безусловно, рассмотрение идей М.А. Бакунина в контексте развития отечественной юридической науки вызывает определенные сложности. Руководствуясь прежде всего практическими соображениями, М.А. Бакунин

не ставил перед собой цели создания правовой теории. Он, как и другие представители анархического движения, не получил юридического образования и его представления о государстве и праве были далеки от конструкций, которыми пользовались теоретики права этого периода. Он излагал свои идеи в случайном порядке, далеком от академических представлений о рассматриваемом явлении, рассуждал о юридических установлениях с философской точки зрения.

М.А. Бакунин имел прекрасную философскую подготовку, был знаком с идеями, высказанными Гегелем, Фихте, Шеллингом. Следует отметить, что их взгляды оказали серьезное влияние на развитие отечественной юридической науки в целом и энциклопедии права, в частности. Публицистические и философские опыты Бакунина различались по манере изложения, стилю, но не по исходным началам. Политика у него смешивалась с философией, идеальное с реальным. Представления М.А. Бакунина об общественном развитии сложились под воздействием учения Гегеля^[158]. В качестве философской основы теории М.А. Бакунина можно рассматривать идею Гегеля о прогрессе цивилизации как неуклонного возрастания степени свободы^[159]. По мнению В.В. Зеньковского, «для Бакунина определяющим моментом в его обращении к революционизму было гегелианство, на почве которого он (заостряя и односторонне толкуя Гегеля) находил творческую силу лишь в отрицании»^[160].

Развитие невозможно без отрицания исходного пункта. И отдельно взятый человек и общество в целом стремятся к наиболее полному совершенствованию. Высший закон - закон эволюции человечества, предполагающий переход от менее совершенного к возможно более совершенному состоянию. Влияние учения Гегеля проявилось в понимании М.А. Бакуниным общественного развития. Для него всякое развитие означает

отрицание своего исходного пункта, все, что живет, стремится к возможно более полному совершенствованию. При этом историческое отрицание прошлого совершается то медленно, вяло, сонно, то, напротив - страстно и насильственно. Однако, у Гегеля как утверждение свободы выступало правовое принуждение. Без государства и положительного права два варианта: Царство моральности - тогда в праве нет необходимости, отсутствие моральности - необходимо государство, естественное право при этом отпадает. Государство философ рассматривал как естественное состояние человека^[161].

У Фихте всякое фактическое государственное устройство всегда не вполне справедливо и не вполне несправедливо, абсолютно несправедливым было бы лишь отсутствие всякого устройства. М.А. Бакунин заимствовал у него идею объединения свободных лиц. Власть существует не ради власти, а ради права. Государственная власть тем совершеннее, чем меньше она властвует и принуждает. Взаимодействие свободно-разумных индивидуальностей для немецкого философа оставалось идеалом; хозяйство, право и нравственность были условиями конкретного воплощения в мире общины свободных существ^[162]. При этом идеи Фихте о правовом государстве М.А. Бакуниным не были восприняты.

Гегель ставил вопрос о нравственном воспитании людей - у М.А. Бакунина мы находим ту же идею, однако методы совершенно иные. Гегель отмечал особую роль государственных учреждений. М.А. Бакунин настаивал на их уничтожении, отмечая, что без органов власти, суда, полиции государство существовать не может, не видел возможности развития общества в условиях опеки и контроля со стороны государства.

Вслед за И. Кантом и Фихте М.А. Бакунин обращался к вопросу о соотношении права и нравственности, но исходил из их противопоставления. Кант основным началом, из которого с закономерно вытекают все правовые

нормы, считал веление каждому действовать так, чтобы его свобода совмещалась с свободой всех и каждого. Регулируя лишь внешнюю сторону человеческих поступков, они опираются в своей реализации на принудительную силу. И. Кант стремился определить государство и право в их нравственной основе. В отличие от Канта, у которого государство - это чисто-юридическое понятие, отвлеченная идея, М.А. Бакунин исходил из представлений о современном ему государстве. У Фихте право предстает как чисто механический порядок совместного существования многих личностей, совокупность внешних условий совместного существования людей, осуществляемых силою принуждения^[163]. У М.А. Бакунина государство - это власть, закрепленная и поддерживая законом. Власть как таковая развращает человека, следовательно, государство и создаваемое им право - имморальны. Прикрываясь вымышленной моралью, законы государства выступают источником безнравственности. Можно говорить о том, что изучение философских систем Кант, Гегеля, Фихте дало М.А. Бакунину некоторые частные установки, но отнюдь не общую руководящую идею, наложило отпечаток на его политико-правовые взгляды.

У М.А. Бакунина нет определения понятий, мы находим лишь суждения о них. Он не стремился, применяя формальные законы мышления, объяснить государственно-правовые явления, а излагал собственное представление об их сущности, опираясь на изучение имеющегося исторического материала. Бакунинская интерпретация таких понятий, как «государство», «право», «собственность», «свобода», «мораль», «закон» отличались от устоявшегося в юридической науке понимания^[164].

В отечественной юридической литературе была хорошо разработан вопрос о формах государства. Для М.А. Бакунина не существовало идеального типа государства, поскольку оно - независимо от формы - историческое зло, которое должно быть уничтожено.

знак равенства между монархией и республикой, смешивал категории формы правления и политического режима, в период увлечения идеей славянского объединения в понятие «федерация» вкладывал один смысл, перейдя к анархистской концепции, видел в ней не форму государственного устройства, а способ безгосударственного объединения разнопорядковых элементов^[165].

В.Ф. Пустарнаков в качестве узлового элемента мировоззрения М.А. Бакунина называл «концепцию закономерностей возникновения государства, его роли в жизни общества и путей к его «разрушению» и установлению безгосударственного общественного самоуправления»^[166]. Действительно, государство выступает у М.А. Бакунина причинно обусловленным элементом жизни человеческого общества - возникнув в силу естественных законов на определенной стадии, оно развивается, приобретает различные формы (от которых, впрочем, не меняется его сущность) и затем «растворяется» в обществе. Если мы обратимся к литературе по энциклопедии права второй половины XIX в., то найдем подробное изложение известных теорий происхождения государства и права (органическая, божественная, патриархальная, насилия, общественного договора и т.д.). М.А. Бакунин в работе «Федерализм, социализм и антитеологизм» выделил государства, основанные на договоре, и государства, основанные на божественном происхождении. Оригинально подойдя к критике соответствующих теорий, он предложил собственное видение вопроса, основанное на признании определяющей роли инстинкта.

Безусловно, есть некоторые общие формулы или аксиомы, которые повторяются в письмах и философских произведениях, а также политических документах М.А. Бакунина. Вместе с тем следует признать, что его

концепция не лишена некоторых внутренних противоречий. Предпринимаемые попытки рассмотрения наследия М.А. Бакунина как суммы социальных, политических, правовых, философских идей не дают полного представления о его взглядах. Полагаем, что в данном случае целесообразно двигаться в русле, обозначенном П.И.

Это в полной мере относится и к политико-правовым взглядам М.А. Бакунина. При всех противоречиях и непоследовательности мыслителю в определенной мере удалось свести свои взгляды к единству. Высшей примиряющей точкой зрения выступила идея уничтожения государства.

Говоря о соотношении между учением М.А. Бакунина и освещаемой им действительностью, можно отметить его умозрительный, подчас спекулятивный характер. Это во многом определило обилие контрарных суждений. М.А. Бакунин никого не оставлял равнодушным. Оценки его личности и творческого наследия зачастую диаметрально противоположны: восторженные отзывы перемежаются с негативными комментариями. Так, в представлении А.В. Амфитеатрова, М.А. Бакунин - «анархист по демократическому сочувствию, анархист ради общества, совершенно

пренебрегающий своею природного возвышенностью над его уровнем, в идейном фанатизме справедливости и равенства готовый обрубить самому себе ноги на прокрустовом ложе демократии, с которого они, по огромному его росту (и телесному, и духовному), непокорно торчали» ^[169]. Э. Реклю и К. Кафиеро в своем предисловии к работе «Бог и государство» отмечали: «Оригинальность его идей, образность и пылкость его красноречия, неутомимая энергия в пропаганде, наряду с прирожденным величием его личности и с могучей жизненностью, открывали Бакунину доступ ко всем революционным группам, и его влияние сильно сказалось везде и на всех, даже на тех, которые сначала встретили его с распростертыми объятиями, а потом оттолкнули вследствие различия в цели и методе» ^[170].

Обращая внимание на своеобразие мировоззрения М.А. Бакунина, А. Боровой предлагал не искать простоты, не ловить на противоречиях, а «стремиться почувствовать его мысль и пафос, отделить в нем собственно Бакунинское, впервые и только им сказанное, от преходящих исторических наслоений, от «случайных» прихотей момента»^[171]. П.А. Кропоткин, подмечая «боевую памфлетную форму» произведений М.А. Бакунина, тем не менее признавал, что они заключают «больше политической мысли и больше философского понимания истории, чем масса трактатов, университетских и социал-государственных»^[172].

Представители другого лагеря неоднократно высказывали сомнения в оригинальности взглядов философа. В отличие от Прудона и Штирнера, М.А. Бакунина предлагали воспринимать не иначе, как агитатора: «Ему не принадлежит ни одной новой мысли, которая бы послужила к развитию или углублению лежащего в основе анархизма комплекса идей. Суть его учения - в определении ближайших задач анархизма, которые заключаются-де в

разнуздании так называемых «порочных инстинктов» и в разрушении при их содействии существующего политического и экономического строя»^[173].

По мнению Е.М. Ярославского, М.А. Бакунин относился «к тому кругу «кающихся дворян», которые считали, что они должны исправить грехи своих отцов-эксплуататоров по отношению к народу. Поэтому он посвятил себя революции. Но такой «кающийся дворянин» очень часто сохранял барское отношение к очень многим явлениям социальной жизни»^[174]. Бакунинское учение задержало развитие революции в России, не дало ему ни одной плодотворной мысли для действительной борьбы за освобождение трудящихся от гнета царизма»^[175].

Ю.М. Стеклов, утвердительно отвечая на вопрос о том, был ли М.А. Бакунин оригинальным мыслителем, делал заслуживающую внимания оговорку: «в его мировоззрении встречаются обрывки различных философских и социальных систем, и с этой точки зрения в нем нетрудно открыть черты эклектизма. Но в той ограниченной области, которая тесно связана с именем Бакунина, в деле выработки и обоснования анархического учения, точнее - той его разновидности, которая впоследствии получила несколько противоречивое название «анархического коммунизма», Бакунин, несомненно, проявил большую оригинальность, явился пролагателем путей, дал совершенно новые формулировки, сыграл роль осноположника, после которого последователям его приходилось лишь развивать и популяризировать высказанные им мысли и вносить в них те или иные частичные, второстепенные изменения и дополнения»^[176].

Следует отметить, что взгляд представителей советской науки на творчество М.А. Бакунина формировался под влиянием идеологических установок, высказываемые мнения находились в русле тех оценок, которые

были даны К. Марксом, Ф. Энгельсом, В.И. Лениным^[177]. На первый план выходили негативные характеристики: односторонний характер,

концептуальная незавершенность. В литературе не раз была отмечена известная противоречивость взглядов М.А. Бакунина^[178]. Советские ученые отвергали подходы западных исследователей к проблеме соотношения бакунизма и марксизма-ленинизма. Крайне негативно воспринимались попытки показать ленинизм не в качестве дальнейшего развития марксизма, а как чисто русское учение, предшественниками которого являются Бакунин, Нечаев и Ткачев^[179]. Показательна в этом смысле позиция М.Х. Худайкулова. Идеологи анархического движения, будучи идеалистами и метафизиками, «не могли понять законов общественного развития, определяющих истинные пути и средства освобождения трудящихся, подняться выше простого осуждения и критики эксплуатации человека человеком»^[180].

Однако, даже представители советской науки отмечали, что к М.А. Бакунину в марксистской литературе относились не вполне справедливо^[181]. «Не смотря на органические пороки и кричащие противоречия, критика Бакуниным религиозного сознания, теологии и богословия, а также их теоретической основы - идеалистической философии на основе антропологического материализма не исключала относительно прогрессивных моментов, имеющих положительное значение для своего времени»^[182].

Современные исследователи нередко приходят к крайним выводам, идущим вразрез с устоявшимися представлениями о М.А. Бакунине и его концепции. Так, по мнению И.Л. Кислицыной, «в анархической теории Бакунина нет идеи уничтожения (отрицания) государства как системы управления, в ней нет анархизма, трактуемого как антигосударственность»^[183]. Отмечается «потенциальная социальная эффективность, заложенная в мировоззрении анархистов, сочетающем свободомыслие и гражданское мужество», проявляющаяся на фоне «некоторой абсурдизации российской действительности»^[184].

Представители философской, исторической, социологической, политической науки - все они обращаются к творчеству М.А. Бакунина. При этом следует отметить, что вклад юристов остается до настоящего времени весьма незначительным. М.А. Бакунин негативно относился к юриспруденции, и считал ее, как и политику, «дочерью теологии»^[185]. Идеи мыслителя о праве, законодательстве, международном праве, праве наций на самоопределение, наследственном праве довольно трудно представить в систематизированном виде.

Анализ политических идей М.А. Бакунина был предпринят С.Ф. Ударцевым, который стремился выявить положительные, отрицательные и утопические моменты его программы, установить связь бакунизма с ультралевыми теориями^[186]. Исследователь обратил внимание на то, что «утопическая позиция бакунизма. существенно отличается в оценке различных форм политической борьбы, борьбы за демократию, от гибкого диалектического марксистско-ленинского понимания этих явлений^[187]. В.Г. Графским было отмечено, что учение М.А. Бакунина «явилось результатом

сложной эволюции в его взглядах и идейных ориентациях, плодом энер­гичных исканий и разочарований, сопоставления опыта России и освободительного движения своего времени, а также исполнения подобных теорий на практике»^[188]. При всей эклектичности, непоследовательности и известной незавершенности бакунинская анархистская программа выделялась на фоне родственных ей программ радикальностью провозглашаемых целей и предлагаемых средств^[189].

Более взвешенную позицию занимал Л.С. Мамут. Отмечая «эклектичность методологии», которой руководствовался М.А. Бакунин при объяснении явлений общественной жизни, он констатировал, что «в его анархистской концепции теоретических изъянов, требующих строго критического анализа, увы, достаточно. При таких обстоятельствах надо быть сугубо осторожным, чтобы невзначай не приписать ей еще и грехи мнимые»^[190].

Особенностью трудов М.А. Бакунина являются многочисленные отступления, вставки, которые уводят читателя от основной линии. М.П. Драгоманов отмечал, что «писательство не было сильнейшею стороною деятельности Бакунина. Он был прежде всего оратор и агитатор»^[191]. Вот почему, после его речей и разговоров, наиважнейшими памятниками его деятельности должны служить письма. О том насколько обширно его эпистолярное наследие можно судить со слов самого М.А. Бакунина, который в своем письме Н.П. Огареву упоминал, что за три дня написал 23 больших письма, а это маленькое письмо - 24^[192]. Изданные М.А. Бакуниным брошюры, по оценкам современников, имели для выяснения его идей несравненно меньшее значение, чем письма. Мыслителю была свойственна особая манера, практически все его произведения страдают недостатком

пропорциональности и законченности: ему «никогда не хватало времени, чтобы окончить начатое. Не успевал он окончить одно, как надо было приниматься за другое»^[193]. Исследователи отмечали сложность работы с текстами М.А. Бакунина, обращая внимание на «почти исключительно агитационный характер всего, что он писал»^[194][195].

Ряд работ М.А. Бакунина носил публицистический, а не философский характер, кроме того идеи, развитые в более ранних сочинениях, воспроизводились затем практически без изменений. В качестве подобного примера можно рассматривать работу «Государственность и анархия». Его труд «Федерализм, социализм, антитеологизм» был назван «библией

195 измов».

М.А. Бакунин, руководствуясь запросом момента, мог пускаться в рассуждения по вопросу, о котором он имел весьма скудную информацию, в отсутствие теоретической подготовки делал выводы на основе единичных примеров. Так, в ответ на высказанное намерение писать о судебной реформе Н.П. Огарев предлагал: «Но спроси себя искренно, - работал ты когда-нибудь над судебным вопросом, - не то уж, что читал и изучал, а думал ли когда- нибудь серьезно? Вообще государственный вопрос, вопрос общественного учреждения, - помимо агитации, - занимал когда-нибудь серьезно твою мысль? Спроси себя искренно, становясь перед правдой, как христианин перед Христом, - и решай сам»^[196].

Положительное отношение к памяти Бакунина спотыкалось о высокий порог цензуры; честная печать молчала с завязанным ртом, бесчестная бахвалилась, будто она с Бакуниным никогда серьезно не считалась, не питала к нему никакого уважения (как якобы она уважала Герцена), ругалась и пыталась представить глазам общества великого трибуна - сегодня

мошенником, завтра - сумасшедшим, а послезавтра - не то юродивым, - не то просто каким-то шутом от революции^[197].

Предпринятое исследование не позволяет нам согласиться с встречающимися в современной литературе односторонними оценками творчества М.А. Бакунина в духе советской идеологии. Так, по мнению В.Н. Болоцких, Бакунин «со своими идеями всеобщего равенства, братства, справедливости, ликвидации частной собственности, отрицанием достижений культуры из-за ее «буржуазности» ставил преграды для такого пути развития общества. Вопреки его желаниям, осуществление бакунинских идей ведет к победе фанатичной толпы, к гонениям на все талантливое и необычное, к массовому террору по классовому признаку, к торжеству серости над личностью и всеобщему закабалению этой же толпы вожаками, вождями и диктаторами»^[198].

Активная практическая деятельность М.А. Бакунина связана не с Россией, а с Западной Европой, поэтому иностранная литература о нем весьма обширна. Отдельно скажем о зарубежной литературе о М.А. Бакунине^[199]. Среди них работы польских, немецких, французских авторов, а также выходцев из России. Лишь немногие переведены на русский^[200]. Оценки учения М.А. Бакунина, данные западными исследователями, не отличаются единообразием.

Отдельно скажем об оценках деятельности и творчества М.А. Бакунина, данных К. Марксом и Ф. Энгельсом^[201], поскольку они определили отношение отечественной науки. К. Маркс и М.А. Бакунин были выразителями разных культур, миросозерцаний, стремлений и настроений. В то время, как выходец из крепостной России, воспитанный на идеалистической философии и долго бывший не в состоянии освободиться от ее влияния, оставался абстрактным и сентиментальным социалистом, К. Маркс уже встал на почву материализма и, критически изучив историю Французской революции, политическую экономию, учения утопического социализма, приступил к построению своей революционно­коммунистической системы^[202]. Если М.А. Бакунин руководствовался представлением о стихийном русском бунте, то К. Маркс работал над подготовкой политического переворота, в котором главную роль предстояло сыграть пролетариату - классу, фактически отсутствовавшему на тот момент в России^[203].

Предложенный М.А. Бакуниным предложил Бернскому конгрессу Лиги мира и свободы проект, был назван К. Марксом и Ф. Энгельсом «программа фантастического социализма»^[204]. Они, видевшие в панславизме «изобретение санкт-петербургского кабинета», обвинили М.А. Бакунина в проповеди в 1862 г. расовой войны интересах русского правительства^[205]. По мнению К. Маркса и Ф. Энгельса, М.А. Бакунин заимствовал из социалистических систем одни лишь ярлыки^[206]. Он пропагандировал «воздержание от политики». Однако, столкнувшись в практической

деятельности с серьезными проблемами, последователи М.А. Бакунина^[207]начали отходить от заявленной программы^[208].

В созданной доктрине, М.А. Бакунин, по словам И. Разумовского, стремится примирить материалистическое учение Маркса, оказавшего на него сильное влияние, примиренческий позитивизм О. Конта и в то же время призыв к мятежу Штирнера. С классовой стороны она представляла из себя идеологию мелкого кустаря и крестьянина, со свойственными ему бунтарскими устремлениями: «разнуздание всех дурных страстей» у русского разбойника дли Бакунина - идеал революционной стихии^[209].

Нередко отмечают, что на формирование взглядов М.А. Бакунина определяющее влияние оказало учение К. Маркса. Однако, полагаем, что первоисточником в данном случае выступала французская социалистическая литература 20-40-х гг. XIX. В ней были известны и широко распространены многие положения политико-правовой идеологии, которые считаются достоянием марксистской теории^[210].

М.А. Бакунин был знаком с социалистической литературой, изучение которой начал с книги Лоренца Штейна, в которой были изложены идеи французских социалистов Бабефа, Сен-Симона, Фурье и др. Идея Бабефа о конфискации собственности в интересах всех - одна из основополагающих в бакунинской политико-правовой концепции. Влияние программных положений Сен-Симона и Фурье наиболее ощутимо в бакунинском обсуждении организационных и правовых аспектов ассоциированного труда, социально-политической роли права наследования, а также в его критике теологии и метафизической науки^[211]. В речи, произнесенной на Базельском

конгрессе Интернационала 10 сентября 1869 г. М.А. Бакунин назвал себя и своих последователей преемниками Бабефа, от которого, по его словам, исходил первый протест во имя пролетариата^[212].

Тем не менее, М.А. Бакунин не ставил перед собой цели выражения и защиты интересов какого-либо класса или социальной группы. В этом нам видится принципиальное отличие от социалистических идей или теорий. Работы М.А. Бакунина носили острополемический характер. Изложение собственной доктрины сопровождалось острой критикой других учений, в частности, марксизма. О перспективах построения человеческого общества без государства и права в равной степени говорят и марксизм, и анархизм. Однако, марксизм ставит акцент на классах, группах и общесоциальных началах существования людей, а анархизм декларирует, что основной ценностью является личность и индивидуальность^[213].

Марксистское учение уделяло особое внимание раскрытию классовой сущности права и государства. Целью было построение коммунистического общества - общества без классов и без власти^[214]. М.А. Бакунин, по его собственным словам, высказывал «глубокое отвращение к теории Лассаля и Маркса»^[215]. Мыслитель воспринимал коммунизм как отрицание свободы, считал, что он поглощает силы общества в пользу государства, не имея цели уничтожения последнего. Решение этой дилеммы, предложенное марксизмом, а именно: идея пролетариата, как господствующего сословия, было для него неприемлема^[216].

В качестве наиболее сильных сторон учения М.А. Бакунина назывались яркие разоблачения эксплуатации и всевозможных форм гнета в

современных ему обществах, протест против религиозного мракобесия, угодничества либеральной науки, а также защиту революционных методов борьбы от буржуазных реформистов^[217]. При этом М.А. Бакунин, по утверждению В.Г. Графского, преувеличил и сильно исказил исторически сложившееся отчуждение между личностью и буржуазным государством. Отказав политико-юридическим институтам в какой-либо полезности с точки зрения борьбы за индивидуальную и коллективную свободу, он впал в одностороннюю мечтательность и фантастическое преувеличение социальной роли идеи общечеловеческого права. Свое представление о никому непереуступаемых правах человека М.А. Бакунин «с бунтарской непримиримостью противопоставлял политико-правовым построениям буржуазной мысли и всем предшествующим политическим и правовым теориям»^[218].

По свидетельству современников, М.А. Бакунин обладал даром перерабатывать все узнанное и вычитанное в собственную мысль^[219]. Эта особенность послужила поводом воспринимать формирование его анархического идеала как заурядный итог эклектического заимствования^[220]. Так, по мнению В.Г. Графского, государственно-правовые воззрения М.А. Бакунина не выходили из рамок мелкобуржуазных утопических и вместе с тем общедемократических представлений. Кроме того, в них присутствовала немалая доля уступок буржуазному юридическому фетишизму, хотя на словах Бакунин всячески восставал против почитания буржуазной политико­юридической теории и практики. И тем не менее его критика в известной мере способствовала изживанию в среде рабочих и революционной молодежи иллюзии, связанной с надеждой достичь социального благоденствия исключительно с помощью всеобщих выборов в парламент и принятия надлежащих законов^[221].

В 20-х гг. XX в. Ю.М. Стеклов отмечал: «В писаниях Бакунина мы находим много такого, что применялось в нашей Октябрьской революции 1917 г., а ныне составляет достояние пролетарского авангарда всех стран. Но эти проявления правильной тактики были перемешаны у него с бездной ложных положений, а главное - сводились на нет его злосчастной анархической программой, не отвечающей стремлениям и потребностям пролетарской борьбы. И вот почему то, что было правильного и здорового в воззрениях Бакунина, бесследно тонуло в море ошибок и промахов, органически связанных с его анархизмом»^[222].

Учение М.А. Бакунина и в целом анархическую философию не следует истолковывать как проповедь беспорядка и стихийности. Ее идеал - не воцарение безначалия и вседозволенности, а отсутствие насилия над личностью, ликвидация всех форм принуждения^[223]. Государству и религии он противопоставил идеалы свободы, бунта и свободной федерации.

Особо отметим, что учение М.А. Бакунина впоследствии подверглось искажению и вульгаризации, причем на первое место вышел не антиэтатизм, а деструктивная составляющая. В литературе отмечались «политические шатания Бакунина, неопределенность его позиции, невыясненность его взглядов»^[224]. Нередки упреки в лицемерии, политической наивности, туманности социально­политических взглядов.

Мы не можем согласиться с С.Ф. Ударцевым, называющим в качестве отличительного признака, характеризующего взгляды М.А. Бакунина, их длительную эволюцию и тесную глубокую связь идей на всех ее этапах^[225]. Свои представления о перспективах будущего общественного устройства и способах их достижения мыслитель неоднократно подвергал пересмотру.

Оценку событий, происходивших в Западной Европе, М.А. Бакунин проводил, не имея достаточной теоретической подготовки и исторической осведомленности о социально-политических процессах. Крепостная Россия с иной социальной структурой, господством абсолютизма не была готова к революции в том виде, как она была возможна в Европе. Представление о «русском бунте» М.А. Бакунин пытался перенести и применить на совершенно иной почве. Оставляя в стороне вопрос о логических достоинствах учения М.А. Бакунина, следует признать, его влияние простирается далеко за пределы XIX столетия. Сам Бакунин - это не просто фигура, а историческое и общественное явление.