§ 2. Непосредственная (добровольная) реализация субъективной юридической ответственности

Ранее отмечалось, что реализация юридической ответственности может происходить в правоприменительной (государственно-принудительной) и добровольной (непосредственной) форме. В целях комплексного изучения заявленного предмета исследования обратимся к неюрисдикционному аспекту реализации юридической ответственности, и сконцентрируем внимание на следующих элементах проблематики:

- дискуссионные вопросы о возможности добровольной реализации юридической ответственности и ее содержании;

- установление базовых видов правовой ответственности, которые подразумевают возможность их осуществления в добровольной форме;

- отдельные механизмы (способы, методы) добровольной реализации юридической ответственности;

- выявление общетеоретических закономерностей добровольной формы реализации юридической ответственности.

Оговоримся, что добровольная реализация правовой ответственности будет рассматриваться нами с позиции негативной ответственности. Отсюда позитивистские и семантические изыскания, в которых добровольная реализация ответственности выступает в качестве способа осуществления позитивной ответственности^[339], нами в расчет не берутся.

Само положение о существовании добровольной формы реализации юридической ответственности поддерживается далеко не всеми учеными-

правоведами. Так, С.Н. Братусь, определяя ответственность как «состояние принуждения к исполнению обязанности», категорично утверждал, что

добровольное исполнение обязанности не порождает новой обязанности, а

340

значит, юридической ответственностью не является^[340].

Не согласен с пониманием ответственности как добровольно исполняемой обязанности и Д.Р. Канев. По его мнению, добровольное исполнение охранительной обязанности неоправданно расширяет понятие ответственности, включая в него исполнение как охранительных, так и договорных обязательств^[341].

В.П. Грибанов утверждает, что участие в реализации санкции аппарата государственного принуждения отличает гражданскую ответственность от мер оперативного воздействия, которые устанавливаются санкциями правовых норм. Мерами оперативного воздействия ученый признает юридические средства правоохранительного характера, применяемые к нарушителю гражданских прав самим управомоченным лицом без обращения за защитой к компетентным органам^[342].

Скептическая позиция по вопросу о возможности существования добровольной формы реализации ответственности была выражена также А.Б. Венгеровым^[343] и А.С. Булатовым^[344].

В целом приведенные суждения имеют в своей основе один базовый аргумент - юридическая ответственность непосредственно связана с мерами государственного принуждения и опосредуется ими. Исходя из этого, создается обманчивое впечатление, что при добровольной форме реализации ответственности принудительность исчезает и юридическая ответственность, по сути, теряет свое главное содержание. Как раз такие положения и

являются наиболее часто употребляемыми в рамках первого - «принудительного» подхода к реализации юридической ответственности.

Сторонники противоположной точки зрения, наоборот, признают существование добровольной формы реализации ответственности и осознают, что даже в случае добровольной реализации правонарушителем субъективной обязанности (субъективной юридической ответственности) возможность прибегнуть к принудительному исполнению такой обязанности все-таки сохраняется.

По мнению И.С. Самощенко, юридическая ответственность, будучи по содержанию государственным принуждением, по форме может и не выступать в таком виде. Так, возможно «добровольное исполнение обязанностей, связанных с восстановлением нарушенного права (возмещение причиненного вреда, заглаживание его силами или за счет нарушителя и т.п.)»^[345]. Кроме того, к случаям добровольной формы реализации ответственности И.С. Самощенко относит применение санкций органами общественности (профсоюзные органы, товарищеские суды).

обязательный характер и подкрепляется принудительной силой (ст. 389 ТК РФ, ст. 45 ФЗ «О третейских судах в Российской Федерации»). Поэтому, добровольная форма реализации ответственности должна обосновываться закрепленной в законодательстве возможностью правонарушителя добровольно (по своей инициативе, своими осмысленными действиями) претерпеть меры юридической ответственности.

Предполагая наличие неразрывной связи юридической ответственности с государственным принуждением, Р.Л. Хачатуров и Д.А. Липинский отмечают, что государственное принуждение - свойство любой нормы права. Выполнение субъектом обязанности, составляющей содержание юридической ответственности «до того момента как государственное принуждение объективизировалось в конкретные меры процессуального и

материального принуждения, не означает, что государственного

347

принуждения не существовало»^[347].

С.С. Алексеев замечает, что особенности юридических режимов регулирования, осуществляемого отдельными отраслями права (гражданским, трудовым) обуславливает существование принуждения «как бы в скрытом виде: правовая активность субъектов имеет здесь столь юридически значимый характер, что достаточно самого факта противоправного поведения и одностороннего требования управомоченного лица, чтобы юридическая санкция вступила в действие и без прямого участия компетентных государственных органов.

причиненного им имущественного вреда имеет значение реализации

348

юридической санкции, государственно-принудительной меры»^[348].

Схожей точки зрения придерживается Н.С. Малеин: «Гражданское, хозяйственное, трудовое законодательство подразумевают возможность добровольного исполнения обязанностей, составляющих содержание

ответственности, . гражданин или предприятие могут в добровольном порядке выплатить установленную законом неустойку. Однако и при добровольном исполнении обязанностей ответственности государственное принуждение как признак ответственности остается необходимым.»^[349]. В то же самое время ученый подчеркивает, что «исполнение любой обязанности, обеспеченной государственным принуждением, но до его фактического применения можно лишь условно считать добровольным. Правонарушитель сознает, что причитающиеся с него суммы будут взысканы. и, не ожидая этого, производит исполнение под давлением угрозы принуждения ("добровольно-принудительное исполнение"); фактор принуждения выступает в потенциальной, психической форме»^[350].

Одна из особенностей гражданского правонарушения, по мнению О.Э. Лейста, заключается в том, что «причинитель вреда или нарушитель договорных обязательств юридически имеет возможность возместить причиненный вред, ущерб, убытки, уплатить предусмотренные законом или договором неустойки, пеню, штрафы. Поэтому имущественная ответственность возникает в результате правонарушения (обязанность правонарушителя возместить вред, убытки, прекратить противоправное

поведение) и может быть реализована без вмешательства

351

правоохранительных органов»^[351].

Исследование природы правовосстановительных санкций в государственном управлении наводит Е.А. Агееву на мысль, что «сама процедура их применения дает широкий простор для добровольного их исполнения»^[352]. Обосновывая выдвинутый тезис, исследователь приводит примеры, когда нарушенные обязательства (установленные в ходе проведения проверки/контроля) в сфере государственного управления чаще всего восстанавливаются субъектами добровольно, упоминает об

имущественной ответственности.

Авторы учебника «Общая теория государства и права», признавая бытие добровольной реализации ответственности и считая ее перспективной, выдвигают следующие тезисы:

- государственно-принудительный характер ответственности не должен рассматриваться как обязательное присутствие в каждом конкретном случае ее реализации властно-принудительного воздействия на правонарушителя;

- не выдерживающими критики выглядят суждения о том, что добровольное исполнение обязанностей, связанных с наказанием правонарушителя не могут считаться юридической ответственностью;

- несмотря на то, что в самих нормах, предусматривающих юридическую ответственность, заложена идея государственного принуждения, это обстоятельство отнюдь не означает реализацию юридической ответственности во всех случаях посредством правоприменительных актов, а тем более путем насильственного осуществления содержащихся в них предписаний;

- нормы ряда отраслей права допускают и даже поощряют добровольную реализацию ответственности (выплату неустойки, ущерба)^[354].

Верным представляется мысль, высказанная Р.Л. Ивановым о том, что исследователи, полагающие, что ответственность возлагается только путем правоприменения и не может быть реализована добровольно, упускают из виду связь юридической ответственности с потенциальной возможностью

государственного принуждения, которая зависит от конкретной ситуации и фактических действий правонарушителя^[355].

В.Ф. Яковлев вполне мотивированно утверждает, что «.санкция связана с принуждением, ее применение обеспечено принуждением, но по своему содержанию она не сводится к принуждению. Различные виды санкций связаны с принуждением по-разному. Применительно к одним из них (лишение свободы) принуждение включается в само их содержание.

На добровольное исполнение обязанностей в охранительных правоотношениях - разновидности правовых средств в механизме реализации права, обратил внимание В.А. Сапун^[357]. Анализируя актуальные вопросы гражданско-правовых средств в хозяйственных отношениях, Б.И. Пугинский отмечает, что характер ответственности не меняется ее реализацией в добровольном порядке^[358].

Вышеизложенные доводы в пользу второго подхода (допускающего добровольность в реализации ответственности) представляются достаточно убедительными и обоснованными. Но для дополнительной аргументации необходимо прибегнуть к анализу действующего российского законодательства, выявить, какие именно разновидности юридической ответственности, как и при каких обстоятельствах, могут быть реализованы добровольно.

Очевидно, что гражданско-правовая ответственность, призванная охранять частные интересы и обеспечивать субъективные имущественные и нематериальные права граждан и организаций должна предусматривать не только принудительный, но и добровольный способы ее реализации.

Исследование первой и второй частей ГК РФ позволяет прийти к выводу, что гражданско-правовая ответственность, возникающая из нарушений обязательств и вследствие причинения вреда, по своей природе относится к разновидности обязательств. В п. 1 ст. 307 ГК РФ приводится определение обязательства: «В силу обязательства одно лицо (должник) обязано совершить в пользу другого лица (кредитора) определенное действие, как-то: передать имущество, выполнить работу, уплатить деньги и т.п., либо воздержаться от определенного действия, а кредитор имеет право требовать от должника исполнения его обязанности».

Важной «особенностью гражданско-правовых мер ответственности,- с позиции Д.Н. Кархалева,- также является возможность их реализации в форме добровольного несения ответственным лицом имущественных лишений. Применение мер ответственности в судебном порядке возможно при обращении кредитора с иском в случае отсутствия добровольного исполнения»^[359]. По характеру добровольной реализации мер гражданско­правовой ответственности ученый разделяет меры, реализуемые только в судебном порядке (выселение и др.) и меры, осуществляемые в суде или в добровольном порядке (возмещение вреда и др.)^[360].

По мнению Ю.С. Жицинского, способность гражданско-правовой санкции (в т.ч. ответственности) к добровольной реализации, является неотъемлемой особенностью последней^[361].

Допустимость делегирования санкций потерпевшей стороне в гражданском праве А.Е. Мягких объясняет тем, что важнейшая черта метода

гражданско-правового регулирования - юридическое равенство участников правоотношений состоит, в частности, в предоставлении сторонам равных возможностей по взаимному применению санкций^[362].

Обязанность возместить убытки, выплатить неустойку и проценты за неправомерное пользование чужими денежными средствами (ст.ст. 393-395 ГК РФ) исходит из необходимости должника (правонарушителя) действовать правомерно и своими добровольными действиями понести наказание в одной из названных форм. Правило п. 3 ст. 393 ГК РФ гласит: «Если иное не предусмотрено законом, иными правовыми актами или договором, при определении убытков принимаются во внимание цены, существовавшие в том месте, где обязательство должно было быть исполнено, в день добровольного удовлетворения должником требования кредитора, а если требование добровольно удовлетворено не было,- в день предъявления иска». Отсюда следует, что действия по самостоятельному принятию на себя мер гражданско-правовой ответственности признаются законодателем первичными по отношению к их исполнению принудительным способом. При этом «сам потерпевший на применение принуждения не управомочен и может лишь либо требовать от правонарушителя добровольного принятия на себя соответствующих мер, либо их принудительного применения властью соответствующего органа»^[363].

Субъективное право потерпевшего требовать от нарушителя права возместить (компенсировать) причиненный вред вне опосредующего гражданско-правового обязательства апеллирует к обязанности последнего совершить соответствующие действия (п. 1 ст. 1064 ГК РФ).

Достаточно очевидным представляется положение о том, что определение содержания гражданско-правовой ответственности связывается с конкретным процессом ее реализации. С. Н. Братусь, например, выделяет следующие стадии развития деликтной ответственности, существующие в

рамках единого правоотношения: 1) общая пассивная обязанность воздерживаться от причинения вреда; 2) нарушение общей пассивной обязанности воздерживаться от причинения вреда; 3) обязанность по возмещению вреда в добровольном порядке; 4) нарушение обязанности по возмещению вреда в добровольном порядке; 5) возмещение вреда под принуждением (деликтная ответственность). Подобен и предложенный им механизм развития договорной ответственности: 1) конкретная обязанность; 2) неисполнение конкретной обязанности; 3) обязанность по добровольному исполнению первоначальной и (или) другой обязанности; 4) нарушение обязанности по добровольному исполнению первоначальной и (или) другой обязанности; 5) принудительное исполнение первоначальной и (или) другой обязанности (договорная ответственность)^[364].

Приведенная точка зрения - разумная на первый взгляд, при ближайшем рассмотрении обнаруживает свою слабость применительно к некоторым обстоятельствам.

В частности, если сравнить пункты 2 и 4, то получается, что единая гражданско-правовая ответственность возникает из двух правонарушений, что является труднообъяснимым и даже странным. Принудительное исполнение обязанности вполне может конкурировать с добровольным ее исполнением, что позволяет усомниться в самостоятельном статусе 3-го и 4­го звеньев в той и другой цепи, и в необходимости особого их выделения. По поводу добровольности В.В. Ровный отмечает, что этот элемент обнаруживает себя на фоне противопоставления добровольной обязанности и принудительной ответственности. Как следствие этого общего удлинения механизма реализации ответственности, по мнению профессора, нет никаких препятствий для внедрения начал добровольности в правовой институт ответственности, результатом чего будет фактическое объединение 3-й и 5-й

обозначенных стадий в единую стадию гражданско-правовой ответственности^[365].

Может показаться, что гражданско-правовая ответственность при добровольной форме реализации не связана напрямую с мерами государственного принуждения. Это не совсем так. Меры государственного принуждения, по контексту, понимаются как лишения определенного характера, и добровольное их претерпевание ответственным лицом просто видоизменяет форму реализации, не затрагивая сущности ответственности.

Совершенно справедливым является тот факт, что принудительность выступает имманентным признаком права в целом (на что верно указал Н.С. Малеин^[366]), а, значит, свойственным любому правовому явлению. В системе правовых установлений этот признак очень близок к ответственности, что не дает нам повода рассматривать его как внутреннее качество ответственности, ведь принудительность присуща и целому ряду иных явлений (превентивным мерам, мерам пресечения, защиты и т.д.). По справедливому мнению В.В. Ровного, признак принуждения, обладая достаточно обширной сферой применения и не будучи способным индивидуализировать юридическую ответственность среди прочих правовых явлений, непригоден и для очерчивания ответственности в цивилистике. Не умаляя роли принуждения в процессе реализации гражданско-правовой ответственности, его значение не следует и переоценивать^[367].

Правовое регулирование материальной ответственности в трудовом праве также предусматривает возможность участников трудовых правоотношений добровольно претерпеть меры ответственности. Так, сторона трудового договора (работодатель или работник), причинившая ущерб другой стороне, возмещает этот ущерб в соответствии с Трудовым кодексом и иными федеральными законами (ст. 232 ТК РФ). Названный

ущерб может возникнуть у работника в результате незаконного лишения его возможности трудиться (ст. 234 ТК РФ), вследствие причинения вреда имуществу работника (ст. 235 ТК РФ) или в результате задержки выплаты заработной платы и других выплат, причитающихся работнику (ст. 236 ТК РФ). Применительно к последней форме материальной ответственности М.В. Лушникова и А.Ю. Поваренков особо указали, что дополнительная имущественная обязанность работодателя, выраженная в требовании закона о выплате работнику денежной компенсации за задержку выдачи ему заработной платы и иных платежей, реализуется им добровольно, либо в принудительном порядке вне зависимости от вины работодателя^[368].

В силу закона работник, виновный в причинении ущерба работодателю, может добровольно возместить его полностью или частично. По соглашению сторон трудового договора допускается возмещение ущерба с рассрочкой платежа. В этом случае работник представляет работодателю письменное обязательство о возмещении ущерба с указанием конкретных сроков платежей. В случае увольнения работника, который дал письменное обязательство о добровольном возмещении ущерба, но отказался возместить указанный ущерб, непогашенная задолженность взыскивается в судебном порядке (ст. 248 ТК РФ). Кроме того, значение приведенных в ст. 248 ТК РФ норм права заключается в том, что они непосредственно обуславливают подкрепление названного способа силой государственного принуждения.

Добровольная форма реализации ответственности в целом характерна для частного права, но отдельные ее проявления могут быть обнаружены и в публично-правовых отраслях. Например, абз. 2 п. 1 ст. 104 НК РФ гласит: «До обращения в суд налоговый орган обязан предложить лицу, привлекаемому к ответственности за совершение налогового правонарушения, добровольно уплатить соответствующую сумму налоговой санкции». «Принудительное изменение правового статуса

налогоплательщика, обусловленное возложением на него обязанности по уплате налоговых санкций в связи с привлечением к ответственности за налоговые правонарушения, может произойти только на основании решения суда, вступившего в законную силу. Исключением является только случай добровольной уплаты штрафа до обращения налогового органа в суд»,- замечает А.Е. Анохин^[369].

В качестве возможного серьезного направления модернизации действующего законодательства мы полагаем расширение сферы применения добровольной формы юридической ответственности в публичном праве. Наиболее уместными для такого расширения представляются нормативные положения об ответственности административно-финансового характера - налоговой, бюджетной, валютной, банковской и т.д., где нарушитель получает возможность возместить причиненный материальный вред (ущерб) своими действиями. Данное возмещение в зависимости от ситуации может быть представлено нарушителем самостоятельно, либо произведено по предложению уполномоченного органа - до вынесения итогового акта применения права по делу.

Первостепенное значение (преобладание) добровольной формы реализации юридической ответственности по отношению к принудительному способу ее исполнения признается и учитывается законодателем в нормах процессуального права, которые регламентируют порядок обращения в суд с заявлением о привлечении к юридической ответственности.

Например, общее правило для обращения в арбитражный суд за взысканием обязательных платежей и санкций закреплено в ч. 2 ст. 213 АПК РФ: «Заявление о взыскании подается в арбитражный суд, если не исполнено требование заявителя об уплате взыскиваемой суммы в добровольном порядке или пропущен указанный в таком требовании срок уплаты». Причем для принятия названного заявления в нем должны содержаться сведения о

направлении требования об уплате платежа в добровольном порядке, подтверждающие документы (ст. 214 АПК РФ). На некоторые исключения из указанного правила обратил внимание Высший Арбитражный Суд РФ^[370].

Несоблюдение установленного законом досудебного (претензионного) порядка обращения к ответчику (урегулирования спора) в ряде случаев может повлечь возвращение искового заявления, либо оставление заявления без рассмотрения в рамках гражданско-процессуальной формы (ст.ст. 131­132, 135, 222 ГПК РФ). В частности, обязательные попытки потенциального истца разрешить разногласия с возможным ответчиком до суда должны предприниматься при предъявлении исков:

- с требованием об изменении или о расторжении договора (п. 2 ст. 452 ГК РФ);

- вытекающим из договоров перевозки грузов к перевозчикам в порядке, предусмотренном специальными законами (п. 1 ст. 797 ГК РФ);

- вытекающих из договоров об оказании услуг связи при неисполнении или ненадлежащем исполнении договорных обязательств (п. 4 ст. 55 Федерального закона «О связи»^[371]);

Схожие процессуальные последствия в связи с неисполнением обязанности соблюдения досудебного порядка для урегулирования спора устанавливаются в АПК РФ (ст.ст. 4, 111, 125-126, 148).

Юридическая ответственность в международном публичном праве, с учетом основных суверенных субъектов соответствующих правоотношений (государств), в подавляющем большинстве основывается на добровольном характере ее реализации.

В ст. 31 Проекта статей об ответственности государств за международно-противоправные деяния (упомянутого в параграфе 3 главы 2) устанавливается: 1. Несущее ответственность государство обязано

предоставить полное возмещение за вред, причиненный международно­противоправным деянием. 2. Вред включает любой ущерб, как материальный, так моральный, причиненный международно­противоправным деянием государства.

Неисполнение обязанности возместить вред государством- нарушителем (делинквентом) является основанием для применения контрмер государством-потерпевшим. Контрмеры, как ответные действия государства, которое призывает к ответственности другое государство, должны быть соразмерны причиненному вреду с учетом тяжести международно­противоправного деяния и затронутых прав (ст. 51 Проекта). Но перед применением соответствующих контрмер государство-потерпевший обязано потребовать от делинквента выполнить свои обязанности согласно содержанию международно-правовой ответственности (ч. 2 Проекта).

«Когда ответственность государства, являющаяся следствием его международно-противоправного деяния, принимает форму обязательства выплатить компенсацию (наряду с другими возможными формами удовлетворения потерпевших субъектов),- утверждал Н.А. Ушаков,- государство-ответчик должно компенсировать невыполнение своих международных обязательств, в частности компенсировать вызванное правонарушением расстройство международных правоотношений»^[372]. Причем такого рода долженствование подразумевает, прежде всего, добровольную форму реализации ответственности.

Р.Р. Батршин небезосновательно полагает, что потерпевшее государство имеет право применить контрмеры только в случае, если правонарушитель не выполняет возложенных на него обязанностей, вытекающих из правоотношения ответственности. Контрмеры не должны применяться, если ответственное государство добровольно выполнит обязанности, возникшие у него в результате совершения международно­противоправного деяния^[373]. Принуждение в международном праве понимается исследователем как дозволенные международным правом и осуществляемые в особом порядке меры, применяемые государствами или международными организациями в целях обеспечения международного правопорядка, когда государство правонарушитель отказывается

372

добровольно выполнять свои обязательства, вытекающие из правоотношения

374

ответственности^[374].

М.В. Кривенкова, изучая проблемы нематериальной ответственности государств, пришла к выводу, что данная форма ответственности является последствием невыполнения правонарушителем своих обязательств из правоотношений ответственности в добровольном порядке^[375].

Таким образом, добровольная форма реализации юридической ответственности имеет место не только в национальном праве, но и в межгосударственных правоотношениях.

На основании изложенного, мы полагаем возможным сделать следующие выводы:

1. Юридическая ответственность помимо основной (принудительной) формы своей реализации в установленных законом случаях может осуществляться без участия правоприменительных органов посредством самостоятельного (добровольного) исполнения нарушителем обязанности, лежащей в содержании ответственности;

2. Частноправовое регулирование в большинстве ситуаций исходит из приоритета добровольной реализации юридической ответственности над ее принудительным исполнением (действия первичного и вторичного порядка). Имеет место подкрепление обязанности претерпеть наказание-санкцию мерами государственного принуждения при отказе нарушителя самостоятельно исполнить соответствующую обязанность;

3. Реализация мер юридической ответственности, закрепленных в частноправовом договоре, может быть конкретизирована (изменена по отношению к общему правилу), исходя из условий достигнутого соглашения в пределах, установленных императивными нормами;

4. Добровольная реализация юридической ответственности в публичном праве является скорее исключением, чем правилом и допускается только в узко ограниченном круге казусов;

5. Международно-правовая ответственность государств - суверенных субъектов, традиционно основывается на необходимости добровольного исполнения последними обязанности возместить причиненный международным отношениям вред (убытки) в той или иной форме.