§ 1. Методологические основы позитивной юридической ответственности органов исполнительной власти

Традиционно в науке под методологией (от греческих слов «метод» - путь к чему-либо и «логос» - наука, учение) понимается теоретическое обос­нование используемых в науке методов познания окружающей нас действи­тельности, учение о научном методе познания^[155].

Первоначально философия, отождествляясь с наукой вообще, изучала общие закономерности и сливалась с методологическим знанием. И только в XVII в. образуется особая философская наука о праве. Эта наука еще не от­личает нравственность от права, поэтому в ней отсутствует деление права на естественное и положительное. В начале XVIII столетия Христиан Томазий в своих работах начинает противопоставлять право и нравственность, отделяя тем самым естественное право от позитивного. Теории этого времени были основаны на дедуктивном методе, их основа была эмпирической. Известная фраза И.Канта сконцентрировала основную идею учений о естественном

праве: «Действуй так, чтобы твоя свобода совмещалась со свободою всех и каждого»^[157].

Категории и понятия юридической науки, в том числе и понятие пози­тивной юридической ответственности, применяются на всех стадиях и этапах научного познания именно потому, что они отражают сущностные стороны политико-правовых явлений и процессов, дополняя достоверными знаниями об исследуемом явлении. Внимание добросовестного исследователя должно быть сосредоточено на изучении тех сторон и закономерностей исследуемых явлений, которые изучены недостаточно полно и знания о которых являются дискуссионными, недостоверными или спорными.

Полностью поддерживая точку зрения профессора В.М. Сырых о том, что «понятийный аппарат науки в познании выполняет две функции: теоре­тическую и методологическую»^[158], хотелось бы подчеркнуть, что на основе тех или иных методов изучения научных теорий и концепций об изучаемом понятии, составляющих методологическую функцию понятийного аппарата, исследователь приходит к новому знанию именно благодаря реализации тео­ретической функции, которая дает приращение нового знания, в частности в теории государства и права.

Не вызывает сомнения, что в основе методологии теории юридической ответственности лежит философско-правовой подход к определению ее су­щества, оснований возникновения и функционального состава. Кроме того, необходимо также использование социологии права в силу того, что сама статутная ответственность является частью социальной ответственности в широкой смысле этого слова. Как известно, часть какого-либо явления вби­

рает в себя те же характерные черты, родовые признаки, что и явление, от которого оно производно, поэтому юридическая ответственность в целом об­ладает теми же чертами, что и социальная ответственность в целом. Однако юридическая ответственность имеет и отличительные черты, позволяющие обособить ее как отдельное правовое явление.

Разделяя мнение Б.Т. Базылева о невозможности противопоставления социальной ответственности как цельного явления юридической ответствен­ности как ее части, автор настоящей диссертации полагает возможным выде­ление в системе юридической ответственности структурных частей^[159]. По­этому точно так же, как социальная ответственность заключает в себе не только негативный, но и позитивный аспекты, юридическая ответственность есть статутная (единая) ответственность, система которой представляет со­бой совокупность позитивной и ретроспективной ответственности в качестве составляющих ее элементов.

На наш взгляд, для более полного понимания юридической ответствен­ности в целом и ее методологической роли для правовой науки необходимо дать анализ методологии понятия «позитивная юридическая ответствен­ность», являющейся предметом изучения данного диссертационного иссле­

дования. Идея позитивной юридической ответственности для отечественной юриспруденции была предложена в 60-х гг. XX века, однако в мировой поли­тико-правовой теории зачатки позитивной юридической ответственности можно выделить уже в XVIII-XIX веке, когда Г.Гегель в своих размышлени­ях пришел к выводу о необходимости законодательного закрепления терми­нов «преступление» и «наказание», причем определения должны были быть «позитивными», то есть не нести какой-либо угрозы и запугивания для чело­века в своей трактовке^[161]. Другой известный философ - И.Бентам - продол­жил и развил мысль Г.Гегеля. Причем необходимо отметить, что И. Бентам в мировой юриспруденции относится к родоначальникам позитивизма - направления в философии права и истории политической и правовой мысли, отрицающего любое другое право, кроме позитивного. Это право толкует всякое государственно-правовое явление исключительно как творение чело­века ради человеческой пользы^[162]. Г. Кельзен сформулировал определение понятия «юридическая ответственность» как «обязанность индивида вести себя определенным образом, если его противоположное поведение обуслав­ливает акт принуждения в качестве санкции (меры воздействия)»^[163].

Проблемы изучения методологии юридической ответственности в це­лом, как видового понятия, тесно связаны с развитием философии, методоло­гии и теории права. На основе этого развития формируются принципы и ос­новные концепции юридической ответственности. Прежде всего следует от­метить и обосновать закономерный характер юридической ответственности, так ее содержание включает в себя как общие, так и специальные государ­ственно-правовые закономерности. Характер государственно-правовых зако­номерностей обусловлен общим подходом к понятию юридической ответ­ственности. Наиболее широкое распространение получила точка зрения, что юридическая ответственность - это форма государственного принуждения.

Приведем одно из определений понятия «юридическая ответствен­ность», характеризующее данный подход: «Юридическая ответственность - государственное принуждение к исполнению требований права, правоотно­шение, каждая из сторон которого обязана отвечать за свои поступки перед другой стороной, государством и обществом»^[164]. Можно констатировать, что в этом определении фактически объединены две концепции понимания юри­дической ответственности, с одной стороны, как принуждения, с другой - как правоотношения. Не вдаваясь в подробности характеристики различных то­чек зрения на природу юридической ответственности (речь шла выше), оста­новлюсь на методологических подходах к сущности этого феномена.

Применение мер ответственности (или государственное принуждение) - это не просто одна из сфер деятельности государства, а его качественный, системообразующий признак. В то же время только после окончательного формирования государства можно говорить о юридической ответственности. Этот тезис подтверждается концепцией позитивной ответственности. Таким образом, бесспорен закономерный характер юридической ответственности, но в то же время абсолютно не закономерным является применение мер (санкций) юридической ответственности в каждом конкретном случае, когда для этого имеются основания.

Ряд закономерностей лежат в основе общих постулатов, например, по­стулат о том, что любое правовое предписание должно быть обеспечено санкцией, то есть указанием на меры юридической ответственности за его нарушение. Такая закономерность имеет исключение, в частности, в случае реализации конституционно-правовой ответственности. Известно, что дан­ный вид юридической ответственности не имеет прямой санкции, указанной

законодателем в норме закона, но это не означает, что такие нормы переста­ют быть правовыми. Именно такое исключение из общей закономерности порождает множественность концепций и точек зрения на природу консти­туционно-правовой ответственности. Именно такое исключение из общей за­кономерности способствует неоднозначности трактовки сущности конститу­ционно-правовой ответственности, обоснованию ее политического характера и сложности реализации такой ее формы, как парламентская ответственность Правительства.

В теории государства и права обосновано, что основанием наступления юридической ответственности служит правонарушение, но в случае реализа­ции конституционно-правовой ответственности правонарушение не всегда налицо. Однако реально существующие юридические факты в виде событий, действий, бездействия и др. задают предпосылку перехода общественного отношения в другое качественное его состояние - правоотношение. Этот пе­реход провоцирует общая закономерность единства формы и содержания, перехода количества в иное качество, что составляет методологическую ос­нову конституционно-правовой ответственности.

Истоки этой методологической составляющей находятся в древнем праве, основанном на обычаях и традициях. Историки и этнографы квалифи­цируют обычаи как «опривыченные, традиционные нормы», как «юридиче­ские нормы», основанные на привычке народа, долговременном применении, обязательности исполнения в глазах сообществ^[165].

мативных регуляторов - морали, этикета, политики»^[167]. Данный тезис под­тверждает тесную взаимосвязь логического и исторического методов позна­ния права и юридической ответственности. Это взаимодействие зависит от характера и целей исследовательского процесса.

Как писал Д.А. Керимов, применение логического метода в исследова­нии правовых явлений нельзя представить в виде умозрительного философ­ствования, поскольку логика не ограничивается сферой абстракций. Она нуждается в постоянном соприкосновении с действительностью. В то же время применение исторического метода в исследованиях процесса развития права, находящегося на определенной ступени истории, в условиях соответ­ствующего места и времени, невозможно без предварительного, хотя бы эле­ментарного представления о его сущности^[168]. История преступлений начина­ется с конфликта в древнем обществе, который урегулировался с помощью обычаев. Эти обычаи, обладая регулятивными и охранительными свойства­ми, носили в себе определенный дуализм, заключающийся в том, что, с од­ной стороны, они были регуляторами отношений, а с другой - являлись осно­ваниями возникновения правоотношений. Поэтому верно указывает Г.В. Мальцев: «Основным конституирующим моментом всякого права является признание его внешним авторитетом, способным с помощью силы обеспечи­вать нормы права, принуждать к их исполнению»^[169].

Исходя из трактовки таких философских категорий, как «причина», «следствие», «юридический факт», можно сделать вывод, что они представ­ляют собой основания возникновения правоотношений, между которыми существуют закономерности прямых и обратных связей. Именно в контексте этих закономерностей стали исследоваться правоотношения в последние го­ды. Одним из вариантов понимания юридической ответственности через пра­воотношения представляется точка зрения Б.Т. Базылева о том, что «юриди­

ческая ответственность - это правовое отношение охранительного типа, воз­никшее на основании правонарушения»^[170]. Специфика такого понимания от­ветственности состоит, по мнению автора, в том, что «в рамках данного пра­воотношения осуществляется наказание»^[171]. Данное понимание использова­лось учеными в советское время для объяснения сути различных видов от­ветственности. Так, например, в юридическом энциклопедическом словаре интерпретировалась ответственность международно-правовая - как юриди­ческие последствия, которые могут наступить для субъекта международного права в результате его действий или бездействия, если при этом нарушены применимые к данному правоотношению международные нормы.

Таким образом, понимание ответственности как общественного отно­шения позволяет нам рассматривать юридическую ответственность как си­стему, состоящую из многообразных элементных связей, включающих в себя связь между субъектом, содержанием и формой выражения ответственности. Более того, элементы данной системы могут располагаться не только по го­ризонтали, но и по вертикали, включая в себя субинституты юридической от­ветственности. Наиболее традиционным подходом к выделению субинститу­тов в системе юридической ответственности является его отраслевая принад­лежность. При этом вид юридической ответственности не всегда совпадает с правовым институтом юридической ответственности. Отраслевые виды юри­дической ответственности базируются на следующих принципах: обуслов­ленность общественными отношениями; взаимосвязанная совокупность норм; наличие общих принципов, интегрирующих начал; предмет и метод. Так по субъектному составу можно выделить ответственность государствен­ных и муниципальных служащих, иностранных граждан и т.д. В то же время они могут привлекаться к различным видам юридической ответственности, начиная от конституционной, заканчивая уголовной. В этом случае субин­ститут юридической ответственности не совпадает с ее видом. В рамках рас­

смотрения конституционно-правовой ответственности как разновидности юридической ответственности автор диссертации предлагает выделить в ее содержании конституционно-правовую ответственность таких субъектов ста­тутной юридической ответственности, как федеральные органы государ­ственной власти, субъекты федерации, государственные органы субъектов федерации, органы муниципальной власти, общественные организаций и ас­социации и др. Автор, соглашаясь со следующей точкой зрения, высказанной в современной юридической литературе, утверждает, что система юридиче­ской ответственности - это взаимозависимая, взаимодействующая совокуп­ность субинститутов института юридической ответственности и их отдель­ных норм, соблюдение которых обеспечивает правопорядок в обществе^[172].

Достаточно важным и научно разработанным стал вопрос о принципах юридической ответственности, которые, по определению Д.А. Липинского, представляют собой систему взаимосвязанных и взаимообусловленных принципов юридической ответственности и принципов права^[173]. Так, в со­держании принципов статутной ответственности конкретизируется содержа­ние принципов права, в то время как особенности юридической ответствен­ности находят свое выражение в характеристике права. В современной юри­дической ответственности существует большое число определений принци­пов юридической ответственности. Так, И.А. Галаган основополагающими в определении принципов считал идеи, лежащие в основе деятельности право­охранительных органов^[174], в то время как А.Н. Чураков - только идеи, выра­жающие сущность и назначение юридической ответственности в нормах ма­териального права^[175]. Р.Л. Хачатуров и Р.Г. Ягутян сводят принципы статут­

ной ответственности прежде всего к осуществлению позитивной ответствен­ности в виде мер стимулирования правомерного поведения и лишь в случае невозможности - к применению мер ретроспективной юридической ответ­ственности^[176]. Такой же позиции придерживается и О.В.Рагузина, определя­ющая в качестве принципов ответственности меры, либо стимулирующие по­зитивное поведение, либо ограничивающее неправомерные деяния субъектов права^[177]. Б.Т.Базылев находит главное в определении системы принципов правовой ответственности в самой природе и назначении юридической от­ветственности, выраженной в правовых нормах^[178], в то время как М.Б. Миро­ненко расширяет границы такого определения и вводит в него духовную со­ставляющую, характеризующую, прежде всего, как само содержание, так и социальное назначение юридической ответственности^[179]. Для цели и задач диссертационного исследования особое значение имеет определение прин­ципов статутной юридической ответственности, данное М.Б. Мироненко, ко­торый полагает, что в них содержатся такие начальные идеи, которые явля­ются «интеллектуальными, духовными положениями, характеризующими содержание, социальное назначение, функционирование и развитие юриди­ческой ответственности»^[180].

На основании вышеперечисленных определений можно сделать вывод, что статутная юридическая ответственность должна исходить из общих принципов социальной ответственности, в то время как содержание принци­пов осуществления и применения позитивной и ретроспективной (негатив­ной) ответственности может и должно разниться. Так, позитивная ответ­ственность проявляется только там и тогда, где и когда существуют предпо­

сылки для ее реализации, а следовательно, есть примеры ее осуществления в реальной жизни общества. Эти предпосылки могут быть реализованы в виде комплекса мер по предупреждению неправомерного поведения, правовой ре­гламентации обязанностей субъектов права, закрепления мер поощрения правомерных поступков и т.д. Следовательно, для усиления роли позитивной ответственности по сравнению с ретроспективной необходимо не только со­вершенствовать законодательство об ответственности, но и определить поря­док и процесс регулирования соответствующих общественных отношений.

Исходя из того что системообразующим принципом права служит спра­ведливость, она должна стать основополагающим принципом и в системе принципов юридической ответственности наравне с законностью и гуманиз­мом как мерами позитивной ответственности, в то время как индивидуализа­ция виновности деяния, неотвратимость наказания^[181] как меры ретроспектив­ной ответственности представляют собой исходящие из позитивной ответ­ственности базовые категории. Все эти принципы в совокупности составляют систему принципов статутной юридической ответственности. В зарубежной литературе отмечается, что принципы способны регулировать деятельность законодательной и исполнительной властей^[182]. «Принципы действующего права главным образом объективированы в многочисленных нормативно­правовых актах, функционирующих в тех или иных сферах общественных отношений. Поэтому принципы обладают всеми свойствами правовых норм и, безусловно, обязательны для участников регулируемых отношений»^[183].

Важнейшим аспектом методологического знания о системе юридиче­ской ответственности в целом стало соотношение понятий ответственности и свободы. Естественно, что любой субъект права может быть ответственен в

пределах своей свободы, которая, по мнению классиков, определяется «осо­знанной необходимостью». Юридическая ответственность как разновидность социальной, включающей в себя социально-психологический процесс, в ходе которого функциональная роль принадлежит осознанию связанности субъек­та нормами общественного поведения, требованиями долга и совести, ценно­стями, имеющими глубокое социальное происхождение. Одним из регулято­ров этих ценностей выступает норма права, которая призвана интегрировать социальные регуляторы. Она «придает индивидуальным и групповым инте­ресам, разнообразным целям недостающий им элемент всеобщности; личный интерес, который признан и опосредован нормой, становится всеобщим»^[184]. Таким образом, по мнению Г.В.Мальцева, норма есть наиболее совершенный инструмент регулирования, представляющий высшую организацию социаль­ного контроля^[185]. Нормативное регулирование опирается на многофакторную регуляцию, одной из которых является интерес.

В современной юридической литературе существует две основные точ­ки зрения на природу интереса в праве, или «законного интереса». Первая выражена в работах А.В. Малько, В.В. Субочева и других, которые рассмат­ривают законный интерес как гарантированное государством простое юри­дическое дозволение^[186], выражающееся в стремлении субъекта пользоваться определенным социальным благом, «а также в необходимых условиях обра­щаться за защитой к компетентным структурам - в целях удовлетворения своих интересов, не противоречащих общегосударственным»^[187]. Вторая точ­ка зрения представлена в работах Г.В. Мальцева, который считает, что юри­дическое дозволение не создает законного интереса точно так же, как юриди­ческий запрет не прекращает его существования, а сам интерес следует рас­сматривать как институциональное явление в сфере права. Не вдаваясь в по­

дробности этой научной дискуссии, отметим, что с точки зрения методоло­гии изучения позитивной ответственности, институциональный подход тре­бует более детального рассмотрения прежде всего потому, что, подобно субъективному праву, законный интерес обеспечивается правовыми гаранти­ями, а именно процедурами, порядком, условиями и сроками совершения юридических действий, формой контроля над ними и, наконец, ответствен­ностью. Таким образом, посредством институционализации и реализации за­конного интереса приводятся в действие механизмы юридической защиты, инициируя соответствующие правоотношения.

Теория социальной ответственности в целом и позитивной - в частно­сти связана с непрерывным самоконтролем над выполнением долга и обязан­ности субъекта правоотношения. Проблема социальной ответственности свя­зана с нетрадиционными видами ответственности - публично-правовой и конституционно-правовой, так ее реализация обусловлена публичным дол­гом. В литературе высказываются мнения о возможности привлечения к кон­ституционно-правовой ответственности при отсутствии фактов прямого про­тивоправного деяния. По мнению В.Н. Савина, «по основаниям ответствен­ности меры публично-правовой ответственности, как правило, разделяются на две группы: меры ответственности за нарушение законодательства (кон­ституции, законов, иных нормативных правовых актов) и те, которые долж­ны наступить за ненадлежащее исполнение субъектом власти возложенных на него функций»^[188]. Концепция, связанная с научно-теоретическим различе­нием юридической ответственности без вины, а именно позитивной ответ­ственности, стала основой нового направления исследований в характери­стике сущности юридической ответственности в российской юриспруденции - как средства побуждения, стимулирования правомерного поведения^[189].

Феномен ответственности рассматривают и философы, и юристы, но говорят они, в сущности, о разных вещах. Более того, имеются попытки оправдать этот разрыв с методологической точки зрения. «Методологический сепаратизм» и изолированность усилий представителей отдельных наук в разработке проблем ответственности являются причиной отсутствия полно­ценной и всесторонней теории юридической ответственности.

В советской юридической литературе ответственность довольно часто определяют как специфическое общественное отношение либо как особую сторону отношений, складывающуюся между людьми в их совместной жиз­недеятельности. Такой подход можно расширить, если рассматривать ответ­ственность как сложный социальный процесс, состоящий из множества эле­ментов, отношений, актов, содержащий различные формы и выбор поведе­ния, разделенный во времени и пространстве на самостоятельные фазы или стадии, последовательно сменяющие друг друга. Суть ответственности как процесса заключается в обсуждении поступка в свете действующих социаль­ных норм и ценностей с целью возложения на субъект, его совершивший, по­зитивных или негативных санкций. C внешней стороны ответственность вы­ступает в виде системно связанных действий, актов, процедур, при посред­стве которых происходит разбор поступка и его последствий с точки зрения их соответствия или несоответствия социальным нормам и ценностям, инте­ресам общества, коллективов и других индивидов.

Межпредметные научные связи феномена ответственности прослежи­ваются и в том, что он является предметом исследования не только юриспру­денции. Достаточно интересные системные связи юридическая ответствен­ность имеет с психологией. Все формы и виды социальной ответственности, в том числе и юридической, имеют глубоко личностную природу, опираются на внутренний комплекс сложнейших психологических переживаний, разно­образных мыслей и чувств. Систему соответствующих ценностных представ­лений, интеллектуальных и эмоциональных установок можно было бы с из­вестной условностью назвать чувством ответственности. Воспитать такое

чувство - значит не только научить человека четко и правильно отстаивать и аргументировать свои действия, выбирать оптимальный вариант поведения, сознательно относиться к последствиям своего поступка, но и развивать в нем совершенный, тончайший индивидуально-психологический аппарат са­моконтроля, самоанализа, постоянного уяснения смысла собственного по­ступка с точки зрения различных социальных норм и ценностей, уважения прав и свобод человека.

Для ответственности недостаточно, что человек размышляет, взвеши­вает мотивы, решает, выбирает; она предполагает в субъекте способность стать для себя самого критической инстанцией, которая может на основе ин­дивидуально воспринятых норм и ценностей оценить решение и выбор, про­контролировать их. Стало быть, по отношению к собственному поступку от­ветственный человек психологически выступает в двуединой роли: как его творец и судья, автор и критик. Далеко не всегда здесь имеется полная гар­мония, и дело доходит до внутреннего разлада с самим собой, когда человек бескомпромиссно осуждает то, что он сотворил.

Теория ответственности не может не учитывать возможности подобно­го раздвоения субъекта в его поступке. Иногда говорят, что переживания, связанные с внутренним обсуждением действия, есть чистый случай нрав­ственной ответственности, поскольку в него необходимо вовлекаются созна­ние ценностей, выражаемых этическими категориями добра и зла, справед­ливости, и особенно - долга и совести. Эти переживания лежат в основе не только нравственной, но и всякой другой ответственности - политической, юридической и другой. Без чувства ответственности, глубоко укоренившего­ся в сознании и психике человека, никакая социальная ответственность в принципе невозможна.

Именно поэтому первые попытки представить «позитивную юридиче­скую ответственность» отечественными правоведами воспринималась в штыки, потому как, действительно, психическое отношение личности к соде­янному, как в прошлом, так и в будущем, его осознание долга и совести,

внутренний голос и моральные обязательства перед обществом, - все это ка­тегории более психологических наук, нежели юридических. Но, на взгляд ав­тора диссертации, это еще более подчеркивает межпредметные связи в мето­дологии изучения такого сложного феномена, как юридическая ответствен­ность.

В то же время ряд теоретиков права, на наш взгляд, справедливо ука­зывают и подчеркивают связь психологического и правового компонентов ответственности, характеризуя причины правонарушений. Так, профессор С.А. Комаров пишет: «При всей значимости объективных социально- экономических условий весьма важным для формирования нормативных установок являются психофизические и биологические особенности право­нарушителя. Ведь причины правонарушений заложены не только в аномали­ях общественной жизни, но и в несовершенстве самого человека»^[190]. Этот те­зис еще раз подчеркивает, что в составе правонарушения также присутствует психологический аспект содеянного - субъективная сторона правонаруше­ния, которая характеризует психическую деятельность лица в момент совер­шения правонарушения, и отрекаться от душевного компонента было бы крайне опрометчиво.

Свобода выбора, которую нельзя отождествлять со свободой воли в це­лом как философской категорией, покоится на избирательном моменте в со­знании и поведении человека. В свободе выбора выявляется относительная самостоятельность индивида по отношению к внешним условиям, но свобода выбора - это лишь формальная свобода, первая ступень реальной свободы воли, которая выявляется в активной творческой деятельности индивида. «Осознав действительность, - пишет Д.А. Керимов, - индивид свободен в вы­боре направления своих действий, но свобода выбора того или иного поведе­ния еще не означает достижения свободы этим индивидом, поскольку из­

бранный путь поведения может противоречить необходимости»^[191]. Поэтому индивид свободен с точки зрения выбора между правомерным и противо­правным поведением. Но, нарушая норму права, не свободен с точки зрения исторической необходимости, так как его действия противоречат познанной необходимости, объективно выраженной в требованиях норм права. Таким образом, материалистическое учение о свободе человеческой воли дает осно­ву для подлинно научной трактовки возможности регулирования поведения людей с помощью социальных норм.

Цементирующей основой института позитивной ответственности вы­ступают ее принципы^[192]. Принцип рассматривается в качестве основного начала, на котором построена научная теория как определенная методологи­ческая или нормативная установка, правило и постулат. Принцип как руко­водящая идея, отражающая сущностные свойства явлений, одновременно выступает как требование, определяющее деятельность людей, их поведение, поэтому принципы справедливости, гуманизма и законности, являющиеся общеправовыми принципами, представляют собой принципы и статутной юридической ответственности. Так, принцип справедливости нашел свое за­крепление в ст. 54 Конституции Российской Федерации, а в соответствии со ст. 2 Конституции Российской Федерации гуманизм юридической ответ­ственности означает недопустимость введения мер взыскания, которые уни­жали бы человеческое достоинство.

Следует отметить, что позитивная юридическая ответственность - это комплексная и не вполне устоявшаяся категория. Системный метод изучения позитивной юридической ответственности способствовал выявлению взаи­мосвязей между различными правовыми элементами, входящими в ее струк­туру, и взаимосвязь ее с конституционно-правовой ответственностью: ее ос­нованиями, мерами, субъектами, инстанциями и механизмом реализации. Ведь конституционно-правовую и позитивную юридические ответственности

в некоторой интерпретации можно рассматривать как целое и его часть, как сущность и форму проявления этой сущности. В связи с этим очень важно рассматривать методологию конституционно-правовой ответственности в ее историко-философском аспекте, не исключая тенденции развития конститу­ционно-правовой ответственности как социального явления. Сочетание ука­занных методов и методологий предопределяет обращение не только к акту­альным вопросам в методологии научных теорий и концепций позитивной юридической ответственности, но и к вопросам теории права, которые имеют прочные методологические связи со всеми его отраслями и институтами.

Таким образом, проанализировав научные теории и концепции понятия позитивной юридической ответственности, автор диссертации подчеркивает, что теоретико-понятийный аппарат используется в качестве объективной ос­новы методов научного познания, реализуя свою теоретическую и методоло­гическую функцию.

Институт позитивной юридической ответственности характеризуется следующими признаками: системностью и относительной обособленностью; императивным методом в качестве основного, а также диспозитивным и по­ощрительным - в качестве дополнительных; обладает сложной внутренней структурой и включает в себя различные субинституты юридической ответ­ственности, характеризуется системными межпредметными связями, имеет закономерный характер, сложные взаимосвязи координации и субординации.

На современном этапе становления Российского правового государства сущностное понимание юридической ответственности, базирующееся на научной методологии, особенно важно для проведения политической, эконо­мической и правовой реформ. Особую значимость это имеет в отношении конституционно-правовой ответственности, выступающей одним из видов позитивной ответственности. Она является одной из гарантий укрепления правопорядка, защиты прав и свобод граждан и выступает необходимой предпосылкой формирования подлинно демократического режима. Консти­туционно-правовая ответственность оправдает общественные ожидания, если

будет отвечать общепризнанным принципам и нормам не только права, но и общественной морали.

Известно, что конституционно-правовая ответственность неразрывно связана с конституционно-правовыми отношениями. Специфика этих право­отношений, по мнению Н.И. Матузова, состоит в следующем: они возникают на базе конституционного права; носят общий, а не индивидуальный харак­тер; по времени действия являются постоянными, длительными; опосредуют наиболее значимые общественные отношения; выражают общее правовое положение (статус) субъектов; являются базовыми для частных отраслевых правоотношений^[193].

Остановимся подробнее на последнем тезисе. Согласно одной из точек зрения, обоснованной в юридической литературе, конституционно-правовые отношения являются исходными, базовыми для всех иных правоотношений, и их обозначают юридическими фактами уголовных, административных, гражданских и иных отношений. Однако современная трактовка конституци­онно-правовых отношений требует более углубленного их понимания, через их структуру, а именно их субъектно-объектный состав. Здесь обратим вни­мание на еще один методологический момент - соотношение объективного и субъективного в праве через парную категорию содержания и формы. Сущ­ность права объективна, через нее правовые нормы обретают объективное качество. Однако правовые нормы есть результат (продукт) правотворческой деятельности людей (государственных органов), тем самым они приобретают субъективный характер. Таким образом, правовые нормы являются объек­тивно-субъективным феноменом.

Итак, подытоживая вышесказанное, можно отметить следующее. Пробле­ма содержания понятия «позитивная юридическая ответственность» является вопросом методологии любого исследования, посвященного видам юридиче­ской ответственности, поскольку они обладают основными признаками юриди­ческой ответственности как родового по отношению к ним понятия. Однако

автоматическое распространение общетеоретических знаний о юридической ответственности на ее отраслевые виды без учета их специфики повлечет множе­ство логических ошибок и неправильных умозаключений. Это обусловливает использование особой методологии в изучении позитивной ответственности, в частности метода герменевтического круга, который в рамках данного исследо­вания предполагает постоянное возвращение от общей категории «юридическая ответственность» к понятию «позитивная ответственность», направляя общую теорию юридической ответственности постоянному развитию.

Позитивная юридическая ответственность тесно связана с юридической от­ветственностью и через систему принципов, имеющих соприкосновение как меж­ду собой, так и с принципами права в целом. Таким образом, под принципа­ми юридической ответственности следует понимать основанные на опреде­лении ее сущности и социального назначения особенности не только право­применительной практики, но и законодательного закрепления правомерного поведения субъектов права, а именно: принципы справедливости, законности, гуманизма, отсутствия виновности деяния, индивидуализации, неотвратимости.

Исходя из того, что в последние годы наметилась тенденция понимать юридическую ответственность достаточно широко как осознание своего по­ведения в правовой сфере, а также его последствий и социальной значимости (например, чувство долга), выраженное в обязанности субъекта права дей­ствовать в рамках правовых предписаний^[194], констатируем, что как одна из ключевых научных категорий позитивная юридическая ответственность, как и право в целом, не имеет и не может иметь единственно верного подхода к ее пониманию. В настоящее время используются такие синонимы позитивной юридической ответственности, как перспективная ответственность, активная ответственность, позитивно-умеренная ответственность, позитивно-активная ответственность, поощрительная ответственность, футурологическая ответ­ственность. Также ее отождествляют с чувством долга или обязанностью.

Все это подчеркивает ее широкую методологическую и общетеоретическую сущность данного правового явления. Это необходимо учитывать при опреде­лении сущности позитивной юридической ответственности.