Евразийская теория государства

556 ________________________________________________

Евразийское учение основывалось на убеждении, что Рос­сии предписан особенный исторический путь и своя миссия. В этом евразийцы считали себя последователями славянофи­лов. Но в отличие от славянофилов, которые растворяли рус­скую идею в этнической - славянской идее, евразийцы убеж­дены, что русская национальность не может быть сведена к славянскому этносу, что в её создании большую роль сыграли тюркские и угро-финские племена, которые населяли общую с восточными славянами территорию. Со временем сформи­ровалась русская нация, которая приняла на себя инициативу объединения разноязычных этносов в единую нацию - евра­зийцев, а Евразии - в единое государство - Россию. Представ­ления о России-Евразии как о государстве самодостаточном и таком, которое самовоспроизводится, было характерно для всех евразийцев. Примыкая к позиции славянофилов (в споре западников со славянофилами), евразийцы не были соглас­ны со славянофилами относительно ряда фундаментальных вопросов. При этом они концептуально не отрицали значи­мость основных достижений европейской мысли, исходили из «синтетической» роли христианской культуры, которая имеет универсальное значение.

-______________________________________________ 557

Отличаясь как от славянофилов, так и от западников, евра­зийцы видели своих главных противников в лице последних; отрицание европоцентризма определённым образом связы­вает их со славянофилами. С точки зрения евразийцев, взгля­ды славянофилов и западников относительно Европы были основаны на переоценке её значения - своего рода обожест­влении. Категорически отрицая западничество и одновре­менно его славянофильскую альтернативу, евразийцы декла­рировали свою «серединную» позицию: «Культура России не есть культура европейская, ни одна из азиатских, ни сумма или механическое сочетание из элементов той и других. Она - совершенно особая, специфическая культура, обладающая не меньшей самостоятельной ценностью и не меньшим исто­рическим значением, чем европейская и азиатская. Её надо противопоставить культурам Европы и Азии как срединную, евразийскую культуру. Этот термин не отрицает за русским народом первенствующего значения в ней, но освобождает от ряда ложных ассоциаций, вскрывая вместе с тем зерно правды, заключённое в раннем славянофильстве и заглушен­ное его дальнейшим развитием. Мы должны осознать себя евразийцами, чтобы осознать себя русскими. Сбросив татар­ское иго, мы должны сбросить и европейское иго»¹.

Исследование самобытности российского государства и права было начато ещё славянофилами и продолжено Н.Я.Данилевским, К.Н. Леонтьевым, В.С.Соловьёвым. В частности Н.Я.Данилевский впервые поставил вопрос об особом месте России в геополитическом пространстве, о ста­тусе России как не привязанной целиком ни к европейским, ни к азиатским интересам, а такой, которая одинаково влияет на судьбу и Европы, и Азии («Россия и Европа», 1869 г.)^{[DCCXXIX] [DCCXXX].}

Камнем преткновения евразийства стала идея ориента­ции на Восток и обоснования уникальности своего средин­ного положения между Востоком и Западом. В евразийской теории россияне, как и все народы «российского мира», не являются ни европейцами, ни азиатами. Их родовое имя - евразийцы - указывает на культурно-историческое единство этих народов в их геополитической и этнопсихологической целостности. В программном документе «Евразийство. Фор­мулировка 1927 года» сказано: «Россия представляет собою особый мир. Судьбы этого мира, в основном и важнейшем, протекают отдельно от судьбы стран на запад от неё (Евро­па), а также к югу и востоку от неё (Азия). Особый мир этот должен называться Евразией. Народы и люди, проживающие в пределах этого мира, способны к достижению такой степе­ни взаимного понимания и таких форм братского сожитель­ства, которые трудно достижимы для них в отношении наро­дов Европы и Азии. В смысле территориальном нынешний СССР охватывает основное ядро этого мира»^[DCCXXXI].

В «симфоническом» единстве «многонародной нации Евразии» рассматривал российскую культуру Н.С.Трубецкой. По его мнению, «истинный национализм» каждого отдель­ного народа Евразии должен соединяться с национализмом общеевразийским, то есть с евразийством. «Национальным субстратом того государства, которое прежде называлось Российской Империей, а теперь называется СССР, может быть только вся совокупность народов, населяющих это го­сударство, рассматриваемая как особая многонародная нация и в качестве таковой обладающая своим национализмом... Общеевразийский национализм должен явиться как бы рас­ширением национализма каждого из народов Евразии, неким

-______________________________________________ 559

слиянием всех этих частных национализмов воедино»¹.

Евразийство рассматривало российскую культуру и го­сударственность как такую, которая вобрала в себя опыт не только Запада, но и Востока, причём, по мнению евразийцев, восточные истоки для России внутренне ближе, чем запад­ные. Утверждалось, что татаро-монголы вроде бы заложили основы государственного устройства Евразии. По словам лидера пражских евразийцев П.Н.Савицкого, «татарщина», будучи карой Божьей, оказала влияние на быт, стиль жизни, психологию русского народа, на его социальную организа­цию и государственное устройство. «Татарщина» была той нейтральной культурной средой, которая, принимая всех богов, допуская какие угодно культы, не уничтожала ду­ховное достояние российского народа, его веру. Счастьем П.Н.Савицкий называл тот факт, что в момент, когда Россия должна была погибнуть из-за внутреннего распада, она до­сталась татарам, а не кому-то другому^{[DCCXXXII] [DCCXXXIII]. Такая оценка евра­зийцами разрушительного господства кочевого племени над высокоразвитой культурой (а российский социально-куль­турный мир, без сомнения, принадлежал к высокой хрис­тианской культуре), не является позитивным достоянием этого движения.}

Для евразийцев Российская империя и Советский Союз (Евразия) представляют собой «континент - океан», который простирается от Балтики до границ с Ираном, Индией, Ки­таем и до Тихого океана. Судьба Евразии связана с Восто­ком, поскольку азиатский элемент укоренился в многонацио­нальном сообществе. Основателями российского государства провозглашались не киевские князья, а московские цари, ко-

56^ Раздел 4. Идеократические теории государства

торые стали преемниками монгольских ханов. Золотая Орда, как считали евразийцы, возродилась в Московском царстве.

Российская империя, территориальные границы кото­рой естественным образом совпадали с пространственны­ми пределами срединной материковой Евразии, на протя­жении нескольких столетий концентрировала в себе уси­лия многих народов к объединению единого евразийско­го государства. Она была единственной империей мира, которая не завоёвывала, а обживала свою территорию благодаря переселению россиян на окраины, взаимопро­никновению и взаимному влиянию этносов переселен­цев с коренным населением. Особенность российской куль­туры и государственности (одновременное присутствие евро­пейских и азиатских элементов) включает и особенный исторический путь России, её своеобразную национально­государственную программу, которая не совпадает с западно­европейской традицией. Поэтому европеизация России, нача­тая Петром I и продолженная его прозападными последова­телями, в число которых евразийцы включали и марксистов, оценивалась ими негативно - как извращение евразийской самобытности России. Как считали евразийцы, петровские реформы, следствием которых стала подчёркнуто западни­ческая ориентация высших слоёв населения при сохранении допетровских культурных форм и ценностных ориентиров традиционной российской жизни, фактически расколола рос­сийское общество на два враждебных общественных лагеря. По этой причине революция рассматривалась евразийцами как суд над послепетровской Россией. Революция, в их по­нимании, потому и победила, что её поддержали массы, ко­торые стремились освободиться от чужого культурного слоя. Евразийцы рассматривали революцию как прямое следствие раскола нации, вызванное насильственной петровской евро-

_ 561

пеизацией¹. Они обосновывали тезис, что Россия, которая сбросила татарское иго, должна сбросить и европейское иго.

Революция в России, по мнению П.Н.Савицкого, не изменяет направление исторического процесса: Евразия остаётся «местом развития» особой цивилизации (тер­мин «место развития» введено в научный оборот именно П.Н.Савицким). Огромное историческое противоречие рево­люции П.Н.Савицкий связывал с тем, что будучи задуманной как завершение «европеизации» (то есть сознательного осу­ществления коммунизма, как порождения «европейского раз­вития»), фактически она привела к выпаду России из рамок европейского бытия. Негативно оценивая формы, в которых этот «выпад» происходит, П.Н.Савицкий писал, что данный процесс создаёт предпосылки для большей стойкости отно­сительно иностранных влияний, для обособления и выделе­ния культуры, которая появилась. К тому же, по его мнению, в послереволюционной России социализм превращается в этатизм. Категорически отрицая большевизм как идейное порождение западной культуры, материализма и атеизма, П.Н.Савицкий считал его созвучным евразийству^{[DCCXXXIV] [DCCXXXV].}

В целом культурно-пространственный подход евразийцев к современности был противоположным прогрессистско- эволюционной модели, которая доминировала на Западе. «Современность» отождествлялась с Западом, «Традиция» - с Востоком. «Современный мир», «прогресс» рассматривался как вырождение и упадок, как такое, что следует преодолеть и уничтожить. Позитивным же объявлялось «Великое Воз­вращение», «Возвращение к Востоку», как к «Источнику»,

562 ________________________________________________

«Началу», к «Принципу», к забытой, утраченной сердцевине вещей.

Отмежевание евразийцев от Запада было далеко не пол­ным. Евразийство, подобно современным ему геополитичес­ким теориям Запада, рассматривало связь между землёй и государством как реальную, естественную, органическую связь. С точки зрения западной геополитики государство есть «географический индивид» или явление, обязательно вмещённое в формы земного пространства. Подобные мысли высказывались и евразийцами. Государства для них являются формами совместной жизни, которые строятся на основе ге­нетических вековых связей между растительным, животным и минеральным царствами, с одной стороны, человеком, его бытом и даже духовным миром - с другой. На этом основы­вается специфический подход евразийцев ко всем остальным отдельным вопросам.

Евразийцы поддерживали православие. По их мнению, в отличие от военно-политического объединения Евразии татарами, повторное её объединение великими князьями и царями московскими стало возможным только благодаря на­личию мощной духовной связи. Такой связью было право­славие и византийские традиции государственности. Господ­ствующая в России православная религия была выражением высшей свободы, основанной на согласии, в отличие от като­лицизма, который опирается на власть. Следовательно, дела­ли вывод евразийцы, возвращение к Востоку было связано не только с геополитическим положением России-Евразии и ло­гикой её исторического развития, но и определялось замыс­лом Божиим. Именно православие способно легко уживать­ся с любой политической формой благодаря глубокой вере в возможность и необходимость превращения бытия через его христианизацию. Вместе с тем православие, по словам

_ 563

В.В.Зеньковского, не видит в государстве единую эмпиричес­кую силу, оно верит в свою силу и потому доброжелательно относится к любой форме политической жизни, рассматрива­ет её как этап в организации общества, а не как неминуемую и неотвратимую форму^[DCCXXXVI].

Важную роль в учении евразийцев, прежде всего в идей­ной легитимации евразийской политической доктрины, сы­грала идея культуры, как «симфонической личности», фило­софская разработка которой принадлежит Л.П.Карсавину. Его работа «Церковь, личность и государство» (1927) стала ча­стью теоретической платформы евразийского движения. На теории государства Л.П.Карсавина, как и на его социальной философии, сказалось влияние иерархизма и социоцентриз­ма, их попытки подчинения индивида коллективным обра­зованиям. Он строил сложную иерархическую конструкцию всеединства как иерархию множества «моментов» различных порядков, пронизанную горизонтальными и вертикальными связями. В отличие от европейской традиции, в евразийстве базисным понятием есть не индивид, наделённый неотъем­лемыми правами, а «симфоническая личность» как живое органическое многообразие, при котором единство и множе­ство отдельно не существуют. Это не означает, что отрица­ется индивидуальность личности, но это означает, что инди­вид становится личностью в соотношении с целым - семьёй, слоем населения, классом, народом, человечеством. Каждое из этих образований является, по сути, симфонической со­борной личностью, и в этом смысле имеет место определён­ная иерархия личностей - с точки зрения меры их соборнос­ти. Взаимная связь между личностями различной степени соборности осуществляется в культуре, которая и выступает

как объективация симфонической личности¹.

Процесс становления культуры достигает своего совер­шенства в церкви. Поэтому в учении евразийцев православ­ная церковь и является российской культурой. Сущность пра­вославия евразийцы фиксируют понятием соборности, «все- ленскости», то есть единения всех и покровительства церкви над всем миром, единение всех в вере и любви. Следователь­но, основа культуры как «симфонической личности» совпа­дает с основой православия: совершенствовать себя и через себя весь мир с целью единения всех в Царстве Божием. Эти две основы соединяются и создают базис культуры.

Государство Л.П.Карсавин рассматривал как необходимую форму личного бытия народа или народного сообщества; однако форму только вторичную, поскольку «первой и истин­ной личной формой соборного субъекта есть Церковь»^{[DCCXXXVII] [DCCXXXVIII]. Государство, в отличие от церкви, есть самоорганизация гре­ховного мира, который живёт в самом себе и не становится, или ещё не стал церковью. Если при этом государство стре­мится руководствоваться истинами и идеалами церкви и со­вершенствоваться, оно может называть себя христианским. Эмпирическое государство в лучшем случае только в незна­чительной мере оцерковливается. Если бы появилось совер­шенное христианское государство, то на земле не осталось бы ни единого грешника и сама земля была бы уже святой. Но святая земля не является землёй эмпирической. Государ­ство может называть себя христианским только в том смыс­ле, что оно стремится стать христианским. Но государство, по мнению Л.П.Карсавина, точно так не имеет права считать себя истинно христианским, как и никто из людей не имеет}

-______________________________________________ 565

права считать себя религиозно или нравственно здоровым и безгрешным, совершенным христианином. При этом госу­дарство есть относительное благо, но не только потому, что без него было бы хуже, но и потому, что определённую сте­пень блага оно обеспечивает и гарантирует.

Государство, согласно Л.П.Карсавину, нельзя отождест­влять с церковью. Ведь цель церкви - превращение всего мира в Царство Божие, цель государства - организация мира таким, каким он есть. Задача церкви в том, чтобы поддержи­вать государство, осуждать зло и поощрять добро, задача же государства в том, чтобы обеспечивать независимость церкви своей собственной деятельностью - воспитательной, миссио­нерской и т.п. Вместе с тем в теории Л.П.Карсавина государ­ство стремится стать церковью, то есть Градом Божиим. Ради этого государство вынуждено преобразовывать мирскую сво- боду-произвол в сферу принуждения. Действуя в эмпириче- ски-греховной среде, оно не может оставаться безгрешным, более того, оно не может не действовать, даже осознавая не­минуемость греха и покаяния, поскольку его бездеятельность равнозначна самому тяжёлому греху - самоубийству. Сфера деятельности государства является сферой силы и принужде­ния. В евразийской теории чем более здоровой является куль­тура и народ, тем большей жестокостью характеризуется его государство, тем большую власть оно имеет.

Л.П.Карсавин нашёл две характерные черты российско­го человека, черты, которые определяют его правосознание: стремление к абсолютному идеалу и ощущение святости и божественности всего реально существующего. Российский человек не может существовать без абсолютного идеала, даже если этот идеал ложный. При этом он склоняет голову перед фактом, перед тем же Западом. Но, по мнению мыс­лителя, российскую идею следует искать не в европейских

566 _____________________________________________

сн, існпиях российской политико-правовой и общественной мысли. Задача православной или русской культуры является и универсальной, и индивидуально-национальной. Эта куль­тура должна раскрыть, актуализировать те потенции, кото­рые она хранит, но раскрыть их путём принятия актуализиро­ванного культурой западной (в том смысл «европеизации») и наполнения принятого своим¹.

В рамках евразийства разрабатывались две концепции го­сударства, которые дополняли друг друга, но полностью не совпадали: концепция «государства правды» и «идеократичес- кого, демотического и гарантийного государства». Идейные составные части «государства правды» находили в давних русских летописях, на которых, по словам М.В.Шахматова, сказалось стремление «сберечь первичную истину, подчи­нить человеческую волю, человеческое «самоуправство» ре­лигиозно-государственной правде»^{[DCCXXXIX] [DCCXL].}

«Государство правды» в учении евразийцев соединяет в себе правовые законы и гарантийные нормы с началами мо­рали и совести. Эта идея была тем ключом, который откры­вает тайну управления огромными просторами Евразии и евразийской психики, которая морально ощущает себя толь­ко в случае причастности к великому и справедливому госу­дарственному целому. Главная миссия «государства правды», справедливого государства - подчинение государственности ценностям, имеющим непреходящее значение. Из этого сле­дует, что «государство правды» есть не конечный идеал, до-

-______________________________________________ 567

стигнутый в результате социальных преобразований, а толь­ко этап на пути к истине. Перед «государством правды» стоят три задачи: охранять православие, «возвращать правду на землю» и противостоять абсолютизации материального на­чала в жизни народа. Евразийцы были убеждены, что любая национальная культура возникает на религиозной основе. Для евразийской культуры такой основой стало православие, которое стремится к всеединству. Восток как носитель идей мессианизма отличается от Запада культурой, пронизанной идеей православия, или «идеей-правительницей». Под её влиянием формируется вся духовная жизнь, создаётся госу­дарственность особого, идеократического типа.

По мнению П.Н.Савицкого, идеи правят народами и страна­ми более реально и ощутимо, чем люди и учреждения. «Идея- правительница» является определяющим началом историчес­кой жизни. Возникает она на основе духовных обстоятельств момента и эпохи в самосознании и духовном опыте интел­лектуальных представителей народа, его интеллигенции, не­зависимо от того, как эти представители называются и где они живут. Личность непобедима только тогда, когда её вдох­новляет великая творческая идея. По словам П.Н.Савицкого, идея должна заменить нам государство и вождя до того вре­мени, пока наше государство и вождь не будут реально созда­ны идеей. Для тех, кто понимает Россию как мир новый, по­строенный на основе напряжённого православно-духовного творчества и широкого культурно-национального и государ­ственно-творческого размаха, единственно возможным под­данством в настоящую минуту есть подданство идее. Прежде чем поставить над собой правителей-лиц и учреждения, мы должны провозгласить и поставить «Идею-правительницу»^[DCCXLI].

Идеи, составляющие государственно-общественный идеал, при различных формах государственного и политического устройства, за внешней картиной правления, учреждений и лиц, формируют систему «идеалоправства»: любое длящее­ся правление, независимо от того, является ли оно самодер­жавным, «народодержавным» или каким-то другим, является формой осуществления идеалоправства. По своему характеру эти идеи являются объективными, сверхиндивидуальными, они - составная часть господствующей идеологии и имеют значение идеала, образца и задачи. Для них характерна над- пространственность и надвремённость, то есть определяю­щие черты мифологичности¹.

Понятие «идеократии» ввёл в научный оборот Н.Н.Алексеев. Под этим термином он понимал такой со­циальный и государственный строй, в основе которого лежит одна единственная государственная идея. Идея-правительни- ца превращается в само общество, в государство идеократи- ческого типа, которое напоминает средневековую теократию. Идеократичность требует жертвенности. Эта жертвенность осуществляется не во имя понятия «народ» или «человек»: она во имя срединного понятия - «особый мир», под которым понимается «Россия-Евразия»^{[DCCXLII] [DCCXLIII].}

В идеократии власть должна быть максимально сильной, но она должна стоять близко к народу^[DCCXLIV]. Евразийцы характе­ризовали такую власть как демотический правящий слой, который формируется путём особого типа отбора из наро­да и выражает интересы народа. Наиболее удачным типом

правящего слоя (отбора) признавался слой, объединённый на основе общего восприятия мира. «Тип отбора определяет собой не только тип государственного устройства, но и тип социального строения общества, тип народного хозяйства и культуры. Тот тип отбора, который, согласно евразийскому учению, ныне призван установиться в мире, и в частности в России-Евразии, называется идеократическим и отлича­ется тем, что основным признаком, которым при этом типе отбора объединяются члены правящего слоя, является общность мировоззрения»^[DCCXLV], - писал Н.С.Трубецкой. Тем са­мым в основу всей жизни общества и политики государства ставится идеология, возведенная в Абсолют и не допускаю­щая критики. Можно сказать, что идеократия - это подчине­ние социальной жизни конкретному идеалу, следующему из культуры, религии, духа нации и государства и остающемуся неизменным, несмотря на политические, идеологические, этнические и даже религиозные изменения. С евразийской точки зрения, правящий слой (отбор) определяет не толь­ко тип государственного устройства, но и тип социальной структуры общества, тип культуры в целом.

Как было верно замечено И.А.Исаевым, в евразийской теории вопрос о форме государственного правления менее существенен, чем вопрос о признаках, с учётом которых формируется правящий слой. Рационально можно констати­ровать только наличие определённой функциональной связи между типом «отбора» и типом культуры, но невозможно выделить причину и следствие. Поэтому более важным для евразийцев есть не отличие между монархией и республи­кой, а отличие между аристократическим и демократическим политическим режимом, то есть между двумя типами пра-

57^ Раздел 4. Идеократические теории государства

вящего отбора. Общую тенденцию при этом подтверждает тот факт, что на смену прежним формам правления приходит новая форма - идеократия, в которой всё государственное и культурное строительство стихийно направляется в сторону создания особых форм, которые соответствуют самому прин­ципу идеократии (независимо от содержания самой идеи- правительницы)¹.

Подтверждением сказанному есть мнение Н.С.Трубецкого. Он считал, что для характеристики государства главное не тип формы правления, а тип отбора правящего слоя, выделял два типа такого отбора: аристократический, при котором пра­вящий слой избирается по принципу генеалогии и знатности положения; и демократический, при котором формально осу­ществляется отбор по признаку отражения общественного мнения и наличия общественного доверия. Евразийцы были убеждены, что фактически правящие слои демократическо­го типа не столько отражают волю народа и общественное мнение, сколько манипулируют ими, навязывая собственные идеи под видом мнения самих граждан. Исходя из этого, евра­зийцы объявляли монархию непригодной для будущего Рос­сии в силу её исторической обречённости, как такой формы правления, которая потеряла связь с народом, а демократию - в силу её исторической чужеродности, псевдонародного ха­рактера и безыдейности. По мнению Н.С.Трубецкого, наибо­лее органический для России государственный строй должен соединять в себе лучшие черты монархии (авторитарность и силу, не переходящую в тоталитарность) и демократии (учас­тие широких масс в государственном строительстве, но не формальном, а реальном)^{[DCCXLVI] [DCCXLVII]. При таком строе талантливые и}

творческие люди должны иметь возможность проявить свои способности. Идеократия не является строем, в котором рас­творяется личность. Наоборот, роль личности как фактора, способного организовать народные массы на пути государ­ственного строительства, при такой форме правления повы­шается. Идеократия, или народная автократия, способна со­единять народный суверенитет с началами народоправства. Правящий слой должен противопоставить себя массам, по­скольку массы сохраняют склонность к деструктивным дей­ствиям. Политическая воля правящего слоя снизу контроли­руется законодательно представленной в органах управления народной волей, а сверху - добровольно принятыми идеями и ценностями патриотического и религиозно-духовного ха­рактера. Задачей правящего слоя есть организация несогла­сованных действий масс, прекращение их деструктивности. Выполнение этих функций требует от самого правящего слоя единства и полной координации усилий.

Евразийское государство характеризуется как «демотиче­ское». «Демотичность» означает органическую связь между индивидами, которая превращает их в определённое орга­ническое целое, симфоническую личность. Демотическое государство строится на глубоких народных основах и со­ответствует народной воле. «Демотия» - это «органическая демократия», принцип соучастия народа в своей собственной судьбе. Народ здесь - не случайный набор граждан, а сово­купность исторических поколений: прошлых, нынешних и будущих, которые создают оформленное государственное единство культур^[DCCXLVIII]. При этом термин «демотия» евразийцы использовали, чтобы разграничить механицистское и орга-

ницистское понимание демократического принципа. Госу­дарство, по их мнению, не должно выражать волю только всех взрослых граждан, оно должно опираться на реальных носителей организационных государственных функций. Обязательным условием существования демотического госу­дарства есть наличие «государственной константы» как кон­центрирующего фактора общественной жизни. Н.Н.Алексеев писал: «Государственная константа является принципом, ко­торый требует конкретизации. Народное голосование и при­звано дать стабилизированной народной воле конкретные приложения к частным случаям государственной жизни»¹. Элементы народоправства должны присутствовать в демоти­ческом государстве, но они не могут быть абсолютизирова­ны. Конечно же, государство должно вводить самоуправле­ние, но, по мнению Н.Н.Алексеева, из парламента, референ­дума, плебисцита, депутатских полномочий, выборов, изби­рательных систем народ не должен делать идолов. Следует помнить, что демократия есть лишь средство упрочения демотического порядка. Там, где это средство вступает в конфликт с идеей демотии, там оно становится непригодным и отменяется.

«Демотическое» государство является идеократическим, но не доктринальным: оно избегает принудительного вну­шения тотального религиозного или философского миро­воззрения, при этом стремится сформулировать не единое, всеохватывающее мировоззрение, а «общественное мнение определённой культурно-исторической эпохи». «Демотиче­ское» государство в отличие от доктринального (например, марксистского) строится на общенародном признании^{[DCCXLIX] [DCCL]. В}

-______________________________________________ 573

1927 году Н.Н.Алексеев, который разработал политическую доктрину евразийства, писал: «евразийцы не есть партия «на платформе» или лига. Мы являемся объединением идеологи­ческим и всегда себя опознаём как таковое объединение. У нас имеется не только программа, нас объединяет доктрина, совокупность догм, целое миросозерцание, целая филосо­фия. В этом смысле формально мы ближе стоим к социали­стам и коммунистам, особенно к таким, как марксисты. Но от социализма нас решительно отделяет всё наше миропони­мание. Помимо того, что мы строим совсем другую социаль­ную систему, отличающуюся от социализма, помимо этого мы выдвигаем совсем иные нравственные, социальные, фи­лософские и религиозные учения. Мы не исповедуем запад­ной религии общественности, мы не считаем, что решение социального вопроса есть последняя человеческая проблема, мы отвергаем теорию земного рая»¹.

По убеждению Н.Н.Алексеева, на смену классовым орга­низациям должны прийти организации государственно-идео­логические, внеклассовые и надклассовые; политические партии старого парламентского типа должны уступить место новым организациям корпоративного, профессионального или территориального характера. Он считал, что возможный период развития послереволюционной России как Европы «второго сорта» будет недолгим. На протяжении этого перио­да евразийцы будут вынуждены выступать как политическая партия, которая желает построить новое государство и унич­тожить партийный режим. «В полуевропейской демократии мы сидим не на правой стороне, а на крайней левой»^{[DCCLI] [DCCLII].}

Отличительным признаком модели евразийского государ­ства следует считать её гарантийный характер. Государство обеспечивает, контролирует и нормирует осуществление определённых постоянных целей и задач, то есть государство является фактором с позитивной миссией. Этим гарантийное государство отличается от государства релятивистского, ко­торое не имеет позитивных целей, постоянной программы и каких-либо стабильных принципов. Идея гарантийного государства, согласно Н.Н.Алексееву, находит своё выра­жение в основном законе или конституции. Основой такой конституции есть Декларация обязанностей государства. Она подтверждает те требования, которые общественное мнение определённой эпохи предъявляет к государству и которые государственная власть обязуется проводить в жизнь. Га­рантийное государство не отрицает прав граждан, которые провозглашаются в буржуазно-демократических деклара­циях, но оно считает, что эти права висят в воздухе, если они не гарантированы обязанностями государства. Оно не от­рицает также и прав государства относительно граждан, но считает, что одностороннее выделение их является призна­ком режима авторитарного и деспотического^[DCCLIII]. «Гарантий­ное» государство главную свою задачу видит в обеспече­нии управления с помощью компетентных специалистов. «Гарантийное» и «демотическое» государство, по мнению Н.Н.Алексеева, проявляет идеократичность в формирова­нии постоянной цели. «Демотичность» евразийской государ­ственной модели обусловлена тем, что в центре её внимания «практическая жизнь», а не политика, которая отвлекает от реальных хозяйственных нужд.

В предметном составе государства как общественно-исто­рического индивидуума Н.Н.Алексеев выделял две различ-

-______________________________________________ 575

ные стороны. С одной стороны - государство есть истори­ческий факт, «одна из форм жизни», стихийно возникшая независимо от человеческой воли. С другой стороны - го­сударство выступает как такой общественный индивидуум, существенным признаком которого есть сознательная орга­низация общественных сил для достижения общих целей. Государство осуществляет организующую деятельность не как механическое планирование, а как целесообразное использование органических культурных сил. Система орга­нической государственности не уничтожает общество, она приводит в гармонию его жизненные силы. Необходимость государственного аппарата при этом сохраняется. Государ­ство в такой системе находит своё не только фактическое, но и идейное место среди других элементов культуры. Государ­ство является не только естественным фактом, но и деятель­ностью, волевым напряжением, организованной совокупной энергией. Исследователь, который изучает государство, всег­да наталкивается на его стихийно-фактическую и действен­но-организационную стороны.

Н.Н.Алексеев указывал на необходимость создания такой новой теории государства, которая учитывала бы не только опыт последних ста лет европейской истории, но и тысяче­летний опыт истории других культур. В первую очередь он обращал внимание на методологию государственно-правовой науки. Его требования сводились к следующему: 1) наука о государстве должна освободиться от засилья в ней юридизма; общая теория государства должна прекратить отождествлять себя с общей теорией государственного права; 2) формаль­ным условием такого освобождения есть преодоление в тео­рии государства европейского эгоцентризма; привлечение в сферу своих исследований всех возможных типов государств различных культур поможет теории государства увидеть в явле-

576 ________________________________________________

ния\. которые она изучает, такие стороны, видение которых закрыто для европейских государствоведов, воспитанных в условиях потери человеком ощущения реальности государ­ства; 3) теория государства должна опасаться применения каких-либо искусственных, надуманных, априорных, методо­логических теорий, к которым склонны учения о государстве. Государство следует брать во всей его богатой природе как непосредственный предмет умственного созерцания. К изуче­нию государства следует применять тот интуитивный метод, который очень популярен в философии. Теория государства должна пережить конкретную целостность государства во всём богатстве его живых проявлений, должна углубиться в логику самой государственной жизни и ощутить в ней истин­но существенное, отличить его от случайного^[DCCLIV].

Рассматривая государство как определённую целостность, Н.Н.Алексеев выделял в его составе следующие элементы: территория, население, власть и организованный порядок. Его выводы относительно территории совпадали с вывода­ми западной геополитики. Связь между землёй и государ­ством рассматривалась как реальная, естественная, органи­ческая связь, то есть связь внутренняя. Н.Н.Алексеев, как и П.Н.Савицкий, применительно к территории использовал термин «место развития», который как будто подчёркивал органический характер процессов исторической жизни чело­веческих сообществ на определённой земле. Взаимное при­способление живых существ друг к другу в тесной связи с внешними географическими условиями создаёт свой поря­док, свою гармонию, свою стойкость. Государство - это так­же социальное общение.

-______________________________________________ 577

Место народа в государстве, как считал Н.Н.Алексеев, определяется свойствами народа как существа психическо­го. Для характеристики такого элемента государства необхо­димо установить: 1) кто составляет этот народ или, другими словами, кто является носителем духовной жизни народа, кто является её субъектом; 2) какие душевные состояния этого субъекта определяют жизнь государства (например, подсознательные переживания, сознательные чувствования, разумная сознательная деятельность и т.п.); каково качество, глубина и степень этих состояний; 3) что эти состояния озна­чают, какой смысл в них раскрывается¹.

Явления властвования Н.Н.Алексеев, как и Н.М.Коркунов, сводил к чисто психологическим основам, соглашался с по­следним в том, что власть является силой, обусловленной осознанием зависимости подвластных. Своё утвержде­ние «никакое государство невозможно без ведущего слоя», Н.Н.Алексеев дополнил словами: «этот ведущий слой испол­няет свою миссию именно потому, что является выразителем «высшего», символом «превосходства», носителем «идеа­лов» и т.п.»^{[DCCLV] [DCCLVI].}

По мнению Н.Н.Алексеева, то обстоятельство, что носите­ли власти попадают в особое положение официальности и ле­гитимизма, порождает их особые качества. Тот, кто имеет пра­во распоряжаться государственной силой, делает это не как частное лицо, а как лицо «публичное». Публичность в данном случае совпадает с жертвенностью, с социальным служением. Совершенно прав Н.Н.Алексеев в том, что служение и жерт­венность по своей сути есть понятия моральные и религиоз­ные. В его теории государство как стихия жертвенности пред­ставляет собой явление по своей идее более моральное, чем

Раздел 4. Идеократические теории государства 578 —

правовое. Служение «по праву» (то есть не в силу духовной потребности и чувства обязанности), Н.Н.Алексеев рассма­тривает как чисто историческое оформление моральных на­чал. Публичные отношения только в определённом историче­ском смысле связаны с идеей права и только в определённые исторические эпохи могут быть правовыми.

Другим недостатком понятия публичности Н.Н.Алексеев считал его прямую связь с принципами утилитарной мора­ли. Со времён римского права частные отношения противо­поставляются публичным как отношения частного интереса и частной пользы отношениям общего интереса и общей пользы. Идея общей пользы очень условна по своей сути и не может быть чётко отграничена от идеи пользы частной. Понятие социального служения на самом деле не связано со служением общей пользе, но оно исходит из того, что госу­дарственная организация служит определённым высшим культурным идеалам и ценностям. Государство тем и отлича­ется от частного предприятия, что оно служит более высоким моральным целям и утверждает себя как учреждение, соз­данное для осуществления этих целей. «Государством мы и называем такую организацию, которая ставит себе не только цели технической пользы, но и более высокие общие задачи. Можно, конечно, считать постановку таких целей вообще излишней, и тогда то, что мы называем государством, за устра­нением названных целей, превратится в большое частно­промышленное предприятие. Однако излишне к такому сою­зу применять и название государства»¹.

Любое государство выполняет определённые задачи и функции, развивает определённую целесообразную деятель­ность, направленную на достижение экономического и со­циального благосостояния. Идеократическое государство в

-______________________________________________ 579

евразийской теории должно взять на себя организацию всей жизни общества и народного хозяйства. Оно является вер­ховным хозяином, который может вмешаться во все сферы хозяйственной жизни. Экономическая система евразийства не просто «государственная», она «государственно-частная», в ней государственная собственность как господствующая сосуществует с другими формами собственности. Основную ошибку социализма Н.Н.Алексеев видел в том, что все со­циалистические проекты стремятся реформировать частную собственность путём смены её субъектов, но для того, чтобы достичь настоящего преобразования института собственнос­ти, следует стремиться не к смене субъектов, а к смене самой природы института^[DCCLVII].

Н.Н.Алексеев уделял внимание истолкованию соотно­шения понятий правового идеала и политического идеала с общественным идеалом. Он критически оценивал позицию представителей неокантианской школы, где право пред­стаёт логически необходимым элементом социальной жизни, а потому всякое усовершенствование общества неотделимо от усовершенствования права, более того - может быть до­стигнуто только путём права. Такую позицию неокантианцев Н.Н.Алексеев объяснял недостаточным пониманием того, что представляет собой общественный, политический и пра­вовой идеал. По его мнению, познание истинного существа общества со всей его сложной природой и составом не может не убедить, что безусловное общественное совершенство воз­можно только как чудо, как «чудо всеобщего преображения», преображения материи, жизни и духа, а не одного только правового или политического идеала. Невозможно достичь абсолютного совершенства социального целого путём преоб­

ражения - усовершенствования одной из сторон обществен­ного бытия. Поэтому самое совершенное состояние права не может вести к безусловному совершенству общества - к установлению «земного рая». Из этого следует, что основной темой учения о правовом идеале должно быть не отыскание конечной формулы общественного совершенства (хотя и она в определённой степени необходима), а указание на те дей­ственные средства и пути, при помощи которых может быть улучшен правопорядок, - в полном сознании, что подобное улучшение может излечить многие болезни общества, но оно не в состоянии преобразовать общество в целом и довести его до состояния земного рая¹.

Другой идеолог евразийского движения П.Н.Савицкий связывал будущее России-Евразии в сфере хозяйственного развития с осуществлением «хозяйстводержавия», которое противопоставлял как капитализму (поскольку там главным для участников хозяйственного процесса есть получение наиболее чистой прибыли, а конкретный «хозяин-лицо» рас­творяется в безличном «субъекте хозяйствования» и «потреб­ления»), так и социализму (который заменяет в важнейших направлениях конкретность «хозяина-лица» призрачностью «хозяина-общества» и является, по сути, «строем экономичес­кого упадка»), «Хозяйстводержавие» предусматривает воз­можность «хозяина-общества» там, где нужно сохранение, а не развитие. Там же, где необходимо развитие и творчество, выступает хозяин-лицо^{[DCCLVIII] [DCCLIX].}

Евразийское понимание планового хозяйства, по мнению П.Н.Савицкого, ещё более радикально, чем у большевиков,

и в этом смысле евразийцы являются «сверхсоциалистами». Он писал: «Евразийцы являются горячими сторонниками планового начала. Нет, быть может, другого вопроса, в ко­тором мировое значение русской революции было бы столь значительным, как именно в вопросе внедрения идеи и прак­тики плана, охватывающего собой всю совокупность жизни страны. Идея эта не принадлежит русским коммунистам. Но коренится в особенностях русской истории... Механическому этатизму коммунистов отвечают и механические методы вы­полнения плана, в порядке прямого административного при­каза, без всякого учета рынка как самостоятельной провероч­ной стихии. Диалектическому этатизму евразийцев отвечает диалектическое понимание плана как действия на рынок и через рынок экономически вооруженного государства... приказывающее государство... овладевает рынком не поли­цейскими, но экономическими мерами. Это, прежде всего, страхует само государство от неудачи, ибо даёт возможность проверки решений и методов. План, проводимый полицей­скими средствами, неизбежно превращается в карикатуру на план... Плановое хозяйство есть огромный рычаг социальной политики. Оно направлено на обеспечение интересов труда. Делая накопление преимущественной функцией государ­ства, оно позволяет идти в этом направлении так далеко, как не может идти государственная регулировка при сохранении полноты частно-хозяйственного уклада. В то же время суще­ствование частного сектора страхует рабочих от возможных злоупотреблений государства, которое, при отсутствии этого сектора, являлось бы работодателем-монополистом. Возоб­ладание планового хозяйства означало бы возведение со­циальной жизни на новую, высшую ступень. Эту возможность евразийцы толкуют религиозно. Они видят в ней раскрытие природы человека как образа и подобия Божия, выражаю­

щееся во внесении космического строя в хаос отдельных, на этот раз экономических, фактов»^[DCCLX].

Не отказываясь от заимствования у западной цивилизации материально-технических достижений, Россия, по мнению П.Н.Савицкого, благодаря православию сохранит самостоя­тельность в духовно-моральной сфере и в конечном итоге мес­то социализма займёт церковь. Вместе с тем П.Н.Савицкий был убеждён, что воспринимая традицию объединения, Рос­сия должна решительно и бесповоротно отказаться от преж­них методов объединения, принадлежащих прошедшей эпо­хе, - методов насилия и войны.

Таким образом, абсолютизируя функции церкви в духов­ной жизни, евразийцы идеализируют и абсолютизируют роль государства в сфере общественной жизни. Гарантийное го­сударство в евразийской теории обеспечивает проведение в жизнь позитивной программы, которая основывается на сле­дующих принципах.

1. Создание максимально развитой материально-техничес­кой базы жизни, обеспечение всех основных потребностей граждан. («Принцип материальной интенсификации жиз­ни»),

2. Организация труда дополнительного, который направ­лен на культурное строительство, на удовлетворение и разви­тие духовных потребностей граждан. («Принцип подчинён­ной экономики»),

3. Не отрицая внутреннюю «негативную» свободу чело­века, его личное самоопределение, гарантийное государство ставит своей целью создание наиболее благоприятных внеш­них условий, которые обеспечивают такое положение, при котором эта свобода не была бы использована в целях чисто негативных. («Принцип позитивной свободы»).

4. Гарантийное государство стремится к созданию высшей культуры, которая воплощала бы в себе идею общечеловечес­кого достоинства и максимально служила бы проявлению национальных, племенных и местных особенностей населе­ния. («Принцип организации культуры как наднационально­го целого на многонациональной основе»).

5. Гарантийное государство стремится привлечь к экономи­ческому, политическому, социальному и культурному строи­тельству наибольшее количество граждан. («Принцип демотизма»)^[DCCLXI].

Н.Н.Алексеев считал, что эти принципы своей обратной стороной выражают основные права граждан гарантийного государства: право на жизнь, на культурное развитие, на мак­симальное содействие в пользовании своей свободой, право на национальное и культурное самоопределение, на участие в государственном строительстве и т.д.

Для воплощения в жизнь указанных принципов го­сударство применяет внешние средства, среди которых Н.Н.Алексеев на первое место ставит физическое принужде­ние, но предупреждает, что это средство допустимо только в исключительных случаях. Вся политика гарантийного го­сударства должна быть направлена на сведение физического принуждения к минимуму, на исключение его из обычных средств государственного влияния. В этом состоит отличие гарантийного государства от режима диктатуры, который основывается на принципиальном признании насилия как оправданного средства.

Другим средством есть властвование и подчинение, ко­торое предусматривает в противовес физическому принуж­дению, особую душевную и даже духовную связь между

властвующими и подвластными. Эта связь основывается на определённой внутренней угнетённости духовного само­определения подвластных, поведение которых определяется не их собственным решением и волей, а внушением со сторо­ны властвующих. По мнению Н.Н.Алексеева, властные отно­шения по своей природе всегда иррациональны, в них при­сутствует элемент гипнотизма. Они основаны на первичных и элементарных сторонах человеческой психики, поэтому имеют значительную социально-организационную силу. Их недостаток в опасности чисто личного режима и связанного с ним произвола.

Попытки устранить из государства какие-либо элементы властвования Н.Н.Алексеев называл утопией, во всяком слу­чае до того времени, пока в жизни людей имеют значение чис­то эмоциональные силы - любовь и ненависть, симпатии и антипатии. Не увлекаясь такими утопиями, гарантийное госу­дарство имеет своей основной целью устранение из властных отношений элементов произвола и личной прихоти. Это до­стигается, прежде всего, путём закрепления властных отно­шений в общих нормах, то есть установленным государством законом, который точно распределяет функции властвующих и ограничивает чисто личные проявления их воли. Для этого в государственную практику вводится начало руководства и связанного с ним авторитета специалистов. Руководство есть таким управлением естественными или социальными про­цессами, которое основано не на властных преимуществах, не на внушении, а исключительно на технических знаниях и на чувстве авторитета, который эти знания пробуждают.

Таким образом, государственная организация держится на применении «внешних» средств: на принуждении, власти, руководстве. Но какими же гарантиями должна быть обстав­лена власть в государстве для того, чтобы обеспечить госу­

дарственный порядок и уберечь его от возможного произ­вола. Повторяя славянофилов, Н.Н.Алексеев утверждал, что вопрос о гарантиях в государстве, - это преимуществен­но моральный вопрос. Самого себя, по его мнению, мож­но заставить только духовно и морально. К такому выводу Н.Н.Алексеева приводит его понимание права, характерным признаком которого отнюдь не выступает внешнее принужде­ние. Право он рассматривает как ту область духовно-мораль­ной жизни человека, которая имеет дело с тем, что человек «свободно может» и к чему он насильно не принуждается.

Принуждение и насилие в праве начинается только тогда, когда право нарушается и когда необходимо выступить на его защиту. Н.Н.Алексеев считал, что организация такой прину­дительной защиты не всегда возможна. Из неё исключена та сфера деятельности верховных органов государства, которые никто не может заставить, кроме них самих. Обязанность вы­полнять закон для самого законодателя есть чисто мораль­ная обязанность. Ведь самого себя можно заставить только духовно и морально. Но внутренние гарантии («внутренняя правда») далеко не всегда остаются без внешнего проявле­ния. Обычной формой последнего есть государственный за­кон, который содержит в себе моральное обязательство его выполнять. Такое обязательство можно назвать всенародно провозглашённой клятвой. Внешним его проявлением может быть принятие конституций, издание деклараций, заключе­ние союзных договоров и т.п. В подобных актах Н.Н.Алексеев усматривал особую форму гарантий, которую можно назвать юридической - поскольку закон является одним из наиболее распространённых источников права. Отсюда чувство за­конности, которое пронизывает государство, является одним из моральных чувств. Именно те государства, в которых это чувство наиболее развито, и являются государствами гаран­

тийными¹. Стремление к наибольшему обеспечению гаран­тийного порядка есть основная черта того государственного строя, который считается совершенным.

Следовательно, не оппозиция народа государству может заставить последнее выполнять своё предназначение. В га­рантийном государстве необходима организация народных масс, способных всеми своими силами защищать государ­ство и стимулировать его к служению общему благу. Здесь и открывается необходимость организации в государстве осо­бого, чисто демотического правящего слоя, особых кадров защитников государства - гарантов, которые обеспечивают нормальное проведение в жизнь государственной миссии. К поддержке их влияния и сводится та последняя внешняя га­рантия, которая вынуждает государство быть гарантийным.

Евразийцы придавали особое значение воспитанию в на­роде евразийско-идеократического правосознания, которое было бы способно избегать двух факторов, которые могут быть опасны для государственного строя. Это потенциаль­ное недоверие к любому правлению, оформленное в виде различных, характерных для республиканской формы правления законодательных ограничений, которые, по сути, лишают правительство власти; и наоборот, наивно-безогляд­ное доверие народа монархии, которая угрожает своим пере­рождением в тиранию и диктатуру. По их мнению, только мо­ральное евразийско-идеократическое правосознание, которое гармонически соединяет религиозно-духовные, этнические и социально-политические проявления государственности, есть лучший способ формирования творческой духовной атмосферы общества - главной движущей силы возрождения и процветания государства^{[DCCLXII] [DCCLXIII].}

Какая же форма правления должна быть установлена в гарантийном государстве? Такое государство не может быть монархией, поскольку, с одной стороны, суверенитет здесь принадлежит не отдельному лицу, а ведущей идее, а с другой стороны - он принадлежит тому народу, который эту идею проявляет и осуществляет. Но можно ли в таком случае счи­тать гарантийное государство республикой? Идея республи­ки ни исторически, ни фактически неотъемлема от теории народного суверенитета; основой же догмы теории народ­ного суверенитета есть культ большинства, абсолютизация большинства, вера в то, что устами большинства говорит истина и справедливость. Евразийцы не отрицают принцип большинства, но считают этот принцип чисто техническим и относительным. Вполне обоснованно они отбрасывают идею Ж.Ж.Руссо, что большинство никогда не ошибается. Отсюда и невозможность однозначно считать «общую волю» суве­ренной. Для них суверенна только основная государственная идея. «Общая воля» эту идею не создаёт. Она её находит. «Общая воля» - не творец, а только орган для восприятия идеи. Вместе с тем никто, кроме народа, не мог найти эту идею, не мог её воспринять. Принцип и народ в определённом смысле нераздельны: идея нема без народа, народ слеп без идеи. Им обоим и должен принадлежать суверенитет в государстве^[DCCLXIV]. Именно потому гарантийное государство является демотичес­кой идеократией или идеократической демотией.

Гарантийное государство можно назвать республикой, если рассматривать идею республики в древнеримском смысле как «общее дело». Для евразийцев демократия имеет ценность только в смысле самоуправления народа самим со­бой. Главным принципом здесь есть политическое равенство, то есть возможность каждого в одинаковой мере принимать

участие в управлении государством. Трагизм демократии, по мнению евразийцев, состоит в том, что народ путём са­моуправления, голосования, выборов, может отменить бла­га и ценности демократии. Поэтому они стремятся сменить искусственно-анархический порядок представительства отдельных лиц и партий органическим порядком представи­тельства потребностей, знаний и идей, то есть корпоративиз­мом.

Таким образом, теория евразийцев строилась на противо­поставлении органицистского, холистского подхода к обще­ству и государству подходу механицистскому, индивидуа­листическому, «контрактному». Если либеральная теория государства и права исходит из предпосылки «автономнос­ти», «суверенности» индивидуума, его самодостаточности и завершённости, то евразийская теория имеет дело не с инди­видуумами («неделимыми»), а с персонами, личностями, которые являются дискретными формами выражения едино­го - общины, народа, государства. Ведь народ в гарантийном государстве является не механической совокупностью граж­дан, а определённым органическим единством экономиче­ских и профессиональных организаций. Здесь всё служит всему, осуществляет роль, заданную целым и имеет перспек­тиву постоянного соучастия в этом целом.

Права человека в евразийской теории приоритета не имеют. Теоретики гарантийного государства хотя и пользуются категорией «права», но только в прикладном, инструменталь­ном смысле для изложения тех юридических вопросов, кото­рые удобнее рассматривать с позиции права. Но это только техническая необходимость обращения к правам, а потому целесообразно относительно евразийской политико-право­вой теории говорить не о правах, а только об обязанностях. Заслуживает внимания мнение Н.А.Бердяева, который ука-

_ 589

зывал на такую опасную сторону евразийской идеологии как утопический этатизм и который обвинял евразийцев в том, что свободу и права человека они приносят в жертву идео- кратическому государству¹. Эту жертву евразийцы объясняют стремлением построить идеальное, совершенное государ­ство, которое не отказывается от элементов народоправства, но исходит из того, что эти элементы не должны быть абсо­лютизированы. Только в этом случае, согласно евразийской теории, может идти речь о социальном государстве, о его истинно народном характере.

В конце 20-х годов евразийское движение вступило в фазу кризиса и раскола. Свидетельством этого стало создание в конце 1928 г. Парижского центра евразийства и выход в свет еженедельной газеты «Евразия», созданной в Париже при активном участии Л.П.Карсавина, Д.П.Святополк-Мирского, П.П.Сувчинского и С.Я.Ефрона. Газета была ориентирова­на на идейно-политическое сближение с советской властью и сотрудничество с большевиками. Её издатели, представ­ляющие собой «левое» крыло движения, подвергли реви­зии установки классического (пражского) евразийства. Уже в седьмом номере газеты (январь 1929 г.) было помещено письмо Н.С.Трубецкого, который заявлял о своём выходе из редколлегии газеты и нежелании нести ответственность за ту эволюцию евразийства, о которой свидетельствовало со­держание первых семи её номеров. С подобными заявления­ми выступили Н.Н.Алексеев, П.Н.Савицкий и В.Н.Ильин. В частности Н.Н.Алексеев назвал смену курса движения «вну­тренним самоликвидаторством евразийства»^{[DCCLXV] [DCCLXVI].}

Последний номер «Евразии» вышел в свет в 1929 г. Конец газеты стал началом конца и евразийского движения в целом. В 1931 г. было опубликовано последний евразийский сбор­ник - «Тридцатые годы: Утверждение евразийцев». Позже вышли два выпуска «евразийской хроники» и «Евразийских тетрадей», однако ожидаемое возрождение евразийского движения уже было невозможно. Евразийские иллюзии раз­веялись. До 1937 г. евразийство как единое течение прекра­тило своё существование, однако творчество отдельных его представителей и последователей продолжалось и позже.

Так, евразийцем можно считать Льва Николаевича Гуми­лёва (1912-1992) - выдающегося учёного современности, привнесшего в мировую науку теорию пассионарности, объ­ясняющую развитие народов-этносов через рассмотрение исторических процессов с естественнонаучной точки зре­ния. Учение Л.Н.Гумилёва о глубочайшей связи характера, обычаев и культуры народов с ландшафтами роднит его с идеями евразийцев. Исследуя историю основных этносов Евразии - монголов, тюрок, гуннов, Л.Н.Гумилёв показывает то огромное влияние, которое эти народы, наравне с визан­тийцами, оказали на психологию и культуру русского и дру­гих славянских народов. Его идеи перекликаются с идеями П.Н.Савицкого, Г.В.Вернадского, Н.С.Трубецкого^[DCCLXVII].

Л.Н.Гумилёв с сожалением констатировал тот факт, что в XX в. Россия отказалась от здравой и традиционной для своей страны политики и начала руководствоваться европейски­ми принципами пытаясь всех сделать одинаковыми. По его мнению, механический перенос в условия России западно­европейских традиций поведения дал мало хорошего, и это

_ 591

неудивительно. «Ведь российский суперэтнос возник на 500 лет позже. И мы, и западноевропейцы всегда это различие ощущали, осознавали... Поскольку мы на 500 лет моложе, то, как бы мы ни изучали европейский опыт, мы не сможем сейчас добиться благосостояния и нравов, характерных для Европы. Наш возраст, наш уровень пассионарности пред­полагают совсем иные императивы поведения»¹, - писал Л.Н.Гумилёв. Мыслитель не призывал отвергать без разбо­ра всё чужое. Изучать чужой опыт, по его словам, можно и должно, но надо помнить, что это именно чужой опыт. «Так называемые цивилизованные страны относятся к иному су­перэтносу - западноевропейскому миру, который ранее на­зывался «Христианским миром». Возник он в IX в. и за ты­сячелетие пришёл к естественному финалу своей этнической истории. Именно поэтому мы видим у западноевропейцев высокоразвитую технику, налаженный быт, господство по­рядка, опирающегося на право. Всё это - итог длительного исторического развития»^{[DCCLXVIII] [DCCLXIX].}

Подводя итоги, можем констатировать, что идеократичес­кие теории государства стали альтернативой как юридичес­ким, так и социологическим теориям, для которых наличие руководящего принципа, мировоззрения или идеала не прос­то было необязательным, а даже не имело никакого значе­ния. В идеократических теориях деятельность государства обосновывалась именно с позиций моральных и метафизи­ческих ценностей.

В теории Б.Н.Чичерина апология нравственного идеала уступает место апологии государства. Б.Н.Чичерин без­успешно пытался преодолеть односторонние, с его точки зре­

ния, материалистические и идеалистические теории. Стрем­ление отграничиться от гегелевского абсолютного идеализма закончилось тем, что Б.Н.Чичерин ещё раз обосновал ту же теорию, но применил при этом другие аргументы и, в конеч­ном итоге, склонился к иррационализму.

Консерваторы в целом верили, что существует трансцен­дентный моральный порядок, который следует поддерживать в общественных делах. Божественное провидение в обществе действует всегда. Такое убеждение выражалось по-разному (даже в форме веры в естественный закон), но консерватизм всегда признавал потребность в устоявшемся моральном авторитете.

В консервативной теории сообщество не является меха­низмом. Любое общественное образование, в том числе и государство, является духовным единством, которое напо­минает церковное единство. Порядок, справедливость и сво­бода, утвердившиеся в этом единстве, являются искусствен­ными творениями продолжительного общественного опыта. Следовательно, консерваторы поддерживали принцип обще­ственной непрерывности.

Для консервативного либерализма в целом был характе­рен этатизм и прагматизм, апология государственной дис­циплины и порядка. Этатизм определял главные направле­ния теоретического конструирования: государство играло первичную или вторичную после церкви и общины роль, но именно на государство возлагались огромные надежды. При этом государство неизменно рассматривалось как социаль­ная институция, которая должна определять и поддерживать естественный порядок вещей, поддерживать традиционные институты, такие как семья, церковь, культура.

В отличие от традиционного либерализма, в котором обще­ственное и личное, норма и ценность пребывают в единстве,

_ 593

в консервативном либерализма индивидуально-целостное иногда подчинялось нормативно-целому. Соборно-солида- ристское понимание общества, патерналистская интерпрета­ция власти и обоснование особого исторического призвания России, заимствованное у славянофилов, дополнялось толко­ванием государства как органического целого и пафосом со­циального утилитаризма.

Консервативная теория ориентировалась на верховенство социального сообщества как определённого организма, кото­рый динамически развивается. Поэтому и свобода человека в этой теории ограничивалась историческими (традиционны­ми), национальными, религиозными, моральными фактора­ми, которые объединялись в понятиях авторитета и порядка.

Исследование монархического принципа и его правового обоснования даёт возможность понять особенную социаль­ную природу конституционной монархии. Монархический принцип стал обобщающей концепцией особого типа кон­ституционно-монархического режима, явившегося переход­ной формой от абсолютизма к ограниченной монархии.

Конституционная монархия рассматривалась как само­стоятельная и стабильная форма правления, в которой вы­полнение тех или иных функций, а также связанных с ними обязанностей и прав, не должно быть прерогативой какого-то одного слоя, а только общества в целом. Залогом этого есть разумное соединение народного представительства (парла­ментское начало) и сильной исполнительной власти (монар­хическое начало), способной осуществить реформы сверху. Консервативные либералы рассматривали конституционную монархию как наилучшую форму перехода от абсолютизма к правовому государству.

Обоснование монархического принципа сторонниками абсолютизма даёт основания сделать вывод, что учение о мо­

нархе как полновластном властителе, который стоит над за­коном и в своей деятельности законом не связан, базируется на представлениях о государственной власти как о естествен­ной, первичной силе, которая является источником и творцом права. Такое учение не представляется обоснованным в тео­ретическом аспекте, поскольку ставит перед собой утопи­ческую цель создания идеальной монархии, соединяющей в гармоническом союзе власть, общество и народ при верхо­венстве самодержца. Эта теория несостоятельна и в практи­ческом плане, поскольку возможность её реализации связы­вается с нереальными условиями, такими как наличие совер­шенного монарха, который воплощает в себе общественную совесть, или наличие у народа идеала, который признаётся всем народом вместе и каждым индивидом отдельно.

Консервативная политико-правовая мысль теоретически обосновывала господство религии, что на практике насажда­лось как церковью, так и государством. Идея Царства Божия, которая пропагандировалась церковью и означала всемир­ную власть церкви, стала главным пунктом теократической программы.

Составными частями религиозно-философской теории государства были: религиозный источник власти, мистичес­кие, иррациональные основы государства, его естественная, историческая реальность, функциональное предназначение государства в общественной жизни, огромное значение пси­хологических мотивов в обществе и государстве, соборность как онтологическая основа общества.

Отечественная религиозно-философская теория не отри­цает западноевропейскую культуру, западные правовые и государственные конструкции. Она признаёт право и госу­дарство, обосновывает их возникновение, но придаёт этим формам только второстепенное значение. Она утверждает,

-______________________________________________ 595

что лишённые влияния и поддержки религиозные идеи и ценности обречены на вырождение и упадок.

Не естественным развитием человеческих отношений, а их удивительным перерывом, катастрофой и спасением мира представляется в отечественной религиозной философии решение социальных противоречий. Если для сторонников рационалистического метода наличие противоречий при лю­бом государственном строе должно означать только неправо­мерность его существования, то для христианского мыслите­ля конфликты внутри общества были отражением гармонии, которая господствует во Вселенной.

Один из основных принципов религиозно-философской теории государства - это отрицание возможности создания идеального и совершенного порядка в пределах земного го­сударства и права. Несовершенный земной закон является адекватным несовершенному естественному порядку вещей, существующему в мире. До наступления спасения бытия именно этот земной закон имеет обязательную силу, то есть естественное право действует до окончательного преобразо­вания мира.

Учения всех сторонников религиозно-философской тео­рии государства в большей или меньшей степени включали в себя эсхатологические, хилиастические, холистические и мессианские идеи. Эсхатологизм проявился в утверждении, что с построением теократического государства на земле установится рай, историческое развитие завершится еди­нением человека с Богом. Христианское учение о тысяче­летнем правлении на земле Иисуса Христа (хилиазм) было представлено в правлении теократического лидера, который благодаря своему божественному дару распространяет бла­годать на членов сообщества и решает все их проблемы. Тео­кратические учения были холистичны, они охватывали все

сферы бытия лица и общества, чему содействовала идея все­единства. Мессианство теократических теорий проявлялось в учении о народе-богоносце, то есть народе-избраннике, ко­торый несёт в мир истинную веру и спасает его от грехов и страданий. Мессианские идеи часто конкретизировались в образе определённого класса или слоя во главе с авторитет­ным лидером или правящей группой.

Разрушение фундамента российского религиозного созна­ния на рубеже XIX-XX вв. стало причиной того, что боль­шинство христианских мыслителей начала XX в. уже не могли отождествлять православное и вселенское, не могли верить в теократическую империю, в мессианское призвание российского народа.

Движение российского религиозного возрождения нача­ла XX в. не ставило своей целью достижение царства все­общего благоденствия путём политической и экономической перестройки общества. В отличие от западных христианских политиков, которые проповедовали либеральный консерва­тизм и умеренный прогрессизм, представители российского религиозного возрождения выдвинули программу, которая основывалась на эсхатологическом анархизме, то есть неприя­тии никакой формы государственной власти. Они отрицали любое неравенство, основанное на собственности, социаль­ном происхождении, авторитете и традиции. Они ждали и пытались приблизить апокалиптический период всемирной истории, при котором осуществится идеал безвластия.

Евразийство с консерватизмом сближает оправдание су­ществующего порядка вещей (то есть современности) и стремление сберечь его без изменений. Особое значение при этом приобретают конкретно-исторические и конкретно­национальные условия существования.

-______________________________________________ 597

Одной из основных отличительных черт евразийской тео­рии государства есть её этатизм. Пытаясь заменить ком­мунистическую идеологию евразийской «идеей-правитель­ницей», основанной на догматизированном христианстве, евразийцы усиливали тоталитаризм государства авторитетом церкви, тем самым вынуждали её служить «царству кесаря». Тоталитарно-идеократическое государство, поддерживаемое авторитетом догматизированного христианства, принимаю­щее на себя организацию всей жизни, в том числе и сферу духа, составляет серьёзную угрозу демократии.

Пытаясь спасти Россию от большевизма, евразийцы имели намерение воспользоваться готовыми структурами больше­вистского государства, заменив только правящую коммунис­тическую партию единой православно-евразийской партией. Она должна была организовывать общественную жизнь, согласовывать действия масс, прекращать их деструктивные действия. Выполнение этих функций требует от правящего слоя единства, залогом которого есть общность мировоззре­ния. Следовательно, в основу жизни общества и политики государства закладывается идеология, которая возносится к Абсолюту.

Формализм и замкнутость исключительно на принципе, а не на конкретном содержании идеи-правительницы, соз­дают условия для утопической конструкции. С точки зрения евразийцев, стихийные общественные процессы формируют правящий слой, но руководящая роль отводится идее-пра­вительнице, которая не поддаётся рациональному анализу. Идея-правительница является одновременно и недостижи­мым социальным идеалом, и средством его достижения.

Евразийство, которое возникло как социально-философ­ское направление со сложными и противоречивыми концеп­туальными основаниями, с неоднозначными идеологически-

Раздел 4. Идеократические теории государства

ми ценностями и ориентирами, в конце своего непродолжи­тельного исторического пути политизировалось настолько, что стало восприниматься как политическое движение. Эта противоречивость развития стала причиной разнообразных интерпретаций евразийской теории, которые продолжаются и поныне.