ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы исследования. Изучение различных сторон внут­риполитической деятельности государства имеет весомое значение для по­нимания его истории и дальнейшего развития российского общества.

Весьма актуальным и вполне естественным представляется обращение к истории местных органов управления и политики правительства во взаимо­действии с провинциальным населением как одного из этюдов отечественной истории. Практика местного управления приобретает научную значимость при ее рассмотрении в многонациональной и поликонфессиональной среде региона Среднего Поволжья и, в частности, на территории Чувашии - со­ставной его части.

Во второй половине XVI столетия в ходе присоединения Среднего По­волжья к Русскому государству возникла необходимость создания новой вер­тикали органов управления с учетом локальных особенностей. В процессе становления единой государственной системы власти было учреждено вое­водское управление, которое просуществовало вплоть до 1710-х гг. В XVIII столетии преобразования местных органов управления осуществлялись не только с учетом перенимания опыта европейских стран, но и путем внедре­ния воеводской практики управления. В период с 1727 по 1781 г. в России функционировала двухуровневая система воеводского управления - провин­циальная (с 1719 г.) и уездная.

В условиях утверждения абсолютизма и бюрократизации органов вла­сти в первой четверти XVIII в. усилилась административная роль местных

государственных учреждений.

С 1727 по 1781 г. деятельность провинциальных и уездных воеводских учреждений на территории Чувашии осуществлялась с учетом сложного соци­ального, национального и конфессионального состава населения, что отрази­лось в специфике управления «провинциями». В системе местного управления не обходилось без участия представителей местного самоуправления в лице во­лостных сотников, штата толмачей-переводчиков. Эти и другие факторы, в осо­бенности массовая насильственная христианизация нерусских народов Средне­го Поволжья в середине XVIII в., оказали существенное влияние на проведение воеводами политики абсолютизма на рассматриваемой территории.

Основанием выбора темы диссертационной работы также послужило отсутствие комплексного исследования воеводской системы управления на территории Чувашии в XVIII столетии. Это исследование является своеоб­разным продолжением изучения эволюции воеводской власти в регионе Среднего Поволжья в период складывания абсолютизма в России, заложен­ного региональными исследователями^[1].

Объектом исследования является воеводское управление на терри­тории Чувашии в XVIII в. Предмет - организация и функционирование провинциальных и уездных воеводских учреждений на территории Чува­шии в XVIII в.

Хронологические рамки работы. В диссертации рассматривается пе­риод с 1708 по 1781 г. Нижняя хронологическая грань связана со временем проведения крупных административно-территориальных преобразований и организации губернской системы управления, внутри которой позже была создана двухуровневая вертикаль воеводского управления; верхняя - перио­дом полной ликвидации воеводской власти на территории Чувашии в ходе реализации губернской реформы 1775 г.

Территориальные рамки исследования охватывают территорию в приблизительных границах современной Чувашской Республики, включав­шей по административному делению 1719-1781 гг. части Казанской (полно­стью Чебоксарский и Цивильский, частично Козьмодемьянский и Свияжский уезды Свияжской провинции; частично Симбирский уезд Симбирской про­винции) и Нижегородской (полностью Ядринский, частично Курмышский и Алатырский уезды Алатырской провинции) губерний.

Степень разработанности проблемы. В историографии провинциаль­ного и уездного воеводского управления на территории Чувашии в XVIII в. следует выделить несколько этапов: 1) дореволюционный, охватывающий со второй половины XIX в. до 1917 г.; 2) советский - 1917-1991 гг.; 3) совре­менный - с 1991 г. по настоящее время.

В XVIII - первой половине XIX в. постепенно проводился сбор мате­риалов о системе власти на местах. Первые сведения об органах местного управления и бюрократии, об общинном самоуправлении чувашей в системе воеводства XVIII столетия были собраны И.К. Кириловым (1727 г.), зафик­сированы в путевых записях академических экспедиций Г.Ф. Миллера

(1743 г.) и П.С. Палласа (1768 г.). В статистическом описании И.К. Кирилова приводится штатная численность служащих местных органов управления, в том числе в городах на территории Чувашии¹.

В 1850-х по начало 1860-х гг. оживилась работа по сбору, систематиза­ции и анализу опубликованных законодательных источников и архивных ма­териалов, относящихся к вопросам государственного управления и деятель­ности властных учреждений. Что касается освещения функционирования местных административных органов управления XVIII столетия, то они нашли отражение в трудах К.Д. Кавелина, Б.Н. Чичерина, А. Вицына, К. Троцина, И. Андреевского, А. Лохвицкого^[2][3].

С середины 1860-х гг. по начало XX в. заметно возрос исследователь­ский интерес к проблеме российской государственности, начинается процесс переосмысления многих ее аспектов. В это время актуальность приобрели процесс противостояния «выборного» и «правительственного» начал, вопро­сы централизации-децентрализации управления, многие сквозные темы по истории русского крестьянства.

ную ценность представляют сочинения видного историка С.М. Соловьева¹, труды историко-правового характера А. Романович-Славатинского, М. Яб­лочкова, А.Д. Градовского, Н.В. Калачова, Н. Коркунова, А.Н. Филиппова, И.И. Дитятина, В.А. Гольцева, И.И. Блинова, М. Ковалевского, С.А. Корфа, В.Е. Романовского и др.^[5][6][7] Ими были подняты вопросы внутриполитической обстановки и реорганизации вертикали власти, юридических аспектов орга­низации службы государственных должностных лиц и их функциональных обязанностей, вопросы взаимодействия административных учреждений с центральными органами управления, роли крестьянских и городских само­управлений в системе местной власти XVIII столетия и др.

Отдельно следует остановиться на взглядах представителей «историко­юридической школы». Ведущее положение в ней занимали Б.Н. Чичерин,

К.Д. Кавелин, А.Д. Градовский, В.И. Сергеевич, И.И. Дитятин. В их работах вопросы местного управления рассматривались как постепенное обособление от государственного управления. Не остались в стороне место и роль органов местного управления «в согласованности» с центральной властью, народом и территорией, с политической централизацией и децентрализацией. История местной власти их интересовала с точки зрения анализа норм права, вопросов государственности и общества¹.

Историками-государственниками были исследованы правовые стороны проблем управления и бюрократизации государственного аппарата, политики государства в области административно-территориального и судебного устройства. Так, А.Д. Градовский в передаче власти из центра в периферию видел «власть действительного управления», представленную правитель­ственными органами для поддерживания государственного единства.

9 сти XVIII столетия никоим образом не мог содействовать развитию начала законности как в народе, так в административном персонале»¹.

Большой интерес вызывают отдельные вопросы социально­экономического положения податного населения, взаимодействия государ­ства и феодального общества, представленные различными направлениями дореволюционной историографии в лице С.Ф. Платонова, И.С. Аксакова, К.С. Аксакова, К.Д. Беляева, А.Д. Щапова, А.И. Герцена, В.И. Семевского, Н.П. Павлова-Сильванского^[11][12] и др.

Скажем, С.Ф. Платонов корни изменения системы управления с 1727 г. видел в экономико-финансовых затруднениях России и считал, что вопросы «о вреде самоуправления» и о «пользе бюрократического управления» не были столь важными для правительства. Государственная опека XVIII в., по­лагал он, привела общество к полному закрепощению, которое выражалось в «равенстве бесправия» всех сословий^[13]. Историко-философские взгляды К.С. Аксакова были развиты в зеркале «народного» и «государственного» начал. Они рассматривались в отношении взаимного невмешательства («народ не вмешивается в правительство, в порядок управления; государство не вмешивается в жизнь и быт народа, не заставляет народ жить насиль­ственно, по сделанным от государства правилам»)^[14].

10 правительство»); в христианском обществе. Автор указывал на нарушение начал гражданского устройства России и оставление «русского пути» с эпохи Петра Великого и при «системе петербургского периода». Именно поэтому, с точки зрения К.С. Аксакова, произошло возвышение и превосходство прави­тельства над народом, изменился ход исторического развития России¹. Схо­жее видение проблемы излагались И.С. Аксаковым и И.Д. Беляевым^[15][16].

В работах А.П. Щапова и А.И. Герцена народ относится к деятельности местных учреждений и правительству с недоверием и оценивает ее как «оби­рательные заставы» с бесконечными бюрократическими проволочками^[17]. В.И. Семевский на примере Казанской губернии писал о злоупотреблениях чиновников и вальдмейстеров^[18]. Н.П. Павлов-Сильванский видел истинные корни реформы 1727 г. в разорении народа в первой четверти XVIII в., в опа­сении царского правительства народных волнений. По его мнению, они по­служили главной причиной формирования воеводской системы управления и снятия социальной напряженности. В этом он усматривал сохранение «ново­го порядка» Петра I и лишь его частичное реформирование. Одновременно он признавал, что в послепетровское время совершенно изменились приемы решений вопросов внутреннего управления^[19].

Значительный вклад в изучение истории областного управления XVIII в. внес историк Ю.В. Готье. Его труды отличаются объективностью анализа законодательства, привлечением широкого круга разнообразных ар­хивных документов. Автор не ограничился формально-юридическим подхо­дом, а подверг историко-правоведческому анализу областные реформы, кри­тически оценил деятельность государственных властей в 1719-1775 гг. Он пришел к выводу, что при осуществлении реформы 1727 г. правительство преследовало цель «упростить и удешевить местное управление», сделав от-

чаянный шаг в сторону «контрреформы»¹, что сказалось на качестве осу­ществления реформ. Недостатки местной власти Ю.В. Готье находил в низ­ком уровне подготовленности к службе областных правителей из среднего и мелкого провинциального дворянства. По его мнению, функциональные обя­занности местной власти сводились к административной и элементарной по­лицейской деятельности; большая доля обязанностей была возложена на нее в связи с выполнением сословных повинностей различными группами насе­ления. В качестве характерных черт местных учреждений он отмечал полное подчинение правительству и столичным учреждениям, отсутствие инициати­вы служащих и др.^[20][21]

Взгляды Ю.В. Готье в основном разделял М.М. Богословский. Област­ная реформа 1727 г. им оценивалась как «контрреформа» административно­территориальных преобразований Петра I, которая выразилась в уничтоже­нии «разделений властей» и оформлении воеводского управления. Система воеводского управления 1727-1775 гг., по мнению автора, приобрела следу­ющие черты: произошла концентрация в руках воевод административных, судебных и финансовых функций; установилась «повсеместность» и «иерар-

3

хичность» воеводских учреждений^[22].

Во второй половине XIX в. - 1917 г., в ходе изучения проблем коло­низации и политики государства на территории Среднего Поволжья во вто­рой половине XVI-XVIII вв., в региональной историографии были заложе­ны основы исследования различных аспектов формирования российского управления в лице воевод и их аппарата управления. Многие из этих вопро­сов рассматривались в ходе разработки проблем проведения правитель­ством мероприятий в миссионерской, социальной, фискально-финансовой, военной и в других сферах жизни. В этой связи особо следует выделить ра­

боты А. Пупарева, Н.А. Фирсова, А. Можаровского, И.М. Покровского, Н.В. Никольского и др.¹

Работы А. Пупарева публиковались в газете «Казанские губернские ве­домости», на страницах которой он впервые описал организацию и деятель­ность комиссаров, воевод и губернаторов Казанской губернии в XVIII в.^[23][24]Ценные факты и выводы по теме диссертации и вопросы общественно­политического устройства региона Среднего Поволжья содержатся в трудах Н.А. Фирсова и Н.В. Никольского. Историком Н.А. Фирсовым на основе опубликованных законодательных источников были сделаны научные обоб­щения о системе местного управления и положении населения Казанской гу­бернии. На фоне идеализации политики Петра I он впервые сумел выявить векторы усовершенствования сферы государственного управления России со второй четверти XVIII в. Ученый считал, что административные реформы 1727 г. были направлены на уничтожение петровской системы областного управления и видел в них истоки традиционности в местном управлении. Он был убежден в том, что с постепенным введением прежних должностей и ре­организацией учреждений реформаторами был спровоцирован «дух кормле­ния» местной администрации. После ликвидации «многих отдельных ве­домств» губернская и воеводская власть стала «заведовать не только полици­ей, сбором податей, но и судом». Чиновники, как утверждал исследователь, в период с 1727 г. по 1762 г. расхищали казенную собственность, обременили «инородцев» большими тяготами посредством различных поборов и наездов. Следовательно, общественно-экономическое положение нерусского населе­

ния стало еще более тяжелым, чем при Петре I¹. В последующем выводы Н.В. Фирсова поддержал С.Ф. Ташкин^[25][26].

В 1912 и 1915 гг. вышли в свет труды Н.В. Никольского^[27]. Его исследо­вания, в отличие от Н.А. Фирсова, написаны с широким использованием ар­хивных источников. Н.В. Никольский применил христианско- просветительский подход в изучении истории чувашей в XVI-XVIII вв., по­этому анализ политики государства и церкви по отношению к чувашам пока­зан неразрывно. Изучение документальных материалов о роли христианиза­ции и просвещении чувашей привело к радикальному пересмотру представ­лений государственной политики абсолютистской власти по отношению «инородцам» в XVI-XIX вв. с точки зрения критичности, научности, свобо­ды от концепций других исторических школ.

Государственно-церковная миссия в насаждении христианства и «рус­ской гражданственности» среди чувашей, по мнению Н.В. Никольского, на протяжении XVI-XVIII вв. потерпела неудачу. Законодательные и норматив­ные акты того времени шли вразрез с мерами реализации этой политики со стороны местной «гражданской администрации» в лице воевод, канцеляр­ских служащих, толмачей и др.^[28] Дело христианизации и просветительская политика российского абсолютизма, проводившиеся Русской православной церковью и местной администрацией в Среднем Поволжье, во многом оста­лись лишь на бумаге. Критикуя систему местного управления, представлен­ную воеводами и приказными людьми, автор подчеркивал, что она с начала

до 60-х гг. XVIII в. не была способной оказать помощь в христианско- просветительской миссии среди чувашей^[29].

В целом со второй половины XIX в. по 1917 г. в региональной исто­риографии наметились ощутимые сдвиги в изучении органов местного управления. В это время определилась общая тенденция оценки политики российского государства через призму колонизационно-миссионерского про­цесса. Авторы придерживались мнения о том, что местные органы управле­ния не могли эффективно проводить правительственный курс, в том числе по инкорпорации «инородческого» населения путем христианизации и противо­стоянию исламу. Они раскрывали факты вымогательства, взяточничества и различных злоупотреблений местных чиновников. Однако данный сюжет с участием воевод и местных служащих не стал предметом отдельного изуче­ния, в том числе и на общероссийском уровне.

Таким образом, во второй половине XIX - начале XX вв. многие про­блемы политического и социально-экономического развития национальной периферии Российской империи оставались в тени. В то же время происходи­ло постепенное накопление источниковой базы, что позволило исследовате­лям заняться детальным изучением истории системы местного управления, в том числе воеводского управления. Однако богатый пласт источников по ор­ганизации и функционированию воеводской власти на территории Чувашии был использован в минимальной степени, и не было исчерпывающего ответа на многие проблемы развития местных учреждений в Среднем Поволжье.

В советскую эпоху стало доминирующим изучение политических и особенно социально-экономических вопросов дореволюционной истории. В многотомном издании «Очерки истории СССР» всесторонне освещение по­лучили реформы высших, центральных и местных органов управления в XVIII в. В фундаментальном труде проанализированы законодательные акты, показаны основные направления преобразований в финансовой, социально-

15 экономической, правовой и других сферах, а также в административно­территориальном устройстве. Авторам коллективной монографии удалось показать общероссийскую картину организации и функционирования госу­дарственных учреждений¹.

Для изучения политики абсолютистской власти и деятельности мест­ных органов управления на территории Чувашии в XVIII в. большое значе­ние имеют статьи и монографии, посвященные узловым проблемам эволю­ции имперской системы власти. В этом отношении важными являются труды М. Ольминского, С.М. Троицкого, Н.П. Ерошкина, Н.Ф. Демидовой, Н.Г. Аполловой, И.А. Федосова, Н.И. Павленко, Е.В. Анисимова и др.^[30][31] При анализе деятельности воеводских учреждений периода абсолютизма следует учитывать разработанные в отечественной историографии ключевые вопро­сы финансовой политики (С.М. Троицкий, Е.В. Анисимов)^[32], судоустройства (Н.Н. Ефремова)^[33] и политического преследования (Н.Б. Голикова, Т.В. Чер- никова)^[34], организации надзорных учреждений (Г.Н. Анпилогов)¹, крестьян-

ского восстания под руководством Е.И. Пугачева в 1773-1775 гг.², социаль­но-экономической эволюции феодализма, становления и направлений разви­тия Российской империи в целом³.

Региональный аспект в российской политике учитывался в работах Н.Г. Аполловой и Н.Ф. Демидовой⁴. Первая постоянные изменения политики абсолютизма и методов ее осуществления в Поволжье, Прикамье, Сибири и Казахстана связывала с неодинаковым их уровнем социально­экономического развития. Правительство, по ее мнению, было нацелено на освоение отдельных частей империи, развитие торговли и промышленности и др., которая сказалась и на различных методах политического управления в национальных перифериях. Следовательно, на всем протяжении XVIII в. в регионах империи политика центра была, во-первых, классовой, выражавшей интересы дворянства и купечества; во-вторых, одинаковой как для сельских, так и для городских обывателей; в-третьих, отчасти колониальной, состояв­шей в русификации и христианизации местного населения, в игнорировании особенностей их культур и быта⁵. Н.Ф. Демидова также определила некото­рые черты и методы местного управления в первой трети XVIII в. Ей удалось всесторонне показать политику подавления регионального сепаратизма, уни­фикации, уничтожения местных элит и поиска компромисса между властью и населением на территории Башкирии. Был взят правительственный курс на включение башкир в общую хозяйственно-политическую жизнь Российской

империи¹. При этом автор обращает внимание на поливариантность полити­ки абсолютистского правительства на местах.

Социально-экономические и другие вопросы общественно­политического устройства активно разрабатывались в региональной историо­графии. Историками И.Д. Кузнецовым, П.Г. Григорьевым, В.Д. Димитрие­вым, П.В. Денисовым впервые был введен в научный оборот большой массив документальных материалов по истории Чувашии и чувашского народа в пе­риод феодализма^[35][36]. Основное внимание ими уделялось на освещению про­блем взаимоотношения чувашского крестьянства с представителями местной администрации и общинного самоуправления, реакции чувашей на насиль­ственную христианизацию и внеэкономическое принуждение со стороны российского правительства, на злоупотребления чиновников и др.

В монографии И.Д. Кузнецова анализировалось состояние имуще­ственной дифференциации и социального расслоения чувашей. В ней автор пришел к выводу, что коштанство являлось классово «чуждым элементом» крестьянского общества в Чувашии^[37]. Он рассматривал коштанов наряду с во­еводами и чиновниками-взяточниками. Свою основную задачу историк видел в том, чтобы показать размах злоупотреблений коштанов в XVIII столетии^[38]. Общие проблемы социально-экономического развития Чувашского края, во­просы состояния местного и общинного управлений в XVIII в. получили освещение в трудах историков В.Д. Димитриева и П.Г. Григорьева^[39].

Монография В.Д. Димитриева «История Чувашии XVIII века», выпол­ненная в рамках системно-аналитического метода, сыграла важную теорети­ко-методологическую роль в исследовании истории чувашского этноса и других народов Среднего Поволжья. Применяя социально-экономический анализ, ученый дал общую характеристику воеводского управления и чинов­ничьего аппарата на территории Чувашии. В частности, автор показал основ­ные обязанности воевод по наказу 1701 г. и инструкциям 1719 г. и 1727 г., указал принципы формирования состава органов управления. Основные чер­ты функционирования государственного аппарата в Чувашии заключались, по его мнению, в неуклонном росте штата и произволе чиновников. Предста­вители сельского общинного самоуправления (сотники, пятидесятники, де­сятники и др.), как показал В.Д. Димитриев, были включены в структуру вое­водского управления. Формой социального протеста крестьян, как он отме­чал, были утайка душ во время ревизий, укрывательство беглых, подача че­лобитных о чрезмерном гнете, притеснениях и злоупотреблениях со стороны помещиков и представителей власти и др. Справедливы выводы автора о том, что политика абсолютизма была направлена на недопущение «никаких эле­ментов национальной государственности у чувашей, как и у многих других нерусских народов России»¹. Характеризуя общероссийскую модель органи­зации местного управления, историк учел внеэкономическое принуждение, которое довлело над государственными и другими категориями крестьян и привело к восстанию в 1773-1775 гг.^[40][41]

В 1970 -х-1980-х гг. вышли в свет монографии по истории городов Чу­вашии, где были затронуты вопросы об общей структуре местного управле­ния, составе бюрократического аппарата, основных направлениях деятельно­сти учреждений в XVIII в.^[42] В региональных научных центрах были изданы

ряд научных исследований и сборников документов, посвященных восста­нию крестьян под предводительством Е.И. Пугачева в 1773-1775 гг.¹ В них нашли отражение интересные архивные материалы о деятельности и недо­статках воеводских учреждений, об их борьбе с восставшими.

Таким образом, в советской историографии центральные вопросы ор­ганизации и функционирования воеводской системы управления отдельно не разрабатывались, хотя начало этому положено еще в дореволюционной исто­риографии до начала XX столетия.

В современной российской историографии на фоне возросшего науч­ного интереса к проблемам российской государственности и эволюции им­перской системы власти вышли в свет труды ведущих историков А.Н. Медушевского, Е.В. Анисимова, А.И. Юхта, Н.В. Козловой, Б.Н. Миронова, Л.М. Балакиревой, И.В. Курукина, Д.О. Серова, М.В. Бабич и др.^[43][44][45] В них исследованы проведение административных реформ и осуществ­ление политики правительства, развитие центральных и местных органов управления, процесс бюрократизации, дворцовых переворотов в XVIII в. и т.д. Новые материалы и современные подходы в исследовании вопросов раз-

20 вития российской государственности подробно рассмотрены в коллективных трудах, словарях-справочниках, сборниках статей, изданных по итогам науч­но-практических конференций¹.

Отдельно стоит остановиться на работах В.В. Трепавлова, Л.Ф. Писарьковой и А.Б. Каменского, в которых подвергнуты анализу поли­тика абсолютизма и организация вертикали властных структур. В.В. Трепав- ловым развитие подданнических отношений «инородцев» Российского госу­дарства с русскими царями в XV-XVIII вв. изучено на основе широкого кру­га письменных и фольклорных источников. Автор определил формы выстра­ивания правительственных отношений с инородцами, попытался проследить изменения в представлениях последних о русском правителе. Изменение об­раза «белого царя», по его мнению, происходило в зависимости от политики правительства по отношению к национальным регионам и населению. Здесь наблюдались такие этапы: максимальное допустимое сохранение местных особенностей и жизненных устоев; невмешательство чиновников в сферы, регулируемые обычаями и традиционными установками (в первую очередь в религии, культуре, семье, быте); игнорирование этнических ареалов при формировании административных образований высшего и среднего звена. Автор обобщает, что «национальная политика» полностью была подчинена интересам государства и осуществлялась в целях обеспечения государствен­ной безопасности, развивалась стихийно и без должного внимания к инкор­порированному населению^[46][47].

Л.Ф. Писарьковой изучены организация государственного управления, механизмы взаимодействия центральных и местных учреждений, вопросы формирования и функционирования бюрократического аппарата России. Ав­тор убежден в циклическом характере развития российского государственного управления в XVIII в. Административно-управленческие преобразования 1726-1729 гг. оцениваются Л.Ф. Писарьковой как «исправление реформ Петра I», принципы которого действовали в системе государственного управления до начала XIX в.¹ Преобразовательные меры, предпринимавшиеся в послепет­ровское время новыми правителями, как отмечает А.Б. Каменский, были наце­лены на корректировку реформ Петра I. Исходя из сложившейся социально­экономической ситуации в стране, они были направлены на снижение соци­альной напряженности и повышение эффективности работы государственных учреждений. Преобразования сочетали принципы рационального использова­ния казенных средств, централизации управления, сокращения штатов, улуч­шения собираемости налогов и различных податей и т.д.^[48][49] Широкое освещение автором политических, социально-экономических и культурных факторов процесса модернизации России XVIII в. помогло по-новому взглянуть на мно­гие узловые проблемы в области истории местного управления XVIII в.

Из зарубежной историографии можно выделить исследования Х. Баггера, А. Каппелера, Р. Пайпса, Дж. Хоскинга, И. де Мадариаги, осве- 3 щающие частные вопросы политики государства и механизмов управления^[50]. Весомый вклад в современную отечественную историографию внес историк А. Каппелер, изучивший вопросы политики России с точки зрения многона­ционального фактора. Исследователь отошел от схематичных и идеологиче-

22 ских стереотипов исследования «национального вопроса» в России. Так, по мнению историка, чуваши, как и многие оседлые народы, в XVIII в. подвер­гались сильному интеграционному давлению со стороны центра: социально­экономическому, христианизаторскому. Это проводилось в рамках законо­мерной политики Российского государства по отношению к инородцам: от поиска компромисса и учета территориальных особенностей до унификации и осуществления «репрессивной линии»¹.

В региональной историографии с ростом исследовательского интереса к эволюции российской государственности активно стали обращать внима­ние на историю областных учреждений, проблемы взаимоотношения власти и местного населения XVIII столетия. С 1991 г. вышли работы по вопросам организации воеводской системы управления (В.Н. Муратова, Г.П. Енин, А.Г. Иванов, Е.П. Кузьмин)^[51][52] и ее бюрократизации (Д.А. Ананьев, Д.А. Ре- дин)^[53]. В ряде работ рассматриваются правовое и социально-экономическое положение отдельных этнических и социальных групп Среднего Поволжья и Заволжья (В.А. Юрченков, А.И. Ногманов, Ю.Н. Смирнов, Л.М. Артамоно- ва)^[54], их адаптация (М.В. Гришкина¹) в Российском государстве во второй по-

ловине XVI-XVIII столетиях. В историографии Чувашии появились труды Д.М. Макарова, В.Д. Димитриева, С.А. Селивановой, А.А. Чибиса, коллек­тивная монография «Чебоксары: исторический очерк». Они проливают свет на историю городов и населения Чувашии в административном, экономиче­ском, социально-культурном, православно-миссионерском отношениях². Биографии и служба дворян-чиновников, выходцев из Чувашии, краткие сю­жеты организационно-функционального плана деятельности местных орга­нов управления содержат статьи многотомной «Чувашской энциклопедии»³.

Таким образом, в современной общероссийской и региональной исто­риографии ведется большая целенаправленная работа по изучению развития системы абсолютистской власти и связанных с ней центральных вопросов, в том числе государственного строительства на местах и воеводской системы управления. В этом русле исследование истории организации и функциони­рования системы органов управления на территории Чувашии в XVIII столе­тии с учетом как современных подходов, так и с привлечением новых доку­ментальных источников имеет важное значение для целостного представле­ния картины истории государственных учреждений России.

Цель исследования - комплексный анализ провинциального и уездного воеводского управления на территории Чувашии в XVIII в. В соответствии с целью ставятся следующие задачи:

- изучить административно-территориальные преобразования и пока­зать процесс складывания провинциальной и уездной воеводской системы управления на рассматриваемой территории;

- проследить законодательное регулирование деятельности воеводских учреждений;

- определить структуру, профессиональный, численный и социальный состав чиновничества воеводской власти на провинциальном и уездном уровнях;

- проанализировать условия службы провинциальных и уездных воевод и канцелярских служителей;

- рассмотреть основные направления деятельности воеводских органов управления по осуществлению политики абсолютизма на территории со сложным социально-сословным, многонациональным и поликонфессиональ- ным составом населения;

- раскрыть процессы взаимодействия воеводской власти с институ­тами крестьянского самоуправления и различными социальными группами и выявить региональную специфику провинциального и уездного воевод­ского управления.

Источниковая основа диссертационной работы. Исследование про­ведено на широкой базе опубликованных и архивных источников.

1. Опубликованные источники. Законодательные и нормативно­правовые акты¹XVIII в. увидели свет в Полном собрании законов Россий­ской империи^[55][56]. В своде представлены ценные сведения о политике верхов­ной власти и правительства, организации и переустройстве вертикали орга­нов управления. Главными законодательными актами, регулирующими со­став и функции местных учреждений, порядок ведения делопроизводства, комплектование штатов учреждений чиновниками и приказными людьми и продвижение их по служебной лестнице, условия службы и ответственности должностных лиц и мн. др., выступали Инструкция воеводам 1719 г. и Наказ губернаторам и воеводам 1728 г. В практике управления воеводы руковод­ствовались Соборным уложением 1649 г., Генеральным регламентом (1720 г.), Табелью о рангах (1722 г.) и другими нормативно-правовыми акта­ми эпохи абсолютизма. Они, кроме Полного собрания законов, опубликова­ны в сборнике документов «Реформы Петра I», многотомном издании «Рос­сийское законодательство X-XX веков», в книгах «Законодательство Петра I», «Петр Великий. Избранное»^[57].

Документальные собрания «Доклады и приговоры», «Сенатский ар­хив» и Русского исторического общества составлены на основе богатых ма­териалов - деловых бумаг, исходивших от верховной власти, Правитель­ствующего сената и центральных органов управления^[58]. В них нашли отраже­

ние сведения о методах проведения политики абсолютизма на местах, регу­лировании вопросов смены и назначения воевод, проведении следствия по отношению к областным правителям и т.д. В комплексе законодательные и нормативно-правовые акты являются ценнейшими источниками по изучению организационных и функциональных вопросов местных учреждений.

Историко-статистические и учетные документы использованы для решения задач о численности, персональном, социальном и профессиональ­ном составе местной администрации России XVIII столетия. Нами были ис­пользованы работы И.К. Кирилова и А. Пупарева¹, справочные издания «Ад­рес-календари» или «Месяцесловы» (1764-1781 гг.)^[59][60] и подготовленный по ним именной указатель^[61]. В изучении номенклатуры воеводской власти боль­шую помощь оказывали труды В.Д. Карсаковой^[62], П. Мартынова^[63], М.В. Бабич, И.В. Бабич^[64], В.Д. Кочеткова и С.В. Сироткина^[65].

Определенный массив делопроизводственной документации, отло­жившейся в фондах местных учреждений, был опубликован в тематических сборниках «Крестьянская война под предводительством Емельяна Пугачева в Чувашии»^[66], «Козьмодемьянск в конце XVI - начале XX веков»^[67], «От Петра губернии берем начало...»^[68]. Комплекс этих документов позволяет охаракте­ризовать специфику организации управления и деятельности местных орга­

нов власти, проследить положение чувашских крестьян, социально­экономическую ситуацию на территории Чувашии накануне восстания Е.И. Пугачева (1773-1775 гг.) и т.д.

2. Неопубликованные источники. Основу источниковой базы диссер­тации составили неопубликованные архивные источники. Большинство из них вводятся в научный оборот впервые. В работе использованы богатые фонды центральных и местных учреждений Российского государственного архива древних актов (РГАДА): ф. 16 - Государственный архив, разряд XVI - внутреннее управление; ф. 248 - Сенат и его учреждения; ф. 273 - Камер- коллегия; ф. 280 - Коллегия экономии; 286 - Герольдмейстерская контора; ф. 407 и ф. 409 - Казанская и Нижегородская губернские канцелярии, 441 и 443 - Свияжская и Симбирская провинциальные канцелярии; ф. 615 - Ала- тырская крепостная контора, фонды уездных воеводских канцелярий: 478 - Ядринская, 601 - Чебоксарская, 627 - Цивильская и др. Их органично допол­няют содержательные по своему составу фонды Цивильской (ф. 1), Чебок­сарской (ф. 2), Ядринской (ф. 3), Курмышской (ф. 474), Свияжской (ф. 545) воеводских канцелярий и духовных учреждений, хранящиеся в Государ­ственном историческом архиве Чувашской Республики (ГИА ЧР). При изу­чении темы частично использовались документальные материалы Россий­ского государственного исторического архива (РГИА) (ф. 467 - Контора от строений его императорского величества домов и садов, ф. 796 - Канцелярия Синода, ф. 1329 - Именные указы и «высочайшие» повеления Сенату, ф. 1399 - Карты, планы и чертежи и др.), Государственного архива Ульянов­ской области (ГА УО) (ф. 732 - Симбирская губернская ученая архивная ко­миссия, ф. 818 и ф. 819 - Симбирская и Алатырская провинциальные канце­лярии), Центрального архива Нижегородской области (ЦА НО) (ф. 570 - Ни­жегородская духовная консистория), Отдела рукописей Российской нацио­нальной библиотеки (ОР РНБ).

Особую ценность представляют личные архивы чувашских исследова­телей Н.В. Никольского и В.Д. Димитриева, переданные в Научный архив

Чувашского государственного института гуманитарных наук (НА ЧГИГН). В рукописных фондах собраны выписки материалов из фондов РГАДА (цен­тральные и местные учреждения), Национального архива Республики Татар­стан (ф. 4 - Казанская духовная консистория, ф. 6 - Свияжское духовное правление и др.), Отдела рукописей Российской государственной библиотеки (ОР РГБ) (фонды помещиков) и др. В НА ЧГИГН имеются экстракт подпол­ковника А.И. Свечина и поданные ему местным населением челобитные.

Систематизация выявленных из фондов местных и центральных орга­нов управления документов имеет свои особенности. С одной стороны, ком­плекс материалов можно отнести к делопроизводственной документации, т.к. они создавались в воеводских и иных канцеляриях разного уровня, с другой - по содержательно-функциональному признаку их условно можно разделить на типы: актовые, судебные, историко-статистические и т.д.¹ В современном источниковедении предлагается делопроизводственную документацию госу­дарственных органов управления разбить на следующие группы: 1) перепис­ка учреждений, 2) внутренние и 3) просительные документы^[69][70]. В состав этих групп входят указы, ордеры, требования, промемории, ведения, служебные письма, доношения, рапорты, доезды, росписные списки, рапорты, ведомо­сти, табели, реестры, экстракты, счетные выписки, формулярные списки, протоколы, журналы, записные (регистратуры) и приходно-расходные книги, челобитные, доношения и т.д.^[71]

Наряду с делопроизводственной документацией источниковедами при­нято выделять судебно-следственные материалы. Они заключают в себе часть видов делопроизводственных документов (челобитные, доношения, ра­порты, промемории, определения и т.д.) и сугубо следственные докумен­тальные материалы: расспросы, тетради на улику, экстракты и др. Отдельно стоит сказать о такой группе источников как акты, которые составлялись в

крепостных конторах под контролем воеводской власти в XVIII столетии. Крепостными конторами выдавались различного рода договоры - купли- продажи движимого и недвижимого имущества, подряда и др.

Таким образом, классификация комплекса документальных материалов воеводских учреждений сопряжено определенными трудностями. Они вы­званы тем, что воеводы будучи «универсальным» органом управления скон­центрировали в себе административные, полицейские, хозяйственные, су­дебные, фискально-финансовые, нотариальные функции. Поэтому одни и те же разновидности документов составлялись для выполнения различных управленческих решений.

Из всего комплекса собранного архивного материала большую цен­ность представляют распорядительные документы - указы и росписные списки¹. В них содержатся ценные сведения о причинах смены воевод, фак­тическом штате служащих, материально-техническом состоянии учрежде­ний, настольных указах, различной входящей и исходящей корреспонденции. Подробно фиксировались данные о фискально-финансовой деятельности во­евод, краткие выписки по судебным делам и др.^[72][73] Заслуживают особого вни­мания источники об условиях службы воевод^[74]. Материально-финансовое со­стояние местных чиновников характеризуют купчие и иные частноправовые документы, различные судебно-следственные материалы, выписки из послу- 4

жных списков^[75].

Состав и численность воеводских учреждений прослеживаются по ука­зам и определениям губернских и провинциальных властей, по протоколам, промемориям и рапортам^[76]. Указы Сената, коллегий и губернских властей со­ставляют основной массив архивных материалов, раскрывающих функцио­

нальные обязанности воеводских учреждений¹. Переписка воеводских орга­нов управления с вышестоящими инстанциями показывает, насколько успешно решались насущные государственные дела и была эффективной де­ятельность воевод^[77][78]. Информативными можно считать и протоколы провин­циальных и уездных воеводских канцелярий, распоряжения воевод^[79]. Судеб­ные дела являются ценным источником о полицейско-судебной деятельности органов местной власти^[80]. В ходе расследования готовились инструкции для рассыльщиков, протоколы допросов, выписки или экстракты^[81].

Вместе с тем распорядительные материалы воеводских канцелярий проливают свет на многие аспекты проблемы административно­территориального управления в крае: взаимодействие воевод с институтами общинного самоуправления и различными социальными группами, функци­ональные обязанности волостных сотников и других выборных свидетель­ствуют челобитные, рапорты, доношения и т.д.^[82]

Таким образом, приведенная в совокупности источниковая база, ос­нованная на опубликованных и в большей степени на архивных источн и- ках, в полной мере обеспечивает достижение поставленной цели и реше­ние задач исследования.

Научная новизна. В диссертационной работе исследуется админи­стративное управление Чувашии в XVIII в. В ней впервые основательно изу­чаются узловые проблемы развития воеводских органов управления. В ходе рассмотрения учреждений губернской власти удалось показать эволюцию правовой базы, административно-территориальные изменения и складывание двухуровневой воеводской власти. Детальный анализ профессиональных ка­

честв и социального происхождения воевод и приказных служителей позво­лил выявить ряд общих и особенных черт формирования чиновничества на рассматриваемой территории. При исследовании структуры воеводских учреждений сделаны важные наблюдения над их деятельностью в организа­ционном плане, которая была связана с функциональными обязанностями и отражалась на численности штата воеводских канцелярий. В работе подроб­но изучены роль и степень влияния условий службы на проявления такого «порока» российской бюрократии, как злоупотребления. В ней впервые на материалах Казанской и Нижегородской губерний подвергнуты анализу функции провинциальных и уездных воеводских учреждений, показано вза­имодействие с сельскими и городскими институтами самоуправления и раз­личными социальными группами. При изучении темы исследования всесто­ронний охват получили широкий круг источников, которые позволили ре­шить поставленные задачи и прийти к обоснованным выводам. Они позволи­ли впервые провести комплексный анализ организации и выявить особенно­сти функционирования воеводской системы управления на территории Чу­вашии в XVIII столетии.

Указанные положения соответствуют пунктам 2, 4, 7 и 15 Паспорта специальностей ВАК при Минобрнауки России.

Теоретическая и практическая значимость диссертации. Исследо­вательская работа, выполненная на основе широкого круга неопубликован­ных материалов с привлечением опубликованных документов, представляет ценность для исследователей, студентов, краеведов и всех тех, кто интересу­ется историей Чувашии и чувашского народа. Ее результаты могут быть по­лезными для дальнейших исследований развития системы органов управле­ния на территории Чувашии и Среднего Поволжья в целом, в подготовке научно-популярных, учебно-методических и краеведческих изданий. Диссер­тация окажет помощь при написании региональных энциклопедий, диплом­ных и курсовых работ во время учебного процесса в вузах. В ее главах и при­ложениях также можно ознакомиться с биографиями областных правителей

32 и представителей местного чиновничества. Они могут заинтересовать люби­телей генеалогических изысканий. Данное исследование имеет широкое при­кладное значение и представляет большую научную ценность в изучении уз­ловых проблем региональной и отечественной истории в целом.

Методология и методы исследования. Диссертационная работа вы­полнена на основе принципов историзма, научности и объективности. Оце­нивая события прошлого и, исходя из объективных реалий изучаемой эпохи, сформулированы положения и сделаны выводы на базе достоверных фактов и всестороннего охвата исторических явлений. Анализ проводился путем рассмотрения объекта исследования как единого процесса, последовательно изменявшегося во времени и имевшего преемственную связь по отношению к прошедшим этапам развития местной системы управления и российской государственности в целом.

Исследование базируется на общенаучных методах познания - анализе, синтезе, описании, логике и т.д. В нем использовался историко-системный подход, позволяющий рассматривать органы власти как системную цель­ность и проследить взаимодействие с другими институтами социума. Следу­ющий метод - конкретно-исторический, который помог определить харак­терные черты политики абсолютизма на территории Чувашии на различных этапах развития воеводской системы управления. При написании данного ис­следования также применялись историко-генетический, проблемно­хронологический, структурно-функциональный и статистический методы, с помощью которых изучались организация, задачи, функции, деятельность и особенности функционирования рассматриваемых местных учреждений, ре­ализации ими правительственного курса, их взаимодействия и сопоставления с другими управленческими структурами.

Основные положения, выносимые на защиту.

1. Административно-территориальные преобразования 1708-1727 гг. изменили структуру и состав местной системы управления и носили всеобъ­емлющий характер. В ходе реформ в губерниях была учреждена двухуровне-

33 вая воеводская вертикаль власти (провинциальная и уездная), которая практи­чески неизменно просуществовала на территории Чувашии вплоть до 1781 г.

2. Деятельность провинциальных и уездных воеводских органов власти регламентировалась развитой правовой базой. Особая группа законодатель­ных актов регулировала управление многонациональным населением и поз­воляла воеводам активно участвовать в деле христианизации нерусских народов на территории Чувашии, что свидетельствовало о новом этапе их инкорпорации в российское общество.

3. На протяжении изучаемого периода провинциальными и уездными воеводами чаще назначались отставные военные из дворян. С учетом особого положения провинциальных учреждений при подборе кадров приоритет от­давался кандидатам с VI-VII табельными чинами, тогда как уездные воеводы преимущественно имели VIII класс по Табели о рангах и ниже. Структура воеводских учреждений была однотипной. При этом в провинциальном уровне управления численный, профессиональный и социальный состав чи­новничества был выше, чем в уездном.

4. Материальное обеспечение воеводских служащих до введения регу­лярной выплаты жалованья в 1763 г. зависело от дополнительных источни­ков существования. Служебные и жилищные условия были предусмотрены в основном для воевод. Вследствие недостаточности финансирования условия службы чиновничества были на низком уровне, что отрицательно отражалось на эффективности деятельности учреждений и явились одним из факторов злоупотреблений со стороны воеводских должностных лиц и, следовательно, разорения и недовольства местного населения.

5. Провинциальные и уездные воеводы наделялись административны­ми, полицейскими, военными, фискально-финансовыми, хозяйственными, судебными и нотариальные функциями. На провинциальный центр дополни­тельным бременем ложились административный контроль над деятельно­стью уездных воеводских органов управления, решение апелляционных су-

дебных дел, поступивших от уездного населения, несение ответственности за управление провинцией перед губернской и центральной властью в целом.

6. Воеводы управляли нерусским населением и зависели от слаженной работы с институтом толмачества, духовенством, городским и крестьянским общинным самоуправлением. Включение выборных людей из «миров» в вое­водскую систему позволяло активно осуществлять политику абсолютизма на местах и сохранять устойчивость крепостнического порядка в целом. Вое­водская практика управления вполне соответствовала государственным ин­тересам и потребностям рассматриваемого времени.

Степень достоверности и апробация результатов исследования.

Всестороннее изучение региональной и отечественной историографии по ис­следуемой проблеме, основательный анализ обширной источниковой базы явились основой обоснованных выводов.

В процессе подготовки диссертационной работы автор основные ее ас­пекты обнародовал на шести научно-практических конференциях междуна­родного, всероссийского и межрегионального уровней, организованных в

Свияжске (2011 г.), Оренбурге (2012 г.), Чебоксарах (2011-2013 гг.) и Йош­

кар-Оле (2014 г.). Содержание и положения диссертации изложены в трина­дцати статьях общим объемом 7,9 п.л., в том числе четыре работы опублико­ваны в рецензируемых журналах ВАК при Минобрнауки России^[83].

Диссертационное исследование обсуждено на совместном заседании кафедры отечественной истории и кафедры документоведения, информацион­ных ресурсов и вспомогательных исторических дисциплин Чувашского госу­дарственного университета им. И.Н. Ульянова и рекомендовано к защите.

Структура диссертации. Выполненная работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы, приложений.