§ 38. ВОЕННЫЙ МИНИСТР СУХОМЛИНОВ В ТРУБЕЦКОМ БАСТИОНЕ

В апреле 1916 года в Петропавловскую крепость был заклю­чен военный министр царского правительства Сухомлинов, по­дозревавшийся в связях с германской разведкой.

Имеются несомненные доказательства благосклонного отно­шения к Сухомлинову царя и царицы Александры Федоровны, возглавлявшей «немецкую партию» при дворе.

Кратко остановимся на тех материалах, которые привели царизм к необходимости ареста военного министра. Мы черпаем эти материалы из отчетов периодической печати, когда в 1917 году в течение месяца в судебном присутствии уголовного кассационного департамента Сената с участием присяжных засе­дателей рассматривалось дело по обвинению министра Сухомли­нова. Он обвинялся в способствовании и благоприятствовании неприятелю; в предании неприятелю армии, флота; шпионаже путем сообщения неприятельскому агенту планов и важных для обороны сведений; в превышении и бездействии власти. Эти преступные действия выразились в том, что Сухомлинов не при­нял необходимых мер к увеличению производительности рабо­тавших на оборону заводов, чем способствовал неприятелю; что он не принял надлежащих мер к снабжению армии и крепостей артиллерией и огнестрельными припасами; что в докладах госу­дарю умышленно, из личных видов, допускал сокрытие извест­ных данных; в том, что сообщал Мясоедову и Альтшиллеру, заведомо для него состоявшими германскими агентами, секрет­ные сведения; в том, что содействовал вступлению в армию уже во время войны германского агента Мясоедова. Таковы были главнейшие пункты обвинения.

Привлеченная к суду жена Сухомлинова обвинялась как соучастница в государственной измене.

Назначена была специальная комиссия для выяснения не­достачи снарядов в армии.

На процессе Сухомлинова бывший начальник штаба верхов­ного главнокомандующего генерал Янушкевич давал показания, от которых, по словам корреспондента, волосы становились дыбом.

Свидетель — профессор фортификации Николаевской ака­демии Величко удостоверял, что «солдаты не только в окопы шли с палками, но даже на палках вместо ружей обучались стрельбе. Русские заводчики предлагали дать заказ их заводам. Но им отвечали: «Русская армия ни в чем не нуждается» *.

На суде выяснились близкие отношения военного министра Сухомлинова с полковником Мясоедовым даже после того, как начали подтверждаться подозрения в шпионаже Мясоедова в пользу Германии. Министр принял его на службу в армию, несмотря на заявленные ему предостережения относительно Мясоедова. Вскоре было установлено участие Мясоедова в шпионаже, и он был расстрелян.

В военно-историческом архиве мы ознакомились со специаль­ным делом об увольнении от службы военного министра Су­хомлинова. Интересно то, что дело начинается с записки, выяс­няющей необходимость увольнения Сухомлинова. Записка оправдывала эту необходимость интересами не России, а самого Сухомлинова. В ней отмечалось, что положение Сухомлинова «благодаря поднявшейся при этом травле и сплетням по городу стало невыносимым». Напоминая, что работа комиссии о недо­стаче снарядов в армии длилась уже четвертый месяц, этот документ требовал ускорения окончания расследования, «служа­щего лишь поводом к ложным слухам, дискредитированию вла­сти и правительства вообще» ^[199][200].

Сухомлинов просил царя уволить его в отставку, и 8 марта 1916 г. последовал указ Государственному совету о том, что Сухомлинов должен считаться уволенным «с мундиром и пенсией».

В этом акте сказывалось благожелательное отношение к нему Николая II.

За почти полувековое существование тюрьмы Трубецкого бастиона в ней не было заключенных столь высокого служебного положения, какое занимал Сухомлинов.

Пребывание Сухомлинова в одиночной камере крепости на­чалось с 20 апреля 1916 г. С этого же времени начались неустан­ные заботы о нем царицы и царя. В опубликованной «Переписке Николая и Александры Романовых» царица не менее чем в де­сяти своих письмах, адресованных Николаю и отправленных после заключения Сухомлинова в крепость, обращалась к нему с той или другой просьбой об арестованном *. Сухомлинову были предоставлны в крепости льготные условия содержания. Об этом мы узнали из воспоминаний самого Сухомлинова, которые были написаны им в эмиграции в Германии и опубликованы на не­мецком и русском языках.

В одиночной камере бывшего министра был поставлен складной столик. Камера министра украсилась креслом. На кровати материал из грубой холщовой материи с трухлявой соломой заменился настоящим матрацем, и появилось собствен­ное его белье. Теперь было на чем посидеть, полежать, а за сто­ликом с удобствами заниматься. Здесь он писал дневник, кото­рый после освобождения показывал министру Протопопову^[201][202]. За этим столиком, сидя в кресле, бывший министр читал много книг.

В виде исключения ему было предоставлено для прогулок два часа в два приема. Из второй главы настоящей работы уже известно, что наибольшее время для прогулок не превышало получаса.

Тюремной администрации было известно покровительство заключенному со стороны царя и царицы. Комендантом крепости был в то время, по словам Сухомлинова, «его старый знакомый, бывший командующий войсками Одесского военного округа, генерал Никитин». Вопреки обычной практике последний был частым гостем в камере Сухомлинова, и недаром автор «Воспо­минаний» называл его «добрейшим генералом». Распоряжением коменданта Сухомлинов был переведен из камеры № 43 в № 55, которую он охарактеризовал как лучшую.

Из материалов следственной комиссии 1917 года видно, что сам Николай II стремился поскорее освободить Сухомли­нова из крепости. Бывший министр внутренних дел Протопопов

приводил слова Николая II, сказанные ему: «Неужели я поверю, что он изменник; просто легкомысленный человек.

Освобождение Сухомлинова из крепости еще не удовлетво­ряло ни его самого, ни его сторонников. Их целью было до­биться полного прекращения начатого следственно-судебного дела против бывшего военного министра. Им едва не удалось достичь этого. Министром юстиции была получена телеграмма царя с повелением прекратить дело Сухомлинова. Лишь по лич­ному докладу вновь назначенного тогда председателем совета министров Трепова 14 ноября 1916 г. царь согласился не приво­дить в исполнение свое повеление ^[203][204].

Вполне допустимо предположение, что покровители Су­хомлинова добились бы прекращения этого судебного дела, но через три с половиной месяца прекратилось царствование Николая II, и под давлением масс дело Сухомлинова было пере­дано Временным правительством на рассмотрение уголовно­кассационного департамента Сената. Рассмотрение дела проис­ходило с 10 августа по 12 сентября 1917 г. В наши задачи не входит ознакомление с подробностями этого процесса. Отме­тим лишь, что рассмотрение этого дела в обширном зале здания армии и флота не привлекало к себе общественного внимания, которое тогда было сосредоточено на развертывавшейся револю­ции внутри страны и на военных событиях. Только в дни судеб­ных прений зал был наполнен публикой. Незадолго до окон­чания процесса произошел крупный инцидент: к зданию суда подошли в большом числе солдаты.

в казармах, мотивировав такое требование чрезвычайной дли­тельностью судебного процесса при очевидности преступлений обвиняемого. Коменданту удалось убедить солдат отойти от здания суда. В целях предосторожности Сухомлинов был пере­веден на время суда из гостиницы, где он находился, в Петро­павловскую крепость.

Совещание присяжных заседателей длилось с семи часов вечера до четвертого часа утра. Их вердиктом Сухомлинов был признан виновным в государственной измене, в бездействии и превышении власти и в подлогах. Суд определил наказание осужденному: без срока лишение всех прав состояния и ссылку в каторжные работы.

20 сентября 1917 г. приговор был объявлен в окончательной форме. По ходатайству осужденного министр юстиции и началь­ник главного тюремного управления разрешили ему отбывать наказание в С.-Петербургской крепости во избежание возмож­ного самосуда в других местах лишения свободы. Здесь его и застала Октябрьская революция. Через некоторое время он был переведен в петроградскую тюрьму «Кресты» и по амнистии от 1 мая 1918 г. освобожден. Из Петрограда он тайно перебрался за границу и прибыл в Германию.