§1. Правовые основы жизнедеятельности городских оьщин в XVIII в.
Источниками данной работы, в первую очередь, послужили разнообразные правовые акты, систематизирован-
ные в Полном собрании законов Российской империи (Регламент
Главного магистрата 1721 г., Грамота на права и выгоды городам
Российской империи 1785 г.
и др.). Что касается научной литературы (дореволюционной, советской и современной), то помимо той ее части, которая так или иначе затрагивает рассматриваемый период российской истории[433], особо следует отметить исследования, непосредственно посвященные городам в России XVIII столетия. Среди
Глава III
дореволюционных авторов такого рода трудов, в частности, следует назвать Л.О. Плошинского, П.А. Муллова, И.И. Дитятина. Например, интерес для нас представляют такие работы, как «Городское или среднее состояние русского народа, в его историческом развитии, от начала Руси до новейших времен» под авторством Л.О. Плошин- ского и «Устройство и управление городов России» под авторством И.И. Дитятина1. В рамках советского периода выделить подобные исследования весьма затруднительно, поскольку в целом вопросы городского управления XVIII в. изучались слабо. Так, отдельные сведения можно почерпнуть в книге Л.А. Велихова «Основы городского хозяйства», первоначально изданной в 1928 году[434][435]. С 90-х гг. XX в. появилось значительное количество работ, касающихся социально-экономического развития городов, истории мещанства и т. д. Здесь в качестве примера могут быть названы различные научные статьи, затрагивающие вопросы городского управления в России XVIII столетия[436].
Обращаясь к теме, касающейся источников городского права, следует сказать несколько слов и о трактовке самого понятия
«городское право». Например, отмечается, что применительно к обычно изучаемому средневековому городскому праву Западной Европы под этим термином понимаются совокупность правовых норм, нашедших отражение в законодательных памятниках, которые возникли внутри города или в результате пожалования ему и фиксировали его внутренние и внешние отношения.
При этом выделяются раннее средневековое городское право и позднее средневековое городское право. Первый из этих терминов предлагается понимать как закрепленную в нормативных актах совокупность норм, регулирующих статус горожан и министериалов, отношения между ними, а также отношения по исполнению горожанами сервильных обязанностей в пределах территории городского поселения. Что касается позднего средневекового городского права Западной Европы, то оно определяется как особая правовая система, нормы которой регулировали различные виды общественных отношений, возникающих в процессе организации городского управления и решения горожанами вопросов городского значения в пределах территории города, обладающего особым юридическим статусом1.Небезынтересно отметить, что понятие «городское право» упоминается и применительно к современной российской правовой системе[437][438]. Так, по одной из точек зрения оно представляет собой
сложный (комплексный) институт муниципального права, регулирующий правовые отношения в границах города, в целях создания благоприятных социальных, экономических и экологических условий для его устойчивого развития, на принципах самостоятельности и ответственности жителей[CDXXXIX]. Конечно, в этом случае речь не идет о совокупности правовых норм, регламентирующих общественные отношения только в рамках какой-либо отдельной городской общины, однако уместно сказать о разновидностях подобных правоотношений. В рамках данного института выделяется ряд субинститутов, которые, в частности, регулируют: а) взаимодействие органов городской власти с органами государственной власти; б) территориальные основы формирования, развития и жизнедеятельности города; в) организационно-правовые основы формирования и деятельности органов власти в городе; г) участие населения в управлении городом; д) организационно-правовые основы функционирования городского хозяйства; е) финансово-экономические основы города и др.
Следует также обратить внимание на определенное различие, проводимое между западноевропейским городским правом и городским правом в России (если оно выделяется соответствующим исследователем). Так, отмечается, что «если право западноевропейских городов выражало свободу горожан, то городское право в России было его зеркальным отражением и выражало свободу государства (в лице великих князей, а потом царей), считавшегося единственным и безраздельным собственником
земли»1. Таким образом, по мнению Т.А. Сметанниковой городское право в России было, прежде всего, полицейским правом, системой норм права, которая была направлена на установление «угодного высшей государственной власти» правопорядка. Данный автор также отмечает, что в России «собственно городов в западноевропейском смысле никогда не было». Т. е. в первую очередь русский город выступает как центр власти, военная крепость, и только потом как экономическая, культурная и социальная общность[440][441].
Не вдаваясь в полемику по поводу отдельных аспектов некоторых из вышеприведенных суждений, тем не менее, нельзя не согласиться с тем, что обозначенные факторы существенным образом влияли на специфику источников русского городского права. При этом последнее можно обобщенно охарактеризовать как своеобразную совокупность правовых норм, установленных в отношении той или иной крупной городской общины и регулирующих различные виды общественных отношений (в том числе, упомянутых применительно к современной трактовке городского права), возникающих в процессе организации городского управления и решения горожанами вопросов городского значения в пределах территории города.
Переходя к вопросу о русском городском праве XVIII столетия, целесообразно отметить, что основными источниками права в России данного периода являлись регламенты, манифесты, именные указы, указы сенатские и синодские, уставы, конвенции, а также
трактаты, являвшиеся международными соглашениями1.
Чтобы выявить среди них источники права, содержащие нормы, которые можно отнести к городскому праву, целесообразно обратиться к тем томам Полного собрания законов Российской империи, где нашли отражение соответствующие реестры. В частности, в данном собрании интересующие нас документы были разграничены на две группы: во-первых, акты, что касались городов «вообще», и, во-вторых, акты, которые регламентировали различные вопросы, связанные с городами «в особенности»[442][443]. Необходимо учитывать, что среди данных документов помимо нормативно-правовых актов и иных форм права были перечислены и правоприменительные акты, которые не могут быть отнесены к числу источников, содержащих нормы права. Примером такого рода актов является Именной указ от 25 февраля 1798 г. «Об отпуске денежной суммы на сооружение обелиска в память побед Генерал-Фельдмаршала Графа Румянцева-Задунай- ского», согласно которому для сооружения соответствующего обелиска предписывалось отпустить исчисленную сумму (82 441 рубль) в распоряжение графа Тизенгаузена, «сколько он в число ее когда потребует»[444].Яркой иллюстрацией документов, касавшихся городов «в особенности», являются правовые акты, а также нормативные договоры, связанные со статусом городов Ревеля и Риги. Среди них можно назвать Договорные статьи с депутатами города Риги от 4 июля
1710 г. «О сдаче оного и вступлении в Российское подданство»; Универсал, данный Эстляндскому княжеству и в особенности городу Ревелю 16 августа 1710 г. «О подтверждении сему Княжеству всех прав и преимуществ как в духовных, так и в светских делах если оно без сопротивления покорится Российскому оружию»; Договор, заключенный с депутатами города Ревеля 29 сентября 1710 г. «О вступлении оного города в Российское подданство на условиях, допущенных с Российской стороны»; Жалованную грамоту городу Риге от 30 сентября 1710 г., подтверждавшую все его права и преимущества; Жалованную грамоту городу Ревелю от 13 марта 1712 г., подтверждавшую все «древние оного города» привилегии, права, суды, законные постановления и обычаи1.
Еще одной важной составляющей данной группы источников городского права являются «Высочайше утвержденные» Уставы столичных городов Санкт-Петербурга (от 12 сентября 1798 г.) и Москвы (от 17 января 1799 г.)[445][446].
С учетом вышеотмеченных особенностей русского городского права (отражавших «свободу государства») представляется необходимым в первую очередь более подробно рассмотреть группу документов, содержавших предписания в отношении городов «вообще». Среди них могут быть выделены как правовые акты, целиком посвященные вопросам о статусе городов, так и акты, затрагивающие интересующие нас вопросы только частично. Примерами последних служат «Инструкция или Наказ Воеводам» 1719 г. (содержит обязанности воевод в отношении городского управления), «Инструкция или наказ Земским Коммисарам в Губерниях и Провинци-
ях» 1719 г. (содержит положения том, какие города состояли «в ведомстве» губернаторов, воевод и земских комиссаров)1; Регламент (устав) Государственной Коммерц-Коллегии от 3 марта 1719 г. (содержит нормы о рассмотрении этой коллегией привилегий, данных городам, и ее надзоре за состоянием городов и исполнением городовых уставов); «Наказ Губернаторам и Воеводам и их товарищам» от 12 сентября 1728 г. (предусматривает обязанности губернаторов и воевод в отношении городского управления); Наказ, данный Комиссии о «сочинении проекта Нового Уложения» от 30 июля 1767 г. (глава XVII «О городах»); «Устав Благочиния или Полицейский» от 8 апреля 1782 г. (содержит значительное число норм, касавшихся городского управления)[447][448].
Что касается правовых актов, полностью либо в большей мере посвященных вопросам городского управления, то уместно перечислить основные из них в хронологическом порядке (в том числе, речь идет о документах, соединяющих черты нормативно-правовых и правоприменительных актов):
1) Именной указ от 18 декабря 1707 г. «О росписании городов на Округи кроме тех, которые во 100 верстах от Москвы до Киева и о высылке в Москву с трех дворов по человеку для работ по укреплении города»[449];
2) Именной указ от 18 декабря 1708 г.
«Об учреждении Губерний и о росписании к ним городов»[450];3) «Регламент или Устав Главного Магистрата» от 16 января 1721 г. (в частности, в главе II определяются обязанности данного органа в отношении городского управления, а глава X посвящена «полицейским делам)1;
4) Инструкция магистратам 1724 г., в том числе содержащая их обязанности в отношении городского управления[451][452];
5) Именной указ от 18 августа 1727 г. «Об уничтожении Главного Магистрата»[453];
6) Сенатский указ от 5 июля 1728 г. «О бытии вместо Магистратов Ратушам»[454];
7) Сенатский указ от 28 марта 1737 г. «О поручении Полицейского управления Ратушам в Губерниях, Провинциях и городах, кроме Санктпетербурга и Москвы»[455];
8) Высочайше утвержденный доклад Сената от 21 мая 1743 г. «О бытии в С. Петербурге Главному Магистрату, а в городах Магистратам на прежнем основании»[456];
9) Сенатский указ от 25 июля 1763 г. «О сделании всем городам, их строению и улицам специальных планов по каждой Губернии особо»[457];
10) Именной указ от 11 октября 1764 г. «Об учинении Губернаторам, каждому в своей Губернии, росписания о приписных городах и всех уездах, и об определении, с какой властью Коммисарства, Магистраты и Ратуши остаться должны»[458];
11) Сенатский указ от 22 апреля 1766 г. «О присылке ведомостей в Межевую Экспедицию о числе жителей в каждом городе и о количестве выгонных земель»1;
12) Сенатский указ от 2 марта 1775 г. «О доставлении Присутственными местами и Губернаторами требуемых от них Ком- мерц-Коллегией статистических сведений о каждом городе»[459][460];
13) Сенатский указ от 10 октября 1776 г. «О ежегодной присылке ведомостей из городов в Сенат, по прилагаемой форме, о числе купцов и мещан и о принадлежащем с них в казну доходе»[461];
14) Сенатский указ от 19 апреля 1778 г. «О присылке Губернаторам и Наместническим Правлениям ежегодно в Сенат ведомостей о числе душ в городах по Губерниям, в их ведомстве состоящим»[462];
15) Грамота на права и выгоды городам Российской империи от 16 апреля 1785 г.[463];
16) Сенатский указ от 27 июля 1797 г. «О предоставлении Начальникам Губерний в Сенат положения о пособиях городам и селениям, потерпевшим несчастие от пожара»[464];
17) Сенатский указ от 8 октября 1797 г. «О переименовании посадами всех городов, оставшихся заштатными, и об учреждении там Ратуш»[465];
18) Именной указ от 16 декабря 1797 г. «О непереименовании заштатных городов посадами и об управлении оных Магистратами и Ратушами»[466].
Помимо этого, в рамках актов, которые касались городов «вообще», выделяется подгруппа актов, предписания которых относились только к отдельным территориям. Примерами служат Полицейский Устав Герцогства Лифляндского от 4 мая 1766 г.; Именной указ, данный рижскому и ревельскому генерал-губернатору графу Броуну от 4 сентября 1785 г. «О произведении в Рижской и Ревельской Губерниях выборов Магистратских членов на основании Городового Положения»; Именной указ, данный рижскому и ревельскому генерал-губернатору графу Броуну от 5 июня 1786 г. «О записывании в мещанство и купечество Рижской и Ревельской Губерний по Городовому Положению и другим указам, и об учреждении Полиции в городе Риге»; Сенатский указ от 12 октября 1787 г. «О введении Городового Положения в Рижском Наместничестве»; Именной указ от 27 ноября 1795 г. «О приведение в действие Учреждений о Губерниях в Курляндской Губернии»1.
Обращаясь к более подробному рассмотрению (на примере Риги) группы актов, касающихся городов «в особенности», следует отметить, что в результате территориального расширения российского государства сформировалась сложная форма его социально-территориального устройства, а именно Российская империя. Особое место в государственно-правовом развитии страны стало занимать отношение к местным системам государственного управления и права, отразившим соответствующий опыт народов, вошедших в состав Российской империи[467][468].
Указывается, что целесообразность сохранения местных управленческих институтов и правовых систем обуславливалась следующими факторами. Признание российской верховной власти среди жителей вновь присоединенных территорий, расположение местных элит позволяли обеспечить внутриполитическую стабильность в том или ином национальном регионе и устойчивость государства во взаимоотношениях с соседними странами. При этом учитывались обстоятельства, затруднявшие распространение на всю территорию России одних и тех же правовых норм. Речь идет о причинах культурного и экономического характера, в том числе находивших отражение в местном законодательстве, которое в ряде случаев могло быть более совершенным по сравнению с российским. При этом в рамках юридической политики российского государства происходило согласование общегосударственного законодательства с местными узаконениями и иными источниками права, в том или ином объеме сохранявшими юридическую силу во вновь присоединенных регионах[CDLXIX].
В связи с вышеизложенным необходимо сказать о соответствующих местных источниках права, которыми на территории так называемых прибалтийских губерний до присоединения их к России служили:
1) грамоты, относящиеся к отдельным предметам законодательства. Данные грамоты выдавались «со времен завоевания Прибалтийского края немцами в конце XII века, а также папами, римскими императорами, епископами, архиепископами и орденом, а с присоединением некоторых провинций к королевствам
Польскому, Датскому и Шведскому - королями, которые подтверждали права и привилегии сословий и городов»1;
2) своды, особые сборники действовавших законов, относящиеся к той или иной сфере жизнедеятельности местного сообщества. Например, к действовавшим в Лифляндии (главным городом которой считалась Рига) сводам относятся: рыцарское право (Ritterrecht)[470][471]; вик-эзельское ленное право (Wiek-Oeselsches Lehnrecht)[472]; устав судопроизводства Фабри (Formulare procuratorum Fabri)[473]и особые своды законов для крестьян[474].
3) положения разнообразных собраний (например, ландтагов) «местных владетелей края», договоры между ними1 и т. п.
Кроме того, в качестве внешних форм выражения норм права выступали и иные акты: в частности, германские законы, церковные уставы (источники канонического права) и источники римского права. Также в законодательных актах содержатся указания, по которым в решениях дозволялось ссылаться на древние обычаи, но только в тех случаях, когда «нет точного и ясного закона и когда самый обычай не изменился в течение времени и с переменой обстоятельств». Что касается судебной практики, то, к примеру, в период шведского владычества дозволялось ссылаться на судебные решения в случаях: а) когда последовало несколько сходных решений в высшей судебной инстанции соответствующей области; б) когда они не противоречили точным словам закона; в) когда они не были отменены высшей инстанцией[475][476].
В целом подчеркивается, что правовая система Остзейских губерний Российской империи сформировалась под влиянием различных правовых культур (главным образом немецкой). Многочисленные и разнообразные источники права, действовавшие на данной территории, составлялись в течение столетий под влиянием изменявшихся почти беспрерывно обстоятельств. Так отмечается, что области, входившие в состав Остзейского края до присоединения к России, хотя и имели между собой тесные связи, «но не составляли одного государства. Они находились под управлением разных властей, отчего происходит первое основное различие источников
законодательства края по областям. В каждой из областей образовались два главных состояния - земское или дворянское, из ленных владельцев (вассалов) и городское, из жителей городов. Каждое из этих состояний отличалось особыми правами, особыми общественными учреждениями, гражданскими и уголовными законами»1. Поэтому следует разграничивать источники земского права и источники городского права[477][478].
Что касается непосредственно Риги, то примерами грамот, подтверждавших права и привилегии этого города (до присоединения к России) служат Королевская грамота 31 мая 1593 г., данная королем Польши Сигизмундом III, грамота шведского короля Густава Адольфа (25 сентября 1621 г.) и т. д. Если же говорить о наиболее ранних законах, то город Рига получил их от основавшего его в начале XIII века епископа Альберта. Грамотой данного епископа в 1211 г. Риге было даровано готландское право. Также были составлены особые статуты (содержавшиеся в них положения касались гражданского и уголовного законодательства, а также правил судопроизводства), которые постепенно изменялись и дополнялись. Помимо общих для всех граждан Риги актов каждая гильдия и каждый цех имели свои положения, именуемые шрагами, которые, с одной стороны, касались внутреннего управления гильдий и цехов, а с другой, - правил производства торговли и ремесел[479].
Во время польского и шведского правления неоднократно ставился вопрос об исправлении и дополнении рижских статутов. Еще в период польского владычества предпринимались попытки собрать воедино рижские городские права. Однако проект дважды
оказывался неудачным: «сначала его на месте признали неудовлетворительным ., а затем переработанный в 1604 г. представили королю на утверждение, каковое было отложено до сейма; но, прежде чем сейм состоялся, Лифляндия была уже подчинена Швеции»1. Новый проект рижских городских законов был составлен около 1653 г. членом рижского магистрата Иоанном Мейером, но «застрял» в рижском архиве. В 1662 г. шведское правительство распорядилось собрать местные законы для их рассмотрения и утверждения верховной властью; в 1663 г. особая комиссия начала работу. В 1674 г. проект, разработанный на основе сборника Мейера, был отправлен в Стокгольм, но затем был утерян в государственном архиве. В 1681 г. рижский магистрат, получивший известие об этом, отправил новый список проекта, однако и «сие не имело никаких последствий»[480][481]. В итоге данный сборник так и не был утвержден шведским правительством, однако постепенно он был введен в употребление обычаем и на практике стал рассматриваться в качестве действующего закона (позднее утвержден Петром I), заменив устаревшие «древние статуты»[482]. Кроме указанных статутов в Риге со времени шведского правления действовали отдельные уставы и положения, часть из которых была издана шведским правительством (например, устав для ремесленников 1669 г.), другие же были составлены
рижским магистратом (при этом их значительная часть оставалась никем неутвержденной)1.
Переходя к вопросам, связанным с присоединением соответствующих территорий к российскому государству, нужно сказать, что для политики российской верховной власти в период строительства империи была характерна практика издания обращенных к населению присоединяемых территорий манифестов, а также «жалованных» правовых актов о сохранении им прежнего правового статуса. Так, Петр I в 1710-1712 гг. по мере продвижения в ходе Северной войны в Прибалтику издал ряд жалованных грамот в подтверждение «древних» привилегий, прав жителей Остзейского края[483][484]. По замечанию А.С. Невзорова Петр I, «страстно желая иметь среди своих подданных лиц, говорящих по-немецки, и в надежде привлечь их на свою сторону», приказал командующим войск издавать универсалы, в которых обещалось, что русское правительство не только сохранит прежние преимущества, но и увеличит их при условии добровольного подчинения русской власти[485].
Обращают на себя внимание аккордные пункты, договорные статьи, т. е. соглашения между жителями данной местности и командующими русских войск. Отмечается, что внешне эти акты похожи на коллективные прошения жителей с краткими резолюциями военачальников. К примеру, города просили о сохранении городских земель и преимуществ магистратов, права собраний, цехов и гильдий, привилегий сухопутной и морской торговли, немецкого языка и чиновников, знающих этот язык[486]. В частности, Рига просила о сохранении древней монеты и прежних таможенных пошлин, об освобож-
дении городских земель от существовавших сборов, о поступлении доходов в пользу города, а не казны и т. д. Предварительные ответы на договорные статьи с депутатами города Риги «о сдаче оного и вступлении в Российское подданство» были даны генерал-фельдмарша- лом Б.П. Шереметьевым 4 июля 1710 г. При этом некоторые пункты, содержавшие вопросы, разрешение которых превышало власть Шереметьева, были отложены до Высочайшего усмотрения1.
Помимо прочего, согласие фельдмаршала было получено по следующим пунктам, касающимся рижских прав, привилегий и т. п.:
1) свободное отправление аугсбургского исповедания. Оговаривалось сохранение данного исповедания «без всякой перемены во всей полноте и при существующих около 200 лет обрядах» в Риге и принадлежащих городу гражданских и духовных округах; восстановление существовавших в период польского владычества консисторий; предоставление магистрату права выбора и определения священников и служащих при гимназии, латинских и немецких школах в городе и его округе (п. 1)[487][488];
2) общее подтверждение привилегий, предполагавшее сохранение городом принадлежащих ему земель, доходов, преимуществ, привилегий, «судебной расправы», обычаев, вольностей и прочего тому подобного «на воде и на сухом пути, как оные издревле от Магистров, Епископов, Королей Польских и Шведских переходили как вообще, так и в частности» (п. 2). Уточнялось, что в дальнейшем рассмотрение и распространение городских привилегий следует производить при участии рижского магистрата (п. 17)[489];
3) особо оговаривалось сохранение во владении города не только древних родовых, но и жалованных ему впоследствии маетностей, вотчин с зависящими от них землями, без всякого изменения имевшихся от 1680 года доходов, прав и всего, что к тому принадлежит (п. 3, п. 14)1;
4) что касается городских учреждений, то речь шла об оставлении магистрата и судей с принадлежащими к ним служителями при их званиях, привилегиях, правах и жаловании из доходов города (п. 4). Магистрат и город Рига (как столица соответствующей провинции) оставались при своих «древних достоинствах», преимуществах, судопроизводстве, в частности, упоминались полномочия магистрата, касающиеся избрания и определения служителей духовного и мирского звания (п. 9). При этом согласно отдельному пункту не следовало вводить «никаких судей и прав» кроме тех, которые существовали до этого времени, также «ни в канцелярии, ни в переписке» не следовало употреблять иного языка кроме немецкого (п. 10). Все прочие звания, большие и малые гильдии, компании, амты (цехи) и заведения (как духовные, так и мирские) сохранялись в существующем положении и при своих доходах под бывшим «до сего времени» городовым управлением (п. 5). Кроме того, оговаривалось положение, согласно которому не дозволялось к стеснению существующих амтов учреждение новых ни в городе, ни в его округе (п. 7)[490][491];
5) по поводу прав городского состояния говорилось следующее: «чтобы все городские амты, коллегии, цехи и компании, равно как и все граждане и жители оного города шляхетные и нешляхетные остались, как исстари водилось, при своих маетностях, приви-
легиях, правах, шрагах, исправлениях и владении, как в городе, так и вне оного и в уездах» (п. 7)1.
30 сентября 1710 г. Петр I даровал жалованную грамоту городу Риге «в подтверждение всех его прежних городских прав, статутов, судов, чинов, вольностей, древних обычаев, преимуществ и владения наследственными местностями на том же основании, как оные издревле от разных Государей содержаны были»[492][493]. 12 октября 1710 г. последовало решение Петра I по поводу пунктов, предоставленных при сдаче Риги его усмотрению[494]. Так, разрешение вопросов о сохранении употребления прежней крупной монеты, о неумно- жении таможенных пошлин и т. п. было отложено «до спокойного времени и дальнейшего разыскания и собрания полных сведений»[495].
На протяжении XVIII века права и привилегии города Риги подтверждались рядом актов, изданных российскими императорами и императрицами. Среди них можно назвать:
- Именной указ Петра II от 14 марта 1729 года, объявленный из Верховного тайного совета Сенату «О подтверждении данной городу Риге в 1630 году Шведским Королем Густавом Адольфом при- вилегии»[496];
- Жалованную грамоту, данную Анной Иоанновной 23 августа 1730 г. бургомистрам, ратманам и всем мещанам города Риги в подтверждение всех их прав и привилегий[497];
- Грамоту, данную Анной Леопольдовной 20 февраля 1741 года «города Риги Бургомистрам и Ратманам, в подтверждение прежних их привилегий»1;
- Жалованную грамоту, данную Елизаветой Петровной 17 сентября 1742 года «города Риги Бургомистрам, Ратманам и всему гражданству о подтверждении всех прав и привилегий, сему городу данных»[498][499];
- Жалованную грамоту, данную Екатериной II 27 августа 1763 г. «города Риги Магистрату и общему мещанству о подтверждении всех прав, преимуществ, вольностей, уставов и привилегий, дарованных сему городу»[500] .
Также прав и привилегий Риги касались положения некоторых международных договоров России. В статье 9 Ништадского трактата, заключенного между Россией и Швецией 30 августа 1721 г., говорилось о том, что все жители Лифляндской и Эстляндской провинций, равно как и острова Эзеля (дворяне и недворяне), города, расположенные в этих провинциях, магистраты, гильдии и цехи при привилегиях, обыкновениях, правах и преимуществах, которыми они пользовались в период шведского правления, «постоянно и непоколебимо содержаны и защищены будут»[501]. Подобная формулировка содержится и в ст. 9 трактата, заключенного между Россией и Швецией 7 августа 1743 г. в г. Або[502].
С учетом вышеизложенного необходимо отметить, что с присоединением Остзейского края к России в местных узаконениях, в том числе действовавших в Риге, должны были произойти определенные изменения. Одна группа актов в силу перемены «верховно-
го обладания» подлежала полному изменению (например, уставы о государственной службе, пошлинах); другая группа актов подвергалась частичному изменению, поскольку при применении ряда общероссийских законов (например, уставов о повинностях) к Остзейскому краю в качестве изъятия были сохранены некоторые прежние положения. Наконец, третья группа актов в силу подтверждения разнообразных привилегий продолжила свое действие. При этом с учетом изменявшихся обстоятельств в данные акты также вносились частичные исправления и дополнения1.
Область регулирования функционирования рижской городской общины (при сохранении существовавших привилегий) также претерпела определенные перемены. Так, 22 августа 1767 года был издан Сенатский указ «О записывании иностранцев в Рижское мещанство,на основании манифеста 1763 года»[503][504]. Согласно Именному указу, данному рижскому и ревельскому генерал-губернатору графу Броуну, от 4 сентября 1785 г. в Рижской и Ревельской губерниях надлежало производить выборы магистратских членов на основании Городового положения 1785 года. При этом подчеркивалось, что осуществление выборов в соответствии с указанным положением не только не стесняет ту или иную городскую общину в правах, выгодах и преимуществах, но и распространяет их, присваивая «право выбора Судей Магистратских целому обществу свойственные, нежели одному Магистрату»[505]. В другом именном указе (от 5 июня 1786 г.), данном рижскому и ревельскому генерал-губернатору, говорилось о записывании в мещанство и купечество Рижской и Ревельской губерний по Городовому положению и другим указам,
и об учреждении полиции в городе Риге1. В свою очередь, Сенатский указ от 12 октября 1787 г. «О введении Городового Положения в Рижском Наместничестве» предполагал немедленное введение Городового положения в Риге[506][507].
Однако Именным указом Павла I от 28 ноября 1796 г. «О восстановлении в Лифляндии и Эстляндии Присутственных мест, кои по тамошним правам и привилегиям существовали до 1783 года» предписывалось восстановить городские магистраты на прежнем основании[508]. Соответственно, действие Городового положения 1785 г. применительно к Риге в царствование Павла I было фактически прекращено.
Таким образом, подводя итог данному параграфу и опираясь на разграничение изложенных в Полном собрании законов Российской империи актов по рассматриваемой тематике на документы, касающиеся городов «вообще» и городов «в особенности», мы можем дополнить и уточнить его, выделив в рамках первой группы ряд подгрупп. Следует учитывать, что среди перечисленных актов наряду с собственно нормативными актами встречаются также документы смешанного характера, т. е. соединяющие в себе черты нормативно-правовых и правоприменительных актов. При этом некоторые из них, в первую очередь, касаются полномочий вышестоящих органов власти в области городского управления, что также необходимо учитывать при анализе источников русского городского права, которое обладало некоторыми специфичными признаками по сравнению с западноевропейским городским правом.