Историография проблемы

Основной проблемой выделения исследований, составляющих исто­риографию данной темы можно назвать то, что как предмет исследования изучение административной системы арендованных территорий выдели­лось недавно.

В историографии изучения административной системы территорий, арендованных Россией у Китая, выделяются две большие группы исследо­ваний: 1) отечественная историография; 2) зарубежная историография.

В развитии отечественной историография выделяются несколько пе­риодов, неравнозначных с точки зрения числа вышедших исследований, их

характеристик и особенностей затрагиваемых тем. В основе такой перио­дизации лежит, прежде всего, принцип смены парадигм и методологиче­ских установок. В соответствии с этим можно выделить: дореволюцион­ный, советский и постсоветский периоды.

Исходя из предмета исследования, историографический анализ заяв­ленной темы целесообразно осуществить по следующим направлениям:

1. Исследования по теории и истории административных систем. Они рассмотрены в данной главе частично, учитывая их методологическое значение для раскрытия темы. Их анализ представлен в соответствующем разделе введения.

2. Обобщающие работы по истории международных отношений кон­ца XIX - начала XX века, внешней политике России, экспансии Россий­ской империи в регионе.

3. Работы по истории отдельных территорий.

В этой группе работ преобладают исследования по истории КВЖД. Но и ее исследование не отмечается равномерностью внимания к различ­ным аспектам: например, история строительства дороги и присутствия России в полосе отчуждения исследованы значительно лучше, чем система управления. Из интересующих нас вопросов наиболее часто удостаивалась внимания исследователей только история управления Харбином.

4. Труды по истории правоохранительных органов в дальневосточ­ном регионе в целом.

5. Исследования персоналий участников административного строи­тельства.

6. Работы по другим темам, не связанным с историей администра­тивных систем, например борьба с революционным движением и др.

7. Работы, затрагивающие непосредственно развитие управления на арендованных территориях.

В дореволюционной историографии эволюция системы местного управления в целом и ее структурных элементов традиционно была предме­том изучения «государственников», представителей государственной шко­лы историков и правоведов: И.А. Блинова, А.Д. Градовского, В.В. Иванов­

ского, Н.М. Коркунова, И.М. Страховского и др.¹ Они выделили ключевые проблемы деятельности государственного аппарата Российской империи пореформенного времени: централизация и децентрализация местного управления, ведомственные противоречия и разобщенность и механизм их преодоления на всех уровнях административной системы. Были исследова­ны отдельные органы центральной и местной администрации .

К 100-летию министерской реформы Александра I, все министерства выпустили юбилейные издания. В издании, посвященном 100-летию Ми­нистерства внутренних дел (далее - МВД) освещались место и роль ведом­ства в системе органов центрального управления империи, при этом осо­бенностям местной администрации и полиции уделялось незначительное место^[53][54][55]. Более подробно эти аспекты были освещены в «Историческом очерке» С. Белецкого и П. Руткевича ^[56].

Начиная с 1880-х гг. МВД изучало возможность проведения рефор­мы местного управления в общегосударственных масштабах. Это вызвало интерес к проблемам функционирования местной администрации. В науч­ной среде развернулись дискуссии по вопросам взаимоотношения губерна­тора и генерал-губернатора; о статусе губернаторской должности; о при­чинах межведомственных противоречий в местном управлении и способах их устранения ^[57].

Первым исследованием сложившейся системы местного управления можно признать работу И.М.

Изучению вопросов управления окраинами Российской империи в дореволюционной историографии не уделялось сколько-нибудь серьезного внимания. В малочисленных специализированных исследованиях основное внимание уделялось административному устройству Кавказа, отчасти Ук­раины, Поволжья и Сибири ^[58][59][60].

В.В. Ивановский в курсе лекций «Административное устройство на­ших окраин» указывал, что местное управление присоединенными к Рос­сии территориями, в том числе и в Приамурье, создавалось с учетом мест­ной специфики, что обеспечивало прочность самой империи и развитие 3

окраин .

Совершенно противоположную точку зрения представил Е. Игнатьев в работе «Россия и окраины»: он считал, что к великорусскому ядру при­соединено территорий больше, чем империя может освоить, что угрожает ей распадом ^[61]. В целом, авторы больше изучали юридический аспект про­блемы, практически не касаясь реалий местного управления ^[62].

В контексте общих рассуждений исследователи затрагивали админи­стративные проблемы Дальнего Востока ^[63]. Авторы пытались рассмотреть региональные проблемы на фоне общих процессов реформирования госу­

дарственного устройства Российской империи. Как самостоятельный предмет исследования местная администрация Дальнего Востока в этот период еще не выделялась, но выделив в качестве предмета исследования сам регион, авторы значительное внимание уделяли анализу деятельности местной администрации, причинам ее успехов и неудач ¹.

Дореволюционный этап историографии арендованных территорий представлен рядом работ, которые можно объединить в несколько групп. Первую группу составляют работы, авторами которых являлись чиновники или военные, непосредственные участники событий на Дальнем Востоке на рубеже веков.

Описательность характеризует и вторую группу - работы журнали­стов, побывавших в Китае и повествующих о деятельность российских властей по освоению арендованных территорий. Конкретных сведений о структуре местного управления они содержат мало, но передают общест­венное мнение относительно присутствия России в регионе и колорит того

3

времени .

Третья группа - работы, где арендованные территории рассматрива­лись в контексте дальневосточной политики России и определенных собы­тий - «боксерского восстания» в Китае (1899-1901 гг.)^[67] и русско-японской

войны (1904-1905 гг.)¹. Исследования этой группы многочисленны. Одна­ко большинство их административное развитие арендованных территорий затрагивает косвенно: либо в контексте причин, повлекших эти события, либо при описании театра военных действий. Причины «боксерского вос­стания» и русско-японской войны, так или иначе, связаны с «Маньчжур­ским вопросом» во внешней политике Российской империи и переходом территорий «полосы отчуждения КВЖД» и «Квантунской области» под юрисдикцию России. Ценность этих исследований для изучения админи­стративного развития арендованных территорий двоякая. С одной сторо­ны, - фактологическая. В работах представлен обширный фактический ма­териал относительно кризисных событий, на фоне которых происходило становление органов управления, упоминаются чиновники местной адми­нистрации, даются их личностные характеристики. С другой стороны, - методологическая. Различия в подходах к интерпретации документов и в оценке событий, присущие данным исследованиям, позволяет выделить несколько точек зрения на цели, задачи и методы дальневосточной поли­тики правительства в целом, с перспективой возможного проявления этих точек зрения в оценке целей и методов конкретно административного строительства на арендованных территориях.

Самостоятельную группу составили работы, посвященные строи­тельству КВЖД. Особо стоит выделить исследование Е.Х. Нилуса, посвя­щенное истории КВЖД ^[68][69]. Этот фундаментальный труд, несмотря на дату выхода из печати (1923 г.), можно и с методологических позиций, и по времени сбора материалов, отнести к дореволюционной историографии. До настоящего времени это единственное комплексное исследование

КВЖД, содержащее ценный иллюстративный материал (фото и карты), ос­нованное на обширной базе документальных и нормативно-правовых ис­точников, часть которых приведена непосредственно в тексте, как под­тверждение выводов автора. В книге дается высокая оценка деятельности министров финансов - С.Ю. Витте и В.Н. Коковцева, как организаторов административной системы дороги, и руководства самой дороги по разви­тию Маньчжурии. Кроме этого, дореволюционная историография пред­ставлена различными очерками истории КВЖД, делавшие основной ак­цент на ходе строительства, технических и культурных проблемах функ­ционирования предприятия КВЖД. Вопросы административного развития полосы отчуждения в них практически не рассматривались¹.

Довольно интересен очерк «Порт-Артур» в «Военной энциклопедии Сытина». Большую его часть составляет описание военных действий в пе­риод русско-японской войны ^[70][71]. Для современного исследователя представ­ляет интерес та часть очерка, где говорится, как современники восприни­мали данную территорию: «Бывший китайский, затем русский (выделено - К.В.П.) и ныне японск. морск. порт», «уступленная России Китаем тер- рия вошла в состав Империи под названием Квантунская область (выде­лено - К.В.П.)»^[72]. Упоминаются начальники Квантунской области Ф.В. Ду­басов и Д.И. Субботич, а также иные должностные лица (только после вхождения в Наместничество). Отмечен факт вхождения области, наряду с Приамурским генерал-губернаторством в состав Наместничества. Упоми­наний о системе гражданского управления, несмотря на внушительный объем статьи - 20 страниц - нет.

В дореволюционной историографии просматриваются попытки изу­чить биографии основных участников административного строительства и дать оценку их деятельности. Обширная коллекция кратких биографий участников «проекта» КВЖД содержится в труде Е.Х. Нилуса. В «Военной

энциклопедии Сытина» представлены биографии участников событий аренды Порт-Артура: А.М. Безобразова, В.С. Волкова, Ф.В. Дубасова.

В очерке об А.М. Безобразове упоминался его конфликт с С.Ю. Вит­те и другими высшими сановниками (А.Н. Куропаткиным, графом В.Н. Ламсдорфом) по поводу концессии на р. Ялу и по вопросу создания наместничества (А.М. Безобразова назвали автором идеи наместничества)¹. Биографический очерк о В.С. Волкове приводил сведения о его должно­стях (помощник командующего войсками Квантунской области, начальник ее штаба, и др.) и чинах, а также об его участии в русско-японской войне^[73][74]. В очерке о Ф.В. Дубасове отмечалось, что он был противником занятия Порт-Артура, считая, что это столкнет Россию с Японией и, при этом, от­мечая малую пригодность порта под выполнение функции главной базы флота. При этом косвенно указывалось на межведомственные противоре­чия: предупреждения Ф.В. Дубасова не были должным образом восприня­ты МИД^[75]. В очерке о Порт-Артуре Ф.В. Дубасов назван первым начальни­ком Квантунской области, а вот в биографическом очерке этих данных нет^[76]. Тем не менее, необходимо отметить, что в этот период были сформи­рованы определенные стереотипы в характеристике участников тех собы­тий (результат «битвы компроматов»)^[77]. Характеристика участникам адми­нистративного строительства на арендованных территориях давалась с точки зрения их политической, дипломатической или военной деятельно­сти, как администраторы они вообще не исследовались и не оценивались.

В целом, можно отметить, что дореволюционная историография в большей степени сосредотачивалась на вопросах, связанных с русско­японской войной, а остальные аспекты, в том числе проблема администра­тивного обустройства арендованных территорий была затронута фрагмен­тарно.

Советский период в историографии административной системы арендованных территорий начинается с 1920-х гг. К этому времени был за-

вершен процесс перехода на марксистские позиции в методологии, сфор­мировались определенные составляющие парадигмы советской историче­ской науки. В том числе, оформилось представление об отсутствии акту­альности исследования опыта имперского строительства, т.к. советская го­сударственность мыслилась как уникальная, не имеющая аналогов и связи с опытом ни буржуазных демократий, ни предыдущего развития отечест­венной государственности. Это привело к тому, что изучение имперского опыта административного строительства надолго осталось вне поля зрения советских исследователей. Интересующая нас тема перемещается в раздел исследований по внешней политике: существование колониальной систе­мы и наличие в советской идеологии положений о значимости антиколо­ниальной борьбы подразумевали актуальность таких тем исследования.

В трудах яркого представителя Ленинградской школы исследовате­лей Б.А. Романова в 1920-е гг. вопросы администрации рассматривались в контексте экспансии Российской империи в регион подготовки русско­японской войны, исследовалась личная позиция политических деятелей России относительно экспансии империи в Юго-Восточной Азии и пред­почтительных методов такого проникновения. Б.А. Романовым были рас­смотрены причины строительства КВЖД, учреждения Квантунской облас­ти и, позже, наместничества. Но органы управления, созданные на арендо­ванных территориях, оказались за пределами его предмета исследований ¹.

Публикации Б.А. Романова по данной проблеме вызвали широкий от­клик, показателем которого стали многочисленные рецензии в центральной и региональной прессе ^[78][79]. Но после ареста в 1930 г. Б.А. Романов почти

на 10 лет перестает заниматься данной темой ¹. В публикациях 1940-1950-х гг.

2

акцент окончательно смещается на историю дипломатии .

В 1931 г. вышла книга В.Я. Аварина «Империализм в Маньчжурии» (в 1934 г. она появилась уже во втором, дополненном, издании). Ключевое внимание автор уделил событиям после русско-японской войны. В духе времени А.Я. Аварин искал в первую очередь экономические мотивы столкновения великих держав в регионе. Политика Санкт-Петербурга была призвана отстоять экономические интересы в Маньчжурии и Корее ^[80][81][82]. В духе господствовавшей в 1920-е гг. концепции М.Н. Покровского, В.Я. Аварин в противостоянии группировок видит борьбу буржуазного капитала (С.Ю. Витте) и «крепостников, проводивших авантюрную политику (эту группу возлавлял лично император Николай II) ^[83].

Можно отметить, что в 1930-е гг. происходит постепенное закрытие интересующей нас проблемы и иных тем, связанных с присутствием Рос­сии в Восточной и Юго-Восточной Азии. Отдельные аспекты остаются только в трудах по истории внешней политики, международных отноше­ний ^[84] или истории взаимоотношений с Китаем ^[85]. Данная тенденция сохра­нилась и в 1950-1970-е гг. ^[86]

В 1960-е гг. происходит, как запоздалая реакция на оттепель, расши­рение тематики исследований советских историков. Обновление концепту­ального видения причин революции, порождает в советской историогра­фии новые точки зрения, в частности концепцию кризиса самодержавия. Это приводит к появлению трудов, в том числе диссертационных исследо­ваний, посвященных истории правительственного аппарата и администра­тивных систем ¹.

В этих исследованиях не только накапливается значимый фактиче­ский материал, но появляются значимые методологические наработки: И.В. Оржеховский разрабатывает методику исследования российской бю­рократии посредством изучения послужных списков чиновников ^[87][88] . Осо­бенности выявления источников по истории государственных учреждений и методики их изучения были разработаны в трудах Л.Е. Шепелева и Б.Г. Литвака^[89][90]. Но попытка доказать кризис самодержавия посредством анализа деятельности его аппарата привела исследователей к сосредоточе­нию внимания лишь на отрицательных аспектах функционирования адми­нистративной системы. Например, акцент на карательных функциях МВД характерен для работ А.В. Борисова, Д.И. Шинджикашвили и Р.С. Мулу-

4

каева .

Наряду с трудами, где рассматриваются общие вопросы функциони­рования правительственного аппарата России в конце XIX - начале ХХ в., появляются исследования, направленные на выявление местной специфики 1

административного устройства .

В период «перестройки» появляются новые подходы и к исследова­нию биографий, свободные от классовых оценок. В 1989 г. вышла работа А.В. Игнатьева «С.Ю. Витте - дипломат» ^[91][92]. Деятельность С.Ю. Витте рассматривалась в контексте международных отношений и внутренних проблем Российской империи, а также через призму сложных личных и межведомственных отношений российских чиновников. А.В. Игнатьев считал, что на первом месте в деятельности С.Ю. Витте стояли интересы России.

С 1960-х гг. начинается обращение и дальневосточной историогра­фии к исследованию местной администрации второй половины XIX - на­чала ХХ в. Как отдельный предмет изучения этот аспект был впервые вы­делен в статье А.И. Крушанова «Административное устройство Дальнего Востока во второй половине XIX - начале ХХ века» ^[93]. Но в последующие три десятилетия число публикаций, посвященных местному управлению было крайне мало ^[94]. Различные аспекты эволюции местной администрации косвенно затрагивались в исследованиях по истории освоения отдельных областей и населенных пунктов Приамурья и Приморья, дальневосточного казачества и крестьянства, миграции корейского и китайского населения ^[95].

Схематично структура дальневосточной администрации была показана в «Истории Сибири», вышедшей в 1968 г. ¹

Самой важной и, учитывая время выхода, завершающей советский этап дальневосточной историографии данной темы стала фундаментальная монография «История Дальнего Востока СССР в эпоху феодализма и ка­питализма (XVII в. - февраль 1917 г.)». В ней представлена общая схема местной администрации, но без анализа уровней управления и структур- 2 ных единиц .

Некоторые аспекты изучения административных органов, в том чис­ле их местной специфики, присутствуют в исследованиях на темы борьбы самодержавия с революционным движением. В 1970 г. в Институте исто­рии и археологии Дальнего Востока А. Г. Чукарев защитил кандидатскую диссертацию «Царская охранка в борьбе с революционным движением на Дальнем Востоке и в Забайкалье в период первой русской революции 1905-1907 гг.» ^{[96][97][98][99]}, где первая глава была посвящена региональному устрой­ству полиции и жандармерии, в том числе, и на территории КВЖД. Жаль, что в дальнейшем автор не развил эту тему.

В целом, советская дальневосточная историография не оставила ра­бот, посвященных административному развитию арендованных территорий.

Во второй половине 1980-х гг. в связи с общими политическими из­менениями в СССР, отразившимися на общем состоянии отечественной историографии и расширением тематики исследований (снятием гласных и негласных запретов с определенных тем), улучшением взаимоотношений с КНР, западноевропейскими странами и США происходит постепенная ак­тивизация в исследовании проблем истории российского присутствия в дальневосточном регионе. Появляются новые темы (хотя, и описываемые в старой терминологии), в том числе косвенно связанные с интересующей

нас проблемой, например: КВЖД как экономический фактор развития ре­гиона ¹, история Русского Харбина ^{[100][101][102]}.

Распад СССР в 1991 г., а затем и ликвидация в Российской Федера­ции советской системы, поставили на повестку дня, как актуальный, во­прос строительства российской государственности. При этом, в отличие от советского государственного строительства, подчеркнуто дистанцировав­шегося от имперского опыта, для постсоветского политического дискурса обращение к дореволюционному прошлому выглядит чрезвычайно акту­альным. Это привело к формированию новых направлений в общероссий­ской историографии, например, сравнительное исследование истории им­перий; а также возродило интерес к проблемам административного строи­тельства. Помимо этого, сложная ситуация взаимоотношений центра и ре­гионов в 1990-е гг. привела к существенному росту в исторической науке интереса к региональным проблемам.

Среди методологических приемов, к которым обращались авторы, региональный подход завоевывал все большую популярность. Однако тео­ретический уровень исследований по истории регионального управления был невысоким. На это обратил внимание в предисловии к монографии о системе местного управления национальных окраин российской империи, изданной авторским коллективом Института Российской истории РАН в 1998 г., научный редактор С.Г. Агаджанов. По его мнению, это было свя­зано с «недостаточной теоретической разработанностью вопросов государ­ственно-административной истории России и отсутствием единого поня-

3 тийного аппарата» .

Внимание проблемам местного управления в Российской империи второй половины XIX - начала ХХ в. начали проявлять юристы. Историко­правовые исследования расширяют методологический инструментарий за счет применения характерных для юридической науки методов, прежде всего, формально-логического анализа законодательства. В диссертации Л.Е. Лаптевой предметом исследования выделены особенности региональ­

ного управления пореформенного периода, а также структура и деятель­ность местной администрации ¹ . Автор подробно исследовала аспекты централизации и децентрализации управления, научные концепции фор­мирования местного управления, соотношение бюрократических органов управления и самоуправлений.

На фоне восстановления института губернаторства (главы местной администрации) формируется интерес к истории губернаторской, генерал- губернаторской и наместнической власти ^[103][104]. В 2001 г. Санкт-Петербургский университет издал первую монографию, посвященную этим институтам. Авторы монографии (А.Е. Алексеева, В.Т. Афанасьев, Д.И. Раскин и др.) исследовали проблемы взаимодействия верховной власти и регионов, ста­новление системы управления окраинами, имеющими выраженную мест­ную специфику по сравнению с великорусскими губерниями ^[105] . Общие проблемы взаимодействия центральных и региональных органов власти отражены в статьях С.В. Любичанковского ^[106].

Институтам губернаторства и генерал-губернаторства посвящено ис­следование А.В. Манько «Блюстители верховной власти», где через приз­

му деятельности выдающихся государственных деятелей (в их числе и Н. Н. Муравьев-Амурский) рассматриваются вопросы управления окраи­нами империи ¹.

Увеличилось число исследований как научных, так и научно­популярных, по истории полицейских и карательных органов ^[107][108]. Эта тема отделилась от проблем изучения революционного движения, на первый план выносятся аспекты исполнения административно-хозяйственных функций, обеспечение безопасности государства ^[109][110]. В 1996-1997 гг. прошли несколько конференций, продемонстрировавших интерес к проблемам ис-

4

следования политического сыска .

Актуальность исследований по истории и теории государственного управления, в том числе регионального, подтверждается проведением те­матических конференций и семинаров. В 1996 г. состоялся международ­ный семинар «Региональные процессы в имперской России» ^[111], на основе материалов которого вышел сборник статей ^[112][113]. А.В. Ремнев обозначил зна­чение имперского подхода к изучению государства как «альтернативы на- 7

циональной парадигмы» , а кроме того, отметил, что на этой основе воз­

можно новое теоретическое осмысления роли империй в историческом процессе. Данный методологический вывод лег в основу динамично разви­вающегося в настоящее время «имперского» направления российской ис­ториографии, изучающего теорию и идеологию империй ¹, взаимодействие 23 по оси центр - окраина , местный уровень управления окраинам империи . Научно-практическим центром направления стал журнал «Abimperio».

Участники семинара А.В. Ремнев и П.И. Савельев отмечали, что це­лью административной политики в Российской империи было не только создание эффективного механизма управления, но и поиск оптимального соотношения между полномочиями центральных ведомств и высшей мест- 4

ной администрацией .

Традиционно проблема арендованных территорий рассматривается в работах по истории внешней политики и международных (в том числе - экономических) отношений. Здесь можно выделить несколько направле­ний исследований: арендованные территории и наместничество в контек­сте дальневосточного внешнеполитического курса России ^{[114][115][116][117][118]}; арендованные

территории, как объект международных отношений, составная часть даль­невосточного узла противоречий ¹. Популярным направлением, в продол­жение исследовательских традиции предыдущих периодов, продолжает оставаться исследование арендованных территорий и наместничества как составной части комплекса причинно-следственных связей, повлекших русско-японскую войну ^{[119][120][121]}. Исследовательский акцент этих работ направлен на выявление причин и механизма перехода данных территорий под юрис­дикцию России, но не на системный анализ их управления. Подобный под­ход к изучению полосы отчуждения КВЖД присущ и работе Н.Е. Абловой

по истории российской эмиграции в Китае, первая глава которой посвяще­на историю создания КВЖД ¹.

В 2008 г. была опубликована монография И.В. Лукоянова «Не отстать от держав...» Россия на Дальнем Востоке в конце XIX - начале ХХ вв.» ^[122][123], где автор постарался по-новому взглянуть на попытку империи укрепиться в Восточной и Юго-Восточной Азии. Она стала итогом длительной работы, объединив многочисленные статьи, посвященные дальневосточной тема­тике, публиковавшиеся автором в 90-х г. ХХ в. ^[124] В книге исследуется про­блема разработки политического курса империи на Дальнем Востоке, свя­занная, прежде всего, с именем министра финансов С.Ю. Витте, сформу­лировавшего концепцию мирной экономической экспансии в Юго­Восточную Азию. На основе широкого круга архивных материалов, автор показал, как стремление российского правительства господствовать на восточной окраине натолкнулось на многочисленные внутренние пробле­мы: противоречия между министрами, ведомствами, чиновниками на мес­тах. Подробно показана деятельность «безобразовцев», олицетворявших собой, по мнению автора, вневедомственные влияния. В контексте изуче­ния разработки общего курса дальневосточной политики в монографии раскрывается и формирование взглядов на перспективы административно­го развития отдельных территорий «Русской Маньчжурии», но без анализа действующей системы местного управления. Позиция автора в том, что стремление угнаться за другими державами в колониальной экспансии и дисбаланс в принятии решений привели политику России в регионе в ту­

пик и завершились войной с Японией, поддерживаются современными ис-

1

следователями международных отношений .

Развитие предпринимательства, внешней торговли и перспектива создания свободных экономических зон в 1990-е гг. вызвало у исследова­телей интерес к истории отдельных отраслей экономики и таможни. В кон­тексте развития правительственной политики в области транспорта и транспортной инфраструктуры дореволюционного Дальнего Востока, ис­следователи рассматривают КВЖД, делая акцент на техническом и эконо­мическом аспекте истории дороги ^[125][126]. Благодаря активной научной и публи­кационной деятельности Российского государственного исторического ар­хива на Дальнем Востоке, подготовившего к изданию документы из фон­дов архива по истории порто-франко ^[127] и таможни на Дальнем Востоке ^[128], расширился круг источников по истории внешней торговли и экономиче­ской экспансии России в Китае. Работы Н.А. Беляевой ^[129], Н.А. Троицкой ^[130], В.Ф. Печерицы ^[131] по истории российской таможенной политики на Дальнем Востоке стали основой самостоятельного направления дальневосточной историографии, сложившегося в конце 1990-х гг. Для темы нашей работы оно важно анализом экономического аспекта присутствия России в Мань-

чжурии (как части Маньчжурского вопроса) ¹ и вниманием к парадоксам

2

таможенного управления .

В дальневосточной историографии постсоветского периода можно отметить интерес к тем же аспектам истории административного строи­тельства, что и в общероссийской. В 1990-2000-е гг. вышел ряд работ по проблемам региональной административной политики, организации, структуры и функций административных органов на Дальнем Востоке. Административно-территориальному устройству посвящены статьи А. А. Торопова, Я. Л. Салогуб ^{[132][133][134]}; генерал-губернаторской власти, развитию регионального и отраслевого управления - работы А.В. Умрихина, Л.А. Геготаулиной, Я.Л. Салогуб, В.О. Шелудько, П.В. Журавлева^[135]; орга­низации государственной службы - Н.А. Троицкой, Ю.Н. Поповичевой ^[136].

В монографии «Местное самоуправление на Дальнем Востоке Рос­сии во второй половине XIX - начале ХХ вв.» О. И. Сергеев, С. И. Лазарева и Г.А. Тригуб отметили значительное влияние военных на деятельность местных органов управления и самоуправления ¹. Возрос интерес к орга­низации и работе правоохранительных учреждений ^{[137][138][139][140]}.

Но, несмотря на обилие работ, на Дальнем Востоке в постсоветский период так и не сформировался центр изучения особенностей управления азиатскими окраинами России. Зато такой центр оформился в Сибири, в Новосибирске. Здесь регулярно проходили научные конференции различ­ного статуса (всероссийские, региональные) по проблемам истории мест- 3

ного управления .

Одним из ведущих исследователей в сибирском центре исследований административной политики и местного управления в XIX - начале ХХ вв. был А.В. Ремнев. В двух фундаментальных исследованиях «Самодержавие и Сибирь» ^[141] он расширил методологический инструментарий анализа тра­диционных проблем в отношениях между центром и азиатскими окраина­ми, определил механизм разработки и практической реализации прави­

тельственных решений в отношении управления Сибирью. Целью прави­тельственной региональной политики исследователь считал инкорпорацию присоединенных народов и их территорий в единое административное и правовое пространство.

Несколько его работ непосредственно посвящены развитию управле­ния Дальним Востоком ¹. Автор сосредоточил внимание на практической стороне административной политики и не рассматривал структуру местной администрации. Главными проблемами управления Дальним Востоком А.В. Ремнев считал ведомственную разобщенность, нехватку полномочий у представителей высшей местной власти для решения сложных управленче­ских задач ^[142][143], а также отсутствие единства в правительственных кругах по вопросам экономического и политического статуса региона в составе Рос­сии ^[144]. Он выделял, как особенность, существенное влияние внешнеполити­ческого курса страны на административную политику правительства в от­ношении Дальнего Востока, что только осложняло непростую ситуацию в регионе. Свое видение факторов, выделяющих Дальний Восток из состава Сибири в самостоятельное региональное образование - геополитических, внешнеполитических, культурных, идеологических, автор изложил в моно­графии «Россия Дальнего Востока. Имперская география власти» ^[145].

Большое значение для понимания истории управления на Дальнем Востоке имеют биографические исследования. Самым популярным из всех участников административного обустройства арендованных территорий остается С.Ю. Витте ^[146]. Но и в его деятельности есть аспекты, которые

только в последние годы начали попадать в поле внимания отечественных исследователей ¹. Однако в большинстве работ авторы по-прежнему оце­нивают участников тех событий не как администраторов, а как политиков,

2

дипломатов, военных .

В 1990-е гг. это направление обрело самостоятельность в региональ­ной историографии местного управления благодаря работам Н.П. Матха­новой, Н.Л. Дубининой и др. ^{[147][148][149][150]} Исследователи начали изучать управление арендованными территориями через персональную деятельность чиновни­ков ^[151] и дипломатов-востоковедов ^[152], где биографические сведения о личной

жизни, оценка человеческих качеств тесно увязано с прохождением карь­ерной лестницы.

Первыми работами в дальневосточной региональной историографии, где увязывались проблемы административного строительства на собствен­но российских и арендованных территориях, стали работы В.В. Сонина, посвященные КВЖД ^[153][154]. Важность данных статей - в выделении админист­ративных и правовых вопросов освоения полосы отчуждения КВЖД, кото­рые ранее рассматривались как часть общей истории дороги, ее строитель­ства, в самостоятельный предмет исследования.

В настоящее время вышло незначительное количество работ, ком­плексно рассматривающих административное развитие зоны российского влияния в Маньчжурии на рубеже XIX-ХХ вв.: полосы отчуждения КВЖД, Квантунской области и особого наместничества на Дальнем Вос­токе. В диссертации Я.Л. Салогуб, посвященной становлению администра­тивно-полицейской системы, рассмотрены арендованные территории в контексте административного развития российского Дальнего Востока (Приамурского генерал-губернаторства), без акцента на внешнеполитиче­ском факторе формирования гражданской администрации Квантунской области и полосы отчуждения КВЖД, хотя автор и указывает на его опре­деляющее влияние. Она сделала вывод о формировании в зоне российского присутствия в Маньчжурии варианта российской региональной модели управления азиатскими окраинами с элементами новизны, вызванными

особым статусом этих территорий ¹ . В своих последующих работах Я.Л. Салогуб приводила данные, его подтверждающие ^[155][156].

Несколько больше работ, посвященных формированию администра­ции в отдельных местах зоны российского присутствия в Маньчжурии. Непосредственно на структуре управления Квантунской области одним из первых остановился В.Г. Дацышен. Несмотря на небольшой объем статьи, вышедшей в 1998 г. в журнале «Азия и Африка сегодня», здесь выделены особенности управленческой модели арендованной территории - единона­чалие, контроль военных, непосредственное подчинение центру ^[157][158]. На ва­риативность этой модели указывается в других работах, посвященных соз­данию российской колонии в порту Инкоу. Автор обратил внимание, что необходимость учитывать международный аспект при формировании ко­лониальной администрации привела к назначению главой управления в Инкоу не военного, а представителя дипломатического корпуса А.Н. Тим- ченко-Островерхова и отступлению от всеохватывающего влияния военно-

4

го ведомства на административное развитие арендованной территории .

Разработка принципов и становление административного аппарата гражданского управления Квантунской областью проанализированы в ра­ботах Я.Л. Салогуб ^[159] и М.Х. Яргаева ^[160]. Общему управлению КВЖД, как производственному комплексу, с историко-правовых позиций, посвящена

статья М. А. Ковальчука ¹. Исследовательский интерес в последнее время вызывает управление городами Квантунской области - Порт-Артуром ^[161][162] и Дальним ^[163][164].

В 2012 г. на 2-й международной научно-практической конференции «Россия и Китай: история и перспективы сотрудничества», проходившей в Благовещенске и Хэйхэ А.В. Друзяка представил доклад «Порядок прода­жи земли в городах русской Квантунской области в 1898-1904 годах, как фактор российской колониальной политики в Маньчжурии», где затраги­вался аспект практической деятельности администрации области в вопро-

4

сах торговли землей, земельного размежевания .

К 100-летию начала строительства КВЖД в Хабаровске и Владиво­стоке прошли международные научно-практические конференции, посвя­щенные этому событию ^[165], подтвердившие, что наибольший интерес, по- прежнему, вызывает общекультурный и экономический аспект функцио­нирования КВЖД ^[166]. Определенные успехи есть в изучении развития обще­

ственного управления (в основном - на примере Харбина) ¹ и правоохра-

2

нительных органов полосы отчуждения .

Благодаря работам А.В. Милежика, Я.Л. Салогуб и А.В. Умрихина ^{[167][168][169][170]}в самостоятельное направление дальневосточной историографии местного управления выделилось изучение административной структуры особого наместничества на Дальнем Востоке.

Сравнительно новым видом историко-статистического исследования, приобретающего все большую популярность, стали биобиблиографиче­ские справочники. Объемный труд о лицах, занимавших министерские и приравненные им по статусу посты в системе высшего и центрального управления российской империи в XIX - начале ХХ вв., выпустил в 2001 г. Д.Н. Шилов^[171]. В 2006 г. у него в соавторстве с Ю.А. Кузьминым вышел по­добный справочник о членах Государственного совета ^[172]. Популярность та­ких изданий связана с увеличением потребности историков в информации

для построения статистических рядов, характеризующих социальный об­лик российского чиновника. Помимо формулярных списков, авторы ис­пользовали выписки церковных метрических книг Департамента Героль­дии Сената, свидетельства о смерти (некрологи, некрополи и эпитафии), мемуары и соединили воедино сведения о частной жизни и служебной дея­тельности должностного лица с краткой библиографией о нем.

Анализируя итоги изучения административного развития арендован­ных территорий можно с определенной уверенностью сказать, что пока ис­следования в основном носят эмпирический характер и нацелены на выяв­ление и систематизацию ранее неизвестного фактического материала.

В целом можно отметить, что в отечественной историографии пока не появилось комплексного исследования по теме «Формирование систе­мы гражданского управления на арендованных россией территориях: по­лоса отчуждения КВЖД, Квантунская область (середина 1890-х годов - февраль 1917 года)».

Зарубежная историография, интересующей нас проблемы, может быть разделена на 2 большие группы: 1) англоязычная: (по преимуществу европейская, американская, а также японская), 2) китайская.

С точки зрения рассматриваемых проблем зарубежная историогра­фия оказалась «беднее» отечественной. В европейской и американской ис­ториографии исследуемый аспект административного строительства на арендованных Россией у Китая территориях до сих пор остается не выде­ленным из истории внешней политики, международных отношений и экс­пансии великих держав в Юго-Восточной и Восточной Азии.

Обзор англоязычных исследований по истории внешней политики, где рассматриивалась и политика России, был дан Дж. Лензеном (G. Lensen) ^[173]. Он невысоко оцценил труды предшественников, отметив их предвзятость и склонность разделять оценки британских дипломатов, но при этом нашел и объективные причины сложившейся ситуации: «Корень проблемы следует искать не в намеренной фальсификации исторических событий, а в том, что большинство специалистов по истории

международных отношений не читало по-русски, а те немногие, кто владел 1 языком, не имели доступа к советским внешнеполитическим архивам» .

Особое место среди англоязычных исследований занимают труды представителей русской эмиграции. Они компенсировали нехватку русскоязычных источников, вводя в оборот опубликованные до революции источники и сследования. В 1958 г. в университете Беркли была издана диссертация А. Малозёмова (A. Malozemoff) «Дальневосточная политика России 1881-1904 гг.» ^[174][175]. Он отрицал захватнический характер российской внешней политики ^[176]. Автор отмечал, что до начала ХХ в. превалировали не экономические (по его мнению, в силу слабости внутреннего производства Россия мало что могла предложить Китаю, особенно, конкурируя с другими великими державами), а исключительно идеологические и политические причины экспансии России в Китай ^[177]. Малозёмов отмечал противоречия среди государственных сановников и межведомственные разноласия ^[178], но считал, что не они стали ключевой прричиной провала дальневосточной политики Российской империи.

Упоминавшийся выше Дж.А. Лензен (G.A. Lensen) также из семьи русских эмигрантов. В 1982 г. вышла монография «Баланс интриг: международное соперничество в Корее и Манчжурии, 1884-1899» ^[179] . Высокую оценку исследования и подробную характеристику автора дал И. В. Лукоянов ^[180] . Лезен вводил в оборот англоязычных исследователй не только русские, но и японские, и китайские источники. Лезен также отметил межведомственные и личностные противоречия, мешавшие выработке единого курса ^[181] . Он не считал русско-японскую войну

неизбежной, и не возлагал вину за ее развязывание на «воинственность»

1 русского императора и части его окружения .

В 1985 г. была издана монография Я. Ниша (I.H. Nish) «Происхождение русско-японской войны» ^[182][183]. При этом автор в 1960-е - 1970-е гг. был известен как специалист по истории англо-японских отношений ^[184][185]. Ниш честно отметил, что имеет крайне скудные сведения о том, как разрабатывалась и реализовывалась российская политика в Петербурге и на местах. Исследование содержит характеристики Е.И. Алексеева, С.Ю. Витте и других русских сановников, но опять же только в контексте их роли в русско-яонскойй войне, а не как участников

4 административного строительства .

Дипломатическая предыстория русско-японской войны рассмотрена в монографии Д. МакДональда (D. MacDonald) «Правительственные коали­ции и внешняя политика России, 1900-1914» ^[186]. Дальневосточную политику России автор характеризует как тупик, ставший следствием личных проти­воречий как внутри «триумвирата» С.Ю. Витте - В.Н. Ламздорф - А.Н. Ку­ропаткин, так и осложнявшим эти взаимоотношения вмешательством без- образовской клики ^[187]. В этой работе также участники событий оцениваются как дипломаты и участники выработки внешнеполитического курса.

Автор, постоянно публикующийся по истории международных отношений, причем большая часть ее исследований посвящена именно Восточной и Юго-Восточной Азии, а также внешней политике России в регионе - С. Пэйн (S. Paine) ^[188]. Пэйн сторонница версии об агрессивности

России как ключевой черте ее внешней политики, она полагает, что ключевой задачей присутствия России в регионе была анексия территорий Китая и Кореи ¹. Русское присутствие в Манчжурии после 1900 г. Пэйн называет оккупацией, при этом особенности «оккупационного» режима, его административная система не стали предметом внимания автора ^{[189][190][191]}.

В 2009 г. на русский язык была переведена монография Д. Схиммельпенника ван дер Ойе (D. Sehimmelpenninek ѵап det Oye) «Навстречу Восходящему Солнцу», вышедшая на языке оригинала в 2001 г. ^[192]. Автор поставил задачу показать, как имперское воображения привело к дальневосточной экспансии России в первое десятилетие правления Нико­лаяII. Автор показывает, как символическая география, геополитические представления и культурные мифы о Китае, Японии, Корее влияли на при­нятие конкретных решений, усиливавших присутствие России на Тихооке­анском побережье. В работе анализируется влияние идеологии на внешне­политические позиции Российской империи. Автор рассматривает такие концепты, как «русское восточничество», страх «желтой опасности», «конкистадорский» империализм и проект «мирного проникновения». Дальневосточную политику автор не связывает только е Николаем II, начиная ее рассмотрение с Александра III. Он постоянно подчеркивает разногласия во взглядах в российском руководстве.

Своеобразная концепция росссийской политики на Дальнем Востоке представлена в монографии С. Коткина (S. Коікіп) «Железные дороги в Манчжурии и открытие Китая» ^[193] . Автор считает, что до завершения строителства Транссибирской магистрали в 1916 г. только КВЖД

связывала столицу Российской империи с ее восточными окраинами (Владивостоком, и далее с арендованными территориями вплоть до Порт- Артура). Строительство железных дорог было ключевым способом достижения военных, экономических и политических преимуществ. Кон­фликты в регионе (Японии с Китаем, России с Японией, России с Китаем) ав­тор считает следствием борьбы за контроль над железными дорогами. В этом контексте административное строительство предстает как побочный продукт железнодорожного строительства (построив дорогу, нельзя было избежать необходимости создать инфраструктуру для ее функционирования).

Есть в англоязычной историографии работы, посвященные отдель­ным арендованным территориям, наибольшее число из них - о полосе от­чуждения КВЖД и о ее центре Харбине. Но интересующие нас вопросы в них либо не рассматриваются, либо затрагиваются косвенно и в основном в описательном ключе ¹.

На английском языке публикуются и японские авторы, например А. Масафуми (A. Masafumi), но при всей оригинальности его концепции (рассматривать ситуацию в Манчжурии в контексте трехсторонних отношений: Россия - Япония - Китай, где участники не сумев выстроить систему региональной безопасности, основанную на союзнических альянсах, сделали ставку на предупреждение двусторонних альянсов в этом треугольнике, что породило атмосферу недоверия и страха в отношениях между странами), автор не затрагвает интересующую нас проблему административного строительства на арендованных Россией территориях ^[194][195].

Китайская историография исследуемой проблемы начала формироваться недавно. В ней проблема административного обустройства Россией арендованных территорий так же, как и в англоязычной, прежде всего увязана с историей экспансии великих держав и зависимостью Китая во второй половине XIX - начале ХХ вв.

В диссертации Чжаня Яньнаня «Экспансия западных держав в Китае во второй половине XIX в.: проблема и ее разработка в российской науке» так охарактеризованы этапы развития китайсой историографии: «В период 1920-1940 гг. эти проблемы в основном волновали не ученых, а революционеров и политиков. Однако в 1950-1960-е гг. в китайской историографии появились серьезные исследования об экспансии западных держав в Китае в 1860-1900 гг. Китайские историки в этот период сделали акцент на агрессивности колонизаторов. Затем в 1970-1980-х гг. в китайской историографии появились новые тенденции в исследовании проблемы экспансии. Китайские ученые начали изучать тему экспансии, ее влияние на культуру и экономику Китая. Хотя в этот период агрессивнаяя деятельность западных держав в Китае все еще привлекала немало внимания китайских историков, но роль экономических факторов в ходе экспансии, развитие национальной промышленности также начали привлекать внимание ученых. После того, как в Китае в 1978 г. была провозглашена политика «открытости и реформы», тему экспансии западных держав в Китае постепенно заменили отношения Китая с иностранными государствами» ^[196].

Характеризуя первый этап развития китайской историографии, Чжань Яньнань выделяет ряд трудов: «Краткую историю национального унижения» Шэнь Вэньжуя, «Историю дипломатии Китая нового времени» Лю Шичуаня, «Историю дипломатии Китая нового времени» Лю Яня, «Историю империалистической агрессии в Китае» Чэнь Биньхэ и «Историю агрессии империализма в Китае» Лю Яня, «Историю

дипломатии Китая» Лю Яня, «Историю дипломатии современного Китая» Цзинь Чжаоцзы, «Историю дипломатии Китая нового времени» У Цзюньжу, «Историю дипломатии Китая» Цянь Иши, «Историю

дипломатии Китайской республики» Чжан Чжунба и др. Особенности

историоргафии этого времени - публистичность и отсутствие доступа к 1

документам .

Уже в этот период закладываются определенные характерные для китайской историографии концепты: экспансия воспринимается как зло, опыт иностранцев по освоению территорий и взаимодействию с китайским населением воспринимается исключительно как унижавший национальное достоинство, а соответственно интересующая нас проблема административного обустройства арендованных Россией у Китая территорий при такой установке просто не могла выделиться в отдельный предмет исследования. Эта особенность сохранилась и на других этапах развития китайской историографии.

Ко второму этапу развития китайской историографии Чжань Яньнань относит труды Ху Шэна «Империализм и политика Китая», Фаня Вэньланя «Новая история Китая», коллективную монографию Дина Миннаня, Шэ Шэнъу и Чжана Чжэнькуня «История агрессии империалистических держав в Китае» ^[197][198] . В третий, последний, этап развития китайской историографии включены «Антиимпериалистический сборник» Суня Юйтана, «Империализм и железная дорога в Китае» Ми Жучэна, «История отношений Китая с иностранными государствами в новое время» Тана Пейцзи (с последней автор связывает методологический поворот - концепция агрессивной экспансии и силового подчинения сменяется более нейтральной, соответствующей новой политике «открытости» - международные

отношения, кроме того, на этом этапе появляются новые темы - экономическое и культурное влияние) ^[199].

Мы готовы с некоторыми оговорками, касающимися характеристики этапов (особенно последнего), согласиться с периодизацией китайской историографии Чжаня Яньнаня, дополнив его перечень трудов еще рядом исследований, прежде всего, посвященных истории КВЖД.

В Китайской историографии до конца 1970-х гг. достаточно часто обсуждалась тема экспансии великих держав и раздела страны на сферы влияния в середине XIX - начале XX вв. Кроме упомянутых Чжанем

Яньнанем монографий можно выделить ряд статей, представляющих

1 традиционный подход к решению данного вопроса .

Среди фундаментальных исследований, вышедших в Китае, необходимо отметить «Историю экспансии Российской империи в Китай», которая выходила с конца 1970-х гг. В 1990 г. в издательстве «Жэньминь чубаньшэ» был издан 4-й том, состоящий из 2-х книг. Он был подготовлен в 1987 г. в Институте новой истории Академии общественных наук КНР. Главный редактор тома - Юй Шэнъу, коллектив авторов включает многих известных ученых: Люй Ижань, Лю Цункуань, Ян Шихао, Ли Цзягу, Чжан Чжи, Сюй Юэбяо, Сюэ Сяньтянь, Кан Юмин ². Авторы считают, что в пе­риод с 1895 по 1900 гг. Россия пыталась «постепенно поставить под кон­троль» цинское правительство, используя экономические способы и сред­ства. Данный этап охарактеризован как «мирная» экспансия, а основными ее вехами названы подписание русско-китайского договора 1896 г., пре­доставление денежного займа французскими банками при посредничестве России, строительство КВЖД, что «означало превращение Северо-Востока Китая в сферу влияния России». С точки зрения авторов Россия действова­ла «по принципу военно-феодального империализма», соперничала с Гер­манией и Японией в борьбе за «сферы влияния». Причем, именно Россий­ская империя была «инициатором» создания кризисной ситуации, привед-

3 шей к «разделу китайской территории» .

В 1986 г. вышла брошюра Кун Цзинвэя и Чжу Сяньпина «Экономи­ческое ограбление Харбинского района империалистической Россией». Основная мысль работы сводится к попытке вывести зависимость эконо­мического развития дальневосточных районов России от Китая, так как снабжение продовольствием военного и гражданского населения россий­ского Дальнего Востока осуществлялось, по мнению авторов, в значитель­ной степени за счет продукции сельского хозяйства северо-восточного Ки­тая. В этом Кун Цзинвэй и Чжу Сяньпин видят причину того, что Северо-

¹ Лан Вэйчэн. Борьба между Японией, США и Россией за Маньчжурию до и после Пер­вой мировой войны // Цзилинь шида сюэбао. 1979. № 4. С. 56-61; Ли Аньци. Коварные замыслы царской России по захвату Китайской Восточной, Луханьской и Чжэнтайской железных дорог. 1895-1898 // Цзилинь дасюе бао. 1979. № 3. С. 73-78.

² См.: Воскресенский А.Д. Современные концепции русско-китайских отношений и по­гранично-территориальных проблем в России и Китае (80-90 гг. XX в.) // Российский научный фонд. Московское отделение. Научные доклады. М., 1994. С. 59.

³ Там же. С. 59-60.

Восток Китая и прежде всего Харбинский район «стали главными объек­тами грабежа со стороны империалистической России» ¹. Следует отме­тить, что книгу отличает большое количество статистических материалов и таблиц, в ней привлечены интересные источники по экономической исто­рии Китая.

Среди исследований, опубликованных в 2000-е гг., но сохраняющих многие старые стереотипы можно назвать статью Дуаня Гуанды «Сравни­тельный анализ истории колонизации Ляодунского полуострова и полосы отчуждения КВЖД царской Россией» ^[200][201].

В 2004 г. в Российском университете дружбы народов была пред­ставлена к защите диссертация исследователя из КНР Суня Чжинцина «Русская публицистика о проблемах внешней политики России в отноше­нии Китая (конец XIX - начало XX вв.)» ^[202]. В 2008 г. тот же автор издал на русском языке монографию «Китайская политика России в русской публи­цистике конца XIX - начала XX века: «Желтая опасность» и «особая мис­сия» России на Востоке» ^[203] . Рассматривая политику России в Северо­Восточном Китае, автор применяет термин «экспансия» ^[204]. Что касается КВЖД, то Сунь Чжэньцин отрицательно оценивает ее строительство, представляя это как «часть раздела Китая». Начало истории КВЖД автор связывает с подписанием в 1896 г. Россией в лице С.Ю. Витте секретного Московского союзного договора как проявление «мирной экспансии». Внимание акцентируется на том, что одним из условий подписания союз­ного договора было право России строить железную дорогу через Мань­чжурию до Владивостока, включая право на ее охрану царской армией и право на добычу природных ресурсов вдоль дороги ^[205].

В китайской историографии можно выделить как минимум один провинциалльный центр исследования вопросов взаимодействия России и Китая - это провинция Хэйлунцзян. Здесь при поддержке официальных структур часто издаются книги по истории строительства и функционирования дороги. Судя по всему, в провинции Хэйлунцзян существует официальная программа таких публикаций ¹. Характеристики, содержащиеся в этих трудах, заставляют сомневаться в наличии серьезного методологического поворота после 1978 г. в китайской историографии при обсуждении проблемы экспансии.

В 1987 г. в Харбине была издана «Летопись истории КВЖД (1895­1952)» Чжэна Чанчуня ². Это простой перечень событий, но термины аг­рессия и аннексия присутствуют по-прежнему.

В 1989 г. коллективом авторов была издана работа «Китайско-русский тайный договор и строительство Китайско-Восточной железной дороги», в ней также говориться о «российском участии в расчленения Китая», «эконо­мической агрессии» в Китай, «русском захвате железных дорог Северо- Востока [Китая]» ³. Есть и очень публицистичные характеристики: «Когти

агрессоров тянутся на Северо-Восток нашей страны» ¹. Работа содержит не­которые интересные интерпретации (например, «Япония возвращает России Ляодунский полуостров» ²). Тем не менее, в работе затронута не только обо­значенная тема, но и вопросы дальневосточной политики России, интересы различных зарубежных стран в Китае, договоры о займах и т.д. Рассмотрены основные международные документы по КВЖД, деятельность Китайско- Русского дорожного банка, ход строительства железной дороги и ее ответв­лений. При этом собственно процесс административного устройства дороги не анализируется, не исследуются личностные и межведомственные проти­воречия, российская политика предстает как не вызывавший споров и разно­гласий план, осуществлявшийся командой единомышленников.

В 2010 г. Ма Вэйлунь издал монографию «Китайско-русские (совет­ские) отношения по вопросу КВЖД» ³. В ней выделено 5 периодов русско- китайских отношений: строительства КВЖД, международного совместного управления, два периода совместного китайско-советского управления, пере­дачи Советским Союзом КВЖД Китаю. Учитывая, что между датой выхода данного исследования и датами издания вышеупомянутых трудов, изданных в провинции Хэйлунцзян, два десятилетия, можно отметить более сдержан­ные оценки русского проникновения в Китай. Но ключевые особенности ки­тайского восприятия темы сохраняются: например, в названии параграфа 2 Главы 1 «Россия присваивает права на КВЖД - политическая и экономиче­ская подготовка» (можно подумать, что дорога уже была и функционировала, а Россия получила готовый объект - К.В.П.) ⁴. Деятельность России в регионе характеризуется понятием колонизаторская или колонизационная. В данном контексте видится и строительство Транссибирской магистрали, а также уча­стие России и в межгосударственных отношениях. В книге подчеркивается

политическая важность строительства КВЖД, а «Китайско-Русский секрет­ный договор» охарактеризован как пример из ряда неравноправных догово­ров. Отдельный параграф посвящен влиянию строительства КВЖД на город Харбин. Аспекты административного обустройства КВЖД на разных этапах ее существования в данном исследовании не рассматриваются.

Исходя из вышеизложенного, можно сделать вывод, что, несмотря на смену поколений ученых, в китайской историографии международных от­ношений многие стереотипы остаются неизменными. В частности, сохраня­ются негативные оценки самой идеи строительства Россией железной дороги и ее реализации. В дальневосточной политике России дореволюционного пе­риода не выделяется никаких позитивных сторон и никаких выгод для Китая.

Подводя итоги историографического обзора можно сделать вывод, что, несмотря на обширный круг литературы, как отечественной, так и за­рубежной, в которой определенные аспекты заявленной нами темы иссле­дования «Формирование системы гражданского управления на арендован­ных россией территориях: полоса отчуждения КВЖД, Квантунская об­ласть (середина 1890-х годов - февраль 1917 года)» не получила всесто­роннего освещения. Основная причина отсутствия комплексных исследо­ваний в отечественной историографии - недавнее выделение системы ме­стного управления на Дальнем Востоке, в том числе на арендованных тер­риториях, в отдельный предмет исследования. В зарубежной историогра­фии данная проблема в отдельный предмет исследования до сих пор не выделялась. История арендованных территорий привлекала внимание ис­следователей, прежде всего, своими международными аспектами: взаимо­отношения держав (с Китаем, с Японией, с США, с европейскими страна­ми); получение незамерзающих портов для России в контексте ее геополи­тических устремлений или необходимости обороны дальневосточных рос­сийских территорий; как часть истории русско-японской войны и т.п.; либо привлекательным для исследователей оказывалась ситуация, связанная с экономическим внедрением России в Китай и изучение «русского Харби­на». Но исследование системы управления данными территориями как единого предмета, как нового и уникального для России опыта граждан­ского администрирования в условиях, когда формально территория входи­ла в состав иного государства, выпало из поля зрения исследователей.

1.3.