§ 24. БОЛЕЗНЬ А. М. ГОРЬКОГО И ЕГО ОСВОБОЖДЕНИЕ ИЗ КРЕПОСТИ

Пребывание Максима Горького в сырой камере Трубецкого бастиона не могло не отразиться на его здоровье. Прогулки по тюремному дворику на 15—30 минут были совершенно не­достаточны для человека, больного туберкулезом.

Между тем сюда присоединялись еще и другие обстоятель­ства. Участились вызовы на допросы. Арестованного писателя увозили из крепости в губернское жандармское управление че­тыре раза, а именно: 27 января, 1, 4 и 8 февраля. В архивном деле мы видели одинаковые печатные бланки этих вызовов на допросы, обращенные «с покорнейшей просьбой» к коменданту крепости не отказать в выдаче государственного преступника Алексея Пешкова тому или другому поименованному в бумаге жандармскому офицеру. Такие вызовы и допросы тоже оказы­вали пагубное влияние на здоровье Алексея Максимовича. Надо предположить, что чрезвычайно интенсивная умственная ра­бота над пьесой «Дети солнца» также оказывала отрицательное влияние на здоровье заключенного. Известно, что он просижи­вал за работой до двух часов ночи.

Быстрое ухудшение здоровья Алексея Максимовича видела Екатерина Павловна Пешкова при посещениях его в крепости. Два из этих свиданий происходили по всей строгости соответ­

ствующих тюремных правил: Алексей Максимович и Екатерина Павловна были отделены друг от друга двумя металлическими решетками, между которыми за столиком помещался смотритель тюрьмы; разговор происходил над его головой *.

Сведения о быстром ухудшении здоровья Максима Горького дошли до членов общества взаимопомощи работников печати — Литературного фонда.

На указания Вейнберга о необходимости лечения заболев­шего арестованного Трепов сослался на наличие для этого тю­ремных больниц. В ответ на необходимость легочно- и сердечно­больным людям чистого воздуха Трепов указывал на их прогулки по тюремному дворику^[128][129]. Представитель передовой общественности и генерал-губернатор говорили на разных языках.

Но не власть придворной знати, а передовая обществен­ность, русская и зарубежная, вышла победительницей в этой схватке за узника-писателя. К началу февраля протесты против ареста Горького достигли высшего предела. Е. П. Пешкова, видя в требованиях об освобождении Горького опору и своим требо­ваниям, заявила 5 февраля об ухудшении здоровья арестован­ного писателя и о необходимости его скорейшего освобождения. Директор департамента полиции 8 февраля предложил комен­данту крепости поручить тюремному врачу освидетельствовать состояние здоровья «арестанта» А. М. Пешкова и сообщить «о влиянии на его здоровье содержания под стражей».

На следующий же день, 9 февраля, комендант крепости при­казал: «...в 12 час. 30 мин. дня произвести тюремному врачу в присутствии заведующего арестантскими помещениями освиде­тельствование состояния здоровья арестованного, содержавше­гося в камере Трубецкого бастиона под № 39» ^[130]. В тот же день заключение врача, нашедшего у А.

Об освобождении Алексея Максимовича из заключения рассказал в своих воспоминаниях К. П. Пятницкий, принимав­ший в этом деятельное участие. Первоначально губернское жан­дармское управление соглашалось освободить Горького под поручительство какого-либо известного состоятельного лица, а затем согласилось освободить под залог в 10 тыс. руб.

14 февраля Пятницкий запасся 10 тыс. руб. и приехал в охранное отделение. Здесь в кабинете Конисского он нашел Алексея Максимовича. Тут же находился тяжелый чемодан, до­ставленный из крепости, очевидно, он был с книгами. После пересчета принесенной денежной суммы и выдачи соответствую­щей расписки на имя поручителя Горький был выпущен из жан­дармского управления. Он поехал на квартиру к Пятницкому, где находились Екатерина Павловна Пешкова с сыном Макси­мом. Но едва он приехал туда, как жандармский подполковник, только что отпустивший Алексея Максимовича, пригласил его по телефону немедленно вернуться в жандармское управление. Оказалось, что начальник охранного отделения самым реши­тельным образом воспротивился оставлению Горького на сво­боде в столице, хотя бы и на один час. Конисский препроводил Горького в охранное отделение. Отсюда Алексей Максимович вечером был вывезен на вокзал железной дороги для выезда в Ригу. Охранное отделение послало секретных агентов сопро­вождать писателя до избранного им места своего пребывания в Риге. Из рук агентов Петербургского охранного отделения он попал в Риге в руки Рижского жандармского управления. Об этом безотлучном сопровождении его агентами политического сыска Горький писал Пятницкому немедленно по приезде из Петербурга в Ригу.

Так начиналась жизнь А. М. Горького «на свободе». Не­устанный надзор секретных агентов был привычен для писа­теля. Они сопровождали его не только в России, но и за преде­лами родной страны, далеко за границей. Надзор продолжался после «кровавого воскресенья» еще 12 лет, пока не положила конец этому Великая Октябрьская социалистическая революция.

Эта слежка изо дня в день за каждым шагом пролетарского писателя была бессильна прервать его творчество. Оно росло и крепло. Росла, крепла и ширилась по всему миру слава Мак­сима Горького как пролетарского писателя.