АПОСТОЛЫ ПРАВА

...Настоящему, чтобы обернуться будущим, требуется вчера.

Иосиф Бродский

Для тех, кто изучал историю нашей страны в советские времена, не проявляя особого любопытства, эта история представлялась широкой прямой дорогой.

Стали доступны многие произведения дореволюцион­ных историков и писателей, архивные документы, всякий «самиздат» и «тамиздат». Сегодня, когда читаешь о событиях сто- или двухсотлетней давности, возникает непреодолимое ощущение дежавю. Кажется, что то, что писалось в те вре­мена, на самом деле написано про наше время. Не случай­но М.Е. Салтыков-Щедрин — сейчас чуть ли самый цитиру­емый писатель. А сама история теперь представляется вовсе не в виде прямой дороги, а скорее в виде ленты Мёбиуса. Той

5

самой, по которой идешь вроде бы по прямой, но все время возвращаешься в исходную точку.

Особенно наглядно это проявляется в истории попыток создания в России правового государства. Например, мно­гие труды М.М. Сперанского выглядят вполне современными и актуальными. Работы Г.Ф. Шершеневича, кажется, напи­саны только что. А размышления В.А. Маклакова о причинах трагического провала усилий партии кадетов в 1905—1917 гг. заложить основы правового государства представляется эпи­тафией усилиям реформаторов в начале 90-х годов прошло­го века.

Рубеж XVIII—XIX вв. стал переломным в истории России. Именно в это время начинается процесс формирования рос­сийской интеллигенции и возникает либеральное движение, направленное против произвола самодержавия, за создание конституционно-правового государства.

Жесткое регулирование практически всех аспектов госу­дарственной службы, общественной, да местами и личной жизни по армейскому образцу, введенное Петром I, стол-

6

кнулось с материей реальной жизни, никак в эти жесткие рамки не вписывавшейся. Это привело к невиданному росту коррупции и ко всякого рода злоупотреблениям. Например, Петр установил, что прежде, чем получить первый офицер­ский чин, дворянин должен длительное время прослужить солдатом. Однако жизнь вскоре начала очень легко обходить подобные установления. Только что родившегося младенца записывали в службу. Он числился в отпуске, а между тем выслуга лет ему шла. И когда четырнадцатилетний подро­сток приходил в полк, он сразу же получал сержантский чин, а затем и другие чины, особенно при наличии «заступника». Человек, который таких возможностей не имел (например, Г.Р. Державин), должен был прослужить весь положенный срок солдатом, прежде чем получить офицерский чин^[2].

Дворяне, уклонявшиеся от государственной службы, в определенном смысле поражались в правах. Впрочем, если дворянин действительно никогда не служил, а это мог себе позволить только очень богатый человек, основное время проживающий за границей, то, как правило, родня устраи­вала ему фиктивную службу.

Теперь «служаки» и «шпаки» уравнивались как в пра­вах, так и в отношении со стороны общественного мнения. «Службистская» психология не только перестает доминиро­вать среди дворян, но и становится в их глазах не слишком привлекательной. Известное грибоедовское «служить бы рад, прислуживаться тошно» стало, как сейчас говорят, крылатой фразой. Среди дворянства распространяются такие «родовые черты» интеллигенции, как чувство собственного достоин­ства, независимость, чувство справедливости.

Интересно, что все декабристы служили, почти все были действующими офицерами. Но именно в их среде возник-

7

ло различение двух понятий: служба и служение. За службу давали чины, награды и поместья. За служение — чаще все­го изгнание или каторгу. Декабристы, как известно, выбра­ли служение. Дворянином, никогда даже формально не слу­жившим, был А.С. Пушкин. Навязанный ему Николаем I чин камер-юнкера был не более чем издевательством.

Понятно, что широкое распространение вольнодумства послужило питательной средой для зарождения идеи право­вого государства, основанного на приоритете закона и отвер­жении произвола, характерного для авторитарных режимов. История создания, развития и продвижения идеологии пра­вового государства в России, являющаяся важной частью истории нашей страны вообще, на наш взгляд, еще в доста­точной степени не выстроена и ждет своих исследователей и создателей. Смею надеяться, что предлагаемые в настоящем издании очерки о юристах, изменивших право, государство и общество, послужит одним из первых шагов в этой важной и многотрудной работе.

Говоря о построении правового государства, мы выделя­ем три основных этапа. Во-первых, это создание системного и непротиворечивого законода­тельства, построенного на принципах сво­боды личности и праве частной собствен­ности. Во-вторых, создание эффективной системы правоприменительных и право­охранительных государственных органов. И, в-третьих, внедрение в общественное сознание норм правовой культуры, иными словами, развитие правосознания граждан.

И если в талантливых правоведах-теоретиках в России никогда не было недостатка и многие разработанные ими за двухсотлетнюю историю законопроекты вполне были, как говорится, на мировом уровне, то с другими двумя пробле­мами дело обстоит намного хуже.

8

Внедрение культурных норм в социальную практику явля­ется тяжелейшей, если не сказать, запредельно сложной зада­чей. Под культурной нормой понимается набор действий (как мыслительных, так и «физических»), осуществляемых чело­веком в определенных жизненных ситуациях, что называется, автоматически. В нашем случае речь идет о привычке соотно­сить любые свои действия прежде всего с законодательством, а не со своим «хочу» или конъюнктурой момента. Однако в нашем обществе доминируют совершенно иные культур­ные нормы, описываемые известными поговорками: «когда нельзя, но очень хочется, то можно», «строгость закона ком­пенсируется необязательностью его исполнения», «закон что дышло...», «судить не по закону, а по совести», и т.д.

При таком доминировании правового нигилизма в обще­стве трудно рассчитывать и на решение второй задачи — соз­дание эффективного правоприменения. Ведь полицейские, судьи, адвокаты и прочие служители закона — плоть от пло­ти представители этого общества. Откуда же возьмутся пого­ловно неподкупные полицейские, справедливые судьи, бес­корыстные адвокаты?

Технология внедрения культурной нормы предполагает ее применение в социальной практике и последующее удер­живание в ней в течение длительного времени, несмотря на сопротивление ранее устоявшихся норм. Ради этого адептам новой нормы порой приходится жертвовать не то что благо­получием, но жизнью. Наиболее известный пример — рас­пространение христианства в Древнем Риме. Сколько ново­обращенных христиан пожертвовали собой ради того, чтобы заповеди Христовы стали для людей непреложной истиной.

Другой поучительный пример — распространение гелиоцен­трической системы как составной части мировоззрения. Гени­альный Коперник, сожженный Джордано Бруно, униженный Галилей.

9

ном. Да еще на основе «каких-то таблиц» движения планет и «мутных» умозаключений... Тем не менее вот уже на протя­жении более 400 лет — это полагается непреложной истиной.

Историю продвижения идеологии правового государства в нашей стране можно рассмотреть в виде последовательности попыток внедрить и удержать в обществе соответствующие культурные нормы. Успешность этих попыток можно оценить по изменениям в системе права, государстве и обществе.

Предтечей целой плеяды выдающихся юристов, посвя­тивших свою жизнь служению права, стал Гавриил Романо­вич Державин. Он не был юристом, да и образование получил по существу самостоятельно. Державин был стопроцентным «служакой», пробившимся с самых низов на самую вершину государственной системы. Однако он отличался абсолютным неприятием широко распространенных в то время проявлений коррупции и иных злоупотреблений со стороны власть иму­щих. На всех своих многочисленных постах Гавриил Рома­нович активно боролся с мздоимством, за что не раз лишался этих самых постов. Екатерина II, Павел I, Александр I ценили его усилия, но не понимали чрезмерного рвения, в результате чего он сумел поссориться с ними всеми. Тем не менее именно его Александр I назначил в 1802 г. первым министром юстиции и одновременно генерал-прокурором Российской империи. Прежде всего потому, что для Державина слово «закон» «сде­лалось источником самых высоких и чистых чувств, предметом сердечного умиления. Закон стал как бы новой религией, в его поэзии слово Закон, как Бог, стало окружено любовью и страхом»^[3]. Так идея верховенства закона была впервые вбро­шена в социальную практику Российской империи.

Эта идея все шире овладевала передовыми умами. Ярким выразителем ее стал Михаил Михайлович Сперанский. Его труды, хотя и не нашли широкого применения, тем не менее

10

стали, можно сказать, первым наброском российского пра­вового государства.

Реакция, наступившая после восстания декабристов и воцарения Николая I, надолго затормозила распространение идей правового государства. Это было время, когда необходи­мо было удержать достигнутое, не дать погаснуть едва разго­ревшемуся огоньку. Может, и смиряясь с некоторым откатом назад. В качестве такого «сохранителя» необходимо отметить Модеста Андреевича Корфа. С его именем так или иначе связа­ны многие значимые исторические события середины XIX в., сыгравшие определяющую роль в дальнейшей истории вне­дрения норм правового государства в нашей стране. Парал­лельно начиналась работа над развитием теории гражданского права. Значительную роль сыграли труды Дмитрия Ивановича Мейера (1819—1856), первого в России цивилиста, отца рос­сийской науки гражданского права. Кстати говоря, Д.И. Мей­ер оказал существенное влияние на взгляды Л.Н. Толстого.

18 февраля 1855 г. Николая I сменил на престоле Александр II. Именно в период его царствования утвердились многие принципы административного устройства и законодательной системы нашей страны. В 1864 г. была проведена судебная реформа. Были учреждены суд присяжных, выборный миро­вой суд, адвокатура. Реформа провозгласила равенство всех перед судом, независимость суда от администрации, несме­няемость судей, гласность, состязательность, право обвиняе­мого на защиту, презумпцию невиновности. Была реоргани­зована прокуратура. Видную роль в подготовке этой реформы сыграл известный юрист, статс-секретарь Государственного совета Сергей Иванович Зарудный. Непосредственно осу­ществлением реформы руководил министр юстиции Дми­трий Николаевич Замятнин. Очевидно, что такой значитель-

11

ный шаг по направлению к правовому государству не мог состояться без тех, кто до этого провозгласил саму эту идею и удерживал ее в общественном сознании. Это были рост­ки семян, посеянных Державиным и Сперанским и береж­но сохраненных их последователями.

В последние годы царствования Александра II, на фоне роста протестных настроений в обществе были введены бес­прецедентные полицейские меры. Они по существу отменили действие Судебного устава 1864 г. Власти и полиция получи­ли право отправлять в ссылку любое показавшееся подозри­тельным лицо, проводить обыски и аресты без согласования с судебной властью, выносить политические преступления на суд военных трибуналов с применением ими наказаний, установленных для военного времени.

Александр II был убит народовольцами 1 марта 1881 г. Это трагическое событие как бы подвело черту под рефор­мами. На престол взошел Александр III. Совет министров отверг разработанную при Александре II так называемую конституцию Лорис-Меликова, предполагавшую, в частно­сти, созыв представительного органа с законосовещательны­ми полномочиями. 29 апреля 1881 г. был подписан, а 30 апре­ля обнародован Манифест о незыблемости самодержавия^[4]. Контрреформы конца XIX в. фактически перекрыли путь демократических преобразований. Идеи правового государ­ства снова оказались на обочине политической жизни. Вновь наступило время «сохранительства».

Например, министру юстиции времен Александра II, оставшемуся на посту при Александре III (крайне редкое явление), Дмитрию Николаевичу Набокову, удалось отстоять

12

одно из главных достижений эпохи реформ — суд присяжных и несменяемость судей. Также немалую роль сыграли выдаю­щиеся адвокаты того времени, такие как Федор Никифоро­вич Плевако, Владимир Данилович Спасович, Василий Алек­сеевич Маклаков, и др. Именно их пламенные речи в судах в защиту закона от произвола, стремление не отступать от сугубо правовых подходов в угоду «политической целесоо­бразности» и было «удерживанием» норм правового государ­ства в условиях очередного отката.

Следующая решительная попытка внедрения идеологии правового государства в качестве культурной нормы относит­ся к межреволюционному периоду 1905—1917 гг. Эта попытка привела к созданию впервые в нашей стране полноценного законодательного и представительного органа — Государ­ственной думы. Важнейшую роль здесь сыграла партия кон­ституционной демократии (кадетов), в руководящие орга­ны которой входили такие выдающиеся юристы, как Сергей Андреевич Муромцев, Габриэль Феликсович Шершеневич, Максим Максимович Винавер, Владимир Дмитриевич Набо­ков (сын Д.Н. Набокова) и Василий Алексеевич Маклаков.

Создание нового института народного представительства и генерации правовых актов было встречено общественностью с энтузиазмом. Некоторые депутаты, например В.Д. Набо­ков, стали, как сказали бы сейчас, «звездами». Их выступле­ния печатали в газетах и широко обсуждали. Казалось, этот институт правового государства утвердился в России навсег­да. Однако большевистский переворот положил конец этому многообещающему процессу. С.А. Муромцев и Г.Ф. Шерше­невич не дожили до октября 1917 г. В.Д. Набоков погиб вско­ре после него — в 1922 г., М.М. Винавер скончался в 1926 г. В.А. Маклаков прожил в эмиграции долгую жизнь, пережил Вторую мировую войну. Его размышления о причинах пора­жения укоренения идеи права в России весьма поучительны и для современного читателя.

13

Тоталитарный режим, установившийся после 1917 г., казалось, окончательно похоронил надежду на создание пра­вового государства в нашей стране. Формально признаки правовых институтов сохранялись. Однако бессудные каз­ни, особые совещания (тройки), выносившие приговоры в отсутствие обвиняемых, как в дореформенное (до 1864 г.) время, использование «карательной психиатрии» не оставля­ли сомнений в истинной природе режима. Что уж говорить о гражданском законодательстве, построенном на отрица­нии частной собственности.

Время служителей права — «инноваторов» закончилось. Опять настало время «сохранителей». В этой роли выступи­ли как дореволюционные юристы, каким-то чудом не толь­ко выжившие в мясорубке репрессий, но и получившие воз­можность преподавать в юридических вузах, так и выросшие уже в советское время юристы, просто обладавшие чувством справедливости и порядочностью, не позволившей участво­вать в беззакониях того времени. К первым относятся Алек­сандр Маркович Винавер, ученик и личный секретарь первого председателя Государственной думы С.А. Муромцева, Борис Борисович Черепахин, Владимир Константинович Райхер, Анатолий Васильевич Венедиктов, Екатерина Абрамовна Флейшиц, Лазарь Адольфович Лунц и др. Ко вторым — Влади­мир Иванович Теребилов, Юрий Хамзатович Калмыков, Вла­димир Николаевич Кудрявцев и многие другие, подчас неиз­вестные широкой публике юристы, избравшие своей судьбой служение праву, а не службу коммунистическому режиму.

С началом перестройки в середине 80-х годов прошло­го века вновь приходит время юристов-созидателей. После крушения СССР и становления новой России потребовалась коренное преобразование законодательства на принципах правового государства. И здесь выдающуюся роль сыграли убежденные последователи дооктябрьских правоведов Сер­гей Сергеевич Алексеев, Анатолий Александрович Собчак,

14

Станислав Антонович Хохлов, Олег Емельянович Кутафин, Михаил Исаакович Брагинский, Юрий Хамзатович Калмыков. Два краеугольных документа, составляющие ныне фундамент системы законодательства нашего государства, — Конститу­ция и Гражданский кодекс Российской Федерации — пре­жде всего плод их трудов. Немалый вклад внесли в эту рабо­ту и ныне здравствующие правоведы, однако эти очерки мы решили посвятить только тем, кто уже ушел от нас.

Конечно, взлеты и падения идеологии верховенства пра­ва на протяжении более 200 лет определялись прежде всего социально-политической обстановкой в стране. Дворянская вольность, отмена крепостного права, крушение моноиде- ологического режима вызывали запрос общества на уста­новление верховенства права. Это были периоды юристов- инноваторов, существенно продвигавших вперед систему права, изменявших государство и общество. Однако «рево­люционные» периоды и периоды реформ неминуемо сменя­лись периодами реакции и контрреформ, когда перед пере­довыми людьми своего времени на повестку дня вставала задача сохранения достигнутых достижений. Трудно одно­значно ответить на вопрос, чья роль — «инноваторов» или «сохранителей» — была более важной.

Даже перечислить всех выдающихся юристов нашей стра­ны за прошедшие 200 лет не представляется возможным. Что уж говорить о тех, чье имя кануло в Лету, но которые на сво­ей, иногда не очень заметной должности, верно служили пра­ву. Иными словами, были, скажем, апостолы права и без­вестные его служители.

Выбор персоналий «апостолов», которым мы посвяти­ли настоящие очерки, безусловно, в определенной степени субъективен. Это люди, чье творчество мне наиболее близко, к тому же некоторых я знал лично. Надеюсь, и любознатель­ному читателю их личности дороги и интересны.