Христианское учение о государстве. Симфонические отношения Церкви и Государства.

История многих цивилизаций включает в себя огромный пласт взаимоотношений государства и церковной власти. По мнению ряда ученных в разные исторические эпохи церковь, как институт играла важную и не всегда однозначную роль в общественной жизни.

Вопрос о характере взаимоотношений между церковью и государством в Византии крайне важен для понимания сущности и силы влияния религии на общественные и политические процессы, происходившие в империи.

В союзе государства и церкви, как он сложился в Византии и странах западной Европы, церковь была исторически более старшим институтом, чем эти государства. Этот союз выражался специальными законодательными актами. Церковь, не смотря на полное единство с государством, была автономным общественным институтом и корни её были не в государстве, а в обществе, что позволило ей выстоять во времена гонений и осознать себя как самостоятельный институт гражданского общества.

Как отмечает известный отечественный юрист Г.В. Мальцев «гипотеза религиозного происхождения социальных норм и права представляется довольно обоснованной, опирается на солидный научный материал, но к этой тематике необходимо относится осторожно». Исследователь признаёт, что религиозный способ организации общества в истории некоторых

цивилизаций оформился первым, «как бы прокладывая путь правовым

- 3

нормам, предвещая и содействуя их появлению».

Функция общественной стабильности христианства способствует устойчивости общества тем, что сакрализует его нормы и ценности.

Томас Гоббс писал, что «христианское государство и церковь - суть одно и то же лишь в том случае, когда мы сугубо теоретически рассматриваем отношения идеальной христианской государственной

....

конструкции и некоей универсальной церковной организации».

Цицерон, писал, что всё основание римской республики заключалось в создании двух основных столпов римского общества, которыми являются Авгуры и Сенат. По мнению Цицерона, гражданский правопорядок зиждился на авторитете авгуров. Таким образом, политическая система римской республики определялась религиозным авторитетом авгуров и политическим авторитетом сенаторов. Цицерону вторит и Тит Ливий, описывая сущность Римской государственности, тоже указывает, что первыми и главными институтами, созданными Ромулом, основателем Рима, были авгуры и сенат. Многие исследователи отмечают, что и Цицерон, И Тит Ливий ставят на первое место авгуров, а не Сенат, что показывает огромную роль религии в гражданской жизни римлян.

Согласно этому неписаному закону государственная власть должна действовать в тандеме с религиозными верованиями своего народа. Нужно отметить что все, римские должности и учреждения, в Византии никогда фактически не отменялись, а лишь преобразовывались, в согласии с требованиями времени.^{[1] [2] [3]}

Церковь в Византии стала одним из главных оплотов власти, и государство стремилось создать ей все необходимые условия для своей

деятельности. Церковь выполняло легитимирующую функцию, устанавливая правила, которые необходимы для Византийской социальной структуры и создало предпосылки того, чтобы человек выполнял свои гражданские обязанности, не нарушая моральных принципов.

Феномен Византийской империи состоит в том, что за относительно короткий промежуток времени государство воплотило в жизнь образцовое взаимодействие сакральных институтов с государственной властью, который впоследствии пытались применить на практике иные народы и государства.

Как справедливо заметил К. Н. Леонтьев «Византизм есть, прежде всего, особого рода образованность или культура, имеющая свои отличительные признаки, свои общие, ясные, резкие, понятийные начала и свои определенные в истории последствия».^[4]

Термин «византинизм» обозначает всю совокупность государственноцерковных отношений и охватывает весь масштаб общественной жизни Византии, характеризующих византийскую цивилизации особыми культурно-историческими ценностями общественного устройства и быта, в отличие от иных европейских государств.

С самого первого момента своего существования христианство объявляет о своей универсальности, стремясь, стать не только всемирной религией, но и нравственной основой общественной жизни. Так как христианство сразу выступило как религия вселенская, предназначенная для всех людей и всех народов. Так и христианская церковь воплощала в жизнь слова Христа: идите в мир весь, проповедите Евангелие всей твари (Ев. От Марка. Гл 16). Рим считал «новую религию» неприемлемой и потому пытались пресечь её распространение по всей империи. После Миланского Эдикта в 313 году общественная жизнь кардинально не меняется, но христианство перестаёт быть гонимой религией. Христианство настаивает на таких отношениях с государством, в которых светские и сакральные функции не отождествляются. И даже там, где они долгое время совмещались в

широких полномочиях императора, отцы церкви всегда отмечали существенное отличие этих двух институтов, и не допускали мысли об их слиянии, резко осуждая обе формы данной конструкции (папоцезаризм и цезарепапизм). Социальная доктрина христианства, пусть ещё и не до конца сформировавшаяся, начинается с момента, когда новая религия получает легальный статус и важное общественное значение, то есть с момента, когда происходит примирение между светской властью и христианством, а христиане стали активно вовлечены в политическую жизнь государства. Раннехристианские апологеты II века (Климент Александрийский, Ириней Лионский, Лактанций и др.) уделяют огромное внимание государственным и общественным вопросам. А известный христианский писатель Тертуллиан становится первым философом, который трактует христианское богословие в контексте целостного, имперского мировоззренческого подхода. Правовое положение христиан в Римской империи кардинально изменилось, когда во главе языческой империи стал император - христианин, а во время правления императора Юстиниана произошло слияние государственного и

7

канонического права .

В VI веке, когда Византия переживала государственный и экономический подъем, император Юстиниан провел реформирование всего корпуса византийского законодательства, была проведена масштабная кодификация и переработка принципов римского права.

Византии огромное значение. Вот что он писал в знаменитой VI-ой новелле.

«Maxima quidem in hominibus sunt bona Dei a superna collata dementia sacerdotium et imperium, illud quidem divinis ministrans, hoc autem humanis praesidens ac diligentiam exhibens; ex uno eodemque principio utraque procedentia, humanam exbrnant vitam. Ideoque nihil am habemus soliicitudinem sic erit studiosum justi et laudandi imperatoribus, sicut sacerdotum honestas, conferens quum utique et pro illis ipsi semper Deo supplicent. Nam si hoc quidem incuipabile sit undique et apud Deum fiduciae plenum, imperium autem recte et compe-tenter exornent traditam sibi rempublicam, erit consonantia quaedambona, omne quicquid utile est humano generi. Nos igitur maxim circa vera Dei dogmat, et circa sacerdotum honestatem quam illis obtinentibus credimus, quia per eam maxima no-bis bona dabuntur a Deo et ea, quae sunt, firma habebimus et quae non-dum hactenus venerunt, acquiremus. Bene autem universa gerunturet competenter, si rei principium fiat decens et amirabile Deo. Hoc autem futurum esse credimus, si sacrarum regularum observatio custodiatur, quam justi et adorandi inspectores et ministri Dei tradiderunt apostoli et sancti patres custodierunt et explanaverunt». («Величайшие дары Божии человеку, дарованные Вышним человеколюбием: Священство и Царство. Одно служит вещам божественным, другое управляет и заботится о вещах человеческих. И то, и другое происходит от одного и того же начала и благоукрашает человеческую жизнь.

Любая идеология, намекающая на противоречие государства и церкви абсолютно неприемлемы не только для императора Юстиниана, но и для всей той эпохи. Император толковал свои полномочия во внутренних делах ^[6]

церкви очень широко. Как пишет протоиерей Валентин Асмус «Царству принадлежит попечение о чести священников, более того, царство заботится об истинных Божиих догматах, в то время как священству надлежит молиться за весь мир и за самих царей. Конечно, молитва здесь понимается предельно широко, как вся богослужебная и сакральная жизнь церкви»^[7].

В преамбуле одной новеллы, затрагивающей ряд канонических вопросов, этому дается следующее обоснование: «Для царства, получившего от Бога общий надзор за всеми людьми, нет ничего недоступного», - то есть ничего, находящегося за пределами его компетенции.^[8]

Так как идеальные государственно - церковные отношения основываются на взаимодействии, то и воплощение этой модели могло возникнуть лишь в государстве, признающем церковь важным общественным институтом. Классическая византийская концепция

взаимодействия между светской и церковной властью находится в византийском правовом памятнике «Эпанагоге» (IX век): «Императорская власть и священство соотносятся между собою, как тело и душа, и необходимы для государственного устройства точно так же, как тело и душа для полноценной жизни человека.

Данная политическая концепция получила наименование «симфонии» церкви и государства. Стержнем этой концепции являлось обоюдное взаимодействие двух институтов, без проникновения одной власти в сферу исключительной юрисдикции другой. Византийский император поставляется по воле Божьей и символизирует царя небесного. С середины VII века за императорами закрепился титул «верный во Христе царь и император римлян».^[10]

Архиерей и священник послушны государственным властям как подданные империи, а не из-за того, что получают от неё свои полномочия. Точно так же и представители светских властей повинуются решениям церковных соборов, как члены церкви, ищущие в ней спасения. Г осударство при гармоничных отношениях с религиозными институтами ищет у них духовной помощи, обращенной на достижение поставленных задач, служащих, на благо империи и её населения. Церковь же приобретает в лице государства помощника в создании условий, подходящих для миссионерской деятельности и для религиозного воспитания своей паствы, являющихся одновременно подданными императора.

Согласно доктрине «симфонии властей», церковь должна поддерживать царство, а иные вопросы считались не основными. По расхожему мнению, в том числе и священства, считалось, если падёт империя, то погибнет и церковь. Ведь христианство возникло и распространилось именно в Римской империи, и для христианства всегда предпочтительной формой правления будет являться императорская власть. В сознании христиан империя понималась как вселенское государство, стремящееся распространится на все мировое пространство. Империя - это, в первую очередь, порядок и иерархия, а, за пределами империи - анархия, хаос. Поэтому империя - это закон, просвещение и чистота веры, а за пределами империи - беззаконие, суеверие и идолопоклонство. В христианском мировоззрении обретение абсолютно легитимной власти на земле возможно только после овладения её геополитическим центром.

При данных взаимоотношениях между политической властью и духовной церковные иерархи и государственные чиновники приобретают двойную санкцию - и от церкви, и от государства. Вот отсюда берет своё начало, обряд миропомазания на царство, отсюда и торжественное императорское участие в церемонии возведения в патриархи. Как писал знаменитый византийский юрист и знаток канонического права Феодор Вальсамон: «Ведь сказано, что нельзя ромею не знать законов и канонов». Данной точки зрения придерживался и Константинопольский Патриарх Фотий: «Соблюдение канонов обязательно для всякого гражданина, и

13

обязательней оно для того кто больше облечен властью».

Византийская идеология о характере всемирного христианского царства восходит к концепции епископа Евсевия Кесарийского, одного из ближайших советников равноапостольного императора Константина. Идеи этого отца церкви стали основной чертой византийской политико-правовой мысли и получили своё дальнейшее развитие, даже после распада империи. Епископ Евсевий считал императора, образом царя небесного, но без признания царя прямым продолжением божества или даже божьего наместника. Он предлагает видеть в этой государственной системе богоустановленный порядок.

Исходя из этой доктрины, император не был носителем божественной харизмы, или лицом, обладающим сакральными полномочиями, а был лишь наместником, поставленным Богом для устроения земных дел. Бог - пантократор, вседержитель, а император - космократор, правитель земного царства.

После вступления в силу Миланского эдикта 313 года христиане получили возможность открыто исповедовать свою религию и пользоваться своими правами в полном соответствии с государственным законодательством, как и остальные граждане Римской империи. В дальнейшем права и влияние христианской церкви начинают стремительно развиваться. Императорская власть освобождает церковных клириков от бремени всех тягот общественных обязанностей, чтобы оно ^[11]

сконцентрировалось на «служении Богу для общей пользы всех граждан империи», государство признало огромную роль церкви в общественной жизни, и стало выделять средства из государственной казны на различные нужды церковной деятельности.

Вся суть верховной власти сводилось к тому, что император почитал на себя, за служителя Божия, действующего в тандеме с церковной иерархией. Он осознавал себя слугой Божьим, принявшим дар абсолютной власти для того, чтобы привести своих подданных к принятию христианского закона. Некоторые императоры называли себя «епископами дел внешних». Эту мысль объясняет Л.А. Тихомиров, - «в сознании граждан империи император считал себя обязанным заботиться о благополучии христианских церквей, наблюдать за точным исполнением церковных догматов среди своих подданных, особенно в среде священства, и заботиться о распространении

14

христианства среди язычников».

Так императорское служение, не противореча этой доктрине, определяло религиозный вектор движения и для всех остальных государственных процессов.

Начиная со времени правления императора Юстиниана,

государственная политика по отношению к христианской Церкви руководствуется принципами и идеями, которые проявляются во всех императорских решениях и понимаются как генеральный курс в законодательстве. В империи начинает приживаться идеология, что огромный пласт полномочий василевса состоит в том, чтобы помогать церкви в её деятельности, защищать её от ереси и расколов. Также государство должно было закреплять полномочия церкви на

законодательном уровне, тем самым приводя церковную политику в созвучие с императорским началом. На основании этой позиции светская власть серьезно относилась к религиозным спорам IV, V и VI веков, а императоры ^[12]

прилагали огромные усилия для положительного решения этих споров, интересовавших всю Византийскую империю. Императоры собирали церковные соборы и наделяли легитимностью их постановления, как общепринятому выражению христианского вероучения, благодаря этой санкции определения церковных соборов приобретали статус

общеобязательных для всех византийских граждан, как государственные законы, а отвергнутые церковью доктрины попадали в разряд

государственных преступлений, подлежащих уголовному преследованию.

Активной деятельностью отличались императоры и в сфере церковной дисциплины. Возможность монаршего участия в дисциплинарно -

административных делах церкви была изначально заложена в христианской традиции, но лишь в тех случаях, когда возникала необходимость закрепить за уже принятыми церковью решениями статуса государственных постановлений. Императоры часто злоупотребляли своими полномочиями, считая себя вправе действовать без благословения священноначалия, но и активно давили на неё, убеждая принимать новые решения. При этом сакральная сторона высшей церковной иерархии, оставалась всегда неприкосновенной, ведь у автокефальных церквей, находившихся в составе византийской империи, оставалось право устанавливать себе новые уставы и правила. Но над постановлениями этих соборов стояла власть василевса утвердить или отвергнуть решения принятые на соборах, то есть, признать или нет их равнозначными светским законам империи и этим решить их жизнеспособность не только для светского, но и для канонического права.

Вселенская патриархия признавала такие отношения вполне приемлемыми и даже необходимыми. Императорская власть, как главный покровитель и благодетель церкви, а также и охранитель ее от внешних нападок, приобретала даже специальную религиозную санкцию своих канонических прав и обязанностей - в обряде священного миропомазания. Все поместные соборы начинали свою деятельность с провозглашения

«Императору-первосвященнику многие лета» за его покровительственную

23

позицию к церкви. По мнению знаменитого византийского правоведа Феодора Вальсамона: «Правители, как и архиереи, должны считаться пастырями в силу дарованного им помазания святым миром. Отсюда и возникает право благочестивых императоров, подобно священникам, нравственно наставлять своих подданных. Власть императора простирается, как и на душу, так и на тело его подданных, тогда как священник является только духовным наставником».^[13]

Обоснованную возможность вмешательства императора во внутренние дела церкви твердо выразил архиепископ Дмитрий Хоматин: «перемещение архиереев с кафедры на кафедру очень часто происходит по воли царя, если оно необходимо для общей пользы. Потому что василевс, который считается высшим блюстителем вселенского порядка, стоит выше определений церковных соборов и именно он наделяет их юридической силой. Он является высшей церковной властью и законодателем в отношении к внутренней жизни христианского духовенства. У императора были полномочия выступать арбитром в спорах между церковными иерархами, архиереями и клириками и назначать своих кандидатов на вакантные епископские кафедры. У Византийского императора была возможность самолично даровать епископской кафедре, достоинство митрополии, а епископа возвысить до уровня митрополита. Император в церковных вопросах обладает широкими полномочиями, кроме только лишь возможности совершения сакральных священнодействий, в остальном же правитель приобретает все иные архиерейские возможности, что даёт императорским решениям юридическую силу канонов. Как божественный статус (pontifex maximus) закреплялся за древнеримскими императорами, так и византийские правители приобретают такую же силу и авторитет через обряд священного миропомазания.^[14]

Протоиерей Георгий Флоровский придерживается более критичной точки зрения по вопросу полномочий Византийского императора в сугубо церковных делах. Определенные поступки императоров, касающиеся наведения порядка внутри церкви он считает ошибочными и откровенно вредными. Характерна его мысль о том, что у церкви есть сила никогда не покоряться императорскому давлению: «нельзя не заметить вопиющего злоупотребления властью византийских басилевсов. Но, с другой стороны, необходимо отметить, что правители никогда не добивались успеха, пытаясь идти против догматов церкви. Церковь в Византии была достаточно сильна, чтобы противостоять давлению императорской власти. Светской власти не удалось навязать церкви ни компромисс с арианами, ни примирение с монофизитами, ни иконоборчество, ни унию с Римо-католической

17

церковью».

В Византийской истории императоры часто с помощью канонов и соборных решений, задавали темп и направляли развитие позитивного законодательства, которое постепенно входило и во внутреннюю церковную среду. Если появлялась нужда в императорском решении церковной проблемы, то басилевсы всей мощью своей политической власти решали её, назначая одних лиц и низлагая других. К примеру, один из трёх вселенских

учителей Григорий Богослов, в своих письмах правителю пишет: «Тебе

18

известно, что ты возвел меня на кафедру вопреки моей воли».

Из данного понимания императорских полномочий выходит, что архиерей стоит над своей паствой, а император, как внешний епископ стоит и выше духовенства, и выше народа своей империи. То есть, император обязан осуществлять надзор за деятельностью всех представителей светской и духовной власти и сфер общественной жизни своего населения, кроме сферы духовно - сакральной. В том числе и за деятельностью архиереев и иереев, ^{[15] [16]}

кроме внутреннего содержания их богослужебных полномочий, направленных на совершение божественной литургии. Данная сфера и сфера догматов церкви - единственное, что не входит в юрисдикцию богоустановленной светской власти православного монарха.

Взаимоотношения государства и церкви в византийской цивилизации до сих пор вызывают много споров. Возможно, это происходит от желания некоторых лиц разделить понятия христианства и государства, сделать их несовместимыми. Люди, придерживающиеся данной точки зрения, в действительности не понимают силу и значение религиозных норм в жизни общества.

Новая религия в Византийской империи должна была так же служить для устроения народной жизни, как и языческая религия в Риме и Греции. Как только люди начинали принимать христианство, они сразу же начинали устраивать свою жизнь согласно этой вере. Те же задачи имели и Церковь, и Государство, цель которых была создать условия, при которых возможно было безопасно, без жесткой конфронтации с языческим миром, вести христианский образ жизни.

Признание священных прав церкви, включение норм канонического права в законодательство государства это то, что, прежде всего, отличает суть Византийской империи от иных типов государств. Так, например, Отцы Карфагенского Собора в 104 каноне записали: «Царскому человеколюбию предлежит заботиться, чтобы Кафолическая Церковь, благочестною утробою Христу их родившая, крепостью веры воспитавшая, была ограждена их

19

промышлением».

Л.А. Тихомиров отмечает, что установка взаимных отношений между церковью и государством была сложной, и проводилось с разной долей успеха и с большим числом трудностей. Основная проблема состояла в том, что правильное выстраивание взаимоотношений светской и духовной власти, ^[17] состоит не в каком-либо юридически закрепленном определении взаимных прав и обязанностей этих двух институтов, по сути своей совершенно разных и независимых друг от друга. Такой юридический документ если и возможен, как между двумя независимыми сторонами, то ничуть не решает главной проблемы, добровольного органичного взаимодействия церкви и государства.^[18]

Г осударство имеет свои интересы во всех сферах общественной жизни и порой эти интересы противоречат нравственной позиции церкви по проблемам, к которым моральные нормы, в принципе сложно применимы. А церковь не может отказаться от своих моральных принципов везде, где только есть общественные человеческие взаимоотношения.

Поэтому на протяжении всей истории Византийской империи происходили столкновения этих двух институтов. Предотвратить их путем принятия нормативно-правовых актов невозможно, а решить на практике возможно лишь компромиссом на каждую возникающую проблему, со взаимными уступками. Данная практика уступок порождает каноническое право и государственные законы по религиозным вопросам, но и с помощью этих нормативно правовых актов нельзя предотвратить всех случаев столкновений. В итоге, симфония взаимоотношений религиозных институтов и государства зависит, с одной стороны, от желания духовных и светских властей во взаимном сотрудничестве, а с другой стороны, от государственной воли дать место духовному влиянию религии и важного значения церковной деятельности, что как государственное требование императорской власти должно быть исполнено без прекословия.

В результате этих проблем, в истории возникли несколько форм выстраивания церковно - государственных отношений. В западной Европе победила концепция подчинения светской власти духовной. Суть этой концепции состоит в том, что Римский епископ имеет абсолютную власть над всей вселенной. Папа Римский дарует полномочия светским властям, а те будучи вассалами престола апостола Петра, подчиняются церкви не только в религиозных, но и в светских делах. Светская власть, не может вмешиваться ни в какие религиозные дела, и притеснять интересы церкви. Законы, издаваемые светской властью, если они противоречат позиции церкви, могут быть не признаны Римским папским престолом. Светская власть, в случае неподчинения требованиям римского престола, может быть безболезненно смещена с передачею ее другому лицу.^{[19] [20]}

В Византии все было иначе. Императоры не претендовали на главенство в церкви, а видел себя в роли Божьего служителя, наместника, действующего в одном ключе с христианскими канонами. В Византийской империи господствовало мнение, что император является епископом по внешним делам (episcopus laicus). Таким образом, император присутствовал на соборе не как глава, а как слуга церкви - в частности, он, финансировал проведение собора и брал на себя транспортные и иные расходы участников церковного собора. Суть этой идеи, пишет профессор Курганов, состоит в

том, что император обязан заботиться о мире и благоденствии в церкви и в

22

своей империи .

Уже ко времени правления императора Юстиниана в империи была сформирована концепция о взаимодействии между царской властью и христианской церковью. Император Юстиниан в предисловии к 6-й Новелле своего памятника византийского права, посвященной как раз симфоническим отношением, двух ветвей власти пишет: «Благодать всевышнего даровала людям два великих дара - священство и царство. Церковь стремится угодить Богу, а царь помышляет о прочих человеческих взаимоотношениях».^[21] Ему вторит и святой Федор Студит который писал: «Г осподь одарил нас христиан

двумя величайшими дарами - священством и царством, благодаря которым земная жизнь осуществляется подобно небесной». Император Иоанн Комнен писал Папе Римскому Г онорию: «Во все время своего правления я абсолютно признавал два факта: первый есть духовная власть, которой Христос наградил своих учеников и апостолов как нерушимым благом, благодаря которому они по божественному праву обладают властью над всеми людьми. И подобная ей царская власть, ведущая делами земными и обладающая по божественному установлению абсолютной властью в своей области. Эти два столпа, властвующие над человеческой жизнью, отделены и резко

24

отличаются друг от друга».

Как пишет Л.А. Тихомиров: Это единство достигается абсолютным созвучием и не противоречием между собой светских законов государства и церковных канонов. Четвертый вселенский собор принял решение, что законы, противоречащие церковным канонам, не обладают юридической силой. Император Юстиниан принял решение, что все, запрещаемое или разрешаемое правилами вселенских соборов, тем самым разрешено или запрещено государственным законом. Необходимо отметить, что все определения вселенских соборов подписывались и санкционировались лично императором, так что, скорее всего в них вряд ли что-то могло противоречить позиции государственной власти.^{[22] [23]}

Церковь всегда видела в царской власти союзника, признавало его сверхъестественное установление, признавало императорскую власть не как автократическое образование, а как божественное образование, которое должно подчиняться требованиям христианской апостольской церкви. Благодаря этому, царская власть никогда не обожествлялась, и не превозносилось, а византийский император участвовал в религиозных таинствах как простой мирянин и никогда самолично их не совершал. Но

церковь могла в определенном случае воспеть и восхвалить конкретного благоверного императора или императрицу, как благочестивого защитника и единомышленника церкви в той или иной конкретной ситуации, и даже возвести его в ранг святых. Как это было с императором Константином Великим или императрицей Еленой. Есть и отрицательные примеры, где церковь, наоборот, видела в императорах врагов и преследователей, как это было во время правления Константин Погоната и Льва Исавра.

Все отцы церкви оставались верными доктрине независимости двух властей - светской и духовной, они стремились к тому, чтобы церковь и империя сохранили свое существование в мире, но пришли бы в сбалансированное состояние между собою.

Симфоническое взаимодействие этих двух властей отцы церкви видели именно в различных юрисдикциях этих двух институтов. Области деятельности государства и церкви разные, но совместно обе ветви власти действуют в тандеме, в случае нарушения общей координации действий, нарушается вся симфония. При таких отношениях между церковью и государством, получается дублирование функций двух институтов, что ведет к увеличению негативных отношений между ними. Чтобы подобное не произошло, византийские императоры часто действовали как защитники христианской веры, оказывая церкви свое покровительство в ее борьбе с внешними врагами. Эта церковная деятельность императоров принесла Церкви неоспоримую по своему колоссальному значению помощь в эпоху Вселенских Соборов, которые и созывались именно императорами.

Но, наряду с положительными сторонами, союз церкви с государством не мог не иметь и отрицательных последствий. Мирские нравы стали активнее проникать в церковную жизнь, отрицательно изменяя поведение клириков и охлаждая веру, и усердие к аскетическому деланию и делам благотворительности и милосердия.

Церковные иерархи часто стали использовать элемент принуждения

для реализации своих личных амбиций. В Византии им сделать это было

30

очень легко, в связи со своими широкими полномочиями даже в делах гражданских и судебных где они могли обжаловать приговоры судов, беспрепятственно продвинуть в городское управление нужных людей. Хотя апостольское правило под номером 81 прямо устанавливает: «не подобает епископу вдаваться в народное управления», а в шестом правиле говорится так, «да не принимает архиерей на себя мирских попечений».^{[24] [25]}

В Эклоге - кодекс византийского законодательства, изданный при непосредственном участии, императора Льва III Исавра отмечено «Мы стараемся служить Богу, даровавшего нам скипетр власти. С этим оружием мы заботимся о порученном нам народе, чтобы он рос в мире и благоденствии. Этим мы желаем восстановить правосудие в нашей

27

империи».

Многие специалисты отмечали, что в тенденции к обретению колоссальной псевдо-духовной власти в руках епископата всегда таилась опасность невыполнения своих прямых обязанностей. Потому что с приобретением политического влияния церковь становилась похожа на светскую власть, перенимая все негативные стороны последней. В случае церкви проблема заключалось в проникновении мирских принципов в уставы внутрицерковной жизни. Своё выражение это находило в том, прямая архиерейская деятельность воспринималась лишь как традиция. С полным обладанием сакральных функций епископ принимал образ архиерея государственной религии (начиная с IV века), обладая большой властью, архиереи часто противопоставляли её государственной политике.

Конечно же, взаимоотношения двух видов власти в пределах сохранения стабильной системы могли быть самыми разными, и на протяжении истории между ними происходил трения или откровенная вражда. Несмотря на то что, церковь имеет собственный аппарат управления

и уникальную внутреннюю структуру, всё же основной принцип Византийской государственности, состоял в единовластии, и исключал возможность существования в одной империи нескольких независимых властей, рождавших прецедент «государства внутри государства». Именно поэтому церковная власть в Византии не могла быть абсолютно независимой от государственного вмешательства. Надо заметить, что некоторые представители церкви желали слияния светской и церковной власти, в лице императора, ссылаясь на принцип, заложенный в ветхом завете «горе царству, которым управляют многие»!

Но в случаях столкновения между церковным и позитивным законодательством церковь следовала правилу, что государственные законы уступают в юридической силе решениям, принятым на церковных соборах. Феодор Вальсамон известнейший византийский юрист и канонист, а впоследствии, патриарх Антиохийский, отмечает этот тезис во многих местах своего толкования номоканона патриарха Фотия. Обосновывает он это тем, что у канонов двойная санкция - со стороны соборного мнения церкви и от лица государства, тогда как юридическая сила законов государства зиждется только на авторитете монарха. «Потому, - пишет Вальсамон, - в случае разногласий между светской и церковной властью, решение должно остаться за канонами, а не за законами». Византийский юрист XIV века Матфей Власатарь в своем труде посвященному каноническому права пишет, что империя приняла дух и канонические идеи

Вальсамона, а политическая власть в Византии никогда от них юридически и

28

не отказывалась.

В тоже время и церковь никогда не требовала полномочий свыше тех, что были закреплены государственной властью. Если высшая церковная иерархия на протяжении многих веков была способна удержать исключительное право за собой в церковно-административных делах и даже ^[26]

простирала свою деятельность за пределы своего прямого назначения, ведая делами административными и гражданскими, а в некоторых случаях и уголовными, то это совершалось с прямого согласия светской власти, которая в любой момент могла лишить церковь этих привилегий.

Именно во времена императора Константина церковь была объявлена институтом, имеющим право на особенное покровительство политической власти. Защиту интересов церкви император возложил на себя как на представителя высшей власти. Для церкви это имело колоссальное значение. Это значило, что светская власть стремиться сотрудничать с церковью над осуществлением её сложных функций, стараться помогать ей своей государственной мощью. Это было рождением симфонических отношений государства и церкви, которые в будущем будут закреплены и в императорском законодательстве и в постановлениях вселенских соборов.

Основные принципы византийского права, определяющие взаимоотношения между духовенством и императорской властью состояли в том, что царь как верховная власть в империи есть высший защитник и представитель церкви в сфере государственного и позитивного права. Но в целом, как мирянин он подчиняется правилам церкви наравне со всеми гражданами. При этом у царствующей особы обязанностей во много раз больше, а ответственность его пред Богом за нравственное и справедливое служение во много раз выше. Духовенство, как подданные кесаря и граждане империи, обязаны соблюдать государственное законодательство. Представители же государственной власти, будучи христианами и членами церкви, обязаны соблюдать и чтить заповеди Божии, участвовать в литургической жизни только в объеме, предусмотренном правилами церкви.

При данной симфонии императорская власть всю свою политическую волю направляет на достижение поставленной цели - всеми государственными ресурсами поддерживать церковь в её миссии по спасению человечества. Одним же из главных условий спасения церковь

считает послушание, и жертвенное служение на благо царю и родному

33

отечеству, что полностью совпадает с государственной программой империи стремящееся одухотворить все сферы государственной и общественной жизни.

Концепция симфонии двух властей восприняла христианское мировоззрение на отношения государства и церкви. Генеральной идеей концепции является взаимопонимание в отношениях светской власти и духовенства. В западной Европе эта доктрина подверглась серьезным изменениям, что вылилось сначала в резкое увеличение политической мощи Папы Римского. Реакцией на это усиление, стал протестантизм и кальвинизм, а впоследствии и либеральная концепция, все более популярная в современном мире как попытка вытеснить церковь из общественной жизни. Это произошло через отпадения церкви от государства, резкого изменения христианской научной мысли, в результате ставшей приемлемой либеральной идеологией.

Доктрина симфонии властей заняло в Византии главенствующее место в церковно-государственных взаимоотношениях. Она получила раскрытие в императорском законодательстве и творениях отцов церкви, в трудах Византийских юристов и в законодательных памятниках византийского права. В Византийском менталитете светское и сакральное, духовное и земное чётко различались.^{[27] [28]}Византийцы сравнивали своё государство с живым существом, в котором есть духовное и телесное. «Так как государство есть подобие человека, то оно состоит из различных органов и в нём главнейшими являются царь и патриарх, от которых зависят все остальные части организма - в юридическом памятнике IX века «Эпанагоге» писалось: Мир и благополучие граждан зависят, прежде всего, от солидарности

- ~ 30

царской власти и духовной власти церкви».

Именно неразрывно существование и взаимодействие светской и духовной власти позволяет отличить доктрину симфонии властей от иных видов государственно-церковных отношений. Суть симфонии состоит во взаимном сотрудничестве, без одностороннего проникновения одной стороны в область исключительной компетенции другой.

В модели симфонии Отцы Церкви усматривали косвенную теократию, ведь именно благодаря этому сотрудничеству государственная власть приобретает универсальную религиозную доктрину, оправдывающую ее правление в мировоззрении христиан всей империи. Этот принципиальный момент, по мнению отцов церкви отличающий христианскую империю от языческой, потому что древняя Римская империя была дорога только для граждан Рима, а идея вселенской христианской империи претендует на всемирное господство в традициях христианской универсальности способной принять в себя все народы земли.

Тот факт, что принцип «симфонии властей» в Византийской истории часто нарушался и повергался нападкам со стороны императорской власти, не нарушает общего созвучия этих двух властей. Ведь церковь всегда оставалась, подчинена правовой системе государства. Но попытки влиять на власть делались и в обратном направлении. К примеру, политические претензии влиятельных патриархов (Фотий, Мефодий) спровоцировали противоположную реакцию со стороны императорской власти. Николай Мистик претерпел гонение, когда попытался влиять на политическую ситуацию в качестве регента, патриарх Михаил, был низложен, когда он попытался откровенно воздействовать на государственную политику.

Рассматривая исторические взаимоотношения государства и церкви необходимо отметить тот факт, что эти институты по природе своей изначально являются инородными образованиями по отношению друг к другу. С позиции светских властей, религия имеет с государством ^[29] одинаковые задачи, выраженные в построении на земле идеального христианского царства, прообраза царства небесного, а сами эти институты одинаково важны, потому что ведут к достижению этого идеала. С христианской же точки зрения, государство - такое же образование «падшего, тленного» мира, как и все остальные, хотя и значительно важней. Но, в результате неразрывности задач, важной совместной деятельности, государство является необходимым условием человеческого общежития, а в результате и спасения. Как писал протопресвитер Александр Шмеман, высоко оценивая роль государства «Ведь государство занимается охранением христианских догматов и преследованиям еретиков. Церковь же вместе с государством направляет в общественную жизнь в соответствии с

32

божественными заповедями».

Необходимо подчеркнуть, что данное мировоззрение господствовало в Византии на всем протяжении её исторического существования. Г лавная суть той или иной теоретико-правовой концепции постигается через иное понимание первоисточника, по-иному расставленные в нем приоритеты. Существует еще одна версия перевода новеллы императора Юстиниана: «Величайшие дары Божии, данные людям высшим человеколюбием, - это священство и царство. Первое служит делам Божественным, второе заботится делами человеческими. Оба происходят от одного источника и укрепляют человеческую жизнь. Поэтому цари более заботятся о благочестии духовенства, которое со своей стороны постоянно молится за них Богу. Когда священство беспорочно, а царство пользуется лишь законной властью, между ними будет доброе согласие и все, что есть доброго

33

и полезного, будет даровано человечеству».

Таким образом, трактовка доктрины «симфонии властей», происходившая из Юстиниановой новеллы сводилась к основному тезису: ^{[30] [31]}

взаимоотношения государственной и церковной власти должны находиться в состоянии гармонии.

Вторая идея концепции «симфонии властей» заключалась в утверждении: высшей духовной и светской властью обладает император, в лице которого и согласуется политика двух видов власти. Данную мысль подтверждают и отдельные мысли, принадлежащие Юстиниану и выдвинутые им в разное время: «Нет ничего выше и святее царского величества», Сами творцы права считали, что монаршая воля имеет силу закона». Следовательно, времени правления Юстиниана принадлежало окончательное завершение разработки концепции Божественного происхождения царской власти в рамках доктрины «симфонии властей».³⁴

Проблема благоприятного сосуществования государства с религиозными организациями актуализировалась именно с появлением второй трактовки концепции. Церковь, как особая организация людей соединенных общей религией, главная цель, которых - спасение своих душ. С самого момента своего возникновения главными делами церкви являлись богослужение, миссионерство и нравственное усовершенствование своих прихожан. А роль государства в этих вопросах сводилась к минимуму. Произошла коллизия не характерная для языческих стран. В жизни общества возникла область, неподвластная государству. Но императорская власть все равно считала решение этих проблем своей прерогативой, не желая упускать бразды правления в этой области. Нарастание негативных настроений в сфере духовной жизни неминуемо должно было найти выход из явно нарастающего противостояния церкви и государства. Ведь, церкви, как сообществу верующих граждан империи, необходимо было вступить в определенные отношения с разными группами людей, в том числе и с государственными органами. Так и возникла проблема взаимодействия этих двух институтов - церкви и государства.

Отцы Церкви считали, что концепция «симфонии двух властей» наиболее полно соответствует христианскому идеалу. Важной чертой данной концепции является то, что в ней нет четкой грани между государственной и церковной юрисдикциями. Представители церкви всегда подчеркивали практическую значимость данной концепции, понимая её слабую, во многом туманную теоретическую сторону, однако позволяющую находить выход из сложных положений, возникавших в различные исторические периоды. Данная система требует интеллектуального совершенства со стороны обеих властей, из этого следует, что симфония довольно хрупкая конструкция. Чем глубже государственная власть через реализацию своих административных и законодательных инициатив проникает в область канонического права, тем сильнее нарушается центральный принцип разделения церковной власти от государственной, вследствие чего, наблюдаются резкие изменения в сторону «цезарепапизма». И наоборот, чем больше государственных полномочий появляется у представителей церковной власти, тем ближе такие отношения к «папоцезаризму». Ведь при наличии у представителей церкви полномочий государственной власти приводит к тому, что духовная власть приобретает свойства светского элемента. Именно это сотрудничество привело к тесным взаимоотношениям политической власти и священства, в таких областях как судебная система и законотворчество.

Медленность адаптации императорского законодательства ко многим церковным проблемам во всех сферах общественной жизни привели к тому, что церковь сама стала принимать определенные нормы, касающиеся как гражданских правоотношений, так и брачно-семейных. Постепенно церковь стала обрастать своим собственным гражданским законодательством, а привлечение к законотворческому процессу Отцов Церкви символизировало

- 35

единство христианской империи. ^[32]

С течением времени каноническое право стало развивать и нормы своего собственного судопроизводства, тем более еще великий император Константин уравнял в юридической силе епископский суд со светским. При этом приговоры архиерейского суда оставались безапелляционными. Возможно, кто-то и считает, что таким образом императоры встраивали церковные суды в общую систему судопроизводства. Но у высших духовных лиц появлялся элемент влияния на население. И причем, не все отцы церкви были этому очень рады, и никто из них неизвестен тем, что прославился своей судебной деятельностью, предпочитая передавать гражданские дела в государственные суды, следуя словам Христа из Евангелия От Луки, когда его попросили разрешить спор о наследстве «Кто поставил Меня судить или делить вас?». Отцы церкви считали, что подобные полномочия могут отвлечь епископов от главных своих функций. Тем более отцы церкви уделяли столько же чести и внимания институту суда, как и институту царства. Говоря о важности судебной системы, они приводили такие слова из 18 псалма: «Что более вожделенно, чем золото и что слаще, чем мёд» и там же находят ответ «суды Господни» по толкованию отцов церкви это состояние присутствия Божьего которое называется «суды Г осподни» когда высказывается некий приговор, как установить правду в людских отношениях, и поэтому по мысли отцов церкви, если народ теряет суды, это значит не только судьям которые не правосудно судят, будет плохо, а будет плохо всему народу, всей государственности. Эта одна из главнейших функций государства обеспечить своих граждан судом. Недаром Отцы Церкви подмечают, что эти слова сказаны пророком Давидом, который был воином, царем и устроителем государства, и он прекрасно понимал что «суды Господни слаще меда и вожделенней золота».

В теории полномочия духовенства должны ограничиваться сакральными функциями и в некоторых случаях образовательными, но в Византийской истории роль представителей церкви была огромна, во многом

благодаря, как раз действовавшей на практике концепции «симфонии двух

39

властей». В основании византийской, политико-правовой концепции лежала идеология о необходимости и Богоданности двух институтов власти «государства и церкви», необходимых для построения единого христианского царстве на земле. «Понимая высокое значение вселенской церкви, империя считалось в глазах своих граждан как отражение небесного царства».^{[33] [34] [35] [36] [37] Как писал историк А.В. Карташёв «Византия с триумфом погрузила в крещенскую купель все основы своей государственности, христианство увидело в империи могучего помощника для достижения царства небесного». Вся традиция соборного самоуправления христианских церквей стремительно изменилась и приняла условия религиозно дружественного ей христианского государства. Даровав христианской религии легальный статус, император Константин Великий придал ей статус императорской религии, во главе которой стоял сам басилевс. Он принял в свое наименование чин христианского императора и закрепил за ним на законодательном уровне, титул agios. В середине X века в Византии появляется церковное таинство миропомазания на царство, которое символически преобразовало легитимность вступившего на престол императора.}

Уже в культуре древнего Израиля государство понимается не просто как необходимый общественный институт, но в некоторой степени как божественной или теократическое установление. Термином «теократия» обозначает такую форму правления, при которой источник власти есть Бог, а власть сосредоточена в руках представителей духовного сословия.

Прямая теократия провозвещается Израилю через пророка Моисея во время исхода из Египта. Но народ израильский хотел видеть во главе не судей и пророков, а царя подобно иным народам, тогда Г осподь дал им право

выбрать себе царя, заменяя, таким образом, изменяя прямую власть Бога на власть через посредника. Оттого, что вместо Бога народом стал управлять человек, главная идея о божественном происхождении власти не

39

изменилась.

Византийские императоры считали свое правление отличным от древнеримских или даже древнегреческих традиций (хотя от языческих титулов, таких как «благочестивейший», «правдолюбивый» и многие иные, не отказывались), а своё царство понимали как прямое продолжение ветхозаветной монархии.

Важно заметить, что в священном писании никогда не осуждался сам монархический строй, даже если речь шла о нечестивых Навуходоносоре или Антиохе Епифане. Но интересный момент состоит в том, что новозаветная церковь, как и ветхозаветный Израиль, четко отличают форму императорской власти от ее содержания. Так, тому же Цезарю или Антиоху Епифану нужно подчиняться не, потому что они помазаны Господом на царство или являются посредниками между Богом и людьми, а потому что они все-таки цари иных народов. Для того чтобы языческому царю стать настоящими христианским государем ему необходимо принять крещение, и публично исповедать свою новую религию.

В византийской империи царь и священник считались двумя столпами, на которых держится вся система византийского общества. Данную точку зрения выдвинул христианский писатель IV века Евсевий Кесарийский, который считал, что Римская империя, приняв христианство, стало прямым продолжением царствия небесного. Царь единственный и видимый глава и государственной и церковной власти, ибо они не зависят друг от друга в силу различных методов действия. Различные методы действия не подразумевают трудностей, но наоборот означают симфонию государства и церкви, которые являются двумя столпами общества - такова основная государственная идеология Византии. Итак, основная задача светской власти ^[38]

с религиозной (христианской) точки зрения состоит в создании условий для

40

успешной церковной деятельности - спасения человечества .

Император был главой всей политической системы Византийской империи. Этот принцип должен был быть оправдан и с точки зрения богословской науки. Императорская власть воспринималось как власть Богом данная, то есть благословлённая, то император получил наименования «космократора» вершителя дел земных. Отцы церкви всегда подчеркивали высокую ответственность императора перед Богом, в первую очередь, ставя личную нравственность правителя, который должен собою являть добрый пример для добрых христиан и граждан империи. Первые попытки формирования образа христианского правителя можно обнаружить в творениях Августина Аврелия и святого Иоанна Златоуста.

Святой Иоанн Златоуст во главу угла ставит этическую ценность самообладания царя: «Тот есть истинный царь, кто преодолевает гордость, любостяжание и сребролюбие, подчиняется заповедям Божиим, оберегает свой разум и не дает проникнуть к себе в душу семена страстных развлечений. Такой человек достоин, быть правителем империи, народов, войска, городов, так как тот, кто подчинил страсть своей плоти своему духу, тои и правил бы людьми в духе христианской добродетели. Тот же, кто якобы управляет людьми, а, на самом деле есть раб греха и развлечений, не

41

сможет справиться и с властью».

Блаженный Августин, наоборот призывает быть правителя мудрым и справедливым, и описывает нравственный образ императора в словах, являющихся одним из самых мощных христианских наставлений к императору.

«Император стоит на высоком месте в церковной иерархии», пишет Антоний IV, патриарх Константинопольский, - «Он отличен от иных ^{[39] [40]}

поместных князей и владык. Цари укрепили и утвердили благочестие на всей

42

земле».

Хотя следовать определенным моральным ценностям было свойственно не только в Византийской Империи, но и присуще и другим культурам и цивилизациям, тем более что часто императоры и не соответствовали статусу праведника.

Только в случае правильного понимания симфонии властей, церковь служит обществу, а не государству, которое должно только оказывать помощь. В византийской политической традиции каждая из сторон симфонии служит одному обществу своим образом. Сотрудничество является согласной с точкой зрения Отцов Церкви традиционной системой отношений, исчезновение, которого принесут негативные последствия, которые создадут взаимопроникновение двух властей по мысли Максима Исповедника «одной стороны в те же определения и принципы другой». С другой стороны отцы церкви отмечают, что чаще злоупотребление власти в Византии вопреки правилам совершалось со стороны государства, которое себя воспринимало на метафизическом уровне. В данных ситуациях религиозным сознанием граждан пренебрегают, дабы навязать цезарепапизм под маской христианства. Для таких ситуаций Афанасием Александрийским была выработана концепция (раболепство), дошедшая и до наших времен.

Творения отцов церкви служат попытками решения политикоправовых проблем. Красной нитью в их трудах, проходит тема отношения церковной и государственной власти. Многие из них стремились найти свой идеал данных отношений, а некоторые из них даже выдвигали собственные концепции, подобно императору Юстиниану который окончательно сформулировал её в VI веке. «Священство (sacerdotium) и царство (imperium) - наивысшие дарования данные Богом человечеству. Первая власть служит Божественному, последняя управляет и вершит земными делами. Если ^[41] церковный клир благочестив и находится в послушании Богу, а царство правильно и со знанием дела управляет вверенным ему обществом, то тогда и возникает благословенная гармония.^{[42] [43]}

Сам император Юстиниан, закрепивший этот принцип на государственном уровне, никогда не исполнял его в полной мере, активно

44

вмешиваясь во внутренние дела церкви.

Большое количество исследователей Византии приходят к выводу, что никакого взаимодействия в реальности не было, церковная власть всегда находилось в подчинении царской власти. Одним из таких скептически настроенных к системе «симфонии властей» мыслителей был Владимир Соловьев, который считал, что в Византии империя подавила в себе церковь. Его работы «Византизм и Россия», «Великий спор и христианская политика» посвящены теме взаимодействия церкви и государства, анализу влияния Византии на Русь.

Но все-таки именно церковь в Византии была единственным институтом, который наряду с государством имело свои собственные органы управления и следовало в своей политике собственным интересам. Еще одной яркой, отличительной чертой церкви от всех государственных органов было то, что у императора не было средств и возможностей её упразднить. Как показала история, церковь смогла продолжить существование и после падения монархии, и в принципе после ликвидации византийской империи как таковой. Причем все автокефальные церкви, бывшие в Византийской империи, сохранили своё существование до наших дней. Тем самым подтверждая точку зрения отцов церкви о Божьем установлении обоих институтов, но об их иноприродности, источник своей власти и бытия церковь черпает не из государства, с его аппаратом подавления, а может в некоторой степени ему противостоять. Церковь, в истории Византии всегда

была на ведущих ролях общественной жизни и сыграла более яркую и важную роль, чем армия империи. Именно церковь на протяжении истории критиковала правление, выражала свою гражданскую позицию, оказывала влияние на общественное мнение, отстаивало его. Отцы церкви не раз напрямую высказывали императорам своё несогласие. К примеру, святитель Афанасий Александрийский писал императору: «Не стремись управлять делами церкви, не учи нас нашему делу, лучше поучись у нас вести дела! Бог дал тебе земную власть, нам он доверил церковь. Любой человек посягнувший на твою власть, согрешил бы против Божьей заповеди, так и ты должен бояться, когда берешь на себя дела церковные, оказаться виновником большого преступления».^[44] Известны случаи, когда патриархи или иные церковные иерархи не оказывали императорам никакого почитания и даже отказывали в венчании или благословении, а порой даже не признавая их легитимными государями.

Похожий пример стойкости мы можем увидеть в жизни святого Амвросия Медиоланского. После того, как император Феодосий жестоко расправился с восстанием в Салониках, и пришел в собор, где вел службу святой Амвросий, то епископ не допустил его до таинств и выгнал из храма. Амвросий отлучил императора от участия в литургии до публичного покаяния. Авторитет епископа был таков, что император вынужден был подчиниться.

Святой преподобномученик архиепископ Андрей Критский отвечает царю Константину гонителю иконопочитания: «Не дай Боже, чтобы я отрекся от моего Христа, ты бы царь лучше занимался военным делом и управлением народа, чем гнать Христа и его слуг»^[45].

Византия, конечно же, очень многое переняла у Рима, как положительного, так и отрицательного. Являясь, новым Римом Византия

перенимает и форму правления, и почти поклонение императору. Но в Византии данная практика быстро сошла на нет, именно из-за большого влияния церкви и канонических норм в жизни ромейского общества, где неприемлемо оказывать живому человеку честь подобно Богу. Этот вопрос и столкнул Древний Рим и христианство на бескомпромиссную борьбу, в которой христиане проливали кровь, отстаивая место высшего судии за Богом, а не за императором Римской империи.

На это указывали в своих трудах такие отцы церкви, как Иоанн Златоуст, Максим Исповедник и Иоанн Дамаскин. Они убеждали императора решать внешние проблемы империи и уделять свое внимание экономической стороне внутренней жизни империи, а вопросы веры и догматические споры оставить уполномоченным на то лицам из числа священства.

С течением времени императоры усвоили данное правило: еще в начале византийской истории сын Константина Великого пытался править церковью (« Воля императора, должна стать законом для церкви»). Уже его преемник император Грациан лишил себя статуса «Pontifex Maximum», а император Валентиниан публично заявлял: «В делах церкви я обычный мирянин». Император в Византии был полноправным участником церковных соборов, но лишь в качестве «епископа по внешним делам». Он собирал, финансировал соборы и присутствовал на них, занимая председательское место, но права голоса по решениям соборов царь не имел.

И всё-таки четкой грани между церковью и государством не было. Множество императоров в частности Юстиниан, Никифор I, Стефан, Феофил, Ираклий I и многие именовали себя «богословами во власти» . Длительное противоборство против поддержанных царствующими особами расколов и ересей (монофизитство, несторианство, арианство, иконоборчество и монофелитство) показывает отрицательные последствия этих эпох для церковной истории. На православных богослужениях ^[46]

император появлялся в облачении и с митрой, и внешне был похож на архиерея. Действительно, в истории Византийской Империи есть немалое количество примеров человекоугодия и раболепства епископов перед императорами и их чиновниками.

Часто церковные иерархи попустительствовали весьма грубым и грязным страстям, тем, кто носил порфиру или был облечен большой властью, ради укрепления или сохранения своей власти. Императоры всем этим умело пользовались, собирая соборы и назначая там своих нужных людей, ссылали неугодных. И, конечно же, отрицательное последствие имели огромное количество случаев вмешательства монархов во внутренние дела церкви, касающихся и догматики, так и просто церковной администрации.

Как отмечают ряд западных мыслителей, за священством оставались лишь сакральные функции, а с введением чина миропомазания сакральный статус приобретал и император. Неправильно полагать, что в империи с тысячелетней историей модель взаимоотношений государства и церкви все время оставалось неизменной. В истории Византийской империи были различные исторические эпохи, императорские династии, разные политические тенденции, зависевшие от многих внутренних и внешних факторов. Да и личностный фактор лиц бывших на троне также играл большую роль в религиозной жизни империи. Ведь необходимо признать и немалое число случаев и противоположного поведения истинных архиереев, мужественно противостоявших многочисленным нарушениям и злоупотреблениям, сильным мира сего, несмотря на все последствия лично для себя. История сохранила эти имена, начиная с Иоанна Златоуста, Максима Исповедника, Марка Эфесского и многих других, не испугавшихся возможных нежелательных последствий.

Доброжелательные взаимоотношения церкви и государства продолжались на всем протяжении существования Византии, в области образования, духовного и патриотического воспитания, в различных

благотворительных акциях, в которых церковь нередко учувствовала вместе

47

с императорским домом. Церковь всегда оставалась на стороне государства во время народных восстаниях, и призывала свою паству к послушанию существующим властям. В функции и задачи православной церкви в империи, входили обязанности, связанные с повышением образования и нравственности в обществе, также тесной работой с осужденными за уголовные преступления, избранием высших должностных лиц империи, надзором за исполнением законов органами государственной власти и т.д. «Такие обязанности епископа, - пишет А.И. Николин, - хотя и противоречили правилам Церкви (по 81 апостольскому правилу «не подобает епископу или пресвитеру вдаваться в народные управления»). Но, с другой стороны, они давали возможность церковным властям активнее помогать нуждающимся, защищать гонимых, поддерживать всякую правду, используя для этого и авторитет государственной власти». Часто высшие церковные иерархи принимали участие в управлении империей. Константинопольский патриарх считался вторым лицом в византийской вертикали власти. Часто патриархи брали на себя регентство при несовершеннолетних царевичах. Кроме того, у церкви никто и никогда не отнимал права, осуществлять нравственную критику государственной власти.

Иногда церковная власть оправдывала свои уступки императорам в вопросах нравственности, чтобы сохранить в неприкосновенности церковную догматику и священное предание. И очень часто такие компромиссы были необходимы. К примеру, патриарх Тарасий в конце VIII - начале IX века, хоть и не благословил незаконный (четвертый) брак императора Константина Порфирородного, но и не отлучили его от церкви, боясь нового возникновения иконоборческого движения, только недавно

49

завершившийся. ^{[47] [48]}

В целом это было мудрое, хотя и острожное архипастырское решение. Хотя даже и на это решение церковных властей нашлись недовольные, во главе с преподобным Феодором Студитом, которые требовали более жесткого решения по этой проблеме, выступали с открытой критикой патриарха, однако не каких санкции от лица духовной власти не последовало.

В истории Византии таких ситуаций, когда церковь становилась в неловкое положение и шла на компромисс с властями, было очень много, и чаще всего данная компромиссная позиция вызывала в народе недовольство, например, когда дело касалось политических интриг, восстаний цареубийств, повторных браков и многих других. Конечно, все это понижало авторитет церкви в глазах народа. Но и позиция церкви также была оправданной, ведь уступая императорам в вопросах нравственности, церковь сохраняла мир в обществе и церкви. Потому что Византийская история знает примеры, когда жесткая позиция церкви по данным вопросам озлобляла императора, и он смещал законных патриархов, ставя на их место ариан или монофезитов, а еретическое вероучение провозглашал за официальную религию.

О государственно - церковных отношениях возникших в Византии принято считать, что вплоть до падения Константинополя церковь сохраняла и активно пользовалась правом критиковать политику императора. Мнение церкви являлось главным выразителем голоса общества, ограничивая абсолютную власть монарха необходимостью придерживаться христианских добродетелей. Причиной, по которой у Отцов Церкви была возможность критиковать монархическую власть в империи, заключалось в том, что политическая жизнь сопровождалась частыми переворотами и восстаниями.⁵⁰

Конкретная критика императоров или иных лиц в правительстве империи не затрагивала существенные стороны действующей политической системы. В Византии принцип царской власти, никогда не ставился под сомнение, считая его универсальной моделью своей политической системы. ^{[49] [50]}

Политико-правовая мысль в Византии не ограничивалась только лишь политическими вопросами - воззрениями о смысле и сути царской власти, достижения идеала христианского государства, напряженными отношениями между светской властью и духовной. Колоссальное место в церковной деятельности занимала просветительская деятельность Отцов Церкви, в вопросах касающихся брачно-семейных отношений роль церкви была больше государства, правовое положение женщин, темы справедливости и благотворительности, этика трудовых отношений, роль обычаев и традиций в общественной жизни, вопросы мира и войны, правильное выстраивание отношений с представителями иных культур и вероисповеданий. Эти вопросы не являлись сугубо политическими и решались в духе традиции и не несли в себе тех дискуссий, которые несли вопросы о сущности власти и церковном надзоре за властью. Идеи Отцов Церкви на эти проблемы не получили должного обсуждения, которое бы позволило бы выделить их из духовно-религиозной сферы в сферу политико-этических проблем. Конечно, сказывалось традиция византийского религиозной культуры: основу, которой составляло монашество и произведения монахов, которое считалось высшим духовным авторитетом в вопросах христианской общественной жизни, задавая ориентиры за которыми следовали христиане.

Исходя из этого, можно сделать вывод, что какие бы исторические эпохи ни меняли государственный курс, в Византии главенствовала идеология о созвучии как об идеальных отношениях между церковью и светской властью. Интересна позиция историка Алексея Николина: «История Византии - это история страны, для которой становление и укрепление церковно-государственных отношений имело определяющее значение. Пожалуй, больше ни в одном христианском государстве им не уделялось такого значения. Нигде столько работы государственной мысли не ушло на построение данных взаимоотношений. И нигде проблема взаимоотношения

государства и церкви не была решена более успешно. Византийский опыт - это практический опыт взаимодействия, соработничества двух властей».⁵¹

Доктрина «симфонии властей» стала, по существу, политической доктриной византийской империи, а в будущем главным христианским принципом, желанным идеалом взаимоотношений государства и церкви. В истории Византии не всегда удавалось построить гармоничное взаимоотношение церкви и государства. Чаще всего императоры навязывали церкви свои условия, что на практике являлось торжеством идеологии цезарепапизма. Были моменты, когда духовная власть в лице патриархов пыталась встать во главе светской власти, реализуя на практике древний иудейский теократический принцип власти. Но в любом случае доктрина «Симфония Властей» оставалась основным вектором в отношениях государства и церкви. Доктрина «Симфония Властей» - это сущность византийской политико-правовой идеологии.