§ 3. Источники права ЕС

Вступление в силу актов правотворчества означает начало их самостоятельного бытия. Степень их обязательности, соотношение с иными правовыми актами зависят от места, которое каждый кон­кретный акт правотворчества занимает в системе источников пра­ва.

Академик Б. Н. Топорнин объясняет эту многомерность системы источников права ЕС тем, что "приходится сопоставлять, "разводить" по группам и выстраивать в единый ряд правовые акты, имеющие неодинаковое происхождение, отличающиеся по характеру действия, прямому или опосредованному, относящиеся к исключитель-ным или конкурирующим полномочиям Сообществ"².

В нашу задачу не входит подробный анализ взглядов на проблему классифика-ции источников права ЕС, высказанных в отечественной и зарубежной социальной литературе. Читателей, желающих ознакомиться с их обзором, отсылаем к работе М. Л. Энтина "Суд Европейских сообществ"³.

Это — наиболее подробное в отечественной литературе изложение данного вопроса. Отметим лишь, что порой эти классификации достаточно сложны. В частности, сам автор указанной работы выделяет десять(!) критериев классификации источников права ЕС. В рамках каждого из них насчитывается еще несколько видов источников права. В итоге их система включает несколько десятков разновидностей источников права⁴.

Одной из причин своеобразия источников права ЕС является способ их правового закрепления. Сложившаяся здесь практика опровергает высказанный в отечественной правовой литературе взгляд, что всякая система источников права должна быть закреп­лена в правовой форме⁵.

Правовое закрепление источников права ЕС отличается не­четкостью и неопределенностью. Как представляется, на момент создания Сообществ такой подход государств-учредителей имел свое объяснение. Во-первых, они не до конца "раскрывали карты", стре­мясь опустить вопрос о будущих наднациональных полномочиях Сообществ. Во-вторых, рассматривали Сообщества как динамично развивающуюся структуру. Отсюда — так называемые "подразу­меваемые" полномочия (implied powers) институтов Сообществ, по­зволяющие Совету и Комиссии в известных условиях выходить за рамки четко очерченных полномочий. В-третьих, как верно отмеча­ет М. Л. Энтин, "априорно... установить круг источников внутренне­го права европейских сообществ было крайне сложно. В результате вопросы определения источников права сообществ отошли к облас­ти дискреционных полномочий Суда ЕС"⁶.

Такой подход резко контрастирует со сложившейся в этой об­ласти международной практикой. К примеру, Устав Международ­ного суда ООН содержит подробный перечень всех(!) источников права, которые при рассмотрении дел применяет Международный суд (ст. 38). В отличие от этого учредительные договоры ограничи­ваются краткой формулой, согласно которой Суд обеспечивает со­хранение единообразия права Сообщества при толковании и при­менении этих договоров (ст. 164 Договора о ЕЭС; ст. 136 Договора о ЕВРОАТОМе; ст. 31 Договора о ЕОУС)⁷.

Характерно, что ни понятия права Сообществ, ни понятия его источников в учредительных договорах не содержится. Лишь при определении правотворческих полномочий Совета и Комиссии, а позднее и Европарламента перечисляются акты, в форму которых облекаются властные веления этих органов (ст. 189 Договора о ЕЭС; ст.

В отечественной правовой литературе отмечается, с одной сто­роны, что право Сообществ "хорошо организовано, систематизиро­вано и внутренне согласовано", с другой, что критерии классифи­кации правовых актов Сообществ неудовлетворительны и нужда­ются в пересмотре. Отмечаются активные дискуссии по этому во­просу в институтах Сообществ, на сессии Европейского Совета в Риме в 1990 г.¹

Этой проблеме была посвящена одна из деклараций, изданных в качестве приложения к Маастрихтскому договору. В ней призна­валась необходимость созыва в 1996 г. межправительственной конференции, призванной определить, в какой степени возможен пересмотр классификации актов Сообществ с целью создания соответствующей иерархии между ними. То, что конференция так и состоялась, а в Амстердамском договоре 1997 г. указанная проблема не нашла отражения, свидетельствует о сложности ее решения. При общей характеристике источников права ЕС следует обратить внимание на следующий момент. В зарубежных работах по данной проблеме, с одной стороны, понятие "источник права" тол­куется в традиционном смысле как форма выражения и закрепления правовых норм, форма их бытия, с другой — ему придается иное значение: как первопричины возникновения права ЕС, основы, на которой оно создается. В этом смысле под источником прав ЕС понимается международная солидарность, желание сохранит, мир и построить лучшую Европу путем экономической инте­грации².

По существу, речь в данном случае идет о своеобразной трактовке в контексте права ЕС понятия "источник права в материаль­ном смысле".

При классификации источников права Сообществ мы берем за основу наиболее распространенный в отечественной и зарубежной правовой литературе подход, согласно которому источники права ЕС подразделяются на "первичные" и "вторичные".

Первичные источники исходят непосредственно от государств-членов. Будучи высшими в иерархии источников права ЕС, они порождают производное, или вто-ричное право и определяют критерии его действительности.

Английские авторы Д. Ласок и Дж. В. Бридж видят специфику договоров, составивших "конституцию" Сообществ, не столько в том, что на их основе созданы наднациональные институты, сколько в том, что, в отличие от типичных международных договоров, госу­дарства-участники не могут без участия институтов ЕС обеспечить их реализацию³.

Учредительные договоры являются самоисполнимыми, т. е. после ратификации они автоматически становятся правом на тер­ритории государств-членов и непосредственно применяются суда­ми как нормы национального права. В этом смысле они рассматри­ваются не как международные соглашения, а как законодательные акты.

Акты вторичного права, в отличие от "конституции" Сообществ, сравнивают с законами и подзаконными актами (правительствен­ными постановлениями, министерскими решениями и т. д.). Дума­ется, такое сравнение верно лишь в той части, что акты вторичного права действительно производны от права "первичного". "Подзаконность" вторичного права нашла закрепление в Маастрихтском договоре, предписывающем Европарламенту, Совету, Комиссии и Суду осуществлять свои полномочия в соответствии с условиями и согласно целям, предусмотренным Учредительными договорами, последующими договорами и актами, внесшими в них изменения и дополнения, а также с положениями данного Договора (ст.

Однако, как отмечалось, между иерархической структурой актов "вторичного права" и системой органов, их издавших, суще­ствует явное несоответствие.

"Вторичное" право является "подзаконным" также по своей функциональной роли: как закон в странах романо-германского права требует для своей реализации издания конкретизирующих его декретов и иных подзаконных актов, так и акты "вторичного" права порой являются средством реализации права "первичного". Речь идет о ситуации, когда последнее провозглашает направления политики, общие принципы, цели и задачи Сообществ в сфере ин­теграции, что предполагает необходимость издания для их реали­зации конкретизирующих норм.

Следует отметить, однако, что в ряде случаев нормы "первич­ного" права непосредственно ставят задачу такой конкретизации (см., например, ст. 189 Догово-ра о ЕЭС). Вместе с тем в таких сфе­рах, как организационная структура Сообществ, правотворческие процедуры, нормы "первичного" права вполне конкретны.

Если исходить из того, что акты "первичного" права формиру­ются "извне", то в эту группу следовало бы включить и междуна­родные соглашения ЕС.

Правда, их "внешний" характер порой достаточно условен, поскольку речь идет о соглашениях, заключенных от имени Сообществ не только с третьими стра-нами или международными организациями, но и между государствами-членами по вопросам интеграции (ст. 220 Договора о ЕЭС). В частности, они могут заключаться, когда для решения вопросов, тесно связанных с деятельностью ЕС, органы Сообще-ства не обладают необходимой компетенцией. Эти соглашения подлежат примене-нию как Судом ЕС, так и национальными судами государств-членов. Такое нор-мотворчество ограничено рамками, которые обусловлены целями и задачами Сооб-ществ, закрепленными в учредительных договорах. В этом контексте вполне логич-на позиция Суда ЕС, согласно которой указанные соглашения не могут изменять существующего права Сообществ.

Учитывая известную нечеткость критериев классификации, следует признать допустимость такого подхода, так же как и возможность отнесения таких соглашений к источникам "первичного" права.

Другую группу, как отмечалось, составляют соглашения, за­ключаемые ЕС с третьими странами или с международными орга­низациями. Соглашения такого рода вытекают из международной правосубъектности Сообществ, закрепленной в учредительных договорах, а также из компетенции на их заключение, прямо предусмотренной в ст. 228 Договора о ЕС. По существу, эти полномочия являются делегированными государствами-участниками, каждое из которых также участвует в их осуществлении посредством своей деятельности в Совете, а также использования возможности обра­щения в Суд ЕС при нарушении Договора. Специфика таких согла­шений, заключаемых обычно по вопросам торговли, состоит в том что, будучи межгосударственными, они реализуются, однако, так­же в рамках национальных правопорядков и могут порождать права и обязанности для субъектов внутригосударственных отношении.

"Первичное право" включает в себя также ряд иных источни­ков права. Это, в частности, общепризнанные принципы и нормы международного права, особенно в сфере защиты прав человека, общие принципы права, действующие во всех государствах-членах. В процессе становления находится обычное право Сообществ.

Остановимся несколько подробнее на вопросе об общих прин­ципах права Сообществ. Общие принципы права, действующие в государствах-членах, рассма-тривались в качестве источников пра­ва еще в период существования Европейского объединения угля и стали. Впоследствии эта формула была воспроизведена в Дого-воре о создании ЕЭС. Так, согласно ч. 2 ст. 215 этого Договора, в случаях внедоговор-ной ответственности Сообщество возмещает убытки, при­чиненные его институтами или служащими при осуществлении ими своих обязанностей, в соответствии с общи-ми принципами права, действующими во всех государствах-членах. Указанные принципы рассматриваются как составная часть права ЕС, а их нарушение — как ос-нование для отмены в судебном порядке актов Сообществ. По мнению Суда, отра-женному в ряде решений, источниками формирования этих принципов являются конституционные традиции го­сударств-членов, Европейская конвенция прав чело-века и другие, международно-правовые акты.

С вступлением в члены Сообщества Великобритании возникла проблема интеграции общих принципов права государства-конти­нента — члена ЕС и английского права, не знающего такого поня­тия. Данный процесс способствует не только известной унифика­ции, ^о и взаимообогащению их правовых систем¹.

Неписаные общие принципы права рассматриваются как выс­шие нормы права Сообществ — один из главных критериев закон­ности в рамках ЕС.

Как известно, под принципами права понимают основопо­лагающие идеи, которыми руководствуются как при правотворче­стве, так и при реализации права. Вместе с тем содержание прин­ципов права ЕС трактуется в литературе неоднозначно. Так, рос­сийский ученый М. Л. Энтин, исследуя принципы права, сформули­рованные Судом ЕС, выделяет среди них следующие: принцип все­мерной защиты прав человека и основных свобод; принцип, соглас­но которому вновь принимаемое законодательство Сообществ не имеет обратной силы; принципы равенства, справедливости, про­порциональности².

Из перечисленных принципов нуждается в разъяснении, по­жалуй, лишь единственный — принцип пропорциональности. Ука­занный принцип предполагает необходимость соответствия и соиз­меримости средств, к которым обращается административная власть, и целей, для достижения которых они используются. Применение санкций или каких-либо иных мер наказания по своей суровости не должно, в соответствии с ним, превышать серьезность проступка; или упущения¹.

Существенно отличается классификация общих принципов права ЕС, даваемая западноевропейским ученым К.-Д. Борхардтом. В его представлении источниками неписаного права в правопорядке Сообщества являются следующие принципы, сформулированные Судом ЕС:

а) различные виды ответственности ЕС за ущерб, нанесенный в результате действий его органов или персонала;

б) принцип законности в сфере управления;

в) принцип пропорциональности (действие должно соответствовать поставленной цели);

г) принцип юридической ясности;

д) принцип защиты законных ожиданий;

е) принцип не-дискриминации и принцип равенства в обхож­дении;

ж) принцип предоставления права на обращение в суд;

з) основные права человека².

При внимательном чтении обнаруживается, что различия между этими классификациями не столь уж принципиальны. Так, известная часть принципов в классификации К.-Д. Борхардта представляет по сути своей конкретизацию более общих принципов в классификации М. Л. Энтина либо "пересекается" с ними³.

Ни та, ни другая классификации не включают в число общих принципов права ЕС принципа субсидиарности. Между тем он закреплен в ряде положений Маастрихтского договора (преамбула, ст. в, З в и т, д.). Действие этого принципа предполагает следующие условия: 1) Сообщество действует в пределах своих полномочий, определяемых настоящим Договором и поставленными перед ним здесь целями; 2) любые действия Сообщества не должны идти далее того, что необходимо для достижения целей настоящего Договора; 3) принцип субсидиарности действует лишь в областях, которые не подпадают под исключительную компетенцию Сообщества.

Его институты действуют в соответствии с принципом субси­диарности, если и поскольку цели предполагаемого действия не могут быть достигнуты в достаточной мере государствами-членами и поэтому, в силу масштабов и результатов предполагаемого действия, могут быть более успешно достигнуты Сообществом (ст. 3 в Договора).

Принцип субсидиарности в некотором роде сходен с сущест­вующим в ряде федеративных государств институтом делегации части законодательных полномочий субъекта федерации федераль­ному парламенту. Сам факт его включения в число общих принци­пов права ЕС свидетельствует об углублении взаимоинтеграции права Сообществ и государств-членов. Вместе с тем качество его регламентации не совсем удовлетворительно. Так, в зарубежной правовой литературе отличалась нечеткость формулы ст. 3в Дого­вора о ЕС, согласно которой "Сообщество действует в пределах своих полномочий, определяемых настоящим Договором и поставленны­ми перед ним целями". "Действие в пределах полномочий" может соответствовать целям ЕС, а может привести к злоупотреблению правом. Не исключено истолкование этой нормы в смысле подразу­меваемых полномочий. Наконец, из ее текста не совсем ясно, какие области общественных отношений не подпадают под исключитель­ную компетенцию Сообществ¹.

"Вторичные" источники, в отличие от источников "первично­го" права, формируются, так сказать, изнутри².

Речь идет о праве, создаваемом институтами ЕС в рамках ком­петенции, а также в соответствии с целями, которые определены учредительными договорами. Это — акты Совета, Комиссии, Европарламента и Суда ЕС³.

И хотя эта компетенция не есть величина постоянная (особен­но применительно к Европарламенту), однако при всем этом Совет, Комиссия и Европарламент облекают свои предписания в форму регламентов, директив и решений, рекомендаций и заключений⁴ (ст. 89 Договора о ЕС).

Регламент предназначен для общего применения. Он является обязательным во всех своих частях и подлежит прямому примене­нию во всех государствах-членах.

Директива, будучи обязательной для каждого государства-чле­на в отношении ожидаемого результата, сохраняет, однако, за на­циональными властями свободу выбора форм и методов действий.

Решение обязательно во всех своих частях для тех, кому оно адресовано.

Рекомендации и заключения не являются обязательными.

Представляется верной мысль академика Б. Н. Топорнина, что выбор того или иного вида актов предопределяется его значением и конкретным содержанием⁵.

Спецификой правового закрепления актов "вторичного" права является неоднозначный подход к этому вопросу учредительных договоров. Так, Договор о ЕОУС, в отличие от двух других учредительных договоров, предусматривает лишь три вида юридических актов: решения, рекомендации и заключения (ст. 14 Договора). Здесь отсутствуют регламенты и директивы. Включение этих актов в текст двух последующих учредительных договоров свидетельствует о недостаточности первоначального их "арсенала". По мнению К.-Д. Борхардта, необходимо было смириться с различиями двух концепций до слияния трех Сообществ в будущем⁶.

Если первичное право сравнивают с конституцией Сообществ, то регламент (общее решение по Договору о ЕОУС) как акт "вто­ричного" права сопоставляют с обычным законом. Для того, чтобы • акт мог называться регламентом (в рамках ЕОУС — решением), он должен соответствовать некоторым формальным признакам. Прежде всего необходимость его издания должна быть предусмотрена Учредительным договором. По крайней мере, такой линии следует практика Суда Сообществ. Далее регламенты (так же как директивы и решения) в соответствии со ст. 190 Договора о ЕЭС должны; быть мотивированы и содержать ссылки на предложения или заключения, которые должны быть запрошены в обязательном порядке согласно Договору. На практике степень необходимости этих предложений и заключений зависит от характера обсуждаемого вопроса. Регламенты отличаются от других актов ЕС наиболее общим характером изложения предписаний. Они обязательны для государств-членов и обладают на их территории силой закона без трансформации или утверждения.

Посредством регламентов регулируются наиболее важные во­просы политики ЕС. Однако при всем этом регламенты не являются актами Европарламента и даже не ратифицируются им.

Следующим по юридической силе актом, входящим во "вторичное" право, является директива (рекомендация по Договору о ЕОУС). Специфика ее состоит в том, что, будучи обязательным ак­том, она включает предписания, меры по исполнению которых оп­ределяют сами государства. Благодаря этому директива позволяет сочетать единство политической линии в рамках ЕС с учетом специфики местных условий. Неудивительно, что именно директива играет основную роль в процессе гармонизации права Сообществ, предусмотренной статьей 100 Договора о ЕЭС.

Директива может адресоваться государствам-членам как в целом, так и к отдельным из них, в то время как рекомендации ЕОУС могут быть адресованы также и отдельным фирмам ЕС.

Директивы не наделяют правами и обязанностями граждан ЕС, покуда не будут введены в национальное законодательство ком­петентными органами государства. При этом в случае неисполне­ния или ненадлежащего исполнения директивы права и интересы граждан могут пострадать. Чтобы избежать подобных последствий, Суд ЕС постановил, что граждане Сообщества могут требовать пря­мого применения директивы или рекомендации. Но такая возмож­ность появляется лишь по истечении срока, указанного в директи­ве для инкорпорации ее в национальное законодательство, и при условии, что формулировки соответствующих норм директивы не позволяют государствам-членам определять ее правовые последст­вия по собственному усмотрению¹.

Важное значение для практики применения директив имеет решение Суда ЕС по делу Francovich v. Italian Republic (1991). В нем Суд установил обязанность государств-членов по возмещению убытков индивидам, причиненных вследствие неприменения дирек­тив ЕС².

В этом контексте следует рассматривать положение Деклара­ции о применении права, принятой в числе других в качестве при­ложения к Маастрихтскому договору. В ней, в частности, отмечает­ся, что полная и точная инкорпорация в национальное законода­тельство адресованных ему директив Сообщества в пределах уста­новленных ими сроков является основным условием сплочения и единства в процессе европейского строительства³.

Решение Совета или Комиссии — следующий акт "вторично­го" права — как и регламент, обязательно во всей своей полноте для тех, к кому оно адресовано, т. е. для государств-членов, инди­видов либо корпораций.

Решение отличается от регламента большей степенью конкрет­ности своих предписаний. Кроме того, в отличие от регламента, оно обязательно лишь для тех, кому адресовано, в то время как, в отли­чие от директивы, обязательно во всей полноте и не оставляет его исполнителям дискреционных полномочий.

При попытке провести аналогию с актами внутреннего права решение справедливо сравнивают с источником административного права, в отличие от регламента и директивы, которые входил» бы в круг законов⁴.

Сравнение директивы с основами законодательства в федеративном государстве⁵, на наш взгляд, верно лишь отчасти. Оно пра­вильно в том смысле, что директива определяет, так сказать, основы регулирования того или иного вопроса, однако неверно потому что основы законодательства стоят в иерархии актов выше обычного закона. В данном же случае все наоборот: директива — акт под­законный.

Вопрос о том, можно ли рассматривать рекомендации и за­ключения в качестве источников права Сообществ, является дис­куссионным. С одной стороны, они включены в число актов Сообществ, перечисленных в ст. 189 Договора о ЕЭС. Кроме того, необ­ходимость их издания предусмотрена рядом статей того же Договора (27, 64, 81, 102). С другой стороны, в той же ст. 189 говорится, что они не являются обязательными.

Ответ на этот вопрос неоднозначен. Так, термин "рекомендации" по Договору о ЕОУС является аналогом директивы в рамках ЕЭС и ЕВРОАТОМа. Обязательность рекомендации в рамках ЕОУС позволяет рассматривать ее как источник права. В остальном же рекомендации и заключения, будучи необязательными, не входят, по логике вещей, в систему источников права ЕС.

Однако, с другой стороны, существование "не обязательных" актов не есть особенность лишь Сообществ. Оно характерно для международных организаций суверенных государств, к числу которых при всех особенностях можно отнести и Европейское сообщество. Его институты осуществляют различные функции, в том числе законотворчество и управление. Хотя формально рекоменда­ции и заключения не могут рассматриваться в качестве источников: права Сообщества, однако потенциально являются вспомогательными элементами правотворческого процесса в рамках ЕС¹.

Одна из отмеченных выше особенностей актов "вторичного" права состоит, в частности, в известной рассогласованности между иерархичностью этих источников, с одной стороны, и, по существу, горизонтальным соотношением издающих их правотворческих ор­ганов Сообщества (исключая Суд ЕС). Этим система источников права; ЕС существенно отличается от соответствующей системы национального (внутригосударственного) права, где юридическая сила акта обусловлена местом издавшего его органа в системе органов государства. В данном случае акты разной юридической силы издаются одними и теми же органами, вследствие чего проходит известное "наложение" компетенций, обусловившее в ряде случаев недоста­точную четкость критериев построения вертикали источников пра­ва. В этих условиях она строится на основе таких факторов, как степень важности регулируемого вопроса, место акта в функцио­нальной деятельности Сообществ, его роль в механизме правореализации и т. д.

В группу источников "вторичного права" входят также реше­ния Суда ЕС, имеющие силу прецедента. В специальной литерату­ре отмечалось, что Суд ЕС выполняет разнообразные функции, выступая в роли конституционного, административного, граждан­ского суда, суда по трудовым спорам и т. д.²

Отсюда разнообразна и правотворческая роль Суда: она осу­ществляется не только при рассмотрении дел, но и в ходе реализа­ции контрольных функций, а также преюдициальной компетенции.

При этом специфика судебного нормотворчества состоит в том, что оно осуществляется в процессе правоприменения. Поэтому во­прос о процедуре и актах правотворчества Суда ЕС мы рассмотрим при анализе проблемы применения права.

В условиях, когда право ЕС обладает столь специфической природой, сочетая черты и международного, и внутригосударст­венного права, проблема соотношения его с этими системами права представляет не только теоретическую, но и практическую значи­мость. Следует отметить подвижность этого соотношения, посколь­ку, возникнув как международное, право ЕС все более эволюцио­нирует в направлении права национального. В вопросе соотноше­ния с международным правом Сообщества исходят из признания примата последнего перед правом ЕС. В частности, общепризнан­ные принципы и нормы международного права явились одним из источников учредительных договоров ЕС. Так, доктрина необходи­мости, позволяющая государству в условиях чрезвычайных обстоя­тельств нарушить норму международного права, воспринята Дого­вором о ЕЭС.

Его статья 226 предусматривает специальную процедуру на принятие защитных мер для государства-члена, оказавшегося в условиях длительных и серьезных экономических трудностей. Суд ЕС в одном из решений определил, что "действительность актов, изданных институтами в контексте ст. 177 Договора (о преюдици­альной компетенции Суда. — Г. М.), не может быть признана вопреки норме международного права, если только норма не является связывающей для Сообщества и не способна породить права которые заинтересованные стороны могут использовать в суде"¹.

Отсюда следует вывод, что Сообщество руководствуется собственным правом, а его Суд применяет нормы международного права лишь в случаях, когда они определяют права и обязанности, выте­кающие из международного статуса Сообщества.

Вместе с тем, определяя отношение государств-членов к Сооб­ществу, а также друг к другу, Суд установил, что "принимая новое обязательство, которое несовместимо с правами, приобретенным на основе ранее заключенного соглашения, государство осуществляет эти права в той мере, в какой это необходимо для соблюдение его новых обязательств².

Как видим, здесь подход принципиально иной, поскольку "внешние" по своей природе, межгосударственные отношения рассматриваются как элемент автономного правопорядка ЕС.

Вопрос о соотношении права Сообщества и национального права государств-членов имеет несколько аспектов. Так, с одной стороны, право ЕС производно от права государств-членов, добровольно де­легировавших органам Сообщества часть своих суверенных полно­мочий. Оно зависимо от государств-членов и в том смысле, что, будучи создано в рамках (или в структурах) Сообщества, оно функ­ционирует прежде всего на уровне структур государственных в силу отмеченного выше отсутствия в ЕС собственных систем судов, ис­полнительных органов, полиции и т. д.

При этом право ЕС обладает обязательной силой в рамках национальных правопорядков. Поэтому следует признать верным тезис, что право Сообщества является по отношению к государствам-членам одновременно "внешним" (так как происходит извне) и "внутренним" (поскольку действует на их территориях)³.

Вместе с тем Суд 'ЕС в своих решениях обосновал принцип верховенства и прямого действия права ЕС в национальных правопорядках государств-членов. В частности, в решении по делу № 106/77 Симменталь II от 9 марта 1978 г. он определил, что праве Сообществ "является интегральной частью юридического порядка, подлежащего применению на территории каждого из государств-членов и занимающего в нем высшее место". Не имея возможности отменять нормы внутреннего права, противоречащие праву Сообществ, он в том же решении уделяет особое внимание обязанности национальных судов квалифицировать такие нормы в качестве не­действительных. Причем для этого им "не нужно ни требовать, ни дожидаться того, чтобы такие нормы были сначала отменены зако­нодательными или какими-то иными конституционными средст­вами"⁴.

В двух решениях, ставших широко известными, — по делу Van Gend & Loos (1963 г.) и делу Costa/ENEL (1964 г.) Суд устано­вил, что положения права Сообщества могут действовать непосред­ственно и устанавливать индивидуальные права, которые нацио­нальные суды должны защищать.

Такая позиция Суда ЕС способствовала выработке практики, при которой, с одной стороны, нормы национального права не под­лежат применению при их коллизии с правом ЕС. С другой сторо­ны, неприменение права ЕС по той же причине влечет ответствен­ность органов государств-членов всех уровней.

Вместе с тем соотношение права ЕС и национального права имеет ряд особенно-стей применительно к Великобритании. Здесь в соответствии с Актом о Европейском сообществе 1972 г. право ЕС должно имплементироваться в национальный правопоря-док.

Необходимость такой имплементации распространяется не толь­ко на акты "вторич-ного права", но и на учредительные договоры¹.

При этом тот же Акт 1972 г. допускает возможность неприме­нения директивы или решения в Соединенном Королевстве в слу­чае их несоответствия английскому праву.

Такая ситуация может возникнуть в случае, если в англий­ском подзаконном акте, посредством которого проводятся в жизнь директива или решение Сообществ, "при его правильном толкова­нии будет установлено иное содержание, чем указанное в акте Со­общества"².