Соотношение понятий «интеллектуальная собственность» и «интеллектуальные права» по законодательству Российской Федерации

Адекватное функционирование системы интеллектуальных прав невозможно без формирования чёткого и непротиворечивого терминологического аппарата, в основу которого должно быть положено действующее отечественное законодательство, а также международные договоры Российской Федерации, которые являются частью национальной правовой системы в силу ч.

Ст. 128 ГК РФ предусматривает, что объектами гражданских прав являются вещи, включая наличные деньги и документарные ценные бумаги, иное имущество, в том числе безналичные денежные средства, бездокументарные ценные бумаги, имущественные права, результаты работ и оказание услуг, охраняемые результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации (интеллектуальная собственность), а также нематериальные блага.

Анализируя данную норму, можно прийти к выводу о том, что интеллектуальной собственностью с точки зрения действующего законодательства Российской Федерации являются охраняемые результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации.

До вступления в силу п. 8 ст. 17 Федерального закона от 18 декабря 2006 года № 231-ФЗ «О введении в действие части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации»^[47] исследуемая статья имела другую редакцию: «К объектам гражданских прав относятся вещи, включая деньги и ценные бумаги, иное имущество, в том числе имущественные права; работы и услуги; информация; результаты интеллектуальной деятельности, в том числе исключительные права на них (интеллектуальная собственность); нематериальные блага».

Кроме того, так же до 1 января 2008 года часть первая ГК РФ^[48] содержала статью 138 («Интеллектуальная собственность»), в соответствии с которой в случаях и в порядке, установленных Гражданским кодексом РФ и другими законами, признавалось «исключительное право (интеллектуальная собственность) гражданина или юридического лица на результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации юридического лица, индивидуализации продукции, выполняемых работ или услуг (фирменное наименование, товарный знак, знак обслуживания и т.п.)».

В связи с этим можно прийти к выводу о том, что со вступлением в силу части четвёртой ГК РФ содержание понятия «интеллектуальная собственность» существенно изменилось.

В соответствии с ранее действующим законодательством под интеллектуальной собственностью понимались права на результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации. С принятием части четвертой ГК РФ содержание данного понятия изменилось и, как уже указывалось ранее, под интеллектуальной собственностью стали понимать сами охраняемые результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации.

Однако не всё так просто. Утверждение о том, что до 1 января 2008 года законодателем под интеллектуальной собственностью понималась совокупность прав, является не совсем правомерным, так как целый ряд нормативных актов, принятых за последние два десятилетия, не соответствует данному выводу.

Так, например, согласно ст. 42 Закону РФ 27 декабря 1991 года «О средствах массовой информации»^[49] редакция обязана соблюдать права на используемые произведения, включая авторские права, издательские права, иные права на интеллектуальную собственность (здесь и далее курсив мой - В. З.). В то же время в ст. 2 Федерального закона от 9 июля 1999 года, понятию «иностранная инвестиция» дано следующее определение: «вложение иностранного капитала в объект предпринимательской деятельности на территории Российской Федерации в виде объектов гражданских прав, принадлежащих иностранному инвестору, если такие объекты гражданских прав не изъяты из оборота или не ограничены в обороте в Российской Федерации в соответствии с федеральными законами, в том числе денег, ценных бумаг (в иностранной валюте и валюте Российской Федерации), иного имущества, имущественных прав, имеющих денежную оценку исключительных прав на результаты интеллектуальной деятельности (интеллектуальную собственность), а также услуг и информации».

Таким образом, несмотря на закрепление ключевых понятий в тексте части первой ГК РФ, единство терминологии в правовых актах фактически отсутствовало.

В связи с этим нельзя не отметить традиционно небрежное отношение разработчиков нормативных актов к терминологии в сфере интеллектуальной собственности.

Например, в соответствии с Положением о Роспатенте, утверждённым Постановлением Правительства Российской Федерации от 16 июня 2004 года^[50], «Федеральная служба по интеллектуальной собственности, патентам и товарным знакам является федеральным органом исполнительной власти, осуществляющим функции по контролю и надзору в сфере правовой охраны

и использования объектов интеллектуальной собственности, патентов и товарных знаков и результатов интеллектуальной деятельности, вовлекаемых в экономический и гражданско-правовой оборот, соблюдения интересов Российской Федерации, российских физических и юридических лиц при распределении прав на результаты интеллектуальной деятельности, в том числе создаваемые в рамках международного научно-технического сотрудничества».

Абсурдность прежнего названия Федеральной службы по

интеллектуальной собственности не имеет ни практического значения, ни даже теоретического значения, поскольку является лишь наименованием одного из органов исполнительной власти, и лишь демонстрировала непонимание основных терминов, в то время как подобное определение её функций могло вызвать ряд проблем, поскольку фактически выводило товарные знаки из круга объектов интеллектуальной собственности и придавало патентам иное значение, нежели просто охранным документам.

Изменения в текст данной нормы были внесены весной 2009 года^[51], а сама Федеральная служба по интеллектуальной собственности, патентам и товарным знакам сменила название в 2011 году^[52].

Очевидно, что разнобой применяемой терминологии не является положительным явлением и должен быть устранён.

Принятию части четвёртой ГК РФ предшествовали многолетние дискуссии, которые не утихли и с вступлением её в силу, в связи с чем представляется необходимым исследовать суть и причины основных споров.

Большинство сторонников идеи признания интеллектуальной

собственностью совокупности прав на охраняемые объекты апеллируют к Стокгольмской Конвенции, учреждающей Всемирную организацию интеллектуальной собственности^[53] (далее - Конвенция об учреждении ВОИС), заключённой 14 июня 1967 года, участницей которой является и Российская Федерация.

Так, профессор А. П. Сергеев указывает, что существующая норма ст. 1225 ГК РФ, признающая интеллектуальной собственностью результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации юридических лиц, товаров, работ, услуг и

предприятий, которым предоставляется правовая охрана, противоречит пункту VIII ст. 2 Конвенции об учреждении ВОИС, «в котором указывается, что интеллектуальная собственность включает права, относящиеся к научным произведениям, изобретениям, товарным знакам и иным объектам»^{[54] [55]}.

А. П. Сергеев, исходя из того, что Российская Федерация является участницей Конвенции об учреждении ВОИС, а в соответствии с ч. 4 ст. 15 Конституции РФ международные договоры Российской Федерации являются составной частью отечественной правовой системы и имеют приоритет над национальным законодательством, пишет: «под интеллектуальной

собственностью в настоящем разделе учебника понимается совокупность личных и имущественных прав на результаты интеллектуальной, в первую очередь творческой деятельности, а также на приравненные к ним средства индивидуализации юридических лиц, товаров, работ, услуг и

- 3

предприятий» .

Надо отдать должное взглядам проф. А. П. Сергеева. Действительно, как отмечает Е. А. Моргунова, понятие «интеллектуальная собственность», закреплённое в части четвёртой Гражданского кодекса РФ, «отличается от понятия "интеллектуальная собственность", предусмотренного в

международном договоре»^{[56] [57], участницей которого является Россия. Кроме того, во внешних отношениях Российской Федерации дипломатами термин «интеллектуальная собственность» иногда употребляется именно в значении, указанном в ст. 2 Конвенции об учреждении ВОИС.}

Конвенция об учреждении ВОИС предусматривает, что «интеллектуальная собственность» для целей конвенции включает права, относящиеся к литературным, художественным и научным произведениям, исполнительской деятельности артистов, звукозаписи, радио- и

телевизионным передачам, изобретениям во всех областях человеческой деятельности, научным открытиям, промышленным образцам, товарным знакам, знакам обслуживания, фирменным наименованиям и коммерческим обозначениям, защите против недобросовестной конкуренции, а также все другие права, относящиеся к интеллектуальной деятельности в производственной, научной, литературной и художественной областях (п.

Однако ратификация Конвенции об учреждении ВОИС, не даёт возможности говорить о превалирующей роли терминологического аппарата данного международного соглашения по отношению к национальному праву, поскольку термин «интеллектуальная собственность» определяется как права, относящиеся к результатам интеллектуальной деятельности и средствам индивидуализации лишь «в смысле настоящей конвенции».

В связи с этим представляется, что национальным законодательством могут быть предусмотрены любые термины, которые страны-участницы посчитают уместными, так как сама Конвенция об учреждении ВОИС никаких обязательств на государства-участники по внесению изменений в национальное законодательство не накладывает, поскольку является лишь соглашением, определяющим порядок создания, управления и

финансирования международной организации.

Более того, из текста Конвенции об учреждении ВОИС даже не следует, что участвующие в ней государства обязаны обеспечивать надлежащую правовую охраны «интеллектуальной собственности» в том смысле, который придан этому термину конвенцией, поскольку он является примерным и включает в себя те объекты, которые не охраняются в качестве интеллектуальной собственности в большинстве стран.

Так, например, открытия включены в этот список по инициативе стран социалистического блока, в которых открытиям традиционно уделялось особое внимание.^{[58] [59] Была даже предпринята попытка создать международное соглашение - в 1978 году в Женеве заключён Договор о международной регистрации научных открытий2, который так и не вступил в силу, поскольку его подписали лишь пять государств из требуемых десяти.}

Ныне в Российской Федерации научные открытия не охраняются на государственном уровне, их регистрация осуществляется совместно Российской академией естественных наук и Международной академией авторов научных открытий и изобретений.

Не подлежат правовой охране открытия и в большинстве других стран мира, поскольку исключительное имущественное право на открытие не может существовать в принципе.

Всё вышеизложенное подтверждает вывод о том, что ссылка на положения Конвенции об учреждении ВОИС является неправомерной и толкование понятия «интеллектуальная собственность» в ином смысле, чем тот, который закреплён в части четвёртой Гражданского кодекса Российской Федерации, недопустимо, тем более в учебной литературе.

Разумеется, это не означает запрет критики норм четвёртой части ГК РФ и разработки концепций совершенствования действующего законодательства.

Особые замечания при подготовке проекта части четвёртой Гражданского кодекса Российской Федерации вызывало закрепление в законодательстве нового термина - «интеллектуальные права», который был известен теории права более ста лет.

Проф. В. А. Хохлов отмечал, что «наименование "интеллектуальные права" неудачно»^[60], поскольку оно необоснованно допускает наличие прав «неинтеллектуальных» и не выражает их существа.

Проф. В. П. Мозолин указывает, что «концепция интеллектуальных прав, лежащая в основе» части четвёртой Гражданского кодекса Российской Федерации, «значительно отличается как от концепции права

интеллектуальной собственности, выдвинутой французскими философами- просветителями, так и от концепции исключительных прав, используемой в настоящее время в законодательстве многих стран мира, а также в международных конвенциях об интеллектуальной собственности. В целом она характеризуется своей противоречивостью, научно-практической несостоятельностью и принижением роли и значения личных

неимущественных прав в системе российского законодательства, посвященного охране прав авторов (создателей) на результаты

интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации»^[61].

Представляется, что указанные исследователи видят слишком глубокий смысл в рассматриваемом термине. В части четвёртой Гражданского кодекса Российской Федерации словосочетание «интеллектуальные права»

применяется только лишь для обозначения совокупности прав, признаваемых на охраняемые результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации.

Данный вывод подтверждается тем, что проф. А. Л. Маковский, один из составителей проекта части четвёртой ГК РФ, неоднократно заявлял об отсутствии самой «концепции интеллектуальных прав», отмечая, что термин «интеллектуальные права» не несёт в себе какого-то сакрального смысла, а является в должной мере условным и применяется лишь как обобщающее понятие для обозначения совокупности прав: «понятие "интеллектуальных прав" лучше выражения "интеллектуальная собственность" только в одном отношении: оно ясно называет субъективные гражданские права на результаты интеллектуальной деятельности и на средства индивидуализации правами, а не собственностью. Но отличие это принципиально важно - для обозначения юридического содержания использован соответствующий этому содержанию юридический термин и благодаря этому отпадает надобность в изобретении всяких несуразностей вроде "прав интеллектуальной собственности". Кошку наконец назвали кошкой» ^[62].

Интеллектуальными правами по смыслу ст. 1226 ГК РФ признаются права, установленные частью четвёртой Гражданского кодекса Российской Федерации на охраняемые результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации, в связи с чем не представляется возможным согласиться с мнением проф. О. А. Городова, полагающего, что «институт интеллектуальных прав опосредует отношения, объектами которых становятся далеко не все охраняемые результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации. Такой чести удостоены произведения науки, литературы и искусства (ст. 1254); изобретения, полезные модели и промышленные образцы (ст. 1343); селекционные достижения (ст. 1406); топологии интегральных микросхем (ст. 1446); результаты исполнительской деятельности; фонограммы и видеозаписи; сообщения в эфир или по кабелю радио- и телевизионных передач; содержание баз данных; обнародованные после перехода в достояние произведения науки, литературы или искусства (ст. 1303). В связи с этим возникает вопрос о степени универсальности института интеллектуальных прав и положительном эффекте от его введения в практику нормотворчества»^[63].

Критикуя применяемую в части четвёртой ГК РФ терминологию, ряд исследователей, как это уже было указано выше, отмечают, что в международных соглашениях в области правовой охраны отдельных результатов интеллектуальной деятельности и средств индивидуализации понятие «интеллектуальная собственность» имеет иное значение, чем предусмотренное действующим гражданским законодательством.^[64]

Для оценки обоснованности подобной позиции представляется необходимым обратиться к тексту наиболее значимых международных договоров в области регулирования общественных отношений,

складывающихся по поводу охраняемых результатов интеллектуальной деятельности и средств индивидуализации.

Парижская конвенция от 1883 года является крупнейшим соглашением в сфере правовой охраны промышленной собственности^[65].

Данный договор фактически стал основополагающим документом в общем ряду межгосударственных соглашений в этой области в связи с тем, что она вообще сделала возможной, а в некоторых случаях существенно облегчила получение (либо сохранение) правовой охраны объектов за рубежом, а также уточнила отдельные положения промышленной собственности, что обусловило их единообразное понимание в странах- участницах.^[66]

Словосочетание «интеллектуальная собственность» в тексте

Парижской конвенции встречается лишь дважды, причём в одной и том же пункте статьи 13, которым устанавливается, что Ассамблея стран Парижского союза «дает Международному бюро интеллектуальной собственности (далее именуемому "Международным бюро"),

предусмотренному в Конвенции, учреждающей Всемирную Организацию Интеллектуальной Собственности (далее именуемую "Организацией"), указания относительно подготовки конференций по пересмотру, уделяя при этом должное внимание замечаниям стран Союза, не связанных статьями с 13 по 17».

Спустя несколько лет после подписания Парижской конвенции по охране промышленной собственности, в 1886 году была заключена Бернская конвенция по охране литературных и художественных произведений^[67], которая стала основой современного регулирования системы правовой охраны авторских прав на международном и национальном уровнях, а терминология и основные положения данной конвенции твердо вошли в законодательство об авторском праве большинства цивилизованных стран мира.^[68]

В тексте Бернской конвенции по охране литературных и художественных произведений термин «интеллектуальная собственность присутствует трижды:

- в п. 3 ст. 6 («Страны Союза, ограничивающие в соответствии с настоящей статьей предоставление авторского права, уведомляют об этом Генерального директора Всемирной организации интеллектуальной собственности (далее именуемого

"Генеральный директор") путем письменного заявления, определяющего страны, в отношении которых охрана ограничивается, а также ограничения, которым подвергаются права авторов - граждан этих стран. Генеральный директор немедленно сообщает об этом заявлении всем странам Союза»);

- в под. 3 п. 2(a) ст. 22 устанавливающем, что Ассамблея Бернского союза «дает Международному бюро интеллектуальной собственности (далее именуемому "Международным бюро"), предусмотренному в Конвенции, учреждающей Всемирную организацию интеллектуальной собственности (далее именуемую "Организацией"), указания относительно подготовки конференций по пересмотру, уделяя при этом должное внимание замечаниям стран Союза, не связанных статьями с 22 по 26».

Следующим по времени принятия стало Мадридское соглашение о международной регистрации знаков от 1891 года¹.

Данный международный договор предоставил возможность заявителям вместо подачи заявок на регистрацию товарных знаков в патентные ведомства каждой отдельной страны мира, получить правовую охрану данного средства индивидуализации во всех странах-участницах конвенции, подав заявку по соответствующей форме лишь в один орган -

-у

Международное бюро.

Словосочетание «интеллектуальная собственность» встречается в тексте Мадридского соглашения о международной регистрации знаков дважды и оба раза в одном и том же п. 2 ст. 1: «Граждане каждой договаривающейся страны могут обеспечить себе во всех других странах- участницах настоящего Соглашения охрану применяемых на товарах или при оказании услуг их знаков, зарегистрированных в стране происхождения, путем подачи при посредничестве Администрации упомянутой страны происхождения заявки на указанные знаки в Международное бюро интеллектуальной собственности (далее именуемое "Международное бюро"), предусматриваемое Конвенцией, учреждающей Всемирную Организацию Интеллектуальной Собственности (далее именуемая " Организация").

Таким образом, можно прийти к выводу о том, что в рассмотренных межгосударственных соглашениях, посвящённых регулированию правовой охраны результатов интеллектуальной деятельности и средств индивидуализации, понятие «интеллектуальная собственность»

употребляется только при упоминании названия Всемирной организации интеллектуальной собственности (ВОИС) и Международного бюро ВОИС. ^{[69] [70]}

Для таких же целей исследуемое понятие употребляется и в Договоре о патентной кооперации от 1970 года¹ (п. viii и п. xix ст. 2), созданном для решения ряда проблем, связанных с зарубежным патентованием - его упрощением и удешевлением², и в Женевской конвенции об охране интересов производителей фонограмм от незаконного воспроизводства их фонограмм от 1971 года (преамбула, п. 4 ст. 7, п. 1 ст. 8, п. 2 ст. 11, п.п. 2-4 ст. 13), посвящённой вопросам предоставления производителям фонограмм возможности применять установленные способы защиты от определённых действий, нарушающих их права^{[71] [72] [73] [74], и в Протоколе от 1989 года[75] к Мадридскому соглашению о международной регистрации знаков[76] (п. 1 ст. 2, подп. d п. 2 ст. 5).}

Все это не позволяет заявить о том, что указанные соглашения наполняют понятие «интеллектуальная собственность» каким-либо

содержанием, в связи с чем говорить, что часть четвёртая Гражданского кодекса Российской Федерации противоречит международным договорам в сфере правовой охраны результатов интеллектуальной деятельности и средств индивидуализации, вряд ли разумно.

Более того, некоторые соглашения по охране отдельных объектов обходятся без применения данного термина. Так, например, в Римской конвенции об охране прав исполнителей, изготовителей фонограмм, вещательных организаций от 1961 года^{[77] [78] [79]} понятие «интеллектуальная собственность» не используется вовсе.

Последним нерассмотренным крупным международным договором в области правовой охраны результатов интеллектуальной деятельности и средств индивидуализации является Соглашение по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности (далее - Соглашение ТРИПС),

заключённое в ходе Уругвайского раунда Генерального соглашения по тарифам и торговле (ГАТТ) в 1994 году и действует под эгидой Всемирной торговой организации (ВТО), одним из членов которой является Российская Федерация.

В Соглашении ТРИПС, среди прочего, закреплены минимальные стандартные требования к охраняемым объектам, которые страны-участницы обязаны соблюдать, а также к объёму предоставляемых на них

3

интеллектуальных прав.

В тексте Соглашения ТРИПС термин «интеллектуальная собственность» встречается многократно, в большинстве случаев в словосочетании «права интеллектуальной собственности».

Так, часть IV Соглашения ТРИПС имеет заголовок «Приобретение и поддержание в силе прав интеллектуальной собственности и связанные с этим процедуры inter partes», а в преамбуле содержится абзац о том, что члены ВТО подписали соглашение «желая уменьшить искажения и препятствия на пути развития международной торговли и принимая во внимание необходимость содействовать эффективной и адекватной охране прав интеллектуальной собственности и обеспечить, чтобы меры и процедуры по обеспечению соблюдения прав интеллектуальной собственности сами не становились барьерами для законной торговли».

Указанное словосочетание содержится и в самом названии договора - «Соглашение по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности», причём это не является особенностью перевода на русский язык, так как оригинальное название на английском языке содержит такую же фразу: Agreement on Trade-Related Aspects of Intellectual Property Rights.

Словосочетание «права интеллектуальной собственности» исключает возможность толкования примененного в Соглашении ТРИПС понятия «интеллектуальная собственность» как совокупности прав, поскольку в этом случае будет необходимо признать, что текст договора изобилует недопустимыми тавтологиями.

Для обозначения совокупности субъективных гражданских прав на результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации в Соглашение ТРИПС применяется термин «права интеллектуальной собственности».

Пункт 2 ст. 1 Соглашения ТРИПС предусматривает, что «для целей настоящего Соглашения термин «интеллектуальная собственность»

относится ко всем категориям интеллектуальной собственности, которые являются предметом разделов 1-7 части II». Разделы 1-7 части II Соглашения ТРИПС закрепляют особенности правовой охраны объектов авторских и смежных прав, товарных знаков, географических указаний, промышленных образцов, изобретений, топологий (топографий) интегральных микросхем, а также закрытой информации.

Таким образом, можно прийти к выводу о том, что в Соглашении ТРИПС под интеллектуальной собственностью понимаются сами результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации, что соответствует подходу, применяемому в действующем законодательстве

Российской Федерации, а термин «интеллектуальные права», который так часто подвергается критике некоторыми отечественными правоведами, равнозначен понятию «права интеллектуальной собственности»,

употребляемому в Соглашении ТРИПС.

Всё вышеизложенное позволяет однозначно констатировать, что смысл, вкладываемый отечественным законодателем в понятия

«интеллектуальная собственность» и «интеллектуальные права»

соответствует международным соглашениям, участницей которых является Российская Федерация, в связи с чем утверждения об обратном видятся необоснованными.

Вызывает сомнения идея ряда авторов, сохранив закреплённый в части четвёртой Гражданского кодекса РФ термин «интеллектуальные права», признать интеллектуальной собственностью совокупность прав на охраняемые результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации, фактически создав дублирования понятий. Так, Г. И. Тыцкая и В. Е. Китайский предлагают изложить ст. 1226 ГК РФ в следующей редакции:

«[Статья 1226 ГК РФ.] Интеллектуальные права (интеллектуальная собственность).

Результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации, перечисленные в ст. 1225, пользуются правовой охраной путём распространения на них интеллектуальных прав, включающих исключительные права, а в случаях, предусмотренных настоящим Кодексом, и личные неимущественные, и другие права. Предоставляемые права составляют интеллектуальную собственность»^[80].

Думается, что предлагаемые изменения не окажут практического эффекта, кроме дублирования применяемых терминов и внесения путаницы.

Также представляется весьма странным, что при наличии легальных дефиниций некоторые отечественные правоведы и в настоящее время предпринимают попытки создавать искусственные определения

исследуемым терминам.

Так, например, профессор С. А. Судариков в своём учебнике предлагает понимать под интеллектуальной собственностью «установленное юридическими законами право некоторых лиц на результаты интеллектуальной деятельности этих же или иных лиц»¹.

Данное определение представляется некорректным сразу по нескольким основаниям, не учитывая даже тот факт, что, как уже отмечалось ранее, по ныне действующему законодательству интеллектуальной собственностью признаются сами результаты интеллектуальной

деятельности, а не права на них.

Во-первых, не на все результаты интеллектуальной деятельности устанавливаются интеллектуальные права.

Во-вторых, под это определение не подпадают охраняемые средства индивидуализации юридических лиц, товаров, работ, услуг и предприятий.

И, в-третьих, сама по себе формулировка «установленное юридическими законами право некоторых лиц» в данном определении является крайне неудачной, поскольку любое субъективное гражданское право устанавливается «юридическими законами» и является «правом некоторого лица».

В дальнейшем С. А. Судариков указывает, что на результаты интеллектуальной деятельности признаются интеллектуальные права, при этом он уточняет, что права предоставляются не на все объекты, а лишь на те, «которые удовлетворяют условиям правоспособности»².

1

Под правоспособностью понимается способность иметь субъективные права и нести обязанности.^[81] В то время как охраноспособность представляет собой удовлетворение объектом всех требований, необходимых для получения правовой охраны.^{[82] [83]}

Вряд ли можно представить себе, что, например, изобретение способно иметь права и нести обязанности. Судя по всему, здесь произошла путаница, и вместо правоспособности проф. С. А. Судариков имел в виду охраноспособность соответствующих результатов интеллектуальной деятельности и средств индивидуализации.

Далее указанный автор пишет, что «интеллектуальное право включает личное неимущественное право; исключительное право, являющееся

3

имущественным правом» .

В тексте Г ражданского кодекса Российской Федерации словосочетание «интеллектуальные права» никогда не встречается в единственном числе. Выбранная проф. С. А. Судариковым формулировка создаёт впечатление, будто «интеллектуальное право» является единым и состоящим из нескольких элементов, что прямо противоречит ст. 1226 ГК РФ, в которой данное понятие используется для обозначения совокупности субъективных гражданских прав (имущественного, личных неимущественных и иных интеллектуальных прав), признаваемых на охраняемые объекты - результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации.

В учебнике «Право интеллектуальной собственности» отмечается: «... понятие "интеллектуальная собственность" в действующем законодательстве не раскрывается На практике и в теоретических исследованиях под

интеллектуальной собственностью, как правило, понимают совокупность прав, возникающих в отношении ряда нематериальных объектов - результатов интеллектуальной деятельности и средств индивидуализации, причём перечень таких объектов и объём закрепляемых в отношении них прав определяются законодательством каждой страны в соответствии с особенностями национальных или региональных подходов, но с обязательным учётом положений международных договоров, действующих в данной области»^[84].

Данный взгляд представляется не совсем верным, поскольку в статье 1225 ГК РФ недвусмысленно закреплено, что именно признаётся интеллектуальной собственностью по действующему законодательству, в связи с чем указание в учебной литературе на то, что под интеллектуальной собственностью понимается совокупность прав на охраняемые результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации, допустимо лишь после приведения легальной дефиниции и только при указании, что подобной позиции придерживаются лишь некоторые исследователи и она не основана на тексте части четвёртой Гражданского кодекса Российской Федерации.

В дальнейшем авторы указывают, что ст. 1225 ГК РФ устанавливает перечень объектов интеллектуальной собственности, что также спорно. С учётом того, что с 1 января 2008 года действующим законодательством установлено, что интеллектуальной собственностью являются не права, а сами охраняемые результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации, само по себе понятие «объект интеллектуальной собственности» становится некорректным, хотя и продолжает довольно часто употребляться в литературе. Термин «объект интеллектуальной

собственности» должен быть выведен из употребления и заменён на соответствующее действующему законодательству понятие «объект интеллектуальных прав».

При этом авторы упоминают в тексте рассматриваемой книги и интеллектуальные права.

Давая интеллектуальным правам определение, тождественное понятию «интеллектуальная собственность» (под которым они предлагают понимать совокупность прав на охраняемые объекты), авторы отмечают, что интеллектуальные права «обычно считаются подотраслью гражданского права»^[85], а также «образуют сложную систему правовых норм, устанавливающих определённые виды прав, исключения из них, исключения из исключений, а также дополнительные права в отношении всех видов объектов или определённых способов их использования» ^[86].

Как уже неоднократно указывалось ранее, согласно ст. 1226 ГК РФ понятие «интеллектуальные права» является собирательным для обозначения исключительного права, личных неимущественных и иных прав, признаваемых на охраняемые результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации. Любое из интеллектуальных прав является субъективным гражданским правом. Говорить о том, что субъективные гражданские права «образуют систему норм», вряд ли корректно.

Субъективные права могут регулироваться системой норм права, а никак не составлять её, так как субъективное право - не что иное, как «предусмотренная в норме права мера возможного поведения управомоченного лица, предоставленная управомоченному лицу для удовлетворения его интересов, обеспеченная действиями (бездействием) обязанного лица»^[87].

Подотраслью гражданского права является право интеллектуальной собственности, представляющее собой совокупность норм, регулирующих правовую охрану результатов интеллектуальной деятельности и приравненных к ним средств индивидуализации.^[88]

Подводя итог, можно отметить, что в научной литературе нет единого мнения о применяемой в сфере интеллектуальной собственности терминологии. Некоторые исследователи, выражая недовольство законодательно закреплённым подходом, предлагают собственные определения наиболее спорным понятиям. Суть таких предложений, как правило, сводится к необходимости заимствования принципов Конвенции об учреждении ВОИС и признания интеллектуальной собственностью совокупности прав на охраняемые результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации.

Однако в настоящее время в литературе встречаются самые разнообразные определения, даваемые понятиям «интеллектуальная собственность» и «интеллектуальные права», при этом встречаются и весьма экзотичные дефиниции.

Положения Гражданского кодекса можно критиковать, но необходимо понимать, что это действующий нормативный акт и закреплённые в нём понятия должны применяться по крайней мере в учебной литературе в соответствии со смыслом, вложенным в них законодателем.

Терминологический аппарат части четвёртой Гражданского кодекса Российской Федерации в части определения основных понятий не противоречит международным соглашениям в исследуемой сфере и является внутренним делом Российской Федерации.

Наиболее прогрессивной деятельностью следует признать исследования по разработке концепции совершенствования действующего законодательства.

Профессор Н. М. Коршунов по поводу вступления в силу части четвёртой Гражданского кодекса Российской Федерации справедливо отметил: «Как бы мы ни относились к концепции, заложенной в этом законе, какие бы недостатки и противоречия ни обнаруживали при его применении, общая задача отныне - его адекватная реализация и совершенствование заложенных в нем юридических конструкций и институтов. Уяснение основных юридических понятий и механизмов, содержащихся в нем, является первым шагом на этом долгом пути»^[89].

Рассмотрев общие положения о правовой охране интеллектуальной собственности и соотношение понятий «интеллектуальная собственность» и «интеллектуальные права» по законодательству Российской Федерации представляется целесообразным обратиться к исследованию объектов интеллектуальных прав, их классификации и основаниям возникновения интеллектуальных прав на результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации.